Помоги проекту - поделись книгой:
Я стою посреди огромной площади, среди толпы в несколько сотен людей, разодетых в цветастые тряпки. Лица людей скрыты за масками. Я в обычной форме утренней звезды — кажется, единственный здесь, одетый в серое.
Понимаю, что нападение будет, и пытаюсь выбраться из толпы. Люди — обычные люди — отлетают и падают от моих толчков. Каждую секунду ожидаю выстрела или удара в спину, меняю траекторию, пока наконец не достигаю края площади. Зашкаливающая ловкость позволяет за пару секунд забраться на крышу трёхэтажного здания, цепляясь за кирпичи и прутья оконных решеток.
— Слишком грубо сработал, — ворчит Апелиус.
Заснеженные горы, где я — один из скованных цепью каторжников.
Наполненный сизым дымом шатер, где меня, укуренного в слюни, пытается задушить шелковой лентой наложница.
Экспедиция в кишащие змеями джунгли, где приходится следить за миром вокруг и за своими "товарищами", причем не показывая своей слежки, отвечая на вопросы и задавая свои.
Я сижу в лесу, на обочине дороги, перед разложенным на куске ткани нехитрым обедом…
Я перекатываюсь в сторону, отталкивая себя воздухом, за мгновение до того, как мою грудь должна прошить стрела.
И — ничего. Всё так же щебечут птички, пахнет хвоей и влагой.
Врываюсь в лес, окутав себя гудящим коконом воздуха.
Никого.
Я сижу за столом. Ко мне подходит молоденькая подавальщица в коротком платьице и переднике.
— Чего-нибудь желаете?
Я знаю, что произойдет секунду спустя. Тело напряжено, я готовлюсь увернуться от удара.
— Хочу, — медленно киваю ей. — Принеси картошки и молока.
Вторая приближается. Я чувствую её приближение, готовлюсь уйти в сторону, и… Девушка проходит мимо. Я краем глаза замечаю усталое лицо человека, которого задолбал этот день и эта жизнь.
Я стою посреди огромной площади, среди толпы в несколько сотен людей, разодетых в цветастые тряпки. Лица скрыты за масками. Я в обычной школьной форме — кажется, единственный здесь, одетый в серое.
Ухожу в сторону и вниз. Бью в живот какого-то доходягу, и пока тот валится на мостовую и корчится, сдираю с него ядовито-зеленый балахон, за секунды переодеваюсь и, двигаясь в такт толпе, смещаюсь к краю площади.
Апелиус разошелся. Иные уроки длились часами, в которых ничего не происходило — я шатался по городу, ожидая нападения, либо забивался в какую-нибудь глухую дыру, и тихонечко там сидел. Апелиус день за днем пестовал мою паранойю, взращивая из нее нечто ужасно полезное. Сменялись сотни декораций, но одно было неизменным — ощущение чего-то плохого, будто тебя приобняла смерть. Я умирал в виртуальном сне, пока не научился реагировать на легчайший шорох, на колебание воздуха от движения, а проснувшись, первым делом бил и уворачивался, а потом уже размышлял — что, собственно, произошло. После сотни сценариев я не мог расслабиться рядом с людьми, особенно если они находятся за спиной, и постоянно просчитывал варианты максимально быстрого их убийства. После пары сотен тренировочных сценариев я делал то же самое, только на автомате.
И когда я уже думал, что готов ко всему, когда я научился следить за окружающим миром даже во сне, мы перешли к следующей теме, к ментальной магии.
Апелиус упоминал, что Тег Драконис — не самый мощный персонаж в его коллекции, и сила — далеко не самое главное, но я и не представлял, насколько иными будут маги ментала.
Первое испытание Линой Солнцеликой, о которой когда-то давно упоминал Апелиус, прошло всухую. Апелиус уточнил у меня, готов ли я, а потом я вдруг очутился в роскошном ресторане, у столика, за которым сидела усталая пожилая женщина в нарядном черном платье.
— Принеси мне лучшего вина, мальчик, — скомандовала женщина, махнув ладонью с множеством колец, и я рванулся выполнять приказ. Мысль принести женщине вино стала всеобъемлющей и главной для меня. Не зная обстановки ресторана, я бегал по кухне, задавая вопросы поварам, потом требовал ключи от погреба, выбивая их чуть ли не силой. Наконец я принес женщине вино, наполнил бокал и почти час слушал об ее жизни, время от времени бегая за новыми блюдами. Мысли сопротивляться не было. Я вообще ни о чем не думал, пока мне не приказывали.
— А теперь сделай то, зачем пришел: убей меня наконец. Я устала жить в страхе и ожидании смерти.
И я без лишней мысли подхватил пустую бутылку из под вина и опустил на голову женщине.
— Что это была за хрень?! — взорвался я, когда симуляция закончилась. — Как это, блин, возможно: управлять чужим разумом на таком серьезном уровне?!
— Серьезном? Увы, пацан, воспоминание не обладает даже одной сотой доли могущества настоящей Лины. Хотя нет — наверное, одной сотой все-же обладает… Возможно, даже тремя сотыми обладает. И можешь не переживать, я не могу перехватить управление над этой куклой и повлиять на тебя с ее помощью. Точнее, я могу перехватить над ней управление, но тогда крохотный осколок души великого менталиста просто распадется и кукла станет обычной игрушкой, без грамма силы. Единственное, что я могу — воспроизводить час жизни мага-менталиста раз за разом. Если тебя это устроит, она и меня подчинила в тот самый вечер, отдавая те же самые приказы.
— Черт побери. Запускай сцену еще раз!
Я сосредоточил всю свою волю в желании остаться собой.
Во второй и последующие за этим разы проходить испытание оказалось проще, но лишь в одном: я уже знал, где лежит вино.
Десятый раз, двадцатый, сотый. Приготовиться к ментальной атаке оказалось невозможно: любой приказ Лины казался абсолютной истиной, ради которой ты жил все эти годы. Единственное, чего я добился — это оставаться в погребе — приказ достаточно ослабевал по прошествии минуты, чтобы можно было с ним бороться. Но назвать это победой я не могу — меня поработит любой менталист, с которым я смогу пересечься. Надеюсь, что при встрече с менталистом защита из собственной энергии даст мне несколько секунд, за которые я смогу либо убить врага, либо убежать от него. Проверить действенность методики с Линой я не мог — ее магия не зависела от бао.
В остальном же все было прекрасно. Я скопировал на бумагу исследования куклы-зельевара, и рецепты гораздо более мощных зелий, которые дало заклинание Апелиусу. Архимаг после этого стер куклу, рассказав, что и кукла и виртуальная лаборатория были бессмысленной тратой ресурсов. Император прежде не трогал мое творение, но и не объяснял правила построения команд для генерации новых составов и зелий, которые без визуальной составляющей, где роль куклы отводилась самому заклинанию, могла дать в разы больше за меньшее время.
Иначе, как поступком засранца, молчание Апелиуса я назвать не могу.
Наконец обучение было окончено. Аналитическое заклинание стоило любой части души, тела и памяти. Я бы сам себе руку отгрыз, чтобы иметь его у своей души или на гримуаре, но увы — магия иного мира не пересекалась с нашим. По словам Апелиуса.
Я забрал от Тима Шахтера тело Апелиуса — за старт в день химеролог следил за своим творением и даже кормил его.
— По поводу артефактов, — вдруг сказал архимаг, пока я шел к целителю. — Я дал тебе не все чертежи. У меня заготовлено несколько вариантов для создания артефактов помощнее, чем могут сделать в этом магически отсталом мирке. Не считая, разумеется, школьного барьера, оставшегося от древних времен, и другого наследия прошлых эпох.
— И что мне нужно будет сделать, чтобы их получить?
— Не нарушить уговор и дать мне переселиться. Ну и заодно обеспечить мне защиту на первую неделю, если что-то пойдет не так и мне понадобится защита.
Апелиус решил подстраховаться. Ну хорошо, чертежи не будут для меня лишними.
— Хорошо, — согласился я.
В кабинет целителя я шагнул, как и две недели назад, с телом архимага на плече. Только в этот раз я был в здравом уме.
— Здравствуйте, — поприветствовал я мага.
— Готов? — не размениваясь на приветствия, спросил целитель.
И я кивнул.
Глава 7
Никогда ещё перерождения Апелиуса не шли настолько гладко и комфортно. Душу архимага будто достали покрытыми кислотой ежовыми рукавицами из одного тела и несли до другого. Правда, микроскопический кусочек сути все же ускользнул-скопировался-остался в теле Нильяма, но с этим ничего не поделаешь — допустимые потери. При самом первом переселении архимаг едва не потерял память и душу, когда наспех переписывал под своё сознание плод в утробе, а потом переселялся, отрывая от своей сущности куски, сжимая их в сотни раз и помещая в младенца.Каждое последующее перерождение проходило всё легче, но та лёгкость была относительна — когда Апелиус переселялся в тело Нильяма, архимаг чувствовал себя так, будто втискивается в узкую нору, чьи стены, пол и потолок оббиты колючей проволокой.
Сейчас же, когда процессом управляли со стороны, всё шло непривычно мягко. Не пришлось ежесекундно проверять целостность личности, лихорадочно сжимать свою суть и подбирать отпадающие куски памяти и чего-то гораздо важнее воспоминаний. Перемещаясь между мирами, за мгновения до переселения в тело Нильяма, архимаг потерял крохотную, но очень важную часть души, в которой находились три заклинания, вшитые с целью изрядно облегчить захват нового мира: Абсолютное бессмертие, Казнь, Присутствие. Архимаг особенно жалел о последнем — если бессмертие в этом мире можно заменить силой и защитными амулетами, хоть и выйдет слабый суррогат, результат Казни могут обеспечить заклинание или ритуал посильнее, то с Присутствием беда. Архимаг до сих пор не нашел, чем можно заменить полное
Мысли сменились секундой полной дезориентации. Архимаг словно одновременно ослеп, оглох, онемел и утратил все ощущения. По нервам стегнула боль, но боль правильная — душа стремительно обживалась в новом теле. Вот прошла судорога по ногам, по руке, а перед глазами поплыли темные круги. В ушах появился шероховатый ритмичный гул, а спустя пару минут этот гул дополнило ощущение бьющегося сердца.
Ещё через минуту Апелиус смог открыть глаза. Усилие отняло неожиданно много сил, веки сами опустились, и архимаг едва не провалился в позорнейший обморок. Тогда император обратил внимание не на внешний мир, а на внутренний.
С внутренним не всё было так радужно: искра сформировалась маленькой, размером едва ли не с искру неофита, да и энергоканалы от неё тянутся слабые, еле пробивающие дорогу по телу. Энергии чрезвычайно не хватает: едва проявившаяся искра уже истощена. Организм втягивает бао из окружающего мира с невероятной силой, с какой и сам Апелиус сейчас не смог бы этим заниматься, но энергии по-прежнему слишком мало. Ситуацию мог спасти накопитель с бао неофита или адепта первого ранга, только вот ни целитель, ни Нильям таких накопителей при себе не имеют.
Целитель первым заметил проблему, и сразу её озвучил. Нильям же, думая не больше секунды, метнулся за дверь.
Глупая ошибка, — подумал Апелиус, силясь остаться в сознании. Будь он в беседке или иной энергонасыщенной зоне, искра получилась бы идеальной настолько, насколько это только возможно, а энергоканалы сформировались бы за минуту: сильные, крепкие. А теперь только и остаётся, смотреть на то, как энергоканалы с искрой жрут сами себя, в попытке сформироваться, как положено.
Глупая ошибка. Но задать заклинанию найти условия самого успешного переселения архимагу и в голову не пришло — при предыдущих переселениях Апелиус с такой проблемой не сталкивался. Чертов мир с его законами!
Ситуацию… не спасли, нет, но стабилизировали неофит, которого поймал и притащил Нильям, и вязь рунных формул, возникшая волей целителя. Руны сложились в сложную печать и зависли над телом архимага. Бао хлынула в комнату, энергия через ладони испуганного неофита потекла в искру. Энергоканалы, практически рудиментарные, продолжили развиваться, расползаться по телу, но самый благоприятный момент уже был упущен. От последствий такого истощения придется избавляться годами, принимая зелья, медитируя по составленным для себя одного техникам. Каким бы не было мощным аналитическое заклинание, оно не может напрямую влиять на физический мир, оно лишь даёт запрашиваемую информацию, если обладает необходимыми данными для ответа, и выполняет поставленные задачи, с этой информацией связанные. Заклинание может изменить восприятие боли, может переписать ощущения, но не может повлиять на тело иначе, чем через сознание и подсознание носителя.
Спустя ещё несколько минут накачки бао энергоканалы разрослись и заняли положенные по природе этого мира места. Искра же наконец перестала отправлять бао дальше по организму и стала заполняться.
— Не слишком гладко прошел ритуал, — недовольно произнес целитель, — Надеюсь, ты не в претензии, древний лекарь.
Архимаг валялся на полу, чувствуя себя, как страдающий ишемией. Апелиус понимал, что нужно собраться с силами так быстро, как только возможно, и даже быстрее, но пока слабость тела и энергетики были сильнее стальной воли архимага, как бы курьезно это не звучало.
Неофит сбежал под шумок, да так, что Апелиус не заметил побега: все силы уходили на то, чтобы оставаться в сознании, перетерпеть первые, самые неприятные минуты переселения.
Нильям сидел у стены и сверлил императора нечитаемым взглядом. Хотя, для архимага нечитаемый взгляд не был таковым: Апелиус запустил заклинание, и то расшифровало эмоции пацана за долю секунды. Против прочих людей каменное лицо могло бы сработать, но Апелиус по взглядам, по микродвижениям лицевых мышц читал эмоции с лёгкостью, будто их написали на пацане чернилами. Опаска, ожидание, лёгкий испуг… Нормально, с этим можно работать. Ненависть и гнев были бы менее удобными эмоциями.
Хорошо, что пацан его опасается. Сотнями виртуальных уроков Апелиус взрастил в Нильяме здоровую паранойю, и эта паранойя имела двойное, не столь хорошее дно. Пацан знает, что уроки ставил Апелиус, и его подсознание связало голос, образ старика с ощущением боли от провала. Нильям будет опасаться его, относиться к нему с осторожностью, и трижды подумает, прежде чем предать.
Архимаг и не подумал бы оставлять Нильяма в живых, но слабость, проклятая слабость, запоротое переселение… Что ж, пусть выкованный с такими усилиями клинок ещё послужит на благо архимага. Да и эмоции пацана императору понравились. Возможно, Апелиус разрешит Нильяму жить еще годик-другой. Если тот не предаст и не растреплет о природе архимага.
Вся сущность императора трех планет бунтовала против такого решения, но скрепя сердце соглашалась, что условно-дружественный телохранитель, обязанный старику, еще может пригодиться. Заслонить своим телом при случае, или отправиться на смертельно опасное задание.
— Я в порядке, — сказал Апелиус чужим голосом. Хотя нет, не чужим — своим. Теперь придется привыкать к этому голосу, телу, длине рук, ног и эластичности мышц. Придется нарабатывать рефлексы, тренироваться с любимым оружием — парными клинками. Тело, конечно, развито, но тренировки не помешают. Тренировки никогда не мешают. Но это всё будет потом, сперва нужно убедить целителя в своей полезности, адекватности и
Обычная задача для аналитического заклинания, уже считавшего, проанализировавшего всех в кабинете.
Апелиус, не позволяя себе улыбнуться, начал говорить, выбирая между предложенными заклинанием вариантами. В первую очередь — поблагодарил целителя и пообещал ответить на все его вопросы. Во вторую — поблагодарил уже пацана и предложил ему отдохнуть. Нильям намек понял и ушел.
И вот тогда уже настало время серьезного разговора.
— Уважаемый, простите меня за мою дерзость, — исполнил Апелиус идеальный поклон перед целителем, и не выпрямляясь, продолжил. — Но я хотел бы не только давать вам обещанные знания, но и получать знания взамен. Нижайше прошу вас стать моим наставником.
— Удивил, — признался целитель. — Зачем тебе это нужно?
Апелиус выпрямляется. Заклинание пляшет строками, оценивая тон, постукивающие по столу пальцы, определяя даже частоту ударов и конечно, замечает и отмечает лёгкий, почти незаметный тремор другой, неподвижной руки. Целитель, даром, что маг, держит на кончиках пальцев заклинание. Мужчина настороже.
Архимаг давно натренировался раздваивать потоки мышления, и сейчас один поток занимается контактом с заклинанием, второй смотрит на целителя. Будь иначе, и вид глаз, бегающих по невидимым строкам, был бы как минимум подозрительным.
— Я хочу перенять ваше искусство. Ну и не хочу попасть под контроль какого-то иного мага, который может пустить меня на органы. Моя энергия не имеет окраса, поэтому стать целителем, как вы, смогу.
Апелиус мог врать целителю: человек, контролирующий свое тело от голоса до обмена веществ, мог не беспокоиться о лжи. Это подростки в караванах могли думать, будто адепты имеют какое-то сверхъестественное чутье на ложь, хотя для ее определения обычно хватало средненькой наблюдательности.
Маг кивает, но молчит. Тогда Апелиус продолжает:
— А ещё я понимаю, что вы считаете меня опасным для школы, поэтому, думаю, так вам будет проще следить за тем, чтобы я не натворил бед.
— А что мешает мне заковать тебя в цепи и пытать, выдавливая из тебя знания? Или, что лучше, перестроить твоё тело так, чтобы ты не мог жить без боли, которая станет для тебя лучшим наркотиком, и давать её тебе в обмен на те же самые знания?
Плохой вопрос. Хуже только мелькнувшая в голосе мага лёгкая нотка интереса к этой идее. Но архимаг не боится: пока идёт диалог, обмена ударами не будет. Зато заклинание обработало новый пак информации, и Апелиус на ходу меняет линию поведения, следуя рекомендациям. Голос молодого тела лязгает металлом, предупреждая, что и у духа есть гордость.
— Потому, что я могу вернуться в те глубины, где ваша магия меня не достанет и в тело не заселит, — холодно улыбается и жмёт плечами архимаг. — Вы, конечно, хороший маг, но маг тела, не души. Реальный мир — отличное место, не спорю, вот только не слишком сильно я по нему скучаю, чтобы становиться чьим-то ручным псом. Со всем своим безмерным уважением к вам.
И вновь — поклон, но низкий и небрежный.
Маг смотрит на пацана, который не ведёт себя, как пацан. Мысли мага как на ладони перед Апелиусом.
Целитель озадачен. Мужчина вспоминает, что знания, которые ему сообщали, не может знать рядовой знахарь древности, а значит, предложение работать вместе, или идти лесом, может не быть блефом. Тот, кто стоял в верхах целительского сообщества — а этот человек стоял, судя по его знаниям — может быть невыносимо гордым.
— Я знаю, что сказки, будто демоны, древние души мертвых, только и хотят смерти живым, всего лишь сказки, — роняет целитель. — Да, пребывание там, где вы, мертвые, прибываете, изрядно калечит разум, и шанс призвать адекватного и умного древнего, есть, хоть и чрезвычайно низок. Проблема как раз в вероятности этого шанса. Он настолько низок, что я не верю, будто ты — тот самый адекватный демон. Я буду смотреть за тобой, и как только ты кого-то убьёшь, отправишься в цепи. Хотя в целом, мне плевать на неофитов и адептов, но через тебя могут выйти и на меня, а это уже чревато репутационными потерями.
Маг замолчал, обдумывая сказанное, и продолжил:
— А еще я хочу узнать, как такой образованный лекарь, как ты, может ни черта не знать в магии? Ты же адепт, я чувствую.
— Я не был магом, — пожал плечами Апелиус. — Обычный помощник лекаря короля Хтена Рика, чье королевство входило в империю Олавия седьмого. А что адепт — так Нильям добровольно отдавал власть над телом, и я тренировался, рос в ранге.
Вот и пригождаются знания, впитанные с рассыпающихся в труху исторических хроник двухтысячелетней давности. От этого императора и его эпохи до сегодняшних дней дошли лишь даты некоторых событий, и Апелиус ткет ложь, реагируя на едва заметные телесные реакции, подавая целителю ту правду, в которую он хочет верить. Если бы целитель начал задавать вопросы по империи, по тем событиям, Апелиус бы мог попасться на лжи, но архимаг специально выбрал ту эпоху, о которой было известно так мало, империю, о которой были лишь краткие упоминания и положился на удачу, выдумав короля. И сработало.
Ложь переплетается с правдой, и целитель все больше верит императору. Апелиус плавно переходит на пакеты знаний об анатомии и болезнях, благо, все давно уже подготовлено. Правда, урезает пакет, едва рассказав две трети — заклинание подсказывает, что целитель удовлетворен полученным.
— Хорошо… — протягивает мужчина, собираясь с мыслями. — Брать тебя в ученики я не стану, тут уж устраивайся сам. Документы где хочешь доставай, и легализуйся, как хочешь. Жду тебя каждый вечер с пакетом новых знаний.
Апелиус поклонился и вышел из кабинета. Как и планировалось, разговор он пережил, а о том, что маг начнет искать информацию об эпохе и обнаружит ложь, можно подумать уже потом, наряду с мыслями о конечности интересных целителю знаний. Все равно маг не собирается оставлять императора в живых, потому и не задумался всерьез о предложении взять в ученики. А император не собирается оставлять в живых мага.
Свежеиспеченный адепт первого ранга в старой адептовской форме Нильяма не выделяется в коридорах школы. Апелиус идет, замечая шепотки, взгляды, раскладывая по полочкам памяти, анализируя. Архимаг знает этих людей — заклинание заботливо подсказывает, в каких компаниях он раньше видел их, о чем от них слышал. Практики обеспокоены: пока Нильям тренировался, отношения с другими школами накалялись. Несколько стычек с патрулями, каждый раз — все ближе, обезглавленный королевский гонец, чей труп телепортировали прямиком в столицу.
Неофиты и адепты обеспокоены, устрашены. Ничего, война их перекует. Некоторым из этих людей повезет, и они станут частью новой империи, которая родится в Лурсконе и пожрет империю старую, остальные просто умрут.
Кстати, надо потолковать с Нильямом, проанализировав его поведение. Частичка души Апелиуса, ничтожная и слишком маленькая, чтобы всерьез по ней горевать, могла потеряться во время переноса из тела в тело, а могла и остаться у Нильяма. Ритуал переселения прошел слишком уж легко — Апелиус ожидал больших потерь, но все же стоит присмотреться к пацану и расспросить его, сравнив его ответы с эмоциями. Заклинание, увы, потерянную часть не определяло, будто все осталось на месте.
Апелиус прошел знакомой дорогой до двери Адара, постучался.
— Чего надо? — грубо спросил Адар, увидев на пороге незнакомца, даже разница в рангах его не напугала. — Ты кто вообще? Представься!
Поделиться книгой: