История цивилизации

ГЛАВА 30. КОНФУЦИЙ И ЛАО-ЦЗЫ

Нам остается рассказать о двух других великих людях — Конфуции и Лао-цзы, живших в этот удивительный век, который может почитаться началом юности человеческого рода, а именно в VI веке до Р. X.

В этой книге мы говорили очень мало о первоначальной истории Китая. В настоящее время эта первоначальная история покрыта мраком неизвестности, и мы должны ждать, пока китайские исследователи и археологи обновившегося в настоящее время, воскресающего Китая сами изучат свое прошлое так же тщательно, как было изучено прошлое Европы в течение последнего столетия. Первая примитивная китайская цивилизация возникла в долинах больших рек в давно прошедшие времена из первобытной гелиолитической культуры. Подобно Египту и Шумеру, она носила следы общих характерных черт этой культуры и имела своим центром храмы, в которых священники и цари-жрецы приносили периодические кровавые жертвоприношения. Жизнь в этих городах должна была быть очень похожей на жизнь Египта или Шумера за шесть или за семь тысяч лет до этого или же на жизнь племен Центральной Америки во времена майянской культуры.

Если там и происходили когда-нибудь человеческие жертвоприношения, то они уже на заре истории уступили место жертвоприношениям животных. А письмо при помощи изображений возникло задолго до 1000 г. до Р.Х.

Так же, как и примитивные цивилизации Европы и Западной Азии, постоянно приходившие в столкновение с номадами пустыни и с номадами севера, так же точно и первобытный Китай имел у своих северных границ огромные массы кочевого населения. Тут было несколько племен, родственных между собой и схожих по языку и образу жизни, которые были последовательно известны в истории под именами гуннов, монголов, турок и татар. Они изменялись, разделялись и снова соединялись совершенно так же, как северные кочевники в Европе и Средней Азии, изменяя больше свои названия, чем свою природу. Эти монгольские номады стали использовать лошадей раньше, чем северные народы, и возможно, что в области Алтайских гор они самостоятельно открыли железо около тысячи лет до Р. X. Так же, как и на Западе, этим восточным номадам иногда удавалось установить в своей среде нечто вроде политического объединения; тогда они становились завоевателями и владыками, а иногда и восстановителями той или другой цивилизованной страны. Вполне возможно, что первоначальная цивилизация Китая вовсе не была монгольской, так же, как не была норманнской или семитской первоначальная цивилизация Европы. Вполне возможно, что ранняя культура Китая была культурой египтян, шумеров и дравидов, и что там еще в доисторические времена происходили завоевания и смешения покоренных туземцев с завоевателями. Как бы то ни было, но в 1750 г. до Р. X. мы уже застаем в Китае обширную сеть маленьких государств и самостоятельных городов, признававших в достаточной степени верховного жреца-императора, «Сына Неба», и плативших ему более или менее регулярно более или менее определенные поборы. Династия Шан прекратилась в 1125 г. до Р. X. Ее сменила династия Чжоу, которая поддерживала Китай относительно объединенным и управляла им, причем связь между мелкими государствами и центром то ослабевала, то усиливалась. Такое положение сохранялось вплоть до времени царствования царя Ашоки в Индии и Птоломеев в Египте. В течение долгого владычества династии Чжоу Китай стал постепенно распадаться на части. Пришли гуннские племена и образовали ряд государств; местные правители перестали платить дань и вернули себе независимость. В VI веке до Р. X., по словам одного китайского авторитетного историка, в Китае существовало пять или шесть тысяч фактически независимых государств. Это была эпоха, которую китайцы называют в своих книгах «эпохой смуты».

Конфуций

Но эти годы раздоров не мешали развитию усиленной интеллектуальной деятельности и образованию многих местных центров искусства и культурной жизни. Когда мы ближе познакомимся с историей Китая, то, несомненно, увидим, что Китай также имел свой Милет и свои Афины, свой Пергам и свою Македонию. В настоящее же время мы можем говорить об этой эпохе распада Китая на отдельные государства лишь кратко, в общих чертах, исключительно по причине скудости имеющихся у нас сведений, не позволяющих нам воссоздать последовательную, связную историю.

Подобно тому, как в разъединенной Греции были философы, а в разоренной и покоренной Иудее — пророки, так и в раздираемом смутами Китае того времени были свои философы и учителя. Во всех этих случаях неопределенность и неуравновешенность, по-видимому, действовали возбуждающим образом на наиболее чуткие умы.

Конфуций был по происхождению аристократом и занимал видную официальную должность в одном из маленьких государств, известном под названием Лу. Здесь он, следуя тем же побуждениям, которые руководили и греками, основал нечто вроде академии, целью которой был поиск мудрости и преподавание ее. Господствующие в Китае беззаконие и беспорядок огорчали Конфуция до глубины души. У него возник идеал лучшего управления и лучшей жизни, и он начал разъезжать из одного государства в другое в поисках правителя, который осуществил бы его законодательные и педагогические идеи. Но ему не суждено было отыскать подобного властителя. С одним он чуть было не сошелся, но придворные интриги свели на нет влияние учителя и, в конце концов, погубили все его проекты реформ. Интересно отметить, что сто пятьдесят лет спустя греческий философ Платон также искал правителя и был одно время советником тирана Дионисия, правившего Сиракузами в Сицилии. Конфуций умер разочарованным:

— Нет мудрого правителя, который согласился бы сделать меня своим руководителем, — говорил он, — а между тем приближается моя смерть.

Но его учение было более жизненно, чем он мог себе это представить на склоне своих дней, когда он безнадежно смотрел на будущее, и имело огромное воспитательное значение для китайского народа. Оно стало одним из так называемых китайцами «Трех Учений», причем два другие — это учения Будды и Лао-цзы.

По существу, учение Конфуция носит характер аристократический. Он придавал такое же большое значение личному поведению, какое Гаутама придавал уничтожению желающего «я», греки — познанию внешнего мира, а евреи — праведности. Изо всех великих учителей человечества он был наиболее общественно настроен. Он скорбел о смутах и зле, царивших в мире, и хотел сделать людей благородными для того, чтобы облагородить мир. Он хотел регулировать поведение каждого человека до мельчайших подробностей, установить правила, как вести себя в каждом данном случае в жизни. Учтивый, общественно настроенный человек, полный сурового самообладания, — таков был идеал, уже зарождавшийся среди населения Северного Китая, и который был им определенно установлен.

Учение Лао-цзы, долгое время заведовавшего императорской библиотекой во времена династии Чжоу, носило гораздо более мистический характер и было более туманно и неопределенно, чем учение Конфуция. Он, по-видимому, проповедовал стоическое безразличие к наслаждениям и мирским благам и возвращение к простоте жизни, будто бы царившей в далеком прошлом. Он оставил нам сочинения, стиль которых отличается сжатостью и туманностью. Он писал загадками. После его смерти его учение, подобно учению Гаутамы Будды, было искажено и загромождено различными легендами, изуродовано сложнейшими и необычайными обрядами и всякими суевериями. В Китае, так же, как и в Индии, первобытная вера в колдовство и в чудовищные легенды, возникшая в дни младенчества нашей расы, вступила в борьбу с новым образом мыслей и привила ему различные придатки в виде причудливых, иррациональных, устаревших обрядов. Как буддизм, так и даосизм (религия дао, которая приписывается в большей своей части Лао-цзы) в том виде, в котором они сейчас существуют в Китае, являются религиями монахов, храмов, священников и жертвоприношений, столь же древними по типу, если не по идее, как основанные на принесении жертв религии древней Шумеры или Египта. Но учение Конфуция не было так усложнено, потому что оно было более ясным, ограниченным и прямолинейным и не давало почвы для подобных искажений.

Население Северного Китая, т. е. обитатели бассейна реки Хуанхэ, стали, по мысли и по духу, конфуцианцами. Южный Китай, т. е. местности, лежащие по течению реки Янцзы, сделался центром религии Дао. С тех пор во всех событиях жизни Китая мы можем проследить конфликт между духом севера и духом юга, между (в позднейшие времена) Пекином и Нанкином, между официально мыслящим, прямолинейным и консервативным севером и скептическим, изнеженным, артистически настроенным, готовым на всякие опыты, югом.

Раздоры в Китае, начавшиеся в смутное время, достигли крайних своих пределов в VI столетии до Р. X. Власть династии Чжоу была так ослаблена и настолько утратила доверие народа, что Лао-цзы покинул злополучный двор и вернулся к частной жизни.

В это время наибольшим влиянием пользовались три номинально зависимые государства — Ци и Цинь в северной области и Чу — военная держава, питавшая агрессивные стремления, — в долине Янцзы. В конце концов, Ци и Цинь образовали союз, покорили Чу, обезоружили весь Китай и установили повсюду мир. Господство Цинь стало преобладающим. Позднее, как раз во времена владычества Ашоки в Индии, монарх Цинь захватил жертвенные сосуды императора Чжоу и присвоил себе обязанности верховного жреца. Его сын Ши-хуанди (стал царем в 246 до Р. X. и императором в 220 до Р. X.) в китайских хрониках называется «Первым Императором всего мира».

Более счастливый, чем Александр, Ши-хуанди царствовал тридцать шесть лет в качестве царя и императора. Его энергичное правление знаменует собой начало новой эры объединения и благополучия китайского народа. Он вел упорные войны с гуннами, совершавшими набеги из северных пустынь, и начал грандиозное сооружение — Великую Китайскую стену, — чтобы оградить страну от их вторжения.

ГЛАВА 31. РИМ ВЫСТУПАЕТ НА АРЕНУ ИСТОРИИ

Читатель, вероятно, уже уловил общие черты сходства в истории всех рассмотренных нами цивилизаций. Сходство это, несомненно, существовало, несмотря на могучие естественные преграды, лежавшие вдоль северо-западной границы Индии, и на горные массивы Центральной Азии и полуострова Индостан. Сначала в течение нескольких тысяч лет распространялась по всем жарким и плодородным речным долинам Старого Света религия, создавшая целую систему храмов и жрецов, причастных к ее жертвенному культу. По-видимому, первыми создателями этого культа были те смуглокожие и черноволосые народы, которых мы отметили как представителей основной человеческой расы. Следом за ними появились кочевники. Пришли они из тех богатых пастбищами областей, по которым они кочевали, и наложили на первобытную культуру свою характерную печать; в некоторых случаях они прививали ей и свой язык. Они подчинили ее себе и дали ей толчок к дальнейшему развитию и, вместе с тем, сами черпали из нее и, таким образом, дальше придавали ей в различных странах совершенно разный характер. В Месопотамии роль возбуждающего элемента сыграли эламиты, затем семиты и, наконец, северяне: мидяне и персы. В районе эгейской культуры эта роль выпала на долю греков, в Индии — на долю арийцев. В Египет, с его насквозь пронизанной жреческими традициями культурой, проникла лишь слабая струя извне: иноземные завоеватели в нем оказались в меньшинстве. Китай был завоеван гуннами, ассимилировал своих завоевателей, но вслед за первыми появились новые полчища гуннов. Китай подпал под влияние монголов в такой же степени, в какой Греция и Северная Индия подчинились арийскому влиянию, а Месопотамия — семитскому и также арийскому. Везде номады много разрушали, но всюду они приносили с собой новый дух, стремление к свободному исследованию и моральному обновлению. Они подвергли сомнению верования, установленные с незапамятных времен. В храмы они впускали свет дня, они возводили на трон царей, которые не были ни жрецами, ни богами, а лишь предводителями среди подобных им полководцев и воинов.

В течение веков, последовавших за VI веком до Р. X., мы видим всеобщее разрушение старых традиций и пробуждение нового духа моральной и интеллектуальной свободы, духа, которому великое прогрессивное движение человечества уже никогда не даст улечься. Мы находим, что чтение и письмо становятся доступными для правящего и состоятельного меньшинства; они уже больше не являются тайной, ревниво охраняемой привилегией жрецов. Возрастает количество путешествий, и передвижение становится более легким благодаря устройству дорог и приручению лошадей. Изобретение чеканной монеты облегчает торговлю.

Перенесем теперь наше внимание с крайнего востока древнего мира — Китая — на западную часть Средиземного моря. Здесь мы должны отметить возникновение города, которому было суждено впоследствии играть очень большую роль в жизни человечества, а именно — Рима.

До сих пор мы в настоящей истории очень мало говорили об Италии. За 1000 лет до Р. X. это была гористая и лесистая страна с редким населением. Арийские народы заполонили этот полуостров и образовали здесь небольшие города, южная же его часть была усеяна греческими поселениями. Великолепные развалины Пестума дают нам возможность и сейчас судить о величии и красоте этих греческих построек. Центральная часть полуострова была занята этрусками, племенем неарийского происхождения, быть может, родственным эгейским народностям. Они нарушили порядок общего процесса, покорив различные арийские племена. Когда Рим впервые становится известным в истории, он представляет собой маленький торговый городок, стоящий у переправы через Тибр, с латинским населением, управляемым этрусскими царями. Древние источники указывают на 753 г. до Р. X. как на год основания Рима, на половину столетия позже основания великого финикийского города Карфагена и 23 года спустя после первой Олимпиады. Однако на римском форуме при раскопках были найдены этрусские могилы, относящиеся ко времени более раннему, чем 753-й год.

В том же знаменитом в истории человечества VI столетии до Р. X. этрусские цари были изгнаны (в 510 до Р. X.), и Рим превратился в аристократическую республику с господствующим классом из «патрициев», властвовавшим над толпой «плебеев». За исключением языка, Рим во многом напоминает аристократические республики Греции.

В течение нескольких столетий история Рима является историей длительной и упорной борьбы плебеев за свободу и за участие в управлении. Нетрудно будет найти в Греции явления, сходные с этой борьбой, которую греки назвали бы борьбой аристократии и демократии. В конце концов, плебеям удалось разрушить многие преграды, отделявшие их от старинных патрицианских семейств, и сравняться с ними в правах. Они уничтожили старые привилегии и добились того, что Рим нашел возможность расширить число своих граждан все более и более частым допущением в него «провинциалов». Ибо Рим в это время, несмотря на внутренние раздоры, распространял свое владычество над соседями.

Расширение римского владычества началось в V веке до Р. X. До этого времени римляне вели войны, но большею частью неудачные, с этрусками. У этрусков была крепость Беи, находившаяся всего на расстоянии нескольких миль от Рима; этой крепостью римляне никогда не были в состоянии овладеть. Однако в 474 г. до Р. X. этрусков постигло большое бедствие. Их флот был уничтожен греками, жителями города Сиракузы в Сицилии. В то же время новый поток завоевателей в лице галлов хлынул на них с севера. Теснимые с одной стороны римлянами, а с другой стороны галлами, этруски пали — и исчезли со страниц истории. Беи был взят римлянами. Галлы подошли к Риму и разграбили город, но не в силах были взять Капитолий. Предпринятая ими ночная атака не удалась благодаря тому, что случайно загоготали какие-то гуси; в конце концов, римляне откупились от галлов, и галлы отошли на север Италии.

Нашествие галлов, по-видимому, скорей усилило Рим, чем ослабило его. Римляне покорили и ассимилировали этрусков и распространили свое владычество на всю Центральную Италию от реки Арно до Неаполя. Этого они достигли в течение нескольких лет, к 300 г. до Р. X. Их победы в Италии происходили одновременно с возрастанием могущества Филиппа в Македонии и Греции и походами Александра на Египет и на Индию. Римляне приобрели известность среди цивилизованных стран, лежавших к востоку от Италии, благодаря распаду империи Александра.

К северу от римских владений жили галлы; на юге лежала Великая Греция, т. е. греческие колонии Сицилии и носка и каблука Италии. Галлы были храбрым и воинственным народом, и римлянам приходилось защищать свои границы посредством целой линии крепостей и укрепленных поселений. Греческие города на юге во главе с Тарентом (ныне город Таранто) и Сиракузами в Сицилии не только не угрожали Риму, а наоборот, сами боялись его. Они искали помощи против новых завоевателей.

Мы уже говорили, каким образом империя Александра распалась на части и была поделена между его полководцами и сподвижниками. Среди этих авантюристов был один из родственников Александра по имени Пирр, засевший в Эпире, находящемся по ту сторону Адриатического моря, как раз напротив каблука Италии. У него зародилась честолюбивая мечта сыграть роль Филиппа Македонского по отношению к Великой Греции и стать покровителем и властелином Тарента, Сиракуз и всей остальной страны. Он имел большую для того времени армию, у него была фаланга пехоты, кавалерия из Фессалии — ничуть не хуже первоначальной македонской кавалерии — и двадцать боевых слонов; он совершил нашествие на Италию и разбил римлян в двух больших сражениях — при Гераклее (280 до Р. X.) и Аускулуме (279 до Р. X.) — и, прогнав их на север, занялся покорением Сицилии.

Но тут он столкнулся с более грозным неприятелем, чем тогдашние римляне, — с финикийским торговым городом Карфагеном, который был в то время, пожалуй, самым крупным городом в мире. Сицилия находилась слишком близко от Карфагена для того, чтобы карфагеняне могли допустить появление в ней нового Александра. Карфаген не забыл судьбы своей метрополии (Тира), постигшей ее за полвека до того. Поэтому карфагеняне выслали флот, чтобы поддержать римлян и принудить их продолжать войну, и отрезали, таким образом, сообщение Пирра с морем. Пирр тогда подвергся новому нападению римлян и потерпел страшное поражение в сражении при лагере в Беневентуме, между Неаполем и Римом.

Внезапно пришло известие, потребовавшее его возвращения в Эпир: галлы двинулись на юг. Но на этот раз они направлялись не в Италию; римская граница, защищенная крепостями и хорошо охраняемая, стала для них недоступной. Они направлялись через Иллирию (нынешние Сербия и Албания) в Македонию и Эпир. Разбитый римлянами, ожидая нападения с моря со стороны карфагенян и опасаясь нападения галлов на свою страну, Пирр расстался со своей мечтой о завоевании и вернулся домой (в 275 до Р. X.), а Рим распространил свое владычество до Мессинского пролива.

На Сицилийском берегу этого пролива лежал основанный греками город Мессина, около того времени попавший в руки банды пиратов. Карфагеняне, фактически являвшиеся владыками Сицилии и состоявшие в союзе с Сиракузами, разгромили этих пиратов и поместили в Мессине гарнизон из карфагенских войск. Пираты обратились с жалобами, и Рим внял этим жалобам. Таким образом, могущественная торговая держава Карфаген и еще мало известный, но уже победоносный Рим оказались в положении соперников лицом к лицу: разделял их лишь Мессинский пролив.

ГЛАВА 32. РИМ И КАРФАГЕН

Великая борьба между Римом и Карфагеном, известная под названием Пунических войн, началась в 264 г. до Р. X. В том же самом году Ашока начал свое царствование в Бегаре, а Ши-хуанди был еще ребенком. Музей в Александрии занимался научной работой, а варвары галлы ворвались уже в Малую Азию и взимали дань с Пергама. Но огромные, непреодолимые расстояния все еще отделяли друг от друга различные страны, и потому до остального человечества донеслись, вероятно, только смутные, далекие отголоски смертельной борьбы, которая в течение полутора веков велась в Испании, Италии, Северной Африке и в западной части Средиземного моря между последним оплотом семитского могущества и римлянами, этими новыми пришельцами среди арийцев.

Эта война имела глубокое влияние на мировые вопросы, еще и поныне не утратившие своей остроты. Рим одержал победу над Карфагеном, но соперничество арийцев и семитов не прекратилось и вылилось позднее в форму борьбы между христианами и евреями. Наша история подходит теперь к событиям, последствия и искаженные отголоски которых до сих пор сохраняют не-прекращающееся, хотя и начинающее уже ослабевать значение и оказывают весьма сложное и запутанное влияние на различные конфликты и спорные вопросы современности.

Первая Пуническая война началась в 264 г. из-за мессинских пиратов. Она вылилась в борьбу за обладание всей Сицилией, кроме владений Сиракуз, где находился греческий царь. Преимущество на море было сначала на стороне карфагенян. Они имели огромные боевые суда неслыханной по тем временам величины, квинквиремы, галеры с пятью рядами весел и огромным тараном. В битве при Саламине, происходившей двумя веками раньше, самыми большими боевыми судами были еще триремы с тремя рядами весел. Но римляне с необычайной энергией, несмотря на то, что они были мало знакомы с мореплаванием, задались целью превзойти своими судами карфагенян. Вновь построенный ими флот обслуживался преимущественно греческими моряками; они изобрели новый прием — сцепляться с судном неприятеля при помощи подъемного мостика и брать его на абордаж, и этим компенсировали свою малоопытность в морском деле. Как только карфагенское судно приближалось к римскому, чтобы протаранить его или разбить ему весла, за него тотчас же уцеплялись огромные багры, и римские воины взбирались на него.

Черепаха. Военное построение древних римлян

При Милах (260 до Р. X.) карфагеняне были полностью разбиты. Они отразили высадку римлян вблизи Карфагена, но потерпели поражение при Палермо, где потеряли сто четыре слона, послуживших затем украшением триумфального шествия через форум, еще невиданного в Риме. Но после этого римляне были дважды разбиты, а потом снова взяли реванш. Остатки морских сил карфагенян были уничтожены последним усилием римлян в битве у острова Эгузы (241 до Р. X.), и карфагеняне стали просить мира. Вся Сицилия, за исключением владений Гиерона, властителя Сиракуз, была уступлена Риму.

В течение двадцати двух лет Рим и Карфаген сохраняли мир. И у того, и у другого было достаточно проблем со своими внутренними неурядицами. В Италии галлы снова двинулись на юг и угрожали Риму (жители которого, охваченные паникой, стали приносить богам человеческие жертвы!), но потерпели поражение при Теламоне. Рим расширил свою территорию вплоть до самых Альп и распространил свои владения по берегу Адриатического моря до Иллирии. Карфаген страдал от смуты внутри государства и восстаний на Корсике и Сардинии и проявлял значительно меньшую силу. В конце концов, римляне позволили себе возмутительный акт насилия: они захватили оба восставших острова.

Испанские владения карфагенян в это время простирались на север до реки Эбро. Эта граница была установлена римлянами. Всякая попытка карфагенян перейти через эту реку должна была рассматриваться как открытие военных действий против римлян. Наконец в 218 г. до Р. X. агрессивные действия римлян вызвали ответное наступление карфагенян: они переправились через эту реку под предводительством молодого полководца Ганнибала, одного из наиболее блестящих полководцев, когда-либо известных истории. Он прошел со своей армией из Испании в Италию. Перейдя Альпы, поднял против римлян галлов и в течение пятнадцати лет вел войну — так называемую Вторую Пуническую — в пределах самой Италии. Он нанес страшное поражение римлянам у Тразименского озера и в битве при Каннах; в течение всей этой кампании в Италии ни одна римская армия не могла противостоять ему, все были разгромлены им. Но в это время у Марселя высадилось другое римское войско, и Ганнибал оказался отрезанным от Испании. У него не было осадных орудий, Римом он никак не мог овладеть. Наконец карфагеняне, узнав, что нумидийцы угрожают им восстанием в Африке, были вынуждены вернуться обратно для защиты своего города. В Африке появилась римская армия, и Ганнибал впервые потерпел поражение под самыми стенами Карфагена в битве при Заме (202 до Р. X.) от руки Сципиона Африканского Старшего. Сражением при Заме закончилась Вторая Пуническая война. Карфаген сдался; он потерял Испанию и весь свой военный флот, заплатил огромную контрибуцию и согласился выдать Ганнибала римлянам.

Но Ганнибал спасся бегством в Азию, где впоследствии, боясь попасть в руки своих беспощадных врагов, принял яд и умер.

В течение пятидесяти шести лет продолжался мир между Римом и обессиленным Карфагеном. В это время Рим распространил свое владычество на раздираемую внутренними распрями и разъединенную Грецию, занял Малую Азию и разбил Антиоха III, царя из династии Селевкидов, при Магнезии в Лидии. После этого как Египет, все еще находившийся под властью Птоломеев, так и Пергам, а вместе с ним и большинство мелких государств Малой Азии, были превращены в «союзников», или, как мы их назвали бы теперь, в «государства под протекторатом Рима».

Между тем Карфаген, покоренный и ослабленный, понемногу возвращается к прежнему благополучию. Его возвышение снова пробудило прежнюю ненависть и подозрительность римлян. Они напали на него, воспользовавшись самым незначительным и надуманным предлогом (в 149 до Р. X.), но Карфаген оказал упорное отчаянное сопротивление, выдержал долгую осаду и наконец был взят приступом (в 146 до Р. X.). Бой, или, вернее, бойня, на улицах продолжался шесть дней и отличался необычайной жестокостью; когда сдалась внутренняя крепость, из всего населения Карфагена, насчитывавшего до четверти миллиона жителей, осталось в живых всего пятьдесят тысяч. Они были проданы в рабство, а город сожжен и основательно разрушен. Для доказательства, что Карфаген окончательно стерт с лица земли, вспахали почву на месте почерневших развалин и засеяли ее.

Так кончилась Третья Пуническая война. Из всех семитских государств и городов, процветавших за пять веков до этого, одна лишь маленькая страна оставалась свободной и управлялась своими правителями. Это была Иудея, освободившаяся от власти Селевкидов и находившаяся под властью вождей своего племени из рода Маккавеев. К этому времени она имела уже почти законченную Библию, успела развить определенные традиции еврейства в том виде, в каком они существуют и поныне. Весьма естественно, что карфагеняне, финикийцы и другие родственные им народы, рассеянные по свету, находили между собой общую связь и в единстве языка, и в этой литературе, вселявшей в них надежду и мужество. Они все еще в значительной степени являлись коммерческой и банкирской силой мира. Семитский мир был не столько сметен, сколько опустился вниз.

Иерусалим, всегда бывший скорее символом, чем центром иудаизма, был захвачен римлянами в 65 году до Р. X.; после многих лет, во время которого периоды относительной независимости чередовались с восстаниями, он был осажден ими и взят после упорной борьбы. Храм был разрушен.

Позднейшее возмущение в 132 г. до Р. X. закончило его разрушение, и нынешний город, в том виде, в котором мы его знаем теперь, был выстроен заново во время римского владычества. На месте храма было воздвигнуто капище в честь римского божества Юпитера Капитолийского, и евреям было запрещено селиться в пределах города.

ГЛАВА 33. РОСТ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ

Новое могущество римского государства, возникшее и развившееся в течение последних двух веков до Р. X. и распространившееся впоследствии над всем известным тогда западным миром, во многих отношениях отличалось от могущества великих империй, существовавших в цивилизованном мире до того времени. Это государство не было, по крайней мере вначале, монархией и не являлось созданием одного великого завоевателя. Правда, Рим нельзя назвать и первой республиканской великой державой: до него Афины при Перикле уже господствовали над группой подвластных государств, а Карфаген в то время, когда он начал свою роковую борьбу с Римом, был властителем Сардинии и Корсики, Марокко, Алжира, Туниса и большой части Испании и Сицилии. Но Рим был первой республиканской империей, избегнувшей скорого распада и шествовавшей по пути дальнейшего развития. Центр этого нового государства лежал много западнее центров древних империй, которые находились в долинах рек Месопотамии и Египта. Это географическое расположение дало возможность Риму приобщить к цивилизации совершенно новые области и народы. Римское владычество распространилось на Марокко и Испанию и вскоре могло уже подчинить себе Северо-Западную Европу, т. е. область, включающую современную Францию, Бельгию и даже Британию, и Северо-Восточную — вплоть до Венгрии и Южной России. Но, с другой стороны, Рим никогда не был в состоянии утвердиться в Центральной Азии или в Персии, потому что они находились чересчур далеко от его административных центров. Поэтому в состав Римской империи вошло множество молодых арийских народов, принадлежавших к северной ветви, а впоследствии и почти все греки, вследствие чего население его в гораздо меньшей степени состояло из хамитских или семитских элементов, чем население какой-либо из прежних империй.

В течение нескольких столетий Римской империи удавалось избегать опасностей ассимиляции, которая так быстро поглотила Персию и Грецию, и она в течение всего этого времени непрерывно развивалась. Правители Мидии и Персии на протяжении одного или двух поколений превратились в настоящих вавилонян. Они переняли от них тиару царя царей, храмы и стали жрецами их богов. Александр и его преемники шли по тому же легкому пути ассимиляции. Селевкиды имели точно такой же двор и пользовались теми же административными приемами, что и Навуходоносор; Птоломеи стали фараонами и превратились в истинных египтян. Они ассимилировались так же, как раньше ассимилировались семитские завоеватели шумеров. Но римляне правили из своего собственного города и в течение многих веков придерживались собственных, ими самими выработанных законов. Единственный народ, имевший на них огромное духовное влияние во втором и третьем веке до Р. X., были сродные им и схожие с ними греки. Таким образом, Римская империя была первой попыткой создать великую державу на началах чисто арийских, и потому она являет новый пример в истории — это была обширная арийская республика. Она не походила на прежние, выросшие по одному образцу государства, где власть единичного завоевателя, который управлял страной из главного города, выросшего вокруг храма бога жатвы, не соответствовала этому государству. Римляне имели богов и храмы, но, подобно греческим богам, это были человекоподобные бессмертные патриции. Римляне также приносили кровавые жертвы, а во время бедствий — даже и человеческие, чему они могли научиться только у своих темнокожих учителей — этрусков; но до тех пор, пока в Риме не начался период упадка, ни храмы, ни жрецы не играли большой роли в его истории.

Римская империя была явлением небывалым, не выросшим по заранее определенному плану. Римский народ почти неожиданно для самого себя оказался вовлеченным в совершенно новое административное предприятие. Нельзя сказать, чтобы опыт этот был особенно удачен. В конце концов империя пала. Из века в век она непрерывно меняла свои очертания и методы. В течение столетия она изменялась больше, чем Бенгалия, Месопотамия или Египет за целое тысячелетие. Она изменялась непрерывно и никогда не оставалась в состоянии неподвижности.

В известном отношении опыт Рима не удался. Однако в какой-то степени его опыт остался до сих пор незаконченным, и Европа, и Америка до сего дня стараются разрешить сложные задачи мирового государства, с которыми впервые столкнулся римский народ.

Изучающему историю необходимо постоянно помнить о всех крупных изменениях, произошедших не только в политических, но также в социальных отношениях и в моральных идеях в течение всего периода римского владычества. В людских умах существует очень сильная тенденция представлять себе время владычества римлян как нечто законченное и устойчивое, твердое, округленное, благородное и решительное. У Маколея в его «Сказаниях Древнего Рима» Катон Старший, Сципион, Юлий Цезарь, Диоклетиан, Константин Великий, триумфы, речи, бои гладиаторов и христианские мученики — все смешано в одну картину чего-то и возвышенного, и жестокого, и величественного. Но отдельные части этой картины следует разъединить. Они собраны из разных эпох, более отличающихся друг от друга, чем Лондон времен Вильгельма Завоевателя от Лондона наших дней. Для удобства мы разделим историю распространения римского могущества на четыре периода. Первый начинается после разорения Рима галлами в 390 г. до Р. X. и продолжается вплоть до окончания Первой Пунической войны (240). Мы можем назвать эту эпоху эпохой ассимилятивной республики. Это был, может быть, самый лучший, самый характерный период римской истории. Длившаяся годами вражда между патрициями и плебеями подходила к концу, этрусская опасность миновала, в стране не было ни чересчур богатых, ни чересчур бедных людей, и большинство было проникнуто духом общественности. Это была республика, напоминавшая республику буров в Южной Африке до 1900 г. или северные штаты Американского Союза между 1800 и 1850 гг., это была республика свободных земледельцев.

В начале этого периода Рим был небольшим государством, имевшем едва ли более двадцати миль в окружности. Он вел борьбу с грубыми, но родственными ему соседними государствами и стремился не уничтожить их, а заставить примкнуть к себе. Годы гражданских распрей воспитали народ в духе примирения и уступок, некоторые из покоренных городов стали совершенно римскими, получив право голоса в управлении, некоторые имели самостоятельное управление, но жители их пользовались правом торговли в Риме и заключения браков с римлянами; гарнизоны, состоявшие из полноправных граждан, размещались на стратегических пунктах и в колониях, имевших различные привилегии и основанных среди недавно покоренных народов. Пролагались величайшие дороги. Неизбежным последствием такой политики была быстрая латинизация всей Италии. В 89 г. до Р. X. все свободные жители Италии получили звание римских граждан. С внешней стороны вся Римская империя стала под конец расширенным городом. В 212 г. после Р. X. каждый свободный человек на всем пространстве империи получил гражданство с правом, если попадет в Рим, подать голос в народном собрании.

Распространение права гражданства на покорные Риму города и целые области было отличным средством для усиления римского влияния. Оно совершенно перевернуло прежний процесс покорения, при котором победители ассимилировались с побежденными. Согласно римскому методу, победители, наоборот, ассимилировали себе побежденных.

Но после Первой Пунической войны и присоединения Сицилии, несмотря на то, что еще продолжался прежний процесс ассимиляции, рядом с ним возник и другой процесс. С Сицилией, например, римляне обращались как с завоеванной страной. Она была объявлена провинцией римского народа. Ее плодородная почва и промышленное население эксплуатировалось в целях обогащения Рима. Львиная доля этого богатства досталась патрициям и наиболее влиятельным из плебеев. А война доставила большое количество рабов. Накануне Первой Пунической войны население республики большей частью состояло из свободных мелких земледельцев. Военная служба являлась их привилегией и обязанностью. Пока они были на действительной службе, их хозяйства пришли в упадок, и земли оказались обремененными долгами; тогда начало развиваться новое крупное землевладение, основанное на рабском труде. Вернувшиеся из армии мелкие землевладельцы убедились, что им приходится конкурировать с продуктами, привозимыми из Сицилии или из крупных имений в самой Италии; все эти продукты производились рабским трудом. Времена изменились, изменился и самый характер республики. Не только Сицилия находилась во власти Рима, но все низшие классы были в руках богатых кредиторов или зависели от богатых конкурентов. Рим вступил во вторую стадию своего развития и сделался республикой предприимчивых богачей.

В течение двух веков римские солдаты-земледельцы боролись за свободу и за участие в управлении своим государством, в течение одного века они пользовались своими правами. Первая Пуническая война разорила их и отняла у них все, чего они добились.

Право голоса для них также утратило свое значение. В Римской республике было два правительственных учреждения. Первым и самым значительным был сенат. Это учреждение в первоначальном своем виде состояло из патрициев, а позднее вообще из выдающихся людей, призываемых для участия в нем влиятельными должностными лицами, цензорами и консулами. Подобно английской палате лордов, сенат представлял собой собрание крупных землевладельцев, выдающихся политических деятелей, богатых людей из делового мира и т. п. Он гораздо больше походил на палату лордов в Англии, чем на сенат американских Соединенных Штатов. В течение трех веков, начиная с Пунических войн, он был средоточием римской политической мысли и деятельности. Вторым представительным учреждением было народное собрание. Оно должно было быть собранием всех граждан Рима. Когда Рим был небольшим государством, квадратурой в двадцать миль, такое собрание являлось возможным. Когда же римское гражданство распространилось за пределы Италии, то оно стало совершенно немыслимым. Эти собрания, о которых возвещал рог, трубивший в Капитолии и на городских стенах, становились все больше и больше собраниями политических наемников и подонков общества. В IV веке до Р. X. народное собрание представляло собой значительное сдерживающее начало для сената, являясь полномочным выразителем прав и требований средних и низших классов. К концу Пунических войн это уже был лишенный всякого значения памятник исчезнувшего общественного контроля. Для обуздания сильных мира сего не осталось никакой действительной и законной узды.

В Римской республике никогда не вводилось ничего похожего на представительный образ правления. Не было и упоминания о выборе делегатов для выражения воли граждан. Это очень важный пункт, который необходимо запомнить тем, кто изучает римскую историю. Народное собрание никогда не могло сравниться по своему значению с американской палатой депутатов или английской палатой общин. В теории оно представляло всех граждан, на практике оно было чем-то совершенно не стоящим внимания.

Поэтому средний гражданин Римской империи после Второй Пунической войны очутился в очень печальном положении, он обнищал, часто лишался своего хозяйства, не имел возможности с выгодой вести это хозяйство из-за введения рабского труда и не обладал никаким политическим влиянием, чтобы иметь возможность исправить это зло. Единственный способ, которым народ, лишенный политических прав, может выражать свою волю — это стачка и бунт. История II и I веков до Р. X., поскольку она касается внутренней жизни страны, является историей бесплодных революционных попыток. Размеры этой книги не позволяют нам изложить все сложные подробности этой борьбы, рассказать о всех усилиях уничтожить крупные имения и вернуть снова землю свободным земледельцам, о предложениях аннулировать долги полностью или хотя бы частично. Происходили возмущения и гражданские войны. В 73 г. до Р. X. бедствия Италии были увеличены крупным восстанием рабов под предводительством Спартака. Рабы Италии возмутились и имели некоторый успех, так как среди них были обученные воины из среды гладиаторов. В течение двух лет Спартак держался в кратере Везувия, который в то время был, по-видимому, потухшим вулканом. Возмущение это было наконец подавлено с неимоверной жестокостью. Шесть тысяч взятых в плен спартаковцев были распяты на крестах вдоль Аппиевой дороги, одной из главных дорог, шедшей от Рима на юг (в 71 до Р. X.).

Низшим классам не удалось достичь успеха в борьбе против сил, подчинивших их себе и стремившихся унизить их. Но влиятельные и состоятельные классы, победившие их, даже из самого их поражения создали новую силу в римском мире, которая получила потом власть и над ними, и над народом, — это была армия.

Перед Второй Пунической войной римская армия набиралась из свободных земледельцев, которые, смотря по возможностям и способностям, отправлялись на войну пешком или на коне. Это было очень хорошее войско для ведения войн в не особенно отдаленных краях; но это не была армия, которая согласилась бы покинуть страну и терпеливо нести тяготы длительных войн. А к тому же, по мере того, как росло число рабов и увеличивалось количество крупных имений, уменьшалось и число свободных воинов-земледельцев. Популярный полководец по имени Марий ввел в войска новый элемент. Весь север Африки, после разгрома карфагенской цивилизации, превратился в полуварварское государство — царство Нумидийское. Римское государство вступило в борьбу с Югуртой, царем Нумидии, и испытывало невероятные затруднения, пытаясь подчинить его себе. Когда всеобщее негодование стало ясно выражаться, Марий был назначен консулом, и ему было поручено закончить эту позорную войну. Он достиг этого, организовав наемные войска, которые он предварительно основательно обучил. Югурта в цепях был приведен в Рим (106 до Р. X.), и Марий после того, как истек срок его консульства, незаконно удержал за собой свою должность с помощью своих, вновь созданных им легионов. В Риме не оказалось налицо власти, которая могла бы обуздать его.

С Марием начинается третий период в развитии римского государства; оно делается республикой военачальников. Ибо теперь настало время, когда между начальниками наемных легионов началась борьба за власть над Римской империей. Против Мария был направлен аристократ Сулла, который служил под его начальством в Африке. Каждый из них по очереди массами уничтожал своих политических противников. Тысячи людей подвергались казни и изгнанию, а имущество их — конфискации. После кровавого соперничества обоих и ужаса восстания Спартака настала другая фаза римской истории, когда Лукулл и Помпей Великий, Красс и Юлий Цезарь были начальниками армий и вершили великие дела. Красс стал известен тем, что победил Спартака. Лукулл завоевал Малую Азию и дошел до Армении и, страшно разбогатев, удалился от дел. Красс, пройдя дальше, напал на Персию, потерпел поражение и был убит парфянами. Помпей после долгого соперничества был разбит Юлием Цезарем (в 48 до Р. X.) и убит в Египте, оставив, таким образом, Юлия Цезаря единственным властелином в Риме.

Юлий Цезарь является одной из тех исторических фигур, которые волновали воображение людей совершенно несоответственно своим заслугам и значению. Он сделался каким-то легендарным героем и символом. Для нас он важен, главным образом, тем, что с него начинается переход от эпохи военных авантюристов к началу четвертого периода в истории Рима, к периоду Первой империи. Ибо, несмотря на глубокие экономические и политические потрясения, несмотря на гражданскую войну и социальное вырождение, в течение всего этого времени границы римского государства продвигались все дальше и продолжали двигаться, достигнув своего крайнего предела около 100 г. после Р. X. Во время Второй Пунической войны, которая велась с переменным успехом, продвижение как будто бы остановилось; перед реорганизацией армии Марием замечается также упадок сил. Восстание Спартака ознаменовало собой третью фазу. Юлий Цезарь составил себе репутацию как полководец в Галлии, которая находилась на месте нынешней Франции и Бельгии. (Основные племена, населявшие эту страну, принадлежали к тем же самым кельтским народам, что и галлы, которые в течение некоторого времени занимали Северную Италию, а впоследствии совершили набег на Малую Азию и поселились там; их называют галатами.)

Цезарь прогнал германцев, завладевших было Галлией, присоединил всю эту область к империи и дважды переправился через Дуврский пролив в Британию (в 55 и 54 до Р. X.), где, однако, он не достиг прочных завоеваний. А Помпей Великий между тем упрочил римское владычество на востоке, где оно дошло уже до Каспийского моря.

Все это время, в середине I века до Р. X. римский сенат еще продолжал номинально быть средоточием римского управления; он назначал консулов и других должностных лиц, давал полномочия и т. п.; множество политических деятелей, среди которых выдающейся фигурой является Цицерон, боролись за сохранение великих традиций республиканского Рима и уважения к его законам. Но вместе с разорением свободных земледельцев отлетел от Италии и дух гражданственности; это была теперь страна рабов и обнищавших людей, в среде которых не было ни желания свободы, ни понимания ее. За республиканскими вождями в сенате не стояло никого, в то время как за великими авантюристами, которых они боялись и которых желали подчинить себе, стояли легионы. Несмотря на сопротивление сената, Красс, Помпей и Цезарь разделили между собой управление империей (первый триумвират). Когда Красс был убит парфянами в далеких Каррах, Помпей и Цезарь поссорились между собой. Помпей принял сторону республиканцев и издал закон, на основании которого Цезарь должен был быть привлечен к суду за нарушение законов и неповиновение декретам сената.

Полководец не имел права выводить свои войска за пределы той области, начальником которой он являлся. Границей между Римом и областью, которой управлял Цезарь, был Рубикон. В 49 г. до Р. X. он перешел через Рубикон, сказав «Жребий брошен», и пошел на Помпея и на Рим.

Издавна существовал в Риме обычай избирать в критические моменты, когда угрожала война, «диктатора» с неограниченными полномочиями для улаживания этого кризиса. После низвержения Помпея Цезарь был объявлен диктатором сначала на десять лет, а потом (в 45 до Р. X.) пожизненно. В действительности он был сделан пожизненным монархом империи. Сначала заговорили о предоставлении ему царского достоинства, но слово «царь» стало ненавистно римлянам после изгнания этрусков пятью веками ранее. Цезарь не захотел быть царем, но присвоил себе трон и скипетр. После победы над Помпеем Цезарь отправился в Египет и там влюбился в Клеопатру, последнюю царицу из династии Птоломеев, царицу-богиню Египта. Она, по-видимому, совершенно вскружила ему голову. От египтян он заимствовал их представление о царе как о некоем божестве и с этим представлением вернулся обратно в Рим. Его статуя была поставлена в храме с надписью «Непобедимому богу». Выдыхающийся республиканский дух Рима вылился в последнем протесте, и Цезарь был заколот мечами в сенате у подножия статуи убитого им соперника, Помпея Великого.

Тринадцать лет еще длились эти столкновения между различными честолюбцами. Составился второй триумвират из Лепида, Марка Антония и Октавия Цезаря, племянника Юлия Цезаря. Октавий, подобно своему дяде, взял себе самые бедные, но более нетребовательные западные провинции, где набирались самые лучшие легионы. В 31 г. до Р. X. в морском сражении при Акциуме он разбил Марка Антония, единственного своего серьезного соперника, и провозгласил себя единым властелином всего римского государства. Но Октавий был человеком совершенно иного склада, чем Юлий Цезарь. Он не питал неразумного желания стать богом или царем. У него не было царственной любовницы, которую ему нужно было ослепить своим могуществом. Он восстановил права сената и римского народа. Он отказался от диктаторства. Благодарный сенат взамен формальной власти дал ему реальное могущество. Он получил титул не царя, а «принцепса» и «августа». Он стал Августом Цезарем, первым римским императором (от 27 до Р. X. до 14 после Р. X.).

После него царствовали Тиберий Цезарь (14–37 после Р. X.) Калигула, Клавдий, Нерон и т. д. вплоть до Траяна (98 после Р. X.), Адриана (117 после Р. X.), Антонина Пия (138 после Р. X.) и Марка Аврелия (161–180 после Р. X.). Все эти императоры были императорами легионеров. Солдаты возводили их на трон, и некоторых из них солдаты же низвергали. Постепенно сенат исчезает со страниц римской истории, и его заменяют император и его чиновники. Границы империи раздвигаются все шире и шире, до крайних пределов. К империи была присоединена большая часть Британии, Трансильвания стала новой провинцией — Дакией; Траян перешел Евфрат. Адриан возымел идею, которая напоминает нам то, что случилось на другом конце древнего мира. Подобно Ши-хуанди, он построил стену для ограждения Италии от набегов северных варваров: одну — поперек острова Британии и другую — между Рейном и Дунаем. Он отказался от некоторых приобретений Траяна.

На этом закончилось расширение Римской империи.

ГЛАВА 34. МЕЖДУ РИМОМ И КИТАЕМ

II и I век до Р. X. начинают собой новую фазу в истории человечества. Месопотамия и восточное побережье Средиземного моря перестают быть центром внимания. Как Месопотамия, так и Египет все еще были плодородными, населенными странами, пользовавшимися благосостоянием, но они не занимали больше господствующего положения. Власть ушла от них на запад и на восток. Две великие империи властвовали над миром, а именно — новая Римская империя и возродившаяся Китайская. Рим распространил свою власть до Евфрата, но он никогда не был в состоянии перейти эту границу. Это было слишком далекое расстояние. Лежавшие за Евфратом прежние персидские и индийские владения Селевкидов постоянно подпадали под власть различных правителей. Китай, управляемый теперь династией Хань, сменившей династию Цинь после смерти Ши-хуанди, распространил свое владычество на Тибет и, через высокие горные проходы Памира, на Западный Туркестан. Но здесь он также достиг своих пределов. Идти дальше было слишком далеко.

Китай представлял собой в это время величайшую, наилучшим образом организованную и наиболее цивилизованную политическую систему в мире. Он превосходил по площади и по количеству народонаселения Римскую империю в период ее наибольшего могущества. В те годы эти два обширных государства могли процветать в одно и то же время, почти ничего не зная друг о друге. Пути сообщения, как морские, так и сухопутные, были еще слишком слабо развиты и плохо организованы, чтобы обе империи могли столкнуться друг с другом.

Тем не менее, они значительно влияли не только друг на друга, но также и на судьбу государств, расположенных между ними, в Центральной Азии и Индии. Некоторые сношения происходили при помощи караванов верблюдов через Персию и каботажных судов по Красному морю. В 66 г. до Р. X. римские войска под предводительством Помпея отправились по следам Александра Великого и двинулись вдоль восточного берега Каспийского моря. А в 102 г. до Р. X. китайская экспедиция под начальством Бань Чао также достигла Каспийского моря и послала соглядатаев разведать о силах римлян. Но прошло много веков, прежде чем подробные изучения и непосредственное общение связали два великих параллельных мира Европы и Восточной Азии.

К северу от этих двух великих империй располагались дикие страны, населенные варварами. Страна, где находится теперь Германия, представляла собой лес; леса простирались дальше в Россию и являлись убежищем для гигантских зубров и буйволов величиною почти со слона. К северу от великого горного массива Центральной Азии находились пустыни, степи, а за ними леса и тундры. К востоку от Среднеазиатской возвышенности лежало огромное, имевшее форму треугольника, Манчжурское плоскогорье. Большая часть этого пространства, находящегося между Южной Россией, Туркестаном и Манчжурией, тогда, да и в настоящее время, представляет собой страны, очень ненадежные в климатическом отношении. Количество осадков в них в течение нескольких столетий подвергалось значительным изменениям. Это страны с коварным климатом. В течение многих лет там можно иметь хорошее пастбище и заниматься земледелием, но затем вдруг наступает период, когда влажность идет на убыль, и затем следуют годы убийственной засухи.

Западная часть этого варварского севера, начиная от германских лесов вплоть до Южной России и Туркестана и от о. Готланд до Альп, является родиной северных (норманнских) народов и арийского языка. Восточные же степи и пустыни Монголии были родиной гуннских, или монгольских, или татарских, или тюркских народов — ибо все эти различные народы имели одинаковый язык, вели одинаковый образ жизни и происходили из одной расы. И, подобно тому, как норманнские народы, по-видимому, постоянно переходили свои границы и теснили, направляясь на юг, развивающиеся культуры Месопотамии и побережий Средиземного моря, так же точно и родина гуннов отсылала от себя излишки населения, которые затем совершали набеги на китайское государство и наконец завоевали его. Последствием периодов благосостояния в северных областях стало увеличение населения; неурожай же трав или временный падеж скота гнали голодных воинственных людей на юг.

В течение некоторого времени одновременно существовали две империи в мире, которые были в силах прогнать варваров обратно и даже продвинуть вперед свои границы, обеспечивавшие им мир. Натиск империи Хань на Монголию из пределов Северного Китая отличался силой и продолжительностью. Китайское население хлынуло через преграду, представляемую Великой Стеной. Вслед за императорской пограничной стражей являлись китайские земледельцы с лошадьми и сохой, вспахивали степи и обносили заборами зимние пастбища. Гуннские народы совершали набеги и убивали поселенцев, но китайские карательные экспедиции одерживали над ними верх. Номадам пришлось считаться с необходимостью выбора — или стать оседлыми, приспособиться к сохе и сделаться данниками Китая, или же удалиться в поисках новых летних пастбищ. Одни из них остановились на первом и были поглощены китайским населением. Другие продвинулись к востоку и северо-востоку через горные проходы, в западную часть Туркестана.

Это продвижение монгольских наездников на запад началось с 200 г. до Р. X. и продолжалось все время. Натиск их оттеснил к западу арийские племена, которые, в свою очередь, стали тесниться к римским границам, готовые прорваться через них в тех местах, где они наиболее слабо охранялись. Парфяне, бывшие, по-видимому, скифами с некоторой примесью монголов, подошли к Евфрату в I веке до Р. X. Они сдержали Помпея Великого в его натиске на восток. Они разбили и убили Красса. Они заменили монархию Селевкидов в Персии династией парфянских царей, так называемыми Аршакидами.

Но в течение некоторого времени линия наиболее слабого сопротивления для голодных номадов лежала не на востоке и не на западе, а проходила через Центральную Азию, а затем на юго-восток, через Киберийский горный проход в Индию. Индия принимала на себя монгольское нашествие в течение тех веков, когда Рим и Китай были могущественными государствами. Целый ряд завоевателей вторгался через Пенджаб, и номады наводняли обширные равнины, грабили и разрушали все на своем пути. Империя Ашоки была уничтожена, и на некоторое время история Индии покрывается мраком. Династия Кушана, основанная «индоскифами» — одним из вторгшихся племен, — правила в течение некоторого времени Северной Индией и поддерживала там известный порядок. Эти набеги продолжались на протяжении нескольких веков. В течение большей части V столетия до Р. X. Индия страдала от эфталитов, или белых гуннов, которые собирали дань с мелких индийских князей и держали Индию в постоянном страхе. Каждое лето эти эфталиты кочевали по Западному Туркестану и каждую осень проникали в Индию через горные проходы, наводя ужас на страну.

Во II веке после Р. X. огромное несчастье постигло и Римскую, и Китайскую империи; оно, вероятно, ослабило сопротивление их натиску варваров. Это была эпидемия чумы, беспримерная по своей силе. Она свирепствовала в Китае в течение одиннадцати лет и произвела глубокое разложение в его государственном организме. Династия Хань пала, и наступил новый период разъединения и смут, от которых Китай не мог оправиться вплоть до VII столетия после Р. X., когда появилась великая династия Тан.

Зараза из Азии проникла в Европу. Чума свирепствовала в Римской империи с 164 г. после Р. X. до 180 г. Она, по-видимому, в очень серьезной степени ослабила государство. После этого времени замечается резкое уменьшение количества населения в римских провинциях, а правительство явно становится более слабым и менее распорядительным. Во всяком случае, границы империи перестают быть неприступными. И то здесь, то там сквозь них прорываются варвары. Новый норманнский народ — готы, пришедшие из Готланда в Швеции, пройдя Россию, поселились в бассейне Волги и на берегах Черного моря и стали заниматься морским разбоем. К концу II столетия они, вероятно, начали чувствовать натиск гуннов с востока. В 247 г. они, предприняв большой набег, перешли через Дунай и разбили римские войска на территории нынешней Сербии, причем в битве был убит император Деций. В 236 г. другой германский народ, франки, прорвали границу на Нижнем Рейне, а аллеманы наводнили Эльзас. Галльские легионы прогнали завоевателей обратно, но готы на Балканском полуострове все снова и снова нападали. Провинция Дакия исчезает со страниц римской истории. Настал конец гордости и самоуверенности Рима. В 270–275 гг. вокруг Рима, бывшего в течение трех веков открытым и безопасным городом, императором Аврелианом были воздвигнуты укрепления.

ГЛАВА 35. ЖИЗНЬ СРЕДНИХ И НИЗШИХ КЛАССОВ ПРИ ПЕРВЫХ РИМСКИХ ИМПЕРАТОРАХ

Прежде чем говорить о том, каким образом Римская империя, созданная за два века до Р. X., начиная с Августа Цезаря, и процветавшая в мире и безопасности в течение двух столетий, пришла в упадок и была уничтожена, следует обратить некоторое внимание на жизнь средних и низших классов в этом огромном государстве. Наша история подошла теперь приблизительно к 2000 гг. до наших дней, и жизнь культурных людей, под сенью ли Римской империи, или династии Хань, начинала все более и более походить на жизнь их нынешних потомков. На Западе чеканная монета была в это время во всеобщем употреблении; вне сословия жрецов было много состоятельных людей, которые не были ни чиновниками правительства, ни жрецами; люди путешествовали с гораздо большей свободой, чем когда бы то ни было раньше, были проезжие дороги и гостиницы. Сравнительно с прошлым временем до 500 г. до Р. X., жизнь стала гораздо более свободной. До этого времени люди в основном были прикреплены к какому-нибудь округу или области, были связаны традициями и горизонт их был очень ограничен; кочевали и занимались торговлей только номады. Но ни общественный порядок Рима, ни династия Хань не могли обеспечить одинаковых культурных условий на всем пространстве обеих империй. Существовали значительные местные различия, и большие контрасты, и несходства культур в различных областях, так же, как теперь, например, в Индии при владычестве англичан. Везде на этом обширном пространстве были рассеяны римские гарнизоны и поселения, жители которых поклонялись римским богам и говорили на латинском языке, но там, где города существовали еще до прихода римлян, они, хоть и покоренные, продолжали жить своей жизнью и, по крайней мере, в течение некоторого времени поклонялись своим богам согласно собственному ритуалу. В Греции, Малой Азии, Египте и на эллинизированном востоке латинский язык не был принят. Там всецело царил греческий. Савл из Тарса, сделавшийся потом апостолом Павлом, был евреем и римским гражданином, но он говорил и писал по-гречески, а не по-еврейски. Даже при дворе царей парфянской династии, которые свергли греческую династию Селевкидов в Персии и находились за пределами Римской империи, модным языком был греческий. В некоторых частях Испании и Северной Африки еще долгое время держался язык карфагенян, несмотря на то, что сам Карфаген был разрушен. Такой город, как Севилья, процветавший задолго до того, как впервые было услышано самое имя римлян, поклонялся своей семитской богине и сохранял свой семитский язык в течение нескольких поколений, несмотря на существование колонии римских ветеранов в Италике, на расстоянии всего нескольких миль. Септимий Север, бывший императором с 193 до 211 г. после Р. X., считал язык карфагенян своим родным языком. Латинскому языку он научился позднее и изучал его как иностранный; рассказывают, что сестра его так и не научилась говорить по-латыни и вела свой дом и хозяйство в Риме, изъясняясь исключительно на пуническом языке.

Однако в таких странах, как Галлия и Британия, и провинциях вроде Дакии (приблизительно нынешняя Румыния) и Паннонии (Венгрия к югу от Дуная), где не было раньше ни больших городов, ни храмов, ни вообще какой бы то ни было культуры, римлянам удалось латинизировать население. Они впервые познакомили эти провинции с цивилизацией. Они построили города, в которых латинский язык был преобладающим и где поклонялись римским богам, где господствовал римский образ жизни и римские привычки. Румынский, итальянский, французский и испанский языки представляют различные видоизменения латинского и до сих пор напоминают нам об этом распространении латинского языка и латинских обычаев. Северо-Западная Африка, в конце концов, также стала говорить по-латыни. Египет же, Греция и остальная часть империи к востоку никогда не были латинизированы. Жители этих стран остались египтянами и греками по культуре и по духу. И даже в Риме среди образованных людей греческий язык изучался как язык благородных людей и греческая литература и наука предпочитались латинской.

В этой смешанной империи, весьма естественно, способы производства были также разнообразны. Главной отраслью промышленности оседлых стран все еще было земледелие. Мы уже говорили, каким образом в Италии мужественные свободные земледельцы, являвшиеся главной опорой римской республики первых времен, были после Пунических войн разорены крупным землевладением, пользовавшимся рабским трудом. В греческом мире существовали различные системы владения землей, начиная от Аркадии, где каждый свободный гражданин обрабатывал землю своими собственными руками, и кончая Спартой, где физический труд считался позорным и где поля обрабатывались и земледельческие работы исполнялись особым классом рабов, называвшихся илотами. Но к этому времени все это уже перешло в область древней истории, и во всем эллинизированном мире распространилась система крупного землевладения, основанная на рабском труде. Рабами-земледельцами были военнопленные, говорившие на различных языках и плохо понимавшие друг друга, или же это были люди, уже родившиеся в рабстве. У них не было ни солидарности, чтобы противиться притеснениям, ни воспоминаний о своих правах, ни знаний, так как они не умели ни читать, ни писать. Несмотря на то, что они составляли большинство сельского населения страны, ни одно их восстание не увенчалось успехом. Восстание Спартака в I веке до Р. X. было возмущением особого рода рабов — обучавшихся для гладиаторских боев. В последние годы республики и в начале империи рабы-земледельцы испытывали в Италии страшные притеснения; на ночь их сажали на цепь, чтобы они не могли убежать, или же брили им половину головы с той же целью, чтобы сделать бегство более трудным. У них не было собственных жен, хозяева могли их оскорблять, калечить, убивать. Хозяин мог продать своего раба в цирк, для борьбы с дикими животными на арене. Если раб убивал своего господина, то все его рабы, а не только убийца, распинались на крестах. В некоторых местностях Греции, особенно в Афинах, положение рабов далеко не было таким тягостным, как в Риме, но все же оно было очень тяжелым. Для подобных слоев общества варвары, пробившиеся через укрепленную линию и легионы, являлись не врагами, а избавителями.

Рабовладельческая система распространялась на большую часть промышленности и вообще на все работы, исполнявшиеся совместно многими людьми. Работа в шахтах и в металлургическом производстве, гребля на галерах, устройство дорог и постройка больших зданий — весь этот труд выполнялся рабами. Почти вся домашняя работа также делалась ими. В городах и в деревнях существовали бедные свободные люди и вольноотпущенники, работавшие для себя или за жалованье. Это были ремесленники, надсмотрщики и т. п.; эти люди составляли особый, новый класс рабочих; труд их оплачивался деньгами, и они конкурировали с рабами, но нам неизвестно, какой процент всего населения они составляли. По всей вероятности, он колебался в зависимости от эпохи и местностей. Существовали также разные формы рабства — от раба, которого приковывали на ночь и которого днем гнали кнутом на ферму или в каменоломню, до раба, хозяин которого находил более выгодным предоставлять ему самому возделывать свой клочок земли или заниматься ремеслом и иметь свою жену по образцу свободного человека, с условием, чтобы он выплачивал своему владельцу достаточный оброк.

Но были также и вооруженные рабы. В начале Пунических войн в 264 г. до Р. X. римляне вновь ввели в обычай существовавшую у этрусков забаву заставлять рабов биться друг с другом насмерть. Вскоре она сделалась модной, и каждый богатый римлянин стал держать отряд гладиаторов, которые время от времени сражались на арене, но настоящее назначение которых состояло в том, чтобы быть телохранителями. Были также и ученые рабы. Среди покоренных в последние времена республики стран были такие высококультурные государства, как города Греции, Северной Африки и Малой Азии; они доставили множество высокообразованных пленных. Учитель молодого римлянина из хорошей фамилии был обычно рабом. Богатый человек часто имел раба-грека в качестве библиотекаря, рабов-секретарей и ученых. Он держал собственного поэта так же, как он держал бы дрессированную собаку. В этой атмосфере рабства боязливо и робко развивались традиции зарождавшейся критики и новой литературы. Были предприимчивые люди, покупавшие способных мальчиков-рабов и обучавшие их для продажи. Рабов обучали быть копиистами, ювелирами и бесконечному числу других искусств.

Но на протяжении четырех веков промежутка между началом завоеваний республики богатых людей и эпохой упадка империи, последовавшего после великой чумы, в положении рабов произошли значительные перемены. Во II веке до Р. X. военнопленных было множество, нравы были грубые и жестокие; раб не имел никаких прав, и едва ли существовало какое-нибудь оскорбление, которому в это время не подвергался бы раб. Но уже в 1 веке после Р. X. произошло значительное улучшение в той позиции, какую римская цивилизация заняла по отношению к рабству. Пленные уже не доставлялись в таком изобилии, и рабы стали дороже. И рабовладельцы стали понимать, что выгода и удобства, которых они могут ожидать от своих рабов, находятся в прямой зависимости от возрастания у этих несчастных чувства самоуважения. Кроме того, повысился нравственный уровень общества и заговорило чувство справедливости. Более высокая нравственная культура Греции смягчила древнюю суровость римлян. Были положены некоторые пределы жестокости хозяев: господин уже не имел права продать своего раба для борьбы со зверями, рабу дали право собственности на то, что называлось его «peculium», рабам стали платить жалованье в виде поощрения, браки рабов получили признание. Многие формы земледелия не требовали массового участия рабочих или требовали его только в определенное время года. В тех областях, где преобладали подобные условия, раб превращался в крепостного, платившего своему господину часть своих земледельческих продуктов и работавшего на него только в определенное время.

После того, как мы поймем, какую существенную роль играло в течение первых двух веков после Р. X. в этой великой Римской империи, говорившей на латинском и греческом языках, рабство, и как незначительно было меньшинство, жизнь которого протекала свободно, без всяких унижений, нам становятся ясны причины ее упадка и гибели. Семейная жизнь, в нашем смысле этого понятия, почти не существовала в Риме; редки были семьи, ведшие умеренный образ жизни; умевших мыслить и учиться было мало, и они были на большом расстоянии друг от друга. Нигде нельзя было встретить ни свободной воли, ни свободного ума. Большие дороги, развалины великолепных зданий, традиции законности и власти, которые оставил Рим на удивление и в назидание последующим поколениям, — все это не должно закрывать от нас истину, что весь его внешний блеск построен был на подавлении чужой воли, на порабощении интеллекта, на извращении и подавлении многих желаний. И даже то меньшинство, которое господствовало над этим обширным царством покорности и принудительного труда, в душе не имело ни счастья, ни спокойствия; искусство и литература, наука и философия, являющиеся плодом свободного и счастливого духа, бледнеют и вянут в подобной атмосфере. Было много копирования и подражательности, много талантливых ремесленников искусства, много рабского педантизма среди ученых рабов, но за весь четырехсотлетний период вся Римская империя не создала ничего, что можно было бы поставить наравне со смелой и благородной умственной деятельностью сравнительно маленького города Афин — в течение единственного века его величия. Под римским владычеством Афины пришли в упадок. Наука в Александрии также перестала процветать. Самый дух человека, казалось, обессилел в эти дни.

ГЛАВА 36. РАЗВИТИЕ РЕЛИГИИ В РИМСКОЙ ИМПЕРИИ

Душа человека, жившего во времена этой греко-римской империи первых двух веков христианской эры, должна была вечно чувствовать себя обманутой и истерзанной. Везде царили насилие и жестокость, везде проявлялись гордость и тщеславие, но чести нигде не было; отсутствовала чистота и прочное счастье. Несчастных презирали и угнетали, счастливые чувствовали себя неуверенно и лихорадочно стремились к наслаждениям. В большинстве городов вся жизнь сосредоточивалась на возбуждении, вызываемом кровавыми играми арены, где люди и дикие животные боролись, мучили и умерщвляли друг друга. Развалины амфитеатров являются самыми характерными остатками Рима. Игры задавали тон жизни. Тревожное состояние человеческой души выражалось глубоким религиозным смятением.

С тех пор, как орды арийцев впервые обрушились на античные цивилизации, старые боги в храмах и жрецы должны были сильно измениться или исчезнуть вообще. На протяжении сотен поколений жизнь и мировоззрение земледельческих народов смуглокожей расы находились в тесной зависимости от храма. Обряды, страх нарушить рутину, жертвоприношения, таинства — вот чем были заполнены их умы. Их боги кажутся чудовищными и нелогичными для нашего современного ума, так как мы принадлежим к арианизированному миру, но для этих древних народов их божества обладали правдоподобием и яркостью образов необычайно реального сновидения. Покорение одного города другим в Шумере или древнем Египте сопровождалось переменой или переименованием богов и богинь, но форма и дух самого культа оставались нетронутыми. Общий характер их не изменялся, образы в сновидении менялись, но самое сновидение продолжалось, и это было сновидение, подобное прежнему. И первые семитские завоеватели были в достаточной степени родственны по духу шумерам, чтобы перенять религию побежденных, религию Месопотамской цивилизации, без особых изменений. Завоевателям Египта никогда не удавалось укрепиться настолько, чтобы установить новую религию в побежденной стране. Под властью Птоломеев, как и под властью цезарей, храмы, алтари и жрецы — все оставалось по существу египетским.

До тех пор, пока завоевывали друг друга народы с одинаковыми социальными и религиозными обычаями, можно было избежать столкновения между богом победителей и богом побежденных посредством процесса группировки или ассимиляции. Если оба бога носили один и тот же характер, то они просто отождествлялись. Это тот же самый бог, только под другим названием, — говорили жрецы и народ. Это слияние богов известно под именем теокразии, и эпоха великих завоеваний в тысячелетний период до Р. X. была эпохой теокразии. На обширных пространствах, где раньше владычествовало множество местных богов, эти божества были заменены или, вернее, поглощены одним новым общим богом. Таким образом, когда наконец еврейские пророки в Вавилоне провозгласили единого Бога для всей Земли, умы людей были уже подготовлены к этой идее.