Помоги проекту - поделись книгой:
«Теперь ей придется одной сражаться с кошмаром, который стал ее судьбой», — это слова биографа. Нет большей стойкости, чем усилия обреченного человека, не согласного с решением судьбы. Фрида не собиралась мириться с положением вещей. Она вряд ли была интеллектуалкой, но для рожденной в бедной семье девочки поступить в университет в числе 35 представительниц своего пола наряду с двумя тысячами мужчин — это что-то значит. Вообще же, до момента, когда в 22 года она стала женой известного художника Диего Риверы, Фрида уже прожила целую жизнь. И эта жизнь была преимущественно лежачей: в постели она писала первые картины, в постели она проглатывала книги, как пирожки, здесь же сочиняла письма и вела дневник, оттачивая слог. Выпавших ей испытаний с лихвой хватило бы на нескольких человек. Самым трудным было принять решение
Чем девушка, утопающая в непроходимых болотах собственной тоски, окутанная непроглядной пеленой экзальтации, сумела привлечь незаурядного и уже известного художника? Пусть и несуразного внешне, увальня, похожего на жирного тюленя, но почитаемого в обществе, любимого многими женщинами, устанавливающего определенный стандарт мышления. Наверное, она заинтересовала его вовсе не игривостью, вызывающей фамильярностью и детской непосредственностью, за которыми, впрочем, упрятан целый лес проблем. За хрупкостью и показной веселостью мужчина почувствовал такую сильную натуру, какую ему не приходилось встречать. Все его прежние женщины представали и оставались лишь женщинами — тут же была
Когда они связали свои судьбы в узел, ему было 43 года, ей — всего 22. Могла ли Фрида надолго удержать подле себя мужчину, не имеющего принципов в отношении семейной жизни? Она старалась, как, впрочем, и ее предшественницы. Пыталась стать матерью, несмотря на смертельный страх и нешуточные проблемы со здоровьем. Стремилась быть подругой и женой, что было для вчерашнего безнадежного инвалида более чем сложно. Она находилась с мужем везде, даже тогда, когда под ногами земля ходуном ходила — во время поддержки его коммунистических воззрений. Никто из подруг художника не был вовлечен в его творческую жизнь так, как Фрида Кало. Однако такие достижения в глазах мужчины-эгоцентриста недорого стоят. Тогда она пытается обратить на себя внимание с другой стороны — своей эксцентричностью. Например, спустя несколько лет семейной жизни Фрида заявляет журналистам, что, как художница, она значит больше, чем ее муж. Не известно, оскорбился ли Диего. И была ли это непростительная ошибка с ее стороны. В данном случае рискнем предположить, что нет. У их живописи разные цели: у него — сказать миру свое слово, оставить свой след; у нее — выжить, убежать от реальности. Диего Ривера хорошо осведомлен в отношении этого, хотя наверняка ему неприятен мятежный вызов жены. Вообще, Фрида то и дело намеревается продемонстрировать свою бескомпромиссность, и это только один из череды подобных эпизодов. Как будто должно быть наоборот: жене следует искать зацепки в виде уступок, но что делает она? На фоне потрясающего выражения своей любви к мужу она твердит о неких правилах в отношениях с нею. Везде и во всем поддерживая мужчину, она заявляет о недопустимости его привычных внесемейных похождений. Как известно, демон не укрощается.
В конце концов через пять лет супружества произошло худшее из того, что могло произойти: у Диего Риверы возникла физическая близость с младшей сестрой Фриды. Последняя обвиняет сестру в предательстве, считая, что та поступила так из банальной зависти. Для Диего, который сексуальную свободу сделал своей доктриной, это уже не первая измена с младшей сестрой жены — точно такой же удар он с садистской методичностью нанес Фридиной предшественнице. Но Фрида Кало — совсем другое! Для вампира с замашками гения она превратилась в подлинный идеал женщины. Необыкновенная сила ее противостояния обстоятельствам была частью очарования, самой привлекательной и обожаемой им частью личности. Ее жизнь превратилась в культ инстинкта, в вечную борьбу за жизнь. И при этом она не отходила от правил.
Разлад отношений тянулся долго, как будто они растягивали некий канат в разные стороны. У каждого возникали свои связи, сумасбродные увлечения, свои эпатажные выходки. Через десятилетие совместной жизни они все же развелись. Кстати, нельзя исключать, что причиной развода стала ревность художника к успеху своей жены, — именно после сенсационного успеха ее выставки в Париже (когда даже Лувр приобрел одну из картин) Диего заговорил о разводе. Но развод продлился недолго. Дальше — самое интересное в их союзе, потому что он не умер, а трансформировался в договоренность двух разобщенных тел и влюбленных душ. Как Вирджинии Вульф психологические травмы не позволяли испытывать наслаждение в любви, так Фрида Кало была лишена этого из-за последствий аварии. Но, как ни странно, именно проблемы создали предпосылки для появления душевного шарма, духовного влечения к ним мужчин, еще более неотвратимого, чем при близости пылающих от страсти тел. Уже через год после развода Диего и Фрида опять поженились, правда, совсем по-иному выстроив свои отношения.
Кто-то может назвать второй брак былых партнеров имитацией, жалкой пародией и, может быть, по-своему будет прав. Но в данной ситуации важно, как наши герои сами воспринимали действительность. Для обоих это был способ приукрашивания своей жизни и своих образов. Для чего? Договоренность предполагала отказ от физической близости и самостоятельную заботу Фриды о своем финансовом положении. Эти ее требования только на первый взгляд кажутся странными, но они — воплощение ее представлений о независимости. Партнеры создали только союз творческих личностей, и цель такой, казалось бы, невнятной архитектуры заключались в посягательстве на бессмертие. Любвеобильный Диего отлично знал: войти в бессмертие можно только вместе с Фридой — женщиной, научившейся раздвигать время и пространство. Ни одна из его пассий, используемых лишь для физической любви, не могла приблизиться к Фриде хотя бы на дистанцию видимости. Только она одна сама выросла до символа и наделила такой же способностью и его — неисправимого пилигрима похоти. Не потому ли, когда через три года после смерти жены пришел последний час Диего, он завещал, чтобы прах его смешали с прахом Фриды.
Несмотря на то, что героини этой главы не сумели стать полноценными женами для избранных ими мужчин, они сумели оказаться в роли полноценных подруг. И оставили замечательные уроки партнерства и создания для себя приемлемой атмосферы жизнедеятельности. Они реализовывали себя в социально значимых областях, умело совмещая эти области с нестандартными границами своих побуждений.
Образы таких неординарных и во многом маргинальных женщин пролили свет на альтернативные аргументы прекрасного пола. А именно:
Эти женщины не создали идеального брака — он был за скобками их природы, но приоткрыл завесу над применением тайного оружия — самодостаточности и духовной силы. Вовсе не случайно Вирджиния Вульф задавалась нетривиальным вопросом о ресурсах: «Без толку размышлять о том, что было бы, если бы наши матери накопили деньги и вложили их в строительство колледжа или библиотеки: женщинам ведь негде было зарабатывать, а если кому-то и случилось бы заработать, то эти деньги по закону им не принадлежали». Ей вторит и Фрида Кало, когда говорит возлюбленному, что условием их союза будет ее способность заботиться о себе материально. Словно они напоминают современной женщине о том, что всегда, при всяких обстоятельствах ей лучше быть социально независимой. Это, по меньшей мере, сохранит душевную целостность и уважение к своей личности.
Что же до мужчин, то тут еще проще: во все времена лучшие мужчины обращали свои восхищенные взоры на женщин, демонстрировавших мощь личности; им они дарили вечную любовь, даже когда предавали плоть. Героини этой главы лишь подчеркивают: ничего не меняется, даже если женщина имеет психические или физические изъяны. И та женщина, которая способна дать мужчине нечто большее, чем просто любовь, близость, уют, комфорт, всегда может рассчитывать быть произведенной в королевы, богини или святые.
Глава седьмая. Триумф и ошибки статусной леди
Для многих женщин имя Жаклин Кеннеди-Онассис неразрывно связано со словом «успех». Или даже «сногсшибательный успех». А некоторые даже доходят до того, что называют ее одной из наиболее выдающихся женщин ХХ века. Словом, загадочную и противоречивую Жаклин знают очень многие, и этот факт стал причиной посвящения ей главы. Спору нет, Жаклин показалась на авансцене истории как яркий самобытный персонаж. Однако далеко не все так однозначно в ее судьбе. На примере Жаклин девушки вполне могут учиться привлекать в свою жизнь могущественных мужчин, решая задачу удачного замужества. И даже брать на вооружение ее действительно мудрые поступки в качестве жены президента крупнейшего по влиянию государства, умение терпеть удары судьбы и жить дальше. Но наряду с этим уроки от зрелой Жаклин содержат и опыт недопустимых, кощунственных поступков. Безрассудных действий, которыми женщина сама себя преждевременно разрушает и уничтожает. В итоге некогда успешная и влиятельная дама не-ожиданно предстает пред внимательным наблюдателем совершенно несчастливой, дисгармоничной, с вполне логическим жизненным фиаско. Причин тут немало, но представляется, что основная кроется в
Кроме того, для женщины, столь широко известной, в силу сплетения исторических обстоятельств несущей определенный стандарт женственности, игнорирование нравственных символов становится той отравленной стрелой, которую она сама выпускает себе в сердце. Такая личность часто становится открытой и беззащитной мишенью для слишком многих, считающих себя оскорбленными. Но нет ничего более губительного, чем свои собственные разрушительные намерения. В этом контексте опыт Жаклин Кеннеди-Онассис уникален. Таким образом, эта женщина в первой половине своей жизни (до убийства мужа-президента) может служить для женщин моделью, даже неким эталоном успеха, во второй же половине — яркой иллюстрацией самоуничтожения. В любом случае не лишним представляется развеять миф о броской красавице, всю свою жизнь изящно перешагивавшей по пенящимся гребням удачи.
Начать стоит с самодостаточности девушки по имени Жаклин Бувье, что, несомненно, предопределило ее не лишенное божественной расположенности триумфальное шествие. Вселенная, как известно, открывает объятия для ищущих и целеустремленных, а именно такой была Жаклин в молодости. Отец, обожавший своих очаровательных дочерей Жаклин и Каролину (которую чаще звали Ли), постарался обеспечить девочкам образцовое образование. Хотя некоторые исследователи склонны к идеализации сестер и даже твердят об их выдающихся талантах, на самом деле преувеличения тут излишни. Они, правда, являли собой пример хорошо воспитанных, милых, достаточно обласканных девочек, радующих родителей успехами в школе, преуспевающих в социальной среде, демонстрирующих чудесные результаты в освоении гуманитарных дисциплин. Таких встречается много, хотя лишь некоторые научаются конвертировать знания в конкретные результаты. Серьезная литература, отменно подобранное окружение, элитные учебные заведения, постоянное натаскивание со стороны родителей — все это способствовало развитию не столько эрудиции, сколько тонкого, чувствительного ума, незаурядных способностей быть желанными собеседницами и вообще заметными особами в любом обществе. Такие девицы обычно украшают любые вечеринки, и следует особо подчеркнуть, что мать осознанно и последовательно готовила дочерей к выверенному во всех отношениях замужеству, то есть к браку по расчету. Это походило на выращивание искусственных жемчужин.
Если говорить об образовании будущей первой леди Америки, то она по велению родителей бесконечно меняла одно престижное учебное заведение на другое. Ее убеждали, что она должна превратиться в блистательную невесту из так называемого высшего общества. Однако гораздо важнее этих психологических установок (которые современная девушка вполне способна освоить и без помощи родителей) оказалось самостоятельное приобретение профессии и довольно престижной работы. После успешной учебы во Франции (Гренобль, Сорбонна) и Вашингтонском университете Жаклин стала бакалавром французской литературы и начала работать фоторепортером в солидном издании в Вашингтоне. То есть она самостоятельно зарабатывала деньги на жизнь (отец посылал ей ежемесячно 50 долларов, а ее собственный заработок составлял 56 долларов в неделю), в 22 года уже прослыла перспективной фотожурналисткой и могла самолично строить карьеру и личную жизнь. Это крайне важно, потому что давало ей определенную независимость, временной маневр, свободу выбора.
Хорошим подспорьем в жизни стало и то, что называют «блестящим светским образованием», то есть весьма поверхностное знание множества тем для утонченной беседы. Без преувеличения это была ее точка отсчета — стабильная, взыскательная, позволяющая сделать старт в любом направлении. Но карьера мало заботила напичканную различными установками девушку, — она представляла собой прекрасно тренированный образчик невесты, пусть в чем-то примитивной, но вовсе не наивной, точно улавливающей потребности сильных мужчин, умеющей обольстительно улыбаться, разумно беседовать, подавать многозначительные и вполне естественные сигналы будущей надежной жены. Ну и, конечно, Жаклин излучала саму нежность своими большими влажными глазами, демонстрировала изысканную грацию и загадочность. Она походила в то время на породистую пушистую кошечку, научившуюся волшебно мурлыкать в нужный момент. Пожалуй, имея твердую цель выйти замуж, она недолго задержалась бы в качестве перспективной невесты.
Как Жаклин искала спутника жизни? На первый взгляд, тривиально просто: на всякого рода вечеринках, так называемых пати. Казалось бы, ничего оригинального. Не совсем так. Жаклин сделала своей непреложной задачей войти именно в самое высшее общество и только там высмотреть себе кандидата. Никакое веселье, никакие забавы не захватывали ее — все направлялось на решение глобальной задачи. Не обошлось, впрочем, без взбучек со стороны родителей. Когда Жаклин сделала первую пристрелку, а мать выяснила, что потенциальный избранник не собирается срывать с неба звезд, не очень-то богат да и не особо перспективен, между ними возник неприятный жесткий разговор. Дочери было сделано внушение, причем со стороны обоих родителей (кстати, к тому времени давно разведенных), после чего взгляд ее стал скользить по фигурам высшего уровня. И Жаклин оправдала надежды: через некоторое время на одном из светских приемов она сумела обратить на себя внимание молодого человека из очень богатой и очень респектабельной семьи. То был Джон Кеннеди, бывший морской офицер, а в тот момент перспективный политик. За взбалмошным, довольно эксцентричным молодым человеком стоял целый семейный клан с устоявшимися традициями, выверенными принципами и претенциозными задачами.
Жаклин не составляло труда выяснить, что Джон сам имеет грандиозные планы в политике, да и ресурсы позволяют ему вести крупные игры. Эти ресурсы казались скромной девушке-репорте-ру несметными богатствами (считалось, что отец Джона Джозеф Кеннеди владел 400-миллионным состоянием). Итак, Жаклин постаралась, и он увлекся. Вот тогда-то и возникла рискованная шахматная партия, — авантюрная натура Джона требовала порой слишком многого, и девушке следовало быть начеку. Он вел себя грубовато и настойчиво — мог, к примеру, затеять секс в автомобиле (не известно, до чего у них доходило, зато хорошо известен случай, когда их застиг полицейский, к счастью для пары, достаточно деликатный, чтобы не раздуть неприятную историю). Или побаловать девушку виски с сигарой. А может, было и покрепче. Вообще-то, за Джоном еще с армии тянулся шлейф заядлого гуляки, к тому же весьма неразборчивого и рискованного: поговаривали, что в его арсенале были темные похождения, даже оргии. По меркам начала XXI века такого молодого человека назвали бы отъявленным мажором, и он, собственно, таким и был, вовсе не стесняясь своих дурных замашек.
Его тихая возлюбленная по имени Жаклин попросту многого не знала, но, конечно, многое чувствовала. Вообще, малышка Бувье вела себя образцово. С потенциальным женихом она старалась балансировать на грани возможного, не теряя предусмотрительности и благоразумия. Зато очень быстро разобралась с центрами влияния на него. Таким был его могущественный папаша Джозеф, — его-то и вознамерилась покорить юная леди. И когда ветреный Джон привез девушку домой, как говорится, на смотрины, Жаклин весь свой талант и незаурядные способности употребила для того, чтобы продемонстрировать потенциальному свекру, насколько серьезным и взвешенным является ее мировоззрение, насколько благополучно будет ощущать себя его сын, если свяжет судьбу с нею. Направление главного удара девушка избрала верно, и результатом стала помолвка. Жаклин могла петь от счастья — ведь ее жизненно важная задача была решена всего за полтора месяца!
Вероятно, потому, что родители Жаклин жили между собой плохо, непрестанно ссорясь и взращивая взаимную враждебность, сестры тихо вздыхали, мечтая создать свои семьи успешными. Неудача родителей во многом предопределила формат построения семьи молодой женщиной, которая во всех отношениях постаралась закрепить свое положение. Надо отдать должное, она не только соответствовала супругу, но во многом превосходила Джона, у которого нередко прорывалась неотесанность былого вояки. Как хозяйка роскошного дома, Жаклин вполне преуспела, хотя нередко ей приходилось туго. Щедрый супруг позволил ей обустроить все на свой лад, и Жаклин показала, что имеет безупречный вкус. Самой лучшей оценкой Жаклин того времени стали слова-сравнение кого-то из друзей семьи о том, что посещение дома Кеннеди сродни походу в бесподобную галерею. Неспешно и аккуратно женщина пыталась влиять на мужа, — например, увлечь его поэзией или обсуждением заметных событий культурной жизни. Джон иногда подыгрывал, но в целом оставался безнадежно поверхностным. Истинная же заслуга жены состояла в том, чтобы это последнее было как можно менее заметным. И уж, конечно, в том, чтобы никому и в голову не пришло, будто бы она старается переделать мужа. Или порой выглядит выгоднее его.
С точки зрения организации семьи, они были обычной парой, на этот счет не стоит строить иллюзии. Просто парой из мира богатеев, к тому же живущей на виду с самого первого дня. Г оворят, что Жаклин помогала спичрайтеру Джона Кеннеди выпустить книгу статей шефа, ибо «автор» не обладал нужными способностями. Возможно, это общее место: многие знают, как создаются опусы известных политиков. Гораздо важнее то, что она по-женски все же повлияла на имидж мужа: с нею он стал сдержаннее, терпимее к окружающим, дипломатичнее в ведении переговоров, последовательнее в обещаниях. Вообще, Жаклин гораздо лучше понимала оттенки речи и сумела привить мужу большее уважение к слову.
Терпение и деликатность Жаклин Кеннеди также следует отметить. Ей, с ее склонностью к уюту и закрытости личного мира от посягательств толпы, нелегко было привыкнуть к невообразимому количеству гостей, причем малознакомых или вовсе незнакомых. Но она привыкла, безропотно исполняя роль хозяйки-распорядительницы большого дома. Тут она становилась важной персоной в политике Кеннеди — ей следовало многое понимать, многое успевать, правильно оценивать, со многими входить в определенные, порой доверительные отношения. Это можно обозначить как «работать женой политика», и с этой работой Жаклин справлялась вполне. Вряд ли кому-либо приходило в голову ее упрекнуть. Зато у нее самой возникали поводы для обид, в частности такие чувствительные темы, как периодические загулы мужа. Джон Кеннеди мог пропадать на пару суток, и, как утверждали злые языки, далеко не всегда это были политические совещания. Однажды после одной из таких поездок Жаклин заразилась от мужа венерическим заболеванием. Но нашла в себе силы молчать. В течение девяти лет совместной жизни с Кеннеди Жаклин стоически выдержала такие страшные испытания, как почти непрестанные потери детей. Из пяти беременностей на свет явились только двое — сын и дочь.
Один случай чуть не оказался летальным: женщина едва выжила, а ее муж-сенатор в это время катался на яхте по Средиземному морю. Свои трагедии Жаклин строго хранила в себе, и даже сестра Ли не имела представления о нюансах ее интимной жизни. Даже когда ей перешла дорогу надрывная и эпатажная Мэрилин Монро, Жаклин смолчала. Хотя наверняка была хорошо осведомлена относительно интимных связей мужа-президента с актрисой. Это очень похвально — защита семейного пространства, но, к сожалению, со смертью Джона Жаклин постепенно забудет о необходимости неусыпно стоять на страже своих энергетических интересов. К тому же у нее со временем развился нехороший «пунктик» — небывалая, постепенно набирающая силу страсть к пустому мотовству. Это было похоже на финансовую булимию — она «проедала» гигантские суммы, словно в отместку за прегрешения мужа.
Сделала ли Жаклин из своего принца короля? Стал ли бы он без нее 35-м президентом Соединенных Штатов? Разумеется, невозможно доподлинно ответить на такие вопросы. Но ясно одно: Жаклин заметно стимулировала потенциал Джона Кеннеди. Она выполняла эту свою функцию безукоризненно, порой рискуя здоровьем и даже жизнью. Если Джон чем-то и походил на драгоценный камень, то именно она стала его искусной огранкой, которая приковывает внимание ценителей. Именно поэтому Жаклин вошла в историю как неординарная женщина. Довольно средние качества своего супруга она сумела преподнести как выдающиеся, а вездесущие масс-медиа расцветили картинку пышными красками. Авторы, склонные к возвышению Кеннеди, называют его мудрым политиком, отличным семьянином, отцом и символом нации. Если бы это было так! Если бы это было так, то его жизнь не оборвалась бы столь трагически. Мир не оказался бы на грани глобальной катастрофы по вине 35-го американского президента и не менее безумного советского лидера Никиты Хрущева. А история о том, что Америка имела выдающуюся семью, — не более чем миф для людей, не утруждающих себя самостоятельным анализом. Однако нельзя отнять у Жаклин того времени ее искренние и неустанные старания исключительно позитивно влиять на мужа.
Но, может быть, девятилетняя ноша оказалась слишком тяжелой для потрепанной трагедиями психики? Так или иначе, но после убийства Джона Кеннеди Жаклин стала меняться — и далеко не в лучшую сторону. Она более не справлялась с собой, дала волю многим тайным желаниям, стала поступать вопреки совести, как будто отыгрываясь за поступки своего первого мужчины. Возникла спорадическая связь с младшим братом Робертом Кеннеди, уверенно идущим в политику вслед за Джоном (при этом Жаклин и жена Роберта Этель дружили и, как говорят, вполне искренне). Был и не менее головокружительный роман с известным актером Марлоном Брандо. Не кривящие душой исследователи пишут и о других умопомрачительных приключениях вдовы — с бывшим министром обороны Макнамарой, с его заместителем Гиллпатриком, с испанским послом в Ватикане Г арригесом. Да мало ли еще с кем. Возможно, это был способ преодолеть депрессию, которая переросла в настоящую болезнь после убийства Роберта Кеннеди…
Вот тогда-то и возник Аристотель Онассис, который оценил привлекательность Жаклин еще пять лет назад, во время ее отдыха с сестрой на его роскошной яхте. Стремилась ли Жаклин обольстить богача? Вряд ли, скорее она просто благосклонно приняла его ухаживания, все хорошенько взвесив. При его видении мира она сама по себе являлась капиталом — как женщина, которая была женой президента США. Кажется, что для Онассиса и его прежняя возлюбленная Мария Каллас была, в первую очередь, покоренной великой певицей, а не просто любовью. Вероятно, оттого с его стороны и последовало незамедлительное предложение для Жаклин. С какой целью она приняла это предложение? Конечно, можно говорить о желании основательно обезопасить себя и детей. Можно говорить о внезапно возникшей симпатии. Хотя вряд ли умная женщина могла искренне полюбить такого, в общем, недалекого мужчину, как Онассис: Жаклин была личностью, Онассис же — просто богатым человеком, нуворишем. Но жизнь личности дала трещину, а тут еще и жажда тратить деньги. И Жаклин согласилась. Это была обыкновенная сделка, хотя и выверенная, помпезно осуществленная, но на деле жалкая, лишенная мудрости, с привкусом вторичности. Так она совершила непростительный обмен — рассеяла магическое сияние вокруг своей личности, бросила под ноги авторитет ради больших денег. Кажется, она просто не хотела думать, — привычка мыслить и брать ответственность за принимаемые решения изменила этой сильной женщине.
Что было дальше, нетрудно догадаться. Жаклин безнадежно утонула в мишуре. В 39 лет она совершила крутой поворот от самой себя. Ей хотелось простого повторения сказки, тогда как время требовало деятельных перемен к развитию и усовершенствованию в духовной плоскости, — но к ним она не приблизилась. К тому же Жаклин косвенно разбила жизнь Марии Каллас, совсем как та — жене Онассиса Тине (к слову, Тина загадочно умерла почти сразу же после второго замужества, в результате чего тень была брошена и на стареющего миллиардера). Очень скоро Жаклин с горечью осознала, что Аристотель Онассис — абсолютно неподходящая кандидатура на роль сказочника. Все, что мог ей дать владелец пароходов и яхт, — это деньги. Только деньги, не более. Она же некоторое время как бы платила ему… качественным сексом. Известно, что Жаклин даже посещала сексопатолога и тщательно изучала все, что касается мужского удовольствия.
Это говорит еще и о том, что Жаклин в прежней жизни для Джона Кеннеди была исключительно женщиной для семьи (в которой секс оказывался далеко не первым приоритетом, и не исключено, что Джон потому и старался добирать недостающее на стороне), с Онассисом же ей пришлось учиться быть женщиной для любви. В семье Кеннеди она, жена и мать, была на своем месте; тут же, в роли «законной любовницы» чувствовала себя неуютно. Более того, межличностное общение несоизмеримо важнее того, что происходит в постели. И потому очень скоро в обществе Онассиса — этого не более чем богатого дикаря — Жаклин почувствовала себя несчастной. В том, что она скупала обувные бутики, драгоценности, меха, было мало смысла. Прозорливые биографы утверждали, будто так она мстила мужу-миллиардеру. Ценность своей личности Жаклин этим браком попросту обнулила. Далее последовали скандалы и даже рукоприкладство. Наблюдатели подсчитали, что из семи лет супруги едва ли прожили вместе три года. Чувствуя свою личностную неполноценность, Аристотель всячески стремился унизить жену. Но и Жаклин опускалась все ниже и ниже: целыми днями валяясь в постели или занимаясь пустым шопингом, она бесцельно существовала, разрушая самое себя.
Когда 75-летний миллиардер умер, Жаклин после довольно некрасивой тяжбы с его дочерью стала миллионершей. Но вряд ли это принесло ей счастье. Овдовев во второй раз, она, как тонущий хватается за соломинку, искала любой возможности глотнуть любви. А она и была тонущей, просто еще не знала этого. Череда влюбленностей, странных связей, безудержных контактов — и бесконечные скандальные публикации с обидными заголовками. В своем судорожном поиске Жаклин разбивала семьи, издевалась над влюбленными, смеялась над чувствами. Это была агония некогда достойной принцессы и блистательной королевы — агония как следствие непрерывной цепи проб и ошибок.
Хочется сравнить судьбу Жаклин с женской долей матери Джона Кеннеди — Розы Элизабет Фицджеральд. Красавица в молодости, не теряющая очарования в зрелые годы, она после гибели двух сыновей нашла в себе силы вести жизненную линию в однажды избранном направлении. Эта незаурядная женщина, исполненная любви, милосердия и всепрощения, сделала из своей жизни насыщенный, содержательный проект — родившись в далеком 1890-м, она ушла в небытие в 1995 году. Не менее интересной оказалась и судьба сестры Жаклин — Ли Радзивилл. Хотя ее личная жизнь не стала образцовой, ее козырями всегда оставались соответствие уровню высокой аристократки, изысканный, почти безупречный вкус, забота о теле и мысли. И вполне последовательная творческая деятельность как автора нескольких книг. Автобиографическая книга
Однако вернемся к Жаклин. Проблеск света в ее жизни все-таки явился, но, пожалуй, слишком поздно. Она обрела последний союз — но вовсе не с мужчиной голливудской внешности, а с тучным лысым женатым коротышкой-миллионером Морисом Темплсменом. Впрочем, ее последний спутник был добрым, заботливым, неунывающим и, главное, любящим. В который раз показав свою хищническую натуру, Жаклин отбила его у семьи, как трофей. Покладистый Морис оказался самым достойным из мужчин, на которых когда-либо падал взгляд этой далеко не святой женщины. Неутолимая страсть Жаклин наконец сменилась тихим общением. Когда пришло время, Темплсмен стойко оставался с нею до конца, борясь за нее, утешая ее и проводив в последний путь — успокоившуюся, но так и не отыскавшую себя.
Во время своего последнего замужества Жаклин совершила попытку вернуться к себе, обратиться к собственному внутреннему голосу — она стала работать в издательстве редактором. Стала меняться внутренне, очищаться от всей той грязи, что облепила ее за долгие годы. Кажется, именно это дало ей отсрочку; она интуитивно почувствовала, что должна заниматься чем-то важным, что захватывает и увлекает, приносит моральное удовлетворение. Это вполне симптоматично: творческая натура отчаянно пыталась самоисцелиться. Но, вероятно, уже было поздно… Однако в этом шаге проскальзывает и другое — скудость идей. Бывшая первая леди не сумела отыскать для себя достойной миссии, даже при помощи больших денег. Ее личностный потенциал подкосили годы бездумных любовных похождений и череда недобрых поступков, — к моменту прихода в редакцию женщина тащила за собой целый ворох проблем. Но ей определенно стало лучше. Жаклин даже стала успокаиваться душой, хотя по-прежнему панически боялась увядания — первый признак неспособности перейти с возрастом на новый уровень. Здоровому образу жизни и духовному развитию она предпочитала скальпель хирурга, стероидные препараты и прочую химию — не слишком верный выбор.
Что же на самом деле произошло с Жаклин Кеннеди-Онассис? Простейший анализ свидетельствует о ее глубоко засевшей обиде. Она оказалась не в состоянии оказаться выше потрясших ее невзгод и отпустить их от себя. Смерть двух Кеннеди и все последующие сумбурные решения и бездумные связи явились циничным ответом на вызовы судьбы. Стоит заметить, что много позже произошедших с Жаклин событий известный психиатр Редфорд Вильямс определил три сферы враждебных реакций:
… Лимфома уничтожила Жаклин Кеннеди-Онассис в течение трех месяцев. «Иконе стиля», как ее нередко называли во время всемирной популярности, было 64 года. Так ушла женщина, которой восхищался и которую не понимал ХХ век.
Глава восьмая. Феномен асимметричной растяжки
Часто говорят, будто сила женщины заключена в ее красоте. Ничего подобного! Пестрая, с бесчисленным множеством полутонов, история отношений женщин с противоположным полом упрямо твердит о том, что истинная сила женщины проявляется в ее небывалых способностях к асимметричным действиям и поистине сказочной эластичности ума. Это даже не хитрость, потому что хитрость должна направляться против мужчины. Как в истории о силаче Самсоне, лишившемся чудодейственной силы вследствие коварства Далилы. Асимметричность — это нечто иное. А именно —
Логическая посылка таких женщин часто рискованная. Но вместе с тем она революционная. Она может иметь приблизительно такое звучание: «Я — лучше, чем любая другая, несмотря ни на что! Я уверена в своем превосходстве, и именно поэтому я отпускаю мужчину, даю ему свободу выбора». Именно в свободе выбора кроется гордиев узел для мужчины. Потому что мужчина чаще всего полагает, что избранница выдвинет особые требования в отношении его общения с другими представительницами противоположного пола на все времена. Но такие женщины, как Аспазия или Софи Лорен, сумели продемонстрировать иную парадигму отношений, которая подняла их до уровня величавых и непостижимых королев. С самого начала они имели дело фактически со сформированными королями, но их задача простиралась гораздо дальше, нежели просто привлечь и удержать весомого в обществе мужчину.
Ментальная сила асимметричного воздействия Аспазии настолько впечатляет, что даже через 25 веков остается актуальной для анализа. И применимой. Поистине вневременной интеллект, оставивший всем женщинам планеты яркий поучительный образец отношений с мужчинами. Г етера, которая покорила вождя афинян Перикла непревзойденной силой ума, даже не будучи его законной женой (согласно местным законам их брак был бы попросту недействителен), прослыла «некоронованной царицей» и одной из самых влиятельных женщин своего века. Аспазия жила в эпоху вопиющей несвободы женщин, почти официально признанной в обществе их второсортности. В браке женщины были обречены на затворническое положение наполовину рабыни — наполовину скромной и отрешенной от социальной жизни воспитательницы потомства, что однажды и побудило Сократа посчитать счастьем, что он мужчина, а не женщина. Но Аспазия предпочла скучному прозябанию вызывающую раскованность и свободу жрицы любви, сосредоточившись на приобретении знаний и воспитании тонкого вкуса.
Гетеры, или спутницы в переводе с греческого, были не совсем проститутками, хотя и продавали свое общество за немалое вознаграждение. Главным было то, что их образ жизни отвечал собственному выбору мужчины, при этом гетеры вполне могли реализовываться как личности. Некоторые из них достигли громадной популярности и запечатлелись как лучшие из представительниц прекрасного пола античности. Скажем, Фрина, позировавшая Праксителю при создании статуи Афродиты Книдской. Или подруга знаменитого мыслителя Диогена Лаиса, которая и сама прославилась как женщина-философ с острым умом и тонким пониманием мира. Несколько позже — Таис Афинская, которая некоторое время была подругой Александра Македонского. К достижению такого положения — шаткого, но многообещающего, великого, но и приземленного, стремилась и Аспазия. Для женщин того времени это было искусство возможного, для современных женщин такой пример может послужить возможностью
Не лишенная природного обаяния (хотя вряд ли красавица), развившая собственными усилиями свою способность очаровывать, молодая женщина за счет покровителей-любовников быстро создала капитал, вполне достаточный для безбедной жизни. Но вовсе не деньги и тем более не жажда наслаждений привлекали Аспазию, постигшую многие философские истины, жаждущую раскрыться как личность и мечтавшую о подлинной любви с равными отношениями. Она осознанно устремилась в процветающие Афины, где усматривала для себя больше возможностей. Она искала не просто нечто лучшее, но золотоносный прииск. Ловила не просто значительного мужчину — ей нужна была выдающаяся личность или личность, обладающая такими задатками. Она нацелилась не столько на яростную безудержную любовь, сколько на отношения, утверждающие приоритет личностных достоинств.
Чтобы привлечь к себе внимание, Аспазия открыла салон. Это был не просто публичный дом, коих в те времена было предостаточно, поскольку общество признавало их необходимость. А именно салон, в котором, среди прочего, проводились философские дискуссии на самые серьезные темы. Слухи о незаурядной женщине и ее заведении быстро распространились по столице Эллады. Сначала любопытство, а вскоре и желание прикоснуться к уникальному миру стали причиной появления в салоне Аспазии лучших людей того времени, среди которых был и молодой Сократ. Вскоре бывать у Аспазии стало данью моде, — впервые в истории женщине удалось создать новый стандарт, новый ориентир для мыслящей части общества.
Первый человек в Афинах полководец Перикл достиг почти 50-летнего возраста, когда свою деятельность в столице начала эта женщина с заоблачными амбициями. Аспазия не делала ставку конкретно на Перикла — по обыкновению замкнутый и нелюдимый стратег вообще никогда не посещал подобных мест. И, кажется, просто случай или, может быть, распространившаяся слава салона Аспазии спровоцировали олимпийца, как его величали, изменить своим привычкам. Или философствующий 19-летний Сократ, который к тому времени был тайно влюблен в Аспазию, уговорил Перикла на такой визит. Этого доподлинно не знает никто. Однако известно, что появление главы Афин у Аспазии возымело эффект попадания мощного зверя в хитроумно расставленные силки: чем больше трепыхался Перикл, тем сильнее увязал в совершенно новой ментальной субстанции. Мужчину будто приворожили. И это понятно. Никогда еще он не встречал в одном лице и очаровательную женщину, и неподражаемую собеседницу.
Тут самое время еще раз подчеркнуть, что женская внешность играла и продолжает играть в завоевании мужчин второстепенную роль. Убедительным доказательством в нашем случае может служить тот факт, что в те времена у мужчин не было ограничений в делах амурных, и царствующий Перикл мог получить столько любви, сколько ему было необходимо. Тем более весомым в этом контексте становится отношение вождя к гетере. До нее были просто женщины, с которыми он мог забыться на короткое время. Еще была жена, которая родила ему двоих сыновей, но духовной близости с которой не могло быть в принципе. Область жен — это лишь пространство добродетели, в лучшем случае. Они мало претендовали на владение искусством любви и еще меньше — на статус подруги, с которой можно было бы обсуждать на равных серьезные вопросы. Тут же явилось нечто иное — волшебство, сводящее его с ума.
Прошло совсем немного времени, и Перикл развелся с женой, впрочем, ловко выдав ее замуж за богатого молодого человека. А Аспазию ввел в свой дом в качестве, как сказали бы сейчас, гражданской жены. Дальше наступил самый главный и самый загадочный период, потому что невозможно сделать короля из короля. Это в обычном понимании. Однако хорошему предводителю можно помочь приобрести превосходную степень, достичь полноты совершенства. За эту сложнейшую задачу и взялась отважная женщина, которой в итоге удалось редчайшее из женских достижений — стать одновременно и женой, и близким доверенным советником. Аспазия с поистине аптекарской тщательностью отфильтровала окружение Перикла, и нежелательные люди попросту оказались отсеченными от пространства их семьи. Она проявила весь свой утонченный талант организатора, чтобы дом Перикла превратился в изысканный форум для виднейших личностей того времени. Тут не просто общались могущественные фигуры, тут осуществлялась большая политика. И неизменно искусная фея из тени управляла этим процессом, умело оказывая влияние на государственных мужей, фактически принимая негласное участие в появлении на свет тех или иных решений. Как отмечает польский историк Александр Кравчук, это привело к почитанию Аспазии как одной из самых мудрых женщин не только ее возлюбленным, но и всем полисом. За исключением, конечно, недругов и завистников, которые в таких случаях появляются всегда.
Немаловажно, что Аспазия выступила законодателем нового стандарта относительно положения женщин. Ведь до этого женщины никогда не участвовали в серьезных беседах наравне с мужчинами, даже не появлялись на мужской половине дома. Но наш смелый новатор в женском обличье то и дело становился организатором заседаний, в том числе в отсутствие мужа. Более того, в ее салон некоторые мужчины стали приходить со своими женами, что свидетельствует о фантастическом росте авторитета женщины в обществе. Стоит ли говорить, что стареющий, но все еще сильный и мужественный Перикл восхищался и преклонялся пред своей возлюбленной? Исследователи писали, что она стала свежим и крепким ветром в парусах стратега, спровоцировав новую волну важных преобразований, активизировав его деятельность как народного предводителя. Существует упоминание об убежденности Сократа в том, что Аспазия заметно подтянула Перикла в области ораторского искусства. И об уверенности Платона в том, знаменитая речь Перикла, произнесенная перед воинами в первый год Пелопоннесской войны, была скроена этой замечательной плутовкой.
Но и это еще не все. Однажды женщина подметила, что ее милый друг, плотоядно облизываясь, все чаще поглядывает на молоденьких девушек-служанок и юных гетер из салона своей гражданской жены. И тут-то Аспазия и проявила свои блистательные качества победительницы. Вместо тихого хныканья или бесполезных разборок она избрала неожиданное решение. А именно: она решила на деле доказать, что лучше любой другой женщины, даже тех, что помоложе. Она лично побеспокоилась, чтобы в доме появились женщины, которые не прочь оказаться соблазненными полководцем. Ю. Лубченков и В. Романов в своем исследовании утверждают, что Аспазия завела «новых служанок, умеющих
играть на флейте и прекрасно знающих толк в искусстве любви». Казалось бы, риск женщины зашел слишком далеко. На самом деле она отлично осознавала, что, во-первых, мужчина, подобный Периклу, никогда не поставит на первое место физическую любовь. А во-вторых, как женщина, она жаждала бросить вызов и по своей воле сделала это. Возможно, ее захватил азарт борьбы за мужчину. А может, она просто отдавала себе отчет, что завоеванный ею мужчина, осознавший ее неподражаемые качества, уж никогда не предпочтет оригинальной личности просто красивое тело. И ее план удался. Пусть он слишком индивидуален и покажется неприемлемым многим женщинам, но если одна женщина сумела победить греховность своего мужчины, то с этой задачей при желании справится и другая.
Главный козырь Аспазии — ее
А насколько мужчина остается верен подобной спутнице и насколько он ее ценит, свидетельствует окончание истории Аспазии. Когда недруги устроили заговор против этой выдающейся женщины, она отказалась бежать из Афин от надуманного судилища. Тогда Перикл сам взялся защищать свою возлюбленную в суде (женщинам это воспрещалось). И, как отмечают историки, он был столь убедителен, его слезы текли так искренне, что судьи смягчились и оправдали знаменитую спутницу воителя.
Но и это еще не вся история. Через несколько лет Перикл умер от эпидемии. Добрая слава и признание Аспазии оказались столь внушительными, что ее незаконнорожденного сына от Перикла признали его официальным наследником (правда, во время эпидемии умерли два сына стратега от первой жены). Сама же Аспазия попыталась буквально «вылепить» великого мужчину из другого кандидата. Некий торговец скотом Лизикл, ее последняя любовь, должен быть упомянут лишь по одной причине — чтобы убедиться, что женщина, которая научается создавать мужчину, достигает такой превосходной степени понимания мужской психологии и социального контекста, что способна ваять героев буквально «из подручных средств». Говорили, будто Лизикл обладал незаурядными талантами и к тому же имел достаточные ресурсы. И что благодаря Аспазии он скоро поднаторел в риторике и логике, превратившись в великолепного оратора. И уже через год никогда не занимавший никаких должностей Лизикл неожиданно для многих был избран стратегом. Однако в том же году новоявленный полководец пал в бою. Последнее основательно разочаровало Аспазию, подорвав ее желание продолжать эксперименты с мужчинами. Но слава ее распространилась в даль истории, достигнув и века роботов…
Несколько иная асимметричность действий была характерна для современной победительницы — Софи Лорен. О ее глубокой приверженности традиционным ценностям, равно как и о способе отстаивания их нельзя не упомянуть. Дело в том, что Софи покорила перспективного мужчину самым обычным «бабским» способом — приглянувшись ему как самка и как самка ему уступив. Однако далее начинается этап асимметрии.
Прежде всего, имея средний (чтобы не сказать посредственный) потенциал, девушка не просто стала актрисой, но благодаря неустанному труду и терпению превратилась в высокооплачиваемую признанную кинозвезду. Восторг от покорения успешного мужчины очень скоро сменился осознанием возможности открытого выбора. И она без сомнений взялась за сложную задачу собственного преобразования, хотя подавляющее большинство иных женщин праздновали бы триумф. А через несколько месяцев или лет столкнулись бы с суровой реальностью, которая раздавила бы хрупкую победу в порошок.
Софи сумела преодолеть притяжение родительских ролей (несомненно, благодаря участию бабушки в ее воспитании). Это крайне важно, потому что именно такая способность позволила ей избежать обиды на мужчин вообще (пример мерзавца отца давал ей на это право) и, как следствие, сосредоточиться на собственном развитии. Софи интуитивно понимала: она всерьез заинтересует принца только тогда, когда сама достигнет уровня принцессы. Это осознание — ключевой момент ее восхождения.
Еще один немаловажный вопрос: стоит ли считать Софи Лорен разлучницей Карло Понти с первой семьей? Вряд ли, ибо шальная жизнь ветреного продюсера показывает, что его система ценностей хромала на обе ноги, а семья как таковая его не очень-то удерживала и до появления юной Софи. Вокруг избалованного коммерческим успехом продюсера всегда вились стайки искательниц счастья, не особо беспокоящихся о морали.
А вот Софи была склонна уважать принципы, потому что только они позволяют выйти на новый уровень. Именно Софи придала паре Понти — Лорен ауру особенной успешности, отрыва от обывательщины, к которой они оба поначалу были привязаны. И в первую очередь в этом успехе следует отметить ментальную трансформацию женщины. Отказ от благоговения перед драгоценностями, приход к правильному пониманию всего материального, защита энергетического пространства семьи, преобразование связи, основанной на денежных прибылях и сексуальных контактах, в союз двух самодостаточных личностей — все это совершила Софи. И только потом, много позже, в качестве ведомого за ней последовал Понти.
Как же именно Софи Лорен сумела придать блеск своей семье? В какой-то степени ответ может оказаться предельно простым.
Достигнув узнаваемости и почитания как актриса, она не уставала повторять, что семья для нее — главное, что маленький лысый неприглядный человечек по имени Карло — самый лучший мужчина на свете и самый главный мужчина в ее жизни. И делала она это, расставив точки над «Ь>. А именно: заметив однажды, что она, как свободная женщина, которая живет с любимым человеком, способна жить очень хорошо и без него и может оставить его в любой момент по своему желанию, но не хочет этого. Это был важный сигнал, который усилил симпатию наблюдателей к этой нестандартной женщине и выровнял ироничное отношение к ловеласу Понти. Чтобы стать весомым в обществе, Карло Понти нужны были не деньги — их они вместе с женой заработали предостаточно. Ему необходим был особый блеск, и только мудрая женщина могла справиться с такой незаурядной задачей. Софи Лорен справилась! Она создала из обычного, пусть и преуспевающего продюсера подлинный символ. Это — эффект натирания до блеска заплесневевшей в неблагоприятной среде монеты, и поскольку немного золота в монете присутствовало, появившееся сияние в конце концов подтвердило ее ценность.
Важнейшими уроками женщин-победительниц можно назвать то, что примененные ими нелинейные шаги и одержанные победы были в итоге использованы вовсе не для личной славы или возвышения, а для
Наибольшая сила Аспазии — в утверждении принципа «отпускания обиды». Женщина глубокой древности интуитивно поняла, что искать истину следует бесстрастно, без утраты любви, без обиды на мужскую природу, с пониманием и принятием сути вещей. Это и позволило ей победить. Чудодейственная сила Софи Лорен — во включении воли для достижения самодостаточности. Как только из тривиальной актриски возникла личность, да еще и способная игрой зарабатывать немалые деньги, мужчины взглянули на нее по-иному.
Главная идея асимметричных действий состоит в смелом создании нового стандарта. Для этого необходимы усилия, уверенность и динамичность — то, что под силу далеко не каждой. Сила асимметричных действий женщин заключается в их фантастической вере в себя, уверенности в том, что личностная ценность женщины значительнее, чем ее сексуальность. Их обескураживающие победы так и вынуждают воскликнуть: такого явления, как привлекательность красивой женщины, не существует! Или, другими словами, если женщина привлекательна, то причина тут в ментальной энергии, которую мы почему-то привыкли воспринимать как бесспорную красоту.
Глава девятая. Исключительная сила духа
Нередко в своей жизни женщина сталкивается с ситуациями, которые можно обозначить как критические или экстремальные. Сильный стресс, лавина отрицательных эмоций, возбужденные кем-то обиды и враждебность, — одним словом, все то, что требует от нее порой непростого выбора. Неверная оценка происходящего может вызвать смертельные эмоции, критические состояния психики, спровоцировать продолжительную депрессию или вообще подвести жизненный сценарий к краю бездны. К счастью, наш мир устроен конструктивно, и выбор всегда существует. Для этого стоит в первую очередь в мыслях и намерениях оставаться творцом своей судьбы, не терять самообладания, твердо держа бразды ответственности за свою судьбу в собственных руках. Конечно, с одной стороны, это всего лишь слова, и перейти от них к решительным действиям в состоянии устойчивого ощущения приближения катастрофы очень непросто. Но как раз в этом случае настроиться на волну активной деятельности более всего помогают образы, воплотившие в себе стойкий дух, олицетворяющие гармоничный подход к жизни.
Светлых образов женщин, преодолевших свои критические состояния (в том числе смертельные болезни, уход любимого человека, страх одиночества и др.), немало. Всякий желающий даже при беглой ревизии скрижалей истории отыщет примеры образцовой стойкости, близкие по духу, по мировосприятию, по состоянию сознания.
В качестве одного из эталонов силы духа вполне может послужить образ Лени Рифеншталь — женщины бесконечно отважной и до фанатизма деятельной, сумевшей повторно вырастить однажды подрезанные крылья. Чтобы подняться в своем полете еще выше, за облака, утвердиться в желании ярко, содержательно жить и творить. Ее биография, при всей противоречивости судьбы, способна вдохновить даже человека, стоящего на краю могилы. Казалось бы, миссия этой женщины заключалась в том, чтобы вызывать энтузиазм потомков, стать источником вдохновения отчаявшихся и разуверившихся. Судите сами: Лени Рифеншталь к 33 годам достигла творческой самореализации и признания, а уже в 47 лет ей пришлось начинать жизнь сначала, искать новые резервуары энергии и источники вдохновения, искать цель и смысл, без которых человеку очень трудно удержаться на этом свете. И она, презрительно оставленная всем миром, преданная забвению как творческий талант, не только отыскала необходимые ингредиенты для построения гармонии и счастья, но ослепила современников и потомков своими изумляющими идеями и своей неподражаемой судьбой.
Книг и статей о Лени Рифеншталь написано так много, что их сложно даже перечислить, — могущественный и яростный мир ее представлений, диапазон ее загадочных превращений неизменно вызывает интерес живущих. Усилием воли выпрямив собственную судьбу, она убедила потомков в возможности каждого отыскивать смысл новой жизни в пепелище сожженной, — не случайно в своей автобиографии эта простая и одновременно великая женщина писала о своих пяти жизнях. Ее манипуляции с собственной судьбой походят на то, как японский мастер цигун силой благотворного намерения направляет энергию на исцеление пораженного органа.
Хотя жизненная философия Лени Рифеншталь могла бы относиться к общему перечню асимметричных методов женского воздействия на мир, ее история столь знаменательна и исключительна, что заслуживает особого внимания. Мужчины — что крайне важно в контексте главной цели нашей книги — в жизни этой женщины присутствовали всегда, но они лишь оттеняли ее образ, никак не влияя на ощущение счастья, на баланс ее отношений с окружающим миром.
Набросок образа Лени Рифеншталь следует начинать с ее острого чувства независимости, словно врожденного, с генами влитого ощущения. Оно на всех жизненных отрезках вело ее к непреложной самодостаточности и обособленности и выражалось двумя формулами: «Я должна зарабатывать сама» и «Я должна создавать нечто достойное восхищения». Эти формулы взаимосвязаны, а «нечто» могло представляться в виде ее образов или продуктов интеллекта. Искусная балерина, характерная актриса, беспредельно привлекательная личность. И наряду с этим — создательница оригинальных кинофильмов, уникальных фотоснимков, поучительных и завидно популярных книг.
Не останавливаясь на деталях воспитания нашей героини, все же отметим некоторые важные нюансы ее взросления. Фактор свободы в детстве имел если не решающее, то важнейшее значение. Попытки матери увлечь дочь прекрасным — игрой на фортепиано и танцами — были удивительно сбалансированы с приобщением к физическому совершенствованию. Плавание, гимнастика, коньки, лыжи — все это девочка осилила в раннем возрасте, и такое многогранное закаливание характера оказалось сродни обжигу гончарного изделия. Со временем список увлечений пополнили живопись и балет. К совершеннолетию Лени достигла того внутреннего психического состояния, которое современные специалисты называют саморегулирующей системой. Недаром ее привычное послушание в семье закончилось (это при отличных-то результатах в лицее и пансионе, на фоне всеобщего восхищения преподавателей) с празднованием 18-летия. Дальше последовало собственное планирование жизни в соответствии с ее представлениями о достижениях.
Не станем разбираться, чье влияние оказалось важнее и больше — отца или матери. Поскольку интересует нас не полный анализ личности, а лишь та его часть, что касается отношений с мужчинами, отметим: несмотря на перманентный конфликт с отцом в период взросления и формирования личности, между ним и дочерью существовала тесная теплая связь и почти полное взаимопонимание. Почти — потому что образ отца был призван сформировать традиционные представления о роли женщины-жены, женщины-матери. У Лени же на этот счет сложились совсем иные убеждения — уже под воздействием образа матери. Она отлично чувствовала, да и знала по горьким, полным неудовлетворенности рассказам матери, что эта женщина имела грандиозный нереализованный потенциал и оттого тайно страдала.
У юной Лени росло намерение организовать свою жизнь по-другому и свой потенциал не растерять ради мужчины, пусть даже и такого достойного, как ее отец. Росло ощущение боли и необходимости противопоставить нечто свое безысходности кем-то запланированного сценария. Чувство, очень схожее с испытанным Еленой Блаватской в период вхождения во взрослую жизнь. Но колоссальная разница между ними (настолько важная, что вынудила Елену совсем по-иному, чем Лени, выстроить свою судьбу и отношения с мужчинами) заключалась в более остром конфликте отца и матери, более ярко выраженном протесте матери и, наконец, в ее ранней смерти в 28 лет (Елене было 10 лет в аналогичный момент). Протест Лени имел более мягкую форму, а отношение к мужчинам не переросло в неприязнь. Это сравнение сделано для понимания того, что грань между ориентиром на личное счастье тонка, как паутинка, однако всегда имеет свои четкие предпосылки (естественно, в сравнении двух женщин использованы только важнейшие события, тогда как влияние оказывало громадное сплетение факторов).
Итак, на путь достижений Лени Рифеншталь все же вступила, совершив шаг решительный и бесповоротный, мятежный по отношению к консервативным представлениям своего родителя-бюргера. Кстати, если независимость начинается с территории, то немаловажным в жизни Лени может явиться такой факт, как покупка собственной квартиры в Берлине в возрасте 22 лет. Стоит согласиться с тем, что этот поступок отражает не только самоуверенность девушки, но и высоту изначально поднятой планки результатов будущей деятельности.
К 21 году после всего лишь двух лет профессионального обучения Лени стала признанной балериной. К 24 годам — заметной киноактрисой. В 26 лет написала первую статью. В 29 — сняла первый фильм. В 32 года фильм
Небольшая пауза в биографии Лени Рифеншталь требуется для пояснения двух нюансов периода ее неуклонного восхождения: отношений с мужчинами и отношений с идеологией. Кто бы ни изучал Лени в частной жизни, обязательно отмечает два ее умения:
Зато, посмотрев новый кинофильм режиссера Арнольда Фанка «Гора судьбы», Лени тут же отправилась в Альпы. Она мгновенно поняла, что это одна из нитей, которые могут открыть новый путь, новые цели. Вселенная благосклонна к ищущим, потому что Лени почти сразу же совершенно случайно встретила исполнителя главной роли из понравившейся киноленты. Ничуть не смутившись — самооценка, достойная царицы Клеопатры, — Лени сама подошла к нему… Ее обаяния оказалось достаточно, чтобы они стали добрыми друзьями. Через актера настойчивая девушка передала письмо для режиссера, — разве это не пример вопиющей дерзости? Но, как оказалось, Фанк знал Лени как заметную танцовщицу. Скажем прямо: не встреть она артиста и не выйди таким образом на режиссера, она все равно бы устроила свою жизнь схожим образом. Девушка, лишенная застенчивости (но не благоразумия), казалось, не смутилась бы от встречи с самим Великим Творцом.
Итак, режиссера Фанка она проняла словами восхищения и убеждения, что он-де самый гениальный из создателей современных фильмов. Мужчины с удовольствием питаются похвалами и ободрениями, а восхищение для них сродни эликсиру счастья. Не говоря уже о том, что эти слова исходили из уст очаровательной девушки. Неудивительно, что Фанк взялся даже писать сценарий «под Рифеншталь», специально для новой кинозвезды, — она его в этом убедила. Г орные лыжи, альпинизм и скалолазание стали следующими спортивными науками, с легкостью освоенными проворной девушкой, чтобы сняться в фильме. Результат предсказуемо превосходный: Лени Рифеншталь стала киноактрисой.
Небезынтересно, что на фотографиях того периода взгляд молодой Лени Рифеншталь отрешенный и одержимый — ничто не способно ее поколебать, встать на ее пути. И уж тем более такая переменчивая штука, как любовь. Чувство для нее, как и для многих целеустремленных мужчин, — забытье и передышка между достижениями. Жизнь столичной богемы, поклонники-красавцы типа Ремарка, соперничество с Марлен Дитрих, продолжающийся поиск себя. Г оворят, что всему свое время, или все следует успеть сделать вовремя. Лени попала в самую топь суеты, но молодость легко переносит несовершенство светского существования. Для изменения сознания ей понадобятся крупные потрясения, — они ее едва не уничтожат, но и спасут одновременно. «До начала лета 1932 года я тоже жила в мире грез…» — призналась она позднее. А в то время Лени считала себя циничной — и была права. Ведь только циники движутся к Олимпу уверенно и без оглядки. К тому же она не знала еще, что светская суета только создает иллюзию возвышения, на самом же деле медленно убивает, отрезая пути к счастью.
Поразительно, но ей удавалось переигрывать свое окружение. Во-первых, она не только снималась, но и на ходу изучала весь процесс производства фильма — от идеи до окончательного монтажа. Фанк, покоренный ее неординарностью и силой натуры, не противился. А во-вторых, во время съемок второго фильма Лени добилась еще одного судьбоносного знакомства — с кинооператором и актером Гансом Шнеебергером, которого называли в то время непревзойденным мастером. С ним она прожила в гражданском браке три года, и этот кратковременный союз небезосновательно можно считать взаимообогащающим для пары. Лени старалась дарить любовь и радость отношений, взамен же с привычной жадностью впитывала знания. Коренным образом изменились ее окружение, содержание разговоров, цели, задачи, устремления. Она шла вверх со всем своим упорством, и, пожалуй, не существовало мужчины, который мог бы увлечь ее раз и навсегда. Это — суть данного типа женщин, но в них нет ветрености или взбалмошности, — весь мир воспринимается ими осознанно и глубоко, однако сквозь призму своих завышенных (с точки зрения обычного человека) целей. Могла ли Лени Рифеншталь связать свою судьбу с Г ансом Шнеебергером навсегда? Без ущерба для собственного миропонимания — вряд ли. Почему она такая? Такой она вышла из детства, и попросту не пришло время менять свое мировоззрение, поскольку ей такая жизнь была по вкусу, она чувствовала себя в ней комфортно.
Прежде чем взяться за собственные фильмы, Лени удалось пройти еще один виток подготовки, получить еще одну порцию знаний. Она приобщилась к журналистике, и это принесло ей неожиданную пользу — она сумела статьями напоминать о тех картинах, где снялась. А заодно набивала руку для создания будущих сценариев. Для своего режиссерского дебюта Лени даже пришлось основать собственную фирму. А еще убедить продюсера вложить в производство первого фильма круглую сумму. Не говоря уже о том, чтобы написать для себя сценарий, собрать команду для съемок. А когда фильм стал давать прибыли, Лени добилась интернирования соавтора сценария — венгерского еврея Бэлы Балаша. Цинизм стал перерастать в откровенную подлость. Сама Лени уже находилась на тонкой грани своего балансирования — уже ослепленная стремительным восхождением Гитлера и еще не подозревающая о пропасти для подобных себе заблудших. Дальше было сотрудничество с нацистами и кажущееся возвышение. Успех сделал ее нечувствительной, подвел к черте, за которой теряют себя… Она искренне пыталась жить творчеством: через два года после выхода фильма о нацистах Лени написала книгу о себе как режиссере.
Был еще период увлеченной и страстной работы над фильмом об Олимпийских играх, который, несмотря на всеобщее осуждение Лени за связь с нацистами, в 1956 году (когда ей было уже 54 года) голливудское жюри признало одним из десяти лучших фильмов мира о спорте. Так или иначе, Лени Рифеншталь заметно продвинулась в мире киноискусства; ее творческая натура раскрылась и жила этим. Она оставалась личностью, которая всегда в движении, всегда в действии. Эта отличительная особенность всей судьбы Лени Рифеншталь давала ей возможность чувствовать себя наполненной смыслом. И это же не позволяло ей основательно задуматься над созданием семьи в ее традиционном понимании. Она попросту не могла остановиться, настолько головокружительно несся поток ее жизни.
После окончания романа со Шнеебергером Лени испытала серьезное увлечение во время съемок Олимпийских игр. И на этот раз она избрала одного из лучших — представителя сборной Соединенных Штатов по десятиборью. Небезынтересный факт — Гленн Морис был на десятилетие моложе ее. А еще умение Лени Рифеншталь определять перспективы мужчины буквально с первого взгляда просто потрясающее — Гленн выиграл «золото» на играх! Выдержав первый натиск влюбленности, Лени настигла его в Швеции — под предлогом организации ночной съемки. Это был лишь фрагмент обоюдной страсти, но он говорит о многом. О способности идти на авантюру ради момента — свойство только определенной категории женщин. О вторичности любви в ее жизни: после вспышки страсти они расстались навсегда. Наконец, о ее принадлежности к категории «женщин-принцесс», ловко отличающих лучших представителей противоположного пола и способных поднять их до небес своей зажигательной энергией и умением помочь мужчине определиться с великими целями. Если бы они поженились, может быть, Гленн добился бы многого. Но она опять не захотела расстаться со своей свободой. Его же жизнь сложилась неудачно — встретить вторую Лени Рифеншталь было невозможно. С самой же Лени ему не хватило решимости — если бы Гленн нажал, она, скорее всего, сдалась бы. Иначе не переживала бы так известие о его женитьбе через год, — втайне даже от самой себя она ждала возвращения своего героя.
После Гленна в личной жизни Лени Рифеншталь кое-что все-таки меняется. Вероятно, ее потряс роман с американским спортсменом, и не исключено, что свою подрывную работу сделали годы, — возраст приближался к сорока, а она все еще не была замужем, не испытала материнства, к которому смутно стремилась. Она успела создать еще один фильм, начала организовывать собственную киностудию с небывалым размахом (она уже стала богатым человеком, совершенной бизнес-леди), побывала в Америке, где встречалась со знаменитостями своего времени — Уолтом Диснеем и Г енри Фордом. Но что-то все равно было не так, и это «что-то», конечно же, личная жизнь, остававшаяся скомканной, рваной, спорадической.
Поделиться книгой: