Великие женщины великих мужчин

Существует громадное племя мужчин и женщин, не желающих и не способных с самого начала строить уютную семейную гавань. Но они научаются быть счастливыми на ходу, в умопомрачительном движении, которое их не утомляет. Творческий поиск и беспредельный полет в потоке собственного сознания для таких людей важнее всего. Часто к концу жизни они оказываются у разбитого корыта, однако тем, кто вовремя ищет и находит свои новые уровни, удается прийти к приемлемой организации жизни. К последним принадлежала и Лени Рифеншталь. Но, кажется, начало войны, стресс от увиденных воочию злодеяний нацистов, тревожное ожидание чего-то страшного, необратимого заставили ее впервые в жизни спешить.

Внутреннее беспокойство реализовалось в союз с лейтенантом горнострелковых войск Петером Якобом, который в то время снимался в качестве каскадера. Бурный роман на этот раз наконец-то завершился браком. Но брак оказался недолговечным, и на этот раз не по вине Лени. С окончанием войны началась ее личная драма, состоявшая из больших и малых душевных кризисов, которые разрушили все ее предшествующие достижения. Обвинения, тюремное заключение, отвержение творческого таланта, откровенное презрение со стороны слишком многих людей, развод с мужем, полное банкротство, отказы в мало-мальски сносной работе — все это могло бы раздавить и более сильную личность. Но Лени выстояла. Интуиция, жизненный инстинкт подсказали ей, что следует искать новый путь, иную нишу для творчества.

Теперь несколько слов об идеологии. «Этот фильм вознес 32-летнюю танцовщицу и киноактрису на кинематографический Олимп и покрыл ее имя славой и позором», — писала критик Белла Езерская о фильме «Триумф воли». Конечно, воскликнут взывающие к справедливости, этот фильм, воспевающий Гитлера, помпезный и взвинченно-патетический, стал эстетическим нормативом «нового порядка». Но, подумав, они же признают: Рифеншталь — серьезный художник, и ее фильмы — вклад в сокровищницу киноискусства. Абрам Рейтблат сравнивает Лени Рифеншталь с Сергеем Эйзенштейном, утверждая (и, кажется, не без оснований), что оба режиссера, пропагандируя тоталитарную идеологию, «создали выдающиеся произведения искусства, внесли большой вклад в эстетику кино». Хотя объективно они превратились в специалистов по пропаганде культа личности. Вообще, отношение к признанию таланта Лени Рифеншталь выглядит приблизительно так же, как отказ в советские времена признать творческий гений Игоря Сикорского — из-за того, что его вертолеты бомбили Вьетнам.

Острословы-журналисты окрестили Лени «непрощенной любовницей нацизма», но на самом деле ее образ ценен совсем иным. А именно способностью действовать при любых обстоятельствах и, находя смысл, воплощать его в крупные творения. Жить, дыша полной грудью. Побеждать, блистая и очаровывая. Это у нее получалось, несмотря на идеологические провалы. Не случайно сама она всегда настаивала, что лишь намеревалась создавать качественное кино, что интересовало ее лишь чистое искусство. Можно верить не ей, а фактам — сопоставлению дат и качественных интеллектуальных продуктов. Но главное, пожалуй, — ее пробуждение. Ее способность преодолеть внутреннюю катастрофу, вытеснить обиды и смотреть в будущее. Хотя Лени Рифеншталь никогда не раскаивалась в сотрудничестве с Гитлером (кстати, отсутствие чувства вины — один из важнейших принципов душевного благополучия), ей пришлось сделать полную ревизию своих убеждений и приоритетов. Ее спасла способность перейти на новый уровень бытия, прислушаться к собственному внутреннему голосу, вернуться к самой себе.

Изумительно то, что Лени все время отыскивала новые идеи. В 71 год впервые погрузилась с аквалангом и кинокамерой под воду и «жила» наполненным незыблемой тишиной подводным миром до 98 лет! На удалении от мирской суеты возникло прозрение: она стала наверстывать упущенное — наслаждение природой, созерцание мироздания, спокойное творчество.

Когда стало ясно, что ей не позволят быть режиссером, отважная женщина увлеклась новой идеей. Она отправилась в Африку и начала снимать на фотопленку то, что еще никто до нее не снимал. Первое из нескончаемой череды путешествий Лени совершила в 53 года, и ее фото, снабженные сочными комментариями, замелькали в рейтинговых иллюстрированных изданиях. Изумительно то, что она все время отыскивала новые идеи. В 71 год впервые погрузилась с аквалангом и кинокамерой под воду и «жила» наполненным незыблемой тишиной подводным миром до 98 лет! На удалении от мирской суеты возникло прозрение: она стала наверстывать упущенное — наслаждение природой, созерцание мироздания, спокойное творчество. И, конечно, любовь, привязанность, которые она с готовностью впустила теперь уже в свою вторую жизнь. Хорст Кеттнер учился у нее искусству создавать кино, подобно тому, как сама Лени училась когда-то у Шнеебергера. Он появился в жизни Лени, когда ему было 22 года, ей же — ровно на сорок лет больше. Но ее целостная энергичная и чарующая натура оказалась настолько притягательной, что они больше не расставались. И прожили вместе более тридцати лет. Разве не удивительная женщина?!

Когда Лени было уже 85, ее воспоминания с жаром читались в дюжине стран, а в Америке и Японии стали бестселлером. Ее философия, ориентированная на красоту и созерцание величия жизни, оказалась факелом, воспламеняющим сердца миллионов. «Да, я снимаю красивые тела. Меня привлекают эстетические темы, а не отрицательные. Отрицательное, по-моему, вообще не может вдохновлять на творчество», — так обозначила Лени Рифеншталь свое отношение к искусству.

Была ли Лени способна взрастить «короля»? Кажется, да. Но только она не желала этого делать — точкой приложения всех сил с самого начала и до конца оставалась ее собственная личность. Кто сказал, что это хуже для женщины, чем отдавать всю себя мужчине? Ее опыт колоссален, но он — лишь один из выборов женщины. И, как кажется, далеко не самый худший.

Оценивая нашу героиню, следует осознать в первую очередь, что человек как автономная система, как отдельный организм никогда не может достичь совершенства. Чей бы жизненный путь ни пришлось анализировать, всегда найдутся темные пятна сомнительных поступков и белые пятна нереализованных дел. Человек живет в своем временном контексте, на его судьбу влияют тысячи факторов, среди которых смена властвующего режима и война — лишь самые очевидные. Потому лояльность аналитика должна состоять в том, чтобы касаться успехов того или иного индивидуума только в те-магической перспективе. В данном случае — в способности влиять на мужчин, выбирать их, создавать их, иногда манипулировать ими. Живя при этом (или стремясь жить) максимально приближенно к гармонии и душевному равновесию.

Мужчины лишь подчеркивали образ Лени Рифеншталь, создавали ему ореол великолепия. Она допускала в свой мир ровно столько любви и сладострастия, сколько была способна вынести. Г ордый и независимый характер не позволял Лени принять роль женщины-помощницы, но зато она не ослушалась своего голоса. И интуиция ее не подвела, а 101 год жизни, бум вокруг ее книг и признание ее имени — разве это не доказательства?

Была ли Лени способна взрастить «короля»? Кажется, да. Но только она не желала этого делать — точкой приложения всех сил

с самого начала и до конца оставалась ее собственная личность. Кто сказал, что это хуже для женщины, чем отдавать всю себя мужчине? Ее опыт колоссален, но он — лишь один из выборов женщины. И, как кажется, далеко не самый худший. «Она всегда была при деле», — это о Лени Рифеншталь. Согласитесь, не о всяком человеке можно сказать такие важные слова.

Глава десятая. Принцип соответствия: Модели отношений от женщин Джека Лондона

Упоминаемые образы: Мейбл Эпплгарт, Бесс Мадерн, Чармиан Киттередж

Образ Джека Лондона, самобытного игрока и склонного к авантюризму испытателя судьбы, может служить многим если не эталоном мужчины, то некоей яркой обозначенной на карте точкой отсчета мужского, которое можно было бы сверять, подобно времени на табло. Почти во всем: в физической форме, в сочных мужских поступках, в выразительном отношении к женщине, в феноменальной работоспособности и сосредоточении на цели, в умении ярко жить. Но, как у всякого человека, если прибывает в одном, непременно будет убыль в другом. Для начала, будучи великолепным экземпляром мужской породы, он был человеком порыва, внезапного импульса, что делало уязвимым не только его самого, но и окружающих. Такой мужчина сложен в отношениях, ибо усмирению предпочитает роль вождя. Такой мужчина нуждается в женщине твердого нрава и взрывоопасного темперамента. Кроме того, Джек оказался чрезмерно открытым для многих, слишком энергетически не защищенным, ибо жил «нараспашку», доступный всем желающим. Это не только погубило его самого, но и отразилось на жизни многих близких ему людей. Но еще более интересными кажутся некоторые выводы из его частной жизни, они-то как раз имеют ценность для всякой женщины, которая занята обустройством семейного дела, стремится к семейному счастью и поддержанию интереса избранника к себе в течение всей жизни.

Первой любовью Джека Лондона была девушка из более высокого социального круга, чьи интеллект, манерность и изысканный вкус стимулировали развитие личности выходца из трущоб, с раннего детства привыкшего к тяжелому труду. Он стремился к созданию семьи интуитивно, она же шла к браку в строгом коридоре, обозначенном родителями. «Мэйбл Эпплгарт была существом эфирным, с одухотворенным выражением широко открытых голубых глаз и пышными золотистыми волосами. Джек сравнивал ее с бледно-золотым цветком на стройном стебельке», — патетически пишет Ирвинг Стоун. Калифорнийский университет, казавшиеся вчерашнему матросу исключительными знания девушки в области английского языка и литературы, мир, пронизанный эстетическими понятиями, в доме ее родителей — все это покорило Джека. Ей же нравились прямота и мужественность, способность к риску и определенная отвага, с которой молодой человек шел по жизни. Они как будто бы долго присматривались, тщательно примерялись друг к другу, старательно и деликатно познавали друг друга.

Но такую преграду, как боязнь услышать собственный голос и следовать навстречу счастью, девушка преодолеть не сумела. Родители не учили ее бороться, и в критический для ее жизни момент «обесточили» ее, лишили источника живительной энергии. «Хрупкая, утонченная и интеллектуальная Мейбл» являлась как бы противоположным полюсом грубоватого и крепкого Джека; они притягивали друг друга. Вероятно, они могли бы стать неплохой парой, если бы… Если бы девушка не была слишком слабой, не готовой к подлинной бурной жизни и не находилась бы под гнетущей властью матери. Последняя, жесткая и нетерпимая, крайне эгоистичная, своенравно решила судьбу дочери.

Мейбл не осмелилась ради своего счастья сделать шаг против воли матери. Девушка завершила свой жизненный проект, не начав, не став личностью и творцом собственной судьбы. Ее знания, ее вкусы оказались невостребованными — так бывает, когда сопутствующие возможности выводятся на передний план, а сама личность подавляется, затушевывается, лишается самодостаточности. Результат такой подмены печален: вся жизнь дочери ушла на уход за матерью. Индивидуальное счастье женщины растворилось, как ложка сахара в чае, — неминуемое следствие бесхарактерности и поклонения чужому мнению. Тем, кто лишен хребта, будет отказано не только в жизненном успехе, но даже в элементарных привилегиях, предусмотренных обществом. Избежать превращения привлекательной особы в перезрелую несчастную даму — вот смысл стремления женщины к освобождению и достижению независимости.

Неверие — самое страшное для мужчины, оно низводит его до уровня ущербного, неполноценного, а значит — недостойного. Мейбл оказалась не только слабой, но и немудрой: она позволила себе усомниться в избраннике, и жирная точка моментально завершила историю их любви. Эфирное существо растворилось.

Но все-таки главный негативный урок отношений Джека и Мейбл состоит даже не в разрушительном вмешательстве матери, — при определенных обстоятельствах несущийся на всех парах к успеху Джек Лондон мог бы вырвать девушку с корнем из семейной теплицы. Гигантский и непростительный просчет Мейбл заключался в ином — в неверии в своего мужчину. Сам писатель прекрасно описал эту ситуацию в «Мартине Идене». Любовь и сила, казалось бы, прочной, нерушимой связи была разорвана в тот момент, когда женщина произнесла тираду о том, что рассказы Джека Лондона слабы, тривиальны и никогда не обеспечат им, как будущей семье, возможности жить в изобилии. Узы любви в один миг проржавели и, распавшись, рухнули в бездну. Неверие — самое страшное для мужчины, оно низводит его до уровня ущербного, неполноценного, а значит — недостойного. Мейбл оказалась не только слабой, но и немудрой: она позволила себе усомниться в избраннике, и жирная точка моментально завершила историю их любви. Эфирное существо растворилось.

К счастью для Джека, утраченную веру возлюбленной ему с лихвой заменила мать. Без женской поддержки, вероятно, он сошел бы с ума или покончил бы с собой. Что же касается любви, то, как часто бывает при фиаско возвышенной влюбленности, неудовлетворенное воображение выносит из разрушенной сказки болезненную чувственность и неосознанное желание отыскать нечто иное, ясное и приземленное. Именно такой оказалась Бесс Мадерн, невеста погибшего товарища, по определению Ирвинга Стоуна, «сильная, уравновешенная и флегматичная». Претендентка на сердце становящегося на ноги писателя была практична в жизни и прямолинейна, она не обладала выдающимся интеллектом, не блистала уникальными знаниями, не порхала над землей, как ее предшественница. Но она была независима: после педагогического училища преподавала в школе и согласилась корректировать рукописи. И самое главное — ей нравились рассказы Джека, она поддерживала его словом и делом (реальными подсказками в области стилистики). Она вселяла в мужчину уверенность, и это было определяющим моментом!

Первоначально Бесс старательно постигала искусство быть и подругой и женой одновременно. И даже определенно преуспела в этом. Например, она могла не только составить мужу компанию в длительной велосипедной прогулке, но и ловко править и перепечатывать его рукописи. А также читать интересующие его книги, чтобы вместе их обсуждать. И даже латать финансовые дыры молодой семьи, когда у Джека были перебои с гонорарами. Но она не учла одного нюанса — слишком стремительного прогресса этого мужчины. Может быть, женщина проигнорировала вопрос собственного развития из-за того, что не любила отчаянно и яростно в тот момент, когда выходила замуж (она призналась в этом много лет спустя, уже после смерти Джека Лондона). Мистер Лондон был как вихрь: он врывался в пространство, разрывал его широтой своей неуемной натуры, приковывал внимание всех окружающих. Но в этом его необычайном козыре было и уязвимое место — совсем как у Кощея Бессмертного. Выворачивание души наизнанку самым роковым образом обнажало смертельную точку. Впрочем, до смерти было еще далеко. А вот разлад на стратегическом уровне внутри семьи-команды наступил даже слишком скоро.

На тактическом уровне тоже было немало ошибок. Джек умудрился (а жена безропотно согласилась) поместить в одном доме жену и мать, — даже не ошибка, а форменная глупость, вопиющая и непростительная. Вообще, порой кажется, что при неистовом темпераменте Джека отрешенность и бесстрастность Бесс была своеобразным щитом. Но уберечься от взбалмошности такого мужчины попросту невозможно — для потребностей его буйной ненасытной натуры одной жены ему явно не хватало. Субботние веселья, безудержные гулянки-посиделки, необходимость духовной отдушины в виде страстной переписки с Анной Струнской, мимолетная волна свободной любви со случайной попутчицей в поезде… Всего нет смысла перечислять. А еще общая непродуманность жизни, приводившая к долгам и стремлению их погасить при помощи многочасовой изнуряющей работы за письменным столом. В жизни семейной Джек Лондон был беспокойным несносным капризным ребенком, к тому же витающим в романтических облаках. Жена очень скоро стала просто терпеливой заложницей ситуации: рождение двух дочерей и усилившееся разочарование мужа из-за неспособности родить сына приближали развязку. Как бы наперекор все большему размаху жизни Джека, Бесс отказывалась изменяться, не желала следовать моде, почти прекратила читать, полностью перестала интересоваться книгами мужа и обсуждать их.

«Мисс Киттередж была лет на пять, а то и на шесть старше Джека, не блистала красотой, и в Пьемонте, где ее хорошо знали, служила объектом язвительных суждений и толков», — эти слова опять-таки принадлежат Ирвингу Стоуну. И вот, когда эта дама возникла в поле зрения писателя, он, точно ослепленный новым загадочным светом, разрушил все, что строилось до того момента. Брак с Бесс, который даже внешне не казался гармоничным, выдержал всего лишь три года.

Конечно, в первую очередь виноват во всем этом сам писатель. «Человек крайностей», он был максималистом. Стремясь везде верховодить и становиться вождем и идеологом всего, за что брался, он распылялся неимоверно. Обладающий исполинским потенциалом и поистине непревзойденной волей, он тем не менее скользил по верхам, как плоский камешек, запущенный по водной глади. В результате он не достигал глубин, добровольно лишая себя мудрости. Ему было некогда, он не поспевал, потому что вступил в неравную гонку со временем — ради окружения, которое безжалостно и невозмутимо вытягивало из него все то, чего он достигал ежедневными усилиями.

Так в чем же тайная сила Чармиан Киттередж — этой некрасивой женщины, к которой так опасливо относились окружающие? Биографы называют таких «стильными». Возможно. Но попробуем как бы рассмотреть несколько старых фотоснимков — история листает столетия, но магия человеческих отношений не меняется.

Первое, что бросается в глаза: Чармиан оказалась такой же неистовой натурой, склонной к хулиганским выходкам, риску, авантюрам, одним словом, в ней сидел такой же черт, как и в неистощимом Джеке. Она соответствовала ему полностью. Женщина находилась рядом всегда, она настойчиво, со свойственным ей аккуратным напором затмила собой весь окружающий мир. Она стала незаменимой, так как взяла на себя всю правку и перепечатывание его материалов. Она не только охотно соглашалась на любые, даже самые опасные и рискованные путешествия, но и всеми силами старалась оградить мужа от назойливого окружения. Чего только стоит кругосветное путешествие на яхте «Снарк», полное опасностей и длившееся несколько лет? В итоге ей удалось создать для любимого мужчины некий энергетический заслон, пусть запоздалый, но все же щит от внедрения чуждого в интимное пространство.

Чармиан всегда была неутомимой поклонницей мужа. Любя его, по ее заверениям, «слепо, безумно, безрассудно, страстно», она ежедневно подчеркивала ему, что «ни одна девушка не была еще способна на такую любовь». Добавляя немаловажные слова о его гениальности. Одним словом, она была достаточно мудрой, чтобы ловко играть на поле великой любви. Это была отнюдь не слепая и податливая женщина — она, напротив, любила разумом, очень многое просчитывала, принимая во внимание особенности психики мужа. Чармиан была весьма наблюдательна и постоянно держала желания Джека в поле своего зрения — одна из самых чудесных женских миссий, предполагающих ограждение, безоговорочную поддержку и искусство разнообразить мир своей семьи. Не случайно проницательный Ирвинг Стоун сопровождает ее письма недвусмысленными комментариями: «Написаны они затейливо и кокетливо, чувствительно и цветисто; но под многословием угадывается рука женщины хитрой и умной». Знатоки утверждали, что покорительница сердца Джека Лондона имела ярко выраженное сходство с его матерью, — нюанс примечательный скорее для постижения сокровенного мира самого писателя. Но, как кажется, эта деталь не должна пройти и мимо внимания женщин, так как слишком очевидные расхождения с образом матери возлюбленного несут повышенные риски для семейного строительства: мужчина почти всегда неосознанно или явно ищет нечто похожее на мать.

Чем ее личность пленила Джека Лондона? Следует подчеркнуть, что эта женщина была до мозга костей самостоятельна, она сама себя создавала, и в этой лепке ей многое удалось (и тут опять сходство с самим Джеком). Ей ничего не давалось легко, суровая жизнь приучила ее к борьбе, ее зубы были крепки и остры; в этом она была особенно близка Джеку, чей каждый шаг к успеху сопровождался тяжелыми боями. Вместо воздыханий о принце Чармиан Киттередж основательно занялась собой. И тот факт, что она слыла скорее дурнушкой, чем привлекательной, только подчеркивает: для счастья женщины важна не физическая красота, а внутренняя сила, яркость образа, неординарность. Финансово независимая (своими честолюбивыми усилиями она достигла уровня «первоклассного секретаря»), девушка долго и тщательно создавала свой образ. Чтение лучших писателей позволяло ей оригинально судить о литературе, длительные упражнения дали возможность выделяться отменной игрой на пианино, а благодаря поддержанию физической формы и отваге отчаянная амазонка верхом покоряла самые опасные тропы. Мисс Киттередж собственными руками сотворила из себя загадку, женщину вампирического склада — не под стать хрупким, нежным барышням. Еще один немаловажный фактор: Чармиан точно знала, чего хочет и куда идет; жизнь виделась ей ясно выведенной формулой. То, что ей долго не везло с женихами, не является свидетельством против нее. Вполне возможно, что уровень ее персональных требований к претенденту был слишком высок, — упорство и воля по отношению к себе давали такое право. С другой стороны, и ее собственный образ, обаяние, умение очаровывать и, что называется, брать добычу силой (а она определенно представляла тип охотницы) родились не сразу, — это плоды многолетних самостоятельных усилий.

Конечно, Чармиан Киттередж не могла быть без комплексов и недостатков. Она распылялась из стороны в сторону, перескакивала с одной деятельности на другую, и в этом подчас слишком рьяном поиске чувствуется тревога, боязнь не успеть. Но и не только. Неспособность сосредоточиться предопределяла ее положение за пределами клуба подлинных творцов, да она и не стремилась к философскому умиротворению или постижению истин; все ее самосовершенствование посвящалось одному-единственному — тривиальному нахождению и удержанию подле себя достойного мужчины. Чрезмерное кокетство, склонность к водевильному стилю отношений и непростительное жеманство лишали ее естественности и натуральной прелести, но яркое пламя храброй забористой души пережигало все недочеты образа, необычайно сближая с яростной натурой самого Джека. И буйный «мальчишка» признавался, что любит ее за «внутренний огонь, который пронизывает тебя насквозь, который делает задорной и легкой на подъем, чуткой и гордой…» А еще в этой женщине присутствовало достаточно мужества и силы духа: на нее можно было положиться. А возможно ли представить сусальную неженку Мейбл или патентованную жену Бесс в роли вахтенного на яхте, мчащейся ночью в бушующем океане? Вряд ли. А Чармиан могла подменять мужчин. Означает ли это, что она была лучше двух упомянутых женщин и что те непременно должны были оказаться несчастными? Абсолютно нет!

Вся история отношений женщин с Джеком Лондоном свидетельствует только об одном: связывая себя отношениями с кем-либо, следует позаботиться о том, чтобы получше узнать, изучить своего партнера. Осознать, возможно ли, приемлемо ли для себя связывать с ним судьбу, схожие ли у пары цели, желания, центры влияния? Ни Мейбл, ни Бесс не задавались такими вопросами. Ни Мейбл, ни Бесс не имели активной жизненной позиции. Они жили подобно растениям, которые цветут, если их поливают любовью, и вянут, если источник любви иссякает. В них не было того живого огня, свойственного принцессам, огня, влекущего завоевателей — будущих королей.

Крайне важным представляется то, что в картине межличностных отношений каждый являет собой отдельно движущийся индивидуум. Это похоже на траектории атомов: некоторые, более активные, пытаются приобрести потерянный электрон, иные — передать избыточный. Гиперактивность ярко, как бенгальский огонь, горящего Джека Лондона была ни к чему тихой и «правильной» скромнице Бесс. Его дикая природа была тем более не по плечу хрустальной натуре Мейбл, выросшей в закрытом от жизненных бурь заповеднике. Но никто не принуждал их лишать себя будущего — Джек Лондон хоть и великолепный притягивающий к себе озорник, но далеко не единственный мужчина на планете. Будь эти женщины активнее, живее, зубастее, они бы без особых усилий устроили свое счастье. Потому весьма ярким моментом этой повести о мужчине и трех женщинах представляется превосходно запечатленный биографами занятный эпизод. А именно: во время разбора романа «Мартин Иден» уже одного из самых успешных писателей континента безнадежно одиноко увядающая и несчастливая Мейбл Эпплгарт «со смертельной тоской» взирала с первого ряда на докладчицу. А ведь ей было-то всего тридцать с хвостиком! Еще можно было не раз начать жизнь сначала, отрубить прошлое, смело посмотреть в глаза жизни! Но она предпочла статичность, за что и платила сполна.

Чармиан — куда более динамичная фигура. Ее взъерошенное, как у чайки перед бурей, мировоззрение много больше соответствовало представлению данного мужчины о подруге, нежели взгляды на жизнь степенных, словно прикованных цепью к городам Бесс Мадерн или Мейбл Эпплгарт. Но еще Чармиан была вредной и циничной собственницей: заполучив мужа, она ограждала его от любых раздражителей. Даже когда Бесс однажды привезла дочерей пообщаться с отцом, она повела себя настолько негостеприимно и невежливо, что только такой благородный человек, как Джек Лондон, мог стерпеть выходку (когда бывшие супруги разложили на траве завтрак, Чармиан стремглав промчалась рядом, и еда покрылась слоем пыли). К тому времени она уже слишком хорошо его знала и слишком прочно вступила во владение своим мужчиной…

Но, отдавая должное правде о второй миссис Лондон, следует отметить и ее быстро угасшую способность развиваться, расти как личность. Как всегда, скрупулезный Ирвинг Стоун отмечает, что Джек Лондон «с беспощадной ясностью увидел, что Чармиан в возрасте 43 лет — все еще ребенок, целиком поглощенный ребяческими забавами». Другими словами, в свои 38, за два года до смерти, писатель обнаружил, что его избранница не способна меняться, испытывая неимоверные психологические сложности с переходом на новый уровень. Это, конечно, был шок, потрясение. Часто она не могла и не желала вникнуть в проблемы мужа. Налицо — удручающее застревание психики, застой жизненной энергии, ужасающая стагнация личности. Неспособность с возрастом стать более мудрой оказалась присущей всем женщинам этого беспокойного мужчины. Не исключено, если бы не горы творческих проблем, колоссальные долги и предательство многих людей, которых он считал друзьями, Джек начал бы новый отсчет времени. Но и сил уже не было, надо было зацепиться в этой иссякающей жизни хотя бы за кого-то. Этим кем-то и оставалась до конца его дней Чармиан.

Его Дом Волка — реальное грандиозное сооружение, которое писатель строил как совершенное семейное гнездо, как персональную систему, — оказался разрушенным: он почти дотла сгорел, причем и причина пожара, и возможный поджигатель так и остались тайной. Причину, вероятно, следует искать в ментальной сфере — в крайне уязвимом мировосприятии писателя. Дом пропал, потому что должен был пропасть — вследствие отказа от энергетической оболочки и доступа к семье многих случайных людей. Джек, склонный к внешней браваде и масштабной деятельности, приступил к амбициозному и, как всегда, непродуманному проекту в возрасте 34 лет, а через три года, когда практически завершенное строение выгорело вплоть до каменного каркаса, испытал такое душевное опустошение, что начал изгонять из себя природную расположенность к людям.

«Я обладаю роковой способностью заводить друзей, но не могу похвастать драгоценным умением от них избавляться», — сообщил однажды Джек Лондон о себе. Это была самая страшная его беда. Беда, отнимавшая силы, высасывавшая жизненную энергию. От нее он погибал, как в юности от пьянства, драк и рискованных набегов на чужие устричные угодья. В отношениях с окружающими Джек не вырос с тех самых времен и, оставаясь веселым, доверчивым и безнадежно непрактичным рубахой-парнем, не сумел перестроиться, отказаться от отношений, которые тянули его на дно, в бездну. Его могла спасти только женщина. Но к началу работы над едва ли не самым провальным романом выдающегося писателя («Маленькая хозяйка большого дома») такой женщины просто не существовало. За Чармиан можно было зацепиться, в чем-то положиться на нее, но она не могла сыграть роль спасительницы — она не жила на одном уровне с Джеком Лондоном, не умела или не желала до конца проникнуть в мир его переживаний, не задавалась целью погасить его терзания. Не желала исполнять роль хозяйки дома, но не позволяла мужу даже беседовать с женщинами более двух минут, — у Чармиан на почве ревности начала развиваться фобия оказаться оставленной.

Но, может быть, к тому времени вообще для всего уже было поздно? Ведь не случайно Джек как раз во время работы над романом приезжал к Бесс и умолял ее разрешить дочерям навещать его на своем ранчо, там же на «уединенном участке» он был готов построить отдельный дом для первой жены. Взамен он предлагал даже переписать завещание, по которому все его имущество досталось бы дочерям, а не Чармиан. После девяти лет верности Чармиан, когда лопнула духовная нить между ними, он стал изменять ей, как и первой жене. Но у всякой монеты — две стороны, и сумбурная, неуравновешенная личная жизнь Джека Лондона уже стала приносить червивые плоды в виде продолжительных депрессий, меланхолии, приступов тоски и отчаяния, — за все своя плата. И самая страшная плата — писательская: в гонке он выдыхался, и «Маленькая хозяйка…» — одна из последних судорог.

Естественно, Джек Лондон испытывал тоску по нерожденному сыну. Он искренне любил двух дочерей от Бесс Мадерн, был невыразимо потрясен смертью дочери от Чармиан (она прожила лишь три дня). И вот отражение тоски было выплеснуто в вывернутом, сублимированном виде в «Маленькой хозяйке…» Обласканный славой мастер слова топил горе в крепких напитках, прибавился страх сойти с ума. Биограф утверждает, что в отчаянии Джек искал «зрелую женщину», которая подарит ему сына.

Женщина, если только она намеревается стать подлинной подругой мужчины, должна не сдерживать его деятельность, но мягко содействовать ей, помогая развиться если не до миссии, то до осмысленной, интересной, захватывающей и непременно значимой задачи. И еще женщина должна уметь изменяться с возрастом — вовсе не для мужчины, но для собственного же блага, ибо только логические трансформации сознания позволяют пройти по жизни полноценно и наполненно.

Попробуем обобщить сказанное выше. Основное уязвимое место женщин Джека Лондона — достижение лишь ситуативного преимущества по отношению к другим женщинам и неспособность развиваться до духовной зрелости, отсутствие стремления к постижению мудрости, отказ от своей личности на каком-то этапе жизни. На месте писателя можно рассматривать заместительный образ — целеустремленного, сильного духом мужчины с бременем любой общественно значимой миссии: творческой деятельности, политики, бизнеса и т. д. Женщина, если только она намеревается стать подлинной подругой мужчины, должна не сдерживать его деятельность, но мягко содействовать ей, помогая развиться если не до миссии, то до осмысленной, интересной, захватывающей и непременно значимой задачи. И еще женщина должна уметь изменяться с возрастом — вовсе не для мужчины, но для собственного же блага, ибо только логические трансформации сознания позволяют пройти по жизни полноценно и наполненно. Изменения означают познание, они связаны с усилением образа, придания ему нового колорита, привкуса мудрости. Такая женщина ценна в любом возрасте, одиночество ей не грозит, если только она сама не изберет его в качестве защитной оболочки от суеты мира.

Для женщины уравновешенной и степенной, желающей скромного семейного благополучия связь со слишком бойким, непоседливым, авантюрным мужчиной содержит повышенные риски. Тем более если эта связь возникает без страсти и любви, под воздействием мимолетного периода душевного разлада подвернувшегося под руку мужчины. Если брать непосредственно случай Джека Лондона и его первую женитьбу, то совершенно очевидно, что ему просто нужен был кто-то в данный весьма печальный момент после разлада с возлюбленной. Но для девушки не менее очевидным сигналом должна была стать порывистость отношений — они не только не знали друг друга, но и вовсе не задумывались о будущем. Легкомысленность пронизала начало отношений, и легкомысленным, сугубо интуитивным порывом мужчина эти отношения и завершил.

Покладистость Бесс Мадерн, скоропалительное, лишенное восторга решение стать женой человека, ищущего всего запредельного, таили опасности. Множество женщин, подобных Бесс Мадерн, погубило движение по траектории жизни почти без эмоций, без яркого проявления чувств, на фоне аморфности и отсутствия желания идти в ногу с мужем. Часто такая жизнь сродни самоотречению, но тут никакие верность и преданность не удержат мужчи-ну-искателя. Бесс лишь следовала за мужем, не смея или не желая выдвигать ему какие-либо требования. Например, как может жена спокойно заниматься домашними делами, в то время как муж в течение четырех часов подряд о чем-то беседует с незамужней женщиной? Ее роль в доме сводилась к обеспечению воспроизведения и воспитания потомства и поддержанию сносного быта. Кому-то этого вполне достаточно, но только не мужчине достижений, мужчине, не терпящему блеклого мещанского существования. Кто-то из окружения Джека Лондона очень верно подметил: Бесс Мадерн была сначала мать, а потом уж жена. Она не делала ничего, чтобы быть привлекательной; ее старания были однобокими и потому казались мужу пресными, лишенными духа приключений. Чармиан старалась на внешнем фронте и очень скоро позабыла о внутреннем. А внушительный запас, приобретенный мисс Киттередж усилиями воли до 32 лет, слишком скоро иссяк.

Связь мужчины и женщины часто спотыкается о потерю интереса к общению. У хорошей пары жизнь становится ведением продолжительной, длиною в жизнь, беседы на безграничное количество тем. Это важный, необходимый обоим энергетический обмен. Конечно, беседа эта прерывается таким же большим количеством пауз, в течение которых каждый исполняет свою часть миссии, пополняет запасы знаний, совершает нечто, что поддерживает интерес партнера к собственной личности. Уровень общения может быть духовный или душевный, иногда физический, интимный, — все зависит от открытости энергетических потоков, развитости разума. Духовного обмена может и не быть, это часто не мешает счастливому союзу. Но успешной пары без эмоционального душевного общения не бывает никогда (опыт людей, живущих вместе машинально, по инерции по полстолетия — не в счет). В жизненной истории Джека Лондона как раз и наблюдается прерывание общения с первой женой на фоне возникновения прочной духовной связи с другой женщиной. А потом, когда рвется духовная основа взаимоотношений, крушение постигает и отношения с нею. Не стоит думать, что великий литературный талант был драгоценным приобретением для семейной жизни. Отнюдь! Порывистый и жаждущий большего во всем образ Джека Лондона для мыслящих женщин может служить некоей картой весьма сложного маршрута, которая, тем не менее, может сослужить добрую службу при формировании собственного.

Еще один нелицеприятный штрих к портретам двух женщин — Бесс и Чармиан. Обе они страдали такой ущербной болезнью, как ревность. А Джек Лондон, надо сказать, ненавидел ревность лютой ненавистью. Можно понять, почему. Бесконечно уверенный в себе мужчина, он видел и знал себя как самого лучшего из племени. И потому жил истовым захватчиком, а воители не ревнуют — это подрывает их репутацию. Его же женщины не обладали столь замечательной уверенностью в себе: Бесс вообще была определенно подавлена пестротой мира, а Чармиан слишком хорошо помнила период своего забвения как женщины, когда до тридцати с лишним лет у нее ровным счетом ничего не получалось с мужчинами («непрерывной вереницей возникают в ее жизни мужчины — и вскоре исчезают»). Ревность — безусловно, не лучший помощник в амурных делах. И сам Джек Лондон великолепно описал идеальные, лишенные ревности, отношения между мужчиной и женщиной, которых он бы желал, но не получил. Более всего это удалось ему даже не в «Маленькой хозяйке…», а в коротком рассказе «Прибой канака».

Причина разрушения связи между мужчиной и женщиной, когда один из партнеров не может угнаться за другим в духовном развитии, довольно часта. Правда, стоит оговориться, что еще более часто семейный коллапс случается и вследствие банального впадения в детство (в инфантильность, если хотите) внешне успешного партнера, ищущего новых ощущений и новых отношений.

Но фундамент успеха каждой пары состоит в том, чтобы никто из двоих не почувствовал себя одиноким. Как, например, Джек Лондон, которому сестра незадолго до его смерти сказала: «Джек, ты самый одинокий человек на земле. Того, о чем ты мечтал в глубине души, у тебя ведь никогда не было».

И хотя Чармиан добилась своего — вышла замуж за принца, помогла стать ему подлинным королем на литературном троне, удержала его подле себя, — все-таки ее история имеет двойное дно. Мудрые женщины сумеют отличить илистые места. От себя же рискну добавить: иногда миссия женщины заключается в од-ном-единственном — не допустить одиночества своего мужчины. Для своего же блага.

Глава одиннадцатая. Искусство менять отношение к жизни и прощать

Упоминаемые образы: Луиза Хей, Хилари Клинтон

«Любящая женщина все простит, но ничего не забудет», — такую мысль оставил потомкам Халиль Джубран, неординарный арабский мыслитель. Важные слова, сказанные мужчиной, но предназначенные женщине.

Не всем женщинам предстоит жить с президентами и учеными, потому начать эту главу хотелось бы с более приземленных, хотя, может быть, не менее драматичных историй. Представьте себе еще не старую женщину, лет 55, одиноко прозябающую в огромном доме в пригороде столицы, доме, похожем скорее на поражающий размерами дворец, чем на современное жилище. «Более тысячи квадратных метров, — говорит хозяйка с некоторой гордостью, сквозь которую просачивается горечь и тоска, — у нас даже киностудия несколько раз арендовала дом для съемок фильма про богачей». Действительно, тут есть все внешние атрибуты счастья: громадный лохматый алабай, который получше всякого телохранителя, прекрасные тенистые деревья, множество хвойных растений, цветов, зимний сад, бассейн и теннисный корт. Но женщина неисправимо несчастна, в ее голосе и взгляде сквозит безнадежность. А ведь у нее есть муж, есть дети и внуки, у нее предостаточно средств — над ней бесконечно корпят массажисты, косметологи, диетологи, психотерапевты. Но психика отчего-то не лечится… Она не верит в себя, ничего и никого не любит, в чем-то подозревает весь окружающий мир.

В чем проблема этой женщины? Она полагала, будто вышла замуж за принца. И, может быть, в свое время была права. Мужчина он видный, с бесспорным потенциалом, он реализовал много планов, получил признание и уважение в своем социуме, заработал солидные деньги, построил дом и т. д. Но замужество она рассматривала как конечный пункт обустройства своей жизни. Выйдя замуж, она не сделала ровным счетом ничего — ни для собственного роста, ни для сохранения женского очарования, ни для реализации себя на каком-нибудь профессиональном поприще. И вскоре стала совсем не интересна мужу. Нет, он с ней не развелся — он не из тех, кто привык резать по живому, начинать путь сначала. И хотя в своем солидном возрасте (а ему немного за шестьдесят) он еще отлично зарабатывает, делать семейную революцию ему вовсе не хочется. У него есть другая женщина, которой он отдает любовь, к которой у него глубокая эмоциональная привязанность, общие темы для бесед. А жена — преимущественно одна и одна. Она живет в мареве впечатлений, полагая, что ее муж — «эгоистичная скотина», «старый ненасытный козел» и т. д. Это еще самые безобидные словечки, которыми женщина награждает своего бывшего любимого. Кстати, развестись она тоже почти не может. Это не имеет смысла. Накопления? В шестьдесят они уже не имеют особой ценности. А вот отношения — да! Но беда в том, что дети, внуки, зять и невестка — все на стороне ее щедрого, открытого и душевного мужа.

Вовсе нередкая история в наше время, не правда ли? Согласно нашей классификации, это принцесса, не ставшая королевой. Почему? Да она попросту не захотела. Не стала трудиться, предпринимать усилия. А отсутствие действий в сфере отношений — это тоже действие. Результат которого идет, так сказать, в минус. Так и хочется вспомнить золотые слова Фридриха Ницше: «Женщина научается ненавидеть по мере того, как разучается очаровывать». Чем не пример?

На самом деле эта история не о способности очаровывать или ненавидеть. Главное — описанная нами женщина живет в окружении негативных эмоций, напряженности, ненависти, тайной жажды мести, обиды. Кстати, в этой невеселой истории содержится еще один важный урок: для людей, не решивших свои эмоциональные проблемы, не снявших психические блоки, походы к косметологу, скорее всего, излишни. Потому что они не принесут результата. Начинать изменения следует с внутреннего мира. И тут есть хорошая новость: изменить, трансформировать сознание, привести его к любви и всепрощению можно. В любом возрасте, в любом положении, при любых обстоятельствах. Об этом свидетельствуют самые различные образы. Для наглядности представим лишь несколько, как кажется, наиболее колоритных.

Начинать изменения следует с внутреннего мира. И тут есть хорошая новость: изменить, трансформировать сознание, привести его к любви и всепрощению можно. В любом возрасте, в любом положении, при любых обстоятельствах. Об этом свидетельствуют самые различные образы.

Сперва речь пойдет о некоей Луизе Хей — простодушной, необразованной, но все-таки неординарной женщине, историей которой справедливо восхищаются многие женщины начала нового тысячелетия — вследствие, по всей видимости, предельной откровенности самой Луизы, а также ее непреклонной воли и решимости изменить свою жизнь. А еще потому, что эта незамысловатая женщина достигла самого дна, а затем сумела победить свои негативные представления, стать знаменитой и счастливой. Она это заслужила. И такая глубокая трансформация сближает Луизу с очень и очень многими современницами.

Вот ее признания. До сорока пяти лет жизнь Луизы не имела «особого смысла и приносила только страдания и огорчения». В этом возрасте она приняла идею позитивного мышления и уже через пять лет сумела основать собственное издательство. На седьмом десятке своей жизни эта самоотверженная женщина начала с энтузиазмом изучать живопись, писать и продавать собственные полотна. После 65 лет начала осваивать танцы, что было ее детской мечтой. Получив «удовлетворение от движения под музыку», в 70 лет Луиза серьезно увлеклась йогой, причем сумела приобрести легкость и эластичность тела, укрепить гибкость мышления. К окончанию восьмого десятка она превратилась в настоящий феномен: почтенная матрона излучала здоровье и счастье и уверенно смотрела в будущее, ничуть не утратив элегантности, яркости и радостного отношения к жизни.

А ведь ее судьба начиналась вовсе не радужно. В зловонной атмосфере нищеты и вечной депрессии, изнасилованная в пятилетнем возрасте бродягой, унижаемая и обделенная, она знала только темные углы жизни и никогда не знала любви. В своей книге она впоследствии опишет психологическую драму ребенка-изгоя, мечтающего о кусочке торта на школьной вечеринке, но так и не отведавшего вожделенной сладости, потому что другие, более проворные, съели по нескольку кусков. «Сейчас мне совершенно ясно, что мое собственное убеждение в том, что я ничего не стоила и ничего не заслужила, поставило меня в конец очереди», — написала она, будучи зрелой и успешной женщиной.

Ее путь к самодостаточности и уверенности в себе оказался не так прост, как обычно бывает в сказках со счастливым концом. Но, вероятно, потому, что она выпила горькую чашу до дна, а затем сумела круто повернуть русло своей пересыхающей жизни, образ этой женщины и привлекает. Итак, став взрослой, она сталкивалась преимущественно с презрением и унижением со стороны мужчин, и даже вынужденное материнство (и отказ от ребенка) принесло ей лишь страдания. Но, достигнув илистого дна жизни, она осознала, что есть только два пути: начать менять себя и свой мир, как бы родиться заново, — или же прекратить свое нелепое путешествие на земле. Даже когда ей удалось стать успешной манекенщицей и выйти замуж за «прекрасного, высокообразованного английского джентльмена», шанс стать счастливой ускользнул из рук — через четырнадцать лет муж ушел к другой женщине. Все по той же причине — отсутствие у Луизы веры в себя, недостаток достоинства, неспособность развиваться духовно. Отсюда проистекает и главный грех — отсутствие любви к себе и, естественно, как логичная рефлексия, отсутствие любви со стороны других людей (невозможно любить того, кто сам себя не любит). В конце концов ответом на презрение к себе и извечную обиду на мужчин стала болезнь — рак. Это был еще один вызов в цепи предыдущих, и вызов поистине судьбоносный.

Луиза Хей жаждала полноценной жизни, ей хотелось обрести целостность. И это придало ей сил. Как было сказано, она глубоко восприняла идею о том, что позитивное мышление способно изменить материальный мир. Осознанно сделанная ставка на прощение и воспитание любви к себе и к ближнему дала ей устойчивый иммунитет на многие десятилетия. Она продолжила свой жизненный проект единственно возможным способом — любя, прощая и реализуясь как духовная сущность. Это — поистине уникальный опыт. Ключевой фразой в воспоминаниях этой женщины является та, что утверждает доминирование позитивного мышления: «Сейчас мужчины, унижающие женщин, даже не подозревают о моем существовании, потому что наши образы мышления больше не совпадают». Став думать иначе, чем раньше, она поднялась до нового, более высокого уровня вибраций. А люди с разным уровнем вибраций, как правило, друг другу не встречаются.

Луиза Хей превосходно доказала, что скачок в мышлении можно сделать за счет новых знаний. Не формального образования, но приобщения к мудрости Вселенной, подключения к информационной базе данных, созданной Совокупным Разумом. Она шагнула так далеко, что обучалась даже трансцендентальной медитации. Приобщение к новым идеям, осознанная учеба, следование принципам любви и отказа от зла сделали свое дело. Не случайно ее книга «Исцели свою жизнь» выдержала фантастический тираж — более 35 миллионов экземпляров более чем на 30 языках мира.

Однако, справедливо заметит взыскательная читательница, при чем тут принцы и короли? Если наша замечательная Луиза и принца не выбрала, и потенциального короля не уберегла. Кстати, будучи весьма привлекательной дамочкой (иначе не работала бы моделью и не попадала бы на обложки популярных глянцевых изданий). Сама она в своей поздней биографии старательно умалчивает о мужчинах, больше говоря о любви к сестре и старой матери. Все так. Ее женская (а не социальная) судьба не столь яркая, как, скажем, у Лени Рифеншталь. Но не будем строги. Главное для наблюдателя — вовсе не умение копировать образ, а нечто противоположное копированию. Понять образ мышления — это представляется гораздо более важным. Никто не станет оспаривать, что Луиза в своем жизненном проекте одержала победу. Она уверенно и безапелляционно создала свое крепкое королевство без короля, она достигла (или почти достигла) гармонии, соткав новый ажурный мир там, где была чудовищная паутина. Этому стоит поучиться. Менять мышление — самый крутой поворот для всякого человека. А ее женская недовоплощенность тоже легко объяснима — все в мире должно происходить вовремя. Она обратилась к себе тогда, когда наверстать все было невозможно, но компенсировать утраченное — вполне реально. Ее жизнь справедливо можно назвать искусством возвращения возможного, ее опыт определенно может быть классикой изменения сознания. И точкой отсчета для беглого анализа других образов.

Своим опытом борьбы Хилари Клинтон доказала, что судьба ошибалась, когда перевела ее в категорию жалких обманутых женщин. Осмотрительная и вместе с тем решительная женщина вместо банальной обиды на мужа избрала персональный рост — ведь именно публичное обсуждение неверности президента США приковало к ней внимание миллионов. Если же говорить о психике, то женщине удалось преодолеть состояние уязвленности и обиженности.

Вряд ли кто станет упорствовать по поводу того, что госсекретарь США и бывшая первая леди Америки Хилари Клинтон за считанные годы после президентской каденции своего неверного мужа Билла Клинтона превратилась в настоящую знаменитость, создав достаточно яркий и самобытный образ женщины начала XXI века, представив себя миру самодостаточной и многомерной персоной. Иногда ее называют тщеславной, но чаще — осознающей свою компетенцию и значимость.

Своим опытом борьбы Хилари Клинтон доказала, что судьба ошибалась, когда перевела ее в категорию жалких обманутых женщин. Она на практике сделала то, что настойчиво рекомендовал Дейл Карнеги: получив лимон, постарайтесь превратить его в лимонад. Осмотрительная и вместе с тем решительная женщина вместо банальной обиды на мужа избрала персональный рост — ведь именно публичное обсуждение неверности президента США приковало к ней внимание миллионов. И она ловко использовала положение жертвы, вызывающей симпатии терпением, спокойствием и предсказуемостью. Если же говорить о психике, то женщине удалось преодолеть состояние уязвленности и обиженности. И удалось это исключительно благодаря сосредоточению на деятельности. Она сумела предстать перед всем миром с обновленным имиджем, в котором не было жажды мести, а был оптимизм и чувство юмора. Это подкупало, ибо демонстрировало силу духа нашей героини. Предательство партнера она сделала козырем, потому и в их паре слабым звеном стали считать мужчину. Конечно, крайне важно, что Хилари была независимой в финансовом отношении и социально самодостаточной. Это хороший урок женщинам, ибо самодостаточность позволяет им справляться с подобными крупными стрессами.

Конечно, Хилари Клинтон максимально использовала ситуацию, — измена мужа-президента и последовавший за этим публичный скандал мирового масштаба сделали ее потерпевшей стороной. И эту потерпевшую сторону все потенциально готовы были поддержать — как бы дать ей откупную, компенсировать уязвленное самолюбие и оскорбленную женственность. А еще такая поддержка должна была запечатлеть публичное осуждение мужчины как организатора столь одиозного зрелища. Если бы Хилари замкнулась в себе, принялась поливать грязью негодного партнера или, что еще хуже, стала травить себя ядом переживаний и жажды мести, ее дальнейшая судьба оказалась бы печальной. Поддержать можно только того, кто хочет быть поддержанным, кто, упав, поднимается и идет. Кто желает большего! Хорошо понимая психологический настрой многих американских женщин, Хилари предстала перед публикой сильной, несгибаемой натурой, способной брать на свои плечи ответственность. Эта женщина сумела занять высокий государственный пост в системе власти Соединенных Штатов и реально влиять на внутреннюю и международную политику.

Но, конечно, важно не то, что она сделала как представитель власти. Она искала в первую очередь доказательства собственной значимости. Все эти достижения нужны были ей самой, а не для того, чтобы презрительно бросить их обидчику-мужу, как перчатку. Важно, что она нашла новую реальность, площадку для нового старта, начала новый отсчет времени в своей судьбе.

Хилари Клинтон поступила крайне рассудительно. Если счастливая семья невозможна, то пусть будет семья успешная. Если процветание и гармония блокированы вследствие сознательного выбора партнера, то пусть их заменят внешние достижения, значимые в обществе. Обиду, ведущую к болезням и смерти, она заменила новым качеством жизни. Без упреков и оглядок на прошлое. Самый прорывной момент в жизни Хилари — момент прощения. Если бы его не было, то злость и отчаяние погубили бы ее. Социальное полотно с умильным узором вполне заслонило темную дыру в сознании обманутой женщины. Причем речь ведь не о социальном контексте — все формальные достижения обнуляются, если остается боль внутри. Как кажется, Хилари эту боль преодолела.

Однако отмотаем немного ленту времени. Вышла ли Хилари замуж за принца? Несомненно. Сделала ли она своего избранника королем? Вряд ли у кого возникнет сомнение. Известно, что с молодых лет пара осознанно вкладывала усилия и средства в профессиональную карьеру. Имеются небезосновательные утверждения, что без поддержки Хилари Билл Клинтон не только не сумел бы стать главой государства, но даже никогда бы не выставил свою кандидатуру на президентских выборах. Она отлично потрудилась как женщина, связавшая свою жизнь с перспективным партнером. Умела быть привлекательной, терпеливой, интеллигентной. Приобрела множество разносторонних знаний, убедительно играла в любом социуме роль лидера. Будучи председателем студенческого самоуправления, организовала демонстрацию против войны во Вьетнаме. А немного позже выступила с неслыханной критикой администрации Никсона. Аргументация студентки настолько впечатлила журналистов, что ее речь была напечатана в журнале «Лайф». Это лишь штрихи, говорящие о том, что образ Хилари с самого начала ее карьеры был вызывающе ярким. Но главное — и это хорошо почувствовал партнер — она сама имела намерение расти и демонстрировала идеологию роста для избранника. И он не мог не почувствовать в ней немалый потенциал.

Одним словом, Хилари вела себя как принцесса. Но не как эгоистичная, избалованная барышня, а как сильный партнер, готовый к семейно-командной работе. Люди, мыслящие рационально, объединяются не столько вследствие вспышки страсти, сколько от осознания перспектив. Страсть же становится некоей последующей реакцией, неосознанной рефлексией. Разумеется, у пары должны совпасть ценности, взгляды на цели и ориентиры. Но для того-то люди и общаются. Через какой-то год после свадьбы Билл Клинтон уже стал генеральным прокурором штата — разве это не свидетельство верности выбора? Сам факт, что Клинтоны с самого начала совместного пути яростно ухватились за идею двойной карьеры, свидетельствует об их ментальной состыковке. А прямым подтверждением может служить то, что Хилари долго считала себя «чем-то большим, чем жена президента». И даже наказала обслуживающему персоналу не называть ее первой леди, избрав другое обозначение — «партнер президента». Это очень показательно. К слову, на момент победы своего мужа на президентских выборах Хилари слыла столь компетентным и известным в стране юристом, что всерьез рассматривался вопрос о назначении ее генеральным прокурором. Так, вероятно, и случилось бы, если бы не закон, запрещающий назначать членов семьи на должности, подотчетные лицу, которое осуществляет назначение. Вообще, представляется важным высокий уровень самореализации Хилари, — это в значительной степени помогло ей преодолеть труднейший период совместной жизни и выработать искреннее решение — простить.

Сама по себе история Хилари Клинтон весьма поучительна. Она демонстрирует, что сознательный выбор жить и побеждать крайне актуален для современной женщины, которая должна быть способной к решительным персональным действиям. Современная женщина также должна быть способной брать ответственность за свою судьбу, когда партнер пасует. К слову, Билл Клинтон всегда знал о высоком потенциале жены. Когда его однажды прямо спросили, не боится ли он, что жена опередит его, он заметил: «Я всегда любил сильных женщин… Мне не повредит, если люди считают, что моя супруга будет хорошим президентом. Я и сам это утверждаю».

Опыт Хилари Клинтон важен для многих миллионов разочаровавшихся в себе женщин. Это опыт-свидетельство. Во-первых, счастью есть достойная замена. Во-вторых, женщина способна преодолеть предательство и оставаться здоровой, сильной, привлекательной. В-третьих, женщина способна продолжать игру всегда; она может оказаться в дамках, если сама выбирает новую партию. В-четвертых, в женщине заложены неимоверные резервы, просто их надо правильно и смело использовать. В-пятых, для победы надо оставить прошлое, перестать жить им, устремить взгляд в будущее.

Мы живем в бушующем мире идей, каждая из которых может быть выращена до грандиозной. Если только действовать. Как молодое неокрепшее деревцо требует влаги, так юная идея жаждет усилий, деятельности, дерзости. Главное — пробудить глубинные силы внутри нас. Это тождественно для обоих полов. Изменение отношения к жизни влечет за собой изменение качества самой жизни. Никто, кроме нас самих, не несет ответственности за наш успех или наши неудачи, а позитивное мышление может стать палочкой-выручалочкой для всех желающих. Главный исцеляющий принцип для сознания таков: сосредоточиться на формировании качественно новых привычек. Они будут порождать позитивные мысли и самым естественным образом вытеснять старое, отжившее, ненужное, вредное…

Глава двенадцатая. О чем говорят художественные образы

Упоминаемые образы: Паола Форрест, Таис Афинская, Скарлетт О’Хара

Наша цивилизация зиждется на тесном взаимодействии мужчины и женщины, и гармоничное пребывание любого индивидуума в этом мире в значительной степени зависит от качества этого взаимодействия. Потому мужчины-литераторы вполне закономерно создают художественные образы женщин, каких представляют в своем воображении. Некоторые из этих образов умиляют, иные возмущают, а третьи совершенно сбивают с толку читательниц. Однако часть подобных авторских разработок определенно достойна рассмотрения самими женщинами с расстояния более близкого, нежели просто читательское созерцание. Стоит принять во внимание, что большинство художественных образов являются отражением мужского восприятия женщины, помноженным на моделирование, порой гротескно преувеличенное, а порой намеренно приуменьшенное, в зависимости от задачи автора. В любом случае это рефлексия коллективных ожиданий или опасений, связанная с моделированием роли и задач женщин-современниц, иногда — женщин будущего.

В последующей главе о Софье Берс есть упоминания о созданных Львом Толстым женских образах. Они соответствуют его персональным представлениям о роли женщины, и эти представления не лишены особенностей, которые полезны современнице, связывающей себя с подобным типом мужчины. Но художественные образы учат не только размышлять, но и моделировать. Если женщина будет изначально знать, что ее избранник, наделенный толстовскими представлениями о семейном строительстве, не собирается рассматривать ее как подругу, но видит в ней лишь безропотную мать будущих детей и смиренную помощницу, ей стоит основательно подумать. Потому что взгляды на будущую совместную жизнь, несмотря на возможные порывы пылкой страсти, могут оказаться диаметрально противоположными. С весьма горькими последствиями. И хотя Толстой в своих взглядах на женщину явно несовременен, приуменьшенное отношение к женщине все еще свойственно определенной категории мужчин.

В то же время широкое развитие в литературе нашло и идеализированное представление женщины. На нем хотелось бы больше заострить внимание, потому что именно эти образы открывают ориентиры новых возможностей и новых выборов — ведь это выплеснутые на бумагу ожидания многих мужчин. Достичь идеала, может быть, и не представится возможности (а может, и не захочется), но знать, как выглядят тайные устремления мужчин, не помешает. Конечно, совершенный результат потребовал бы изучения и аналитического препарирования довольно большого набора различных образов, наш же способ наглядности ограничится лишь несколькими. Для получения рельефности образа, полученного из разных составляющих, можно воспользоваться двумя довольно показательными (и весьма популярными) героинями: античной гетерой Таис из романа Ивана Ефремова «Таис Афинская» и образцовой домохозяйкой начала ХХ века Паолой Форрест из романа Джека Лондона «Маленькая хозяйка большого дома».

Две виртуальные женщины (хотя Таис — реальный исторический персонаж, читатель в первую очередь имеет дело с образом мышления Ивана Ефремова) имеют черты, которые авторы желали бы видеть не только у своих спутниц, но у всякой представительницы прекрасного пола, рассчитывающей на успешные отношения с мужчиной. Мы уже знаем, что Джек писал «Маленькую хозяйку…» на закате своей литературной карьеры (фактически перед смертью), когда четко осознал, что его вторая жена Чармиан Киттередж — далеко не идеал (хотя кое-что от характера и особенностей жены в приукрашенном виде он все-таки взял). Напомним и то, что «Маленькая хозяйка…» — далеко не самое сильное произведение Джека Лондона, написанное в период творческого кризиса. Гораздо важнее понимать, что сам писатель представлял редкий тип мужественного, упорного, успешного и одновременно нежного и заботливого партнера. Такого, который заинтересовал бы многих женщин. И, опуская всю сказочную высокопарность романа (равно как и неестественный сюжет), нельзя не заметить, что образ Паолы — это личные представления писателя о совершенной женщине. Образ без изъянов и недостатков, пусть и выдуманный. Образ, представленный писателем, — всего лишь схема, абрис искомого, и обращаться к нему стоит из знания самого Джека — одного из настоящих мужчин из тех, кто когда-либо брались за перо и сумели поведать о себе и своих фантазиях.

«Маленькая хозяйка большого дома» — это нереализованная или, может быть, недореализованная мечта мужчины о совершенном доме с правильно (на его взгляд) распределенными ролями. Дом тут выступает не просто жилищем — в это понятие вкладывается смысл организации всего жизненного уклада любящих мужчины и женщины, мировосприятия, отношений не только человека с человеком, но и со всем окружающим миром, со всей Вселенной.

«Маленькая хозяйка большого дома» — это нереализованная или, может быть, недореа-лизованная мечта мужчины о совершенном доме с правильно (на его взгляд) распределенными ролями. Дом тут выступает не просто жилищем — в это понятие вкладывается смысл организации всего жизненного уклада любящих мужчины и женщины, мировосприятия, отношений не только человека с человеком, но и со всем окружающим миром, со всей Вселенной. Роман инфантилен, излишне сентиментален и далек от реальности — как и сам автор. Глубоко внутри его жил фермер и собственник, но в романе он рисовал именно то, что в жизни оказывалось недостижимым, — гармонию с окружающим миром. Джек Лондон прятал за красивыми строками свою наивность и витание в мире милых его сердцу представлений. Он и на самом деле пытался внедрить определенные преобразования на купленных им землях, но фермеры-старожилы смеялись над незадачливым хозяйственником. Выдающийся писатель, обладатель неоспоримого художественного таланта и незыблемой воли, великодушный и добрый человек, он был никудышным менеджером, и сумбурные и непоследовательные решения не могли спасти от финансовых потрясений даже того, кто за считанные годы превратился из но-вичка-литератора в самого высокооплачиваемого писателя своего времени. «Маленькая хозяйка…», как никакая другая книга, была его психологическим лекарством, живой задокументированной мечтой. В конце жизни он уже понял: идиллия не удалась, несмотря на многие счастливые мгновения с Чармиан, второй женой. Он писал о себе как обладателе гармоничного мира в семье, в работе, в бизнесе, мира с радостными детьми и любимыми животными — в общем, чистый сюрреализм! Писал так, как будто всеми этими благами он обладал.

Точно так же Иван Ефремов дописывал «Таис Афинскую», будучи в шаге от небытия, и кроил ее образ скорее как завещание, как показатель возможного. Нас не должно смущать, что этот образ извлечен из глубокого прошлого, — он принадлежит будущему. К концу жизни, не без влияния своей супруги, писатель чудесно облек в литературную форму целую доктрину женщины — той, что способна стать истинной подругой мужчины. То есть быть незаурядной, мудреющей с возрастом личностью и в то же время — вожделенной партнершей в интимном саду желаний. Роман Ефремова уникален в своем роде — это и философский труд, и захватывающее художественное произведение. Однако его ключевая сила, в отличие от примера Джека Лондона, не в самом творце, но в его могучем таланте, исследовательском терпении и умении представлять идеалы прошлого (не приуменьшая того, что и в жизни Иван Ефремов был уникален).

Оба автора предстают коллекционерами представлений о сильных сторонах дочерей Евы с точки зрения восприятия их сильным полом. Потому, несмотря на идеализацию образов и разную художественную ценность произведений, обе книги оказались бы вполне полезными для девушек, стремящихся создать когда-нибудь собственную крепкую семью.

Начать стоит с того, что сами авторы, представляя собой консервативную часть общества, намеревались оторваться от границ своего времени в представлении идеала женщины. Джек Лондон использовал воображение и визуализацию собственных желаний для формирования образа будущего — раскованной, непринужденной, по-современному мудрой женщины с тонким чутьем и острым умом. Иван Ефремов эти же черты старательно вытаскивал на поверхность из дебрей древности, неосознанно акцентируя на том, что «почти идеальная женщина» уже мелькала на бездорожье истории. У героини Джека Лондона «университетский диплом по факультету древних языков», и писатель, который сам бросил университет из-за слабости образовательной системы, как бы подчеркивает этот нюанс, не столько возводя образование женщины в ее неоспоримый козырь, сколько объясняя истоки ее развитого ума. Правда, тут же устами ее мужа автор решительно поправляется: «Для наших женщин в большинстве случаев самое главное — любовь к мужчине и материнство, к которому они предназначены природой». Важная деталь, ибо в ней содержится ясное послание: мужчина ценит умную женщину, но этот ум должен быть направлен не на эфемерные достижения (которые предназначены мужчине), а на закрепление и развитие семейных ценностей (среди которых, разумеется, он, мужчина, занимает центральное место).

Важно, что в обоих случаях женщина являет собой прежде всего личность, причем удивительно сильную, самобытную, самодостаточную, многостороннюю. Выразительный индивидуум, способный на собственные решения и совершающий собственные поступки, какими бы сумасбродными они ни были. Такая женщина хорошо знает себе цену и никогда не опускается до уровня просто сексуальной самки. Даже если она гетера, то все равно четко осознает свою роль и пределы возможностей: «Таких, как я, силой не берут. Мы или умираем, убив себя, или убиваем того, кто позволил себе это насилие». Одним словом, такую женщину следует завоевывать согласно контексту ее жизни — силой ли, деликатностью ли, или весомостью положенной у ее ног добычи.

«Та, которая родилась быть музой, но вынуждена быть домашней хозяйкой, всегда живет под искушением самоубийства», — еще одна цитата из «Таис Афинской», говорящая о двух важнейших постулатах для женщины. Цель достижения согласия с собой требует от нее, во-первых, слушать голос своих истинных желаний и, во-вторых, невозмутимо оставаться самой собой. Во что бы то ни стало. Презирая сарказм и гримасы так называемого общества. Подавление истинных желаний у современных женщин, так же как и обиды, прорывается опухолями и смертоносными депрессиями. Ефремов не случайно подчеркивает: женщина должна быть способна на освобождение от традиционных стереотипов, если сама чувствует острую необходимость в этом. Тут невозможно не вспомнить французского психолога и феминистку первой волны Элизабет Бадинтер, как-то всердцах написавшую: «Ничто не заставит нас вновь поверить в то, что семейный очаг — наше единственное назначение, а домашнее хозяйство и материнство — непреложная, обязательная судьба». Добавить к этому можно лишь то, что выбор женщины должен опираться на ее глубинные желания, а не на преходящие стереотипы.

Но — и это представляется важным — отдавая дань развитию личности, оба писателя ненавязчиво демонстрируют способность своих героинь быть привлекательными, очаровывать, отчаянно любить. Обе женщины — проворные наездницы, и этим авторы, не сговариваясь, намекают на желанность физически здоровой, превосходно сложенной подруги (при том, что ни один из них не акцентирует внимание на красивых чертах лица). Таис остается в великолепной физической форме, даже пройдя сквозь годы, и от заботливого читателя не ускользает ни то, что она употребляет в пищу, ни то, чем питается духовно. Да и Паола после двенадцати лет замужества балует мужские взгляды умопомрачительными прыжками в воду. По книге у нее два мальчика и три девочки. Естественно, что обеим нравится быть в центре внимания, и обе предназначают себя лучшему мужчине, имея для этого выбор. Паола в свои 40 лет легко зажигает двух лучших мужчин, провоцируя в них противоборство, состязание, и тут опять два авторских послания. Например, что быть прелестной в 40 лет ничего не стоит — следует лишь уделять этому внимание. Второй импульс в потоке информации направлен скорее мужчинам: природа женщины сильнее ее мудрости, она заставляет ее вожделеть мужского соперничества; отсюда следует, что мужчина-победитель обязан оказаться лучшим. А что же Паола? Чем не пример для подражания для нашей современницы, которая, скажем, восстанавливает свои былые формы после родов? Ведь многие не делают этого, пребывая в иллюзии, что будут любимы всегда, потому что сумели подарить суженому ребенка…