Памятник ' Тысячелетию России'

Создание модели имело огромное значение. Это был фактически монумент, который предстояло соорудить, но в меньшем масштабе. Модель должна была обеспечить единство и соразмерность, которые достигаются одним автором и легко утрачиваются при нескольких исполнителях. При наличии такой модели можно было поручить создание отдельных групп разным скульпторам, их задача состояла в увеличении групп модели до проектной величины.

В июле 1860 года Главное управление путей сообщения заключило со скульпторами контракты, по которым за лепку каждой фигуры в глине, затем за отливку ее в гипсе в двух Экземплярах с последующей доставкой на бронзовую фабрику было назначено вознаграждение в 4000 рублей. Скульптурные группы Михаила Романова, князя Владимира и Дмитрия Донского заказали известному скульптору академику Р. К. Залеману, фигуру Рюрика - академику П. С. Михайлову; Микешин и Шредер взяли на себя задачу исполнить группы Петра I, Ивана III и верхнюю, венчающую монумент.

Основную часть работы по лепке этих трех групп, состоящих из десяти колоссальных фигур, произвел Шредер. Микешину же было поручено общее наблюдение за ходом художественных работ и за сохранением единства в создававшемся монументе.

Уже в начале 1861 года начальник Главного управления путей сообщения генерал-адъютант К. В. Чевкин сообщал вице-президенту Академии художеств князю Г. Г. Гагарину о том, что семь фигур монумента изготовлены в глине. Оценка этих статуй комиссией из крупнейших профессоров Академии ярко отразила борьбу академического и реалистического направлений в русском искусстве 1860-х годов.

Журнал об осмотре скульптур подписали архитектор К. А. Тон, живописцы Ф. А. Бруни, П. В. Басин, А. Т. Марков, Т. А. Нефф и конференц-секретарь Академии Ф. Ф. Львов. В нем указывались существенные профессиональные недочеты в моделях работы Микешина и Шредера. Молодым мастерам предлагалось исправить их. При этом комиссия отдала должное усердию Микешина и Шредера, отметив, что «сделать более того, что ими исполнено в пять месяцев, не могли бы и художники с большими, чем у них, познаниями».

Но не все члены комиссии разделяли это мнение. Профессора скульптуры П. К. Клодт и Н. С. Пименов подали в совет Академии свои особые заключения, в которых дали работам молодых художников отрицательную оценку, расценивая их как выполненные «с полным незнанием дела», «явным неумением и безвкусием».

Особенно резко критиковал скульптуры Клодт, находя в них «сходство с карикатурой». Он отмечал «знание дела» в произведениях Залемана и «карикатурную живость и незнание скульптурного искусства» в работах Микешина и Шредера, которые «будут доказательством сильного упадка художества в настоящее время».

Отрицательным было и заключение Пименова, заявившего, что «от молодых людей, почти вовсе не учившихся скульптуре», он «именно этого только всегда и ожидал». Пименов, подчеркнув, что «искусство требует сильного, глубокого и долговременного изучения», расценивал монумент, «как клевету на степень совершенства русской скульптуры нашего века». Не отказывая молодым художникам в таланте, он обвинял их в полном отсутствии стиля, изящества, а также «любви и усердия к истинному искусству, ибо, еще не научась как следует и обладая подобным развитием способностей, невозможно принимать на себя ответственность в успешном исполнении столь важного дела». «Да не падет на меня, - писал Пименов, - как на русского художника и гражданина, ответственность перед соотечественниками и веками в одобрении того, что далеко не соответствует нашим желаниям, непременным законам изящных искусств, а еще более народной гордости!»

Мастер классицистического направления, стремившийся сохранить чистоту стиля, Пименов был, надо полагать, глубоко задет несерьезным, как ему представлялось, отношением к искусству со стороны молодого поколения скульпторов. Пройдя строгую школу, обладая незаурядным мастерством, он прививал его и своим ученикам, воспитывал в них глубоко серьезное отношение к делу, стремление к непрестанному профессиональному совершенствованию. Пименов требовал архитектоники в композиции скульптуры, четкости и гармоничности в массах и силуэтах, величия образов, совершенства и красоты форм.

Во всех этих отношениях работы Микешина и Шредера действительно имели значительные профессиональные погрешности. Некоторые из отмеченных недочетов остались и в осуществленном памятнике.

В то же время Пименов - строго академический скульптор - не учитывал новых запросов времени, стремления приблизить искусство к действительности, сделать его более жизненным, свободным от черт условности и отвлеченности, которые были так характерны для академической пластики. Он не мог согласиться с тем, что столь любимые им формы классицистического искусства, утратив былую гражданственную основу своего содержания, переставали волновать широкие круги русского общества, перерождаясь в холодный академизм, что возникала потребность в новых, более живых и понятных зрителю формах.

Показательно, что в решении царя о первых изготовленных скульптурах проявилось демагогическое стремление поддержать новые вкусы и требования. Он приказал осмотренные им модели семи фигур незамедлительно исправить согласно замечаниям большинства членов совета и затем отлить окончательно в гипсе. Таким образом, критика Пименова и Клодта не была принята, и в дальнейшем в осмотрах новых скульптур памятника они не принимали никакого участия.

Еще более богатой драматическими эпизодами была история создания рельефов для пьедестала.

Первоначально задуманные шесть барельефов с разделяющими их щитами взялся исполнить профессор Клодт. 22 февраля 1860 года с ним было заключено соглашение. Но знаменитый автор групп «Укрощение коня» на Аничковом мосту, памятника И. А. Крылову и только что установленного памятника Николаю I в Петербурге, Клодт, проектируя исторические рельефы, оказался не в состоянии отойти от форм позднеакадемической скульптуры. Кроме того, работа, очевидно, не вдохновляла скульптора, и дело шло крайне медленно: в течение четырех месяцев он исполнил всего два рисунка. Они хотя и были утверждены Александром II, видимо, не понравились ему.

Вскоре последовало решение вместо шести рельефов, фактически повторявших содержание колоссальных групп, поместить на постаменте сплошной рельефный фриз с изображением выдающихся деятелей Русского государства. Клодту предлагалось приостановить начатые работы. Заслуженный профессор, пользовавшийся широкой популярностью, был глубоко оскорблен этим решением.

Составление списка лиц, которых следовало изобразить на рельефе постамента, а затем проектирование рисунка и исполнение гипсовой модели рельефа поручили также Микешину. Микешин рассказывает в своих воспоминаниях о том, как он растерялся от этого нового задания. Надо отдать должное его уму, чувству ответственности и пониманию общественной значимости порученного дела. Он привлек наиболее эрудированных в русской истории лиц к широкому обсуждению проекта рельефа. В его мастерскую на литейном дворе Академии художеств, где шли интенсивные работы, приходили крупнейшие историки, писатели, художники и артисты того времени. Микешина посетили виднейшие представители русской науки и литературы. Среди них были Н. Н. Костомаров, В. С. Соловьев, Н. В. Ка-лачев, Н. Г. Устрялов, И. И. Срезневский, И. С. Тургенев, А. Н. Майков, Я. П. Полонский и многие другие.

В своих мемуарах Микешин описывает оживленные споры, происходившие на этих собраниях, горячие дебаты о достоинствах каждого отдельного исторического лица и о правомерности изображения его на памятнике. Это был поистине захватывающий эпизод истории русской культуры!

Показательно, что на этих собраниях присутствовал возвратившийся из ссылки в Петербург и живший в Академии Т. Г. Шевченко, перед личностью которого Микешин преклонялся. Он вспоминал о том, как Шевченко, мягкий и тактичный человек, старался удержаться от резких суждений. Лишь тогда, когда основная масса собравшихся расходилась, он изливал свои мысли и чувства, часто не скупясь на острые высказывания и характеристики. Так, в жарких спорах, в борьбе различных мнений намечался круг лиц, которые должны были быть представлены на монументе.

В конце августа 1860 года Микешин представил в Главное управление путей сообщения список, содержавший более 100 имен известнейших деятелей России.

В списке были намечены четыре раздела: «Государственные люди», «Военные люди и герои», «Писатели и художники» и «Просветители» - так были названы многочисленные деятели церкви. В нем отразилась не официальная оценка национальной культуры, а то новое ее понимание, которое формировалось в демократических общественных кругах. В список вошли великий русский ученый М. В. Ломоносов, недавно умерший гениальный живописец А. А. Иванов, искавший новых путей в искусстве, напряженно думавший о судьбах своего народа, связанный с революционерами-демократами, а также поэт-самородок, выходец из народа А. В. Кольцов и многие другие деятели национальной культуры, которые, по представлениям демократической общественности, олицетворяли ум, силу духа и величие России.

Конечно, прежде чем утвердить этот список, в него внесли ряд изменений. Правительство заботилось о том, чтобы на монументе в первую очередь были изображены столпы самодержавия. Но в то же время оно вынуждено было считаться со взглядами представителей прогрессивных слоев русского общества.

При первом же просмотре списка Александр II исключил из него Иванова, Кольцова, а также известного своим демократизмом адмирала Ф. Ф. Ушакова и знаменитого актера И. А. Дмитревского, осуществившего впервые постановку сатирической комедии Фонвизина «Недоросль». Одновременно список был дополнен именами Г. Р. Державина, Н. И. Гнедича и М. Ю. Лермонтова. Правительство распорядилось также о включении в число изображенных двух реакционеров - военных деятелей И. И. Дибича-Забалканского и И. Ф. Паскевича-Эриванского.

В значительно измененном виде утвержденный список был возвращен Микешину для проектирования эскиза горельефа. Микешин исполнил детальный рисунок сепией, который имел около полуметра в высоту и около пяти метров в длину. Работа была очень кропотливой. Каждую фигуру художник тщательно прорабатывал с натуры и затем «одевал» ее в детально им изученные, исторически достоверные костюмы. Рисунок был в целом одобрен, хотя было указано на необходимость усилить портретное сходство некоторых изображенных.

В начале 1861 года Главное управление путей сообщения заключило с Микешиным договор на изготовление по этому рисунку модели горельефа. Лепку его по частям Микешин поручил молодым скульпторам - воспитанникам Академии художеств: раздел «Государственные люди» - Н. А. Лаверецкому, раздел «Военные люди и герои» - М. А. Чижову и А. М. Любимову, «Просветители» - также Чижову, «Писатели и художники» - И. Н. Шредеру. Скульпторы с воодушевлением и Энергией принялись за работу.

В феврале 1861 года, когда скончался Т. Г. Шевченко, у Микешина возникла мысль поместить его на горельефе памятника.

В вышедшем в конце года «Месяцеслове на 1862 год» воспроизводился рисунок будущего памятника «Тысячелетию России», а также был напечатан список лиц, которых предполагалось изобразить на его пьедестале. В списке стояло и имя Шевченко. В помещенном там же некрологе Шевченко говорилось, что этот гениальный поэт и горячий патриот удостоен чести быть помещенным в рельефе монумента, воздвигаемого в Новгороде.

Управление путей сообщения немедленно обратилось с запросом к художнику, по какой причине он намерен поместить деятелей украинской литературы Гоголя и Шевченко на памятнике в честь тысячелетия Русского государства. Микешин, глубоко обосновывая свою идею, пытался отстаивать право на авторскую художническую свободу.

Увидев тщетность этих попыток, он решился на рискованный шаг - обратиться с письмом непосредственно к царю. Характеризуя заслуги Шевченко и Гоголя, художник с поразительной смелостью и гражданским мужеством высказал свои убеждения.

«Шевченко, - писал Микешин, - в смысле воспроизведения изящного народного слова сделал для Малороссии больше, нежели кто-либо из наших поэтов, и еще при жизни своей своими песнями стяжал такую популярность, что не только в образованном кругу, но и едва ли найдется одна деревня в Малороссии, где бы не пели его песен и не знали его имени». Открыто, с нескрываемым восхищением упоминал Микешин и о «сочувствии, выказанном к праху поэта при перенесении его на берега Днепра».

Но художнику так и не удалось добиться осуществления задуманного. Он получил от Главного управления путей сообщения строгое Замечание за «бестактность» обращения к царю; ему было приказано «изображение Гоголя, находящегося и на высочайше одобренном рисунке, сохранить, а Шевченко, допущенное произвольно, исключить». - Вскоре был замечен еще один «недочет» в проекте горельефа. В начале 1862 года, когда лепка «государственных людей» уже подходила к завершению, был получен приказ «сообразиться, не медля, о помещении на барельефе покойного императора Николая I». Микешин был вынужден потеснить и изменить фигуры Воронцова и Сперанского, чтобы найти место для Николая I, изображенного сидящим в кресле.

С чувством высокой гражданской ответственности перед современниками и потомством

Микешин писал впоследствии, что «независимо от его воззрения на отечественную историю, по не зависящим от него причинам в Этот состав лиц… прибавлены некоторые личности, также некоторые из числа предположенных исключены и заменены другими».

* * *

Несмотря на многочисленные изменения и переделки, скульптурные работы шли быстро.

Нельзя не отметить, что сам факт создания монумента большой группой художников был совершенно необычен. В те времена, как правило, не практиковалась такая широкая организация коллективной художественной работы, которую осуществил Микешин. При всем различии возрастов и творческих биографий ее участников их объединяли профессиональное мастерство, одаренность и ощущение новых запросов времени, предъявлявшихся к искусству.

Автор проекта М. О. Микешин (1835 - 1896) руководил его осуществлением с истинным вдохновением. Стремясь взволнованно рассказать зрителю о событиях русской истории, выразить восхищение героизмом и духовной красотой русского человека, он проявил себя подлинным патриотом и демократом. В его замысле раскрылись и независимый смелый ум, и живое воображение, и композиционное дарование молодого автора.

Михаил Осипович Микешин родился в селе Максимовка, близ города Рославля, Смоленской губернии. Отец его занимался садоводством, лечебной практикой и мелкой торговлей. В годы молодости, когда шла Отечественная война 1812 года, участвовал в партизанском движении.

С 1852 года Михаил Микешин учился в Академии художеств, посещал батальный класс профессора Б. П. Виллевальде. Уже тогда он проявлял художественные способности и не. раз получал награды за ученические работы. При окончании курса Академии в 1858 году Микешин исполнил картину «Граф Тилли в Магдебурге в 1631 году», получив за нее первую золотую медаль и право на поездку за границу за счет Академии.

Однако художник не воспользовался этим правом из-за работы над памятником «Тысячелетию России», успех которой резко изменил направление его деятельности. С этого времени он стал заниматься главным образом проектированием скульптурных монументов. По проектам Микешина были созданы памятники прославленным адмиралам В. А. Корнилову, П. С. Нахимову, В. И. Истомину на Малаховой кургане в Севастополе, адмиралу А. С. Грейгу в Николаеве, выдающемуся государственному деятелю Украины XVII века Богдану Хмельницкому в Киеве, Козьме Минину в Нижнем Новгороде, Екатерине II в Петербурге.

М. О. Микешин. Портрет начала 1870-х годов. Гравюра Л. А. Серякова по рисунку К. Брожа.

Художник приобрел известность не только в России, но и в других странах. По его проектам исполнены памятники сербскому князю Михаилу Обреновичу в Белграде и памятник в честь португальской конституции 1821 года в Лиссабоне.

К осуществлению своих проектов он всегда привлекал скульпторов-профессионалов. По заданиям Микешина работали скульпторы М. А. Чижов, Н. А. Лаверецкий, А. М. Опекушин, А. Л. Обер и другие.

Кроме того, Микешин исполнял эскизы скульптурных украшений для судов русского военного флота, а также плодотворно и интересно работал как иллюстратор. Известна и его деятельность как издателя художественного журнала «Пчела», в котором увидели свет его многочисленные статьи и воспоминания.

Ближайший сотрудник Микешина и его соавтор в создании памятника «Тысячелетию России› Иван Николаевич Шредер (1835 - 1908) воспитывался в Пажеском корпусе и был выпущен корнетом в лейб-гвардии уланский полк. Увлекаясь искусством, он вышел в отставку и поступил в Академию художеств вольноприходящим учеником.

И. Н Шредер. Портрет последних лет жизни.

Посещая скульптурный класс профессора Н. С. Пименова, даровитый скульптор, но прямолинейный и независимый человек, он не достиг успехов в академической карьере. Всю жизнь испытывая материальные затруднения, Шредер самоотверженно работал, с увлечением отдаваясь любимому делу, и создал много произведений, среди которых такие значительные, как памятники адмиралу И. Ф. Крузенштерну в Петербурге, Петру I и Александру II в Петрозаводске, Ф. Ф. Беллинсгаузену в Кронштадте. В этих работах он проявил себя как реалист, чуждый какой бы то ни было идеализации.

Из художников старшего поколения над памятником «Тысячелетию России» трудились академики П. С. Михайлов и Р. К. Залеман.

Павел Степанович Михайлов родился в 1808 году и прошел строгую академическую школу эпохи ее расцвета: он обучался в Академии с 1820 по 1830 год у таких крупных скульпторов и педагогов, как И. П. Мартос, Ф. Ф. Щедрин, И. П. Прокофьев, В. И. Демут-Малиновский и Н. С. Пименов.

Роберт Карлович Залеман (1813 - 1874) - уроженец города Ревеля - учился и начинал свою деятельность в Германии и Риме. Приехав в Петербург, он исполнял многочисленные работы по заданиям И. П. Витали и Н. С. Пименова для Исаакиевского собора, П. К. Клодта для памятника императору Николаю I. В 1858 году он получил звание академика, а в 1868 году - профессора. В работах по созданию памятника «Тысячелетию России» Залеману помогали А. Е. Фолетти, оканчивавший в то время скульптурный класс Академии и уже имевший вторую золотую медаль, и скульптор 3. В. Менерт - впоследствии академик.

Молодые участники работ над рельефами пьедестала памятника Николай Акимович Лаверецкий (1837 - 1907) и Матвей Афанасьевич Чижов (1838 - 1916) - тоже воспитанники Академии художеств. Правда, Чижов, как и Шредер, в период работы над монументом лишь начинал свою учебу в Академии.

Небезынтересно то, что еще до Академии Чижов занимался в Московском училище живописи и ваяния. В Академии его учителями были Н. С. Пименов, П. К. Клодт и А. Р. Вок.

Проект решетки памятника «Тысячелетию России».

Получив вторую и первую золотые медали, он был направлен пенсионером в Рим, где создал скульптурную группу «Крестьянин в беде». Это произведение, воплотившее демократические устремления художественной молодежи, приобрело широкую известность.

Помогавший Чижову в работе над разделом «Военные люди и герои» Александр Михайлович Любимов (1828 -?) учился в Московском училище живописи и ваяния, а в 1857 году получил в Академии художеств звание неклассного художника по скульптуре.

Николай Акимович Лаверецкий работал над монументом, только что блестяще, с двумя золотыми медалями, окончив Академию, где учился у И. II. Витали и Н. С. Пименова. Впоследствии он также был пенсионером в Риме, а возвратясь в Петербург, получил в 1868 году звание академика. В 1870 году Лаверецкий стал профессором Академии и в течение долгих лет, с 1871 по 1893 год, был педагогом скульптурного класса.

Увлеченные новизной задачи, воодушевленные интересным творческим замыслом, скульпторы работали с большим вдохновением. Основные работы они завершили уже в 1861 году. Академик Р. К. Залеман закончил восемь порученных ему фигур, П. С. Михайлов - статую Рюрика, И. Н. Шредер - фигуру шведа из группы Петра I и три фигуры из группы Ивана III. Кроме того, он подготовил в глине верхнюю группу памятника, отлитую в гипсе в начале 1862 года. Гипсовые модели державы и колоссальных статуй были собраны в мастерской, устроенной при литейном заведении Никольса и Плинке. Злесь производилась окончательная отливка их из бронзы.

К 1 июля 1862 года все бронзовые группы, рельефы и решетка вокруг памятника были собраны в литейной мастерской, и на их осмотр пригласили даря. Он одобрил готовые части памятника. Вскоре их переправили по Неве и Волхову в Новгород.

Проект фонарей вокруг памятника «Тысячелетию России».

Одновременно шли большие строительные работы на месте, которые начались сразу после утверждения проекта.

В течение 1860 года производилась заготовка необходимых материалов и доставка их в Новгород. Потом началось строительство фундамента памятника.

Строителям пришлось для придания прочности основанию памятника вынуть зыбкую глинистую почву на глубину десяти метров и забить под фундамент 300 деревянных свай шестиметровой длины; верхнюю часть котлована заложили бутовой кладкой на растворе.

Пьедестал был сделан полым и выложен плитами сердобольского гранита, очень красивого, легко поддающегося полировке и устойчивого против атмосферных влияний. Он добывался в каменоломнях близ Сердоболя (ныне Сортавала), на северном побережье Ладожского озера. Глыбы гранита весом более 30 тонн каждая доставлялись через Ладожское озеро по Волхову в Новгород. Размах всех этих работ был для того времени колоссальным.

Строительством руководил начальник 1-го округа путей сообщения инженер-генерал-майор В. Д. Евреинов, производителем работ был инженер-штабс-капитан А. Б. Адаме, десятником каменных работ - государственный крестьянин Андрей Казаков, десятником по плотничным работам - крестьянин Иван Карабанов, «оказавшие особое усердие», как отмечалось в донесениях о работах. Строительство велось под непосредственным наблюдением главноуправляющего путями сообщения и публичными зданиями генерал-адъютанта К. В. Чевкина.

Нельзя забывать, что в строительстве памятника участвовали сотни простых тружеников, имена которых остались неизвестными. Они проявили замечательное мастерство, умение, сноровку и при незначительной механизации труда выполнили вручную работы очень большого объема. Именно благодаря им замысел Микешина был воплощен в жизнь в сравнительно короткий срок.

* * *

Открытие памятника было назначено на 8 сентября (20 сентября по новому стилю) 1862 года. К нему готовились как к большому национальному торжеству. Уже за неделю до открытия в город стали прибывать войска. Из разных концов России съезжались представители знати и других сословий, желавшие присутствовать на празднестве. Вечером 7 сентября на пароходе по Волхову прибыл в Новгород Александр II с семьей и приближенными.

Церемония открытия началась пятью пушечными выстрелами. В кремле около памятника и на Софийской торговой площади были выстроены войска. В Софийском соборе служил литургию митрополит новгородский и петербургский Исидор. После нее из собора к месту празднества направился крестный ход, который обошел вокруг памятника. Затем возле памятника на площади был отслужен молебен. Открытие монумента закончилось парадом войск. Вечером в городе, украшенном флагами и иллюминированном, происходили «народные гуляния», игры и танцы. Все это, по мнению правительства, должно было вызвать у русских людей верноподданнические чувства, создать впечатление незыблемости самодержавного строя.

В день открытия памятника «Тысячелетию России» вышел царский указ о награждении всех лиц, принимавших участие в его строительстве. Микешин получил орден Владимира четвертой степени и пожизненную пенсию 1200 рублей в год. Художники Залеман, Михайлов, Лаверецкий и Чижов - ценные подарки. Шредеру же первоначально был назначен лишь орден Анны третьей степени, и только по ходатайству К. В. Чевкина он получил еще единовременную денежную награду - 3000 рублей.

Микешин был осыпан почестями, получил широкую известность, а Шредер, никем не замеченный, вскоре отправился странствовать по свету, пробыл несколько лет в Америке, испытал многие превратности судьбы.

Между тем вскоре после открытия памятника все более распространялось мнение о том, что Микешин должен был поделить честь авторства монумента со Шредером. Об этом говорил в одном из своих писем того времени и сам Микешин, а также и многие другие, писавшие о памятнике и о работавших над ним художниках. Конференц-секретарь Академии художеств Ф. Ф. Львов писал о Шредере, как о человеке «вынесшем на своих плечах тысячелетний памятник». Он подробно и красочно рассказывал о самоотверженной работе над ним молодого скульптора, о его одаренности и творческом горении.

И действительно, роль Шредера в создании монумента исключительно велика. Как уже говорилось, им были исполнены и проектный Эскиз памятника, и модель с фигурами почти метровой высоты «со всей отчетливостью в выполнении», а также и основная часть работы в самом памятнике. Он вылепил раздел горельефа «Писатели и художники». Кроме того, официально заказанные Микешину и Шредеру совместно десять колоссальных фигур считались выполненными обоими художниками. Однако, по свидетельству многих современников и по сообщению самого Шредера, сделанному впоследствии, все эти десять фигур были созданы им.

Это вполне достоверно. Ведь Микешин не являлся скульптором и, кроме того, был очень занят в то время проектированием рельефа пьедестала и общим руководством всеми художественными работами.

Весьма показательно, что позднее, в 1890-х годах, Шредеру была назначена за памятник «Тысячелетию России» такая же, как и Микешину, пожизненная пенсия. Но историческая справедливость по отношению к нему не была восстановлена: авторство его осталось официально непризнанным.

Современники по-разному оценили идеи и художественные достоинства памятника. Широкие круги русского общества приняли его восторженно и превозносили Микешина, как выдающегося художника эпохи. В кругах же, причастных к искусству, а также среди некоторых наиболее радикально настроенных представителей прогрессивной общественности уже в те годы появлялись критические отзывы о нем. Порицали и сам замысел памятника, и выбор изображенных на нем лиц и событий, и аллегоризм его образов. Некоторые находили, что в монументе нет русского народа и элементов народности. Отмечались также чисто профессиональные погрешности и недочеты. Особенно резко критиковал памятник В. В. Стасов, назвавший его праздной и малохудожественной игрушкой.

Время внесло поправки во многие из высказанных тогда оценок, сгладило остроту заключений, отмело много субъективного.

Действительно, памятнику присущи некоторые черты, характерные для скульптуры 1860-х годов и свидетельствующие об утрате ею былых высоких традиций русской монументальной пластики.

Образное воплощение идеи памятника связано с огромным количеством лиц, эпох и событий русской истории. Композиция, созданная живописцем и рисовальщиком М. О. Микешиным, несет след иллюстративного подхода к решению темы и противоречиво сочетает в себе черты жизненные, реалистические с чертами аллегоризма, академической условности.

Памятник сильно перегружен фигурами, пластическое единство которых не всегда выдержано: нередко отдельные части и детали излишне выступают или заслоняют одна другую. От этого памятник значительно теряет в своей архитектонике, в цельности и ясности построения, которые являются важнейшими качествами скульптурного монумента и играют огромную роль в его общей выразительности. Поэтому нельзя не согласиться с критическими отзывами современников о композиции монумента, а также о наличии в нем элементов условности и символики.

В то же время огульное отрицание каких бы то ни было художественных достоинств памятника представляется теперь односторонним и явно неверным.