Вразумление, самосотворение и биография

***

Михневич, конечно, не забыл о своем ссыльном профессоре, дважды за зиму беспокоил Новицкого звонками, но новостей не было. Николай Петрович часто был хмурым: военные раны его лихой молодости с приходом холодов вдруг начинали с ним разговаривать. Уже в конце мая Новицкий сам позвонил: Михаил Васильевич просит опять встретиться, вроде как с новостями. Фрунзе в Ленинграде совсем на короткий срок и просит извинить его за то, что может увидеться только в определенное время в вестибюле «Астории». Михневич был вовремя, Новицкий его уже ждал, но сам он был без новостей, ждали Фрунзе, он задерживался. Наконец подъехали пять или шесть новомодных автомобилей, Михаил Васильевич был с какой-то делегацией. Увидев Михневича и Новицкого, тепло поздоровался и снова ушел, но вскоре вернулся. В своей манере бодро, по-военному, сообщил, что профессора нашли, и задержку объяснил тем, что жил тот под другой, выдуманной фамилией.

– И все бы ничего, дорогой Николай Петрович, – продолжил Фрунзе, – если бы всего за неделю до этого его не вывезли.

Взгляд Фрунзе стал вдруг холодным, он повернулся к Новицкому и сказал:

– Узнаешь, по чьему распоряжению. И сам же ответил:

– Наверняка, Кедрова. А сколько из взятых им людей нашлись живыми, это вопрос вопросов. Но, будем надеяться и работать, – обратился он к Михневичу.

– Дали мне не по моей профессии поручение, вроде как важное, государственное – встречать иностранных гостей.

Для Новицкого все, что рассказал Фрунзе, тоже было новостью. Он сказал, что днями сам навестит Николая Петровича и, подготовившись, постарается сам объяснить ситуацию. На том и расстались. Через два дня, как раз в обеденное время Ф.Ф. Новицкий сам приехал к Михневичу. Отобедать отказался, а вот за чаем был нескорый рассказ этого замечательного человека и генерала. Так вот, упомянутая Михаилом Васильевичем личность по фамилии Кедров – ярый приверженец Троцкого, можно сказать – его выкормыш и ставленник, в котором тот больше всего ценит умение действовать по-большевистски. Троцкий и назначил его командующим Северным флотом. На Русском Севере начались массовые казни и расправы. По его приказам расстреливали, топили и забивали до смерти. Фрунзе пришлось приложить много усилий, чтобы убрать его из северной армии. По выражению самого Михаила Васильевича, место того уже давно в психиатрической лечебнице. Но Троцкий не убирает его с Севера, а оставляет председателем главной карательной комиссии. Расстрелы заложников, карательные поезда, затопленные баржи с тысячами людей – это профиль его работы на власть, теперь уже в рядах ВЧК. Даже среди своих он отличался патологической жестокостью и садизмом: отправлял в тюрьмы детей 8-14 лет, особенно любил пытать гимназисток, нередко истязал детей на глазах родителей, и расстреливал родителей на глазах детей. Теперь он активно занимался созданием концлагерей на севере России. Лагерь, сотворенный им в Холмогорах, стал основой – накопителем для будущего первого в мире концентрационного лагеря нового типа – Соловецкого лагеря особого назначения.

– Туда, Николай Петрович, и вывезли вашего профессора. И хотя самого Кедрова на той должности уже нет, все нити управления остались в его руках. Так вот, удалось узнать, что распоряжение на его перемещение в Холмогоры было подписано самим Кедровым, и это стало частью той игры, которую сейчас ведет Троцкий в борьбе за власть. С конца 1923 года тот начал терять своих сторонников. В ходе дискуссии Троцкого обвинили, что он хочет установить единоличную диктатуру в партии и обновить кадры. Один из выступающих напомнил ему о тех людях, которых он прикрывал, давая возможность жирно проживать в ссылках за казенный счет. Тогда Троцкий и отдал Кедрову приказ «прибрать хвосты». Вот в число этих людей и попал ваш профессор, – закончил Новицкий.

Они тепло попрощались, Федор пожелал Михневичу не хворать и настоятельно убеждал, что Фрунзе обязательно доведет до конца это дело, раз обещал. По-другому за ним не водится.

***

На девятый день две подводы вернулись в Погост. Все были в хорошем настроении, хоть и были уставшие и не выспавшиеся. Но они еще не успели добраться до хаты, как уже узнали о случившемся. Бросив подводу у двора, двинули на кладбище. Меж двух свежих могилок издох Перчушка. Здоровенные местные мухи копошились вокруг его вывалившегося уже черного языка и оскаленных зубов. Сергей почувствовал, что у этих могил и его жизненные часы перестали тикать. Когда он вернулся в дом, то увидел на сосновом столе две лежащие бумаги: карту с раскрасками и мандат для уполномоченного ОГПУ Конюхина на право арестовывать и перевозить того, кого он посчитает нужным. Эта бумажка давала право привлекать и арестовывать всех, кто не содействовал, как пособника врагов власти рабочих и крестьян. Сергей свернул аккуратно обе бумажки, сунул их в карман и пошел бережком, той дорогой, что пришел однажды. Больше о нем в Погосте ничего не слышали.

***

Сентябрь 1924 года. Город Холмогоры, волостной центр.

В здании, совсем близко к центру, где раньше располагались этапные помещения, теперь находилось волостное управление ОГПУ. У ворот стоял человек с винтовкой, а в глубине двора – старый военный грузовик «Паккард». Город только просыпался, день будний, утро. Редкие еще прохожие жались на другую сторону дороги от грозного часового с красной звездой во лбу, да от страшной вывески с названием учреждения. Местное население еще с 1918 года усвоило, что такое «спецучреждение», с закрытой территорией и колючей проволокой. Часовой выглядел как-то перегружено, в большой, не по размеру шинели бойца Красной Армии. Рукава были не по-уставному длинные, и один из них был приткнут к винтовке, а из другого вился дымок вонючей цигарки. Он все время тревожно оглядывался на вход в здание, у которого был припаркован грузовик. Боец, ко всему, был еще и очкастый, одним словом – воин Объединенного главного политического управления. Но некто не собирался с ним воевать, а точно знал свою цель, знал он и маршруты, и расписания. Сегодня наступил тот день, к которому последний месяц готовился бывший студент-химик и бывший же батюшка. Эмоций он не испытывал, только холодный расчет. Сегодня среда, и вся команда направится в местную тюрьму за людьми, которых запланировано допрашивать. В кабину рядом с шофером всегда садился тот, кто был названым его братом, а в кузов – то самое звероподобное существо с винтовкой, на которую всегда был навинчен штык. Сергей был наслышан об этой парочке, а их подвиги, которые сотворялись во имя сохранения и процветания власти, были жутью для многих семей Холмогор. Он не хотел видеть ничьих глаз, он просто жадно, по-волчьи, хотел разорвать на куски этих, вроде, тоже людей. У него даже мысли не возникало помолиться за их черные души, он хотел жестоко их убить. Сегодня он – Гедеон, судья, он – в черном, ибо он – Божий дух, и имя ему – палач. Грузовик выехал по расписанию, в полном составе. Бомба легла в кузов прямо под кабину. В то утро Холмогоры потряс сильный взрыв, он долго еще гулял по городским улочкам обысками и арестами. Это был первый теракт против диктатуры пролетариата, а от террориста остался лишь черный балахон покроя братьев-доминиканцев.

В апреле 1925 года, после погребения патриарха Тихона, Сергей принял тайный постриг у монахов Зосимовой Пустыни в общине строгого богослужения при Петровском монастыре. Это была крупнейшая из подпольных монашеских общин в СССР, во главе с епископом Варфоломеем, который будет арестован и расстрелян по обвинению в террористических намерениях против советского руководства. Бывший монастырь оставался центром общины до июня 1929 года, когда был закрыт последний Боголюбский Храм.

В 2018 году, при завершении реставрации одной из каменных церквей Петровского монастыря, в кирпичной кладке обнаружили пергаментную трубку длинной 22 сантиметра и 2 сантиметра в диаметре. Все специалисты по древностям, не вскрывая контейнер, просчитали, что это есть новодел и для исторической науки интереса не представляет. Единственный листок, исполненный в форме карты мира, вообще остался сущим туманом. Ту посылку передали в государственный фонд хранения под грифом «неопределенного назначения». В том листе было главное, что ожидало человечество: внутри мира набухал гнойник предстоящей войны, сотворялась «бомба». Та бумажка была, конечно, не из глубокой древности, и точно новодел. Она была из будущего и явно не имела ценности. Но рано или поздно придет время, и она, конечно, будет прочитана и понята. Но вразумление бывает вразумлением, когда происходит вовремя.

Последним приветом из Погоста была судьба Киприана. Был в его жизни Беломорканал, после 1933 года вернулся домой, в деревню. Жена его все же родила девочку, назвали Ульянкой, завели собаку, назвали Перчушка. Лишь только Ульянка начала учить букварь, как в декабре 1939 года Киприана угнали на Финскую войну. С Финской он без каникул оказался в заснеженных окопах 1941 года под Смоленском, у станции Дорогобуж (ныне Сафоново). Там он и принял мученическую смерть. Его убьют лежачего, без обеих ног, в госпитале. Его, уверенного в нашей победе, расстреляют те самые, с орлами на кокардах.

И мы победим, все уезды Терпигорева изымем из служения христопродавцев, закроем в клетке всех зверей в человеческом обличье, избавимся от мздоимцев, казнокрадов и лживых правителей. И государство своих подданных перестанет видеть или рабами, или врагами. Все это – в будущем, и оно, конечно, свершится.

***

Джон Мозес Браунинг родился 21 января 1855 года в городе Огден, штат Юта, США. Это знаменитый конструктор, изобретатель ручного огнестрельного оружия, автор революционных нововведений в этой области. Браунинг образца 1900 года – самозарядный пистолет – был разработан им в 1896 году и выпускался с 1900 до 1912 года. Было выпущено около миллиона экземпляров. Модель 1900 года имела перед наганом огромные преимущества: быстрота перезарядки, габариты и масса. Это изделие было крайне популярно. С рождения это оружие много и громко стреляло. Из него были убиты генерал-губернатор Финляндии Бобриков и председатель Совета министров России П. Столыпин. От него погибли японский политический деятель Ито Хиробуми и эрцгерцог Франц Фердинанд. 30 августа 1918 года из этой модели также стреляли в Ленина, два раза с близкого расстояния. Следствие власти поручили вести только что вернувшемуся после убийства царской семьи с Урала Якову Юровскому. Возможно, в его руках и остался тот браунинг. В настоящее время он почему-то хранится в Венском военно-историческом музее.

Но с персоной Ленина связан еще один браунинг 1900 года. История его началась, опять же, в 1900 году, и связана она с именем лорда Герберта Китченера, героя англо-бурской войны, особенно финальной ее части – партизанской войны буров. После триумфальных побед в Судане он развернулся на земле буров, чтобы отбить у тех стремление бороться за независимость родной страны. Он избрал простые, но эффективные вещи: концентрационные лагеря и тактику выжженной земли. В британских концлагерях с 1900 по 1902 год содержалась почти половина бурского населения того времени. Благородный лорд такими методами вразумлял буров. Как показала дальнейшая практика XX века, у англичан в мире нашлось много достойных учеников. 24 июня 1900 года лорду Герберту Китченеру исполнилось 50 лет. Тогда его назначили командующим британскими войсками в англо-бурской войне. Подчиненные не сразу заметили ту черную коробку из эбенового дерева возрастом не менее тысячи лет, в крышке которой светился крупный рубин цвета голубиной крови. Ее принесли во время раскуривания трубок, принц поставил ее на стол перед сидящим лордом Китченером. Тот, чуть поколебавшись, открыл крышку. Коробка внутри была отделана красным индийским кашемиром, и на его нежной поверхности лежал браунинг. Лорд уже был знаком с этим новейшим оружием, но он пока не был в его пользовании. В коробке лежало что-то сказочное: стандартный по форме браунинг 1900 года был выполнен большей частью из серебра, а частью – из золота, с рукояткой из кости бивня белого слона. По серебру и золоту вились какие-то надписи, но язык их был непонятен, и потому, казалось, смысла не имел. Податель был неизвестен, но лорд был уверен, что знает дарителя.

– Господа, это, верно, – подарок 13 вице-короля Индии, лорда Керзона.

После вежливых аплодисментов все взялись за спиртное. К слову сказать, когда Китченер будет назначен главнокомандующим британских войск в Индии, на вопрос Керзона по поводу подарка получит категорически отрицательный ответ. Но пока он в Африке, и его не сильно волновал даритель. После поздней вечерней трубки, без всякого умысла, он, просто по военному зуду, возьмет в руку этот пистолет и с тех пор будет держать его при себе на расстоянии вытянутой руки. И когда он будет распоряжаться согнать женщин и детей в концлагеря, а весь бурский скот безжалостно забить, несмотря на то, что столько мяса съесть невозможно, и тысячи коров и овец будут гнить под палящим солнцем республики Трансвааль и оранжевого свободного государства. И когда он будет ждать из метрополии новых неограниченных полномочий, вплоть до самых жестоких, браунинг будет рядом. Триумф в Судане и на юге Африки принес Китченеру славу палача и осквернителя гробниц, но не забрал право называться джентльменом.

***

Ну а даритель, конечно же, был. А то, что инкогнито, так, видимо, мотивация подарка была не очень. Хотелось самому избавиться, а выкинуть было жалко. После издания его романа «Человек – волк» производитель оружия преподнес этот браунинг ему в подарок. Это произошло не публично, но с большим чувством и комментариями, что уж ему, любителю путешествий, этот предмет будет служить верой и правдой. Но ощущение, что это мыслилось как реклама будущих продаж, не особо и скрывалось. Время тогда наступало продвинуто-торговое. Пистолет был очень нарядный, и преподнесли его в не менее нарядной лакированной кобуре из кожи какого-то экзотического животного.

В январе 1900 года он, согласно своему графику, отправился в Южную Африку и дополнил свой костюм путешественника кобурой с красивым пистолетом, штучно-подарочного исполнения. Тогда последней остановкой перед пунктом назначения был порт Лагос в колонии Великобритании – Нигерии. В последнее время в Европу из африканских колоний привезли много разговоров о странных верованиях вуду, которые пошли от племени Йоруба, исповедующих древнейшую религию Ифа̓ Ориша, повлиявшую на зарождение традиций вуду. Ойоруба – основной город Нигерии, где находится самый большой рынок магических принадлежностей для ритуалов вуду. Здесь есть все, чтобы навести порчу или заклятие, те снадобья способны поднимать мертвых и причинять невыносимые страдания живым. На открытом воздухе тянулись ряды с травами, зельями, отрубленными головами и костями диких животных. Кругом были колдуны, и самые распространенные из них – пожиратели душ. Хотя издалека это жуткое место может показаться просто пустырем в клубах пыли. Но по мере приближения вы увидите длинные столы-прилавки, на которых выложены груды голов, хвостов, содранной кожи. Это безумное место, по рынку бродят сотни людей, и у каждого из них есть проблема, которую он хочет решить. А вот у него не было проблемы, она появилась прямо на рынке. Несмотря на то, что он собирал свои впечатления для литературных изысков на тему вуду в сопровождении двух чернявых, англоязычных охранников, у него в толпе срезали кобуру с пистолетом. Это был смертельный удар по репутации местных охранников, и они кинулись в толпу, а он присел на кучку ровных гладких камней, возможно, тоже необходимых для магических ритуалов.

Этого человека – писателя – звали Редьярд Киплинг. Его стихи знали все, а имя было у всех на устах, но некоторые произносили его с отвращением. В отношении бурского населения начала применяться тактика выжженной земли, а к началу 1902 года в концлагерях было около 12 тысяч детей буров. Все гуманные и честные люди Европы испытывали отвращение к этой войне. Киплинга среди них не было. Он сочувствовал не убитым, а убийцам, он был поэтом империи, и та платила ему огромные гонорары, в том числе и за масонскую прозу, ему – страстному пропагандисту и стороннику войны.

Через полтора часа явился охранник, но за украденным надо было идти самому. В этом, казалось бы, полном хаосе, был свой порядок и папа, к нему и надо было идти и просить. Папа-колдун сидел за прилавком, заваленным черепами животными и окровавленными конечностями. Он расположился под хлипким навесом среди этого смердящего товара. Вида он был высохшего, с раскрашенным белой краской лицом, в белых же бусах и окислившихся бронзовых браслетах. Он мычал и бормотал, и было непонятно, то ли он обращается к ним, то ли сам себе что-то рассказывает. Справа от колдуна на песке стояла здоровенная посудина, прикрытая грязной тряпкой, он тыкал туда скрюченным пальцем. Охранник сдвинул тряпицу, а под ней оказалась целая гора кровоточащих кусков порубленной змеи с желтой шкурой. Охранник вытаскивал по куску, начиная с головы, и собирал змею, которая состояла из 15 кусков. На дне посуды лежал его пистолет без кобуры. Охранник его достал и протянул Киплингу; тот, поколебавшись, отказался брать его в руки. Тут появился второй охранник с черной деревянной коробкой, в ее красное чрево и положили пистолет. Колдун все время бормотал, и охранники явно понимали, что он говорит, а говорил он, что этого белого знает, что это – большой любитель войны, и на войне через 15 лет желтый питон задушит того, кто ему всех дороже. Но это переводить Киплингу они не посмели, тот был особо охраняемой персоной, а сегодня и так неприятностей хватило. Они очень надеялись, что это не дойдет до колониальной администрации, так как украденное они вернули, а 15 лет – срок очень большой. На судне Киплинг велел не ставить коробку к себе в каюту, а по прибытии в Кейптаун распорядился доставить его к юбилею главнокомандующего британскими войсками Герберта Китченера. А на коробке был не рубин: при рассмотрении это оказалась всего лишь красная шпинель.

Много позже, в сентябре 1915 года, в третьей битве при Артуа разорвался немецкий снаряд с ядовитым желтым хлором. В числе погибших от удушья был и 18-летний командир взвода британской армии Джон Киплинг. То, что побывало в тех руках, всегда работало.

***

5 июня 1916 года из британского порта в Архангельск отплыл на английском крейсере «Хэмпшир» военный министр Великобритании, фельдмаршал, граф Г.Г. Китченер. Он был приглашен императором Николаем II для обсуждения вопросов снабжения русской действующей армии. Британский министр вез с собой десятки миллионов фунтов стерлингов золотом. Это был взнос в счет будущего кредита России от правительства Англии. У побережья Шотландии «Хэмпшир» подорвался на мощной мине неизвестного происхождения и мигом пошел на дно. Полуразбитой шлюпке удалось выловить только 12 членов команды. В той самой шлюпке обнаружилась и черная коробка с красным глазом. Российский сторожевой корабль вывез спасшихся в Архангельск, а потом их передали английской миссии в Петрограде. Когда Брюс Локкарт в январе 1917 года стал главой специальной британской миссии при советском правительстве, черная коробка с браунингом перешла под его отчет вместе с обязательством вывезти ее в распоряжение британского правительства как имущество, принадлежавшее фельдмаршалу Китченеру.

Ленин после покушения быстро пошел на поправку и в октябре 1918 года уже активно работал. Политическое руководство страны после покушения на вождя и официального объявления «красного террора» получило в свои руки огромную власть, что проявилось в возможности расправы над всеми врагами. После покушения на Ленина создавалось впечатление, что начался контрреволюционный переворот.

9 сентября ВЦИК официально сообщил о ликвидации заговора, которым руководили дипломаты во главе с начальником британской миссии Локкартом. Он был арестован в своей московской квартире вместе с любовницей Мурой Будберг, но под предлогом дипломатической неприкосновенности они были освобождены и позже высланы по приказу Я. Свердлова. Арестовывало и проводило обыски у них ВЧК во главе с тогда уже начальником особого отдела этого ведомства Кедровым. В вещах любовницы Локкарта он и обнаружил коробку из эбенового дерева, внутри которой на красной бархатной подложке и лежал тот самый 1900 браунинг, выполненный в серебре и золоте, с накладками из слоновой кости на рукоятке и украшенный сложным орнаментом. Так этот браунинг оказался у Кедрова, а на новый 1919 год он преподнес его в дар В. Ленину. Еще в 1912 году в эмиграции в Швейцарии он близко общался с Лениным, которого на партийных вечеринках персонально развлекал игрой на фортепьяно. Всему окружению этот подарок Ленину представился очень своевременным, что весьма подбодрило Кедрова. Но при вручении ему подарка Ленин, в свойственной ему манере шокировать публику, лукаво предъявил, что Кедров забыл, что Ульянов-Ленин вообще-то юрист, и попросил, чтобы на него выписали формуляр на разрешение владеть этим оружием. И такой формуляр Кремлевская канцелярия оформила, вождь на нем жирно расписался «Ульянов-Ленин» и даже поставил дату.

Уже 8 января 1918 года в Сокольниках банда Яшки Кошелькова напала на автомобиль Ленина. Того выволокли на улицу, и браунинг из кармана Ленина вместе с кошельком перекочевал в карман Яшки. ВЧК мобилизовала все возможные ресурсы и начала настоящую охоту за бандитом, напавшим на Ленина. В начале февраля были схвачены пять членов его банды, в том числе двое из тех, кто были участниками нападения на Ленина. 21 июня 1919 года в квартире на Божедомке шесть пуль чекистов достигли цели. Тот самый браунинг оказался у Кошелькова в кармане. Так он вновь попал к Кедрову, и тот заново преподнес его Ленину, но тот, не объясняя причин, наотрез отказался брать подарок, хотя по всем признакам браунинг не стрелял, но убедить Ленина не представлялось возможным. Отказ он обосновал тем, что у него уже есть наган, подаренный ему солдатами 195 Ейского полка. В коробке из эбенового дерева теперь хранились личные печати и штампы председателя СНК Ленина, а браунинг остался у Кедрова, но сам он из него не стрелял. Вдруг вождь вспомнит о нем и решит принять назад? Тот имел обыкновение менять решения очень даже неожиданно.

В марте 1920 года Кедров был назначен членом специальной правительственной комиссии по расследованию злодеяний белогвардейцев и интервентов на Севере. После ухода белой армии Миллера более 20 тысяч человек не успели уйти по морю и попали в плен к большевикам. Первые убийства пленных начались сразу после приезда Кедрова. В короткое время было уничтожено 8 тысяч человек. 5 апреля 1921 года председатель архангельского ГубЧК сообщил, что Холмогорский лагерь был организован Кедровым исключительно для массовой ликвидации белого офицерства. В архангельский концентрационный лагерь он сгонял оставшихся в живых, туда же сгоняли всех арестованных при массовых облавах: крестьян, ремесленников, священников, купцов, инженеров, врачей и учителей. Только осенью 1920 года здесь было расстреляно свыше 3 тысяч офицеров кубанской и донской армии, сдавшихся в Крыму. Условием той сдачи было сохранение жизни, но Кедров считал обещания и соглашения не более чем буржуазным предрассудком.

Перед строем обреченных он любил ходить с тем самым браунингом-вразумителем и тыкать им в приговоренных к смерти людей, рассказывая, что те и пули не стоят из оружия вождя. Из браунинга он никогда не стрелял, прятал его в карман, расстреливал из маузера, а когда кончались патроны, выхватывал винтовку у ближайшего красноармейца-карателя и, приплясывая, добивал жертву. Прибыв на Соловецкие острова, он своим приказом ликвидировал Соловецкий монастырь, создав там концлагерь. Из длинного списка офицеров, отправленных под надзор Кедрову, нельзя было найти следов и места пребывания ни одного. В Архангельске Кедров посадил 1200 офицеров на баржу и затопил ее, а тех, кто пытался спастись, расстреляли из пулеметов. Кедров фактически создал первый ГУЛАГ еще при Ленине. Под стать ему была и жена, Ревекка. Сведения о ее деятельности палача просочились даже в газеты: она лично расстреляла 87 офицеров, 33 местных жителей и потопила баржу с 500 офицерами.

После окончания гражданской войны он на советской работе находился на должностях от уполномоченного по Северу до старшего научного сотрудника Нейрохирургического института. Все годы и военной, и гражданской службы этот человек проносил в кармане «оружие Ленина», как он его называл. Это был его оберег, но в августе 1939 года он, похоже, потерял свою колониальную магию. 15 лет как умер вождь, а новый вождь желал поставить своих фаворитов, и наступило время платить по старым счетам. Зная, что будет, когда за ним придут, он всю ту ночь продержал «вразумитель» у виска, но так и не выстрелил. Всегда стучали ночью, он-то прекрасно знал, как стучат такие гости, сам долго пробыл таким ночным стукачом или посылал с визитами. К нему в ту ночь не стучали, просто поднялись на грузовом лифте в кухню, а оттуда уже в спальню. Так было принято в том чудном доме на Набережной – заходить неожиданно и без стуков. Кедров забросил свой оберег подальше под кровать и встал встречать ночных визитеров.

Через неделю первый секретарь МГК ВКП(б) А.К. Щербаков лично вручил ордер на освободившуюся жилплощадь своему заместителю Г. Попову, а от такого никогда не отказывались. Через день Г. Попов, при заселении, нашел тот самый браунинг и, зная, кому тот мог принадлежать, на всякий случай отнес его своему непосредственному руководителю Щербакову. Он к Первому всегда заходил без доклада, а сегодня зашел явно не вовремя, у Щербакова в кабинете находился Лев Мехлис, утвержденный, как и Щербаков в этом году, членом ЦК ВКП(б). Щербаков не дал Попову отступить назад в приемную и выжидающе на него смотрел. Тот не нашел ничего лучше, чем показать пистолет и доложить по существу. Щербакова это, похоже, не очень заинтересовало, а Мехлис взял браунинг, повертел и положил к себе в карман партийного френча, прокомментировав происходящее недлинной фразой:

– Неизвестно, чему он служил ранее, но что теперь будет служить верному делу партии – это точно.

Так «вразумитель» оказался у Льва Мехлиса.

***

Показания на Кедрова дал Орлов А.М. (урожденный Лейба Лейзерович Фельдбин), который в 1920-1921 годах был начальником секретно-оперативной части Архангельского ЧК. Это тот самый Орлов, который в июле 1938 года тайно скрылся сначала во Франции, потом в Канаде, а затем и в США. Резидент советской разведки сбежал из Советской России. Из Канады Орлов отправил письмо Ежову и Сталину, в котором предупредил, что выдаст советских агентов во многих странах, если его родных, оставшихся в СССР, будут преследовать. Его жена М. Рожнецкая, также член ВКП(б) с 16 лет, до того, как попасть в разведку к мужу, значительное время работала в архивном управлении Московского Кремля и, покинув вместе с мужем СССР, вывезла ряд важных документов, к которым имела доступ. Так, за границей оказался тот самый формуляр за подписью Ленина на владение личным оружием без номера, но с тщательным его описанием. Они-то знали, что можно продать там за хорошие деньги.

После ареста Кедров долго содержался в тюрьме НКВД. Там он получал вразумление по собственным сценариям жестоких пыток и избиений. Прижатый собственной системой, он написал слезное письмо Сталину, что ему, 62-летнему старику, следователи угрожают еще более тяжкими, жестокими и унизительными мерами физического воздействия. Кедрова суд признал невиновным и освободил из-под стражи. Тот, в порыве чувств, сказал, что верил всегда в большевистскую справедливость, потому когда-то и поборол искушение застрелиться из личного оружия настоящего вождя В.И. Ленина. Услышав это, Л. Берия дал указание не выпускать Кедрова из тюрьмы. 27 октября 1941 года, по приказу того же Берии, он был вывезен в поселок Барбыш Куйбышевской области, а 28 октября расстрелян. Пройдет много времени, на месте его расстрела воздвигнут памятник с надписью: «Поклонимся памяти невинно погибших». Явно время вразумления еще не наступило, да и наступит ли оно?

Щербаков после недолгих размышлений набрал номер телефона Л. Берии – наркома внутренних дел СССР, за него Щербаков недавно голосовал на Пленуме, где тот был избран кандидатом в члены Политбюро ЦК ВКП(б). Берия, молча выслушав Щербакова, пожелал здравствовать и положил трубку. Мехлис был одним из тех, кого Сталин лично поднимал к вершинам власти. Он, с одной стороны, был беспредельно жесток и умел переложить ответственность на других в любых аппаратных играх, а с другой стороны – отличался собачьей преданностью, ревностной исполнительностью и умением предугадывать желания хозяина. Все это Берия легко прочитывал, а из разговора с Щербаковым вынес лишь одно – с Кедровым надо быстро кончать, что и свершилось. А то, что он знает, что Мехлис взял себе во владение оружие предателя и шпиона, когда-нибудь сыграет свою роль в виде плевка на репутацию, ибо тот должен был понимать меру партийной ответственности.

Мехлис теперь всегда носил браунинг в кармане, а на ночь клал под подушку. В гражданскую он, политический комиссар, подписывал тысячи расстрельных приговоров, тогда и познакомился со Сталиным. А когда Сталин занял должность генерального секретаря партии, верный Мехлис возглавил его личную канцелярию, став главным секретарем вождя. В 1930 году Сталин назначил его главредом самой главной советской газеты «Правда». Во второй половине 30-х годов хозяин внезапно сделал его главным политическим комиссаром Красной Армии с присвоением генеральского звания. Первым же делом Мехлис вычистил свой главный аппарат политруков, более 200 из них были арестованы. Затем он приступил к чистке в армии, ликвидировал трех маршалов и большую часть высшего командного состава. С начала войны Мехлис принялся карать отступающих, паникеров и пораженцев. Так, за первый год войны он подписал расстрельные приговоры 150 тысячам, а почти миллион были осуждены. Мехлис имел непосредственное отношение к ликвидации польских офицеров в Катыни, в основу обвинений легли его рассуждения о враждебности польской нации.

***

В 1942 году Орлов вместе с женой переехал в Кливленд, жили они в настоящем страхе за свою жизнь: всегда держали дверь на замке и не пускали незнакомцев в квартиру. Главным телохранителем семьи стала жена Орлова – Мария, подозревавшая всех и каждого. В 1953 году Орлов издал книгу «Тайная история сталинских преступлений», позаботившись о том, чтобы изобразить себя не соучастником, а одной из намеченных Сталиным жертв. К этому времени у Орлова закончились изъятые из казны резидентуры деньги, тогда впервые и прозвучала новость о том самом формуляре на личное владение пистолетом за подписью Ульянова-Ленина. И произошло это в тридцатиминутной передаче по телевидению, организованной членами Национального общества коллекционеров автографов, существовавшей в США с 1948 года. В это время появился взрывной интерес к автографам, что вызывало повышение цены. В США начиналась эпоха модернизма в искусстве собирания автографов.

Формуляр за подписью Ленина стал собственностью Чарльза Гамильтона, и тот сразу после покупки застраховал его на крупную сумму. Это было необходимо, ибо почти сразу начались попытки создать фальшивые копии документа. Сложность была не в подделке подписи вождя, а в том, что сам формуляр физически невозможно было исполнить. Все вокруг понимали, что этот документ, дополненный самим пистолетом, станет аукционным лотом с огромной ценой. Появились охотники его найти, благо, внешний вид браунинга был описан очень подробно, но, будучи подарочным экземпляром, порядкового номера он не имел. Уже было известно, что Джон Браунинг подарочные экземпляры никогда не делал одинаковыми. Были попытки выдавать похожие браунинги за принадлежавшие Ленину, но описания не совпадали, что исключало фальсификацию.

До какого-то времени браунинг был у Мехлиса в кармане, что выработало у него привычку при нервных и злых разговорах всегда зажимать его рукоять в кармане. Это успокаивало и побуждало вразумлять, карать, отрубая все представления о сочувствии и милосердии. В преддверии целой череды освободительных походов Рабоче-крестьянской Красной Армии Лев Мехлис, возглавивший тогда политическое управление РККА, стал активно возрождать и усиливать органы по идейному разложению войск и населения враждебных государств, используя опыт времен Гражданской войны. От своих подчиненных Мехлис требовал вести пропаганду так, чтобы морально обессилить противника. Прибегая к возможностям особого отдела НКВД СССР, он принял непосредственное участие в решении вопроса об аресте военных сотрудников, заподозренных в нелояльности генеральной линии партии.

Сталин придерживался тезиса о неизбежности столкновения страны рабочих и крестьян с капиталистическим окружением, результатом чего должен был стать перенос боевых действий на территорию противника. Агентура Коминтерна и пролетарская масса должны были, в свою очередь, начать восстание в тылу своих государств. Конечным результатом подобного развития событий были мировая революция и, как пелось в гимне того же Коминтерна, «всемирный Советский Союз». В начале войны характерные представления о пролетарской солидарности рассматривались Мехлисом как вполне актуальные. В листовках для солдат вермахта звучали призывы повернуть оружие против общего врага – Гитлера: «Не стреляйте в своих братьев – русских рабочих и крестьян». Убедившись на практике, насколько далеки были солдаты германской армии от подобных идеалов, советские органы спецпропаганды изменили тональность, сделав упор на пропаганду преимущества плена, что было явным просчетом в первый период войны. Был и курс на карикатурно-издевательское изображение вождей Германии, пользующихся тогда почти безоговорочной поддержкой немецкого народа. Последним актом его стратегических способностей стал приезд в 1942 году, как представителя ЦК партии, в Крым для организации сопротивления врагу. К моменту его приезда ситуацию контролировали военные, но Мехлис влез полномасштабно. Одним из своих приказов он запретил рыть окопы, чтобы не прятались перед врагом, а шли в атаку. В результате деятельности Мехлиса Крым был сдан немцам, а сам он едва успел эвакуироваться на Кубань. Сталин убрал его с должности начальника главного политического управления РККА и понизил в должности до корпусного комиссара. Но вскоре он простил Мехлиса и вернул его к себе поближе.

Сталин отправил его узнать, как воевать в Крыму, у старой большевички Розалии Землячки, урожденной Залкинд. Теперь она – зам. председателя Совнаркома СССР. В 1920 году Землячка была членом Крымского Ревкома, возглавлял который Бела Кун. Вместе с Г. Пятаковым они организовали массовые казни жителей полуострова и пленных офицеров русской армии П. Врангеля. Всего тогда в Крыму было казнено до 150 тысяч белых и тех, кого сами большевики посчитали классово чуждыми. Работала она тогда под псевдонимом Демон, расстрелы шли по всему Крыму, а когда боеприпасы стали заканчиваться, Демон заявила:

– Жалко на них тратить патроны, будем топить в море.

Их топили, привязывая к ногам камни. Убивали всех подряд: врачей, учителей, медсестер, больных в госпиталях, рыбаков, рабочих порта, бывших гимназистов и священников. В городах Крыма на фонарях, деревьях и даже памятниках висели трупы. Видели и женщин, расстрелянных вместе с грудными детьми. Но Ленин и не думал прекратить вакханалию Землячки, ведь она воплощала в жизнь слова о диктатуре, которая, по его выражению, «есть власть, опирающаяся на насилие и не связанная никакими законами». В инструкциях по террору Ленин писал «ищите людей потверже». По его личному указанию Землячка стала первой женщиной, награжденной орденом Красного Знамени. В то время даже Ф. Дзержинский высказывался, что меры, применяемые к населению Крыма, чрезмерны.

Надо сказать, что Ф. Дзержинский охранял и опекал Землячку, и, похоже, эта забота восходила еще к 1902 году, временам его пребывания в Верхоянске и второго побега с каторги. Там он был в одно время с первым мужем Землячки, Шмулем Бе́рлином. Что там произошло – неизвестно, но Дзержинский бежал, а Шмуль остался с простреленной головой: то ли был убит, то ли сам застрелился. Землячка жила в доме на Набережной, в десятом подъезде, в квартире 201. Бледная, худая, с зачесанными в пучок волосами, высоким лбом и жестким взглядом через пенсне – сухарь и садистка, она наводила на собеседников тревогу и ужас. Неизвестно, были ли ее нездоровые садистские страсти вызваны любовью к революции или психическим заболеванием, но соратники так и продолжали звать ее Демоном. Член ЦК ВКП(б), зам. председателя Комитета партийного контроля при ЦК ВКП(б) – вот с этой интересной женщиной-большевиком и рекомендовал вождь встретиться и обсудить мнения по Крыму.

Мехлис закончил войну генерал-полковником, а по возвращении в Москву в марте 1946 года был назначен министром государственного контроля СССР. В этом-то году и случилась его встреча с Землячкой. На советских предприятиях должна была воцариться железная дисциплина, которая обеспечила бы ударные темпы роста производства. По поручению ЦК ВКП(б) им обоим пришлось поучаствовать в работе над постановлением об организации политико-просветительной работы с репрессированными советскими гражданами. Разговор у них меж собой состоялся короткий и совсем не о Крыме. Землячка поинтересовалась:

– Это правда, Мехлис, что ты все время носишь заряженный пистолет в кармане, даже когда бываешь среди первых лиц государства? – было понятно, что она это спрашивает как зам. председателя Комитета народного контроля. Мехлис в тот момент даже не нашелся, что ответить, уж очень вопрос был нежданным. Она продолжила:

– Ты, Мехлис, ответь, если не так, то не так, а если так, то опорожняй карман, – она протянула ему свою костлявую ладонь. Тот вытащил браунинг и отдал ей. Землячка расстегнула свой ридикюль, подаренный ей Лениным еще до революции, и опустила туда пистолет. Встреча закончилась словами:

– Идите, Лев, работайте, работы у нас очень много.

Так он лишился своего оберега и вразумителя, но, как оказалось, ненадолго. В следующем году Демон революции умерла, и Мехлису удалось попасть в ту самую 201 квартиру в доме на Набережной, благо подъезд был соседний. Браунинг лежал у изголовья, но он не стрелял. Поспешно как-то умерла красная девица.

***

В 1945 году, 9 мая, от обширного инфаркта умер А.С. Щербаков, который в 1942 году сменил Л. Мехлиса на посту начальника главного политического управления РККА. Он стал главой информационно-идеологического фронта, маршалом пропаганды СССР. На церемонии прощания с ним Л. Мехлис вдруг испугался. Вот сейчас он стоит рядом с хозяином, рядом весь большевистский бомонд, а он, как сказала Землячка, с заряженным пистолетом в кармане. Если Демон как-то узнала об этом, то вполне еще кто-то мог узнать и что-то инициировать в отношении него. Но он уже сросся с костяной рукояткой и испытывал наркотическую привязанность к данному предмету. Сразу после церемонии он подошел к молодому лейтенанту, летчику, сыну Щербакова, выразил соболезнования и грустно рассказал, что тоже скоро собирается на тот свет. Но Мехлис проживет еще восемь лет и умрет за месяц до смерти Сталина. Кончина его случилась, вроде как, в результате сердечного приступа. В короткой записке он просил передать браунинг Александру Щербакову, как предмет увековечивания памяти его отца, А.С. Щербакова, и уточнил, что этот пистолет ни разу не стрелял. Было много сомнений в причине смерти Мехлиса. Весной 1953 года Лаврентий Берия приказал проверить обстоятельства его смерти, но вскоре и сам был устранен; вопрос закрылся.

В этом же году и прошла та самая тридцатиминутная передача по телевидению США, и она, конечно, не осталась без внимания вновь организованного Комитета по безопасности СССР во главе с Серовым И.А., одним из близких соратников Н. Хрущева. Хрущев во всем изобличал Сталина, но Ленин оставался главным светочем СССР, и имя его было свято для любого коммуниста. Было заведено дело с громким названием «Оружие Ленина». Дело было политическое, с большим идеологическим окрасом и безрезультатно расследовалось всеми, от Серова до Андропова, пока в 1974 году не получило нового звучания на саммите во Владивостоке. Президент США Дж. Форд преподнес Брежневу два специально изготовленных для него револьвера. Рукоятки оружия были украшены накладками из слоновой кости с изображениями орла и медведя, символизирующими два мощных государства. Кроме того, револьверы были инкрустированы золотом и имели надпись: «Оружейная компания Кольта генеральному секретарю Л.И. Брежневу». На самом заводе револьверы были обозначены как «ЛИБ-1» и «ЛИБ -2», что означало «Леонид Ильич Брежнев». Но сюрпризы от американцев на этом не закончились. Уже за дружеским ужином в военном санатории Форд юморно высказался, что подаренные Брежневу кольты не приведут к нарушению паритета в вооружениях СССР и США, учитывая любовь генерального секретаря к красивому оружию, и положил перед руководителем СССР две фотографии. Брежнев, надев очки, долго всматривался в изображения, датированные 1918 годом с четко видимой подписью Ульянов-Ленин. Брежнев попросил прокомментировать. Помощник Форда на хорошем русском языке поведал, что это – формуляр на законное владение оружием, и обладателем его с указанной даты стал Владимир Ленин. Выслушав, Брежнев спросил:

– А как этот документ оказался за океаном? – на что получил ответ, что его привез в США генерал советской разведки Орлов. Брежнев посмотрел на сидевшего неподалеку Цвигуна, тот нервно кивнул. Форд через переводчика извинился, что не мог привезти оригинал, ибо тот находится в частном владении, и как-то лукаво заметил, что руководители СССР традиционно охотники и любители красивого оружия. Потом добавил, что паритет соблюден: документ у них, а браунинг в СССР, что должно укрепить доверие между странами. Это была чисто американская логика. К семидесятым годам гонка вооружений достигла критической точки, задачей Форда было привезти подписанный договор об ограничении стратегических вооружений, вот он и старался продемонстрировать доверие к партнеру. Брежнев, уже явно без настроения, посидев немного за столом и сославшись на усталость, удалился. Дело об оружии Ленина получило новый толчок. Брежнев идеологически был сильно уязвлен.

***

Декабрь 1974 года. Москва, Старая Площадь.

Специальное постановление Президиума ЦК КПСС «О возвращении и сохранении исторических реликвий, имеющих важное идеологическое значение».

Для ознакомления и исполнения:

– Генеральному прокурору СССР

– Министру внутренних дел СССР

– Председателю КГБ СССР

– Министру культуры СССР

– Центральному музею революции СССР (Москва)

– Председателю Комитета партконтроля;

Во исполнение этого Постановления Генеральная прокуратора возбудила два уголовных дела: одно – по 1918 году, о пропаже личного оружия В.И. Ленина, второе – по 1938-1953 году, о незаконном вывозе из СССР важнейших исторических (идеологических) документов. Брежнев считал себя серьезно уязвленным и решительно был намерен увидеть на своем столе оригинал того самого формуляра за подписью вождя мирового пролетариата и тот самый браунинг-1900. Но если по второму делу можно было что-то положить в папку, а именно фотокопии, любезно предоставленные американцами, и хотя бы были известны координаты искомого, то по первому вопросу были лишь потемки, протяженностью почти в 60 лет. Но всем, причастным к этому мероприятию, было без разъяснения понятно, что оба вопроса надо закрыть не позже дня 60-летия Великой Октябрьской революции. Первое уголовное дело пошло в МВД к Щелокову, а второе – в КГБ, к Андропову. Для осознания уровня ответственности оба они получили еще и по письму от председателя партийного контроля при ЦК КПСС А. Пельше.

Попытка выставить в негативном свете вождя и основателя государства, а также его прямых последователей, по мнению Брежнева, бросала тень не только на Советский Союз, но и на весь социалистический лагерь с идеологией коммунизма. Сохранение этой идеологии в чистоте – архиважная задача. Важнее, конечно, того, что в самый разгар брежневской эпохи в стране еще было 50 миллионов человек, лишенных паспорта гражданина этой страны, то есть ограниченных в праве передвижения. Еще по постановлению ЦИК и СНК от 1932 года они должны были работать бесплатно на государство, но в этом же, 1974, году конец этой практике положило постановление Совета министров. Конечно, эти два события не связаны, но показывают наглядно, что такое идеология, и что такое человек.

КГБ начал свою работу по схеме, у которой, возможно, не было альтернативы. Первый вариант – доказать кражу артефакта и незаконность вывоза, а значит и незаконность хождения как товара по заграничным территориям. Второй вариант был возможен, но крайне нежелателен, хотя многие его считали более реальным – выкупить данную бумагу. Тема Орлова была одной из самых кровоточащих ран ведомства. Он жил долго, и его история коснулась и ВЧК, и ОГПУ, и НКВД, и МГБ, и, конечно, сейчас КГБ. Орлов, он же Лейба Лейзерович Фельдбин, майор госбезопасности, нелегальный резидент во Франции, Австрии, Италии, резидент НКВД и советник по безопасности республиканского правительства в Испании до того, как попасть в разведку, работал в ЧК и какое-то время – в верховном трибунале при ВЦИК, под покровительством Николая Крыленко. Там он осуществлял правовое обеспечение деятельности генерала В. Блохина – «палача-рекордсмена». Схема была удивительно проста: сначала он доставлял Блохину предписание Военной коллегии Верховного суда СССР за подписью председателя коллегии Ульриха, а потом отправлял обратно собственноручно подписанный документ «Приговор Военной коллегии Верховного суда СССР в отношении поименованных приведен в исполнение». Штатный палач Блохин, по неофициальным данным, убил 550 тысяч врагов режима. Он разом решил проблему захоронения казненных в Москве, организовав крематорий на Донском кладбище. Именно Блохин руководил расстрелом польских офицеров, лично прикончив 700 человек. Тогда он работал в коричневой кожаной кепке, в длинном коричневом кожаном фартуке и коричневых же кожаных перчатках с крагами выше локтей. Блохин очень гордился, что лично расстрелял Якира, Тухачевского, Уборевича, Ежова, писателя Бабеля, журналиста Кольцова, режиссера Мейерхольда и много других известных людей.

Но все, связанное с Орловым, было опасно шевелить. Это касалось и вывоза 510 тонн золота из Испании в 1936 году. Никакого правового обеспечения того акта не было, сохранился лишь ничего не объясняющий Протокол № 44 заседания Политбюро ЦК ВКП(б): вроде как СССР согласился принять на хранение золотой запас, да только запроса от испанского правительства не было. Вопрос с этим золотом не решен до сих пор в международном правовом пространстве. Большинство практических шагов по вербовке Кима Филби и его сокурсников по Кембриджу были сделаны именно Орловым. Теперь Кима Филби знали как величайшего разведчика XX века, а большинство вопросов по нему и по сей день остаются строго секретными, и все это находится рядом с Орловым. Но история, произошедшая с Генеральным секретарем во Владивостоке, не была большим секретом, и всем было ясно, что распоряжение по поиску формуляра 1918 года исходит от первого лица партии и государства, а потому приходилось эту работу делать, и у этой работы были сроки исполнения. А Брежнев при каждой личной встрече с Андроповым задавал один и тот же вопрос, а тот этот вопрос адресовал своим подчиненным и требовал исполнения.

У Щелокова поле работы было за окном, а не за океаном. Только отталкиваться было не от чего, то есть план первичных мероприятий являлся плодом фантазии. Министр отдал распоряжение о создании оперативной группы, они оформили на себя доп. пропуски в архивы, и работа как бы началась. За Орловым маячил еще один узел проблем, не просто страшных, а таких, что даже мысль о них многих заставляла притворяться мертвыми. Когда-то Яго́да, нарком НКВД, отдал приказ покопаться, в рамках подготовки процесса против Зиновьева и Каменева, в старых полицейских архивах. В тех архивах майор госбезопасности Штейн и накопал папку секретного агента царской охранки по фамилии Джугашвили. Изучив папку, он провел какие-то экспертизы, и вывод был суров: до середины 1913 года Сталин точно был агентом-провокатором, еще и пытавшимся сделать карьеру в царской охранке. В феврале 1937 года эта папка попала к Орлову, там же, в Париже, он сделал несколько фотокопий всех материалов и отправил в СССР, оставив себе оригиналы. Это и было главной гарантией сохранения жизни как ему, так и его престарелой матери, которая осталась в Союзе. Сталин отдал приказ Орлова не искать, близких его не трогать. И только после смерти главы правительства Орлов опубликовал статью о Сталине – агенте царской охранки. Вот и скажите, кому сейчас охота все это будоражить? Тема токсичная, но других подходов к поиску формуляров не было. КГБ, конечно, никого не боялся, но все боялись друг друга, тут всегда было страшно где-то переработать или не так сформулировать. В МВД тоже этого боялись, но, если они рисковали только очередью на отпуск да очередным званием, в КГБ рисковали всем. Идеологическая непогрешимость там была главным критерием оценки умения думать и профпригодности. А общее мнение заключалось в том, что, конечно, эту бумажку не привезли бы во Владивосток, чтобы продемонстрировать миру другого Ленина, агрессивность коммунистических вождей и слабость спецслужб.

В 1973 году Орлов упокоился на кладбище в Кливленде, а за год до того умерла и его жена, Мария Рожницкая. Сейчас, уже задним числом, все службы США мстили Орлову. Когда им наконец-то стало понятно, кто есть мистер Орлов, они так ничего существенного и не смогли из него выдавить, хоть весьма прилично и платили ему как консультанту контрразведывательной службы ЦРУ, и предоставили Орлову и Марии гражданство США. Большая часть того, что рассказал Орлов даже под присягой или во время допросов его сотрудниками разведки США, либо в частных беседах, к настоящему времени проявилась как откровенный вымысел. И даже теперь не было официально сформулированного мнения, кто такой Орлов – шпион и предатель или просто невозвращенец? Все зависело от того, куда качнется репутация Сталина. Президент одной страны привез привет от предателя другой стране и озвучил это на весь мир. Это ли не борьба идеологий? Надо было защищаться.

***

В следственную группу, которая была сформирована МВД, привлекли не только следователей, но и лиц, осуществлявших оперативно-розыскную деятельность. Руководитель следственной группы был назначен отдельным приказом министра и отчитывался непосредственно замминистра, начальнику главного следственного управления. Впервые, по согласованию МВД и генеральной прокуратуры, в состав следственной группы был включен «важняк». Расследование покушения на идеологию требовало мобилизации всех ресурсов, и все их сосредоточили на Петровке, 38. Начальник вновь созданной группы был очень рад, что к нему подключили «важняка». До этого они почти четыре месяца работали вместе в Куйбышевской области, где два сержанта милиции из автоматического оружия убили одиннадцать человек и пятерых ранили. После окончания следствия по тому жуткому делу «важняка» перевели из прокуратуры Республики в прокуратуру СССР. Теперь его отточенный и логически безупречный ум аналитика уравнивал «жегловский» напор и хватку всех остальных восьми мужчин и женщин следственной группы. «Важняку» он и дал первому высказаться по черновику плана оперативно-следственных мероприятий, и тот предложил поработать:

1)

Во всех существующих архивах Кремля;

2)

Во всех существующих АХО Кремля;

3)

Во всех существующих музеях Кремля;

4)

Во всех существующих музеях, связанных с жизнью и революционной деятельностью Ленина с 1918 по 1924 год.