И поскольку про Кеннеди и без того все знают всё, а некоторые – и того больше (это, конечно, касается неразгаданных загадок, связанных с кланом), то в данном случае мы будем говорить исключительно о сериале и о том, как именно были изображены герои, независимо от того, насколько образ персонажей, представленных в шоу, вписывается в наши представлении о них. Если бы нам пришлось найти концептуальную рамку, чтобы описать этот восьмисерийный фильм, то можно было бы предложить слово, которое как нельзя лучше описывает патронаж-клиентельные отношения клана – «патернализм». Это слово происходит из латинского языка и в самом широком смысле означает покровительство старшего (а лучше сказать – отца) по отношению к младшим, что предполагает уважение и покорность со стороны подопечных. И хотя сторонники так называемой «Теории», все еще сильного течения в кинематографических исследованиях, настаивают на том, что любой фильм нужно интерпретировать, исходя из философских разработок Маркса, Фрейда и Лакана, этот подход во многих отношениях является ограниченным. Ограниченным потому, что лучше всего модель клана Кеннеди помогает описать не психоанализ, а, скажем, теория французского политического мыслителя и юриста XVI столетия Жана Бодена. Что же это за теория?
Вслед за Аристотелем Жан Боден предлагает рассматривать отношения в «семействе» в трех аспектах: отношения мужа и жены, отца и детей, господина и раба. Третий пункт мы вычеркиваем за ненадобностью. Касательно супружеских связей, говорит Боден, власть всякого государства основывается именно на них, и, сказав «да», женщина подпадает под власть мужчины настолько, что он становится руководителем всех ее действий. Однако есть и исключение: если муж не является главой семьи и, в свою очередь, подвластен отцу, то он теряет права руководить женою. Боден настаивает, что семейная власть должна быть едина, иначе в семье будут конфликты. Примерно так и ведет себя Джозеф Кеннеди-старший (Том Уилкинсон), глава клана. Он не только позволяет себе принимать решения единолично, например не обговорив с женой того, что договорился сделать лоботомию их умственно неполноценной дочери, но еще и указывает на место Жаклин (Кэти Холмс), когда та собралась оставить мужа. Что характерно, те же беседы ведет с Жаклин и ее свекровь, призывая невестку быть хранительницей семьи, пусть муж и гуляет направо и, по большей части, налево. Что касается детей, то Боден отдает отцу еще большие права над ними, мотивируя это тем, что отеческая власть – столб государства, ведь это единственная власть, созданная природою по образцу всемогущего Бога. Именно этой властью Джозеф Кеннеди-старший в сериале упивается. Он предстает человеком, уже давно принявшим решение за своих детей, чем и как они будут заниматься в будущем. Хотя по большей части внимание в сериале уделяется Дж. Ф.К. в исполнении Грега Киннера, главный персонаж шоу все же – Джозеф Кеннеди-старший. Недаром сериал заканчивается тем, как он, будучи парализованным, беспомощным стариком, пережившим своих сыновей, карьеры которых оборвались столь трагически, вспоминает, как они узким семейным кругом отмечали с шампанским избрание Джека (то есть Джона Кеннеди) президентом Соединенных Штатов.
Отношения отца «семейства» с тремя сыновьями, занимавшимися политикой в 1950-е и 1960-е, можно было бы описать цитатой из сочинений Петра Ершова. Как говорится в «Коньке-горбунке»: у старинушки три сына. Старший умный был детина. Средний сын – и так и сяк. Младший вовсе был дурак. Умный, старший сын Кеннеди, Джозеф-младший, погиб на войне, на которую пошел лишь потому, что хотел получить медаль, ведь это чрезвычайно сильно помогло бы его политической карьере. Отец прочил ему будущее в большой политике, и, когда сына не стало, он переключился на то, чтобы продвигать на самый верх политического Олимпа среднего. Правда, этот не был столь целеустремленным и алчущим власти и, по его же словам, не хотел быть президентом, а мечтал всего-навсего преподавать в университете и бегать за девушками. Тем не менее отец его образумил и президентом все же сделал. Сложнее всего было с Бобби: он не изменял жене, обожал своих многочисленных детей, не хотел делать политическую карьеру и, когда брата избрали президентом, настаивал на том, что более не будет иметь дело с политикой. Ну, действительно, не дурак ли? Очень примечательно, что в последней серии «Клана Кеннеди», во время одного из многочисленных флэшбеков, этот хороший, добрый молодой человек показывает воистину «дурацкую удаль», когда напоминает отцу, что энергию «Джека» нужно беречь и неплохо было бы использовать козырь в политической игре – их маму. Этот же «козырь» он положит на стол политической игры и во время своей президентской избирательной кампании.
В целом же, если как-то и можно охарактеризовать Джозефа Кеннеди-старшего, то термином «инстинктивный макиавеллист». Определенно, все те конкретные исторические кейсы, которые описывал в своем «Государе» Макиавелли, не были актуальны для Кеннеди, да он вообще мог о них позабыть. Зато он удачно использовал все возможности, в том числе и весьма грязные, чтобы обеспечить победу старшему сыну, «Джону», сначала в Сенате, а затем и в президентской гонке. Но этим его «макиавеллизм» не ограничивался. Как известно, Макиавелли написал не только «Государя». В другом своем сочинении «Рассуждения о первой декаде Тита Ливия» он говорит о том, что политику д
Пусть старший Кеннеди не во всем прав, но это его решения и его отеческая власть. Все начинает идти под откос именно тогда, когда дети отвергают власть отца. На протяжении половины сериала Джозеф-старший руководит сыновьями и говорит им, кто, чем, когда и где будет заниматься; оплачивает победу сына и не устает напоминать об этом; вмешивается в межличностные отношения детей и их жен; пытается решать вопросы за спиной «своих мальчиков», например посещая чикагскую мафию с тем, чтобы та помогла Джеку одержать победу в городе. Он важно принимает посетителей в своем кабинете и гордится тем, кем стали его сыновья. Но вот он допускает ошибку: его младший сын, занимая пост генерального прокурора, начинает преследовать тех самых людей, что помогли «Джеку» в Чикаго. И хотя сам отец не заключает договоренностей с мафией, это за его спиной делает Фрэнк Синатра, любимец клана Кеннеди. Так или иначе, проблема есть, и у всемогущего Кеннеди не получается решить ее самостоятельно. Тогда сыновья приглашают его в Вашингтон, чтобы объяснить, что тот должен отойти от дел. В тот самый момент система дает сбой: дети больше не уважают отца, хотя и безмерно благодарны ему; он им не нужен. Патернализм больше не работает. По возвращении Кеннеди-старший впадает в депрессию, не играет в гольф, не ест, и спустя короткое время его постигает инсульт. Всю оставшуюся часть сериала он будет сидеть в инвалидном кресле и смотреть в телевизор, наблюдая за успехами сыновей и не имея ни малейшей возможности хоть как-то повлиять на ход истории. Что поделать, видимо, таков бывает удел патернализма.
Каким же образом про Кеннеди повествуется в сериале «11.22.63»? Главный герой, Джейк Эппинг (Джеймс Франко), работает учителем литературы в старшей школе. У него непростой этап в жизни: он разводится со своей чернокожей женой, и, кажется, инициатором разрыва был не он. В этот момент Эл Тэмплтон, владелец кафе, куда Джейк постоянно приходит есть бургеры, рассказывает Джейку, что в подсобке заведения есть дыра, которая позволяет путешествовать в прошлое, а именно всегда в 1960 год и всегда в определенное место. И сколько бы путешественник во времени ни пробыл в прошлом, если он вернется назад, с того момента пройдет всего две минуты. Эл делится тайной с Джейком потому, что у него рак и он не успел закончить свои планы – понять, что же все-таки случилось 11 ноября 1963 года. Эл отдает Джейку все собранные им материалы, благословляет его в путь и умирает. И хотя к сюжету сложно предъявлять претензии, потому что история рассказана именно так, а не иначе, все же мы должны отметить высокие моральные принципы Джейка. Окажись в 1960 году кто-то еще, зачем ему рисковать жизнью и пускаться в авантюры, если можно просто хорошо проводить время в прошлом и заниматься там своими делами? Видимо, Джейк, как и Эл, является человеком с целью: вместо того чтобы предаваться удовольствиям (например, в 1960 году было «все вкуснее»), Джейк решает изменить историю и помешать убийству Кеннеди. Что же происходит в итоге?
Джейк пытается исправить некоторые другие неприятные случаи, которые произошли в прошлом. В частности, сделать так, чтобы мужчина не убил почти всю свою семью. Единственный выживший тогда ребенок, получив психическую травму, вырос и стал уборщиком в школе, где преподает Джейк. Кроме того, Джейк знакомится с Биллом Теркоттом, который начинает помогать Джейку в расследовании. Они поселяются рядом с Ли Харви Освальдом, ведут прослушку, параллельно следя за теми, с кем он был связан, или теми, кого отметил в своем досье Эл. Но главное, Джейк влюбляется в Сэйди Данхилл и заводит отношения с ней. Из-за всех его новых контактов с людьми прошлого и вообще социализации в 1960-х происходит много непредвиденного. Возникает конфликт с Биллом, что не приводит ни к чему хорошему, Джейку не раз угрожает смертельная опасность, когда он решает разобраться с мужем-диктатором, в итоге убившим семью, и т. д. В конце концов муж Сэйди, с которым она рассталась, но не развелась, тоже начинает преследовать пару, и девушка в итоге получает серьезные травмы. Да, как говорится в сериале, прошлое сопротивляется, когда его пытаются изменить. Однако Джейку все равно.
Помимо фоновой политической линии с расследованием, в шоу обсуждаются важные социальные проблемы. Оказывается, 1960-е не были такими уж идеальными, какими кажутся на первый взгляд: чернокожих обязательно не уважают, женщины, конечно, не могут получить развод, домашние тираны могут делать с женами все что заблагорассудится, а в благопристойных школах не позволяют читать «Над пропастью во ржи» и т. д. Одним словом, старые добрые темы либералов – расизм, сексизм, цензура и ретроградство. Но что с заговором? Как бы ни шел Джейк по следу Освальда, какие бы предположения ни строил и какие бы открытия ни совершал, общая картина все равно остается неясной и со множеством неизвестных элементов. То есть ключевой тезис «11.22.63» таков: даже зная, что случится, и имея все возможности для расследования, понять, что привело к убийству Кеннеди, невозможно. Важно, что как таковой конспирологии в сериале нет – есть лишь домыслы и художественный вымысл создателей. Сам жанр и развитие сюжета подсказывают нам, что к идее расследования убийства Кеннеди не нужно относиться слишком серьезно. В конце концов, можно сказать, что главным теоретиком заговора оказывается сам Джейк: это он строит догадки о том, кто с кем связан и что в итоге будет, а история между тем идет своим чередом.
Основная же мысль сериала, конечно, в другом. Прошлое принадлежит истории, и его нужно оставить в покое. Дело в том, что Джейк все же предотвратил убийство Дж. Ф.К. и, вернувшись в настоящее, обнаружил жуткую картину. Всюду разруха, по улицам ходят редкие люди в лохмотьях и т. д. – постапокалипсис сегодня. Джейк встречает на улице Харри Данинга, того самого, что работа(ет)л уборщиком в школе, и тот рассказывает, что нынешняя ситуация стала таковой благодаря Кеннеди. То есть самый прогрессивный президент, на которого возлагали такие большие надежды, натворил бед. Придя в ужас, Джейк бежит назад к «черной дыре», чтобы перезапустить прошлое и вернуть все на свои места. Иными словами, сериал говорит нам: мы живем в лучшем из возможных исторических миров, и, что бы ни казалось нам ужасным из случившегося сегодня, все равно это окажется для нас наибольшим благом.
И раз прошлое нельзя трогать, следовательно, Джейк должен отказаться от того, чтобы быть вместе с Сэйди. Так, «11.22.63» оказывается примерно тем же, чем и «Титаник» Джеймса Кэмерона: эпохальные исторические события – лишь фон для романтической истории, которая должна закончиться смертью или расставанием. Последний, восьмой эпизод посвящен рассказу о том, чем стало бы будущее, останься Кеннеди в живых, но больше все же романтической линии. Фактически в сериале без каких-либо последствий можно было оставить две серии, первую и последнюю: вся суть именно в них. Вернувшись в настоящее, Джейк решает проверить, что стало с Сэйди. Он отправляется в город, где она живет, и приходит на вечер, организованный в ее честь. Джейк приглашает ее на танец и спрашивает, счастлива ли она. И да, Сэйди прожила хотя и не без трудных моментов (вероятно, имеется в виду ее неудачное замужество), но все же счастливую жизнь без Джейка; она счастлива. Равно как счастливы и все остальные. С 1960-го и по 2017 год история и в глобальном (для всех), и в личном плане (для каждого) не могла сложиться лучшим образом.
Но что делает два этих разных сериала такими похожими в контексте заданной нами изначально темы популярности Кеннеди в массовой культуре, на что указал еще Питер Найт? Дело в том, что если Найт совершенно прав в главном (Кеннеди востребован в популярной культуре, и два разбираемых сериала – тому подтверждение), то в двух оценках он заблуждается, что опять же доказывают два этих сериала. Как бы ни были непохожи друг на друга два этих шоу, они сходятся в одном. «Клан Кеннеди» старается быть объективным: в нем важна не столько история убийства президента, сколько сам политический портрет Дж. Ф.К. и его семьи. Оказывается, что рассуждения Бодрийяра и Джеймисона сегодня не так актуальны: американским лидерам теперь вовсе не обязательно платить по счетам за смерть Кеннеди, а медиакультура с тех пор изменилась радикальным образом. Кеннеди может быть интересен для культуры и без теории заговора. «11.22.63» фактически расправляется с другим ключевым тезисом Найта. А сформулирован этот тезис так: «Таким образом, в разных сферах массовой культуры убийство Кеннеди рисуется не просто как особенно яркая встреча с историей, творящейся на глазах у современников, и даже не как своего рода водораздел между двумя историческими эпохами, но в качестве причины, вызвавшей исторический упадок»[29]. И если раньше это утверждение точно было истинным, теперь ситуация, кажется, изменилась. Идея о том, что останься Дж. Ф.К. в живых, и американская история была бы совсем иной, то есть куда лучше, чем есть сейчас, оказывается упраздненной. Никакого упадка, только процветание.
В конце концов, не умри Кеннеди, смотрели бы мы сегодня такие интересные сериалы, ему посвященные, читали бы тексты Делилло и Пинчона? И, конечно, Кинга? Существовала бы вообще популярная культура?
Это – Англия. «Шерлок», «Черное зеркало» и «Утопия»
Упоминавшася во ведении культуролог Инна Кушнарева, исследуя «сериальную ре(э)волюцию», отмечает в своей статье «Как нас приучили к сериалам», что до сих пор существовало две модели телевидения – британская и американская[30]. Вторая ориентирована на коммерческий эффект, а следовательно, на развлечения. Американские сериалы всеми силами стараются адаптироваться к вкусам телезрителя, ориентируясь на рейтинги и внимание особенно преданной аудитории. Как пишет Кушнарева, в последнее время сериалы «социализируются»: несмотря на то что у некоторых шоу может быть не так много зрителей, важно, чтобы их обсуждали в социальных медиа и вообще всячески продвигали в сфере популярной культуры. К этому можно было бы добавить, что многие сериалы «социализируются» между собой, постоянно ссылаясь друг на друга или на топовые вещи, вошедшие в пантеон современной культуры. Британская модель совсем иная. Англичане стараются уравновесить развлечения приобщением зрителя к высокой культуре, преследуя просвещенческие цели. И хотя такой левый философ, как Марк Фишер, позитивно относится к подобной патерналистской модели телевидения, считая подобный подход более умным и прогрессивным, более востребованными сегодня все же являются американские сериалы. Не так много британских шоу, которые бы были у всех на слуху и пользовались спросом. Наиболее важными английскими сериалами остаются «Шерлок», «Черное зеркало» и «Утопия».
В этом смысле более чем показательно, что только один из трех сериалов произведен Би-би-си. Это, разумеется, «Шерлок». Именно Би-би-си олицетворяет собой британский культурный патернализм в рамках телевидения. И мы видим, что фактически «Шерлок» является «имперским проектом». Хотя это развлекательное шоу, оно все же возвращается к корням – классической британской культуре и ее национальной гордости. А вот два других сериала представляют собой своеобразную конкуренцию патерналистским установкам Би-би-си. Оба сериала транслировались и некоторым образом даже производились компанией Channel 4[31], ориентированной преимущественно на развлекательный контент. Изначально Channel 4 импортировал американские сериалы, однако, впоследствии осознав, как и американские компания HBO и Netflix, что в новых условиях необходимо создавать что-то свое, стал производить собственные продукты. И тогда уже британскую продукцию стали закупать американцы. Показательно, что это была компания Netflix. «Черное зеркало» и «Утопия» отличаются от монументальности и некоторой заносчивости «Шерлока». Но и они далеки от того, чтобы быть исключительно развлекательными продуктами. «Черное зеркало» слишком моралитарское шоу без всепроникающей иронии, а «Утопия» представляет собой сложное социально-политическое высказывание, аналогов каковому среди американских шоу не так уж и много.
«Шерлок» оказался одним из самых популярных не только британских сериалов, но и западных сериалов вообще. Фактически шоу, стартовав в 2010 году, стало важной частью сериального бума. С «Шерлоком» Великобритания наконец смогла составить хоть какую-то конкуренцию Соединенным Штатам. Не случайно американцы, признав первенство англичан, почти мгновенно сняли ремейк «Элементарно», пригласив на главную роль британского актера Джонни Ли Миллера. Так ли много в последнее время было американских ремейков британских сериалов? Разговоры были, например, о том, что Дэвид Финчер переснимет «Утопию» для американской аудитории, но в итоге проект не состоялся. Конечно, это не гонка вооружений, но «Шерлок» по праву может быть национальной гордостью Великобритании: его смотрел весь мир и смотрит до сих пор.
Каким образом можно объяснить феноменальный успех сериала? Игрой Бенедикта Камбербэтча? Да, но скорее это он прославился, сыграв очередного Шерлока. Благодаря статусу литературного источника и вообще месту персонажа Шерлока Холмса в популярной культуре? Но в таком случае от шоу нельзя было ожидать какого-либо прорыва. Ведь это могло оказаться всего лишь очередной экранизацией хорошо знакомой истории или же ее вариацией. А вариаций легенды о Шерлоке Холмсе было немало. Возможно, отчасти именно в возвращении к классике следует искать секрет успеха сериала.
Некоторые авторы делали с Шерлоком то, что, скажем, Том Стоппард делает с сюжетами и продуктами истории культуры от Шекспира до Александра Герцена и других русских радикалов XIX столетия. Так, Николас Мейер написал знаменитую книгу «Семипроцентный раствор» (или «Вам вреден кокаин, мистер Холмс»). В версии Мейера Холмс, страдая от кокаиновой зависимости, все более деградирует, и Ватсон, опасаясь за здоровье друга, делает так, чтобы Шерлок последовал за профессором Мариарти, скромным ученым, относительно которого параноит Холмс, в Вену. Однако это ловушка: приехав в Австрию, Холмс попадает прямиком к Фрейду (тоже знавшему толк в кокаине), который и должен помочь Холмсу избавиться от аддикции и прийти в себя. Книга Мейера вышла в 1974 году, а в 1976 году была экранизирована.
Или другая версия. Доктор Ватсон (Бен Кингсли), как очень умный человек, однажды помог инспектору полиции раскрыть преступление. Однако он, ожидая назначения в штат одного консервативного университета, не мог присвоить славу себе, в противном случае его бы никуда не взяли. Поэтому Ватсон придумал Шерлока Холмса и стал публиковать про него рассказы в прессе и журналах, естественно, раскрывая все преступления самостоятельно. Но однажды от Ватсона потребовали представить Холмса миру, и тогда Ватсон нанял безработного актера-неудачника (Майкл Кейн) изображать гениального сыщика, что положило начало их приключениям. Таков взгляд на историю детектива в фильме «Без единой улики» (1988). В 2019 году мир увидел очередную комедию Стивена Коэна на ту же тему – «Холмс и Ватсон», получившую в итоге очень много золотых малин как худшее кино. И хотя фильм имеет крайне низкие оценки, сама попытка сделать историю про приключения двух детективов «американской комедией» достойна уважения и даже восхищения.
Это лишь некоторые примеры того, как культура переосмысляла легенду о Шерлоке Холмсе. В то же время Холмс, каким его изобразил Конан Дойл, все более вытеснялся из культурного контекста, что мы и наблюдаем сегодня. Кульминацией этого тренда могла стать версия жизни Шерлока Холмса Гая Ричи, в которой жанр детектива превращался в чистый экшен. Вероятно, в 2010 году стоило всего лишь представить, а что бы было с прописанным Дойлом Шерлоком, живи он сегодня, и прийти к успеху. Но ничего особенного не было. Ватсон вел бы блог, а Шерлок бы лепил на себя никотиновые пластыри, распутывая те же самые дела, что и в XIX веке. То есть мир хотел бы увидеть что-то проще, чем боевик от Гая Ричи, который, впрочем, тоже был интересным вариантом. Дело в том, что Ричи мог подготовить почву для успеха сериала. Посудите сами: сначала вам показывают неклассического Холмса в классической ситуации (время действия и сюжетная линия), а затем предлагают прямо противоположное – классического Холмса в неклассической ситуации. «Шерлок Холмс» Гая Ричи вышел в 2009 году, а сериал «Шерлок» – в 2010-м. И хотя это трюизм, но нелишним будет сказать, что чем дальше сценаристы «Шерлока» отходили от литературного источника, тем больше зрители негодовали по поводу сериала. Достаточно вспомнить, с какой ненавистью зрители выплескивали свои эмоции в социальных сетях в момент трансляции третьего и четвертого сезонов шоу. Да, это старый анекдот: кормежка в этом санатории ужасная, но порции такие маленькие.
Однако, вместо того чтобы радикально разворачивать сюжет, создатели могли остановиться на изначально выбранной ими стратегии – обыгрывать те социальные аспекты современной истории о Холмсе, которые закономерно могут вызывать вопросы сегодня. В частности, это вопрос о близости отношений между Холмсом и Ватсоном – в конце концов, эта одна из основных линий первого эпизода «Этюд в розовых тонах» (сезон 1, серия 1).
Итак, мы видим, что Холмсу симпатизирует девушка, которая специально красит губы, зная, что встретит его. Вместо того чтобы сделать комплимент или просто не обратить внимания, Шерлок издевается над ней, намеренно акцентируя то, что он заметил ее макияж, а после заявляя, когда она его стерла, что с ним ей было лучше. Иными словами, нам дают понять, что Шерлок не интересуется этой женщиной, а возможно, женщинами вообще. Мы очень быстро выясняем, что он проживает один и ему нужен сосед. В чем причина того, что Шерлок одинок? Несносный характер? Обычный путь гения? Когда Холмс приводит показать квартиру доктору Ватсону, то миссис Хадсон предупреждает, что наверху дома есть другая спальня, «конечно, если им нужна другая спальня, и они не будут жить в одной комнате. Ватсон немного смущается и говорит, что у них не такие отношения, на что миссис Хадсон отвечает, что
Со стороны создателей сериала эти намеки на нетрадиционные отношения Шерлока и Ватсона являются сознательным заигрыванием со зрителем, что очень важно. Нам не говорят сразу, что между ними ничего не будет, и мы какое-то время ожидаем, пока кто-то из героев не расставит все по своим местам. Самое удивительное в том, что когда Холмс говорит, что ему неинтересны женщины, а Ватсон пытается сказать Холмсу что-то такое, отчего тот мог подумать, что Ватсон – гомосексуал, то Шерлок реагирует: «Простите, но нет». В чем дело? Только что Холмс по мельчайшим деталям определял психологические портреты людей, а тут не разглядел в своем соседе гея?
Этот вопрос, например, не возникает во время просмотра фильма Гая Ричи, в то время как в «Шерлоке» на протяжении первого эпизода к этой теме возвращаются не раз. Таким образом, нас какое-то время водят за нос, прежде чем раскрыть карты. И это самое главное. Это создавало сериалу атмосферу загадки в уже знакомом детективе: действительно, все действие же происходит в наши дни, что там можно додумать? И если бы такие вещи присутствовали во всем сериале, было бы куда лучше, чем то, к чему в итоге пришел четвертый сезон. «Шерлок» стал очень плохой версией «Шерлока Холмса» Ричи – неклассическим Холмсом в неклассической ситуации. Но даже несмотря на это, сериал навсегда останется в истории популярной культуры как маленькая победа Англии в большом сериальном соперничестве с США.
Другой английский фаворит тех, кто любит сериалы вообще, а не только английские детективы, это, конечно, «Черное зеркало» – мрачный и очень печальный прогноз относительно нашего ближайшего будущего. Создатели шоу отвечают на вопрос, к чему приведут нас те или иные технологии и какие новые моральные проблемы возникнут в ситуации технологического прорыва. В настоящий момент вышло уже четыре сезона шоу и несколько специальных выпусков: «Белое рождество» – фактически полнометражный фильм, состоящий из трех новелл, и «Брандашмыг» – интерактивный эпизод, в котором зрители сами могут выбирать развитие сюжета.
Но, несмотря на то что шоу вырвалось в фавориты сериальной продукции и все еще актуально, нельзя не признать, что «философия» «Черного зеркала» до невозможного банальна. В действительности сериал не говорит нам ничего нового ни о том обществе, в котором мы будем жить, ни о том, в котором уже живем. Почти все «откровения» шоу и без того хорошо известны, а проблемы, которые создатели ставят как проблемы будущего, актуальны уже давно. Ясно же, что андроиды не заменят живых людей полностью, что не во всем контролируемые роботы и их повсеместное внедрение может привести к плачевным последствиям, и, уж конечно, мы знаем, что сегодня много людей зависит от медиа и социальных сетей. Одним словом, все это не те вопросы, которые бы были неочевидными.
«Черное зеркало» копается в очень старых проблемах, например доказывает эссе философа Терри Мюррей[32], которая иллюстрирует «Черным зеркалом» социально-философскую позицию Герберта Маркузе относительно критики технологизированного общества. И если Маркузе все это уже помыслил в 1960-е годы, зачем повторять одно и то же еще раз? Конечно, про многое из того, что нас волнует сегодня, было сказано десятилетия назад, но это не означает, что мы не можем про это говорить вновь и вновь. Однако есть ли в шоу что-то такое, что могло бы помочь взглянуть на старые проблемы новым взглядом? В конце концов, сколько можно смотреть старым взглядом на новые проблемы? И раз уж мы вынуждены обращаться за помощью в анализе сериала к Маркузе, не говорит ли это нам о том, что проблемы «Черного зеркала» слишком стары, чтобы пытаться найти для них новый язык?
Для примера давайте посмотрим на эпизод «Нырок» (сезон 3, серия 1). По сюжету в мире теперь каждый человек за всякие действия ставит оценки другим и получает их сам, таким образом чрезвычайно сильно завися от мнения окружающих. Все это предусмотрено технологически и юридически закреплено. Получать хорошие оценки важно, потому что от этого зависят твоя популярность и даже уровень жизни. Так, если твоя оценка ниже, чем полагается, квартиру в хорошем районе ты не получишь. Те, у кого средние оценки, непопулярны, а те, у кого низкие, считаются социопатами, маньяками и т. д. Главная героиня так отчаянно стремится получить хорошие оценки, что в итоге портит свой профиль и скатывается на самое дно теперь уже социальной, а не виртуальной жизни.
Но позвольте, разве мы уже не живем в таком мире и разве те, у кого низкие оценки, не считаются маргиналами? Конечно, такая система не оформлена юридически, но какое это имеет значение? Элементарный пример – это Uber. Водитель по идее должен терпеть капризы пассажира или хотя бы доставить его в точку назначения, а если пассажиру что-то не понравится, то он поставит шоферу низшую оценку (в сериале «Мастер не на все руки» так уволили одного из случайных героев). Но ведь эта несправедливая система была сбалансирована, и теперь водители также выставляют оценки клиентам. И кто захочет по своей воле подвезти тебя, если твоя оценка «1»? Ты уволен из пользователей Uber, дружок! Таким образом, каждая из сторон должна стараться, чтобы получить высокий балл.
Сериал же рассказывает нам, что за оценками гнаться не стоит, что люди с высоким средним баллом не такие уж и приятные и вообще в этом смысле общество лицемерно и правы те, кто по доброй воле отказались от того, чтобы пытаться понравиться окружающим. Правда в том, что такой подход не работает. Об этом нам говорит пример с Uber. Мы всегда ставили оценки и ориентировались на то, чтобы получать позитивные отзывы окружающих, и всегда будем это делать. Оценка – элементарная форма способности суждения, и многие люди обычно не мыслят ничем иным, кроме как суждениями вкуса «нравится» или «не нравится». Если «Черное зеркало» поможет кому-то осознать и без того известную банальность, это хорошо. Но представлять такую идею как глубокую социальную философию в корне неправильно.
И если бы все это подавалось с иронией, а не с позиций серьезного высказывания, претендующего на моральную правоту, «Черное зеркало» можно было бы даже полюбить. Но этого нет. Зато ирония американского сериала «Измерение 404» компенсирует некогда британское моралитарство «Черного зеркала» (да, «Нырок» – во многом уже американское производство: важный британский сериал в итоге перебрался в США). Каждый сорокаминутный эпизод первого сезона шоу представляет собой отдельную историю. И самое главное в том, что сериал вовсе не про современный мир и проблемы, связанные с техникой. Это шоу про сегодняшний день, который непременно связан со вчерашним, но также и будущим.
Если «Черное зеркало» – про новейшие технологии и изменившийся ввиду их наличия моральный и социальный мир, то «Измерение 404» отсылает нас к утраченной культуре, а не к Twitter’у и Facebook’у. Там, где в «Черном зеркале» делают серьезное лицо, сгущая краски, в «Измерении 404» весело подмигивают, не вымучивая «социальную критику». В таком плане «Измерение 404» ближе не к «Черному зеркалу», а ко всем версиям «Сумеречной зоны». Шоу близки не только по духу, но и по тематике. И хотя первый эпизод «Измерения 404» не самый удачный и больше всего напоминает плохой вариант «Черного зеркала», следующие серии – то, что нужно. Ностальгия «Измерения 404» касается культового старого кино, древних мультипликационных сериалов и допотопных компьютерных игр. Второй эпизод вообще скроен из культовых фильмов «Они живут среди нас» и «Вторжение похитителей тел» и противопоставляет старое культовое кино новейшим развлекательным технологиям.
«Измерение 404» – это не альтернатива «Черному зеркалу», а попытка подправить пессимистическую банальность британского/американского шоу. Шоу, которое, между прочим, многим нравится именно потому, что оно банально. Всегда приятно осознавать, что ты понял глубину хорошо всем известного трюизма. Но в чем не откажешь «Черному зеркалу», так это в том, что шоу качественно сделано. А если оно хорошо сделано, то его нужно ценить за красивую форму, а не за скучное содержание. И все же пикантность ситуации состоит в том, что содержание «Черного зеркала» иногда настолько скучное и морализаторское, что сериал не спасает даже форма. В этом смысле шоу «Утопия» по всем пунктам превосходит «Черное зеркало».
«Утопия» оказалась одним из самых успешных британских сериалов. Во многом ее успех обоснован самой темой шоу – теорией заговора. Как говорят одной из героинь, которая хочет писать диссертацию по графическому роману «Утопия», уже в первом эпизоде: теория заговора сегодня больше не в моде. Что ж, сам по себе сериал опровергает эту позицию. Впрочем, это касается не теорий заговора как таковых: они сегодня в самом деле считаются маргинальными, а их авторы – в лучшем случае милыми фриками, в то время как для популярной культуры это одна из самых благодатных тем.
В некотором роде структурно начало сериала напоминает фильм 1990-х «Теория заговора» Ричарда Доннера. В нем персонаж Мела Гибсона, сумасшедший таксист, издает собственную газету, которую читают единицы – такие же сумасшедшие, как и он. Однажды он выясняет, что всех подписчиков его самиздата убили, и тогда осознает, что одна из его теорий заговора – не просто
Те, кто убил Вижена, идут по следу беглецов – двое безжалостных убийц, уничтожающих почти всех, с кем встречаются. Они ищут Джессику Хайд. Собственно, можно считать, что вопрос «Где Джессика Хайд?» в итоге стал едва ли не настолько же популярным, как и «Кто убил Лору Палмер?». Однако ответ на вопрос, где Джессика Хайд, мы получаем уже в конце первого эпизода. Она появляется на пороге дома будущих беглецов и объясняет, что их прежним жизням теперь пришел конец. Так что, если они хотят выжить, нужно постараться.
Выясняется, что «Утопия» – плод творчества шизофреника Марка Дэйна, который нарисовал несколько выпусков романа и покончил, как гласит легенда, жизнь самоубийством. Марк Дэйн – вымышленное имя гениального ученого, который работал в проекте «Сеть», занимавшемся изобретением биологического оружия. Холодная война закончилась, но проект в каком-то виде сохранил существование: теперь его бывшие участники занимают разные важные государственные должности и все еще придерживаются прежних целей – сократить численность людей на планете. Главный среди них – загадочный «Мистер кролик». Параллельно главным героям собственное расследование ведет чиновник Министерства здравоохранения Майкл Дагдейл. Русская девушка Аня, с которой он спал, забеременела, и теперь таинственные люди угрожают обо всем рассказать его жене, если он не закупит в больших количествах вакцину от «Русского гриппа». Так чиновник оказывается в ситуации морального выбора: с одной стороны, он опасается, что жена узнает о его интриге, с другой – ему надо понять, что с людьми сделает вакцина. Это, кстати, наиболее неправдоподобная вещь в сериале: если он невероятно боится супругу и последующего скандала, то почему так рискует, начиная свое исследование? Очевидно же, что перед ним заговор гигантских масштабов.
В итоге обе линии сходятся в одну. «Вакцина» от «Русского гриппа» – пробный эксперимент «Сети», попытка узнать, сработает ли изобретенное ими
Во-первых, заговоры, если они существуют (а они существуют хотя бы в теории), довольно банальны. Белые хотят контролировать черных, мужчины – женщин, богатые – бедных, русские коммунисты желают уничтожить Америку и капитализм, а ЦРУ и спецслужбы ведут свои игры против публичных властей. Сама по себе теория заговора часто скрывает банальность целей власть имущих и вообще политических процессов. Это было показано уже в «Южном парке», когда американское правительство само выдумывало сказки про 9/11, чтобы доказать, что они все контролируют.
Во-вторых, цельность «Утопии» заключается в том, что заговор «Сети» не имеет корыстных оснований. Если обычно «заговорщики» делают что-то из эгоистических побуждений, то «Сеть» руководствуется высшими мотивами. И самое важное в том, что «Сеть» – не корпорация, она не имеет ничего общего с капитализмом и, вероятно, в каком-то смысле может даже его ненавидеть – постольку, поскольку он ей мешает. Конечно, капитализм в том числе оказывается средством «Сети», как в итоге выясняется, но не целью. Идеологи проекта «Янус» не хотят увеличить капитал и, более того, даже не желают гибели людей.
В-третьих, собственно, в чем суть заговора. «Сеть» хочет спровоцировать кризис фертильности и сделать бесплодными 95 % процентов населения Земли. В таком случае земля уже через сто лет восстановится, и люди смогут продолжать эксплуатировать ее ресурсы. Для этого организации нужен графический роман «Утопия», в котором якобы зашифрован вирус «Янус», который сильно сократит воспроизводство населения. То есть это, с одной стороны, очень банальный заговор (подумаешь, детей станет меньше), а с другой – самый небанальный из всех (это делается ради всего человечества).
И в таком значении очень удачное название сериала оказывается не просто ироничным, но ироничным лишь наполовину. Разумеется, речь не только о графическом романе. Если бы шоу называлось в его честь, название следовало бы писать как «„Утопия“», то есть речь бы шла о конкретной утопии, а не о желаемом проекте будущего. Следовательно, дело в другом. В чем именно?
Во-первых, это утопия в прямом смысле слова, так как идеологи заговора мечтают о лучшем будущем, это их проект идеального общества, в котором население Земли будет ограничено без убийств, а дети и человеческая жизнь будут цениться. Во-вторых, это утопия в значении «мечты». Мистер Кролик сотоварищи всего лишь мечтают об идеальном обществе. Десятилетиями они вынашивают свой план, но так и не преуспели в его реализации.
Наконец, в-третьих, как и любая утопия (то есть утопия в принципе), она имеет противоречивый и неоднозначный потенциал. Что кажется идеальным для одних, для других оказывается кошмаром. И каким бы ужасным ни казался проект «Янус», в основании его лежат благие намерения. Не случайно, когда Уилсон, которого лишили глаза и у которого убили отца, узнает, какие цели преследует «Сеть», то признает, что в их действиях есть смысл. Идеальное будущее каждый видит по-своему.
«Утопия» оказывается предельно важным шоу, если ее поместить в общий «сериальный контекст». Например, шоу «Лотерея» и «Рассказ служанки» являются антиутопиями, в которых человечество столкнулось с кризисом фертильности, и мы видим, как могло бы выглядеть общество, в котором почти не рождаются дети. В таком отношении «Утопия» становится прекрасным прологом к этим сериалам, потому что в принципе объясняет, откуда бы могло взяться тотальное бесплодие. А имея «Лотерею» и «Рассказ служанки», мы понимаем, чем бы обернулась добродетельная мечта группы фанатиков, мечтающих спасти Землю от перенаселения. Впрочем, есть и случай кинематографа, который был задолго до этих сериалов, – «Дитя человеческое» Альфонсо Куарона. Но ни фильм, ни сериалы не рисуют нам светлое будущее без детей.
Наконец, «Утопия» делает кое-что важное для культуры теории заговора. В какой-то момент в художественном плане заговор стал крайне безобидным с политической точки зрения. Например, какую социальную критику мог бы раскрыть «Код да Винчи», если это крайне развлекательный продукт? «Утопия» указывает на социально-экономические причины заговора, который, в отличие от экранизаций Дэна Брауна, выглядит весьма правдопобным. Участники «Сети» принимают политическое решение, основываясь на якобы реальных социально-экономических показателях: ресурсов нет. И в этом смысле сериал может быть прочитан и как социальная критика. Такой сериал мог появиться только в Великобритании. Кстати, поклонники теорий заговора могли бы увидеть в том, что идея Дэвида Финчера переснять «Утопию» для американской аудитории не реализовалась, настоящий заговор и построить на этом целую теорию. А вот какую именно теорию, пускай конспирологи додумывают сами, пытаясь ответить на вопрос, чем американцам не угодил бы новый вариант «Утопии». Возможно, благодаря появлению «Утопии» американцам пришлось отложить реалиазацию плана по сокращению численности Земли.
Таковы самые популярные и обсуждаемые «новые» сериалы Великобритании («Доктор Кто» в этом плане считается классикой). Конечно, британское телевидение произвело много чего еще, но такого, чтобы эти продукты могли конкурировать с хитами, произведенными в Соединенных Штатах, не так уж и много. И даже те, что всеми любимы, имеют конкретные недостатки, о которых речь шла выше. Поэтому феномен британских сериалов – это совершенно отдельная тема.
Мрачное будущее: «Лотерея», «Рассказ служанки» и «Штамм»
Сериалов, которые посвящены будущему человечества, довольно много. Однако далеко не все они могут считаться очень популярными. Сложно сказать, в чем именно проблема с телевизионными версиями мрачного будущего. Либо не получается реализовать хорошие идеи, либо сам по себе жанр слишком нишевый и пока не может претендовать на всеобщую любовь. В последнем суждении есть своя правда: почти все сериалы, которые востребованы зрителями, это драмы. Исключения составляют «Игра престолов» и «Мир Дикого Запада». Но в этих случаях драма и социально-философский посыл либо доминируют над жанровой структурой («Мир Дикого Запада»), либо полностью разрушают ее («Игра престолов»). Любопытно другое – что бы ни снимали на Западе про будущее, это непременно антиутопия. Светлое будущее никому не интересно.
Каждая антиутопия пытается представить свой сценарий возможного социального порядка. Например, в «Революции» это мир, в котором исчезло электричество, и теперь люди строят новую жизнь; в «Корпорации» вместо государств всем заправляют крупные компании, сконцентрировав в своих руках власть и ресурсы; в бразильском сериале «3 %» речь идет о классовом расслоении и зрелищах, которые устраивают себе богатые, издеваясь над бедными; наконец, в британских «Людях» или «Во плоти» люди пытаются сосуществовать с зомби, пробуя найти компромисс, и впускают в свой бытовой мир роботов. Список можно продолжать если не бесконечно, то довольно долго. Все эти истории так или иначе перекочевали в сериалы из кино. Сюжеты сериалов, о которых пойдет речь ниже, тоже в той или иной форме уже были в большом кинематографе. Вместе с тем я выбрал их потому, что они изображают дивный мир будущего с наиболее любопытной точки зрения, по форме или содержанию. Интересно то, что если в исторических сериалах капитализм занимает важное место, то во многих антиутопиях, в которых речь идет не о постапокалипсисе, капитализма либо нет, либо он совершенно не важен[33]. И потому речь пойдет про сериалы без капитализма.
Сегодня принято обсуждать «кризис утопического сознания», в то время как детального разговора требует скорее тема «упрочения антиутопического сознания». Антиутопии стали казаться не только привлекательными, но и востребованными. Авторы рисуют образы не столько ужасного будущего, сколько
Ужасы отсутствующего будущего – на самом деле детская мечта, в которой подростки наконец смогут себя проявить. Не случайно поэтому пользуются спросом и картины постапокалипсиса, которые часто в счастливом браке сожительствуют с антиутопиями. Лучше противостоять миру, скажем, заполненному живыми мертвецами, чем вступать во взрослую жизнь. Одно время в Сети был популярен мем, на котором изображен обычный молодой человек и подпись примерно следующего содержания: у него есть детально продуманный план, что делать в условиях пришествия зомби, но нет и малейшего представления, что делать со своим будущим. То есть даже самые непривлекательные варианты постапокалипсиса многим кажутся вполне приемлемыми, лишь бы не взрослая жизнь. Некоторые с удовольствием бы променяли то, что они называют «жизнью» сегодня, на безоблачное и беззаботное существование во времена, которые, согласно самому пылкому воображению, придут после конца истории.
Правда в том, что все новые подростковые антиутопии не могут считаться таковыми, исходя из их сущностной характеристики: человечество не погибает. Да, люди живут в несколько стесненных условиях, но у них остается главный ресурс, на который они всегда могут рассчитывать, – это дети. Те самые подростки, которые хотят ощутить свою уникальность, находятся в центре внимания и, как следствие, в центре борьбы, где справедливость, олицетворяемая ими, непременно должна побороть опутавшую мир несправедливость. Таким образом, с самого начала читатель/зритель современных антиутопий понимает, что не все так скверно, и главный герой обязательно победит все плохое.
Настоящая антиутопия, снятая немногим раньше появления подростковых франшиз, проливает свет на будущее, которого бы не хотелось никому. «Дитя человеческое» показывает мир, где человечество вдруг потеряло возможность воспроизводить потомство и теперь нет никаких детей. Вряд ли какая-то антиутопия сравнится с депрессивной атмосферой, которую блестяще передает фильм Альфонсо Куарона. Главный герой начинает свой рабочий день с того, что покупает кофе и подливает в него алкоголь, чтобы как-то отвлечься от довлеющей депрессии. Ужас, который остается вытесненным у всех поклонников желаемого безобразного будущего, состоит в том, что их просто-напросто в этом будущем не будет. Дело даже не в том, что с существующим злом будет некому бороться, а в том, что сама эта борьба не будет иметь никакого смысла – вскоре все умрут, и не останется ничего, – можно лишь доживать свой век. Ни всемогущего капитализма, ни смертельных игр, придуманных на забаву декаденствующим аристократам, – ничего. Одно только постепенное старение и умирание.
Таким образом, все подростковые антиутопии, заполонившие экраны, – это, возможно, бессознательная и отчаянная попытка борьбы с действительно ужасной идеей антиутопии, в которой надежде всего человечества – детям – нет места. Сериалы, наследующие радикальную идею «Дитя человеческого», «Лотерея» и «Рассказ служанки» – две фантазии на тему одного и того же социального допущения относительно того, что будет с нашим миром, лишись человечество фертильности.
«Лотерея» интересна прежде всего с содержательной точки зрения. К сожалению, в художественном плане сериал уступает другим шоу подобной тематики. Это тот самый случай, когда шоу закрыли после первого сезона, не позволив создателям раскрыть потенциал истории в полной мере. Итак, весь мир в кризисе. Люди больше не воспроизводятся. Последние шесть детей родились в 2019 году в США. На дворе 2025 год, и ученые отчаянно ищут выход из сложившегося положения. И находят. Главной героине доктору Элисон Леннон удалось оплодотворить сто яйцеклеток. Теперь президенту Соединенных Штатов нужно принять решение, что делать с эмбрионами в этой ситуации – обнародовать информацию или же утаить?
Глава администрации президента Ванесса Келлер настаивает на том, чтобы информация была опубличена, в то время как другое важное лицо в государстве, министр человеческих ресурсов Дариус Хейс, хочет сохранить все в тайне. Президент Вествуд решает прислушаться к Келлер, потому что она сулит ему за это высокий рейтинг и гарантированную победу на следующих выборах. Таким образом, государство объявляет лотерею для всех желающих женщин: они будут должны пройти испытания и, в случае успеха, стать матерями. Проблема в том, чтобы решить, что делать со всем этим дальше – изолировать матерей и содержать в специальном лагере под присмотром правительства или же отпустить восвояси, упустив из виду самый важный ресурс – детей. Доктора Леннон отстраняют от работы, и она начинает собственное расследование мотивов правительства. Параллельно Кайл Уокер, один из тех, кто последним оплодотворил женщину в 2019 году, пускается в бега, так как правительство хочет забрать его шестилетнего сына Элвиса по той причине, что отец-одиночка не справляется с воспитанием.
В отличие от других антиутопий, в «Лотерее» изображено довольно привлекательное общество – не такое уж мрачное и депрессивное. Сторонники идеологии
Если в фильме «Дитя человеческое» люди впали в ужасную депрессию, то «Лотерея» рисует мир без детей не таким уж ужасным. Ничего не произошло – люди хотят детей, но справляются с давлением. И даже технологии развиваются. Главный конфликт, который показан в сериале, имеет не социальную, а политическую основу. Этот конфликт строится на противостоянии главы администрации и министра человеческих ресурсов. Первая условно выступает за демократию, в то время как второй, опять же условно, за авторитарный подход – государство должно все контролировать. Президент чаще склоняется к мнению Ванессы Келлер. Но вот что важно: в конце сезона выясняется, что именно президент Вествуд несет ответственность за кризис фертильности. Несколько лет назад он принимал участие в создании вируса, который в результате непредвиденной ситуации вырвался на свободу и сделал всех людей бесплодными. Когда некоторые герои выясняют это, судьба президента оказывается предрешенной. Его устраняют.
Главным заговорщиком оказывается не претендующий на кресло лидера Дариус Хейс («Президенты приходят и уходят, а такие, как мы, остаются»), ему достаточно быть теневым управленцем. В таком свете «Лотерею» можно было бы сравнить с «Карточным домиком». В этом сериале президент является довольно слабой фигурой, прямо как Гаррет Уокер, который стал президентом в первом сезоне «Карточного домика» и против которого начинает плести интриги Фрэнк Андервуд. Окружение президента Вествуда куда более влиятельное и с легкостью может устроить заговор. И если в «Рассказе служанки» действие разворачивается по фантастическому сценарию – новый мир возник в ситуации революции, – то «Лотерея» куда ближе к реальности.
Шоу любопытно тем, что Хейс устраивает переворот, но его цели очень понятны. Его интерес не в том, чтобы обогатиться, получить власть или же обеспечить что-то элитам. Он всего лишь считает, что его подход к ресурсам правильный. И поэтому вопрос, поднимаемый в сериале, остается открытым: отдать детей матерям, и пусть будет то, что будет (не так важно, к чему все приведет, зато ключевые демократические принципы сохранены), или же в ситуации кризиса возможен авторитарный подход к решению проблемы – благодаря контролю мы сохраним наше будущее. Конечно, позиция сериала такова, что демократический путь предпочтителен: даже если он сопровождается неприятными эпизодами (террористы взяли дипломатов США в заложники и требовали за них пять эмбрионов), другого выхода нет, иначе получите «сильное правительство» с тоталитарными замашками. Однако это лишь один из возможных ответов, потому что окончательным его считать нельзя. В конце концов, и Ванесса Келлер не такой уж светлый персонаж. Например, она обещает полицейскому продвижение по службе, если он пустит ее к ее же непутевому брату. В каких еще пунктах Келлер будет готова пойти на компромисс со своей совестью, если ей будет выгодно?
«Рассказ служанки» – экранизация одноименного романа Маргарет Этвуд[34]. Задолго до сериала, в 1989 году, роман уже был экранизирован Фолькером Шлёндорфом. Так что поклонникам антиутопий эта история хорошо известна. Новая экранная версия книги, на этот раз телевизионная, сложнее, чем «Лотерея», по структуре сюжета, драматизму и освещаемым проблемам. Однако этот сериал, как говорилось выше, куда более фантастический. В некотором роде это очень сильное допущение. Наиболее интересно в шоу не то, каким изображено будущее общество и как тяжело в нем теперь приходится женщинам, но то, как это стало возможным. Фрагментарно и не очень подробно, но нам показывают, как готовилась и совершалась новая революция. Очень важно, что это не вполне переворот или восстание. Исторические подробности нам показывают уже после первого сезона. Свергнув старые власти, лишив женщин прав, создатели новой республики организуют социальную жизнь на совершенно новых основаниях. Принципиально новое – важный признак свершившейся революции. Другой ее признак – это необратимость. Кажется, что переустроенное общество в ближайшем будущем не вернется в то положение, в котором пребывало.
В шоу две линии – первая про то, что стало теперь, а вторая, как уже говорилось, про то, как к этому пришли. При новом социальном порядке женщинам не позавидуешь. Для них существует несколько сценариев. Больше всех повезло женам лидеров революции: они стали новой аристократией. Проблема в том, что они, как и многие другие женщины, бесплодны. Поэтому в их домах живут служанки, которые не только ходят за продуктами, но еще и становятся матерями для детей новой аристократии. Раз в месяц хозяин дома в присутствии жены пытается зачать со служанкой, и если все идет хорошо, служанки рожают ребенка для этой семьи, а далее их передают следующему командору. Имена служанок производны от хозяев домов – Фредова (главная героиня), Гленова и т. д. До того как попасть служить, они проходят специальную подготовку. Другие же женщины либо просто занимаются домашними работами, либо становятся «тетками», отвечающими за подготовку служанок и вообще работу с ними (включая наказания), либо попадают в бордели. Последнее крайне важно.
Дело в том, что Республика Гилеад построена на принципах нового религиозного фундаментализма. Жители нового государства постоянно говорят: «Перед его очами» – и все в таком духе. В обществе более нет места сексуальным удовольствиям. Интимная близость существует лишь с целью зачать ребенка. А секс ради удовольствия по идее должен караться. Даже жены командоров не могут наслаждаться сексом. Командор, в семье которого живет главная героиня, от чьего имени ведется повествование, обвиняет супругу в том, что она вернула в этот дом похоть. Однако новое общество оказывается более лицемерным, чем предыдущее. Некоторые командоры пользуются своим положением и используют служанок в качестве сексуальных объектов, удовлетворяя свое желание. Конечно, есть и те, кто придерживается установленной идеологии, но нам неизвестно точное число морально безупречных и искренне верящих в свои идеалы лидеров совершенной революции.
И все же бордели. Для чего они существуют? Проблема в том, что нам подробно не объясняют, на каких экономических основаниях построен новый порядок. Служанки получают продукты в магазинах по талонам. Республика Гилеад собирается вести торговлю с Мексикой. Кто-то говорит, что валюта может обесцениться. Но как и для чего она работает? Если быт семейств командоров и служанок показан нам подробно, то мы мало знаем, что существует за пределами района, в котором проживает высший свет. Все это раскрывается в дальнейшем. В первом же сезоне вооруженные патрули и многочисленные казни ничего не говорят нам об экономике новой страны. В бордели ходят командоры или деловые люди, но с кем они ведут бизнес и какого рода, если быт общества предельно упрощен? Даже в фильмах типа «Голодные игры» и «Инсургент» хотя бы пунктирно, но объясняют, как существует нынешнее общество – натуральным хозяйством или эксплуатацией дистриктов. Но «Рассказ служанки» в этом плане остается предельно нереалистичным. С одной стороны, капитализма как бы нет, с другой – зачем внутренняя валюта, какой профит с борделей, и вообще много ли их?
Таким образом, «Рассказ служанки», хотя и важный сериал, посвященный теме эксплуатации и угнетения женщин, но в целом он выглядит не самым интересным. Нам показаны страдания девушек, добрая Канада, готовая принять политических беженцев, лицемерие мужчин и вообще лидеров революции, но все это заставляет нас относиться с недоверием к самому замыслу: как вообще возможно такое общество? И если оно невозможно, тогда зачем нас пугать таким сценарием? «Лотерея», в которой капитализм просто вынесен за рамки повествования и на первый план выведен политический конфликт, куда честнее, нежели «Рассказ служанки». Тоталитаризм, основанный на традиционных ценностях, худший политический режим, но лишь в фантазии. На самом деле такой режим очень скоро потерпел бы социально-экономический крах. Чем платить и как обеспечивать лояльность вооруженных патрулей? Все это попахивает новой революцией. Конь БоДжек сказал бы про этот сериал так: «Да, мы поняли: в будущем все будет по-другому. Женщинам будет плохо». И это единственное, что мы можем вынести из этого сериала содержательно.
В таком отношении будущее, которое допускает завоевание этого мира зомби, вампирами или инопланетянами, куда понятнее. Давайте, например, взглянем на фантазию создателей «Штамма». Любопытно, что начинал снимать сериал Гильермо дель Торо – еще один автор от большого кино. И хотя впоследствии он отстранился от проекта, образ вампиров (в шоу их называют стригоями) и общую сюжетную линию развивал именно он. Образ новых вампиров в целом был намечен дель Торо еще во второй серии «Блэйда». Это принципиально важно, потому что стригои «Штамма» говорят нам кое-что важное о репрезентации монстров в современной культуре.
В своем очень интересном исследовании «Целлулоидные вампиры: жизнь после смерти в современном мире» культуролог Стэйси Эббот замечает, что на тот момент, когда она писала книгу, в последних фильмах о вампирах наметился один важный сдвиг. В таких картинах, как «Ван Хелсинг», франшиза «Блэйд», франшиза «Другой мир» и т. д., речь шла о заболевании, вирусе, генетическом эксперименте[35]. В новом кино о вампирах, с ее точки зрения, эти термины заменили слова «кровосос», «призрак», «суккуб», «демон». Теперь в кино о вампирах говорят на языке науки, а не мистики. И дело не в том, что это узко понимаемая аллегория болезни вообще или СПИДа в частности, что было характерно скорее для 1980-х, а в том, что тема вампиров вышла за пределы фольклора и религии и перешла в область науки и технологий[36]. С каждым новым фильмом вампиризм, понимаемый как болезнь, а не проклятие, двигается прочь от религиозных коннотаций.
«Штамм» лишь подтверждает интуиции Стэйси Эббот. Те, кто бросил смотреть сериал после первого или второго сезонов, были правы тактически: сюжет развивался очень медленно и фактически застопорился. Казалось, что после захватывающего начала ничего нового «Штамм» не предложит. Между тем если шоу рассматривать в динамике, то оно выглядит очень любопытным экспериментом не только с точки зрения жанра и репрезентации вампиров, но и с точки зрения социальных импликаций. На протяжении трех первых сезонов главные герои (профессор Сетракиан, Василий Фет, Дач Велдерс, доктор Эф и доктор Нора Мортинез[37]) ведут борьбу со стригоями на двух направлениях. Профессор Сетракиан и Фет пытаются найти и убить «Хозяина», древнейшего вампира, который заразил Нью-Йорк, а затем и все Соединенные Штаты. Эф и Нора работают над противоядием вирусу, а также разрабатывают новые виды оружия, которыми можно вести борьбу с монстрами.
Таким образом, «Штамм» совмещает две важнейшие линии в репрезентации вампиров в кино – мифологическую и научную. Однако с точки зрения мифологии «Штамм» не обращается к христианству и, таким образом, даже в плане религиозных коннотаций остается новаторским. Вампиры появились в древности, и с тех пор некоторые из них при первой возможности пытаются захватить мир. То есть существуют разные виды стригоев, у которых разные идеологии. Так, «древние» согласны на теневое присутствие в этом мире и не имеют амбиций на то, чтобы уничтожить людей, у них даже есть помощники, готовые оказать поддержку людям в борьбе с агрессией стригоев. «Хозяин» – идеологический антипод древних, который вступает в кооперацию с Элдричем Палмером – капиталистом, мечтающим о бессмертии. С каждым последующим сезоном вампиры все больше отвоевывают пространство, и даже военное положение, введенное жесткой женщиной-мэром в очаге заразы, Нью-Йорке, не спасает положение. Битва за битвой, главные герои терпят поражение.
Очень важно, что ранее «Штамм» развивал исторические сюжеты, что, возможно, было самым слабым элементом в сериале. Историю создателей нацизма описывали через вампиризм: правая рука «Хозяина» – в прошлом нацистский офицер, которого профессор Сетракиан помнит еще по тем временам. Однако плюс «Штамма» в том, что в четвертом сезоне создатели наконец оставляют в покое прошлое и обращаются к будущему, и нам показывают Соединенные Штаты Америки, в которых стригои одержали победу. «Хозяин», который выбирает себе понравившиеся тела, «вселяется» в тело Палмера, и тем самым вампиризм и капитализм (до этого Палмер несколько раз ссорился с главным вампиром) в итоге становятся одним целым. Стригои разработали специальную программу «Партнерство», и теперь люди сдают кровь, а в обмен якобы получают работу, жилье, пропитание и т. д. Экономическая сторона нового социального порядка, по крайней мере, понятна. Капитализм в нем остается, но мутирует, и теперь, в соответствии со знаменитым изречением Карла Маркса, капитал становится вампиром в прямом смысле этого слова. До этого так глубоко тему раскрывали лишь братья Спириг в своем фильме «Воины света», в котором был изображен мир победивших вампиров. Вместе с тем главные герои не сдаются и организовывают подпольное сопротивление. Они колесят по просторам Южной Дакоты в поисках ядерной боеголовки – самого радикального и, видимо, последнего из возможных решений борьбы с эпидемией, имеющей древние мифологические корни. В целом у них все получилось.
Таким образом, из трех рассмотренных антиутопий наиболее интересной и правдоподобной с точки зрения репрезентации капитализма оказывается вампирский эпос, а не, казалось бы, вполне реалистичные «Лотерея» и «Рассказ служанки». Если первый сериал посвящен чистой политике, то второй, эксплуатируя тему женского угнетения, оказывается провальным с точки зрения репрезентации капитализма. И только в сериале «Штамм» в жанровой оболочке нам представляют один из наиболее любопытных вариантов критики современного капитализма, тема которого, однако, не доминирует в шоу.
Часть 2
Любовь и прочие неприятности
«Девочки»: наследие «Секса в большом городе»
Попробуйте, отложив все срочные дела, обещания и обязательства, потратить ваши выходные на то, чтобы посмотреть все шесть сезонов сериала «Девочки». Вдумчиво, внимательно, не отвлекаясь. Вы возмущаетесь? «Разве это сложно?» – скажете вы. Возможно, не очень, если вы – девочка двадцати пяти лет, или девушка тридцати пяти, или же женщина за пятьдесят. Но тогда непонятно, почему вы не смотрели этот сериал сезон за сезоном, раз вам кажется таким простым посмотреть разом весь сериал. Ну а если вы белый гетеросексуальный мужчина за тридцать, который любит боевики с Джейсоном Стэтхэмом, а ваши любимые фильмы – «Коммандо» и «Хищник» с Арнольдом Шварценеггером? На самом деле даже такому экземпляру вполне по силам оценить прелесть «Девочек». Проблема возникает не с тем, чтобы посмотреть сериал, а с тем, чтобы его оценить, а точнее, с реакцией на оценку со стороны целевой аудитории шоу.
Именно в этом смысле «Девочки» – не самый простой продукт для анализа со стороны взрослого гетеросексуального мужчины. Шоу маркировано. Считается, что это сериал, созданный женщинами для женщин. И если это действительно так, то как быть мужчинам? Не смотреть его вообще? Или посмотреть и вынести суждение: да, это исключительно для женщин? Или смотреть его «гендерно нейтрально», не обращая внимания на то, что это гендерно ориентированный продукт, как это делает культуролог Александр Сувалко, анализируя труд, досуг и в целом установки поколения миллениалов в сериале?[38] Для Сувалко проще высказываться о «Девочках» потому, что он оценивает мировоззрение и карьерную траекторию героинь как представитель одного с ними поколения. И если бы мне нужно было найти основания, почему я тоже смотрю этот сериал, то единственным выходом было бы сказать, что я гляжу на него глазами Рэя – героя, который гораздо старше остальных персонажей. Но правда в том, что это не так.
Ведь, если честно, мужчины не запрещают смотреть женщинам сериалы «Мужчина ищет женщину» или «Мастер не на все руки». Это определенно мужские ромкомы, потому что повествование в них ведется с позиции мужчины. И если вдруг девушки, которых оттолкнет экспериментальный юмор сериала «Мужчина ищет женщину», заклеймят его как плохой или «мужской», никто не будет против, потому что это их право на оценочное суждение как зрителей. Смотреть что угодно и высказывать свое мнение – право каждого зрителя, конечно, если ему есть восемнадцать, а контент легальный. Отсюда вопрос: почему, по крайней мере с точки зрения феминисток, которые любят «Девочек», мужчина не имеет права посмотреть это шоу, исходя из гендерно определенной позиции, и сказать о нем то, что думает? В конце концов, ему же может понравиться.
Например, никто никогда не запрещал мужчинам смотреть сериал «Секс в большом городе», потому что, во-первых, скорее всего, обычный мужчина не стал бы смотреть это по доброй воле, а во-вторых, в отличие от «Девочек» сериал был создан гомосексуалами и подразумевал в том числе эту часть аудитории[39]. В России шоу смотрели скорее юные и взрослые женщины, не обращая внимания на квирные элементы. Но факт в том, что «Секс в большом городе» стал культовым – по нему до сих пор смеряют некоторые телевизионные продукты. «Девочки» – сериал для женщин совсем другого поколения и других ценностей. Нет ничего удивительного в том, что существенная часть аудитории «Девочек» считают «Секс в большом городе» устаревшим и неестественным. Однако вопрос о том, будут ли «Девочек» вспоминать через пять лет, остается открытым. В конце концов, уже на четвертом сезоне шоу «Девочки» «переживали не лучшие времена», а Лина Данэм, создательница сериала, говорила, что следующие два сезона будут последними[40]. Кстати, так и произошло. Шестой сезон оказался финальным.
Итак, сериал «Девочки» придумала Лина Данэм. Она сама писала большую часть сценария, много режиссировала и играла главную роль. Продюсировал сериал Джадд Апатоу, который любит снимать комедии про отношения и нежелание взрослеть. Но хотя сам Апатоу кое-где поучаствовал в сценарии, в сериале его почти не видно. В двух сезонах «Любви», которую он также продюсирует, духа Апатоу куда больше, чем в «Девочках». Так что это всецело авторский проект Данэм. Кроме того, шоу выпустил канал HBO. Это та самая контора, что когда-то показывала нам «Секс в большом городе». Так что хотят того поклонницы «Девочек» или нет, а преемственность между сериалами очевидная. Но об этом позже.
Лина – не простая девочка. Она из хорошей семьи. Кстати, как и все остальные актрисы шоу. Так что сказать, что Лина из самых низов, будучи никем, сама себе пробивала локтями дорогу к славе, нельзя. Впрочем, в США это не редкость. Например, другой модный молодой нью-йоркский интеллектуал Саймон Рич, автор литературного источника «Мужчина ищет женщину», который упоминался выше, тоже, что называется, «не из народа». Но это не к тому, что в сфере культурного производства Соединенных Штатов Америки всюду непотизм, просто такая традиция. У талантливых родителей могут быть талантливые дети, которые случайно оказываются талантливыми примерно в той же самой области, что и предки. То есть хорошее происхождение может помочь таланту, но талант при этом все же лучше иметь.
Лина заявила о себе в 2010 году, сняв один из самых главных мамблкор-фильмов (направление независимого американского кинематографа; изначально такие фильмы снимались с ультранизким бюджетом и непрофессиональными актерами) под названием «Крошечная мебель». Тогда критики восторженно отзывались об этом независимом фильме и даже сравнивали Данэм с Вуди Алленом. Через два года «Крошечную мебель» признали на высшем уровне: фильм официально выпустила компания The Criterion Collection. Фирма издает только вошедшие в историю кинематографа классические работы: Ясудзиро Одзу, Ларса фон Триера, Роберта Дауни-старшего, Уэса Андерсона и, конечно, Майкла Бэя. В такой компании взрослых мужчин оказалась девочка Лина.
Информация вовсе не обязательная, но может пригодиться. У Лины есть активная гражданская позиция. В 2016 году в президентской гонке она выступала за Хиллари Клинтон и использовала свой медийный ресурс, чтобы поддержать любимого кандидата. Разумеется, до Мадонны, обещавшей орально ублажать каждого, кто отдаст Клинтон свой голос, Лине далеко, но на важных мероприятиях Демократической партии она присутствовала. Кроме того, Данэм написала книгу, которая, кстати, переведена и на русский язык[41]. К слову, в первом эпизоде «Девочек» (сезон 1, серия 1) персонаж Данэм рассказывает родителям, что работает над книгой эссе, девять из которых уже написаны, но не приобрели законченный вид. И поскольку это автобиография, остальные эссе надо пережить.
В центре сюжета сериала четыре девушки – Ханна, Марни, Джесса и Шошанна. К ним прилагается несколько молодых людей – жесткий и поначалу фриковатый Адам, мягкий Чарли и очень взрослый Рэй. Поскольку сериал называется «Девочки», то молодые люди там действительно как бы приложение – важное, но все же приложение. Действие происходит в Нью-Йорке, точнее, в Бруклине. В начале у Ханны очень нездоровые отношения с Адамом, если это вообще можно назвать отношениями, Марни уже четыре года встречается с Чарли и порядком от него устала. Джесса – эдакая современная хиппи – живет полной жизнью; она много путешествовала и наконец приехала осесть на какое-то время к своей кузине Шошанне. Шошанне, самой младшей из девочек, 21 год, и в первом сезоне она все еще девственница, насчет чего сильно переживает. Среди всех своих подруг она лучше всех разбирается в популярной культуре.
Ни у кого из девочек нет постоянной и надежной работы, и на протяжении всего сериала они пробуют себя в разных сферах с переменным успехом. Это одна из ключевых тем первого сезона. Здесь Данэм попадает в нерв бездельников «поколения Х», а по большому счету в нерв всех молодых людей от двадцати до тридцати. Об этом ранние фильмы Ноа Баумбаха, Уита Стиллмана, Ричарда Линклейтера и Кевина Смита. Фактически Данэм более чем успешно делает то, на чем сделали себе имена все эти белые мужчины до нее. То есть она, конечно, встает в конец длинной очереди. Зато какая это очередь! Оказывается, девочки не меньшие бездельницы, чем молодые люди, и им столь же сложно взрослеть и мириться с необходимостью работать и зарабатывать себе на жизнь.
Что может удивить обычного зрителя при просмотре первого сезона, так это отсутствие приватности. Девочки вместе принимают ванну, общаются, когда одна сидит на унитазе, а другая вертится перед зеркалом в той же ванной. Молодые люди входят без стука, и это никого не смущает. Вполне вероятно, что за этим пренебрежением интимной сферой можно обнаружить ключ к пониманию отношений героев – никаких секретов и абсолютное доверие. А еще это «новый реализм». Каждый из нас может лежать дома на диване в растянутой майке, утащенной два года назад с корпоратива (потому что так удобно). Перед домашними, если они имеются, вовсе не обязательно ходить в костюме или в одежде, предназначенной для выхода в свет, – они привыкли. Но когда тебе привезли пиццу «Четыре сыра», штаны лучше надеть – перед курьером неловко.
Но вот что важно. Видели вы сериал или нет, попробуйте поставить эксперимент. Включите для начала первый эпизод первого сезона, а затем первый или последний эпизод шестого. Вы увидите два разных сериала. За шесть лет герои претерпели такие существенные изменения, что их невозможно узнать. И если раньше Адам был интересен как фрик, то теперь он стал скучнейшим, самым обычным молодым человеком – повзрослевшим и поумневшим. Все обаяние первых сезонов испарилось, и теперь мы смотрим сериал только потому, что его почему-то продлевали.
Все ключевые темы, атмосфера и энергия куда-то исчезли. Но самое главное в том, что, сравнив две серии из первого и последнего сезонов, вы обнаружите, что девочки уже никакие не девочки. Почти все они уже стали взрослыми женщинами. Что возвращает нас к сравнению сериала с «Сексом в большом городе». Если вы попробуете что-то почитать о «Девочках», то, скорее всего, встретите упоминание другого сериала канала HBO – «Секс в большом городе». Вероятнее всего, авторы текстов вам сообщат, что сериалы совсем разные и «Секс в большом городе» в «Девочках» ни при чем. В «Сексе в большом городе» якобы все неправда, зато в «Девочках» показывают жизнь, какая она есть на самом деле.
Конечно, на самом деле это не так. И «Секс в большом городе» в «Девочках» еще как при чем.
В центре сюжета «Секса в большом городе» четыре одинокие женщины за тридцать, которые еще не нашли свою судьбу и не вышли замуж. Они не отчаиваются и на протяжении нескольких сезонов пробуют жить «как мужчины»: практикуют секс без обязательств, проводят время на вечеринках, знакомятся с мужчинами, заводят отношения и расстаются, – одним словом, продолжают прожигать молодость, так как чувствуют себя вполне молодыми. Что их отличает от мужчин, так это любовь к моде. Скорее даже не всех их, а главную героиню – Кэрри Брэдшоу. Вполне себе позволительная слабость. Действие происходит в Нью-Йорке, на Манхэттене. И, возможно, лучше всего было бы описать шоу словом, которые уже давно выпало из нашего активного словаря, – «гламур». В сериале этого много: роскошные «тусовки», экзотичные бары, показы мод, дорогие бренды (одежда, одежда и еще раз одежда) и глянцевые издания. Кэрри живет в таком мире. Сегодня это выглядит архаикой, и, вероятно, именно поэтому «Девочки» кажутся такими непохожими на своего праотца. Или, если угодно, на прамать.
Наследуют ли «Девочки» «Сексу в большом городе»? Ответ на этот вопрос мы получаем в первом же эпизоде шоу. У Шошанны в комнате висит классический постер сериала. И первый вывод, который мы должны сделать, заключается в том, что во вселенной, создаваемой Линой, есть место «Сексу в большом городе»: учитывается не только его существование, но и культурное наследие. Многие «девочки» по всему миру воспитаны на этом шоу – по нему они учились стилю, красивой жизни, разговорам о сексе и общению с мужчинами. Однако это наследие тут же и отрицается. Джесса заявляет, что не знает этого «фильма», даже не представляя, что на самом деле это сериал. Но что говорить про Джессу, если у нее даже нет аккаунта в Facebook? Для человека, который все время путешествует, это непростительный грех, потому что куда же она выкладывает сделанные в поездках фотографии?
Вместе с тем нам отчетливо дают понять, что «Секс в большом городе» – это выдумка, красивая сказка. Хотя и влиятельное, но все-таки обычное телевизионное шоу, а здесь, в «Девочках», настоящая жизнь – без моды, без глянца, без гламура. Кроме того, мы ни в коем случае не найдем соответствия персонажей «Девочек» героиням «Секса в большом городе». Так, Шошанна говорит Джессе, что та – как Кэрри, но с ноткой Саманты и прической, как у Шарлотты. Сама же Шошанна считает себя в душе Кэрри, но «иногда наружу вырывается Саманта», а на занятиях в университете она – Миранда. Таким образом, мы получаем ответ на проклятый вопрос современной женщины: кто ты в «Сексе в большом городе»? Она – все они вместе. Чаще всего, конечно, Кэрри, но иногда позволяет себе побыть Самантой, реже – Шарлоттой, но и ей, конечно, тоже. Чистых соответствий этим «идеальным типажам» просто нет. Вместе с тем, обратим внимание, что главная героиня «Девочек» «Ханна – банана», как ласково зовет ее отец, – писатель и пишет тексты по заказу, соглашаясь на опасный фриланс – понюхать кокаин и написать об этом или заняться сексом втроем и снова об этом написать. Ведь Кэрри в своих колонках задавалась теми же самыми вопросами, которые в итоге легли в основу ее книги.
И если посмотреть весь сериал «Девочки», то несложно догадаться, что каждая из девочек – это и Кэрри, и Саманта, и Шарлотта, вместе взятые. Обратите внимание, что среди героинь почти нет Миранды. Знаете – почему? Потому что, в отличие от Миранды, которая уже давно состоялась в профессии юриста, они почти не работают. Если все героини «Секса в большом городе» не могут определиться с личной жизнью, то в профессии они давно себя нашли. Если что, писать колонки – это тоже профессия. Девочки же продолжают мытарствовать, не понимая, чем они хотят заниматься. Или же хотят раскрыться через творчество – им хочется писать, петь или открыть свою фирму по производству джинсов. А на заводах пусть работают роботы. Кроме того, у «девочек» очень странные представления о взрослой жизни. Собственно, первая сцена «Девочек» про то, что родители Ханны отказываются ее обеспечивать, так как та два года назад закончила колледж, но пробует себя в писательстве, не думая о заработке. Ханна поражена этими новостями и ожидаемо устраивает истерику.
Действие обоих сериалов, повторимся, разворачивается в Нью-Йорке. В «Сексе» на Манхэттене, а в «Девочках» – в Бруклине, что опять же ближе к реальности. Удивительно то, что Ханна не так уж и восхищается Бруклином. Конечно, нам дают понять, что он гораздо хуже, чем Статен-Айленд, но все же город для сериала даже не герой, а очень смутный фон. Ханна никогда не повторит вслед за Вуди Алленом, что «она любила Нью-Йорк, она считала этот город упадком современной культуры». Однако в книге «Обсуждаем „Секс в большом городе“» есть глава про невротика в Нью-Йорке[42]. Разумеется, речь о Вуди Аллене. У Ханны, конечно, нет невроза, зато есть обсессивно-компульсивное расстройство. Хотя сама Данэм может негативно высказываться относительно личной жизни Вуди Аллена, параллель ее сериала с фильмами Вуди Аллена, а следовательно и с «Сексом в большом городе», очевидна. Однако у Кэрри куда больше общего с персонажами Аллена, нежели у Ханны. В отличие от Кэрри и Аллена, Ханне не нужно иронизировать над нелепыми ситуациями, в которые она постоянно попадает. Ханна просто не обращает на миллионы неловких моментов никакого внимания. Например, ее эго не страдает оттого, что ее в очередной раз кто-то унизил. Она живет значительно проще, чем персонажи Вуди Аллена в фильмах «Манхэттен» и «Энни Холл». Ну и конечно, Ханна, в отличие от Аллена, готова оставить большой город – в деревне тоже можно жить. Кэрри бы, как мы это знаем, не смогла. Аллен смог, но переехал в пригород в глубокой старости и только в конце 1960-х, чему посвятил своей сериал «Кризис в шести сценах».
Невзирая на эту разницу в позициях и совершенно непохожие условия сюжета и общий фон, оба сериала про одно и то же – про дружбу, любовь, секс и отношения. Однако ценности, то есть подход к этим темам, у сериалов разные. К концу шестого сезона девочки больше не дружат. Ясно, что они могут и помириться, но в целом все сложно. В итоге у кого-то есть ребенок и работа, у кого-то – жених, а у кого-то нет ничего. Но об этом еще в начале первого сезона как раз предупреждал тридцатитрехлетний Рэй: жизнь может пойти не так, как ты ее планировал. В то время как в «Сексе в большом городе» в итоге именно дружба, а не секс, становится главной ценностью. Конечно, как и всегда, отношения между героинями подвергаются испытаниям, но сама Кэрри прямым текстом говорит, что ее подруги – это ее семья. Что важно, о родителях персонажей «Секса» мы мало знаем – радикальное отличие от «Девочек». Мало знаем мы про отцов и матерей в «Сексе в большом городе» потому, что главные героини уже не зависят от них и самостоятельно распоряжаются своей жизнью. И они сами решают возникающие у них проблемы.
К концу шестого сезона Ханна делает то, чего не сделали на начало первого сезона женщины из «Секса». Она собирается родить ребенка, получает постоянную работу преподавателя в университете и уезжает из Нью-Йорка на север штата. Сложно сказать, воссоединяется ли она со своим личным «мистером Бигом» – Адамом, потому что, хотя он говорит Ханне, что готов воспитывать ребенка с ней, в финальном эпизоде его нет. Не согласилась? Он передумал? Открытый финал? Или во вселенной «Девочек» все же нет места мальчикам? Мы не знаем. Зато наверняка знаем то, что Ханна остается с Марни, у которой жизнь как раз не сложилась. Однако их отношения уже не настолько дружеские, и нам неизвестно, сколько Марни сможет терпеть сложный характер подруги. Особенно если участь то, что и сама она с характером.
Там, где женщины за тридцать еще искали свое счастье, девочки до тридцати его уже нашли. Конечно, не все. Но, ясное дело, уже это помешает их дружбе. Почему, например, дружба возможна в «Сексе в большом городе»? Потому что у женщин на момент начала сериала еще нет семей, а следовательно, у них остается время, чтобы тратить его так, как считают нужным, – например, на подружек или на вечеринки. И даже когда Миранда и Шарлотта обзаведутся семьями, дружба останется (во многом потому, что их мужья – фрики[43]). И все-таки их дружба непреходяща и нерушима. Настолько нерушима, что героини смогли собраться и сняться еще в двух фильмах.
Но какая судьба ожидает сериал «Девочки»? Мы помним «Санту-Барбару», потому что она длинная; «Рабыню Изауру» и «Богатые тоже плачут», потому что они самые первые; «Твин Пикс», потому что его все помнят, а «Секс в большом городе», потому что его все еще пересматривают, и сложно сказать, есть ли какой-то другой сериал, который оставил такой глубокий след в мировоззрении современных женщин. Про «Девочек» рано что-то говорить. Давайте вспомним, как много обсуждали сериал «Во все тяжкие» в тот момент, когда его еще показывали? Не так уж и много сегодня обсуждают это шоу, но при этом многие утверждали: сериал «Во все тяжкие» изменил наши представления о сериалах. Но изменил ли? Неужели, скажем, хотя бы «Больница Никербокер» не встала с ним вровень?
Конечно, вы можете найти в Интернете тесты типа «Кто ты в „Девочках“?», по типу «Кто ты в „Сексе в большом городе“?». Однако чаще всего поклонницы сериалов спрашивают друг друга не про то, кто они в «Девочках», но про то, кто они в «Сексе в большом городе». Давайте подождем несколько лет, и если мы все еще будем пересматривать этот сериал, помнить героинь, спрашивать себя: «А что бы на моем месте сделала Ханна?», а не «А чтобы на моем месте сделала Кэрри?» – или говорить друг другу: «Ты ведешь себя как Шошанна в первом сезоне!», – то это важный сериал, который сильно повлиял на нас и популярную культуру вообще. Будет ли так? Если это произойдет, то это очень важный сериал, без которого нельзя жить.
Тогда белые взрослые гетеросексуальные мужчины, которые сильно старше нынешних миллениалов и любимые фильмы которых «Коммандо» и «Хищник» с Арнольдом Шварцнеггером, посмотрят «Девочек» и осознают величие шоу. Конечно, даже сегодня сериал «Девочки» кажется невероятно важным культурным продуктом. Но настолько ли важным, чтобы затмить или хотя бы встать на уровне с «Сексом в большом городе»? Пока это недосягаемая высота. Однако очень может быть так, что через десять или пятнадцать лет какая-нибудь двадцатилетняя девочка снимет сериал, который определит облик и ценности своего поколения, а когда кто-то скажет, что это уже было в «Девочках», то молодые поклонницы будут жестоко отвечать, чтобы никто даже не смел сравнивать эти сериалы, потому что новый – про жизнь, а «Девочки» – про сказку и вообще не соответствуют реалиям современной жизни. Такова культура – порою она очень жестока с теми продуктами, которые мы так сильно любим. Это, разумеется, не относится к фильму «Коммандо», величие которого отрицать не придет никому в голову.
«Мужчина ищет женщину»: еще одна трансформация интимности