Наша эра наступает завтра

– Напоминаю, мы не в Греции, здесь твои бессовестные подкаты никто не будет приветствовать.

– Гетеросексуалам слова не давали.

– Нокс, даже не пытайся. Я уже заявила о своих правах на наследника, ты опоздал.

– Но посмотрел-то он не на тебя.

– Вы можете потише? – встряла в разговор Аврора после того, как наложила себе инжира, сыра и овощного салата. – Не видите, что все слушают Юлию?

– А нам какое до нее дело, – отмахнулась Диана. – Не она ведет к трону.

– Это абсурд, – сказал Веспер и потянулся к устрицам. – Самая безумная и невозможная идея, что я только слышал.

– Ты уже говорил такое. И где мы теперь?

На это Весперу ответить было нечего. Он даже начинал сомневаться, помнит ли вообще родной язык, настолько латинский казался ему сейчас естественным, первостепенным и необходимым.

– Вы сейчас почти что любовный треугольник Вулкана, Венеры и Марса, – заметил Сильван и попробовал египетские рыбные консервы. Из-за буйного аппетита он больше ел, чем разговаривал. – Хотя чего тут удивляться. Античные мифы заложены в нас генетически.

– Если ещё раз назовешь его имя, то отправишься в угол к рабам.

– Я же имел в виду другого Марса. Настоящего. А парни в углу, кстати, симпатичные, вы не обратили внимания? Даже рабы в этом дворце лучше многих граждан за его стенами.

– Значит, бери себя раба, а я займусь нашим будущим императором, – Нокс не думал сдаваться.

– Да успокойтесь вы! – шикнул Веспер, чем привлек нежелательное внимание нескольких знатных гостей. – Никакой он не император, хватит притворяться, что не знаете историю Рима.

– Это ведь и правда плохая идея, – поддержал Сильван, но сделал он это скорее из-за укола ревности, чем из-за веры в то, что историю нельзя переписать.

– Слушай, не мешай строить свою жизнь тем, у кого здесь есть шансы. Лучше ешь тихонько и не высовывайся, – Нокс подмигнул Сильвану, наплевав на его чувства, и поднялся с дивана.

В его бесхитростным плане стояло всего два пункта: дождаться, пока Гай покинет столовую, и утащить его в сад за углом. Он не сомневался во взгляде именинника и собирался как можно скорее исполнить задуманное. После ночи, которую он провел живым трупом, Нокс пылал энергией и обидой, что не смог развлечься на славу, и теперь, пока никто не успел снова вырубить его, ему хотелось высосать из нового дня все соки.

На самом деле Нокс кое-чего боялся, но пока никому из друзей об этом не сказал. Он переживал, что в древнем Риме они оказались лишь на один день. Он не знал, как и зачем, но чувствовал, что это не навсегда, а лишь на короткое время, почти на миг, на мгновение, которому хочется в отчаянии крикнуть: «Остановись!». Только вот надеяться на одно лишь чудо слишком рискованно.

– Будь здоров! – выкрикнул традиционной тост кто-то из уже далеко не трезвых гостей, и все дружно опустошили кубки за будущего императора.

Гай не ограничивал себя в вине, однако выглядел так, словно пил одну только воду. Он смеялся со всеми, отвечал на вопросы гостей, иногда что-то шептал на ухо своему секретарю Тирону, но по большей части он смотрел в одну сторону. В их сторону. И никто не мог понять, что же именно Гай думает о них, не догадался ли он о нелепости их ситуации, не почувствовал ли с их стороны угрозы.

Голубые глаза таили в себе многое, и всем хотелось разгадать их загадку.

VII

Когда начались танцы, и все гости разделились на две неравные части, одна из которых наслаждалась музыкой в пьяном движении, а вторая продолжала оценивать мастерство музыкантов среди мягких подушек, Диана демонстративно прошлась прямо возле дивана императорской семьи и не забыла взмахнуть длинными волосами, что всегда магическим образом действовало на тех, чье внимание ей нужно заполучить.

Убедившись, что Гай исподлобья хищно наблюдает за ней, Диана плавной походкой подошла к большому столу с подарками, который стоял забытый всеми в темном углу, и осторожно взяла золотую клетку с запертым внутри щеглом. Любимая птица римлян пользовалась популярностью в качестве домашнего питомца, и даже здесь во дворце не могли пройти мимо прекрасного существа, которому один из мудрецов даже посвятил целую книгу.

Смотреть на маленькую несчастную птичку в неволе для Дианы было настоящей пыткой, и хоть она понимала, какие ее могут ждать последствия, это всё равно не остановило ее.

Огромный цветущий сад действительно находился прямо возле триклиния, но и такая перспектива для щегла не радовала Диану, поэтому она решила выйти на улицу.

Портик всегда считался одним из лучших достижений античной архитектуры. Выступающая часть здания с колоннами по трем сторонам заставляла сердце биться быстрее у любого, кто смотрел на сотворенную человеком красоту. И именно здесь, в крытой галерее, Диана подняла клетку, чтобы отворить маленькую дверцу.

– Позвольте узнать, что же вы собираетесь делать? – уверенный и властный голос Гая, непохожий ни на чей из других ее ровесников, раздался прямо над ухом Дианы.

Наследник потянул руку, чтобы забрать подаренную ему клетку, но Диана с легкостью увернулась и отступила на шаг. Но только на один.

– Не люблю, когда животные страдают, господин.

– Кто вам сказал, что мой щегол страдает? Его ждет замечательная жизнь, поверьте мне.

– Не вижу ничего замечательного в клетке, пусть и золотой.

Гай ухмыльнулся и оперся на колонну, а его взгляд побежал по воздушному платью незнакомки перед ним.

– Как ваше имя? Мы раньше не встречались.

– Диана из Корнелиев, господин. Мой отец сенатор, я прибыла вместе с ним.

– Тиберий? Я и не знал, что у него есть дочь.

Диане захотелось сказать, что и она не знала, что у нее здесь есть отец, но, конечно же, она промолчала, хоть и не забыла одарить наследника своей волшебной улыбкой.

– Позвольте? – Гай вновь потянулся к золотому домику, на этот раз с бо́льшим рвением. Щегол явно много значил для него.

Но прежде, чем вернуть тяжелую клетку владельцу, Диана успела открыть тонкую дверцу и выпустить птицу с длинным клювом и красной «маской» на волю.

– Диана! – раздалось позади почти сразу же.

Разгневанный голос принадлежал вырвавшемуся из праздничной суеты Ноксу. Он с силой оттолкнул испуганную неожиданностью подругу и подпрыгнул как можно выше, чтобы поймать уже взмывшего ввысь щегла, но тот оказался быстрее и проворнее и так яростно замахал крыльями, что буквально через мгновение поднялся к безоблачному небу.

– Прошу прощения за ее непозволительную глупость, мой господин. Она всё еще не отошла от вчерашнего потрясения и не понимает, что творит. Мне ужасно жаль вашего питомца. Есть ли что-то, что я могу сделать, чтобы исправить положение? – Нокс выглядел таким взволнованным, но Диана не сомневалась в его притворстве. Специально караулил их, чтобы потом ворваться в самый неподходящий момент и разрушить зарождающуюся связь.

– И какое же потрясение вам пришлось перенести? – Гай с интересом посмотрел на обоих. Ему явно нравилось находиться в их обществе, о щегле он будто бы уже и не думал.

– Ее жених разорвал помолвку, – Нокс успел ответить раньше Дианы, но та сразу же запротестовала:

– Ложь! Гнусная жалкая ложь. Не верьте этим бредням, мой господин, – Диана словно бы случайно дотронулась до руки Гая, а потом мельком взглянула на Нокса. Ей не нравилась роль, которую он ей отвел, но, если задуматься, в ней были и некоторые преимущества. Пожалуй, она могла бы воспользоваться сложившейся ситуацией.

– И теперь, – продолжил воодушевленный Нокс, – она сходит с ума от позора. Бедный Тиберий, а ведь он так надеялся поскорее пристроить дочь.

– Сочувствую вам. Но я уверен, с вашей красотой новый жених не за горами.

– Вы так думаете, господин?

– Безусловно. А пока вы можете отвлечься от тягостных мыслей вместе со мной на играх. Вы же, надеюсь, не собирались их пропустить? – тревожный взгляд Гая смутил и Диану, и Нокса, которые не имели представления о том, что на сегодня у императорской семьи были запланированы еще и гладиаторские бои.

– Как странно, я не видела афиши. Но, конечно же, я останусь. Нокс, – Диана повернулась к другу, – передай остальным, что я пойду на бои с господином.

– Вы все приглашены. Ваши друзья показались мне интересными людьми, и я буду рад видеть вас на играх. Тем более сегодня среди гладиаторов будут выступать бритты, любители бунтовать против превосходства римлян. Пусть на их напыщенную гордость посмотрит как можно больше зрителей.

В этот момент к портику вышел секретарь Тирон и позвал Гая обратно на пир, где его уже обыскались гости и семья. Договорившись встретиться с Дианой и ее друзьями возле театра, наследник вернулся во дворец с пустой золотой клеткой.

Хоть Диана и не заметила афиш, они красовались на стенах многих домов. Предстоящие игры должны были стать особенными, потому что проводились не просто от скуки Августа, как это часто случалось, а сразу по двум значимым поводам.

Краска на стенах гласила: «Гладиаторы школы Сервия будут драться в Марцелле накануне майских календ в честь весенних богов Майи и Майуса и двадцатилетия Гая Цезаря, наследника императора»

– Плененные бритты. Если честно, мне это не особо нравится, – сказала Аврора, когда они собрались всей компанией в саду, где другие гости прохаживались среди лилий и нарциссов размеренным королевским шагом.

– Давай только без сантиментов. Раз сам Гай позвал нас на бои, мы обязаны там появиться. И не забывайте про мой план, мне надо подобраться к наследнику как можно ближе, – Диану же ничего не смущало. Пока на арене не дралась до последнего вздоха она сама, всё ей казалось вполне допустимым.

– А Август придет? – спросил Сильван. – На пиру он не появился, говорят, слишком был занят государственными делами даже в день рождения внука.

– Обязательно придет, – заверил Нокс. – Он же римлянин, а их главный девиз: «Хлеба и зрелищ».

– Только вот хлеб он решил пропустить.

– Значит, потребует двойную порцию зрелищ, – как-то зловеще сказал Веспер и сорвал цветок. Его настроение после сытного обеда только упало, а перспектива стать свидетелем человеческой жестокости сил ему точно не придавала.

Все погрузились в собственные мысли, и ненадолго повисла тишина. Друзья думали о том, позволяет ли им совесть отправиться на подобное развлечение, сопровождаемое смертью, и веселиться с другими зрителями, притворяясь, что смотрят добродушный спектакль, а не обыкновенную казнь.

VIII

Частная гладиаторская школа сенатора Сервия пользовалась большим успехом и чаще других принимала у себя в гостях Августа и его приближенных, которые любили выбирать бойцов для своих боев. Управляющий школой вольноотпущенник Децим славился своим талантом закупать на аукционах самых харизматичных пленников, еще не лишенных жажды жизни и мечтающих добиться не только свободы, но и уважения римлян. Такие мужчины среди военнопленных встречались изредка, и именно поэтому многие в Риме восхищались ланистой Децимом за его способность собирать и готовить столько достойных учеников из разных стран.

Трехэтажная кирпичная школа Сервия с небольшой тренировочной ареной служила домом сотне гладиаторов, и каждый из них отдавал все свои силы на подготовку к боям, не теряя надежды на победу и возможность вернуть свою утраченную свободу.

К предстоящим играм в честь майских праздников и молодого наследника все подошли с особой серьезностью. Назначенный эдитор давно готовился к проведению масштабных игр и наделся, что составленные им афиши заманят как можно больше зрителей в Марцеллу на Марсовом поле. Любимый театр Октавиана Августа, посвященный памяти Марка Клавдия Марцелла, покойного племянника императора, вмещал пятнадцать тысяч зрителей и напоминал еще непостроенный Колизей благодаря трем ярусам и подковообразной форме.

Наличие бриттов среди бойцов интриговало римлян, и поэтому билеты на игры накануне майских календ разошлись быстрее, а денежные ставки принимались активнее обычного. Победить хотели не только гладиаторы, но и зрители.

– Что вы выберете: пальмовую ветвь, золотые монеты или деревянный меч? – спросил Нокс у друзей, когда они устроились на скамьях позади императорской ложи среди сенаторов, куда им разрешилось пройти благодаря приглашению Гая и высокому положению Тиберия. Самые заманчивые и дорогие места находились близко к арене, а чем выше и дальше сидели зрители победнее, тем меньше престижа выстраивалось вокруг их, хотя это всё равно не останавливало желающих попасть на игры.

– Это вопрос с подвохом? – Сильван прищурился. – Ведь логично, что любой выберет золото.

– Ты серьезно? – усмехнулась Диана. – Неужели забыл правила боев?

На помощь Сильвану пришел Веспер. Хоть его голос звучал бледно, поделиться знаниями ему всё равно хотелось:

– Деревянный меч дарят тому победителю, который настолько понравился зрителям как личность, что они готовы освободить его от рабства и позволить вернуться в мир.

– Значит, выбирать приходится между деньгами и свободой, – заключила Аврора. – В таком случае все потребуют дерево, а не золото.

– Или коротко о том, как всё в этом мире относительно, – Нокс усмехнулся и посмотрел на Гая, который в этот момент обернулся, чтобы проверить любопытную компанию.

Все остальные тоже увидели во взгляде наследника желание оставить свои обязательства и присоединиться к ним, чтобы узнать друг друга получше.

– Какой же он несчастный. Притворяется гордым и занятым, а на самом деле хочет простого человеческого тепла. После боев обязательно устрою ему сеанс объятий, – Нокс говорил едва слышно, чтобы не привлечь посторонние уши.

– Я вот смотрю на него и не понимаю, кто же ему приглянулся, – прошептал и Сильван. – Он будто оценивает каждого из нас.

– Сейчас люди начнут убивать друг друга, а вы решаете, кого этот Аполлончик хочет больше всего, – Аврора закатила глаза, выступая голосом разума, хотя она прекрасно видела то, что видели другие, но просто решала игнорировать безумную перспективу.

Только вот безумию еще предстояло раскрыться целиком перед студентами, которые и не подозревали о том, что случится с минуты на минуту и как резко перевернется их мир.

Церемония открытия гладиаторских боев отличалась настоящей зрелищностью. Организатор игр Луций в компании своих клиентов объехал на колеснице огромный театр, а толпа в сумасшедшем восторге аплодировала ему и ревела, как дикие львы, предвкушая захватывающее представление.

Парад гладиаторов обожали все. Публика приветствовала своих любимцев и новых бойцов громкими криками и пожеланиями победы. Мужчины, которым предстояло умереть, обходили театр под музыку в полной боевой готовности, их руки крепко сжимали большой прямоугольный щит и короткий прямой меч, а на головах красовались шлемы с высоким гребнем.

Когда гладиаторы доходили до императорской ложи, они выбрасывали вперед правую руку и кричали: «Славься Цезарь! Идущие на смерть приветствуют тебя!», а затем покидали арену до начала демонстрационного боя.

Обычно парад проходил безо всяких происшествий, но в этот раз кое-что прервало налаженный порядок. Один из гладиаторов в первом ряду не поднял руку и не поприветствовал Цезаря, за что должен был быть сразу же избит плетью. Однако Август, который не мог пропустить дорогостоящие игры и всё-таки решил посетить мероприятие, хоть и с болью в спине, поднялся со своего кресла и жестом показал не трогать недовольного своей участью бойца.

– Почему ты не приветствуешь своего повелителя? – без злобы, почти с иронией спросил Август. Седеющие волосы и глубокий взгляд придавали Цезарю еще больше величия, и не поддаться этим чарам мог только самый эгоистичный человек на свете.

Гладиатор молчал, но когда охранник со всей силы толкнул его в плечо, то без явного желания заговорил, и почти никто не мог расслышать его тихий спокойный голос:

– У меня здесь нет повелителя.

– Так ты, значит, из бриттов? – догадался Август. – Сегодня вас выступает около десяти. Заметь, твои сородичи выказали мне уважение, наверно, им дорога их жизнь. А что насчет тебя? Хочешь с позором умереть прямо сейчас?

Гладиатор молчал. Он крепко сжимал оружие, будто готовился к нападению.

– Вижу, ты еще молод. Как тебя зовут, бритт?

Гладиатор поднял голову, чтобы встретиться взглядом с Цезарем, однако его внимание моментально привлекло кое-что другое. Сначала он растерялся от неожиданности, но быстро собрался и ответил на вопрос всё тем же холодным и враждебным голосом, пробирающим до самых костей:

– Я англичанин, а не бритт. Раньше меня звали Марс в честь вашего бога войны, но теперь я предпочитаю имя Адам в честь человека, который навсегда потерял то, что было ему дорого.

– И что же это? – спросил заинтригованный Август.

– Свои иллюзии о счастье, – ответил гладиатор и, даже не пытаясь звучать искренне, добавил: – Славься Цезарь, идущий на смерть приветствует тебя.

И с этими словами парад гладиаторов подошел к концу.

IX

Первый бой представлял собой не борьбу, а театральное представление с деревянным оружием и аккомпанементом флейты. Благодаря безобидному вступлению зрители оценивали актерские навыки гладиаторов и решали, кто из них больше всего достоин поддержки.

Когда взвыл горн, со всех трибун вновь раздались воодушевленные крики, потому что зрители знали, что теперь начнется настоящий бой.

Луций решил разбавить правила и выпускать в этот раз на арену не по одной паре, а сразу по четыре, чтобы поучаствовало как можно большее количество гладиаторов, но при этом жестокие игры не затянулись до темноты.

Марс, который желал называться Адамом, но никто из охраны его не слушал, выступал в четвертой группе, и его соперник Фрикс был родом из могущественного царства Фригии. Фрикс превосходил Марса во всем, что требуется хорошему гладиатору, его высокий рост и крупное телосложение излучали небывалую силу, а звериный оскал вызывал мурашки по коже. Некоторые бойцы успели не обязательно подружиться перед играми, но отношения поддерживали относительно мирные и раньше времени не бросались на своих соперников. Фрикс же отличался обидой, скрываемой под маской ярости, и едва он узнал, с кем ему предстоит драться, как сразу же начал доставать Марса и высмеивать его едва ли воинственный вид. Конечно же, Фрикс ошибался насчет Марса, он и представить себе не мог, сколько злости таится в бледном черноволосом парне, который шел на арену почти без подготовки.

Ланиста Децим с утра избил Марса за то, что он вдруг неожиданно начал возникать и требовать его выпустить из школы. Марс стоял посреди тренировочной арены и клялся, что впервые видит это место, что он всегда был свободным человеком и что он подаст в суд на тех, кто всё это устроил. В конце концов Децим решил, что Марс просто непросто сошел с ума перед первым боем, но в гладиаторском деле никаких поблажек для душевнобольных не предусматривалось.

И вот теперь Марс, который мечтал оказаться римском богом, шагал на арену театра Марцелла, будучи плененным в походе Августа бриттом, и шагал с одной только целью.