Виолетта и Затерянный сад

Ярмарка была в разгаре: в стоящих рядами палатках и у наскоро сколоченных многочисленных прилавков теснились посетители самых разных форм и размеров. Виолетта спешилась и смешалась с глазеющей галдящей толпой. Да и Бублик, скорее повинуясь своему чутью, тоже кинулся в самую гущу торгующих.

Соблазнительные запахи еды, музыка и пение, радостное возбуждение садового народца – казалось, что ещё нужно для праздничного настроения? Однако Виолетте что-то не давало покоя. В словах Эль она уловила нечто тревожное, но сейчас никак не могла на этом сосредоточиться.

– Ты не заметил в её словах ничего странного? – спросила она Бублика.

– Пф-ф… У этой девочки всё странно.

Ничего, вспомню потом, подумала Виолетта. А пока надо насладиться Ярмаркой.

– Может, тут есть стол с гигантскими огурцами? – предположил пёс, сглатывая слюну.

И, пока его госпожа изучала ярмарочные развалы, умчался к центру площади. Толпа тем временем прибила Виолетту к шаткому прилавку. На нём компания полёвок разложила разнообразные цветы, травы и зёрна. Три мышки пронзительными, как свистульки, голосами созывали покупателей, а две другие устроили себе сиесту, с комфортом расположившись на пучках свежего чабреца. Вокруг их ларька уже собралась небольшая толпа садовых жителей, желающих обменять семена и высушенные цветы на разноцветные шерстяные ниточки, которыми мелкие зверушки могли бы украсить свои норки.

– Рисунки! Прекрасные рисунки! Взгляните на наши прекрасные рисунки!

У зазывающего был сильный звериный акцент. Виолетте стало любопытно, и она пошла в направлении голоса. Оказалось, что он принадлежит крупной ласке. На ней был платок, явно расписанный рисунками из собственной коллекции. Свой прилавок она делила с маленькой садовой жительницей, голову которой украшала шаль с похожими рисунками. Та не произносила ни слова, однако по её суровым повадкам складывалось впечатление, что настоящая хозяйка именно она.

Виолетта немного задержалась у их прилавка. Почему-то эта компания вызывала у неё улыбку. Ласка металась из стороны в сторону и без смущения цепляла клиентов, а её маленькая мадам в это время зорко следила за товаром и посетителями.

Вот прибыла знакомая компания жаб в сопровождении кота, и ласка тотчас принялась показывать им разноцветные рисунки:

– Дамы и господа, как вы находите эти великолепные произведения искусства для украшения вашего жилища? Яркие, полные очарования, они будут радовать ваш глаз!

– Гм-м… Нет, у меня такое не приживётся, – проквакала одна из жаб, запрыгнув на стол. – В пруду такая влажность! Бумага за два дня покроется плесенью.

– Э-э… вы совершенно правы. Но у меня есть именно то, что вам нужно! Подождите секунду.

Ласка порылась в коробке из-под печенья, выудила оттуда квадратик пожелтевшего картона и протянула жабе:

– Вот, держите! Вы только потрогайте! Покрыто лаком, устойчиво к дождю. А как красиво! И прошу я за это всего три гальки, делов-то!

Жаба взяла картинку, понюхала и даже немного помяла, чтобы проверить на прочность, будто это кусок ткани, из которой она собирается сделать непромокаемую шляпу. Затем положила картинку на стол и заявила:

– Да, выглядит надёжно! Беру. Как насчёт этого великолепного камешка, возьмёте его взамен?

Она ловко подбросила на лапе чудесный оранжевый камешек, соблазнительный, как кусочек затвердевшего под холодной луной мёда. Продавщица внимательно его изучила и передала хозяйке.

Виолетта подошла поближе, чтобы рассмотреть картинку и… вздрогнула. Это был не рисунок. Выцветшая фотография! Вроде тех, что она обнаружила в альбоме из спальни. На ней был изображён небольшой холм.

Земноводное бросило недовольный взгляд на незваную гостью, через её плечо разглядывающую картинку.

– Это моё! Не продаётся! – рявкнула жаба и засунула покупку в сумку.

Потом спрыгнула со стола на землю. За ней молча последовали её подруги.

– Подождите! – попросила Виолетта. – Я просто хочу…

– Дело сделано! – дружно ответили жабы и добавили ещё несколько неразборчивых слов – видимо, какой-то болотный акцент.

– Минуточку! – неожиданно крикнула ласка и выпрямилась, держа в лапах оранжевый камешек. – Ваш камень стоит гораздо доро…

Но покупательницы уже пустились наутёк. Виолетта бросилась за ними. Жабы оказались проворными и ловко скакали между ногами ротозеев. Виолетте преградила путь пара садовых жителей с охапками цветущих веток в руках. Боясь потерять жаб из виду, Виолетта начала обегать пару, со всего маху налетела на выезжающую слева тачку – и, прежде чем растянуться на земле, своротила целую груду цветочных горшков.

– Мои азалии! – услышала она знакомый голос.

– Виолетта! – воскликнул другой голос, тоже знакомый. – Всё в порядке?

Лавр и Крыжовник. Злополучная тачка принадлежала им. Пока Лавр, ворча, подбирал горшки, Крыжовник помог Виолетте подняться. На коленке у неё красовалась длинная ссадина, а лицо и руки были расцарапаны.

– Ух ты, бедняжка! Это надо бы обработать.

– Что за дурацкая привычка носиться сломя голову, когда вокруг столько народу! – продолжал ворчать Лавр.

– Жабы!.. – задыхаясь, пробормотала Виолетта. – Мне надо их поймать.

– Мы их найдём. Нужно прежде обработать твои раны.

5

Прекрасный камешек

– С ней всё в порядке? Она ничего не сломала?

Подбежала маленькая хозяйка с баночкой мази в руке. Она встала на колени и, не спросив разрешения, как будто так и надо, принялась энергично втирать в раны Виолетты что-то бурое и липкое.

– Ну-ка потерпи! Я готовлю это снадобье из толчёных семян. От него у тебя всё как рукой снимет.

Не прекращая своего занятия (у Виолетты даже кожа нагрелась), дама представилась:

– Я Горчица. А ты, должно быть, та самая новая Защитница, о которой все только и говорят?

Виолетта зарделась. В Саду у неё было много знакомых, но то, что её знают даже незнакомые, было непривычно и приятно. И ещё ей казалось, что она недостойна такой известности.

– О, мне очень приятно. Я стараюсь изо всех сил. Извините, а откуда у вас та картинка, которую вы продали жабам?

– Нашла, – ответила Горчица; говорила она, как и мазь втирала, – бодро и без церемоний. – Я нашла её после Бури: она висела на кустике. Это прекрасный и очень изящный рисунок! На нём изображен Холм двух камней.

– Это не рисунок, – возразила Виолетта. – Это фотография.

– Как ты сказала? – спросил стоящий неподалёку Крыжовник.

По выражению его лица Виолетта догадалась: он не знает, что такое фотография.

– Это картинка, сделанная специальным приспособлением, аппаратом… Вообще-то, сейчас чаще используют телефон… Но существуют фотоаппараты, и…

Но чем больше она говорила, тем сильнее становилась растерянность садового жителя. Она уже видела у него такой взгляд, когда пыталась объяснить, откуда пришла, и рассказывала о школе, об автомобилях. Особенно его потрясла история о телевизоре.

В конце концов она замолчала и покорно дала Горчице заниматься своим коленом. И вдруг откуда-то раздался тоненький голосок:

– А я видел этот аппарат!

– Кто это говорит?

Голосок шёл из Горчицы, но говорила не она.

– Да это из кармана! – Торговка удивилась не меньше, чем Виолетта.

Она сунула руку в фартук и выудила оттуда оранжевый камешек жабы.

– Да, это я говорю! – продолжал камень; рта у него не было, но игра света и отражений создавала впечатление, что у оранжевой поверхности подвижное лицо. – Я уже видел аппарат, который производит картинки. Это реликвия Сада. Как и я, только не такая ценная! Им пользовалась бывшая Защитница.

Виолетта вытаращила глаза: никаких сомнений – камешек говорил! И что, он тоже одна из драгоценных реликвий?! Горчица торопливо сунула его девочке в руку.

– Говорящий камень! Вот это да! Вы о таком слыхали? – спросила Виолетта, поднимая камешек к глазам.

– Невероятно, – с улыбкой ответил Крыжовник. – Ведь не собака же!

– Не понимаю, что тут невероятного! – обиделся камень. – Я всегда говорил, только ко мне никогда не прислушивались. Особенно эти жабы-грубиянки! Я вот подумал, а не пришли ли они на Ярмарку специально, чтобы от меня избавиться?!

Виолетта решила больше вопросов не задавать, поскольку на каждый следующий вопрос камешек обижался всё сильнее, а его ответы становились всё многословнее. Лучше просто наслаждаться зрелищем, как на цирковом представлении или на аттракционе «Поезд-призрак».

– Оставьте камень себе, милочка! – бросила Горчица, направляясь к своему прилавку. – Он пригодится вам больше, чем мне. Да мне он и не нужен.

– Вот счастья-то привалило! – проворчал камешек.

Реликвия! Вторая в её коллекции. И на сей раз Виолетте не пришлось за неё сражаться. Девочка задумалась: для чего ей может пригодиться говорящий камешек? Компания из такого болтливого зануды сомнительная! Но белозубки не стали бы советовать зря!

Она подняла ладонь с камешком к лицу и сказала, собрав всю вежливость, на которую была способна:

– Счастлива познакомиться с вами, господин Камень. Или госпожа Галька? Как мне к вам обращаться? У вас есть имя?

– Разумеется! Меня зовут Перл! Вы должны обещать, что не станете меня продавать или обменивать на какую-нибудь ерунду типа рисунка, ленты или цветочного веника!

Виолетта расхохоталась.

– Успокойтесь, я не собираюсь вас ни продавать, ни обменивать! А вы что, и правда такой дорогой?

– Вечно одно и то же. Ну почему нельзя просто признать очевидное – что я прекрасен? Что, у всего обязательно должна быть цена?!

Виолетта поняла, что, как ни старалась, всё-таки допустила бестактность, и попыталась исправить свой промах:

– Разумеется, вы прекрасны! Я спросила просто… э-э… из интереса. Я, наверное, слишком любопытная… Расскажите, пожалуйста, ещё про этот фотоаппарат.

Обиженный камешек процедил сквозь зубы:

– Ну да, ещё одна реликвия. Причём довольно топорная. По-видимому, сей прибор позволяет изготавливать прямоугольные картинки. Мне так и не удалось постичь их декоративную ценность. Всё же прекрасный минерал гораздо изысканнее!

Отвечать на дальнейшие расспросы Виолетты о фотоаппарате он категорически отказался. Но, насколько она успела понять, с Защитницей он однажды встречался. Видимо, воспоминание было не из приятных.

Устав его уговаривать, Виолетта в конце концов сказала:

– Ну хорошо, у меня полно дел. Полежите-ка пока в надёжном месте.

Она вытащила из рюкзака спичечный коробок и положила камешек туда.

– Вы что, собираетесь запереть меня в одной коробке с заурядным гравием?! Здесь воняет серой!

Виолетта вздохнула. Теперь, когда первое удивление прошло, крошечный ворчун начинал её раздражать. Что он о себе воображает? Тем временем протесты камешка уже больше напоминали жалобные причитания. Но она решительно закрыла коробок. Последние жалобы ворчливой реликвии потонули в радостном лае:

– Сосиски! Представляете? У них есть сосиски!

Это вернулся Бублик. Кое-как справляясь с обильным слюноотделением, он пояснил скороговоркой:

– Они… там… на другом конце площади. Называется… «Колбасники с озера Свиных колбасок»… как-то так.

– Тише, Буцефал, успокойся. Я ведь разговаривала. Сейчас сходим и посмотрим.

– А может, вы мне дадите несколько камешков, тогда я один сбегаю? Ну пожалуйста!

Из коробка раздался возмущённый вопль:

– И речи быть не может! Обменивать меня на сосиски?! Протестую! Я вам не товар! Требую уважения!

– Успокойтесь, Перл! – перебила его Виолетта. – Никто не собирается ни на что вас менять!

– Ну как же? А он? Этот пёс, этот меховой обжора? Я же не глухой!

Казалось, на Бублика вопли из закрытого коробка не произвели никакого впечатления. В это время он внимательно прислушивался к голосу своего желудка.

– У них есть сосиски! И булочки с маслом! И ещё сосиски!

Его взгляд выражал скорбь пса, наблюдающего, как хозяин доедает последнюю котлету. Виолетта покачала головой, а потом сухо произнесла:

– Как же вы оба меня утомили! Перл, успокойтесь. Я не стану обменивать вас ни на сосиски, ни на котлетки.

– И на булочки с маслом тоже?