История Балтики. От Ганзейского союза до монархий Нового времени

После страшного поражения под Полтавой не только Август II вернул себе трон в Польше, но и русские расширили контроль над бывшими шведскими прибалтийскими владениями, чему способствовали вернувшиеся на войну побежденные враги Карла. Кроме того, к союзникам присоединился прусский король и курфюрст Ганноверский (будущий Георг I). Тем не менее, пока Карл находился в изгнании, его генералы собрали достаточно людей, чтобы продолжать войну на севере: Магнус Стенбок взял Росток в 1711 г., а затем Гадебуш в декабре следующего года. Пять месяцев спустя, когда его войска голодали, Стенбок был вынужден сдаться у Тённинга, а к концу года враг занял Померанию и взял Штеттин, оставив в руках шведов только южные балтийские порты Висмар и Штральзунд. В июле 1715 г., через восемь месяцев после прибытия Карла в Штральзунд, положение стало еще более серьезным, когда город осадило сорокатысячное объединенное войско.

К декабрю нападавшие начали прорывать оборону, а незадолго до окончательной сдачи города Карла уговорили уйти. Вместе с тремя соратниками он ускользнул на маленькой лодке, выйдя в сопровождении двух судов в море по каналу, который был специально прорублен в сковавшем город льду. Спустя двенадцать часов три лодки все еще находились только в районе острова Хиддензе, недалеко от северного побережья острова Рюген, который теперь оккупировали датчане. Шведы боролись со стихией, пока наконец, выйдя в открытое штормящее море, не встретили шведский корабль. Спустя три дня рано утром корабль высадил их на южной оконечности Швеции в Треллеборге, и Карл наконец вернулся на континентальную часть Швеции после пятнадцати лет отсутствия. Из-за долгой задержки в Штральзунде он не успел повидаться со своей бабкой, которой не стало меньше чем за три недели до возвращения Карла. Ей было семьдесят девять лет.

Во все время отсутствия внука Гедвига Элеонора выполняла обязанности регента до тех пор, пока за два года до смерти не передала их своей внучке Ульрике Элеоноре. Хотя ее часто считают незначительной женщиной, мало смыслящей в политике, недавние исследования показали ценный вклад Гедвиги в художественное наследие Швеции. Помимо личных вложений в произведения искусства, она поддерживала важные архитектурные проекты, заказав реконструкцию Дроттнингхольма и купив дворец Магнуса Делагарди близ Стокгольма, который позже переименовали в Ульриксдаль в честь умершего в младенчестве внука. То, как Гедвига Элеонора исполняла роль регента, тоже требует пересмотра: она заслуживает некоторой похвалы за то, что избежала ловушек, в которые часто попадали женщины в ее статусе регента. Хотя ей повезло, что обе страны – ее родина Гольштейн-Готторп и ее второй дом, Швеция, – всегда были союзниками, ее положение вскоре осложнилось смертью мужа, Карла X. Неожиданно потеряв его всего через шесть лет после прибытия в Швецию, вопреки желанию совета она оказалась главным членом регентского совета при своем сыне. В это время она редко посещала собрания, производя впечатление, что больше поглощена домашними проблемами, болонками и игрой в карты. Как показывает ее обширная переписка, на самом деле она интересовалась внутренними и заграничными делами, и ее отстраненность от повседневной работы совета вполне могла быть отчасти мотивирована желанием избежать обвинений в чрезмерном вмешательстве в дела государства.

Гедвига Элеонора всегда контролировала свою семью, оказывая прямое влияние на жизнь своего сына и внуков, временами почти не обращая внимания на их чувства. Она заставила свою любимую внучку заключить брак, которого та не хотела, и особенно сурово обращалась со своей датской невесткой Ульрикой. Независимо от того, можно ли отчасти объяснить такое поведение в последнем случае резкими политическими разногласиями Дании и ее любимого Гольштейн-Готторпа, тем не менее это непростительно. Сильная личность Гедвиги Элеоноры, несомненно, сформировалась тем обстоятельством, что с восемнадцати лет до своей смерти она занимала высшую женскую должность при дворе. Бывшая королева, неуравновешенная мать Кристины, умерла через пять месяцев после свадьбы Гедвиги Элеоноры, а кроткая и застенчивая Ульрика никогда не представляла собой оппозиции. Более того, после смерти Ульрики Карл XI остался вдовцом, а его сын так и не женился, поэтому положение вдовствующей королевы оставалось бесспорным.

По прибытии в Швецию Карл не хотел ехать в Стокгольм, желая дождаться улучшения своего положения. Он приступил к восстановлению армии для возвращения утраченных территорий, полагая, что не нужно выполнять никаких мирных соглашений, пока сила не будет на его стороне. Карл приказал провести жестокий рекрутский набор, вынудив даже не совсем подходящих мужчин поступить на службу, что лишило сельскую местность мужчин, способных работать в поле. Жестокость системы и повышенные налоги, которых требовал монарх, усугубили страдания людей и вызвали растущее разочарование в нем. Карлу в его работе помогал барон Герц из Гольштейн-Готторпа, человек с расточительными вкусами, который, став в стране вторым по значимости, получил прозвище «великий визирь» короля. После первой встречи с королем в Штральзунде Герц завоевал его полное доверие и, взяв под контроль финансовые и дипломатические дела, до конца правления Карла старался спасти Швецию от краха. Несмотря на то что Герц хотел заключать союзы, ему часто мешали коварные действия иностранных держав, но после того, как Висмар, последнее из владений Швеции на юге Балтийского моря, достался врагу в апреле 1716 г., он смог начать вести мирные переговоры с Петром Великим. Однако Карл отказался рассматривать предложенные условия, все еще полный решимости сражаться до тех пор, пока не вернет свои утраченные территории. Его непримиримость заставила Герца найти новые способы привлечения необходимых финансов, сначала введя разменную монету и бумажные деньги; затем министр пошел дальше и провел девальвацию. Герца, которого уже считали неудачником, все сильнее не любили, и многие шведы с этого времени стали относиться к нему с нарастающим подозрением, в том числе сторонники младшей сестры короля Ульрики Элеоноры и ее мужа Фридриха Гессен-Кассельского.

В течение месяца после возвращения Карл XII уже готовился к очередному нападению на Копенгаген, но оно было прервано непогодой. В марте король снова повел войска против Христиании (Осло), где он попытался захватить крепость Акерсхус. Однако, когда датские войска вернулись после осады Штральзунда и начали угрожать его армии с тыла, Карл отказался от этой попытки и повел армию обратно к Фредериксхальду (Халден). Здесь его атака также потерпела неудачу после того, как местные жители намеренно подожгли город, а после очередного поражения своего флота Карл решил отказаться от всей кампании. Все еще не желая ехать в Стокгольм, он поселился в Лунде, где оставался ближайшие восемнадцать месяцев, лишь ненадолго навестив свою сестру Ульрику Элеонору.

Проведя последние несколько дней с Ульрикой, ее мужем и своим племянником, герцогом Гольштейн-Готторпским, Карл начал готовить новую кампанию против датчан. Отправив генерала Армфельдта взять Тронхейм на западном побережье Норвегии, в конце 1718 г. король предпринял новую атаку Фредериксхальда, устроив осаду крепости Фредрикстен. Согласно сообщениям, 30 ноября (11 декабря), когда он перегнулся через бруствер, чтобы проинспектировать работы, трое солдат неподалеку от него забеспокоились и, приблизившись, обнаружили, что его застрелил меткий стрелок. Опасаясь воздействия гибели короля на боевой дух солдат, товарищи накрыли его тело и, по странному стечению обстоятельств, надели ему на голову парик, чтобы было сложнее его опознать.

После внезапной смерти Карла XII его армия покинула этот регион. Еще одно несчастье произошло на севере, когда в январе следующего 1719 г. разрозненные шведские силы под командованием Карла Густава Армфельдта попали в сильный шторм при отступлении из Норвегии, в результате чего 8000 человек погибли от холода и жестоких партизанских атак местных жителей. А в феврале 1719 г. по приговору суда присяжных был казнен ненавистный барон Герц, произведенный Карлом в генералиссимусы. Он был арестован зятем Карла Фридрихом Гессен-Кассельским на следующий день после смерти короля, когда возвращался с последних мирных переговоров с Петром Великим. Будет назначено разбирательство суда присяжных.

После бальзамирования тело Карла XII вернули в дом его детства, в Карлберг в Стокгольме, где оно оставалось до следующего февраля, когда тридцатишестилетний король был наконец похоронен в церкви Риддархольмена рядом со своими предшественниками. Через несколько дней после его гибели стали появляться и множиться слухи о заговоре; позже появился самозванец. Мгновенная и неожиданная смерть Карла XII вызвала у людей сомнения, многие задавались вопросом, кто мог произвести смертельный выстрел. Многие обрадовались, что годы борьбы и тяжких лишений закончились, и это дало повод для предположений, что король мог быть убит каким-то рассерженным шведом, желавшим положить конец войне. Через несколько недель появились и более зловещие слухи, намекающие на то, что Ульрика Элеонора и ее муж Фридрих причастны к его смерти, от которой они оба в конечном итоге выиграли. Это было только начало, поскольку с годами под подозрение попадало все больше людей. Поскольку основные вопросы остались без ответа, в попытке прояснить ситуацию проводились повторные эксгумации с целью определения орудия и направления выстрела. Поскольку результаты этих расследований всегда были неубедительными, вопрос оставался предметом споров вплоть до сегодняшнего дня. Сесилия Норденкулл в недавно опубликованной книге утверждает, что Карла на самом деле убил его зять, будущий Фредрик I[52].

В то время как поначалу шведский народ не испытывал особой печали из-за смерти своего короля, за границей выражали сожаление, особенно главный соперник Карла Петр Великий, который оплакивал его смерть, назвав «идеальным» героем. Шли годы, мнения в Швеции менялись, кто-то осуждал безрассудство короля, другие превозносили его храбрость перед лицом невзгод. В конце концов, через полтора века после его смерти, в 1868 г., в период возросшего патриотизма и антироссийских настроений, жители Стокгольма на противоположном от дворца берегу установили скромный памятник бывшему королю. Одетый в привычную форму, он указывает в сторону России, вокруг постамента – четыре мортиры, захваченные Карлом в 1701 г. после победы над Августом при Дюнамюнде, в период его наибольших успехов после потрясающего разгрома трех основных врагов. Если бы Карл XII решил тогда заключить мир, его военная репутация осталась бы неизменной, а страна, вероятно, сохранила бы статус великой державы в Балтийском регионе еще на несколько лет. Уверенный в своем положении абсолютного монарха, честолюбивый и упрямый, Карл отказывался внимать любым советам, которые не желал слышать, и, несмотря на возрастающее число несогласных с ним, был полон решимости отомстить своим противникам. Его решение, провозглашенное в начале правления в сенате: «никогда не начинать неправедную войну» и «не заканчивать праведную», не сокрушив полностью своих врагов, – оставалось основным принципом действий Карла XII на протяжении всего правления [2]. Карл сочетал в себе величие и безрассудство, а его трагедия заключалась в том, что он покинул процветающую Швецию, а вернулся в разрушенную страну, которой для восстановления потребовались годы и которая больше никогда не обретала утраченного международного статуса великой державы.

10. Россия в эпоху дворцовых переворотов

Гравюра с изображением Анны Иоанновны, герцогини Курляндии, после того как она стала императрицей Всероссийской

Четвертая дочь болезненного единокровного брата Петра I, Ивана V, Анна Иоанновна родилась 28 января (7 февраля) 1693 г. Когда спустя три года ее отца не стало, она и две оставшиеся в живых сестры, Екатерина и Прасковья, перебрались вместе со своей матерью в подмосковное село Измайлово. Анна жила там в свое удовольствие до пятнадцати лет. Она любила Измайлово и позже назвала в его честь новый полк, как сделал когда-то ее дядя Петр I с Преображенским полком. В 1708 г. по распоряжению Петра Великого семья отправилась вслед за двором в Санкт-Петербург.

Два года спустя царь захотел устроить брак одной из своих племянниц с герцогом Курляндии и Семигалии, внуком курфюрста Бранденбургского. Герцогство, образованное (созданное) в 1561 г. из земель Ливонского ордена, ненадолго распалось на две части, когда Курляндия отделилась от своего соседа Семигалии, но в 1617 г. оба герцогства воссоединились, войдя в состав Речи Посполитой. В середине XVII в. значение Курляндии и Семигалии возросло, и герцогство принимало участие в захватах земель за границей, создав колонии на реке Гамбия в Африке и на острове Тобаго. В 1698 г., всего через год после успешного визита царя Петра с Великим посольством в столицу Курляндии Митаву (сейчас Елгава в Латвии), четвертый герцог Фридрих Казимир умер, оставив пятилетнего сына Фридриха Вильгельма. В 1701 г. в начале Северной войны шведы оккупировали Курляндию, поэтому юный герцог бежал из Курляндии со своей матерью к ее брату, недавно коронованному королю Пруссии Фридриху I. Здесь они оставались восемь лет, и только после победы Петра над шведами Фридрих Вильгельм смог вернуться на родину. Это произошло во время преобладания России в Балтийском регионе, и Петр решил женить герцога на одной из своих племянниц. Поскольку их мать, отличавшаяся непреклонной волей, не была готова расстаться с любимой старшей дочерью Екатериной, то она предложила Петру выдать замуж среднюю дочь, семнадцатилетнюю Анну Иоанновну, с которой у нее всегда были натянутые отношения. В итоге Анна стала первой царской дочерью, выданной замуж за иностранца. Это было нарушением русского обычая, хотя вскоре сам царь Петр пошел еще дальше, официально взяв в жены свою любовницу низкого происхождения из Лифляндии, Екатерину.

31 октября (11 ноября) 1710 г. свадьбу Анны сыграли в недостроенном дворце князя Меншикова в Петербурге. Празднества продолжались несколько дней, с обильными возлияниями и всевозможными неистовствами, которые импонировали грубому чувству юмора Петра I. Кульминацией этого веселья стали два карлика, выскочившие из огромных пирогов. Затем была сыграна потешная свадьба карликов, для чего их, вероятно, собрали около семидесяти со всей Российской империи специально для этого случая. Все заливались смехом от их кривляний, и Анна, несомненно, тоже наслаждалась зрелищем, поскольку годы спустя, став императрицей, она устраивала похожие развлечения. Одной из печально известных затей императрицы была свадьба ее пожилого придворного с немолодой карлицей в нарочно построенном Ледяном доме, где молодожены были обязаны провести первую брачную ночь.

Радость Анны длилась недолго. После свадебных пиршеств в Петербурге молодые отправились обратно в Курляндию, муж Анны внезапно умер от недавних алкогольных излишеств в череде свадебных празднеств. Анна вернулась в Петербург, а герцогство перешло под управление дяди Фридриха Вильгельма, Фердинанда Кетлера. После предыдущей победы Карла XII при Дюнамюнде в 1701 г., когда юный герцог был вынужден покинуть родину, Фердинанд тоже бежал, найдя убежище в Данциге, где и оставался до конца своих дней, отказываясь вернуться в Курляндию. Это дало Петру возможность сохранить влияние России в герцогстве, и он распорядился, чтобы Анна возвращалась обратно в Курляндию. Здесь, без единого друга, она чувствовала себя отверженной и одинокой, но вскоре ее одиночество стало наименьшим испытанием по сравнению с непреклонным молчанием Петербурга в ответ на ее отчаянные мольбы к дяде о помощи в трудном финансовом положении.

В 1725 г. умер Петр I, и в следующем году ландтаг единогласно избрал герцогом Курляндским Морица Саксонского, внебрачного сына польского короля Августа II и Авроры фон Кенигсмарк. Однако вдова Петра I, новая императрица Екатерина I, обеспокоенная потерей влияния в Курляндии, пыталась ему противостоять, отправив в Курляндию Меншикова с войсками для свержения герцога[53]. Хотя Анна надеялась стать женой прославленного донжуана Морица Саксонского, в 1727 г. он решил отдать герцогство и бежать из страны. Поскольку место теперь освободилось, Меншиков сам рассчитывал стать герцогом, но его планы расстроились, возможно, из-за интриг обер-гофмейстера Петра Бестужева-Рюмина. Анна по-прежнему оставалась правительницей, а Бестужев стал ее советником и первым фаворитом, занимая это положение до свержения одним из соперников. Бестужев опрометчиво познакомил Анну с братом одной из своих любовниц, Эрнстом Иоганном Бироном, который и занял место в сердце правительницы. Бирон был родом из небогатой курляндской семьи, которая в двух последних поколениях несколько улучшила свое положение в обществе. Со временем обретя необычайное могущество, Бирон был сподвижником Анны до конца ее жизни. У них был общий ребенок, и Бирон находился рядом с Анной в минуту ее смерти много лет спустя.

В 1730 г. в жизни Анны произошли ключевые перемены. После внезапной смерти четырнадцатилетнего царя Петра II Верховный тайный совет избрал ее новой императрицей Всероссийской, полагая, что доведенной до нищеты вдовой легче управлять. Когда она еще находилась в Курляндии, члены Верховного тайного совета дали Анне на подпись Кондиции, которые не только ограничивали ее власть, но и утверждали, что любое несоблюдение Кондиций приведет к «лишению ее короны российской». Однако, пока «верховники» надеялись достичь большей власти, в действительности они спровоцировали новый кризис. Многие дворяне, возражая против их закулисных действий, решили оказать Анне поддержку, и поэтому она решительно разорвала публично ранее подписанные Кондиции. Восстановив тем самым свои неограниченные права, всего лишь через месяц после прибытия в Россию, Анна короновалась самодержавной государыней Всероссийской.

Ранее, в 1713 г., царь Петр заключил союз с герцогом Карлом Леопольдом Мекленбургским. Оказав герцогу поддержку против его доставляющей беспокойство знати, Петр согласился помочь ему вернуть земли, отнятые Швецией во время войны. Соглашение подкреплялось династическим браком. 8 апреля 1716 г. в Данциге дважды разведенный герцог женился на старшей сестре Анны, Екатерине Ивановне. Хотя она была жизнерадостной полной хохотушкой, более общительной, чем Анна, ее брак с грубым, злым и жестоким герцогом оказался настолько несчастливым, что вскоре она вернулась на родину. Родив дочь Анну Леопольдовну в Ростоке 7 (18) декабря 1718 г., через четыре года она наконец смогла покинуть Мекленбург со своим ребенком. Хотя официально она уехала повидать свою больную мать, которая умерла в следующем году, Екатерина Ивановна осталась в России, никогда больше не вернувшись к герцогу.

Три года спустя после воцарения сестры, в 1733 г., положение дел начало меняться в пользу ее дочери. Императрица Анна Иоанновна, оставаясь незамужней вдовой, выбрала своей наследницей Анну Леопольдовну. Переехав в Зимний дворец в Петербурге, за месяц до смерти матери Анна Леопольдовна[54] отказалась от лютеранской веры и приняла православие, взяв имя своей тетки и став известной под именем Анна Леопольдовна. В том же году в Россию прибыл выбранный для нее супруг Антон Ульрих Брауншвейг-Люнебургский. Хотя он и был представителем династически важного семейства, которое доводилось родней многим правящим домам Европы, принц был скромным мягким молодым человеком, который разочаровал при российском дворе всех, в том числе императрицу и свою замкнутую необщительную невесту. Анна Леопольдовна была особенно необщительна с ним, не проявляя ни малейшего расположения к будущему мужу. За шесть лет их помолвки у Анны Леопольдовны, вероятно, могли возникнуть отношения с кем-нибудь из придворных. По мере усиления подозрений принца удалили от двора до тех пор, пока Анна Леопольдовна не пригласила его обратно уже после смерти тетки Анны Иоанновны.

Взойдя на престол в 1730 г., Анна Иоанновна решила как можно быстрее убрать тех, кто изначально пытался ограничить ее власть. Отправив в сибирскую ссылку своих противников Долгоруковых, фаворитов Петра II, она позднее распорядилась постричь женщин этой семьи в монахини, а мужчин – казнить. Всегда обеспокоенная своей безопасностью – и доверявшая слухам, – Анна Иоанновна полагалась на доносы начальника своей Тайной канцелярии, чьи свидетельства в основном собирались такими методами, как подкуп, слежка и допрос под пытками. После восшествия на престол Анна создала для собственной безопасности Измайловский полк, в котором служило много выходцев из Курляндии, Лифляндии и Эстляндии, в чью преданность императрица верила больше. Поскольку все эти меры безопасности казались ей недостаточными в Москве, куда переехал двор Петра II, Анна приказала построить новый Зимний дворец в Санкт-Петербурге. Когда она переехала туда в январе 1732 г., Петербург снова стал столицей не только на бумаге, но и на деле, и оставался ею до падения династии Романовых.

Ко времени воцарения Анны Иоанновны ее фаворит Бирон и его верная, долготерпеливая жена также прибыли в Россию, а после ее коронации Бирон стал графом Священной Римской империи и одновременно изменил свое имя, придав ему более значительное звучание «фон Бирон», тем самым неправомерно претендуя на родство с потомственной знатью. Он тут же взял под контроль государственные дела и поддерживал свою власть жесткими методами, приговорив тысячи противников нового режима к ссылке или смерти. Таким образом он поддерживал мир, но по мере того, как неумолимо возрастала власть Бирона, его жестокость, взяточничество, расточительность и показное богатство нажили ему множество врагов. В то же время после отъезда Анны в Россию дядя ее мужа Фердинанд был провозглашен новым герцогом Курляндским, но, несмотря на это, он отказывался покинуть Данциг, хотя титул сохранялся за ним еще семь лет, до его смерти. Поскольку он не оставил наследников, Анна подкупила соседей и знать Курляндии, чтобы они утвердили выбранного ею кандидата, и таким образом ее возлюбленный Бирон стал новым герцогом Курляндским.

Во время десятилетнего правления Анны страной управляли ее министры, а она предпочитала проводить время в любимых забавах, особенно стрельбе. Она была метким стрелком, летом проводила недели в Петергофе, стреляя – иногда из окон дворца – огромное множество птиц и зверей, которых держали специально для ее развлечения. Высокая, некрасивая, с мужскими чертами лица, Анна была смелая и невероятно сильная. Несмотря на ее выносливость, ее здоровье неожиданно стало быстро ухудшаться. Из-за хронической почечной недостаточности она умерла в возрасте всего сорока семи лет 17 (28) октября 1740 г. Однако всего за два месяца до этого Анна Леопольдовна родила сына, которого назвали Иваном в честь его прадеда, и смертельно больная императрица провозгласила этого ребенка своим наследником. В результате в последние недели жизни императрицы страна вновь стояла на пороге смуты. В этой неопределенной обстановке Бирон уговорил Анну назначить его регентом. В течение трех недель со дня ее смерти, как она и боялась, положение Бирона оказалось под ударом. Еще до похорон Анны Бирон был арестован своими врагами, а в июне 1741 г. сослан сперва в Сибирь, а после помилования Елизаветой в Ярославль на Волгу. Курляндии нужно было найти замену Бирону, и выбор пал на другого члена семьи Брауншвейг-Вольфенбюттель – Людвига Эрнста, которого Фридрих Великий, муж его сестры Елизаветы Кристины, злобно прозвал «толстый Луи». Через полтора года Людвига Эрнста свергли, и управление герцогством перешло в руки ландтага.

Тем временем Анна Леопольдовна была провозглашена правительницей при своем малолетнем сыне Иване VI. Хотя при низвержении Бирона ее поддержал фельдмаршал Миних, вскоре Анна Леопольдовна разжаловала его, решив сделать генералиссимусом своего мужа Антона Ульриха. В то же время она выбрала своим советником барона Андрея Ивановича Остермана, но эти действия и назначения иностранцев лишь усилили ее непопулярность у русских. Воцарение двухмесячного Ивана VI отмечено визитом посольства персидского царя Надир-шаха, которое преподнесло ребенку щедрые дары, в том числе множество драгоценностей, слонов и верблюдов, которые поразили жителей Петербурга.

Анна Леопольдовна оказалась не готова к своей роли: ей, ленивой от природы, оказалось не по силам справиться с трудной задачей управления страной. Кроме того, она не внушала уважения, восхищения или благоговейного трепета своему народу. Приученный к великолепию правителей, русский народ не понимал эту женщину, которая одевалась неброско, редко улыбалась и предпочитала жить вдали от света. Она предпочитала общество двух фаворитов: своего вероятного бывшего любовника графа Линара и близкой подруги Юлии фон Менгден. Через пятнадцать месяцев ее регентства некоторые ее сподвижники, подозревая честолюбивые замыслы ее первого министра Остермана, уговаривали Анну Леопольдовну взять власть в свои руки. Предполагалось, что она станет императрицей на свое двадцатитрехлетие, но за двенадцать дней до этого, 25 ноября (6 декабря) 1741 г., дочь Петра Великого Елизавета совершила государственный переворот и захватила дворец. Анна Леопольдовна сдалась без сопротивления и в сопровождении своего супруга, маленького сына и новорожденной дочери покинула дворец навсегда. Правление Ивана VI закончилось.

Елизавета изначально собиралась вернуть семью в Брауншвейг. Чем больше она переживала из-за иностранной поддержки опальной семьи, тем больше мучилась вопросом, что ей делать с узниками. Из-за колебаний Елизаветы семья Анны Леопольдовны бесцельно скиталась по империи с одного места на другое до тех пор, пока много месяцев спустя их не привезли в крепость Дюнамюнде недалеко от Риги. Здесь они прожили год, в течение которого Анна Леопольдовна родила еще двоих детей. Члены семьи затем были перевезены в Раненбург (ныне Чаплыгин) в Воронежскую губернию, где провели все вместе последние семь месяцев. В одну из ночей офицер забрал четырехлетнего Ивана, и его одного отправили на Соловки, крепость посреди Белого моря. Вскоре после того, как Анна Леопольдовна лишилась ребенка, ее разлучили с близкой подругой Юлией, а оставшихся членов семьи снова сорвали с места и ненамеренно отправили по тому же маршруту, что и Ивана. Дорога была трудной, и, когда настало время плыть на Соловки, переправа из-за погоды оказалась невозможной, поэтому на привале в Холмогорах недалеко от Архангельска их снова арестовали, и родители все это время даже не подозревали, что Иван в камере неподалеку. Через два года, по-прежнему не имея представления о судьбе своего сына, Анна умерла в Холмогорах при родах пятого ребенка. Ее тело перевезли в Петербург, где Елизавета распорядилась похоронить его в Александро-Невской лавре; на ее могиле написано всего лишь «Правительница Анна Леопольдовна, принцесса Брауншвейг-Люнебургская».

Четверо младших детей Анны остались в тюрьме вместе с отцом до его смерти, а затем, после тридцати четырех лет заточения, новая императрица Екатерина II одобрила их освобождение. Королева Юлиана Мария, вдова Фредерика V, их тетка по отцовской линии, выразила готовность их принять, и они уехали в Данию. В Дании два брата и две сестры оставались отрезанными от общества. Из-за слабого здоровья они долго не прожили. Юлиана Мария, их тетка, ни разу их не навестила. Не привыкшие к жизни вне стен тюрьмы, они были несчастны в своем новом окружении, поэтому, когда в живых осталась старшая, и последняя, дочь Анны Леопольдовны, она умоляла разрешить ей вернуться в место своего плена, в Холмогоры. Ее просьба не была удовлетворена, и в возрасте шестидесяти пяти лет она умерла в Дании последней из всей своей семьи в 1807 г. Ее похоронили рядом с ее братьями и младшей сестрой в церкви аббатства Хорсенса в Ютландии, где в часовне есть простой памятник с жизнеописанием – душераздирающее напоминание о загубленных жизнях членов этой семьи, которые, несмотря на отсутствие вины, стали жертвами династических амбиций других.

В то же время Ивану VI его охранники дали другое имя, теперь его цинично называли Григорием наподобие Самозванца Смутного времени, Лжедмитрия I (Григория Отрепьева). Окончательно оторванный от своей семьи, лишенный общения и образования, изначально здоровый активный ребенок со временем потерял и здоровье, и рассудок. Напряженность российско-прусских отношений вскоре вылилась в Семилетнюю войну. Императрицу Елизавету, очевидно, беспокоила возможность попытки освобождения ее узника иностранными государствами. Боясь, что Иван угрожает ее собственному положению, она хотела перевезти его в более надежное место, поэтому в январе 1756 г. он был окончательно разлучен с семьей.

Елизавета приказала тайно перевезти Ивана из той тюрьмы, в которой содержались и его родные, в Шлиссельбург на Ладожском озере. Прежде чем это было исполнено, Елизавете захотелось увидеть его. Ивана ненадолго привезли в Петербург, и тогда стало понятно, что он по-прежнему знает и отдает себе отчет в том, кто он. Это совсем не смягчило решение императрицы, и его увезли в другую тюрьму, где он оставался в полной изоляции до своей гибели в 1764 г. Заключения под стражу в глазах Елизаветы было недостаточно: позже она приказала уничтожить все документы, связанные с именем Ивана VI и его матери, чтобы в истории государства от них не осталось и следа.

Будущая императрица Елизавета родилась 18 (29) декабря 1709 г., вскоре после Полтавской победы Петра I, ознаменовавшей начало возвышения России. Почти все время, пока Елизавета была маленькой, ее родителей, участвовавших в различных кампаниях, не было рядом, и ее воспитывали в основном сестра отца Наталья и семья фаворита Петра Меншикова. Помимо двух дочерей Меншикова, Елизавета дружила и с собственными сестрами Анной, которая была всего на год старше, и Натальей, родившейся в 1718 г. (она умерла рано, в возрасте шести лет, всего через месяц после смерти их отца в 1725 г.). В письмах, написанных в походах, Петр выражал любовь и беспокойство за детей, начал отправлять им личные записки, когда дочерям было всего три-четыре года. Несмотря на то что Петр и Екатерина тайно обвенчались в 1707 г., двух старших дочерей признали законнорожденными только после официальной свадьбы их родителей 19 февраля (1 марта) 1712 г. После церемонии для узкого круга лиц состоялся банкет, на котором позволили присутствовать и обеим девочкам.

Елизавета прекрасно танцевала – и, несмотря на недостаток образования, – была способна к языкам, свободно говорила по-французски; в годы ее правления этот язык вытеснил немецкий, на котором раньше общались при дворе. Милая белокурая девочка, которую обожал отец, Елизавета уже в детстве обещала быть красавицей, даже несмотря на то, что в июне 1717 г. подхватила оспу. К счастью, оспин не осталось, что было жизненно важно для молодой женщины, предназначенной для ярмарки невест. А вскоре Петр задумался о выдаче дочерей замуж. Когда царь побывал во Франции, он предложил одну из своих дочерей, скорее всего Елизавету, в качестве невесты молодому Людовику XV, отчего Версаль не пришел в восторг. Члены семьи Бурбон не уважали даже узаконенных детей Людовика XIV от аристократки. Для французского двора будущая королева сомнительного происхождения, рожденная вне брака дочь портомойки, вызывала глубокую тревогу. В итоге вопрос отложили под предлогом того, что король еще слишком юный, но затем в сентябре 1721 г., после окончания Северной войны, Петр снова заговорил о замужестве дочери во Франции. Всего за два месяца до того, как Елизавете исполнилось двенадцать, ее объявили достигшей брачного возраста, а регент Франции герцог Филипп Орлеанский теперь видел в новом союзе определенные перспективы. Женись его сын герцог Шартрский на Елизавете, это могло поспособствовать его избранию на польский престол. Этот план, как и другие, ни к чему не привел из-за дипломатических разногласий и сложностей реализации, и о нем забыли вскоре после смерти Петра. Однако к тому времени герцог Шартрский счастливо женился на принцессе из Баден-Бадена, а через полгода после смерти Петра Людовик XV взял в жены дочь бывшего короля Польши Станислава Лещинского.

Однако вдова Петра Екатерина I вскоре строила другие планы относительно Елизаветы. Ее старшая дочь Анна вышла замуж за герцога Гольштейн-Готторпского (племянника Карла XII, бывшего врага царя), а в 1727 г. императрица устроила помолвку Елизаветы с его кузеном Карлом Августом. В конце лета суженый Елизаветы заразился оспой и умер, всего через две недели после того, как не стало Екатерины I. Елизавета была убита горем, но смерть жениха внушила ей привязанность к семье Гольштейн-Готторп, что в дальнейшем сильно влияло на ее решения.

В период правления Петра II Елизавета наслаждалась всеобщим вниманием. Она очень сблизилась со своим племянником, и, несмотря на его юный возраст, ходили слухи, что их отношения зашли дальше, чем предполагали родственные узы тетка – племянник. Некоторые, видя ее слишком большое влияние, боялись, что она собьет с пути своего рано повзрослевшего родственника. Впрочем, для нее это было время абсолютной радости, мир вседозволенности, в котором она, главная женщина страны, могла развлекаться верховой ездой, присутствовать на пирах и балах и спустя некоторое время заводить новых друзей и любовников.

В 1728 г. Елизавету крайне опечалило известие о том, что в Киле скончалась ее сестра Анна, которая умерла через две недели после рождения своего сына Карла Петера. Анна была несчастна в браке вдали от родины, с грубым, часто пьяным и неверным мужем, поэтому она просила похоронить ее в Санкт-Петербурге, рядом с родителями. На похоронах сестры Елизавета по непонятным причинам не присутствовала. Возможно, слишком занятая своими увеселениями, она не присутствовала на похоронах своего племянника Петра II два года спустя, так что ее не было, когда возник вопрос о том, кто станет его наследником. В итоге Верховный тайный совет избрал будущей императрицей Анну Иоанновну: члены совета предпочли дочь Ивана V, с ее «чистой» императорской кровью, Елизавете, мать которой была лифляндской крестьянкой.

С воцарением Анны Иоанновны Елизавета оказалась в стороне от двора. Она больше не была первой женщиной страны и не пользовалась расположением новой императрицы, которая с подозрением и ревностью относилась к своей более молодой и красивой родственнице. Анна жестко ограничила расходы Елизаветы, и, хотя она думала о замужестве Елизаветы, это ни к чему не привело, поскольку Анна боялась зарубежного вмешательства, которое могло бы угрожать ее положению на троне. Елизавету все больше утомляла придворная жизнь: она предпочитала танцы и верховую езду карточным играм и затеям с карликами.

После смерти Анны Иоанновны Елизавета опять оказалась в неопределенном положении. Напряженность росла по мере того, как Анна Леопольдовна все с большим подозрением относилась к дочери Петра. Когда Анна Леопольдовна стала непопулярной, Елизавета задумалась о ее свержении, но, несмотря на заграничные слухи о назревающем государственном перевороте, Анна Леопольдовна не осознала всю серьезность угрозы. Вместо этого, всего за два дня до захвата власти, она публично обвинила Елизавету в подготовке плана, а затем, возбудив обвинение, не предприняла никаких дальнейших действий, чем только ухудшила свое положение. Этот эпизод убедил Елизавету, что нужно действовать решительно, не дожидаясь большей опасности. В год, предшествовавший перевороту, замысел Елизаветы получил поддержку Франции и Швеции: обе страны выступали против австро-русского альянса, сложившегося при Екатерине I в 1726 г. А поскольку Швеция хотела вернуть земли, потерянные в Северной войне, прежде всего Балтийский регион, шведский посланник обратился к Елизавете с двумя предложениями: во-первых, он предложил напасть на Россию, что поможет свергнуть Анну Леопольдовну, во-вторых, оказать Елизавете щедрую финансовую поддержку, чтобы она затем попыталась занять трон. Этот план предусматривал, что взамен Елизавета вернет Швеции утраченные территории. В конце концов Елизавета засомневалась, подписывать ли бумаги, поэтому шведы, потеряв терпение, в конце июля 1741 г. объявили войну России. Это решение впоследствии обернулось для них катастрофой. Теперь Елизавета решила действовать в одиночку.

Когда Анна Леопольдовна озвучила свои подозрения, Елизавета все отрицала, а когда обе плакали, сомнения Анны развеялись, и она не стала предпринимать дальнейших мер. Поскольку этот разговор сильно напугал Елизавету, рано утром 25 ноября (6 декабря) 1741 г. она покинула свой дворец недалеко от Марсова поля и, надев кавалерийскую кирасу, отправилась к казармам Преображенского полка. Затем в сопровождении примерно трехсот верных солдат Елизавета двинулась к Зимнему дворцу. Идти по снегу было трудно, тогда солдаты подхватили Елизавету и внесли в Зимний дворец. Царь-младенец и его семья были арестованы и доставлены во дворец Елизаветы, откуда их позже отправили в ссылку. На следующий день в Зимнем дворце Елизавета принесла присягу и была провозглашена новой императрицей. После этого в соответствии с ее манифестом о вступлении на престол, в котором она обещала избавить Россию от «унизительного иностранного гнета», Елизавета заменила иностранных советников русскими [1]. Три месяца спустя на коронации в Успенском соборе в Москве Елизавета возложила на свою голову корону, став новой самодержицей Всероссийской.

Будучи императрицей, Елизавета продолжала увлекаться театром и маскарадами. Во время своего правления она ввела в Петербурге публичные концерты. Она любила музыку, особенно итальянскую, ценила новое увлечение оперой. Она интересовалась иностранными делами, а когда два года спустя в 1743 г. война со Швецией подошла к концу, при подписании договора в Або (Турку) ей удалось присоединить к своей империи еще больше территорий в Южной Финляндии (часть Кюменигордского и Нейшлотского лена с крепостью Нейшлот и городами Вильманстранд и Фридрихсгам). Кроме того, во время мирных переговоров ей удалось убедить шведов согласиться с другим ее требованием, а именно чтобы ее племянник Карл Петер Ульрих Гольштейн-Готторпский отказался от своего права на шведский престол. Права мальчика теперь передавались его кузену, в доме которого Карл Петер жил после смерти обоих родителей. Этим кузеном был Адольф Фридрих, дядя принцессы Софии Фредерики Ангальт-Цербстской, будущей Екатерины Великой. Целью этих маневров Елизаветы было дать своему племяннику возможность приехать в Россию, где после принятия православия он официально стал ее наследником великим князем Петром Федоровичем. Затем, чтобы обеспечить будущее династии, Елизавета вызвала к своему двору троюродную сестру Петра, принцессу Софию. Она после перехода в православие вышла замуж за Петра в 1745 г., став великой княгиней Екатериной Алексеевной, титул, который она носила шестнадцать с половиной лет. Поскольку Елизавета никогда не забывала своего прежнего жениха, то первая встреча с Софией имела определенную трогательную остроту, свидетельствуя о чувствах императрицы. Увидев мать девушки, она была поражена сходством женщины со своим братом, мужчиной, за которого Елизавета некогда собиралась выйти замуж. Что еще более важно, выбрав своих преемников из этой семьи, она сделала Гольштейн-Готторпов родоначальниками всех последующих правителей из династии Романовых.

Со временем, когда Елизавета все меньше занималась государственными делами, она выбрала более легкий вариант – вернуться к мерам, введенным ее энергичным отцом Петром I. Ее политика в точности следовала этим мерам: там, где преемники Петра внесли изменения, она отменяла их, восстановив, например, Сенат, чтобы заменить недавно созданный Кабинет министров. Хотя ей не хватало энергии отца, в остальном Елизавета была очень похожа на него, постоянно находясь в движении. Как и Петр, она предпочитала величественные строительные проекты, которые в ее случае были очень дорогими, например расширение и переделка Петергофа, перестройка Зимнего дворца, основание Смольного монастыря, а в Киеве Мариинский дворец и Андреевская церковь. Елизавета была глубоко религиозным человеком, часто посещала святые места, финансировала монастыри. Набожная православная Елизавета Петровна проявляла мало терпимости к другим конфессиям: евреи были депортированы, мечети разрушены, а старообрядцы и сектанты преследовались.

Елизавета была безрассудно расточительна, когда дело доходило до ее строительных проектов. Она пригласила своего любимого архитектора, итальянца Франческо Бартоломео Растрелли для выполнения все более роскошных проектов в пышном стиле барокко, который и появился в России благодаря ему. Одним из самых грандиозных проектов стал Большой дворец в Царском Селе, названный в честь матери Елизаветы Екатерининским. Там по приказу императрицы Растрелли снес и заменил маленькую летнюю резиденцию Екатерины, построив на ее месте огромный бело-голубой дворец, с множеством деталей, покрытых сусальным золотом, длина его фасада составляет 320 метров.

На завершение работ ушло одиннадцать лет, и, когда посетители увидели дворец впервые, их поразили роскошные золотые интерьеры, включая парадную лестницу, анфиладу комнат и внушительный Танцевальный зал. Днем триста зеркал отражали свет из окон напротив, а ночью зал освещали 1200 мерцающих свечей. Хотя это здание было закончено при жизни Елизаветы, Растрелли все еще работал над не менее изумительным Зимним дворцом в Петербурге, когда императрица умерла. Несмотря на скорое завершение строительства, Растрелли впал в немилость, поскольку Екатерина II сочла его стиль слишком вычурным. Растрелли покинул Россию и перебрался в Курляндию, где возобновил работу над недостроенными дворцами, которые он строил для реабилитированного Бирона, которого новая императрица недавно восстановила в прежних правах в его герцогстве (см. генеалогическое древо «Правители династии Гольштейн-Готторп в Швеции и в Российской империи» на с. 10).

Первым фаворитом Елизаветы был Алексей Шубин, которого потом сменил украинский певчий Алексей Разумовский, с которым она познакомилась в 1731 г. Став камергером, он, по слухам, тайно обвенчался с Елизаветой в 1742 г. и у них были общие дети. Хотя ни то ни другое не находит подтверждения, спустя некоторое время появилась женщина, выдававшая себя за дочь Елизаветы и Разумовского, – княжна Тараканова. Екатерина II, которой часто угрожали претенденты на престол, была обеспокоена ее появлением и отдала приказ арестовать девушку. Ее посадили в тюрьму Петропавловской крепости, где она и умерла. Каковы бы ни были обстоятельства этого дела, Разумовский, хотя и был близок с Елизаветой, никогда не вмешивался в государственные дела, а когда новым фаворитом Елизаветы стал Иван Шувалов, он достойно удалился в подаренный ему императрицей Аничков дворец. Шувалов, на восемнадцать лет моложе Елизаветы, оставался с ней до самой ее смерти, исполняя роль «выше его желаний», как он позже признавался Вольтеру, и которая противоречила той простой жизни, которую он предпочитал [2]. Он не был взяточником, в отличие от многих фаворитов того времени. Умный и образованный человек, покровительствовавший искусствам и творческим людям, Иван Шувалов играл значительную роль до конца правления Елизаветы, помогая ей в повседневных трудах.

Елизавета вступила на престол через два года после того, как ее современница Мария Терезия в Австрии наследовала своему отцу, и вскоре они стали друзьями, переписываясь друг с другом. По этой причине, когда Пруссия напала на владения Габсбургов в 1756 г., Марии Терезии помогла Елизавета, ненавидевшая Фридриха II так же, как и она. Таким образом Россия оказалась втянута в Семилетнюю войну, в ходе военных действий одержав несколько крупных побед над Пруссией, присоединив ее восточную часть вместе с Кёнигсбергом и на короткое время вместе с австрийским корпусом заняв Берлин. После многих лет ожесточенного конфликта положение Пруссии стало тяжелым, а когда их столица снова оказалась под угрозой, страну в 1761 г. ждало неизбежное поражение. Однако в этот решающий момент Елизавета умерла, а ее преемник Петр III приказал немедленно прекратить боевые действия, и Россия вышла из войны.

С конца 1750-х гг. из-за легкомысленного образа жизни здоровье Елизаветы сильно ухудшилось. С течением времени она начала удаляться от общества, из-за тщеславия не желая показывать свое стареющее лицо. Она отказалась принимать гостей и 25 декабря 1761 г. (5 января 1762 г.) умерла в возрасте пятидесяти двух лет в Екатерининском дворце в присутствии Ивана Шувалова.

Елизавета была ленивой, тщеславной, непредсказуемой женщиной, главной целью которой были удовольствия и развлечения. Она могла быть скупой в мелочах и в то же время безумно расточительной, если ей что-то нравилось, тратила чрезмерно много денег на одеяния и великолепные дворцы. Ее тщеславие и расточительность доходили до такой степени, что, как говорили, она меняла наряды четыре-пять раз в день и никогда не надевала одно и то же платье дважды. В 1751 г. 4000 платьев погибли в пожаре, и все же, когда Елизавета десять лет спустя умерла, осталось еще 15 000 нарядов, многие из которых ни разу не надевались. Екатерина II описала трудности жизни при дворе Елизаветы и неопределенность из-за своенравия и переменчивого настроения императрицы. Среди ее самых мелочных и отражавших пренебрежение к людям шагов был, например, запрет кому-либо надевать наряд дважды: она оставляла нестираемую метку на женских платьях, чтобы предотвратить их повторное надевание, что приводило к дополнительным и ненужным расходам ее придворных. В других случаях она приказывала всем являться в одежде противоположного пола, что, по словам Екатерины, выставляло людей в нелепом виде, но при этом императрица могла продемонстрировать в мужском костюме свою великолепную фигуру. Удивительная красавица в молодости, Елизавета ненавидела старость и терпеть не могла, когда ее затмевали, поэтому, лишившись собственных волос, она заставила придворных дам сбрить волосы и подобно императрице носить парик.

Поскольку все русские императрицы XVIII в. пришли к власти не по прямой линии либо в результате государственного переворота, либо с помощью гвардии или придворных, заинтересованных в улучшении своего положения, постольку большинство столкнулись с угрозой личной безопасности и с возможным свержением. Не только чрезвычайно суеверная, но и по-настоящему страшащаяся смерти Елизавета больше всего боялась убийства. В результате, опасаясь спать в одном и том же месте продолжительное время, императрица постоянно переезжала из одной резиденции в другую. Боясь темноты, она бодрствовала всю ночь, не ложась спать до шести часов утра. Хотя воспоминания о ночном свержении ее предшественницы, несомненно, усилили страх, беспокойство Елизаветы не было беспочвенным, поскольку именно в год ее коронации был раскрыт заговор с целью ее убийства.

Как и ее отец, Елизавета любила компании и наслаждалась общением со своими лифляндскими родственниками, которых перевезла в Петербург ее мать Екатерина I, пока их не прогнала императрица Анна Иоанновна. В отличие от дворян, которые презирали их за незнатное происхождение, Елизавета не смотрела на них свысока. Именно эта способность общаться с людьми из менее благородных кругов общества сослужила ей хорошую службу во время переворота, когда лишь пятьдесят четыре ее сподвижника принадлежали к знати. Елизавета была особенно популярной среди нижних чинов и по православному обычаю стала крестной многим их детям, как когда-то делал ее отец. Одним из крестников Петра был арап Ганнибал, который впоследствии дослужился до генерал-аншефа. Во времена Елизаветы Ганнибал, еще в чине капитана, стал комендантом Ревеля и жил во дворце, который до сих пор стоит чуть ниже Парламентской площади на холме Тоомпеа в Таллине. Согласно православной традиции, между крестниками и крестными допускались более дружественные отношения, что зачастую удивляло иностранцев при русском дворе, поражавшихся несоблюдению этикета в подобных случаях. Несмотря на то что простой народ любил Елизавету, некоторые дворяне считали, что она лишена чувства собственного достоинства, как и ее мать крестьянского происхождения.

Были черты, которые Елизавета, по-видимому, унаследовала от своего отца. Как и он, она могла себя вести странно, переходя из одной крайности в другую. Иногда она взрывалась бешеной яростью и действовала жестоко, так что казалась неспособной понять чувства человека. В другой раз она могла быть доброй, щедрой и внимательной. Эта непоследовательность ее характера становится очевидной, если проследить, как она обращалась с несчастным Иваном VI. Во время переворота, после того как подняли спящего ребенка и Елизавета его утешала, шепча, что он «невиновен» в происходящем, она вернула его на попечение родителей. Позже, когда ему было всего четыре года, она приказала разлучить его с семьей, приговорила к одиночному заключению и даже не пустила врача, когда ребенок тяжело заболел корью и оспой. Хотя она выступала против смертной казни и в ее правление не было совершено ни одной, что было необычно для ее времени, тем не менее ее обращение с Иваном было не чем иным, как растянутым во времени смертным приговором.

Несмотря на неоднозначный приход Елизаветы к власти, она поддерживала порядок в стране, и если не считать войны со Швецией, которая быстро закончилась к 1743 г., то следующим военным конфликтом с участием России стала Семилетняя война 1756 г. В течение тринадцати лет, когда бо́льшая часть Европы была вовлечена в боевые действия, Россия не вела войн. Хотя Елизавета могла праздно проводить время, подписывая документы с огромным опозданием, ее положительной стороной была способность не действовать импульсивно или опрометчиво. Она интересовалась зарубежными делами, основала в Москве первый российский университет, реформировала Академию наук и с помощью Ивана Шувалова создала Академию художеств. Елизавета повысила качество образования для всех слоев общества, кроме крепостных, во время ее правления развивались торговля и промышленность, особенно производство железа.

В то время как дорогостоящие архитектурные фантазии Елизаветы были исключительно тщеславными проектами, непомерно дорогими для страны и не приносящими пользы большей части населения, в долгосрочной перспективе они обогатили художественное наследие России. Пока Елизавета создавала эти выдающиеся здания, страна и все слои общества продолжали вести образ жизни, который все еще сильно отставал от европейского, с его повседневными удобствами, не говоря уже об изысканности и культуре. Приезжие отмечали плохое состояние дорог, убогость и сырость многих домов и даже дворцов, а также неопрятный (неряшливый) вид свиты у знати. Из-за нехватки мебели поцарапанные и поврежденные столы и стулья перевозили вслед за Елизаветой, поскольку она часто переезжала с места на место. В поведении многих роскошно одетых дворян, гордившихся поверхностным заимствованием западных обычаев, царила грубость. Таким образом, правление Елизаветы – переходный период между решительным преобразованием средневековой России при Петре Великом и более прогрессивной страной с идеалами Просвещения, которые выйдут на первое место при Екатерине Великой.

IV. Эпоха Просвещения

11 От первых Гогенцоллернов до Фридриха Великого

Великий курфюрст Фридрих Вильгельм Бранденбургский (Франс Лёйкс, между 1650 и 1651)

Хотя ко времени правления Фридриха Великого королевство Бранденбург-Пруссия считалось одной из главных держав Европы, оно начало путь к власти лишь несколько сотен лет назад. С XV в. история династии Гогенцоллернов определялась сложной чередой политических договоров и брачных союзов, которые привели ее к владению различными разрозненными областями. В 1411 г. Сигизмунд Люксембургский, курфюрст Бранденбурга, зять польской королевы Ядвиги, был избран королем Германии, а четыре года спустя официально пожаловал Фридриху Гогенцоллерну титул маркграфа Бранденбургского в благодарность за поддержку на выборах. В 1433 г. Сигизмунд стал императором Священной Римской империи, но его дар Фридриху имел долговременное значение, ознаменовав конец правления в Бранденбурге дома Люксембургов и приход там к власти Гогенцоллернов.

Получив Бранденбург в 1415 г., Гогенцоллерны стали курфюрстами, получив право избирать императора Священной Римской империи. Изначально было всего семь курфюрстов, хотя в XVIII в. их насчитывалось уже девять, а десятый, Гессен-Кассельский, добавился всего за три года до упразднения Священной Римской империи Наполеоном в 1806 г. Бранденбург был одним из первых курфюршеств, его первые правители из рода Асканиев участвовали в выборах 1257 г. Когда император Карл IV узаконил в 1356 г. коллегию выборщиков, Бранденбургом правил род Виттельсбахов. Согласно Золотой булле 1356 г., маркграф Бранденбурга официально получил титул курфюрста и вместе с ним почетное наследственное право участия в выборах императора, которое впоследствии перешло к династии Люксембургов, а со временем Гогенцоллернов.

Почти столетие спустя после того, как Фридрих стал маркграфом, в 1510 г. его правнук Альбрехт Бранденбург-Ансбахский был назначен Великим магистром Тевтонского ордена. После победы над ними Казимира IV Ягеллончика в середине XV в. резиденция ордена переместилась в Кёнигсберг в герцогстве Пруссия, и рыцари значились вассалами польского короля. Поскольку Казимир был дедом Альбрехта по материнской линии, Великий магистр оказался в числе его наследников. В 1525 г., перейдя в лютеранство и секуляризировав бывший религиозный орден, Альбрехт принес клятву верности своему дяде Сигизмунду I Старому, который признал Альбрехта герцогом бывших земель Тевтонского ордена. Несмотря на то что Бранденбург стал первым официальным лютеранским государством, он оставался феодальным владением католической Польши. Альбрехт правил до 1568 г., но после его смерти эти земли перешли по наследству его четырнадцатилетнему душевнобольному сыну Альбрехту Фридриху. Правящий только номинально, новый герцог прожил еще пятьдесят лет, в течение которых умерли два его сына. В результате герцогство унаследовал его зять и дальний родственник Иоганн Сигизмунд из главной ветви Бранденбургов. Эта передача власти последовала за договоренностью, заключенной почти пять десятилетий до этого между двумя зятьями, прадедом Иоганна Сигизмунда, курфюрстом Иоахимом II Гектором, и королем Польши Сигизмундом II Августом. Их соглашение предусматривало, что в случае пресечения мужской линии в герцогстве наследниками становятся потомки курфюрста.

Таким образом, хотя в 1617 г. Иоганн Сигизмунд из-за серьезного инсульта остался в значительной степени инвалидом, в следующем году Бранденбург и герцогство Пруссия, находившееся примерно в 800 км к востоку, объединились. В 1619 г. Иоганн Сигизмунд умер. Годом ранее из-за религиозных разногласий между императором-католиком и разрозненными протестантскими немецкими княжествами разразилась Тридцатилетняя война. Этот длительный конфликт – необоснованно утверждается, что он велся на религиозной почве, – становился все более сложным, поскольку отдельные стороны прагматично заключали выгодные союзы для достижения своих целей. Цена, заплаченная Гогенцоллернами, была особенно высокой, поскольку Бранденбург, расположенный в центре боевых действий, постоянно подвергался разорению, его города и деревни разрушались, а население вырезалось, в результате чего оно сократилось фактически вдвое. Новый правитель Георг Вильгельм столкнулся именно с этими серьезными проблемами. Вскоре возникло и другое затруднение. Через одиннадцать месяцев после его восшествия на престол сестра Мария Элеонора против его воли вышла замуж за шведского короля Густава Адольфа, который был врагом польского сюзерена курфюрста. Чтобы выйти из этого щекотливого положения, Георг Вильгельм стремился умиротворить обе стороны, но к 1626 г. муж его сестры оккупировал герцогство, заблокировав выход к морю. Пытаясь избежать участия в крупном конфликте на западе, Георг Вильгельм ранее провозгласил нейтралитет, но через год после вторжения Густава Адольфа в герцогство Пруссия он, наконец, решил, несмотря на свою кальвинистскую веру, поддержать католического императора, что позволило имперским войскам пройти через Бранденбург. Однако Густав Адольф захватил эти земли в 1631 г., и Георг Вильгельм снова посчитал целесообразным сменить убеждения. После того как он подписал два договора со своим зятем, шведы оккупировали Бранденбург и приняли командование его армией. Это соглашение не привело к прекращению боевых действий в землях курфюрста, а последующие сражения между шведами и имперскими армиями вызвали повторное разграбление Бранденбурга и длительные страдания его народа. Однако герцогство Пруссия, находясь далеко на востоке, осталось вне конфликта Тридцатилетней войны, и именно там Георг Вильгельм в 1637 г. окончательно отошел от дел, а через три года умер в Кёнигсберге (см. генеалогическое древо «Первые Гогенцоллерны» на с. 11).

Теперь Фридрих Вильгельм, сын Георга Вильгельма, стал новым курфюрстом Бранденбурга и герцогом Пруссии. В то время как его отец, в сущности, был слабым правителем, Фридрих Вильгельм оказался совершенно другим и со временем получил известность как Великий курфюрст. Вступив на престол в последние годы Тридцатилетней войны, он собирался исправить плачевное положение своей страны. Решив сначала остаться в Кёнигсберге, он согласился на перемирие со Швецией и сумел избежать участия в основных сражениях войны вплоть до начала мирных переговоров. Когда наконец Тридцатилетняя война окончилась в 1648 г. Вестфальским миром, шведы согласились на раздел герцогства Померания, уступив восточную часть Бранденбургу и удержав западную как шведскую Померанию. Хотя Фридрих Вильгельм получил меньше, чем ожидал, эта территория оставалась предметом споров еще долгие годы.

Всего семь лет спустя после заключения мира курфюршество Бранденбург-Пруссия снова пострадало во время Северной войны 1655–1660 гг., когда Фридрих Вильгельм отклонил невыгодные условия союза со своим дядей, шведским королем Карлом X. Однако Карл вторгся в герцогство Пруссия, и к началу 1656 г. Фридрих Вильгельм вынужденно согласился на мир и признал свое герцогство вассалом Швеции. Курфюрсту пришлось предоставить Карлу армию в его кампании против поляков. Несмотря на решающую победу соединенной армии под Варшавой, польский король Ян Казимир страшно разгневался на коварство Фридриха Вильгельма и послал в герцогство Пруссия свою армию, где она несла смерть и разрушения местному населению. Сам Карл X столкнулся со значительным сопротивлением, поэтому он сам предложил курфюрсту свободу от вассальной зависимости от Швеции. Тем не менее к концу года, видя, что шведский король плотно увяз в Дании, всегда прагматичный, если не двуличный Фридрих Вильгельм снова перешел на другую сторону, объединившись с польским королем. Ян Казимир, в свою очередь, предоставил его герцогству полную независимость, тем самым положив конец продолжительному периоду вассальной зависимости от Польши. Герцогство Пруссия, которое было леном со времени поражения тевтонских рыцарей в 1466 г., наконец стало наследственным самостоятельным государством.

Пятнадцать лет спустя разразилась война между французами и голландцами и их различными союзниками. Фридрих Вильгельм снова столкнулся со шведской угрозой, когда шведы под давлением Франции в декабре 1674 г. вторглись в Бранденбург из шведской Померании. Услышав неожиданное известие, курфюрст покинул своих имперских союзников, сражавшихся с французами в Эльзасе, и после зимовки в Баварии совершил быстрый марш-бросок на север, преодолев примерно 240 км всего за две недели. В июне он смог сразиться с ничего не подозревавшими шведами в Фербеллине, примерно в 65 км к северо-западу от Берлина. К концу дня Фридрих Вильгельм разгромил армию молодого Карла XI, одержав победу, которая помимо присвоения ему титула Великого курфюрста разрушила давнюю репутацию Швеции как непобедимой страны.

Тем временем в Берлине после заключения Вестфальского мира Фридрих Вильгельм начал перестройку старого дворца Иоахима II в стиле ренессанс на берегу реки Шпрее. Старый замок был постоянной резиденцией династии в середине 1500-х гг., но в 1576 г. город пострадал от вспышки чумы, которая унесла жизни почти половины жителей региона. Это привело к нехватке рабочей силы, а когда производство продовольствия начало падать, наступил голод. Еще треть населения Берлина погибла во время Тридцатилетней войны, когда город пострадал еще больше. Фридрих Вильгельм приступил к восстановлению Берлина, превратив его в развивающийся центр района, объединивший несколько небольших деревень. Затем курфюрст соединил Берлин с близлежащей сельской местностью сетью дорог, в том числе Унтер-ден-Линден. Потсдам тоже был важным центром, и там, построив охотничий домик в 1660 г., Фридрих Вильгельм перестроил старый средневековый замок, превратив его в главную резиденцию для себя и своего двора. Как и все остальные его сооружения, за исключением дворца Капут на берегу озера, построенного для его жены в 1662 г., замок в Потсдаме сильно пострадал во время Второй мировой войны.

В правление Фридриха Вильгельма большое число протестантов бежало из Франции в Бранденбург, и Потсдам начал стремительно расти. В 1685 г. Людовик XIV отменил Нантский эдикт, тем самым положив конец семидесяти семи годам веротерпимости во Франции. В ответ Фридрих Вильгельм немедленно издал Потсдамский эдикт, предлагавший убежище всем, кто бежал от преследований. Затем курфюрст пошел дальше и отправил корабли в Амстердам, чтобы забрать прятавшихся там беженцев. Когда мигранты прибыли в земли курфюрста, он предоставил им свободу выбора места жительства, позволив им отправиться в те районы, которые они сочтут «наиболее удобными для своего ремесла и занятий» [1]. Кроме того, новоприбывшим предоставлялся не только период освобождения от налогов и сборов, но и инструменты, необходимые для обустройства домов и профессиональной деятельности. По некоторым оценкам, тогда прибыло 20 000 гугенотов, а другие последовали за ними уже при другом правителе, в результате чего французский язык был широко распространен по всей Пруссии вплоть до времени Наполеона. Хотя Фридриха Вильгельма почитали за его великодушие в отношении беженцев, его действия не были лишены прагматизма. Благодаря иммигрантам в Бранденбург-Пруссии появился достаток, и были заселены малонаселенные регионы страны, особенно те, которые пострадали в недавних войнах. Это было не все, чего добился курфюрст. Помимо усовершенствования своей армии, коммуникаций, развития торговли и промышленности страны, Фридрих Вильгельм расширил свои владения и сделал страну более влиятельной.

Когда Великий курфюрст умер в 1688 г., преемником стал его третий сын курфюрст Фридрих III, которого тринадцать лет спустя, в 1701 г., признал королем император Леопольд I. Этот титул был получен в обмен на поддержку Габсбургов против французов. Фридрих пообещал еще 8000 солдат для императорской армии. Поскольку его двор в Бранденбурге находился в пределах империи, где, за исключением Богемии, не могло существовать никаких королевств, он стал королем Пруссии Фридрихом I, приняв титул, чтобы усмирить польский сейм, выступавший против его нового положения. Коронация Фридриха в его восточном герцогстве намеренно представляла собой внушительное и роскошное зрелище, которому предшествовало прибытие 1800 экипажей, доставивших членов двора из Берлина в Кёнигсберг. Возвышение Фридриха до монарха не было чем-то необычным, поскольку другие курфюрсты иногда занимали такое же высокое положение: Фридрих V Пфальцский ненадолго стал королем Богемии в 1619 г.; Август II Саксонский – королем Польши в 1697 г., а Георг Людвиг Ганноверский стал Георгом I, королем Великобритании и Ирландии в 1714 г.

Еще до своей коронации в 1691 г. он основал рядом с Кёльном новый город Берлин, который в 1710 г. сделал столицей. Будучи чрезвычайно расточительным, король хотел иметь двор, сопоставимый с версальским. Среди его дорогостоящих проектов был Городской дворец в стиле барокко, который еще достраивался, когда Фридрих переехал в него в 1701 г. Кроме того, став королем, он расширил загородный дворец к северо-западу от Берлина и дополнительно украсил его огромными регулярными (во французском стиле) садами. Это здание было выполнено по заказу королевы Софии Шарлотты в имении, которое муж подарил ей пятью годами ранее. Первоначально называвшийся Литценбург или Лютценбург, после внезапной смерти Софии Шарлотты в 1705 г. дворец в память о ней переименовали в Шарлоттенбург. Затем Фридрих распорядился провести там дальнейшие дорогостоящие и тщательно продуманные изменения, такие как добавление оранжереи и центрального купола, которые были призваны сделать дворец еще более внушительным. Вторая из трех жен короля, София Шарлотта, была дочерью курфюрстины Софии Ганноверской, которая, как внучка Якова I, стала бы королевой Британии, если бы не умерла менее чем за два месяца до смерти королевы Анны. Тем не менее, поскольку у Анны не осталось наследников, в 1714 г. трон перешел ганноверской ветви, и брат королевы Пруссии Софии Шарлотты взошел на британский престол как Георг I.

Какое-то время считавшаяся возможной невестой Великого дофина, а затем предложенная в качестве жены его отцу, овдовевшему Людовику XIV, незадолго до своего шестнадцатилетия София Шарлотта наконец вышла замуж за овдовевшего курфюрста Фридриха в 1684 г. Несмотря на то что у него была официальная любовница, как необходимое условие для любого монарха, подражавшего французскому «королю-солнце», Фридрих обожал свою молодую жену. Как и многие члены ее семьи, она была очень музыкальна, очень умна и знала много языков. После культурного двора Ганновера жизнь в Берлине казалась Софии Шарлотте скучной и незамысловатой. Она не ладила со свекром, бережливым Великим курфюрстом. Хотя София Шарлотта разделяла любовь мужа к тратам на культурные проекты, в интеллектуальном плане она превосходила его, поэтому предпочитала жить одна в своем загородном дворце, названном ею «Лустенбургом», местом ее радостей. София Шарлотта редко приглашала туда Фридриха, посвящая большую часть времени изучению работ великих мыслителей, в том числе любимого придворного философа своей матери Лейбница. Пожилая курфюрстина, с таким же пытливым умом и непредвзятыми суждениями, сопровождала Софию Шарлотту во время визита царя Петра, когда тот направлялся в Амстердам в 1698 г. При этой неформальной встрече дружелюбные и простые в общении мать и дочь помогли неуклюжему молодому царю почувствовать себя непринужденно.

Не обладая многими качествами своего отца, Фридрих I не участвовал в повседневном управлении страной, а его внук Фридрих II язвительно охарактеризовал деда как «великого в малых делах и малого в великих» [2]. Тем не менее король покровительствовал культуре и мышлению Просвещения, учредив не только новую Академию искусств и наук, которую возглавил Лейбниц, способствовавший ее учреждению, но и университет в Галле. Одновременно Фридрих I продолжал другие дела отца, развивая дороги, системы каналов и сельское хозяйство страны. Благодаря своей коронации он поднял статус Бранденбург-Пруссии, возвысив ее над бесчисленными германскими государствами и добившись уважения многих королевских дворов за границей.

Расточительность Фридриха I была чрезмерной, что особенно проявилось в 1701 г., когда он заказал Янтарную комнату для расширяющегося дворца своей жены Литценбурга. Поскольку этот дворец, переименованный в Шарлоттенбург, достраивался еще в течение десяти лет, постольку Янтарную комнату разместили в главном дворце Берлина. Из-за такой перемены замысла возникла необходимость сложить некоторые янтарные панели в кладовую про запас. Тем временем король продолжал украшать это здание. Городской дворец не был достроен, когда Фридрих I умер в 1713 г., оставив его завершение своему сыну Фридриху Вильгельму I. Быстро обнаружив огромные долги, оставленные отцом, и не разделяя экстравагантного вкуса своих родителей, новый король принялся немедленно латать дыры в государственной казне. Через три года после вступления на престол он скрепил союз с царем Петром, проявив невероятную щедрость и подарив ему Янтарную комнату. Взамен Фридрих Вильгельм получил несколько менее значительных подарков, например пятьдесят пять гренадеров высокого роста для своей армии. Бесценное сокровище – Янтарная комната – в восемнадцати ящиках было перевезено в Мемель, а затем отправлено на корабле через Ригу в Санкт-Петербург, где в конечном итоге собрано заново. Сначала ящики разместили в Зимнем дворце Петра I, а потом при императрице Елизавете перевезли в ее новую летнюю загородную резиденцию в Царском Селе. Архитектор Растрелли приспособил эти янтарные панели под комнату, бо́льшую по площади, чем предусматривалось изначально, включив запасные панели и некоторые иные дополнения. Подлинная Янтарная комната оставалась в Царском Селе до 1941 г., а потом исчезла.

Фридрих Вильгельм I был сильно не похож на своих родителей Фридриха и Софию Шарлотту. Отказавшись от коронации, он вел скромный образ жизни. Прозванный «королем-солдатом», он питал особую страсть к армии, а прежде всего к исключительно высоким солдатам. Некоторые из них были около 7 футов (213 см) – исключительно высокий рост в то время, но, хотя солдаты выглядели внушительно, не все они обладали еще какими-либо выдающимися качествами, помимо своего роста. Какими бы ни были их воинские способности (у некоторых их не было вовсе), еще до вступления на престол король начал создавать полк «Потсдамских великанов». Местные жители прозвали их «рослыми парнями»; полк формировался разными способами: за плату, их обменивали и даже похищали.

Желая укрепить армию, но встретив сопротивление берлинцев, которые не хотели, чтобы Фридрих Вильгельм создавал гарнизоны в их городе, король привел батальоны в Потсдам, где снес старые здания и построил новые дома, в которых владельцы могли бы предоставлять жилье его солдатам. Позже он создал в городе Голландский квартал, который, как он надеялся, будет способствовать переселению из Нидерландов, и, хотя это не имело особенного успеха, потому что приехало буквально несколько голландцев, годы спустя его сын Фридрих Великий еще больше расширил Потсдам, добавив Французский и Итальянский кварталы.

Простой и серьезный человек, Фридрих Вильгельм I намеренно стремился избегать расточительности, сделав редкое исключение в 1720 г., когда распорядился украсить летнюю столовую во дворце Капут примерно 7500 голландскими изразцами, которые до сих пор украшают этот бывший охотничий домик. Эта мода охватила тогда всю Европу. Изразцы были популярны при дворах от Санкт-Петербурга до Хемптон-Корта в Лондоне, от французского Шато-де-Борегар на Луаре до дворца Нимфенбург недалеко от Мюнхена. Жена Фридриха Вильгельма София Доротея (дочь будущего короля Георга I), несмотря на преданность мужа, не отвечала ему взаимностью. Подобно своей свекрови, выросшей при более культурном дворе Ганновера, она очень не любила скромную жизнь, которую ей приходилось вести в Бранденбурге. Более того, София Доротея не уважала своего мужа до такой степени, что, в частности, просила не хоронить ее рядом с ним. Тем не менее она родила четырнадцать детей, сначала двух сыновей – обоих звали Фридрих, – но они умерли в младенчестве, и дочь (Фредерику) Вильгельмину, после которой через два с половиной года в 1712 г. родился будущий Фридрих II. Первые дети всегда были особенно близки, хотя потом появились еще десять братьев и сестер, из которых четыре брата и три сестры дожили до зрелых лет.

Несмотря на любовь Фридриха Вильгельма к своему «маленькому Фрицу», его старший сын вырос в неблагополучной семье. Король все чаще давал выход приступам ярости, королева в такие моменты переживала за благополучие своих детей, которые часто подвергались жестоким избиениям во время его нервных срывов. Некоторые задаются вопросом, страдал ли Фридрих Вильгельм от порфирии, болезни, которую считали возможной причиной «безумия» его родственника Георга III, и, развивая эту теорию дальше, также предположили, что болезнь была унаследована от их общего предка – королевы Марии Шотландской. Медицинские заключения однозначного ответа до сих пор не дают. Дети росли в основном в мрачном замке Вустерхаузен, который любил король, но дети ненавидели это место. Они жили в спартанских условиях, у них было мало прислуги, вся семья, за исключением королевы, ела из деревянной или оловянной посуды, поскольку король распродал почти все золото и серебро Фридриха I. Предпочитая такую неприхотливую обстановку, король проводил здесь табаксколлегии, встречи своих товарищей, которые за курением трубки обсуждали политические дела.

Когда кронпринцу исполнилось тринадцать лет, его зачислили в Потсдамскую гвардию, а через три года произвели в подполковники. В том же 1728 г. отец взял Фридриха в поездку, чтобы навестить Августа II Сильного, курфюрста Саксонии и вернувшего себе престол короля Польши. Хотя двор Августа настолько печально был известен испорченными нравами, что Фридрих Вильгельм отказался взять с собой супругу, но его сын пришел от увиденного в восторг. После однообразной серости Бранденбурга он был заворожен красотой двора в Дрездене, и, возможно, именно здесь Фридрих впервые вступил в любовную связь с молодой полькой Анной Каролиной Орзельской. Позже у него были похожие отношения с молодой девушкой-клавесинисткой, но это закончилось тем, что его отец сделал яростный выговор сыну, а несчастную молодую девушку выпороли и посадили в тюрьму.

Король Фридрих Вильгельм не только не одобрял эти отношения, но и нападал на сына за другие предполагаемые недостатки, например за длинные волосы или неопрятность. В действительности Фридрих никогда не отличался чистоплотностью, а позже, будучи уже пожилым королем, носил грязную или рваную одежду, часто покрытую собачьей шерстью. Кроме того, Фридрих Вильгельм обвинял сына в женоподобии, порицая отсутствие в нем «мужских наклонностей»: Фридрих не любил охоту. Считая убийство ради удовольствия «отвратительным», Фридрих после восшествия на престол никогда не посещал охотничий домик отца в Потсдаме. Несмотря на то что Фридрих Вильгельм I сам был увлеченным, хотя и бездарным художником, он не одобрял любовь сына к музыке, поэзии и французскому языку, который он просто ненавидел.

Фридрих, знавший много языков, позже писал свое имя как «Фредерик» и всегда избегал использования немецкого языка, который он, как и Вольтер, считал уродливым; такое отношение, возможно, задержало расцвет немецкой литературы. Однако, несмотря на неодобрение отца, в 1730 г. английский посланник сэр Чарльз Хотэм дал лестное описание Фридриху, написав: «Есть в принце что-то обаятельное и вызывающее интерес, из него выйдет толк. О нем слышно только хорошее» [3].

Со временем, когда отношения между отцом и сыном начали ухудшаться, Фридрих впал в депрессию и начал думать о побеге, что считалось предательством со стороны наследника престола. Тем не менее с двумя братьями по фамилии Кейт и офицером Гансом Германом фон Катте он планировал бежать в Англию. Однако только братьям Кейт удалось перебраться через Ла-Манш, а фон Катте и Фридриха арестовали, допросили и признали виновными. Когда оба были взаперти в замке Кюстин на Одере, король отдал приказ казнить фон Катте. Фридрих, которого заставили смотреть на казнь друга, упал в обморок.

Пока Фридрих оставался в опале, отец высек его старшую сестру Вильгельмину за то, что она знала о заговоре. Однако постепенно отношения кронпринца с Фридрихом Вильгельмом начали улучшаться, и через какое-то время он поклялся королю в верности. Сам Фридрих позже заметил, что, возможно, его прежнему поведению не хватало сдержанности, а сомнительный выбор друзей до ареста явно свидетельствовал об отсутствии рассудительности. Даже Вильгельмина не одобряла одного из братьев Кейт. Поведение Ганса Катте тоже часто вызывало сомнения, временами он хвастался своими близкими отношениями с кронпринцем. Как было на самом деле, неизвестно, но Фридрих больше никогда не проявлял свои чувства так открыто и страстно.

Когда обстановка в доме более или менее нормализовалась, София Доротея решила попробовать устроить брак двух старших детей. Ее план заключался в двойном союзе с их кузеном и кузиной, с принцем Уэльским и его младшей сестрой Амалией. Сначала Фридрих пришел от этой идеи в восторг, но, когда переговоры зашли в тупик, он снова впал в депрессию, вновь задумавшись о побеге и даже самоубийстве. София Доротея возлагала надежду на эти английские браки, но ее презирал брат Георг II, а его невыполнимые требования вынудили ее признать несостоятельность своего плана и искать другие варианты. Теперь, к ярости Фридриха, Вильгельмина была помолвлена с маркграфом Байройтским, который, по мнению ее брата, был тем, кто, несомненно, сделает жизнь его сестры несчастной. Когда это дело уладилось, достойные пары были предложены и Фридриху. Среди прочих, кому он отдавал предпочтение, – Елизавета Мекленбургская (ставшая впоследствии Анной Леопольдовной). В конце концов ему выбрали девушку с большими связями, Елизавету Кристину Брауншвейг-Вольфенбюттель-Беверн, симпатичную, но застенчивую молодую девушку, которую Фридрих пренебрежительно назвал «бестолковой, глупой и молчаливой» [4]. Ее брат и сестра вступили в брак с сестрой и братом Фридриха (см. генеалогическое древо «Династия Брауншвейг» на с. 14).

Даже важные связи Елизаветы Кристины не помогли улучшить ее отношения с семьей мужа. Ее не любили свекровь и невестки, которые саркастически критиковали ее манеры и внешний вид и даже злобно заявляли, что от нее воняет. Что еще хуже, сразу после свадьбы с Елизаветой Кристиной в июне 1733 г. Фридрих писал сестре Вильгельмине: «Слава Богу, все кончено!» [5]

Настроенный против брака с самого начала, он не собирался работать над отношениями, говоря: «Между нами не может быть ни любви, ни дружбы» [6]. В ранние годы, когда его еще сопровождала жена, Фридрих жил в имении Райнсберг (Rheinsberg), подаренном ему отцом, примерно в ста километрах к северо-западу от Берлина. В это время его посетили итальянский ученый-энциклопедист граф Альгаротти и Карл Филипп Бах, второй из пяти сыновей Иоганна Себастьяна Баха. Унаследовав ганноверский талант, Фридрих, как и его братья и сестры, был чрезвычайно музыкальным и сочинил множество сонат для флейты, концертов и симфоний, которые иногда исполняются и сегодня.

Фридрих начал писать книги, а в августе 1736 г. начал переписку с Вольтером, которая продлилась (с некоторыми перерывами) до самой смерти последнего. Наконец, четыре года спустя он встретился с философом в Клеве, а после этого Вольтер стал приезжать в Райнсберг. В отличие от своих предков-кальвинистов, и в особенности от своего отца-пиетиста, Фридрих в то время отвернулся от официального религиозного учения, и, пока Вольтер консультировал его в писательстве, они дискутировали на темы философии Просвещения, такие как вопрос о свободе воли и смысл терпимости. После этих обсуждений Вольтер, считавший, что общество счастливее всего, когда им правит просвещенный монарх, был уверен, что со временем Фридрих, «Соломон Севера», станет великодушным и мудрым королем.

После женитьбы Фридрих получил первый военный опыт. В 1734 г. отец взял его с собой посмотреть фронт во время Войны за польское наследство, разразившейся годом ранее из-за вопроса о том, кто заменит умершего короля Польши Августа II. Здесь двадцатидвухлетний юноша встретил принца Евгения Савойского, знаменитого командующего императорской армией, и после долгого разговора принц сказал Фридриху Вильгельму, что он уверен, что его сын станет великим полководцем.

В мае 1740 г. Фридрих Вильгельм I умер и был похоронен в Гарнизонной церкви Потсдама. Восстановив финансовое положение страны за двадцать три года правления, он оставил королевство в экономически сильном положении. Он учредил школы и больницы, провел реформы и, создав чиновничий аппарат, в целом развил систему управления. Фридрих Вильгельм I способствовал притоку гугенотов из Франции в Пруссию, чтобы заселить восточное Прусское герцогство, которое понесло серьезные потери во время вспышки чумы в 1709 г. И хотя Фридрих Вильгельм I в значительной степени избегал участия в войнах, он со своей усовершенствованной армией оккупировал шведский город на Балтике Штеттин с миротворческой целью в 1713 г., а за два года до этого окончательно примкнул к коалиции против Карла XII. В результате после смерти Карла Бранденбург получил южную часть шведской Померании, где через несколько лет родилась будущая Екатерина Великая, пока ее отец находился на службе у прусского короля.

Несмотря на их прошлые разногласия, ко времени смерти Фридриха Вильгельма I отношения между ним и Фридрихом наладились, и на смертном одре отец сказал, что умирает с миром, уверенный в том, что оставил страну в руках «достойного сына и преемника»; эти слова глубоко тронули Фридриха [7]. Новый король Фридрих II уважал многое из того, чего достиг его отец, и утверждал, что никогда не перестанет благоговеть перед ним. Хотя он и расформировал «Потсдамских великанов», вскоре он создал несколько новых полков и, опираясь на хорошо обученную армию отца, позже смог реализовать свои амбиции и добиться громких военных успехов.

Фридрих II, как и его отец, отказался от коронации, а теперь переехал во дворец своих деда и бабки Шарлоттенбург, который Фридрих Вильгельм забросил. Чтобы превратить дворец в главную берлинскую резиденцию, Фридрих пристроил новое крыло с элегантными интерьерами, выполненными в новейшем стиле рококо. Его жена, которая редко сюда приезжала, больше времени проводила в своих покоях в ближайшем Городском дворце или в Монбижу, который в конце концов снесли из-за существенных разрушений во Второй мировой войне. Шенхаузен, который существует до сих пор, был любимой летней резиденцией Елизаветы. Фридрих никогда туда не приезжал. Здесь ее посетил британский посол, сэр Чарльз Ханбери Уильямс. Умный и образованный человек, ненавидевший Берлин и считавший его очень унылым, он резко критиковал короля, зачастую довольно едко. Он испытывал к Фридриху отвращение и охарактеризовал его как «абсолютного [sic] тирана, которого Бог когда-либо посылал в наказание грешным людям» [8]. Хотя со временем Уильямс несколько смягчил свое мнение, ему было жаль Елизавету, и он винил Фридриха за «неестественные склонности» и за нежелание жить с ней [9].

После восшествия на престол Фридрих основал новую Академию наук и по совету Вольтера назначил директором французского философа Мопертюи, в то же время сделав еще одного француза, маркиза д’Аржана, главой отделения словесности. Фридрих II поручил построить здание новой Берлинской оперы, пригласив сюда, не без уговоров, выступать известную венецианскую танцовщицу Барбару Кампанини. Возможно, сам Фридрих II распустил слух, что она была его любовницей, хотя несколько лет спустя Барбара покинула Берлин с Франческо Альгаротти.

В 1740 г., после ухода Фридриха Вильгельма, Европу потрясли еще две смерти. В России не стало императрицы Анны, которая оставила трон своему маленькому внучатому племяннику Ивану VI. Вскоре после этого, отравившись грибами, умер император Священной Римской империи Карл VI. Вольтер кратко выразил серьезность катастрофы словами: «Тарелка с поганками изменила судьбу Европы» [10]. Ранее Карл уговорил европейские страны одобрить передачу престола своей дочери, а не ее двоюродным сестрам, в Прагматической санкции. Таким образом, теперь династия Габсбургов оказалась в руках двадцатитрехлетней Марии Терезии. Несмотря на то что она была провозглашена королевой габсбургских королевств Венгрии и Богемии, ведущие державы вскоре отказались от прежних обещаний. Через несколько недель после смерти императора, к ужасу Вольтера и других, Фридрих, якобы просвещенный и миролюбивый политик, в которого они верили, нанес упреждающий удар, захватив земли Марии Терезии в Силезии. Вскоре после начала Первой Силезской войны Европа оказалась втянута в более крупный конфликт, известный как Война за австрийское наследство. Поскольку курфюрсты отказались назначить главой империи женщину, то два года спустя выбрали Карла Альбрехта Баварского. Это ознаменовало начало единственного (очень короткого) периода после 1438 г., когда империей и ее преемницами Австрией и Австро-Венгрией правил не представитель Габсбургов.

Силезия была богатым горнодобывающим и промышленным регионом, и Фридрих объяснял свой поступок заявлением, что Бранденбург издавна обладает правом на эту область. Однако все еще неопытный в ведении войны, во время первой битвы с австрийцами при Мольвице, думая, что ему грозит поражение, Фридрих II бежал с поля боя, пока его армия спасала положение. Позже Фридрих объяснял свой поступок молодостью и неопытностью, но признавал Мольвиц своей «школой». Его следующая победа при Хотузице в 1742 г. была одержана благодаря дисциплине его солдат. Затем он смог отправиться к Бреслау (Вроцлав), жители которого принесли ему присягу в 1742 г. 11 июня был заключен Бреславльский мир, и Мария Терезия уступила королю Верхнюю и Нижнюю Силезию. Хотя бо́льшую часть этого региона она потеряла навсегда, она никогда не перестанет пытаться вернуть его.

Будучи в то время в хороших отношениях с императрицей Елизаветой, захватившей престол в России, Фридрих был заинтересован в том, чтобы укрепить их союз, помогая ей найти невесту для ее наследника великого князя Петра Федоровича. Однако даже Фридрих не пришел в восторг от предложения императрицы сделать невестой его сестру Луизу Ульрику. Опасаясь, что при российском дворе ей будет грозить неопределенное будущее, он позволил Ульрике выйти замуж за будущего короля Швеции, пока сам искал другую подходящую претендентку для великого князя. После того как Фридрих порекомендовал Софию Ангальт-Цербстскую, императрица захотела поближе познакомиться с девушкой, поэтому в январе 1744 г. та отправилась в Россию, где через восемнадцать лет совершила государственный переворот и стала императрицей Екатериной II. Фридрих, который встречал Софию раньше, очень хотел увидеть ее снова, поэтому он пригласил ее заехать в Берлин по дороге в Россию. Встреча прошла хорошо, София произвела на него впечатление, Фридрих относился к ней с добротой и сердечностью, которые обычно отсутствовали в его взаимоотношениях с женщинами.

Несколько месяцев спустя, всего через два года после Бреславльского мира, из-за территории, которую Австрия хотела отвоевать у Пруссии, снова вспыхнула война. В 1745 г. Фридрих сделал себе имя, одержав победу в Гогенфридберге в Силезии. За ней последовала вскоре еще одна при Сооре (сейчас это на территории Чешской Республики). Эта битва была ожесточенной, и в ней особенно отличился зять Фридриха – Фердинанд, сражавшийся, как оказалось, против собственного старшего брата «толстого Луи», служившего в австрийской армии. Это очередной пример натянутых родственных отношений или их полного игнорирования. В данном случае бесчувственность Фридриха II выбивалась даже из стандартов того времени: услышав, что другой брат его жены, двадцатилетний Альбрехт, убит, он пренебрежительно заявил, что смерть молодого человека – «небольшая потеря», и вместо выражения соболезнования своей жене продемонстрировал гораздо большее беспокойство о своей пропавшей собаке. Даже великодушная Елизавета Кристина, привыкшая к невоспитанности своего мужа, сказала, что в данном случае его поведение было «слишком жестоким» [11].

Через три месяца после этих побед закончилась Вторая Силезская война, последнюю битву в которой выиграл военачальник Фридриха, принц Леопольд I Ангальт-Дессауский по прозвищу Старый Дессаусец, человек, который изобрел строевую подготовку (муштру). В то время как Марии Терезии снова пришлось признать потерю Силезии, она взамен получила признание Фридрихом ее мужа Франца I новым императором, избранным вместо своего предшественника, который недавно умер после трех лет пребывания на престоле. Франц I был вынужден отказаться от своего титула герцога Лотарингского, а его герцогство передали Станиславу Лещинскому, бывшему королю Польши, который примерно за десять лет до этого лишился трона во второй раз. Это был типичный для того времени передел территорий, показывающий, насколько мало тогда правители обращали внимание на пожелания местных жителей. Благодаря новому положению мужа Мария Терезия стала императрицей по умолчанию, хотя Фридрих продолжал демонстративно называть ее просто королевой Венгрии.

Хотя Война за австрийское наследство официально не закончилась до Второго Ахенского мира 1748 г., Фридрих II, овладев Силезией, увеличил благосостояние и численность населения Пруссией, и теперь короля стали называть Великим. После триумфального возвращения в Берлин жители прозвали короля более ласково «Старина Фриц», но он, опьяненный собственным успехом, титуловал себя королем Пруссии.

Ненавидя главный дворец в Берлине, который он использовал только для особых случаев, таких как карнавалы или зимние приемы, Фридрих начал работы по преобразованию Городского дворца Потсдама. Со временем дворец стал одной из официальных зимних резиденций Гогенцоллернов. Хотя он сильно пострадал во Вторую мировую войну и был снесен в 1959 г., его восстановили в 2013 г. с современной внутренней отделкой. Однако через год после начала работ над Потсдамским городским дворцом Фридрих собрался строить новый летний дворец, который он назвал Сан-Суси, что означает «без забот». Самостоятельно сделав первые эскизы, в марте 1745 г. он заложил первый камень в фундамент этого элегантного одноэтажного здания в стиле рококо. Расположенный на холме, он выходит застекленными створчатыми дверями на первую из множества нисходящих террас, каждая из которых усажена виноградниками и украшена апельсиновыми деревьями и статуями. Когда спустя два года Фридрих переехал туда, он был в восторге; дворец в Сан-Суси стал его гордостью и радостью. Здесь он собирал исключительно мужские компании своих друзей, развлекая их одной из семидесяти или восьмидесяти композиций для флейты (инструмент, на котором он играл в течение многих лет, пока, к сожалению, ему не пришлось от него отказаться, когда он потерял слишком много зубов). Позже в парке, окружающем Сан-Суси, появились новые здания и павильоны, но только в 1760-х гг., когда Фридриху было за пятьдесят, сюда стали приглашать женщин. Но и тогда его жена так ни разу сюда и не приехала.