Помоги проекту - поделись книгой:
– Конечно! – старичок сильно обрадовался – Конечно приходи! Я всегда буду рад! О чем захочешь расскажу. И о волшебстве тоже все расскажу. Я тоже скучал эти дни, и тоже думал. И ведь не беда, что колдовать ты не можешь, знать то о волшебстве тебе ничего не мешает. А знания бывают очень полезны. Знания они… они же бесценны! Кто же человек без своих знаний? – Албер указал в небо указательным пальцем – Он зверь дикий, а не человек.
– Эй! Остах! Кого ты там навещать собрался? – вклинился в разговор старый Димир – В такую пору, в горы, да по таким скользким тропам! Шею своротишь! Ох и получишь ты перца сегодня! Я с отцом твоим поговорю, из крепости и носа не сунешь. Понял! – уже привычно погрозил кулаком старый вояка.
Старичок Албер неловко посмеялся и ответил, не теряя веселого настроя.
– Братец Димир, не серчай ты так. Я уж что-нибудь придумаю! Хоть камнями тропу обложить. Не беда! Правда малыш?
– Чистейшая, хи-хи.
– Ты ко мне завтра приходи. И не волнуйся Димир, погода будет солнечная, землишка подсохнет! А за сейчас уж простите, природа такова. Ну ничего, идти осталось совсем чуть-чуть. Как подымимся, угощу вас грибной похлебкой по моему любимому рецепту, она пойдет на пользу нашим с тобой Димир старым костям. А за одно и о былом поговорим…
Третья глава
Сезоны сменяли друг друга, радуя или печаля людей своими причудами. И у каждого времени были свои особые причуды – красивые и не очень, полезные человеку и нет. По эстасу народ на жару сетовал и о прохладе мечтал, от того и прятался он в водах морских или речных, когда время позволяло отдохнуть от тяжких трудов людских. С арбосом тревожить людей дожди начинали, а с ними и первые заморозки. Народ прятал в хатах свои урожаи, уловы, дичь и прочие запасы тем самым к холодам подготавливаясь. Хейм4 людей морозом пугал, а те по домам сидели да об эстасе мечтали. Иногда друг к дружке в гости гуляли и праздники праздновали, так уж повелось у них от скуки. Фиюн5 много радости приносил, растопляя снега и пробуждая леса от хладного сна. Люди из хат повыскакивали и к суровому трудовому эстасу землицу приготавливали, а на носу еще и праздник самый главный на яру – Благотворица. От которого все сезоны по-новому шли и от начала начинались.
Фиюн царствовал в мире. Горы, еще не успевшие избавится от белых головных уборов, и низины, с недавно освободившимися от льда широкими реками или же никогда не замерзавшими бурными потоками, медленно окрашивались в зеленый. Почки на веточках, давно набухшие, распускались превращаясь в прекрасные цветки. Деревья, цветы и кустарники – все цвело, наполняя округу чарующими ароматами.
Много яр минуло с тех пор как дедушку Албера стал навещать юный Остахан. Партенские горы за это время успели дважды нарядится в белые шубы и дважды успели их сбросить. Множество странных странностей и чудных чудес пережили мальчуган со старичком. Вместе с тем и историй было рассказано множество, и едва ли меньше пергамента мальчиком было исписано. Как бы много чудных вещей дедушка не поведал, запас их казалось ни капельки не истощался. Напротив, рассказы стали лишь интереснее, диковины удивительней, а волшебство таинственнее. И каждый раз старик находил чем удивить, и что показать. Бывало, и очень часто, что диковины сами собой возникали у них на пути. И этот случай как раз из таких.
Далеко отдалившись от тропы, пробирался сквозь дикую лесную глушь дедушка Албер. С помощью дорожного посоха он прокладывал себе путь, активно зазывая мальчика следовать за собой.
– Идем Ханик. Скорее! Ты скоро все поймешь. Ничего пока не слышно? Подойдем ближе, услышишь и ты. Ха-ха! А пока проверим как хорошо ты меня слушаешь и повторим ранее обсуждаемое. Помнишь, я рассказывал, в природе случаются так что чудеса и простым людям на глаза попадаются?
– Такое бывает в особых местах или в особые времена. Волшебная сила преображается, снимая пелену таинственности и становясь явной как ясный день. Явление редкое и предсказать где оно есть или когда произойдет очень трудно.
Старик довольно хохотнул, при этом неутомимо продолжая пробираться сквозь дебри. Ученик был трудолюбив и покладист – учителя это радовало.
– Правильно мой мальчик. А еще существуют в нашем мире такие места, где волшебство преобладает над обыденным миром постоянно. Духи и волшебные явления в таких местах воплощаются абсолютно и в полной мере. Можно увидеть, как чудеса слиты с обыденностью воедино. Они конечно же неразрывно связаны между собой везде и всегда, но только в особых чудесных местах, они могут предстать не одаренному взгляду.
– В таких чудесных местах любой смог бы увидеть волшебство даже не будучи волшебником. Эх… Но если бы я был волшебником…
Мальчик следовал за учителем по проложенному им пути, не отставая ни на шаг. Иногда ему приходилось уклоняться или отбиваться от согнутых старичком веток, норовящих хлестануть его по лбу.
– Будь ты волшебником то да. Смог бы увидеть волшебную силу, ежели бы того захотел. И пыльца Живо-цвета, и цветы Луминарии, и Эт’эсские каменья кои способны явить взору любое волшебство, для этого бы не требовалась… Но сейчас не про то. Видишь ли, волшебство обличить способны не только чудесные явления, но и живые существа, как уфурэ например. Без этих малюток и не было бы у Живо-цвета никакой пыльцы, и даже сами по себе эти проказники являться людям умеют. Если того захотят… Существами волшебство обличающими могут быть животные или жучки и ящерицы… И птицы конечно же. Живые существа, и даже очень многие, порою бывает обладают даром чувствовать волшебную силу, на такое часто способны кошки и очень редко собаки, а так же например совы и вороны, а иногда и драконы. Иные чудо-звери без волшебной силы не живут и обойтись без нее никак не могут.
– Вы говорите о сказочных животных, что подобно волшебникам способны повелевать волшебством?
– Верно! Скоро мы увидим одно из них. И она уже близко – старичок замер, а мальчик чуть не врезался в его спину – Тихо! Прислушайся.
Над лесом правил шелест листьев. Неподалеку иногда похрустывали сухие веточки, задетые мелкими зверьками. Непоседливые белки шумели среди крон деревьев, сражаясь друг с дружкой за столь редкие в эту пору желуди или орехи. Птиц, на удивление, не слыхать. Лишь где-то вдалеке раздавалось едва слышное женское пение.
– Кто-то поет.
– Да, ее то мы и разыскиваем. Нужно идти на пение. Тебе оно кажется очень далеким, но мы уже близко.
Старичок и мальчик продолжили путь. Теперь уже они шли не так быстро и суетливо, а аккуратно и стараясь не шуметь. Прислушиваясь к дивному женскому голосу, становящемуся все громче, они приближались к заветной диковинке. Старичок, а вслед за ним и мальчик обошли полукругом крупное дерево, аккуратно перешагивая через огромные корни, далеко растянувшиеся от его могучего ствола. Без труда миновали небольшой ручеек, и протиснувшись сквозь густо заросшие кусты орешника, наконец смогли увидеть искомое. На широко раскинувшейся яблоневой ветви восседала чудо-птица.
Пестрой трехцветной раскраски было ее пышное оперение. Широкие крылья в локтях были окрашены красными и синими цветами, а маховые перышки – белоснежны. Хвост был не очень широк, но зато очень длин и изящен. Головка чудо-птицы была и вовсе не птичьей. Ни клюва, ни зорких глазок не было, но было лицо и лицо прекрасное, девичье, покрытое легким беленьким оперение. Глаза блестящие и длинные ресницы пленяли очаровательным взглядом. Тоненький прямой нос и красивые чувственные губы наделяли чудо-птицу потрясающим шармом. И окончательно дополняло ее девичий образ яркое головное оперение напоминавшее диадему принцессы.
Дева-птица пела и запевала без слов, выводя одним лишь голосом чудесную, чарующую мелодию. Она была увлечена и наслаждалась своим голосом. Непрошеные зрители не побеспокоили ее и не испугали. Мимолетный взгляд – единственное чего они удостоились. Кто Она! И кто они, чтобы обращать на них внимание? Слушать можно, но поет она только для себя.
– Ваааау! Кто это? Что за птица такая? И дева! И птица!
– Алконост – вот как эта птица зовется. Волшебная птица с девичьим ликом. Песнь ее чарует, как и говорилось в легендах. Я, как и ты, впервые вижу ее. Повезло нам, что алконоста встретили, могло ведь оказаться что здесь Сирин напевает, родственница ее ближняя. Эти птицы похожи, но отличить их очень просто. Алконост птица яркая и радостная, смотри, вон как улыбается. А сирин мрачная и грустная, и песни ее могут людей с ума свести. Запомни мой мальчик, если когда-нибудь Сирин встретишь – шуми, да посильнее. Эта гадость громкий грохот не любит.
– Хорошо, буду знать. Дедушка, а почему алконост поет?
– Почем знать? Нравится ей петь. Вон вокруг птицы кружат и на ветвях вон сидят, но не звука. Мешать ей не смеют. Ах! Смотри! Да там же гнездо ее, точно и птенцы скоро вылупятся. Зима то миновала. Как легенды повествуют – Алконост несет яйца в морскую глубь посреди зимы. Семь дней они там покоятся, а затем всплывают. В эти дни море спокойно, преспокойно. Всплывшие яйца Алконост подбирает и высиживает на берегу моря… Ой, далековато же она от берега устроилась. Может леса Алконостам нынче больше нравятся? Или в легенды закралась ошибка? Остахан, запиши-ка это на пергамент, возможно однажды кто-нибудь разгадает эту загадку.
– Понял дедушка. Когда в хату воротимся, обязательно запишу.
– Жалко, что фиюн ранний нынче и плодов на яблоне нету. Слыхал я, что ежели птица крылом своим их коснется, плоды те целебными станут. Эх, значит не судьба… Пойдем ка мой мальчик обратно. Алконост конечно не Сирин, но если на долго заслушаемся этого пения, то в беспамятстве блаженном пропадем.
И отправились они в обратный путь. Занятная же у них вышла прогулка. Глубоко в чащу угодили, и не близко совсем им ходить пришлось. От того и бродили долго, что туда, что обратно. Когда вышли к тропинке вечереть уже стало, а значит юноше пора домой возвращаться. Так уж заведено. На той же тропинке они распрощались, и каждый пошел своею дорогой – мальчонка в крепость, старичок в хату.
На подступе к горе, что домом ему служила, старика охватила тревога – чувство беду упреждающее. Тогда решил он сменить тропу, и взбираться стал на соседнюю горочку. А тревога все нарастала. И вот свернул с тропы старичок, идя на шумы нехорошие. То были стук топоров и крик мужиков, работою трудной занятых. И вдруг – Бабах! Страшный грохот раздался. Старик побежал.
На месте своем, жизнью положенном, уж не было дерева прекрасно цветущего. И Живо-цвет этот наземь повален – лишен волшебства своего драгоценного. Старик наш бессилен, разбит. Коленями наземь упал.
– Зачем? Почему? – прошептал наш старик – ведь теперь этот край посетит много бед.
Дровосеки-труженики шепота старика не услышав, подошли говорить и хвалились работой.
– Здрав будешь отец. Как оно живется? Мы такое древо для праздника отыскали! Ух ляпота! Цветет пуще других. А как бабы его ленточками изукрасят, красота будет неописуема. Что скажешь? – ответа не было – Да ты не молчи старый. Что с тобой? Али помирать собрался… Вихор сбягай за знахарем, тот недалеко живет. Старику плохо, спасать его надо!
– Не надо за знахарем – старик поднял голову и посмотрел в глаза каждому из дровосеков – Я сам знахарь! – сказал он грозно и встал на ноги – Мужики, ужасную беду вы на нас накликаете. Дерево это – священно! Оно само сердце нашего края. Его! Рубить! Нельзя было!
Дровосеки ахнули! Суеверные мужики сильно перепугавшись стали переглядываться.
– Это усе Жирко виноват! Он его первым заприметил!
– Я заприметил, а ты первый сказал рубить!
– Не было такого! Брешешь!
– Не важно кто виноват! – помешал ссоре старичок – Беды наш край ждут ужасные! Звери сбегут, деревья повымирают, урожая не будет, придут болезни и проказы.
– Ой сохрани Всеятворец! Что же делать? – пророкотал первый дровосек.
– В храм, к попу, служителю Всеятворцову бежать и прощение вымаливать – возопил второй дровосек.
– Знахарь, удружи, посоветуй, как же нам быть? – вопросил последний третий дровосек.
– Светлое волшебство удержать в землице надобно нам – ответил дедушка – нарубайте братцы с дерева молодых веточек и рассадите их по всем землям окружным, по всем деревням и огородам, по всем лесам и садам. Там, где сажать будете, прорыхлите землю, да удобрите ее разным сором. Веточки эти должны корешки отпустит и сами собой в деревья разродиться. Только это спасет нас.
– А ежели они не разродятся?
– Об этом я хлопотать буду, да ворожбу совершать животворящий дождь вызывая. Потому как веточки без водицы корешков никак не выпустят.
– Тьфу! Ворожба-ворожбой, а ворожите вы без меня. Я такой гадостью мараться не стану! – запротестовал второй дровосек, и, потирая руки так словно те по локоть в грязи, побежал прочь, продолжая на ходу ворчать – Сей же час к попу Янушу! Молиться и о помощи просить буду… И тьфу, тьфу, тьфу а не ворожба ваша! – наплевал он напоследок через плечо. Албер и оставшиеся дровосеки проводили его взглядом.
– Отец, так ежели деревца разродятся, то беды обойдут стороной наши края? И зверь не убежит? И деревья не сгинут? И урожай будет? – в третий раз вопросил третий дровосек.
– Должны… а если и не минуют, то деревца эти нас сберегут и все хорошо будет. Да! Зверь не спугнется, деревья выстоят, а урожай не пропадет.
– А дети родятся здоровые? Крепкие? – полюбопытствовал первый дровосек.
– Родятся! Но это уж дорогой мой Жирко твоими заботами – дедушка похлопал дровосека по плечу – коль ты забавам нездоровым воспротивишься, и женушку свою не обидишь, она тебе витязя прекрепкого подарит – раскрасневшийся двухметровый детина почесал затылок и, постеснявшись ответить, благодарно закивал головой.
– А теперь братцы нарубайте несколько веточек и бегите с ними в деревню, не в одну а в разные. Разделитесь. По дороге рассадите веточки. Бережно, чтоб разрослись обязательно, и одну в деревне посадите. Опосля созовите добрых людей помочь готовых и обратно сюда. Каждому по несколько веток и так далее, пока всю Партену не обойдете.
– Хорошо Отец! Жирко беги в нашу. Там Бегой и Михей лодыри дурью маются, так пускай побатрачут. А остальные, кто как могёт – скомандовал третий дровосек – Я побёг к реке и в Ростинку, она самая ближняя. А ты отец?
– Как и вы молодцы – веток возьму сколько смогу, по дороге посажу. Но сам до хаты пойду, а в хате ритуал колдовской наворожу. К ночи, али завтра утром дождь хлынет.
Не соврал ведун. На утро следующего дня дождь землицу окропил.
Едва солнце успело оторваться от горизонта, как в хату старичка Албера стал ломиться незваный гость, сотрясающий дверь ударами кулака.
– Открывай ведун кхе, разговор держать будем! – прозвучал кряхтящий голос.
Албер был очень удивлен пришельцу и слегка растерялся, но дверь отворил сразу. На пороге стоял брат Януш. Албер пригласил его в дом, на что поп мгновенно согласился, не желая и дальше мокнуть под дождем.
Януш был очень худ, сутул и стар. Носил длинную бороду. Морщинистое лицо, беззубый рот и седые копна волос, окружившие захеревшую и покрытую угрями плешь выдавали в нем ровесника старины Албера. Однако старый поп выглядел и чувствовал себя намного хуже старого знахаря, вопреки тому, что был на пяток яр моложе. Старенькая, почти, как и сам Януш, но добротная ряса буро-серого цвета висела на нем словно мешок, а плечи укрывал коричневый тулуп. Его же брат Януш натягивал на голову, прячась от непогоды.
Дедушка Албер помог промокшему гостю снять тулуп и усадил на скамью у самой печи, а сам присел рядом. Януш вертел головой из стороны в сторону, пару раз он поворачивался всем телом, чтобы посмотреть за спину. Взгляд мутно-голубых глаз скользил по внутреннему убранству стариковой хаты, словно ища в ней что-то до неприличия диковинное.
– Ну братец Януш, коль пришел разговор держать – говори.
Поп перестал все рассматривать. Он очень долго мялся и не решался заговорить. Вопреки страшной внешности, характер у брата Януша был мягкий. Старик он добродушный и очень приветливый, очень редко можно было увидеть его обозленным или рассерженным. Говорил всегда вежливо, и был весел с детьми. Старческий опыт приучил его уважать других людей. А также любить их за маленькие слабости и недостатки. И быть терпимым к их невежеству или непониманию простых истин, которые Всеятворец указал людям, когда сотворил их на этой земле. Истины эти старик любил повторять окружающим и напоминать о них самому себе. Жил он по законам Всеятворца, как и каждый поп, а также призывал к такой жизни других. Брат Януш считал, что нет жизни праведнее и счастливее, чем жизнь во служении Всеятворцу. А единственное к чему старый поп относился менее терпимо чем к невежеству – это пренебрежение заповедями Всеятворца или неверное их толкование.
– Скажи мне знахарь, для чего ты народ пугаешь? Смуту наводишь.
– Не понимаю я тебя братец Януш, когда это я народ пугал?
– Ну, Албер. Не морочь же мне голову. Зачем дровосеков испужал? Мне Вихор рассказал все, а вслед затем и Жирко прибежал, людей растревожил, благо я успел дурака вразумить.
– Коль пугаю, так, то не зазря. Наломали дров наши дровосеки, беду накликали. Древо священное загубили.
Поп пожал плечами и добродушно улыбаясь заговорил своим любимым поучающим тоном.
– Зарубили так зарубили. Что же поделать? К празднику люди готовились, к Благотворию. Али как? По традиции нашей древо цветущее прекрасивейшее надобно празднично нарядить, святые знаки на нем выстругать, да цветами полевыми обложить. И тогда люди вокруг него буду хороводы водить, песни петь и Всеятворца зазывать. Всеятворец в тот день по голубому небу бродит, все земные нивы засевает, а где веселее празднуют, там он задерживается, смотрит, да сеет по более. Так мы издревле новый яр встречаем.
– Знамо я как Благотворие празднуется, да не в празднике дело – старина Албер негодовал – Дерево – сердце нашего края, на его благой силе наш край хорошел и цвел много лет, а добрые духи, его оберегавшие, вместе с ним погибают. Без них и без древа Партена ослабнет и защиты лишится.
Брат Януш удивился несогласию знахаря и стал того убеждать. Как же так, чтоб какие-то духи были важнее Благотвория.
– Да что ж ты Албер мне все о духах и о дереве. Все что для Всеятворца делается, к беде приводить никак не может. Ну никак! Переживут твои духи, а Партена и так и сяк – красива и плодотворна. Зато Всеятворец нашим праздником залюбуется и возблагодарит за старания.
– Не будет Всеятворец твоим праздником любоваться. Коль вы его святое творение загубили, он разгневается, и беды нашлет ужасные.
От такого заявления поп всполошился. «Быть такого не может» – подумал он.
– Ежели святое дерево Всеятворцово, то и на праздник для Всеятворца оно будет великим даром – возмущался поп, но потом вдруг заговорил таким тоном, будто великую загадку отгадал – А значит, молодцам на то древо указала рука его. И хочет Всеятворец, чтоб в день Благотворицы деревце праздник украсило.
Теперь уже всполошился старина Албер.
– Нет же Януш, ты ошибся! Гибель дерева зло, Всеятворец не мог такого пожелать, это глупость людей.
– Я! Ошибся! – вспылил поп – Да как же ты не понимаешь. Мир так устроен, что все на свете случается по воле и указу Всеятворца. Любая мысль, которая человека посещает дарована ему Всеятворцом.
– А если человек о злодействе думает и их совершает?
Поп встал, Албер тоже.
– Значит, так нужно… – Януш замялся – Этого требует его великий замысел! Нам невежам его постичь не дано.
– Януш, ну почему ты не хочешь меня услышать? – едва ли не умоляя заговорил Албер – Нам предстоит пережить страшные бедствия и Всеятворец нас не защитит. Пожалуйста Януш помоги мне, не противься. Люди тебя слушают. Пусть сделают как я говорил и волшебство…
Брат Януш спокойно слушал. Он не во всем был согласен со знахарем Албером, но считал его мудрым и не раз обращался к дедушке за советом. А Албер ни разу ему не отказывал, и тем самым заслужил уважение попа. Однако сейчас брат Януш был обижен и возмущен. Ему не нравился этот спор и особенно не понравились последние слова знахаря, от того он и не дал старику договорить.
– Волшебство? Ворожба? Тьфу! Мерзость оно! – поп скривил лицо – не твори ворожбы, не гневи Всеятворца. Это ворожба на нас беды накликивает. Только Всеятворцу дано чудеса творить, не тебе ведун. Не тебе…
Поделиться книгой: