А потом родился Томми и мы окончательно переехали в дом моего отца. Это был конец ремонтам и переездам, начало моей новой спокойной жизни. И теперь, спустя годы, я всё-таки вернулась к необходимости обустройства жилья, но, как ни странно, сейчас эти воспоминания стали для меня даже чем-то хорошим. Я улыбалась, вспоминая улыбку мамы, её красивые черты лица и нежные руки. То, как она расписывала красками мою комнату, плавно держа кисточку в длинных пальцах. То, как улыбалась – открыто и любяще, смотря на меня из-под тёмных бровей.
Сейчас, потрудившись над всем самостоятельно, я поняла тот ужасный труд, что она совершала. Ремонт – штука очень сложная, и в ней можно наделать кучу ошибок.
Я отошла к самой двери, чтобы оценить свою работу. Итогом я была довольна.
Получилась очень симпатичная студия: белый потолок и нежно-салатовые стены с одной белой стеной около кухонной зоны. Большая деревянная кровать с цветными подушками, шкаф из дерева для книг и такие же полки, большой стол с двумя стульями, тумбочка под телевизор и сам телевизор с приставкой (даже не думала, что отыщется такое чудо), милый белый коврик, а также гамак (я нашла крепления в бетонном потолке и решила его подвесить). Теперь можно было валяться с книжкой хоть весь день, раскачиваясь в прохладе и спокойствии! Но это явно не была моя дальнейшая перспектива, хотя ну очень заманчивая.
За эту неделю ничего не изменилось – разве что я окончательно смирилась, что застряла здесь надолго. Кроме меня и Орбита в округе не оказалось ни души. Сначала это пугало, но ко всему можно привыкнуть. Теперь я могла спокойно ходить на склад, не боясь, что там меня поджидает маньяк, или же в саму гостиницу. И даже не брала с собой пистолет. И всё-таки я старалась не задерживаться в “Доме” надолго – мне всё ещё было не по себе после того случая с молнией. Даже в хорошую погоду.
Из кухни и кладовки я старалась не брать много еды за раз, но заметила, что, когда берёшь что-то из продуктов, оно потом снова, как ни в чём не бывало, появляется там, где ты это взяла. При том, что продукты, взятые и перенесенные в холодильник на складе, никуда не исчезают и остаются на своих местах. Это поразило меня, но не более, чем внезапное появление пустыни и защитного купола. Так что я приняла ещё одну странность этого места как должное.
Вскоре я заметила, что если взять слишком много продуктов (как я взяла в первый раз), то потом они восстановятся в меньшем количестве. Но если брать понемногу каждый раз, то они восстанавливаются в полной мере без потерь. А так как я не хотела израсходовать всё за несколько раз и потом об этом жалеть, то обходилась небольшой партией продуктов на пару дней. Для Орбита там нашёлся собачий корм, но каждый раз он выпрашивал что-нибудь у меня.
Лежа в гамаке, я вспоминала, чего мне стоило это всё сделать – одна только мысль о том, как я грузила тяжелые коробки с мебелью и банки с краской на найденную мной тележку, вызывали боль. Однако теперь я собой горжусь!
На стене висел самодельный календарь – я отмотала от большого рулона белой бумаги приличный кусок и закрепила на стене. Потом я подписала числа и решила по утрам обводить зелёным цветом каждый день, чтобы знать, сколько я уже здесь. По моим подсчётам, уже одиннадцать дней. Я вздохнула.
Недавно выкупанный Орбит лежал на небольшой подстилке у входа – я не могла смотреть, как он страдает снаружи в такую жару. Он мирно сопел, забавно подёргивая во сне хвостом с белой кисточкой.
За наше недолгое знакомство я убедилась, что это обычный дворовый пёс, средних размеров, но очень смышлёный. Он был выносливым, активным и поджарым – не сказать, что очень исхудавший. На территории “Дома” он чувствовал себя превосходно, будто жил тут уже много лет. А ко мне он относился очень хорошо и дружелюбно – мы с ним поладили.
Даже бегать по утрам начали, пока солнце не так жарит. Да-да, я начала бегать. Просто поразительно! Однако после того, как бег спас мне жизнь, я решила всё-таки заняться собой и начать со спорта, поэтому стала каждый день бегать вокруг дома, наращивая мышечную массу. И потом отмечала это на своём календаре.
Помимо бега я открыла в себе кулинарные способности. Раньше я не готовила, так как в нашей семье это делала мама, а я лишь заказывала готовый фастфуд по интернету, но сейчас, увидев различные книжки и диски по кулинарии, а ещё столкнувшись с необходимостью готовки, я начала осваивать это направление. Думаю, пока моей оценкой была тройка с плюсом, однако порой получались и блюда на четвёрку.
Мой телефон, спустя несколько дней зарядки, ожил. Теперь я могла наслаждаться своей музыкой и фотографиями сколько душе угодно, однако сети всё ещё не было. Но это не помешало мне попробовать отправить смс родителям – надежда умирает последней.
Я написала, что жива и здорова, правда оказалась в каком-то доме среди пустыни, после того как вагон со станции привез меня в мёртвый город. Когда я нашла этот дом, он был на окраине, и я спряталась в нём от грозы, а когда проснулась – дом переместился в пустыню. Сейчас я без связи и карты местности, поэтому не могу выбраться и найти дорогу к ним. Но здесь есть огромные запасы еды и воды, а странный купол над домом защищает от опасностей пустыни. Также я написала, что на вокзале много одичавших собак, и что два моих спутника погибли. И что я их люблю.
Я сделала фотографию на фоне дома и пустыни. Улыбалась я на ней весьма искренне, но сама я понимала, что вымученно. Понимая, что всё это выглядит как бред, я нажала отправить. Конечно, сообщение не ушло, но я повторила попытку. На секунду мне показалось, что оно отправилось, однако снова появился значок недоставленного смс. Я со вздохом отложила телефон.
На пятнадцатый день, после пробежки и завтрака, я отправилась на склад. В моих планах было поискать интересные книги, а вместо этого я нашла гитару. Я давно уже не играла, но стоило мне взять её в руки – старую и расстроенную – как я уже не могла её положить обратно. Книги тоже были найдены, однако пришлось потрудиться, выуживая их из огромных коробок. Некоторые книги я встречала часто – например, нон-фикшн или фантастику. Кое-какие из тех, что меня заинтересовали, были на языках, которых я не знала. Однако они все меркли в сравнении с библиотекой в доме, куда я пока что не решалась зайти. В этих коробках хранилась лишь капля в море от того, что находилось там.
Моё настроение испортилось, когда из трёх коробок мне удалось выбрать лишь пару интересных томов. Ими оказались сонеты Шекспира и “Падение дома Ашеров” Эдгара По. И тут я вспомнила о томике “Маленьких женщин”, лежащем в той комнате. У меня перехватило дух. Может, всё-таки… Я закрыла глаза, вдыхая запах книжных переплётов. Две книги в руке были приятно тяжёлыми. В комнате я поставила их на полку рядом с тройкой других книг по ремонту и кулинарии. Полка всё ещё смотрелась насмешливо пустой. Я снова вспомнила о библиотеке в два этажа, где все стены от пола до потолка были заставлены книгами. Там уж точно нашлось бы что-то интересненькое, во что можно было бы окунуться с головой!
Наклонившись и подобрав лежащий на полу мячик, я со злостью швырнула его в стену. Тот отскочил, сразу попав в пасть обрадованному псу, который тут же принёс мне его назад. Карие глаза Орбита смотрели на меня со всей преданностью, уговаривая продолжить интересную игру. Я потрепала лохматую рыжую морду и, взяв мяч, бросила его на улицу. Пёс тут же умчался за ним, поднимая в воздух столбы песка и пыли. А что если и правда сходить?
Не то чтобы я была прямо книжным червём, но здесь, в месте, где не было людей и цивилизации, книги и фильмы на дисках стали моей отдушиной. Я могла полностью уйти в другие миры и выкинуть из головы навязчивые мысли об одиночестве. Они были моим окном туда, куда я попасть не могла. И они влекли меня, как магнит.
Поэтому, взяв чистое яблоко и откусив от него кусочек, я отправилась в дом. Больше терпеть я не могла. К тому же я могла узнать что-то новое о месте, где я оказалась. На улице Орбит увязался со мной, найдя где-то игрушку-пищалку, и теперь наш маленький поход сопровождался почти жалобным писком последней в зубах пса.
Поднявшись на второй этаж, я снова оказалась поражена величием и размахом библиотеки. На этот раз я смогла рассмотреть детальнее то, что в прошлый раз скрылось от моего взгляда – невероятно красивую столешницу огромного дубового стола. В её центре был изображен гигантский ветвистый дуб. На стене между высоких окон висела деревянная доска с выжженным на ней таким же дубом. На сидениях стульев тоже нашёлся этот символ, как и на книгах – на всех из библиотеки стоял такой штамп. В основном это была классика почти на всех языках мира. Ещё была медицинская секция с разными справочниками на латыни и энциклопедиями трав. На втором этаже я нашла сказки и предания, уходящие в глубокую древность. “Летопись бытия”, “Сказание о вещих”, “Пророчество”, “Забытые боги” – гласили искусно расписанные тома. Мой взгляд остановился на ветхом большом фолианте, название которого меня зацепило – “Древо жизни: история сотворения мира”. Открыв его, я наткнулась на руны, которые внешне были похожи на буквы, и попыталась прочесть, но получилась какая-то белиберда.
Смирившись, аккуратно полистала страницы, вглядываясь в картинки: огромное дерево олицетворяло Вселенную и было нарисовано так реалистично, что я увидела его будто наяву. Могучие ветви, оперённые молодой зеленью, уходили в черноту. Потом я увидела изображение женщины, имеющей разные обличия: мужчины, девушки, ребёнка. В её волосах жили звери и рыбы, а птицы вили свои гнёзда. “Матерь-живица” – гласила подпись. Она создала Землю, посадив семя Древа жизни. Когда Древо выросло, давая кислород и защиту от солнца, Матерь-живица поместила на Землю всех живых существ. Создала людей, дала им кров и пищу. Однако стали они алчными и жестокими, им не хватало того, что дала им Матерь-живица, и тогда они срубили Древо, вонзив топор в самое сердце создательницы. Они сложили из него дом, а то, что осталось – выбросили словно мусор. Горько плакала Матерь-живица, но потом решила вернуть то, что принадлежало ей – пришла в сей дом, став хозяйкой, и пожелала наказать людей за содеянное. Так как в том доме была триста одна дверь, из оставшихся веток Древа она изготовила столько же ключей, запирая по одной за каждый их проступок. Чем меньше становилось комнат – тем меньше людей могло там жить, из-за чего многим пришлось покинуть это пристанище. Однако Древо было не простым – оно исполняло желания. Люди загадывали их в том доме, и они сбывались, но цена была слишком высока. Они расплачивались собственными жизнями, если их прихоти были эгоистичными. Но один человек, покидая дом, загадал последнее желание, которое тогда сбылось, – возможность всё исправить. Дальше картинок не было, но шло повествование в тексте. Со вздохом я закрыла фолиант и вернула его на место.
По моей спине пробежали мурашки, а перед глазами до сих пор стояла та женщина и её тёмные глаза, будто смотрящие в душу. Пытаясь отвлечься, я выбрала несколько книг и мысленно пообещала вернуть их после прочтения на свои места. Уж слишком сильной и пугающей энергетикой обладала здешняя атмосфера. Особенно после того, как я пролистала “Древо жизни”.
Посидев немного на кожаном зеленом диване первого этажа библиотеки, я пошла по коридору. Во многих комнатах попадались книги новых авторов, но ни одна меня не зацепила, пока я не дошла до комнаты номер шестьдесят семь. В ней была собрана настоящая мини-библиотека, и у меня немного перехватило дух. Мне хотелось прочитать все эти книги, но я остановилась на пяти самых притягательных для меня. Кто бы ни был хозяин этой комнаты – я снимаю перед ним воображаемую шляпу. Столько шедевров!
На обратном пути я заметила газеты на столе в гостиной – раньше я их не обращала на них внимания. Подойдя ближе, я прочитала заголовки, которые кричали: “Дейтон – город-призрак”, “Город-загадка”, “…внезапно все жители города исчезли, после того, как прошло празднование Хэллоуина…”, “…тысячи жителей пропали без вести…” – и многие другие. От их содержания у меня закружилась голова, я осела на стул.
Дейтон… Это тот город, в котором я оказалась? Почему я ничего о нём не знала? Я посмотрела на год издания газеты – тысяча девятьсот тридцать седьмой. Прошло столько лет… Сейчас на дворе две тысячи двадцать пятый год, а это значит, что прошло ровно восемьдесят восемь лет с того дня? Восемьдесят восемь лет продукты здесь не портятся, а дома магическим образом перемещают в пустыню? Бред какой-то.
Я стала перебирать кипу газет в надежде отыскать в них что-то, кроме этого случая, но тщетно. Ни одной новости, помимо этой.
Я заметила ещё газеты на кофейном столике возле диванов и направилась туда. Взрыв, открытие местным учёным урана, торжественная церемония награждения с фотографиями, на которых средних лет человек ключом открывает замочную скважину, олицетворяющую медицинский прорыв, череда заголовков, рассказывающих о вручённых Нобелевских премиях, создание ядерного реактора, первый полёт самолёта, вирус, буйствовавший в тысяча девятьсот тридцать первом… Стоп. Я ещё раз вгляделась в последнюю статью.
Я хмыкнула. Ключ, открывающий бессмертие? Вспомнив то, что было в том фолианте, я развеселилась. Как искусно люди умеют всё перевирать!
Далее шла фотография улыбающегося молодого человека с маленьким, красивым резным ключом на шёлковой подушечке. Где-то я такой уже видела, не только на картинках со страниц того фолианта…
Последняя газета сообщала о празднике города в Вест-Раймонд.
И фотография улыбающегося Брайана Ульрика, подписанная как “молодой инженер на празднике в честь столетия города Вест-Раймонд”.
Я, ничего не понимая, уставилась на дату.
Получается, что оба события происходили в одно и то же время? Как так вышло? Это невозможно. Я сравнила фотографии: это точно этот Брайан, только здесь он не медбрат, а инженер. Интересно. И всё-таки… где-то я уже видела этот ключик.
Я встала и перелистала газеты на столе. Эврика! Точно таким же ключом, только немного другой формы, средних лет человек открывает замочную скважину в виде… баночки с лекарством? Какому человеку вообще это в голову пришло? Так торжественно, помпезно. Подписано, что это тысяча девятьсот тридцать восьмой год, “Первая инъекция пенициллина человеку”. Но разве это не произошло позднее, в тысяча девятьсот сорок первом году?
Из газеты выпал лист, и я его подняла.
На нём была та же самая дата тысяча девятьсот тридцать восьмого года, только вот сообщала она о другом – что в этом году в этом же городе было произведено рекордное количество машин, на которых специализируется город. И ни слова о пенициллине. Вместо этого был заголовок об открытии урана, который различался по датам с предыдущей газетой. Что всё это значит?
Нет, с меня хватит всех этих загадок, я умываю руки. Сначала вагон, потом город, затем дом, теперь эти газеты… нет, я не буду в это лезть. Это просто странное место, и я никак не хочу быть в это всё втянута.
Я демонстративно отложила в сторону газеты, убрав их на свои места, взяла книги и уже собиралась отсюда уходить, как вспомнила об этом Брайане Ульрике. Его я тоже уже видела. Только не в газетах, а на фотографии на полке.
Быстрым шагом дойдя до комнаты номер шестьдесят семь, я распахнула дверь и схватила стоящую на полке пыльную фотографию молодого человека. Снова вернувшись в гостиную, я сравнила их и была поражена – это он! Этот Брайан! Один в один, то же лицо!
В уголке фото была приписка красивым витиеватым почерком: “Брайан, 19 лет, 1916 год”. Серьёзно?! Почему на снимке 1931 года он выглядит так же, как и на снимке в тысяча девятьсот шестнадцатом? Так, всё, стоп. Я не буду в это лезть. Я себе обещала.
Вернувшись в комнату и поставив фотографию на место, я снова заметила газеты, лежащие на кровати, но решила, что, как бы мне ни хотелось их посмотреть, я не буду этого делать.
Остаток дня прошёл довольно нервно – мои мысли то и дело возвращались к странным газетным статьям и той истории из книги. Для того, чтобы отвлечься от этих мыслей, я решила посадить семена овощей и цветов, из тех, что нашла в домике садовника. Увлекшись этим занятием настолько сильно, что потеряла счёт времени, я забыла про газеты. А на утро я окончательно отбросила все мысли об этом, принявшись за чтение “Падения дома Ашеров” после пробежки.
Глава 9
Так шли недели.
Утром я бегала с Орбитом, затем мы завтракали, и до обеда я либо читала книги, либо смотрела фильмы. После я учила французский и совершенствовала свой немецкий язык, играла на гитаре, проходила уровень на приставке или же просто лежала на кровати. Вечером поливала и пропалывала овощи и цветы. В скором времени я уже могла похвастаться собственной морковкой и помидорами. Я неплохо освоила готовку и даже научилась печь пироги, правда, для этого мне понадобилось притащить духовку со склада. Единственным ценителем моих шедевров был Орбит – ему нравились даже самые плохие пирожки. В особенности мясные.
Привыкнув к дому настолько, что меня уже не удивляли его странности, я свыклась с новой собой. Что ни говори – я стала более ответственной! И научилась многое делать по дому. Горжусь тобой, Хлоя!
– Орбит, ко мне! – Мой голос прорезал тишину двора, в то время как пёс нёсся ко мне за лакомством. – Умница, хороший мальчик. Сидеть!
Рыжий прохвост сначала будто делал вид, что не расслышал команду, но затем покорно садился, вытянув морду за угощением. Я решила, что стоит заняться его воспитанием, поэтому тренировала его согласно старым фильмам о дрессировке собак. Прицепив к его ошейнику поводок, я пошла вокруг дома.
– Рядом, Орбит.
Но его отвлекало всё: от появившихся на фруктовых деревьях птиц до лягушат, прыгающих по камням. Эта была его самая нелюбимая команда. Точнее, команда, которую он не выполнял.
– Рядом! – снова приказала я, одергивая его за поводок.
Наверное, со стороны это смотрелось бы смешно, если бы было кому смотреть: девушка одна в огромном доме-дворце пытается обучить собаку командам, которые ей вряд ли пригодятся, ибо они застряли здесь на всю жизнь. Да, порой из меня прямо таки лился чёрный юмор.
Наше любимое место прогулки с Орбитом было во внутреннем дворе дома – там было прекрасно. Оазис спокойствия и блаженства с щебечущими на диковинных деревьях птичками и плавающими в фонтане карпами. Прелесть этого сада была ещё более заметной не сверху, как я смотрела на него тогда с высоты третьего этажа, а внутри, на его тропках. Он оказался куда больше, чем я ожидала. Правда, моя собака явно решила тут перерыть каждый фут земли, сожрав каждую ветку и вытащив каждого червя из чернозёма.
– Орбит, фу! Брось! Брось, кому сказала! – тщетно пытаясь вытащить из его пасти очередной камень, кричала я. – Живо выплюнул!
Но хитрющие глаза этой животины лишь озорно на меня смотрели, пока Орбит продолжал всё дальше пропихивать в горло булыжник. Когда он, наконец, выплюнул его, я осела от облегчения на одну из скамеек, позволив псу исчезнуть в зарослях можжевельника. Да пусть ест что хочет! Его же будут потом проблемы.
На вишнёвом дереве запела птичка. Я прислушалась, подставив лицо ласкающим лучам солнца, наслаждаясь прохладой и красотой. Как же прекрасно, наверное, было проводить вечера здесь в компании друзей: пить шампанское, слушать цикад и затем возвращаться в здание, играть в бильярд или карты. Наверное, в своё время проживание здесь стоило жутко дорого, но полностью оправдывало свои затраты.
Я всё ещё удивлялась чудесам этого места: сад цвёл всегда, благоухал и был ухоженным без полива, а карпы плескались в глубине фонтана, легко уворачиваясь от зубов Орбита, который вечно лез туда купаться. Особенно мне полюбилось место в самом центре сада, где стоял фонтан в виде огромного каменного сердца, оплетённым растениями и лозами. В диких плясках цветов казалось, будто это сердце бьётся – ритмично и ровно, в то время как вода тихо журчала из каменных аорт и вен. Я была готова часами стоять и смотреть на это, завороженная зрелищем.
Чудеса здесь происходили со всем – начиная с еды, заканчивая местоположением и климатом. Погода во дворе медленно менялась, несмотря на то, что вокруг была пустыня. Я чуть больше привыкла к тому, что внутри купола своя особенная атмосфера – аномалия. За всё время моего пребывания здесь один раз даже пошёл снег! Однако он тут же таял, превращаясь в дождь. Облако с осадками висело лишь над этим клочком земли, появляясь на горизонте также неожиданно, как и пропадая. Когда жара на сорок первый день постепенно стала спадать, ей на смену стал приходить прохладный ветер – в такие дни я качалась на качелях, что висели на дереве около дома. А Орбит трепал игрушку где-нибудь в теньке, не забывая иногда подходить ко мне, чтобы я его почесала.
Я ещё не раз заходила в библиотеку гостиной, но каждый раз заставляла себя не смотреть на новые, появившиеся из ниоткуда газеты. Вообще я стала замечать, что в здании гостиницы есть призраки. Тронулась ли я умом от одиночества в огромном доме посреди пустыни? Нет. Там правда происходило что-то странное.
Несколько раз я замечала, как в первый день, когда меня ударила молния, – что дом как будто оживает, и по нему проносятся белыми сгустками люди, спешащие по своим делам. Иногда по коридорам кто-то проходится один, либо в компании. Они меня не замечали, всё происходило очень быстро, но один раз, в комнате 67, меня будто застал тот самый Брайан Ульрик. И посмотрел странным взглядом. А может, это была моя больная фантазия.
Хотя я правда старалась не думать, почему же в тех газетах так различалась информация и почему этот Брайан оказывался то медбратом, то инженером, и вообще – почему он был в одежде, явно отличающейся от моды того времени?
Я успокаивала себя тем, что это я съела странное печенье из кладовки и теперь у меня бред от температуры. Может быть, у меня солнечный удар. Или слишком хорошая фантазия.
Орбиту не нравилось, когда я проводила чересчур много времени в гостиной – он будто что-то чуял, поэтому это ещё больше расшатывало мои и так нестабильные нервы. Я старалась думать о хорошем. Смотреть и читать хорошие книги. Про любовь, например.
Плакала, потому что любовь всей жизни главной героини умирает.
Смеялась на смешных моментах в “Блефе”1.
Ностальгировала, окунаясь в перечитывание “Ярмарки Тщеславия”2.
Злилась, когда не получалось блюдо точь-в-точь как в рецепте.
Радовалась первому урожаю гороха.
Грустила, когда отмечала четыре месяца вдали от дома.
Всё шло своим чередом.
Однако вскоре погода стала меняться и сам дом будто бы ожил после долгого сна. Не знаю, может быть, я и сходила с ума, придавая строению человеческие черты, но я чувствовала, что что-то не так.
Что-то должно было вскоре произойти. Оно всколыхнуло что-то забытое до этого и во мне.
Дом кого-то ждал.
И теперь я ждала вместе с ним.
✥✥✥
Это был мой сто тридцать седьмой день в “Доме”. И в этот день я увидела, что с юга идут тучи. А ещё я заметила несколько черных точек на горизонте. Орбит залаял. Это были люди.
Чем ближе они подходили, тем отчетливее я видела, что они кого-то несут. Когда они были на расстоянии нескольких футов от купола, я уже могла различить, что их было шестеро. Они шли из последних сил, явно не замечая меня.
Я не знала, что делать. Кто они? Может, они заразны? Может, они бандиты? Откуда они здесь? Стоит ли мне им помогать? Как мне надо поступить?
Опережая мою реакцию, Орбит рванул к ним, а я так и осталась стоять у качелей как вкопанная. Лишь через пару секунд я пошла за ним – я не была уверена, что защита его пропустит.
Но защита пропустила, и пёс с дружелюбным видом подскочил к группе людей, чуть не напугав их до смерти. Они были в явном шоке, один даже осел на песок.
– Чтоб меня тот койот загрыз, это что, человек?
Он смотрел не на собаку, крутящуюся у его ног, а через купол прямо на меня. У него был очень странный южный акцент.
– Да чтоб тебя, Люк! Помоги скорее, – раздался грубый женский голос, но Люк явно не слышал. Он продолжал пялиться на меня, будто увидел призрака.
Я бросилась им на помощь и закинула руку человека без сознания, которого они несли, на свои плечи. Он оказался очень тяжелым, отчего мои ноги тут же глубже просели в песок. Женщина, которой принадлежал тот голос, приняла это как данность и кивнула мне, подбадривая:
– Несём его в дом, остальные смогут сами доползти.
Краем глаза я заметила, как один из них оперся на собаку, другому помогал встать на ноги Люк, а последний шёл сам, но из его ужасных ран на груди сочилась кровь. Все они выглядели очень плачевно.
Как мы с ней донесли его до дома, я ума не приложу, однако четыре месяца бега дали о себе знать – мои мышцы стали крепче. Мы занесли его на кухню, а остальные, ввалившиеся вслед за нами, помогли положить его на стол.
– Еда? – гаркнул Люк у меня над ухом.
– Минуту, – ответила я, бросаясь к кладовке и выуживая оттуда хлеб, овощи и фрукты.
Поделиться книгой: