Мост Вечности

Ниршан кивнул. На эту троицу они вышли пару месяцев назад. Обычные с виду люди. Служили по контракту в войсках противоракетной обороны, самой типичной части ПВО. В биографиях вояк не было ничего особенного.

– Кто-то, – согласился Ниршан, разглядывая фотографии и досье.

Капитан Иванов, прапорщик Ахметов и рядовой Турин. Разведка упорно указывала на эту троицу. Шептуна вычислить непросто.

– Как думаешь, они собираются активировать Мост?

– Ну, судя, по тому, что все занимаются техобслуживанием, скорее всего с помощью радарной установки. Других вариантов нет, – Ниршан отложил дела и теперь рассматривал саму радарную установку.

– Радар и радар, – отозвался Киф. – Хотя знаешь, это малорадиационные установки, они способны видеть электромагнитные поля сверхвысокой частоты. Так что, может быть ты и прав.

Ниршан кивнул. Радары противоракетной установки, как антенны способны были генерировать излучение, подобное невидимому лучу колоссального прожектора. Таким вот лучом они сканировали пространство вокруг, и если что-то обнаруживали, то тут же на эту точку срабатывали ракеты-перехватчики. В первые годы прибытия арктиков на Землю, эти радары сослужили хорошую службу.

– Хотя и выглядит все на грани, норма. Проводят наладочные работы, когда установка простаивает.

– Вероятно, так они на Мост и вышли, – Ниршан закрыл техническую папку. – Неизвестно, сколько лет они его искали. Кто у них смежники? Кто-то же их страхует, когда они туда лезут, якобы для наладочных работ. Кто? И отключали ли они его вообще?

Киф кивнул, углубился в анализ, а спустя тридцать минут хмыкнул.

– Они обслуживали радары без видимых поломок, только те, что с «пучками». Без постоянного излучения. И знаешь, схема была такой. Они звонят сослуживцам-смежникам, спрашивают «Можно ли?» и лезут. В это время в зоне радар не излучает, а спит. Но это все равно риск, так как первый же подозрительный сигнал, поступивший с любой другой станции слежения, активировал бы и их радар. Так что это абсолютно сумасшедший риск. Бах – и никого нет.

– Времени тоже нет, – констатировал Ниршан.

Последние сведения разведывательного управления отмечали вспышки насилия и агрессии по всему миру. Что-то в общество назревало, люди готовились к чему-то, и арктики тоже это ощущали. Поэтому Ниршан и Киф внедрились в эту группу, выдавая себя за простых контрактников, и планировали самый важный выезд на днях. Если среди троих и был шептун, нужно увидеть, что именно он делал на радарной установке, и как хотел активировать Мост Вечности.

Четыре дня спустя

Спустя четыре дня, капитан Иванов, прапорщик Ахметов, рядовой Турин вместе с водителем Линь выдвинулись на проведение текущего техобслуживания без снятия установки с боевого дежурства. Киф контролировал операцию у смежников.

Капитан Иванов предварительно звякнул Кифу и, словно играя в русскую рулетку, сказал: «Чисто? Ну добро, тогда мы полезли». Отдал приказ ехать в зону излучения временно не работающего радара.

Ниршан и Киф, способные находиться в общей сети сознания с другими арктиками, только диву давались потрясающей халатности и разнузданности, творящейся в части. И все так буднично, рутинно.

Спустя полчаса, капитан копался с электроникой, рядовой и прапорщик чистили петли на дверях. А Ниршан в пятистах метрах от них отъехал на безопасное расстояние.

На вопрос, а почему бы под землей не добраться до излучателя, капитан лишь пожал плечами. Мол, долго это, а так время экономится, да и риск ниже. По коридорам бежать в случае чего хуже, чем на машине улепетывать. И потому задача Ниршана – стоять и смотреть на двери радарной станции у своего грузовика с будкой вместо кузова последней модели.

– Ты кури лучше, чем лясы точить, – бросил капитан, чтобы Ниршан заткнулся с вопросами.

Тот и стоял. Смотрел на бетонный плац, на широкую просеку с мертвой травой и рассматривал грузовик. На представительские машины большого начальства не похож совсем. Кабина вместо кузова и водительский салон покрыты защитным экранирующим металлом, на стеклах висели щиты от радиации. Электродвигатели защищены специальным кожухом от выгорания при воздействии мощного поля. На зеркале заднего обзора висела побрякушка размером с маркер, с датчиком от сверхсильных частотных полей. Если маркер менял цвет с зеленого на ярко-красный, водитель обязан был опустить щиты и ехать на максимально возможной скорости к будке радарной, при этом непрерывно сигналя.

По инструкции персонал прыгал в кабину, и задача водителя была проще некуда – уехать подальше от радара. Это по инструкции. Потому что обычно все происходило еще проще. Двадцать минут занимало обслуживание радара, затем персонал садился в машину, и водитель возвращался на базу. Никаких щитов никогда не требовалось. В крайней ситуации, бывало на радар «звякали» сменщики, и это означало, что у команды есть минут десять, чтобы убраться, прежде чем радар заработает.

К тому же люди страховались. Как рассказывал Киф, между радарщиками существовало негласное соглашение. Наблюдающий радар, а это значит Киф и его сослуживец, если видели что-то подозрительное, то первым делом звонили на «пучок», чтобы люди успели выйти из зоны поражения. После начала боевой тревоги радар действовал в автоматическом режиме, и сделать с ним ничего уже нельзя было. И простое соглашение помогало не рисковать лишний раз людьми.

Так что Ниршан не сводил взгляда с будки радара, а сам прослушивал внутренний фон арктиков. Рабочий фон мог включать группу, а мог и всех арктиков вокруг, что, конечно, создавало ненужный шум. Кому нужна сеть, полная голосов? Фон подернулся, ощущаясь, как заалевший, напрягая его изнутри. Словно он был в сети и не был.

«Киф, что там у вас»?

Тот ответил не сразу.

«Гады проверяющие свалились на наши головы», отозвался тот. И правда, свалились совершенно внезапно. Ниршан поморщился, достанется же ублюдкам, кем бы они ни были. Ведь не просто так их операция сверхсекретная, шептуны с табличками на шее по миру не ходят. Сеть еще раз подернулась, все большее багровея. Даже если эта комплексная проверка хоть из самого министерства обороны, срыв такого дела грозил серьезными разборками.

«Наши есть»?

«Гуй Ли. Уходи оттуда. Запуск холостой ракеты, где-то из-подо льда Северного Ледовитого океана».

«Ты шутишь»?

Теперь Ниршан выругался. Проверки и в самом деле проводились регулярно, и часто в сложных, максимально приближенных к боевым, условиях, но не во время же его операции.

«Киф, у нас сколько времени»?

«Нисколько. Меня блокируют. По боевой задаче наш пункт разгромлен. Уходи сам».

Арктики бессмертны, но тленны, и вырубить можно любого. Особенно крылатой ракетой. Киф был вытеснен из рабочей сети, и Ниршан гневно плюнул на землю. Все это означало одно – там, на другом конце зоны, Киф не мог себя рассекретить. По инструкции он обязан позвонить им. Да, связь не работает. И собственный излучатель тоже не работает, только контрольный экран будет работать на «прием», но и этого Киф не увидит. Сраные проверяльщики!

Ниршан вскочил в машину и, следуя инструкции, задраил щиты, включил двигатель, вдавил педаль газа, рванувшись к будке радара. Сигналил он, не прекращая.

Ситуация разворачивалась прямо на его глазах в считанные секунды. Их «пораженный сектор» перекрыли соседи, другие радары, вычислили цель и врубили «подсветку», ведя ракету-перехватчик, пусть и учебную. Радарная автоматика сработала четко. Поймала цель и ударила по ней. А то, что люди внутри, кому есть дело?

Когда Ниршан вывалился из машины, и заглянул в будку, было уже поздно. Капитана Иванова из-за того, что тот держался за контакты, шарахнуло током и убило в момент. Даже тела толком не осталось, только обугленные ноги в армейских ботинках. Прапор и рядовой лежали у входа и не подавали признаков жизни. Да и под «пучок» никто из них непосредственно не попал, они рядом были, и удар сверхчастотного поля их задел лишь слегка, так же как и Ниршана. Все, что он почувствовал – внезапный жар и дикую мигрень, да такую, что тут же кинулся обратно из радарной. В этот момент произошел еще один удар «пучком». Жар спал, но тело Ниршана горело. Мужики стонали в голос. Они вывалились из радарной следом, но шли странно, боком. Оба ослепшие.

– Ко мне, – гаркнул Ниршан, понимая, что третьего удара эти двое не выдержат.

Мужики, едва не теряя сознание, вцепились друг в друга, но добрались до Ниршана. Тот довел их до машины, в которой гудел мотор. Вид у них был крайне плачевный. Он бросил взгляд на болтающийся в салоне багровый маркер.

Вот же сволочи. И кто им такое устроил? Выругался и, не обращая внимания на пощипывание кожи и вмиг налившееся свинцовой тяжестью тело, на яростное жжение внутри, будто кости горели, схватил мужиков за шкирку и потащил к кузову.

«Что ж они, суки, не позвонили?», бормотал Туринов, как заведенный. «Сгорим заживо».

– Давайте, быстрее, быстрее! – торопил Ниршан, шатаясь от слабости, ведя слепых, словно пьяный. Закрыл наконец кабину, дополз до салона. Руки он обжег о нагревшуюся, до раскаленного состояния решетку. Только сейчас осознав, что пахнет дымящейся краской, чернеющей на защитном экране кузова. А они, люди, под ударом радара ничего, живые ходят. Он дал по газам, едва удерживая руль. Давил сколько мог, не обращая внимания на то, как машину мотыляет по дороге чуть ли не из кювета в кювет. Через метров двести стало легче. Только тело слабое и тошнит невыносимо. Проскочив триста метров, он осознал, что они вышли из опасной зоны и можно снять решетки со стекол. Но останавливаться нельзя. Нужно было дотянуть до КПП. Иначе привезет он не мужиков, а трупы. А это четыре километра.

Кто же устроил им такую веселую жизнь? В конце концов он не выдержал и через пару километров остановился. Мочевик обжигало изнутри невыносимо. Ниршан вывалился на улицу, но ноги не выдержали. Он завалился на бок. Его стошнило. Вроде легче стало. Поднялся, огляделся. Кругом лес, тишина, птички поют, кузнечики стрекочут. Благодать. Только ссать хочется. Он добрел до ближайшего дерева, кое-как справил нужду. Больно. Все дымилось. Но справился, матерясь на чем свет стоит. Затем побрел назад, открыл кузов.

Там было тихо.

Два тела лежали в неестественных позах. Оба в рвотных лужах. Проверил пульс. Вроде бы живые. Ниршан сдержал сдавленный вздох, развернул несчастных, тормоша.

– Держитесь. Довезу вас, мужики, до дома! Не спать!

Подложил обоим под голову, что нашлось. Какие-то тряпки в масле, москитку, оставленную кем-то по случайности.

– Солдаты, не спать! Держать строй.

Наконец ему удалось их растолкать. Да и себя Ниршан чувствовал уже значительно лучше. Боль в голове утихла, хотя все вокруг кружилось, не прекращая. Возня с прапорщиком и рядовым отняли последние силы. Он сполз на землю и отключился на минуту, когда пришел в себя, закрыл кузов. Сел за руль и двинулся дальше. На КПП был телефон, там можно вызвать врача.

На КПП дежурили двое. Обычное дежурство на «телефоне». Вдоль колючей проволоки давно были установлены датчики слежения и камеры. Все регистрировалось автоматически на основном компьютере искусственным интеллектом. Время у этих служивых текло размеренно, скучно, так что появление машины было чрезвычайной ситуацией.

Один из солдат вышел из будки к шлагбауму с автоматом наперевес, другой наблюдал, как система регистрирует факт пересечения машиной периметра. Но Ниршана при подъезде так швыряло из стороны в сторону, что служивый и сам понял – произошло нечто чрезвычайное. А когда облеванный Ниршан показал корочку, у рядового глаза полезли на лоб. Но тому было все равно. Он дебело вывалился из машины, чуть ли не сползая на землю. Рядовой вытянулся в струну, отдал честь.

– Телефон, срочно. Капитан Иванова погиб. Остальные в отключке. Да и мне… телефон, срочно.

У рядового челюсть отвисла. В глазах вполне человеческий вопрос – «Что случилось»?

– Радар всех пожег, – ответил тому Ниршан, наблюдая, как второй рядовой вышел из будки, вытаращив глаза. Затем они вдвоем подхватили арктика на руки. Один из них схватил трубку.

– А кому звонить? – озадачился. – Дежурному?

– Главнокомандующему Янчжуну. Дай.

Ниршан набрал нужный номер, и когда на том конце ответил Велигор Янчжун, сообщил, без соблюдения субординации.

– Если врача сейчас не будет, нам тут конец. Сейчас двое сдохнут. Мне их самому из кузова не достать. Меня тоже радаром задело.

Он что-то еще говорил рассеяно, пытаясь собраться, объяснить ситуацию.

Дальше все завертелось быстрее. Дежурный позвонил в полевой медпункт, затем в штаб. На ушах стояла вся дивизия. Через десять минут на КПП прибыл доктор, техническая группа. Доктор осмотрел людей, пытаясь на ходу определить ущерб, но не смог. Велел положить на носилки и грузить в машину.

На КПП разрывался телефон. Это сам главнокомандующий, отвечающий за безопасность пяти континентов, требовал доклада. Столько отборного мата ни один из рядовых не слышал за всю свою прежнюю жизнь. А когда тот, наконец, выслушал доклад, приказал везти пострадавших прямиком на аэродром.

Там их погрузили в пустой военно-транспортный самолет, и уже через час они прибыли, после чего скорые, ожидавшие при посадке, приняли их и доставили в ближайший военно-полевой госпиталь.

Гости

Я как настоящая дама в длинной юбке и кружевной кофточке, с дурацкой соломенной шляпой на голове, с чемоданом в руках сначала долго ехала в машине, потом летела на самолете, затем снова тряслась в желтом такси.

Меня встретил большой город, и я, как завороженный кролик, бестолково вертела головой по сторонам, пытаясь все запомнить и впитать. Но главное – высмотреть хотя бы одного арктика. Они же ходят пешком? От впечатлений и образов кружилась голова. Глаза болели от разноцветных картинок, а уши от обилия звуков. И все же, едва не падая от усталости, я чувствовала себя на седьмом небе.

Я не была наивна. Отец Кирилл много рассказывал о жизни на континенте. Я смотрела телевизор. У меня был мобильный. Но вот чего у меня не было, так это самой жизни. С походами в школу, в магазины, в кино. С карманными деньгами, да хоть с какими-нибудь. И вещами, которые купила бы я, ну или хотя бы сама выбрала. У меня не было свободы передвижения. Никогда не было выбора. А теперь он появился.

Выйдя на своей остановке, я огляделась. Шофер приехал в кирпичный спальник со старыми домами, в которых ютились небогатые по моим представлениям люди. Но для меня, выросшей в стенах монастыря, все было в новинку.

Меня встретила госпожа Хайлюй. Я хранила присланные ею фотографии на телефоне. А еще фотографии всех более или менее публичных арктиков. Ближайшие месяцы мне предстояло прожить в шумной семье с ее мужем и двумя дочерьми под одной крышей. Что нужно семнадцатилетней девушке для полного счастья? Конечно, немного подруг. А также поддельные документы, деньги и время на адаптацию к большим городам.

– У нас все на самом деле по-простому, дорогая, – рассказывала госпожа Хайлюй, забирая из моих рук чемодан. – Зови меня мамой. Так будет проще.

Мы прошли в подъезд, поднялись на последний этаж и там, в дверях, нас встретили ее дочери, Соня и Юлия. Мне они сразу понравились. Две сестры и такие разные. Соня милая блондинка, моя одногодка, Юлия почти выпускница университета.

К сожалению, госпожа Хайлюй и ее муж могли помогать мне только два месяца. Остальное время предстояло провести в компании сестер. Их семья неожиданно выиграла «Редкарту» на переезд в Австралию. Для них это все равно, что выиграть у Бога. Так что пришлось разделиться. Сначала уедут взрослые, затем через месяц Юлия и я. Спустя пять лет, когда Соня закончит университет, то продаст жилье и присоединится к семье. Так что время до отъезда четы Хайлюй пролетело незаметно. Мне и в самом деле нравилось представлять, что она моя мама.

Город тоже нравился. Эта необычная социальная среда, как говорит отец Кирилл, нужна людям для того, чтобы не чувствовать себя живыми. Ведь это замкнутое пространство. А жизнь любит движение. Жизнь там, где есть циркуляция. В замкнутом пространстве циркуляции не бывает. Я же верила, что город дарит свободу. Быть свободным – значит иметь возможность заводить друзей, выполнять обещания, жить в сообществе равных. Иметь не только обязательства (например, до черта молиться), но и отношения, связи. Даже если я смотрю на мир под не совсем обычным углом, он такой же для меня, как и для всех остальных.

Два месяца мы изучали карты и города, смотрели ситуации съема гостиниц, решали головоломки с транспортом. И отвечали на вопросы, как добраться из пункта А в пункт Б. Гуляя по городу, я изучала его во всем разнообразии, а затем вечером за ужином задавала вопросы. Сестры таскали меня повсюду, знакомили с друзьями, местами, ситуациями и скоро я вполне уверенно ощутила себя полноценной горожанкой.

Но у этой светлой стороны была и обратная. Темная. Арктики. Словно раковая опухоль, они отражались в структуре города, неприметно, но во всем. Начиная от кураторства женских школ, где происходил первоначальный отбор и заканчивая выбором людей на ключевые места во всех мало-мальски серьезных структурах. Девочкам повезло, их школа была не интересна их куратору. Он нечасто заявлялся в город, и еще реже бывал в школе. Слухи рассказывали, что у этого арктика была какая-то необычная история с таухуа, которая закончилась плохо, и с тех пор он сошел с ума и не интересовался ими. И совсем врали, говоря, что бессмертный распустил собственный гарем. Людям нужны хорошие сказки, они давали надежду. И существенную добавку к зарплате руководства школы, так как устроить своих дочерей в нее желающих не было конца.

Никто толком не знал, что уж такого делали арктики с таухуа, но однажды между сестрами разгорелась полемика.

– Ты понимаешь, они ровным счетом ничего с ними не делают. Они приходят в школы, выбирают самых прекрасных и водят гулять. А потом эти девушки выходят замуж, и, заметь, весьма успешно, – просвещала меня Соня, пока мы устроили косметические посиделки перед вечеринкой.

– Если уж ничего такого, то зачем тогда им так много? – Юлия не верила, что все так невинно. – Я знаю, что те, кто побывал в «Горящей шишке», вылетают из универа.

–Ага, на метле.

– И ты, и ты – Юлия пригрозила нам кулаком. – Туда ни ногой! И ничем другим тоже!

– Это вам ректоры запрещают, чтобы не потерять ценные кадры. А что делать тем, кто не такой умный? В жизни не устроишься, – Соня показала язык сестре.

Я пилила ногти и помалкивала.

– Сонька, убью, если узнаю. В прошлом месяце Ирка из параллели оказалась в больнице. И до сих пор не выписалась.

– Ну так может с чем перебрала, а? Экстази, грибочки. Знаешь, мы не такие.

– Ты теперь студент, без глупостей.

Юлия встала, прошла на кухню и оттуда загремела посудой. Соня улыбнулась мне. Ей очень нравилась роль шефства.

– Она на самом деле не строгая, – сообщила она. – Переживает из-за отъезда. Знаешь, слухи разные, болтают.

В целом мне было не важно, что болтают. Вчера Юлия защитила диплом и сегодня в ночь улетала к родителем. Ее отъезд и защита совпали с поступлением Сони в универ, и мы решили собраться с другими их подружками и отпраздновать столько событий разом. Я тоже улетала завтра. Все мои документы и другие посылки были готовы, вещи собраны.

– А, знаешь, говорят, что они высасывают из таухуа силу, – Соня понизила голос, и мрачно зашипела. – Типа вампиров. Только без кровищи. И поэтому, когда они так делают, те становятся сами, как вампирши. Хотят еще и еще. И еще.

– Ага, денег и бриллиантов они хотят, – послышался голос Юлии из кухни.

Соня растопырила пальцы, изображая кровопийцу. Выпячивая нижний подбородок и обнажив ряд верхних зубов.

– У-а-а-а-а-ха-ха-ха-а.

– Но ведь, они бывают не только в ночных клубах? – поинтересовалась я, даже не представляя, какой будет реакция у девчонок, если они узнают, как мне хотелось бы встретиться хотя бы с одним из них. Нужно.

Вряд ли они поймут меня и тем более не поверят, что я жила с ними с рождения. И никаким вампиром я не стала. Хотя отец Кирилл рассмеялся бы и сказал своим густым басом: «Это мы тебя у боженьки отмолили, Макс. И за это, Макс, у тебя стручок и не вырос». Так он мне объяснял в семь лет, где мой перец между ног, и почему он, поганец, не растет.

– Не знаю. Они везде вообще-то. Их легко отличить, – Соня пожала плечами. – Красивые, как греческие скульптуры или боги. Только живые. Эх, мне бы одного хотя бы.

Юлия высунулась из кухни и погрозила нам, но уже большой сковородой.

– Все, иди картошку чистить, озабоченная, – приказала она Соне, а затем строго посмотрела в мою сторону. – Давай доставай скатерть и тарелки из шкафа. Готовиться надо. А не дурки свои девичьи фантазией забивать. Нашли о ком думать.

– У-а-а-а-а-ха-ха-ха-а, – заголосили мы разом.

Тремя месяцами ранее