Синдзи-кун и искусство войны

— Я не психоаналитик, но по-моему, ты и Юки — вы очень похожи. Снаружи вы скованы правилами приличия, хорошего тона, поведения в обществе, внутренним моральным кодексом, инструкциями по применению и прочим бредом. Вы — как взрыв гранаты, обернутый в сотни тысяч правил и норм. Долго ли вы будете выдерживать эту борьбу между собой настоящей и той, которая должна быть правильной? Ты — которая готова отказаться от личного счастья и жизни ради того, чтобы быть верной дочерью клана, безупречным инструментом дяди Минору и она — которая была готова на такие же жертвы, лишь бы никто не подумал, что она неблагодарная и плохая дочь и человек, который не держит своего слова. Долго ли вы сможете удерживать тот взрыв негодования, гнева и отчаяния, который давит вас изнутри? Кстати, самый печальный ответ на этот вопрос — если вы сможете делать это всю жизнь.

— Правила нужны. — отвечает мне Акеми: — без правил наступил бы хаос и анархия.

— Никто и не спорит, что правила нужны. — соглашаюсь я: — но как мы узнаем, какие правила действительно нужны, а какие — надуманы?

— Правила установлены умными людьми. Старшими клана. — возражает мне Акеми. Ага, думаю я. Аргумент — загородиться авторитетами. Тут все просто — отрицаешь авторитет Старейшин — еретик и слушать тебя не надо. Соглашаешься — значит надо слушаться.

— Ты знаешь, что такое карго-культ? — спрашиваю ее я. Акеми вытягивает губы трубочкой и воздевает глаза вверх, пытаясь вспомнить. Отрицательно качает головой.

— Во времена последней войны многие острова Меланезии использовали как аэродромы подскока, базы обеспечения флота и попросту как пункты обороны. Представь себе людей, которые жили на этих островах — никому не нужные, аборигены с копьями и луками. — говорю я: — и вдруг приплывают люди в форме, вырубают леса, строят взлетно-посадочные полосы, возводят вышки наблюдения, машут флажками и с неба падают стальные птицы. В стальных птицах — все, о чем может мечтать человек — ящики с оружием, с консервами, с алкоголем и еще много всяких вещей. А потом война кончилась. Люди в форме забрали свои вещи, оставили пустые бочки и ящики и уплыли. К этому времени аборигены за это время уже привыкли к тушенке из банок, виски и жевательной резинке. И что они сделали? Они повторили то, что делали люди в форме — вырубили леса и построили взлетно-посадочные полосы, поставили вышки и людей с флажками. И стали ждать, когда с неба упадут стальные птицы с тушенкой, виски и жевательной резинкой. Не стоит и говорить, что на их аэродром не сел ни один самолет, хотя они очень старались.

— Глупые люди. — говорит Акеми: — самолет нельзя призвать, выровняв землю и поставив вышку.

— Но они-то об этом не знают. Кстати, а ты знаешь, кто именно управлял всем этим выравниванием земли и постройкой аэродромов? Старейшины.

— Но…

— Самые мудрые люди племени, конечно же.

— Но ведь…

— Людьми, которые устанавливают правила. И именно этими правилами и было установлено что вместо того, чтобы выращивать маис или там охотиться — надо вырубать деревья и стоить взлетно-посадочные полосы. В результате племя — голодает и слабые умирают от голода, но старейшины установили правила. — закончил я поучительную историю. Акеми не смотрела на меня.

— Так что правила, это не всегда хорошо. И не всегда верно. А зажимая себя в тиски ты добьешься только того, что у тебя что-нибудь лопнет. Или артерия в мозгу, или терпение.

— Какая … интересная история. — говорит Акеми, поднимая на меня глаза: — спасибо.

— Да пожалуйста.

— Кстати, нас с Атсуши хотели отозвать. Ну как отозвать. Ты, наверняка понимаешь, что мы с ним не сильно-то рвались сюда. У нас в Токио была жизнь. Нормальная жизнь, а не так, как тут. — говорит Акеми.

— Понимаю. — киваю я. Действительно, понимаю. Взяли из насиженного места в какой-нибудь элитной школе для кланов и сослали в провинцию. Само по себе стресс, так еще и задачи поставили заведомо невыполнимые.

— Дядя Минору говорит, что сюда люди Митсуи были направлены, что надо операцию сворачивать.

— Правильно говорит. — киваю я.

— Но мы с Атсуши решили остаться. — говорит Акеми: — помочь тебе. И Юки. Потому что это будет правильно.

— Не думаю, что это разумно. — хмурюсь я.

— Это необходимо. — говорит Акеми и прижимается ко мне поближе: — смотри, уже сейчас за тобой кто-то следит. Не оборачивайся!

Я поворачиваюсь туда, куда она смотрит и вижу любопытные лица, которые смотрят на нас из-за ближайшего столика в кафе. Читосе, Акира и Майко. С ними — Линда. Все — в черных очках. На них оглядываются прохожие.

— Точно. — вздыхаю я: — следят.

Глава 8

POV Линда, девушка в черных очках

Первым делом — всегда эффективность. Сперва — выполнение задания, убедиться, что все прошло как надо, а уж потом — все остальное. Так ее учил отец, так ее учили в Академии, так ее учили в армии. Поэтому, только пройдя ситуацию несколько раз — она позволила себе сесть со всеми вместе за столик в кафе и напялить на себя нарочито аляповатые черные очки.

Она знала, как пройдут следующие несколько минут — она уже прожила эту ситуацию лежа на крыше соседнего здания со снайперской винтовкой, второй раз она прожила ситуацию — следуя за Юки и Атсуши, третий — находясь неподалеку от входа, контролируя людей, которые входили в развлекательный центр. Она прожила эти несколько минут уже трижды и все прошло без происшествий, не появились боевые тройки Митсуи, не напали остатки Братства, даже мелких происшествий не было. Можно было спокойно вздохнуть и одной своей вероятностью — присесть за столик с остальными.

— О, и ты тут. — среагировала на нее Майко, смешно выглядящая в темных очках: — садись, только осторожно. Они нас не видят.

Линда села за столик. Она знала, что через сорок секунд начиная с этого момента девушка, которую Минору-сама приказал называть Акеми Мацумото — обратит внимание Сина на их столик и Син обернется, приложит руку к лицу и пробормочет что-то невнятное. В прицел снайперской винтовки ей не удалось прочитать по губам — ладонь Сина закрывала половину лица. Сорок секунд. Она в свою очередь достала черные очки, которые только что купила в бутике, выбрав самые нелепые и огромные — и напялила их на себя.

— Ого! — сказала Читосе: — а ты в теме! Круто! — Линда пожала плечами и уставилась на Сина с Акеми. Оставалось пятнадцать секунд, необходимо, чтобы в тот момент, когда Син обернется — чтобы все они смотрели прямо на него не отрываясь. Иначе шутка пропадет, не будет того эффекта.

— Что? — Майко обернулась и стала смотреть вместе с ней. Акира нахмурилась и тоже уставилась на сладкую парочку, что сидела на скамейке. Увидев, что все смотрят, Читосе в свою очередь повернулась туда. Линда едва заметно улыбнулась. Человек, который ее не знал — нипочем бы не догадался что она улыбнулась, так уголки рта дрогнули. Но она улыбнулась. Все шло как надо, команда знает ее как серьезного человека, опасного супера, молчаливую и эффективную в бою. Естественно, что едва она продемонстрирует повышенное внимание к свиданию этих двух — остальная команда тут же среагирует как на опасность и уставиться в том же направлении. А тем временем — три, два, один! Та, которую Минору-сама велел называть Акеми Мацумото — что-то сказала Сину и тот обернулся. Вуаля! — на него, практически в упор таращится вся команда, плюс сама Линда.

Команда, поняв, что их обнаружили, тут же принялась делать вид, что ничего подобного не произошло и принялась с преувеличенно занятым видом разглядывать интерьер развлекательного центра. Син приложил руку к лицу. Сейчас рядом с ним возникнет еще одна ее вероятность, которую ей еще предстоит прожить. Она смотрит на парочку, Син что-то говорит этой, которая Акеми, три, два, один — рядом с ними возникает вероятность и, что-то сказав, передает Сину какой-то предмет. Два предмета. Син начинает хохотать.

Линда переходит к следующей своей вероятности. Те люди, которые видели ее в деле (а таких очень немного) — полагают, что ее способность — создавать дубликаты себя. Клоны, големы — как ты их не назови, а принцип просто — создание двойника. При этом создание двойника в произвольной точке пространства — например за спиной у врага, с уже направленным ему в голову пистолетом. Однако это было не так. Ее основная способность — короткая и быстрая телепортация, то, что в Америке называют «блинк», а в Китае «шаг-сквозь-тень». Она не умела создавать клонов, дубликатов, големов или гомункулов. Каждая из ее вероятностей — была она сама, просто в разное время. Так, наливая чай Минору-сама тремя своими вероятностями — она сперва видела все с точки зрения одной из них, проживая момент, когда она сервировала столик, потом проживала вторую вероятность, где она же заваривала чай в чайнике, пока третья вероятность, которую ей еще предстояло прожить — стояла за спиной у Минору-сама. Тут главное было — прожить ситуацию один раз. После этого — ей предстояло выбрать вероятности и их количество.

Так, например, в первую встречу Минору-сама и этой команды — она намучалась с этой ярко-розовой ниндзя — та умела прыгать в пространстве, абсолютно произвольно и судя по всему — на любые расстояния. Первая вероятность, прожив ситуацию, обнаружила эту неприятную особенность Сакуры уже постфактум — когда та напала на них со спины. Пришлось выбирать вероятность, которая будет ждать ее, едва та появится в здании. При этом — сперва населить вероятностями все здание, чтобы выяснить, где именно под потолком будет появляться эта назойливая розовая куноичи. Потом — убирать все вероятности и проживать ситуацию снова, на этот раз — оставив две вероятности в том месте, где Сакура точно появится. При появлении — попытаться нейтрализовать ее, понять, что двух вероятностей будет маловато, достать пневматический шприц с транквилизатором, убедиться, что поставить этой Сакуре укол — что-то из области фантастики. Попробовать вариант с хлороформом, понять, что когда ей необходимо, Сакура вполне может задержать дыхание и телепортироваться, захватив с собой верхнюю половинку ее вероятности. Еще две попытки — перегрузить ее транспортную нагрузку, броситься на Сакуру сразу несколькими десятками своих вероятностей, при этом, привязав их к стропилам здания цепями — только для того, чтобы убедиться, что ничто не может сдержать телепортацию куноичи в розовом, если та только захочет. Она уже была готова сдаться — более пятидесяти новых проживаний ситуации ничего не давало, как вдруг оказалось, что Сакура сама съела начиненные снотворным леденцы. Линда просто держала их в руке, надеясь закинуть ей в рот, понимая, что шансов у нее маловато. Однако, едва увидев леденцы в руке у Линды — Сакура перестала телепортироваться и протянула руку. Линда отдала ей леденцы, чувствуя какую-то нереальность происходящего. Сакура тотчас проглотила их и преспокойно заснула. У Линды только глаз дернулся. Как такой силы супер может быть таким … беспечным? У нее вообще было многовато вопросов к этой команде, хорошо, что Минору-сама отправил ее сюда. Честно говоря, Линда и сама немного поспособствовала этому, прожив несколько ситуаций с Минору-сама и плавно подведя его к мысли что «надо бы за ними приглядеть, Линда, пожалуйста». Когда вы работаете вместе — вы знаете, о чем думает каждый и это знание обоюдоостро. Не только босс может приказать помощнику, но и помощник — может навести босса на мысль. Вот как сейчас — Минору-сама, конечно же считал решение направить Линду в Сейтеки — своим собственным. Вот только натолкнуть его на это решение смог правильный выбор фильма на ночь, верные слова, сказанные шепотом в ухо, крепкий кофе с утра и уверенность в том, что он, Минору-сама, вполне может справиться и без Линды, надо же и молодежь в деле пробовать. После чего Линда направила ему во временные помощники Ноги-тян из отдела статистики — она действительно была хороша, пусть и не так как сама Линда. И купила билет на самолет.

Линда легко скользит в свою вероятность, переносясь вперед, к парочке Син-Акеми.

— Син! — едва возникнув за их спинами шепчет она. Син поворачивается и поднимает брови, вопросительно. Теперь главное — не улыбаться, сохранять лицо бесстрастной и хладнокровной профессионалки.

— За вами следят! — хорошо поставленным драматическим шепотом: — вот, возьмите. Смешаетесь с толпой. — и она протягивает им две пары темных очков. Таких же как у нее. Син роняет голову на руки и хохочет. Акеми с недоумением смотрит на них.

Пока Син лежит лицом вниз и ржет как конь — Линда прищуривается на ту, которую ей сказали называть Акеми Мацумото и качает головой. Та, которую, велели называть Акеми — поджимает губы. Она недовольна. Но Линда здесь не для ее довольства. Линда здесь в том числе чтобы указать — не зарывайся, детка, это общий проект, не надо тут одеяло на себя перетягивать. Мало того, что Мизинец со своей веткой сюда свои загребущие руки тянет, так и вы теперь? Забыли про добро, которое вам Минору-сама два года назад сделал? Уже игроками себя возомнили — вы и ваша тетка, вся семейка? Помните, что только милостью Минору вы еще в клане со своими делишками. А потому — успокойся, девочка и делай что сказано, а не пытайся тут Ирода переиродить. Не получится.

Что же, послание доставлено, нет больше нужны оставаться в этой вероятности. Она снова скользит и уходит отсюда.

Приоритет номер два — изучение способностей Сакуры. Линда подозревает что Сакура далеко за рангом S, и что ее способности — это ключ к колоссальным возможностям. Потому одну из своих вероятностей она почти всегда держит рядом с Сакурой — когда та находиться в городе. Линда подозревает что у способностей Сакуры к перемещению практически нет ограничений по расстоянию.

— Я же знаю, что ты меня слышишь и все понимаешь. — терпеливо говорит Линда. Сакура делает вид что не слышит ее и задумчиво изучает лезвие своего ниндзя-то. Линда уже поняла, что интерес Сакуры крутится вокруг сладостей, Юки, и ее меча. Остальное Сакуру интересует постольку, поскольку. Например, она, Линда ее интересует только тогда, когда она дает ей леденцы. Причем не какие-то обычные, какие можно купить в каждом магазине, нет. Сакуру интересуют только оригинальные шведские леденцы Салмиак, какого-то бренда с логотипом трех поросят. Именно эти леденцы она и использовала в качестве базы для нанесения снотворного порошка и у нее еще остались две пачки, но больше не было. Она уже озаботилась тем, чтобы заказать еще Салмиака, но доставка будет только через три дня, а пока… а пока приходилось использовать то, что есть. Зря она скормила ей сразу два пакетика, на радостях, теперь вот ждать.

— Конфетки? — спрашивает Сакура, наклонив голову набок.

— Нету конфеток. — разводит руками Линда: — кончились.

— Нет конфеток — нет ответов. — пожимает плечами Сакура, снова начав полировать свой ниндзя-то.

— Будут конфетки. — обещает Линда: — я тебе столько конфет достану, чтоб ты подавилась. Контейнерами возить буду. Ты на вопрос ответь — откуда ты эту винтовку достала? — на столе перед ними стояла винтовка Баррета, 50-го калибра. Винтовка и винтовка, скажете вы, чего тут. Но Линда провела в составе Шведских Сил Самообороны больше пяти лет на разных должностях и видела несоответствия. Ладно, что касается необычного затворного и спускового механизма, а также расположения рукоятки затвора и предохранителя — это можно отнести к глубокому тюнингу винтовки. Кто-то богатый и двинутый на оружии взял и заказал себе вот такую вот винтовку — со своим собственным, оригинальным затвором и спуском, озаботился планкой Пикаттини с оригинальным опять-таки шагом, и даже оригинальным прицелом. Но вот калибр… да, условно можно отнести эту винтовку в 50-му калибру, — знаменитому калибру крупнокалиберных пулеметов Браунинга — 12,7 на 99 НАТО, но только условно. Даже на глаз, без точных замеров было ясно, что гильза у патронов для этой винтовки заметно толще. Пуля — длиннее. Таких калибров нет. По крайней мере никто не выпускает такие патроны в промышленных масштабах, иначе она бы об этом знала. Кроме того, она спрятала один из патронов и разобрала его. Вещество, которое содержалось в гильзе не было порохом. Оно было чем угодно — красным порошком, абразивным средством для полировки, чем угодно, но не порохом. Давало ли это вещество преимущество в стрельбе? Если и давало, то не сильное. Кому в голову придет изобретать альтернативное пороху вещество, если порох доступен, дешев и надежен? Если бы в этой области проводились исследования — она бы знала. Как она знает про так называемые безгильзовые патроны, про попытки нивелировать отдачу путем установления «часов с кукушкой», про новые бездымные пороха, которые в состоянии выдержать нагрев без детонации.

Вывод очень прост — эта винтовка не может существовать в данном мире. В конкретном мире, где живет Линда и, как уже становится очевидно — лишь иногда пребывает Сакура. Следующий вывод очень прост — тот, кто владеет этой способностью — может получить как гигантские преимущества над другими (технологии из других миров, товары, идеи), так и вероятную катастрофу (перенос с собой в этот мир сверхвируса, или даже сущность, обладающую невероятными возможностями и не отягощенную моральным кодексом и совестью — именно таких и называют демонами). Поэтому — с Сакурой необходимо устанавливать контакт и по мере возможности — попросить ее прекратить шляться по мирам словно бродячая кошка. Даже обычная болезнь способна натворить дел — достаточно вспомнить завоевание Америки и ту роль, которую сыграла в этом оспа, переданная инкам вместе с одеялами. Тот факт, что Сакура способна переносить с собой такие вещи, как например эта винтовка — говорит о том, что она вполне может притащить в этот мир и девайс Судного Дня, например. Пока этого не произошло, но это только пока. Как говорят ребята из Комкон — если где-то запахло серой, то их святая обязанность предположить, что в мире завелся черт с рогами и копытами и принять все необходимые меры, вплоть до производства святой воды в промышленных масштабах. Она конечно не Комкон и ресурсов у нее поменьше, но все же…

— Винтовку Шептунья дала. — жмурится Сакура. Значит — врет. Вот только где врет — что дала или что вообще есть такая Шептунья?

— Шептунья? Кто такая? Опиши.

— Нет конфет — нет ответов.

— Да, достану я тебе твою лакрицу! Дня два потерпи.

— Нет конфет — …

— Аа… — Линда закатила глаза. Подумать только, мир может быть на краю гибели из-за того, что у нее кончились Салмиаки…

Дверь в комнату открывается и входят Юки с Сином, уже вернувшиеся со своего свидания.

— Ты что это делаешь?! — спрашивает Юки, глядя на Линду, которая пытается разговорить Сакуру: — не приставай к ней! — она загораживает собой Сакуру.

— Да я… — начинает было оправдываться Линда и понимает, что это звучит жалко. Что же… перезагрузка вероятности.

Дверь в комнату открывается и входят Юки с Сином, уже вернувшиеся со своего свидания.

— Ты что это делаешь?! — спрашивает Юки, глядя на Линду, которая пытается разговорить Сакуру: — не приставай к ней! — она загораживает собой Сакуру.

— Воу! Остынь подруга! — говорит Линда, поднимая руки и чувствует что немного не то. Перезагрузка вероятности.

Дверь в комнату открывается и входят Юки с Сином, уже вернувшиеся со своего свидания.

— Ты что это делаешь?! — спрашивает Юки, глядя на Линду, которая пытается разговорить Сакуру: — не приставай к ней! — она загораживает собой Сакуру.

— Что-то ты слишком переживаешь за ее. Охладись! — говорит Линда. Син хмурится. Опять не то. Перезагрузка вероятности.

Дверь в комнату открывается и входят Юки с Сином, уже вернувшиеся со своего свидания.

— Ты что это делаешь?! — спрашивает Юки, глядя на Линду, которая пытается разговорить Сакуру: — не приставай к ней! — она загораживает собой Сакуру.

— Остынь. — говорит Линда: — ничего не произошло с твоей подружкой.

Юки хмурится и волны холода начинают заполнять комнату. Сакура счастливо жмурится. Син улыбается. Хорошо, думает Линда, так и оставим.

Глава 9

POV Горо Такэда, старший инспектор СКПУ

Он обычно не завтракал. Завтрак в этом городе обычно отдавал металлом — в кружке с утренним кофе, в бульонном кубике, сделанном из «100 %-го мяса, возможны следы хрящей, костной муки и вымени», в каждом куске вчерашней пиццы — вкус металла.

Этот город состоял из металла, его старые кости выпирали уродливым скелетом в горбящихся небоскребах, в сжимающихся вокруг города мостах и развязках, которые кольцами удава сжимали город в своих объятиях, в каждой табличке с надписью, в каждом автомобиле, в каждом ланч-боке или бенто, который прижимал к себе какой-нибудь суетящийся школьник, в каждой йене, которую бросали девочкам из квартала развлечений, в каждом патроне старого револьвера в кармане у кумагасира — металл. Металлический порошок хрустел на зубах, металл проступал сквозь потертую краску на сиденьях в общественном транспорте, металл на золотых зубах его начальника и …

— Горо-сан! Я взяла тебе с тунцом! — кто-то ударяет его в плечо, он оборачивается. Кеко-тян. В обоих руках она держит по огромному сэндвичу и улыбается. Она все-таки настояла, чтобы они заехали в «Сэндвич Джо», потому что «завтракать надо Горо-сан, что вы за глупости говорите». Он не любил сэндвичи, потому что каждый кусок напоминал ему о том ярком, солнечном дне, когда он и старина Брок — тот самый, который в свое время обрушил всю статистику раскрытых преступлений СКПУ в квартал, тот самый, который арестовал Якиро Годзиллу на железнодорожном вокзале Сейтеки, когда они вдвоём вошли в ту самую забегаловку и …

— Горо-сан! Возьмите свой сэндвич! — хмурится Кеко-сан: — я знаю, что вам не нравятся сэндвичи с ветчиной, я вам взяла с тунцом. А с того происшествия с Броком и бандой Виверн — уже лет десять прошло, пора бы уже и позабыть. Тем более, что Брок-сан жив и здоров. Да, руку оторвало, но он же даже на юбилей СКПУ в прошлом году приходил, ему такой протез классный сделали умельцы из отдела исследований паранормальных технологий. Вы кушайте лучше. А то можем и заехать к нему на выходных — наверняка он не против будет перекинуться парой слов.

— Спасибо, Кеко. — он берет сэндвич у нее из рук. Теплый. Да, думает он, откусывая кусок, о чем им разговаривать? Двум старым, сломленным этим городом людям? Хотя… у него еще осталась бутылка «Старого Супера», пятилетнего американского виски, которое, говорят, делают с использованием способности Леди Лак из Вирджинии и поэтому купаж получается исключительно удачным — каждый раз. Надо будет действительно заехать к старому ворчуну на выходных, права Кеко.

— Ну. — говорит он, расправившись с тунцом: — что там у тебя? — они уже давно решили, что здание СКПУ прослушивается сверху донизу и если Кеко хотела сообщить ему одну из своих «абсолютно логичных теорий», то они встречались где-нибудь вовне рабочего кабинета Горо. Поэтому они выехали за город, туда, где рядом с большой парковкой у торгового центра — стоял небольшой киоск «Сэндвича Джо». Преклонение перед всем американским — от колы и бургеров с сэндвичами, до манеры красить волосы в яркие цвета и надувать пузыри жвачки — немного раздражало старшего инспектора, который все-таки был консерватором, хотя и не признавался себе в этом. Поэтому место встречи — раздражало его. Его раздражало почти все. Все, кроме Кеко-тян.

— У меня новости от информатора. — говорит Кеко, продолжая жевать свой сэндвич: — который в Братстве.

— Ааа… — кивает Горо. Он помнит этого информатора. Молодой и нервный супер, который выбрал себе оперативный псевдоним «Багровая Лилия». По его, Горо Такэды, скромному мнению такой вот псевдоним настоящий мужчина вряд ли себе выберет, но новомодные тенденции захватили весь мир и Сейтеки не исключение. Багровая Лилия также обладал удивительным (пропадающим совершенно зря) талантом писать отчеты в художественном стиле. Сперва СКПУ пытался бороться с этим злом, указывая, что в отчетах о происшествиях за месяц о динамике настроений среди суперов Братства неприемлемы выражения вроде «лепестки цветов увяли на моих глазах» или «любовь, что может быть прекрасней и ужасней одновременно», но потом все как-то привыкли к этому, а психологи в Токио даже сказали что подобный тип отчета дает больше чем сухие строчки и даже придумали протокол под такие вот отчеты. Как-то там — «протокол экслибрис», якобы эмоциональный рисунок такого отчета выдает информацию на порядок более важную чем цифры опасных суперов и их ранги. Сам Горо с этим был в корне не согласен, потому что цели и задачи СКПУ в том, чтобы предотвращать и искоренять угрозы, а не заниматься художественной литературой, но кто будет слушать старого сыщика?

— И что говорит наш уважаемый Багровая Лилия? У него разбито сердце? Отцвели хризантемы в саду? — спрашивает Горо, вытирая жирные после сэндвича пальцы салфеткой.

— Это насчет команды Сумераги-тайчо. Ваша теория подтвердилась. — говорит Кеко и Горо тотчас включается в разговор.

— А ну-ка, дай сюда! — он отбирает у Кеко пухлую пачку бумаги и листает ее. Так, дата, время, оперативный псевдоним, отчет… в местное отделение СКПУ… ага, вот начало.

Это случилось сразу после обеда. Слух о том, что вернулась Темная Ио и привела с собой новенького рекрута — пролетел по лагерю словно синий зимородок. Мы столпились у Дома Учителя, в ожидании встречи с новеньким. Да и на Темную Ио тоже хотелось взглянуть, давненько ее не было видно, еще с тех пор, как она была выбрана в агенты влияния и внедрена в какую-то местную школу. Тогда мы еще не знали, что это не Темная Ио и новый рекрут, а эмиссары Имперских Эскадронов Смерти. Впрочем обо всем по порядку. Учитель вышел встретить новичка — как всегда. Учитель никогда не задирал свой нос в общении с другими, не вел себя высокомерно и не позволял более сильным задирать слабых. Его нос с горбинкой и сеточка морщин вокруг глаз выдавали его веселый характер даже когда он хмурился и отчитывал кого-нибудь из нас…

— Да здесь… на три страницы только про Учителя написано! — говорит Горо, пролистывая отчет: — он ему просто оду поет.

— Я там закладками отметила и маркером выделила. — говорит Кеко: — конечно можно все подряд читать, но он действительно … многословен.

— Это еще мягко сказано. — ворчит Горо: — вот смотри, опять про Учителя и его скромность, про то, что он никогда не выбирал себе наложниц, а довольствовался теми, которые община для него выбирала… это что за бред?

— Так у них было принято… — пожала плечами Кеко: — симпатичные девушки считали честью разделить ложе с Учителем. Несимпатичные тоже, но у них было мало шансов. Кроме того, есть намеки на то, что Учитель не чурался и мальчиков.

— Аматэрасу, как я ненавижу такие вот секты… — Горо играет желваками: — институциональное насилие и промывка мозгов. Этот Учитель — точно не менталист?

— Официально его способности не установлены. — говорит Кеко: — вы же сами смотрели.

— Ну да. — Горо интересовался Учителем и его маленькой армией буквально несколько месяцев назад, даже запрос в Антимагию посылал. Однако как ему было сказано, СКПУ занимается именно угрозами и чем масштабнее угроза — тем резче и быстрее реакция СКПУ и Антимагии. Что же до Братства, то общий рейтинг угрозы суперов, которые входили в него — очень низок. Братство объединяло изгоев в мире людей — по причине наличия способностей и изгоев в мире суперов — по причине слабости либо прямой бесполезности этих самых способностей. Супера, которые могли только менять форму и цвет родинок на теле, или непродолжительное время парить во сне, или непроизвольно проглатывать собственный язык. Им не было места в человеческом обществе, несмотря на усилия государственной пропаганды о том, что супер — тот же человек. На взгляд Горо, государственная пропаганда, те же Императорские Игры — совершали одну значимую ошибку — они рекламировали суперов с мощными способностями, суперзвезд в мире магов, сверхлюдей.

А вот такие вот, обычные люди со своими, часто никчемными способностями — оставались за рамками пропаганды, фильмов про героев и злодеев, рекламных роликов и песен. И, конечно, они были фриками. Общественное мнение воспринимало их не как «суперов, к которым мы должны относиться толерантно», а как «странных типов, которые может еще и детей едят». Как результат — большинство таких вот фриков проживало в государственных общежитиях и за государственный же счет. Но те, которые не хотели мириться с прозябанием в интернатах и общежитиях — те приходили в Братство. Мало кто из суперов со стоящими способностями вступал к ним — потому что супера с стоящими способностями были нарасхват.

Тот же Плазменный Шнур, например, или Акира Огненная Сестра — сразу же были примечены местным гокудо и уж оябун не скупился ни на деньги, ни на подарки или даже на власть. Старый Джиро, впрочем, сам себя перехитрил и его правая рука, Акира — ушла в команду Сумераги-тайчо. И зная, то, что он сейчас знал, Горо даже не мог ее винить. Что такое работа под мелким оябуном, который почти всевластен в этом городе, но только в этом городе. Быть одной из всадниц Апокалипсиса, вступить в Эскадрон Смерти — это не про деньги. И даже не про славу. Это про абсолютную власть и защиту от любых посягательств. Навсегда.

Горо перевернул несколько страниц, пропуская цветистые дифирамбы справедливости, щедрости и человеколюбию Учителя, а также его скромности и прочим душевным качествам. Нашел место, выделенное желтым маркером Кеко и погрузился в чтение.

Старый Монах был силен. Да что там говорить, он был просто чудовищно силен, как-то раз я видел, как он в доли секунды поднял над всем лагерем каменный купол и держал его не меньше пяти минут. Потом его попросили убрать купол, потому что стало совершенно темно и многие перепугались. А уж подбросить человека в воздух каменным столбом, или там превратить в кашу двумя каменными глыбами — не составляло для старого Монаха никакого труда. Поэтому я был шокирован, увидев, с какой легкостью этот молодой человек (тогда я еще не знал что это сама Сумераги-тайчо, переодевшаяся в мальчика) — убил Монаха. Только что Монах стоял и разминал свою могучую шею, готовясь наказать наглеца, и в следующую секунду — его голова лопнула, словно воздушный шарик. Воздушный шарик с кровью.

Когда Сумераги-тайчо убила всех остальных я так и не понял — я в ужасе смотрел на то, как падает на землю Монах Бао. У меня в голове билась одна мысль — ему конец. Конец пацану, который осмелился убить одного из Хранителей в нашем лагере, на глазах у Учителя, у его помощников. Я как-то видел, что происходит с людьми, которые вызвали гнев Лобстера или Правой Руки. У них не было шансов, будь они обычными людьми или суперами — способность Лобстера вскрывать грудную клетку не зависела от расстояния и не нуждалась в заклинаниях или взмахах руками — достаточно того, что он видел тебя. Поэтому мы и прозвали его Лобстер — потому что никаких внешних эффектов от его способности не было — он просто стоял, скрестив руки на груди, а у человека будто невидимым консервным ножом взрезали грудину…

Что же до Правой Руки, то ее способность создавать небольшие порталы только кажется безобидной — она в совершенстве владела искусством создать портал за спиной у противника или даже под одеждой у него, так, что не было видно — и ударить туда кинжалом с отравленным лезвием, или же выстрелить из пистолета. Когда кто-то стреляет не в вас, а в другую сторону — никто не уклоняется, верно?

Поэтому я смотрел как то, что когда-то было Монахом Бао — падает в пыль и думал о том, что этому новенькому конец. Братство — это не какие-то там сатанисты, мы обычно не мучаем и не пытаем своих врагов, но этот конкретно — заслуживал деревянного креста в сарае у Лобстера. И всего, что Лобстер обычно делал с теми, кто попадал на его крест.

— У них там еще и пыточная была? — говорит Горо вслух, прерывая чтение: — чертово Братство, надо было все-таки взяться за них как следует.

— У них там много чего было. — кивает Кеко: — но пока они делали это сами с собой — Токийский СКПУ закрывал на это глаза.

— Знаю. — проворчал Горо. Он знал. Токийский офис недвусмысленно дал ему понять, что то, что происходит в лагере — пока это не касается обычных граждан или же суперов, которые не входят в Братство — может оставаться в лагере. Так сказать, пусть пар выпускают и общую численность неустроенных жизнью суперов… немного сократят. Лицемеры. Горо вздохнул и продолжил чтение.

…напрасными. Все, абсолютно все, кто мог и хотел сопротивляться, хоть как-то выразить свой протест происходящему — уже были убиты. И как! Их всех пронзили темно-бордовые лезвия, выросшие из земли в доли секунды, так, что они напоминали мотыльков на булавке чудовищного энтомолога. Смерть не приходит мгновенно, и я слышал, как выходит воздух из их легких, видел, как стекленеют глаза, как дергаются руки, но это была уже агония. Каждому из них темно-бордовое лезвие прошло через голову, через мозг, исключая всякую возможность остаться в живых или хотя бы ударить напоследок. Холодное, расчетливое убийство, как и полагается всадникам Смерти самого Императора. Знаете, я никогда раньше не задумывался о Императоре и его воле. Сидит какой-то напыщенный чувак где-то там далеко, и все его слушаются. С чего бы? Почему он — Император и даже сейчас я пишу это с большой буквы, а мы все — твари перед ним? Почему при имени его трепещат и с готовностью встают на колени. В этот день я понял почему. Потому что у Императора есть не только голос. У него есть Кулак. И каждый из жителей благословенной страны Ямато должен молиться, чтобы этот Кулак никогда ему не понадобился. Истово молиться.

— Чертовы Эскадроны Смерти. — говорит Горо, перелистывая страницу: — никакого суда, никаких ордеров, творят что хотят. — если говорить по самому что ни на есть Гамбургскому счету, то иногда и сам Горо хотел бы иметь такую вот возможность. Потому что закон очень часто связывал его по рукам и ногам. Но он понимал, что как только ты ступишь на эту скользкую дорожку хоть раз — ты уже не сойдешь с нее. И не будешь отличаться от таких же убийц, как те, которых ты и должен убирать с улиц города.

— Читайте, Горо-сан. — говорит Кеко. Она иногда сбивается на официальное обращение и на «вы», а иногда вспоминает что они с Горо уже могут обходиться без формальностей. Горо вновь находит обведенный Кеко фрагмент текста.