Напросились: Она идет убивать

Вихрева, которая при свете, да еще и бегом, довольно быстро преодолела расстояние до бандитского стойбища, теперь, сидя в кустах на самой опушке, расположенной перед этим небольшим поселением, молча наблюдала за тем, как лесные разбойники, уверенные в своей победе и довольные собой, отправляются на ее, по их мнению, незамысловатые поиски. Вместе с тем, едва лишь дождавшись, когда замыкающий, или последний, «охотник» скроется в густорастущей лесопосадке, она вышла из своего укрытия и направилась прямиком к дому, где, как она успела обратить внимание, остался всего только один из бандитов. «Ну, сейчас посмотрим, что вы собой представляете?» – вихрем промелькнула решительная мысль в ее умной головке.

Она шла бодрым, уверенным шагом, где единственным недостатком можно было отметить, что девушка еле заметно прихрамывает, хотя, по совести говоря, она не обращала на это никакого внимания, так как, в силу нервного напряжения, рана ее почти что не беспокоила. Такому состоянию способствовал еще и выброс в кровь огромного количества гормона адреналина, который происходит всегда в подобных, и похожих им, случаях, помогая человеку преодолеть страх и свою неуверенность. Нетрудно догадаться, что девушка заранее достала из сумочки известный уже складной нож и привела его в боевую готовность; ей оставалось до дома не более каких-то там двадцати шагов, как изнутри стал выходить молодой и, к слову сказать, очень красивый парень; он был без оружия и весело насвистывал какую-то незнакомую песню.

Мария приближалась с правой, подветренной, стороны, и парень заметил ее не сразу, успев спуститься со ступенек на землю; однако, едва лишь уловив краем глаза какое-то движение сбоку, он резко повернул голову и, к удивлению, обнаружил идущую прямо в его направлении, по сложившемуся общему мнению, «третьесортную» проститутку, привезенную накануне и выпущенную теперь в лесной массив в качестве «убойного зверя»; ее решительный вид, уверенная походка и блестящее в руке острое лезвие не вызывали сомнений о ее дальнейших намерениях. Развернувшись, он устремился назад, пытаясь укрыться внутри своего дома, а по сути, и невероятно большого строения. «За оружием», – словно молния пронеслось в голове отчаянной девушки. Здесь все решали доли секунды! Натренированным движением сделав замах, она метнула во врага свой острозаточенный нож, удачно, а скорее целенаправленно, попав ему в боковую часть шеи, где у всех нормальных людей проходит сосуд сонной артерии.

По неопытности, а может, неведению, но юноша немедленно извлек из себя это, вдруг ставшее таким опасным, оружие, и тут же наружу стала фонтаном вырываться животворящая жидкость, имевшая характерный, исключительно бурый, оттенок; парень пытался зажать рану рукой, но кровь все равно стремительно струилась сквозь пальцы. Понимая, что от этого человека опасности ждать больше не стоит, Вихрева, проходя мимо, подняла с земли выпавший из его руки складной ножик и, обтерев его об одежду «нейтрализованного» ею только что юноши, направилась прямиком внутрь «главного» дома.

Оказавшись в его внутренних помещениях, она заострила внимание и была приятно удивлена царившими здесь чистотой и порядком; несомненно, это был дом атамана и его младшего брата; также здесь обитала и небезызвестная Шульц, оказавшаяся подругой жизни самого Виктора Павловича. Прямо перед входом первый этаж представлял собой большую гостиную, где обычно и собирались все члены банды; тут же, сбоку от входа, находилась небольшая каморка, оборудованная под кладовую, в которой было все: и оружие различных модификаций, и спецодежда, и специальное снаряжение – словом, именно все те предметы, что сейчас были так необходимы не совсем уж и непрошенной посетительнице. Однако, памятуя, что лагерь не остался совсем «одиноким», она все же решила закончить осмотр и всего остального дома в целом.

Вооружившись пистолетом «ТТ», который более всех остальных нравился ей в обращении, Мария, ступая бесшумно, словно пантера, продолжила обследовать строение изнутри, предусмотрительно, чтобы ее не застали врасплох, заперев входную дверь на имевшийся на ней мощный засов (очевидно, атаман не сильно уж доверял своим приближенным). За огромной залой располагались котельное помещение, смежная с ним кухня, и небольшая спаленка, в которой имелась лестница, ведущая на верхний этаж. Держа пистолет перед собой на вытянутых руках, Вихрева медленно поднялась по ступенькам наверх и убедилась, что там были пять отдельных спален, огромная ванная и, разумеется, туалет. Ни одной живой души ей больше не повстречалось, правда, одна комната оказалась запертой, и девушке – сама не зная зачем? – пришлось лишний раз спускаться вниз за ключами, находившимися там же, где и оружие, потом долго подбирать нужный, все это время ожидая, что дверь вот-вот откроется и оттуда выскочат оставшиеся для охраны бандиты. Однако все прошло спокойно, и когда запертая створка наконец отворилась, то оказалось, что и эта спальня абсолютно пустая.

На весь осмотр ушло чуть более каких-то там двадцати минут, тем не менее показавшихся девушке бесконечностью; все же, имея определенную подготовку, она сумела прикинуть, что у нее есть еще минут, по меньшей мере, двадцать пять, может быть тридцать, прежде чем бандиты поймут, что она набралась наглости отправиться прямо в их лагерь… между тем все равно следовало спешить.

Спустившись вниз, она проследовала в кладовую, где сразу же стала видоизменять свой внешний облик, выделявшийся яркими косметикой и одеждой и совсем непригодный для блуждания по сибирским лесам; вся процедура «перерождения» выглядела примерно следующим образом: первым делом она скинула с себя все свое неудобное в боевых условиях одеяние; затем, выбрав наиболее легкий, но ни в чем не уступающий по прочности бронежилет, Маша надела его на черную футболку, взятую здесь же и бывшую ей явно не по размеру; далее, подобрав самый маленький экземпляр камуфлированной формы, она, долго не раздумывая, облачилась в том числе и в нее – словом, обмундирование оказалось немного великоватым, но это было даже и на руку, потому что ничто не сковывало движений. С ботинками пришлось намного труднее, ведь самый маленький размер, из имевшихся в той коморке, был сорок первым, хрупкой же девушке требовался лишь тридцать седьмой; быстро соображая, Вихрева решила поступить следующим, вполне стандартным в таких случаях, образом: она вынимала стельки из нескольких пар и вставляла их в одну до тех пор, пока нога не вошла внутрь достаточно плотно; зашнуровав верхние части, она убедилась, что сможет в них ходить, и делать это при этом довольно сносно. Теперь необходимо было определиться с вооружением. «Тульский токарев», естественно, оставался при ней, поместившись в удобную кобуру, крепящуюся к ремню; он же в свою очередь поддерживал собой военные брюки. По ходу сборов ее взгляд неоднократно падал на висевшую на стене СВД, снабженную оптическим, как нетрудно понять, таким знакомым прицелом; в конечном итоге выбор был сделан, и винтовка благополучно покинула место хранения, перекочевав в руки новоявленного владельца, умевшего с ней обращаться не хуже, чем с ножом либо же пистолетом.

Закончив со своим облачением, она перешла к запасу съестного и боеприпасов, в ходе чего, захватив «в плен» солдатский вещмешок зеленого цвета, она наполнила его патронами, не позабыв прихватить и три боевых ножа-финки, затем прошла на обширную кухню, где обнаружила большое скопление всевозможных консервированных продуктов – часть из них перекочевала в рюкзак предприимчивой героини, нисколько не терзавшей себя неуместными муками совести.

Когда сборы были закончены, она, захватив свое старое, ненужное больше, тряпье и свою дамскую сумку, вышла на улицу. Делать это пришлось очень аккуратно, предварительно осмотрев из окон прилегающую к дому главаря территорию; затем, чуть приоткрыв входную, плотно входившую в проем дверную створку, отчаянной «захватчице» пришлось убедиться, что за ней никто не стоит и поблизости не находится; и только после этого сигналом из просветленного мозга ей было «разрешено» выйти наружу. Убитый ею парень лежал возле нижней ступеньки, ни дыханием, ни единым движением не подавая больше признаков жизни.

Глава IV. Еще двое

На все про все у Вихревой ушло в общей сложности не более пятидесяти пяти минут. За это время неторопливые бандиты вряд ли смогли сориентироваться относительно того, куда она устремилась, чему доказательством служили звуки их транспорта, доносившиеся не менее чем за километр от лесного лагеря.

Мария вспомнила, что когда она проходила мимо сарая, плотно примыкавшего к этому дому, то машинально обратила внимание, что внутри находится одиноко стоящий «снегоболотоход»; язвительно улыбнувшись, она проследовала в тот самый гараж. Ключи оказались в замке зажигания: бандиты были настолько уверенны в полной тайне своего лесного убежища, что даже невольная мысль о том, что кто-то сможет у них что-либо без дозволения экспроприировать, абсолютно не приходила в их бесшабашные головы.

– Что ж, ваша самоуверенность будет вашей ошибкой, а мне сослужит добрую службу, – проворчала молодая особа, запуская стартером двигатель.

Техника завелась довольно легко. «Машину водить я умею, мотоцикл приходилось, пришла пора научиться управлять ˮквадроцикломˮ», – промелькнуло в голове у отчаянной девушки, когда она, поддавая газу, покидала пределы хранилища. Постепенно осваивая новый вид транспорта, Вихрева приятно удивилась, что, как оказалось, в управлении он не так уж и сложен.

Пока она находилась в этом небольшом поселении, бандиты, увлеченные «веселой», по их мнению, безмятежной погоней и, предчувствуя одну из самых легких, когда-либо достававшихся им, добычу, уверенно шли по ее следу; они беззаботно шутили, предполагая, кто же первым подстрелит эту девицу, хотя все притом соглашались, что поскольку их командир идет во главе отряда, то и заметит беглянку первым, конечно же, он, а уж то устоявшееся положение, что он не промахнется – в этом никто в этой команде даже не сомневался. Но дух «охоты» таков, что, как бы там не думалось, каждый желает произвести тот самый, последний и решительный, выстрел.

Так постепенно они добрались до места, где Мария делала себе сложную операцию, извлекая из тела свинцово-стальную пулю. Атаман поднял кверху руку, что означало – всем необходимо остановиться. Он спешился, предоставив остальным спутникам последовать его же примеру. Внимательно осмотрев эту местность, он поднял с земли небольшой металлический «шарик» и, представив его на всеобщее обозрение, сделал свое заключение:

– Смотрите: наша шлюха оказалась не так уж проста – она смогла достать из себя мою пулю, а значит, теперь она может двигаться много быстрее.

Дальше, не переставая дивиться, безжалостные «охотники» наблюдали, как она перебегала с места на место, не понимая, зачем ей такое необычное поведение требовалось.

– Наверное, пыталась согреться, – высказала предположение Грета, неуверенно пожав при этом плечами.

– Может быть, – согласился Борисов и, злобно оскалившись, небрежно добавил: – А может, с ума с перепугу сошла, – и своими словами вызвал дружный хохот своих «недалеких» лесных соратников.

Постепенно, внимательно изучив все детали, «гонители» смогли в конечном итоге определить дальнейшее направление, куда же в дальнейшем соизволила двигаться их, как никто из них не сомневался, давно уже обреченная жертва.

– Вы, в паре, останетесь здесь, – отдал приказание Виктор Павлович находившимся ближе всех от него двум крайне неприятного вида приспешникам.

Оба они были роста чуть выше среднего, чрезвычайно, сверх меры, накачанные и, как следствие, круглолицые; единственное же различие наблюдалось в их возрасте: одному было двадцать пять лет, второму – явно за тридцать. Возражать, естественно, они даже и не подумали, хорошо зная крутой нрав своего предводителя и явно не горя желанием его на себе лишний раз испытывать.

Когда все приоритеты были расставлены, остальные бандиты продолжили начатое преследование и были чрезмерно удивлены, обнаружив, что вроде бы как отступной путь девушки между тем проходит прямиком в направлении их деревни.

– Наверное, заплутала? – неуверенно предположил один из бандитов, ехавший чуть позади своего главаря.

– Посмотрим, – ответил Борисов, о чем-то задумчиво размышляя, для пущей выразительности сведя к переносице брови.

Следуя точно по следу, они, действительно, очень быстро оказались у себя в поселении, но к этому самому моменту их с беглянкой разделяло уже ровно десять минут.

– Внимательно здесь все осмотреть, – приказал главарь, слезая со своей «мототехники».

Бандиты незамедлительно выполнили его приказание и, спешившись, стали носиться вдоль по деревне, активно занимаясь поиском следов до невероятной степени обнаглевшей шалавы. Вдруг! Шульц, направившаяся сразу к дому, каким-то не своим, срывавшимся от волнения, голосом, в полном отчаянии неожиданно вскрикнула:

– Виктор! Егор… здесь.

– Что Егор?! – заорал атаман, приближаясь к месту, где лежало тело его убитого брата.

Грета, дожидаясь приближения своего так называемого избранника, предусмотрительно отошла от ужасного места заблаговременно чуть дальше и словно бы застыла в нерешительной позе. Подойдя, Виктор Павлович увидел мертвое тело Егора, лежавшего в луже собственной крови; из его груди тут же вырвался звериный, наполненный гневом и яростью, крик, и он, словно подкошенный, тут же бросился вниз и упал на колени, опустившись головой на грудь убиенного, самого дорогого и близкого ему человека.

Пока он предавался жуткому, ни с чем не сравнимому, горю, Мария остановилась в лесу, для того чтобы приготовить бандитам неожиданный и, говоря по совести, очень неприятный сюрприз; она слышала тот истошный, наполненный страданием, вопль, как раз в тот самый момент, когда сделала остановку в лесу и между двух отстоящих друг от друга деревьев, расположенных по сторонам выбранного ею движения, натягивала прочную прозрачную леску, которую прихватила там же, в бандитской деревне; ее она расположила как раз на уровне глаз предположительно продвигавшегося через это место условно называемого мотоциклиста. Оставшись довольна своей незамысловатой работой, она с удовлетворением, словно змея, прошипела: «Это устройство «поостудит» ваш развоевавшийся пыл, да и ехать вы будете после этого несколько тише». Полностью смирившись с создавшимся положением, она улыбнулась своей хитроумной мысли и продолжила движение дальше, прочь удаляясь от этой злосчастной деревни.

Бандиты слышали, как метрах в пятистах-семистах уверенно завелся «мотодвигатель», но не решились побеспокоить этим значительным обстоятельством своего предводителя, предававшегося в этот момент своему безутешному горю; он рыдал молча, не произнося ни единого звука, и никто еще из его соратников раньше не видел, чтобы этот страшный и жестокий мужчина был бы способен на сострадательные, почти нежные, чувства. Они молча стояли в сторонке, наблюдая эту немую картину и ожидая, чем же она в итоге закончится. Между тем слабость их командира длилась недолго, и, по прошествии трех минут, показавшихся целым часом, он неторопливо, словно бы это движение давалось ему с огромным трудом, поднялся и застыл в угрожающей позе; вопреки недавнему изъявлению братских чувств по усопшему, глаза «главбандита» оставались совершенно сухими: рыданья прошли без выделения слез; лицо же атамана было настолько хмурым и мрачным, что по спинам даже бывалых лесных разбойников пробежал жуткий холодок суеверного страха.

Поработав со своей мимикой (то расширяя губы, то выпячивая их вперед, каждый раз при этом показывая белоснежные зубы), он наконец справился со своими печалями и жестко так произнес:

– Значит, так… теперь эту шалаву никто убивать даже в мыслях не смеет: берем ее только живой. Потом, я уже лично ею займусь и прямо так, с живой, спущу с нее «шкуру». Всем все понятно?

– Конечно, – с готовностью отвечали его верные подчиненные.

– Тогда быстро в путь, – резко скомандовал «главнокомандующий», направляясь к своей «мототехнике».

Тем временем один из участников банды, более других расторопный, определил направление, по которому и исчезла беглянка:

– Она поехала той же дорогой, что и шла накануне.

– Как поехала? – не понял Борисов.

– Да, – немного смущаясь и стараясь не смотреть избраннику прямо в глаза, констатировала с виноватой мимикой Шульц, – она еще, нахалка, и твой японский «квадроцикл» с собой прихватила.

– Что?! Что?! – совершенно меняясь в лице, сделав его не просто пунцовым, а совершено черным, заверещал Виктор Павлович. – Да вы что, с ума тут, что ли, все «посходили»? Какая-то там «шаболда» водит вас за нос, убивает моего младшего брата, да еще и присвоила себе мой первокласснейший «квадрик», который даже я беру лишь в исключительных случаях?! Это уже край! Всё, Вперед! Теперь вы понимаете, что просто обязаны поймать мне эту «грязную суку», и притом предоставить ее непременно живой?!

Никто ничего не ответил на этот эмоциональный монолог своего атамана, напротив, с готовностью «повскакали» на свои транспортные средства, чтобы что есть духу мчаться в погоню. В этот же самый момент они услышали выстрелы, как раз с того места, где чуть ранее оставили двоих наблюдателей.

– Это, наверное, наши парни палят в эту девчонку, – смущенно заметила Грета, – Она явно выскочила на них, а они-то пока что не знают, что ее убивать больше нельзя.

– Рацию мне… быстро! – хриплым ужасающим голосом закричал атаман.

Девушка передала сожителю требуемый им предмет, и он сразу же стал осуществлять вызов:

– Бойко! – обращался разгневанный «мерзавец» к тому, что казался постарше. – На связь! Прием. Быстро!

Но ему никто не отвечал, так как на той стороне разворачивались события, для этих грубых людей не совсем обычные и привычные.

Закрепив леску, Маша, как это позволяла выбранная ею «мототехника», стала «накручивать» газ, чтобы скрыться как можно дальше. Приближаясь к месту, где она провела прошлую ночь, беглянка заметила две мужские фигуры, одиноко скучающие и не знающие, чем занять себя в период томительных ожиданий, – один сидел на «снегоболотоходе», другой нервно ходил взад и вперед. Чуть снизив скорость своего транспорта, девушка извлекла из кармана куртки вязанную черную маску, которую также прихватила в доме у атамана, и надела ее на свою непокрытую голову.

Бандиты, заметив, что к ним приближается одетый в камуфлированную форму мотоциклист, естественно же предположили, что все основные «мероприятия» уже завершились, а это именно за ними послали единственного гонца; пеший даже пошел навстречу. Однако он был страшно удивлен и, наверное, даже до невероятной степени обескуражен, заметив, что вроде бы как и член их банды, не доезжая метров так двадцати, вскидывает к плечу снайперскую винтовку и начинает четко прицеливаться; инстинктивно оба разбойника стали повторять это движение, но пеший не успел даже упереться прикладом в плечо, как прозвучал грохочущий выстрел, и метко выпущенная пуля попала ему прямиком между недопонимающих бандитских зенок; заряд был разрывной, и он разнес голову второго убитого Вихревой человека, словно брошенную на кирпичи переспелую тыкву.

Мария тут же изменила направление своего движения, направив «квадроцикл» на технику второго, но прицелиться не успела, так как тот, сообразив, что это все-таки нападение, не стал размышлять о том, кто бы это мог такой оказаться, безо всяких сомнений увидев в приближающимся мотоциклисте врага; в свою очередь он, практически не прицеливаясь, выстрелил в него из своего карабина.

Пуля попала отчаянной девушки в грудь, а мощнейшим ударом ее мгновенно сбросило с «мототранспорта»; даже через бронежилет она почувствовала жуткую боль, но сознание при этом все же не потеряла; неуправляемый же «снегоболотоход» врезался в «собрата» стреляющего бандита; тот не смог удержаться и, в результате этого внезапного столкновения, повалился на землю.

Мария в этот же самый момент уже сумела подняться и, откашливаясь после полученного воздействия, уверенным шагом направлялась к месту аварии; приклад винтовки она надежно прижала к плечу, направляя ствол в сторону вероятного появления скрывавшегося в траве противника, готовая в любой момент прицелиться и открыть по возникшей цели стрельбу. Ей оставалось не более каких-то пяти шагов, как она вдруг заметила, что из-под вражеского «квадроцикла» высовывается ствол карабина; в любой миг он мог быть приведен в губительное для девушки действие, причем у недруга в этом случае было явное преимущество – он находился за надежным укрытием.

Понимая все это и еще не достигнув выбранной цели, отважная воительница резко присела, ориентировочно определилась с тем направлением, где мог бы предположительно засесть враждебно настроенный неприятель, и, хотя воочию его так и не видя, все-таки предусмотрительно выстрелила; болевой крик и сопутствующее кряхтение – все это возвестило о том, что произошло очевидное попадание. Поднявшись как можно быстрее, Вихрева приблизилась к «снегоболотоходу» и, обежав его с той стороны, увидела валяющегося на земле и корчащегося от боли преступника.

На минуту ей стало жалко этого кровожадного, но притом уже раненого, причем ею же, человека, и она даже хотела оставить его живым, определив, что попала ему всего лишь в правое плечо сверху, приблизительно в районе ключицы, а это, уж точно, было никак не смертельно, но, послушав внутренний голос, который твердил: «Ты что, дура, совсем ополоумела, что ли?! Не сомневайся, он бы тебя, бесспорно, не пожалел; оставишь же его живым – получишь еще одного безжалостного преследователя, тем более смотри: он тянется к карабину, чтобы убить тебя – и вот как раз это он выполнит однозначно»; Маша прицелилась и в ту же секунду произвела непревзойденный по точности выстрел, попав, как и полагается, прямиком в голову и без того уже подстреленного бандита; на этот раз патрон был простой, и он ничего не разорвал, а только полностью «отключил» мозг этого безвременно «ушедшего» молодца́, недавно такого бравого, не склонного к словесным переговорам. Все это, исключительно защитное, действие было произведено как нельзя более вовремя, так как бандит успел уже взять свое оружие левой рукой и вполне мог им в следующую секунду воспользоваться.

Когда, испустив дух, тело врага в конечном итоге замерло, на его груди внезапно заговорило небольшое устройство, прикрепленное к карману и предназначенное по большей части для дальних переговоров. Как уже известно, это атаман в который уже раз вызывал на связь своих верных пособников, оставленных на страже в месте проведения девушкой операции и отстраненных от основного преследования.

– Да ответьте же кто-нибудь там! – заорал он разъяренным, душераздирающим голосом.

– Некому отвечать, нет больше твоих «опричников», – было ему сказано с той стороны хотя и высоким, женским, но в той же мере уверенным голосом.

– Что ты, «тварь», такое несешь? – не унимался в своем гневе предводитель грубых лесных разбойников.

– Я убила их, – без тени беспокойства отвечала смелая девушка, – кто сунется, того ждет та же самая участь.

– Да, ты чего, шлюха, там, «вааще», «с дуба», что ли, «паскуда», «рухнула»? Ты понимаешь: с кем ты сейчас разговариваешь? Я же с тебя, «сучка», с живой, «шкуру» спущу и затолкаю – сама знаешь куда! Я лично заберу твою жизнь и вырву из груди твое, на «хер», «шалавье» сердце!

– Не я открыла «охоту» и начала эту войну, – только и произнесла что Мария, одновременно пренебрежительно отбросив рацию в сторону.

Из бесхозного аппаратика еще долгое время летели угрозы и перемежающая их матерщина, вырывающиеся из глотки неуравновешенного главаря жестоких бандитов, пока тот наконец не понял, что на том конце его уже никто больше не слушает. Он тут же отдал приказ выдвигаться, причем сделать это следовало немедленно, чтобы как можно быстрее растерзать какую-то там третьесортную проститутку, взявшую на себя смелость противостоять ему – атаману Борисову! В лагере на этот раз было решено оставить двоих членов преступной группы, а именно тех, что были порасторопней; им было строго-настрого указано смотреть в оба, что, в принципе, они и сами отчетливо понимали, видя, как вроде бы никчемная с виду девка безжалостно расправляется с превосходившими ее в физической силе врагами, вдруг решившими встать у нее на пути и поставить под угрозу ее такую, казалось бы, совсем еще молодую жизнь.

Отважная же героиня, опьяненная с самого начала такими легкими, а главное, значимыми победами, решила действовать несколько по-другому: заметив неподалеку небольшой невысокий пригорок, она взобралась на его вершину, устроив таким образом незамысловатую засаду и одновременно наблюдательный пункт; перед этим она, конечно же, поставила свое транспортное средство с противоположной стороны, чтобы иметь возможность незамедлительно скрыться, причем прикрываясь этим же холмиком; на пути своего следования, предполагаемого в дальнейшем, она в очередной раз натянула прочную леску, точно так же, как и сделала чуть ранее, в первом, уже удавшемся, случае. Закончив все эти необходимые для ведения боя приготовления, она, расположившись в ожидании преследователей, решила основательно подкрепиться; решившаяся на оборону девушка достала тушенку и, с помощью ножа открыв жестяную банку, принялась уничтожать похищенные у бандитов припасы. Насытившись, она вдруг почувствовала, как веки ее отяжелели, и невольно Вихрева погрузилась в непродолжительный сон, так необходимый ей в этот момент и способный осуществить восстановление моральных и физических сил.

Глава V. Мучительные видения

Заснув, Мария сразу же предалась не совсем приятным, невольно пришедшим воспоминаниям; все они были, без сомнения, связаны с полюбившимся ей капитаном отряда войск специального назначенья, с которым у нее было связано столько надежд и мечтаний и так безвременно от нее «ушедшим»; однако проставленная в его личном деле мотивация: «Пропал без вести», оставляла пусть и небольшую, но все же определенную вероятность, чтобы надеяться, что он пока еще живой, но просто по каким-то, видимо субъективным, причинам не может подать о себе никаких известий; по этой причине девушка не теряла надежды и предполагала, что рано или поздно, но тот все равно непременно объявится.

Иван Ковров представлялся вполне состоявшимся мужчиной тридцатилетнего возраста; с восемнадцати лет он служил в подразделениях спецназа, где добился неплохих результатов и, пройдя специальное обучение, получил офицерский чин и дослужился до капитана; дважды был награжден орденом Мужества и однажды получил медаль «За отвагу».

К своим тридцати годам он имел рост чуть выше среднего, превышающий сто восемьдесят два сантиметра; широкие плечи, массивные бицепсы, выпуклая грудь и характерные шашечки живота – все говорило о том, что этот человек обладает дюжей физической силой; овальное лицо было не столько красивым, сколько приятным, и даже каким-то не по-мужски привлекательным; широкие серо-оливковые и в меру «живые» глаза «светились» смышленостью, проницательностью, уверенностью, а главное, какой-то исключительной добротой, для представителя сильного пола совсем неестественной; массивный лоб выдавал наличие ума и немалой сообразительности; дугообразные брови, прямой нос и аккуратные алые губы только дополняли портрет этого отважного человека – таким образом, весь его внешний облик говорил, что мужчина этот, с одной стороны, достаточно эрудированный, готовый в любую минуту прийти на помощь более слабым и никогда не использующий свои природные возможности для достижения низменных потребностей и унижения человеческого достоинства, с другой – беспощадный и непримиримый с отъявленными врагами.

Вот именно в такого героя, побывавшего в многочисленных боевых операциях, и влюбилась не менее смелая и отважная героиня. Само же их знакомство произошло при очень необычных и довольно непростых обстоятельствах…

Около шести лет назад ее «купил» один молодой человек, казавшийся с виду очень и очень интеллигентным; он был одет в дорогой костюм под разноцветный галстук и предложил за нее немалые деньги. Хрустов объяснил ему все правила поведения, а также наступление негативных последствий, в случае их прямого невыполнения, после чего без зазрения совести «передал» ему проститутку. Мария села в шикарную, дорогую машину, естественно иностранного производства, с каким-то интуитивным предчувствием неизбежной беды, но быстро отогнала от себя эту мысль: они находились в большом городе, рядом был сутенер, которому, в случае чего, вычислить обидчика особого труда не составит, а терпение в ее нелегкой «профессии» – это какая ни есть главная добродетель.

Предчувствия Вихревой тогда оказались отнюдь не так уж беспочвенны: этот богатый, избалованный и извращенный отпрыск состоятельных бизнесменов-родителей, поощрявших все выходки своего любимого, дорогого сыночка, имел довольно небогатых, скорее даже бедных, друзей, среди которых он, конечно же, являлся непререкаемым лидером; будучи уверенным в своей безнаказанности, ведь папина охрана могла обезвредить любую бандитскую группировку в этом сибирском городе, он решил «круто» выделиться и сделать своим товарищам «бесценный» подарок, предоставив им возможность потешиться с девушкой, имеющей глубоко заниженный социальный статус, априори самооценку; Мария же поняла, что ее ожидает, только когда машина подъехала к небольшому фургону, где находилось еще одиннадцать молодых парней, смотревших на нее «голодными» и, в то же время, безжалостными глазами.

– Такого уговора не было, – запротестовала путана, осуществив отчаянную попытку вырваться и прочь бежать от предполагаемых в недалеком будущем жестоких насильников.

– Нет, «сучка», – злобно сказал «золотой» переросток, – за тебя заплатили деньги, и ты – хочешь того или нет?! – их отработаешь, – и после своих слов смачно влепил ей пощечину.

– Двенадцать человек – это слишком, – чуть не рыдая, запричитала юная еще проститутка, – одной мне с вами не справиться.

– А нам на это «насрать»! – орали подвыпившие и «укуренные в хлам» отморозки, едва ли достигшие к тому моменту совершеннолетнего возраста, но страстно возжелавшие женского тела; они, обтекая слюнями, уже выбегали поочередно из автомашины, а значит, пощады ждать одинокой девушке в этом случае явно не приходилось. – Ты, главное, расслабься – может, все и как-нибудь, глядишь, обойдется.

– Вам это с рук не сойдет, и все равно придется ответить! – только и успела тогда сказать Вихрева, все более охватываясь нервной, лихорадочной дрожью.

В этот момент предводитель ударил ее под дых, и Мария, пытаясь хватать ртом «враз загустевший» воздух, внезапно почувствовала, что легкие ее внезапно перестали работать, вследствие чего, сделав несколько безуспешных попыток их «запустить», она потеряла сознание, бесчувственным телом упав на асфальтовое покрытие почвы.

Так называемые «мо́лодцы», победоносно веселясь, заорали и потащили ее безжизненное туловище внутрь фургона, предчувствуя, как они сейчас насладятся интимной близостью с этой расфуфыренной работницей древнейшей «профессии» и удовлетворят свои самые «грязные» желания и отвратительные потребности; уверенные в своем превосходстве, насильники даже не потрудились закрыть задние двери машины, а просто, столпившись возле нее, каждый ждал своей очереди; внутри, как бы специально для этих целей, был оборудован небольшой, удобный «топчанчик», на котором парни и собирались делать свое невероятно противное дело.

Путана очнулась, когда наступила очередь третьего; постепенно к ней возвращалась память, и, вспомнив все, что с ней чуть ранее приключилось, она ужаснулась, представив, что ей придется выдержать двенадцать человек ненасытных моложавых людей, причем еще неизвестно, какие только извращенные мысли таятся в их безрассудных, разгоряченных алкоголем и наркотиками, умах; она предприняла отчаянную попытку вырваться из-под очередного насильника, безжалостно тиранящего в этот момент ее, как не говори, но все же прекрасное тело, но, не достигнув успеха, срывавшимся, охрипшим голосом закричала:

– Помогите! Пожалуйста, помогите!

И тут же получила сокрушительный удар в лицо, прямо в области переносицы, от которого вновь потеряла сознание. Однако ее призывы не были ни услышаны: как раз в этот трагический момент мимо проходил направлявшийся домой с повседневной военной службы не кто иной, как небезызвестный уже капитан спецназа Ковров; увидев раскачивающийся фургон, столпившихся возле него молодых, обезумивших и с «горящими» глазами парней, а также услышав доносившиеся изнутри призывы о помощи, он сразу же понял все здесь случившееся и решил действовать незамедлительно, быстро.

Словно бушующий ураган, налетел он на стоявшую возле машины бесшабашную молодежь и, широко расставив в стороны руки, весом своего мощного тела и силой внезапного натиска потеснил их всех от входа в заднюю часть фургона, сумев отогнать немного поодаль; сам же он оказался ровно напротив беспардонного отпрыска, еще недозрелого, но уже осуществляющегося омерзительное половое сношение.

Схватив насильника за ноги, боец спецподразделений резким движением стащил его с жертвы и выволок из салона наружу; не давая ему опомниться, ведь в действительности нападение для того было по ровному счету явно что неожиданным, Иван, когда голова чересчур рьяного отморозка оказалась на краю дверного проема, ладонью правой руки и применяя свою немалую силу «довел» ее до металлической верхней части защитного бампера. Бесчувственное тело безжизненно плюхнулось на асфальт, и, по крайней мере, за этого можно было больше не беспокоиться: черепно-мозговая травма ему была обеспечена.

Закончив с первым, Ковров тут же обернулся, чтобы исключить внезапность нападения, готовящегося со стороны остальных членов этой осатаневшей и «обкуренной» молодежной группы; они же в свою очередь уже оправились от первоначального шока и обступили «народного мстителя» полукругом, перегородив ему любые пути отступления. «Десять», – невольно насчитал для себя спецназовец. В этот момент из-за внутренней стороны фургона вышел хорошо одетый и беспардонный юноша, оказавшийся чрезвычайно нагловатого вида и удерживавший в руке бейсбольную биту: он, пока вступившийся за беззащитную девушку герой расправлялся с насильником, сбегал к своей иностранной машине и достал из нее не менее заграничное, а в той же мере и невероятно губительное орудие.

– Тебе что, жить надоело? – спросил оголтелый молодой отморозок, покручивая перед лицом отважного одиночки деревянное приспособление, изначально предназначенное для игры в бейсбол и уже только потом для возможной драки.

– Рябят, – спокойно ответил молодой офицер, зорко следя за всеми окружившими его раздурившимися парнями, – давайте сделаем так: я заберу эту девушку, после чего мы спокойно отсюда уйдем, и тогда, обещаю, больше никто здесь не пострадает.

Его слова вызвали громогласный хохот этой озверевшей толпы, необузданной и пьяной, не способной в эту минуту даже немного пораскинуть задурманенными мозгами. «Очевидно, они находятся под «наркотой», и уговорить их, взывая к разуму, – это вряд ли получиться», – предположил про себя военный, причем вполне справедливо.

– Ну, а что будет, если мы вдруг откажемся вас отпустить? – прервал его мысли ухмыляющийся отпрыск богатых родителей, когда все его спутники просмеялись. – Что тогда?

– В этом случае придется вас всех наказывать и, конечно же, делать больно, – невозмутимо пообещал Иван, печально и с явно наигранным вздохом добавив: – Хотя мне бы этого не хотелось.

Да? – внезапно придав своему лицу звериное выражение, «прорычал» «золотой ребенок», – Ты в этом уверен? А ну-ка… попробуй!

В подтверждении серьезности своих гнусных намерений парень замахнулся бейсбольной битой, направляя ее в голову незнакомца, такого невероятно наглого и помешавшего им вдоволь повеселиться. Отворачиваясь от опасного воздействия, наносимого губительным деревянным предметом, Ковров сделал левой ногой шаг чуть в сторону, одновременно разворачивая корпус своего тела и продвигая его немного вперед; нетрудно догадаться, что при таком маневре «колутушка» ударила в пустоту.

К пострадавшей проститутке к этому мгновению «вернулось» сознание, и, присев на кушетке, она наблюдала, как за нее отчаянно бьется совершенно неизвестный ей молодой, но уже очень умелый мужчина.

Тот же своим чередом, продолжая проведение начатого приема, перехватил обидчика левой рукой за запястье и, помогая ей правой, довел кисть на излом, ослабляя тем самым хватку; падающее оружие было остановлено носком правой ноги и приподнято кверху, где перехвачено основной, преобладавшей, рукой; левая в тот же самый момент выпрямленными пальцами била в сонную артерию «развоевавшегося» обидчика; движение было отточенным и неоднократно применялось на практике, поэтому не вызывает сомнений тот факт, что произведено оно было мастерски, своевременно устранив главную силу этой, как следует понимать, не в меру «раздухарившейся» братии; молодой человек, теряя сознание, медленно опустился вниз, растянувшись в своем дорогом костюме прямиком на грязном асфальте.

Потеряв своего предводителя, недавно такие агрессивные, теперь молодчики приуныли. Решив воспользоваться их замешательством, офицер снова промолвил:

– Еще раз предлагаю всем разойтись и дать нам с этой девушкой спокойно уйти, – сказал он и, указывая на лежащих, добавил: – Как изволите видеть – я свое слово держу.

Мария смотрела на своего избавителя поистине восхищенным взглядом, он же в свою очередь также краем глаза успел заметить, что девушка в салоне очнулась; столь весомое обстоятельство значительно облегчало покидание места конфликта, ведь в противном случае ее пришлось бы выносить из ожесточенного боя практически на руках.

Преступные же элементы испытывали чувства совсем не такие, какие были у Вихревой, впечатленной от действий невольно появившегося спасителя; они все, вместе взятые, прекрасно понимали, что если отпустят отсюда этих людей, скажем так, «живыми», не избитыми до беспамятства, то их «командир», как только очнется и узнает о таком коварном предательстве, сам учинит в отношении них расправу, а зная методы его достопочтенного «папеньки», никто из обкуренных «отморозков» даже и в мыслях не допускал, чтобы испытывать на себе всю силу беспощадного гнева как сынка, так в точности и родителя. Наверное, по этой причине насильники и посчитали, что лучше оказать сопротивление никому неизвестным чужим, чем потом, так или иначе, но все равно получать взбучку, причем более жестокую, да и притом, что называется, от своих.

Ничего не отвечая на призыв военного, все десять человек, разорвав воздух криками и улюлюканьем, бросились в бой; однако нападать всем вместе не получалось, так как опытный боец-спецназовец занял выгодную позицию возле фургона, не позволяющую приблизиться к нему сразу всем общим скопом, в том числе и действуя сзади.