Князья Империи

— Самого умного, гражданского сановника, — поправил его Тарвиц. — Ведь, как бы ни был талантлив Птолемей, но в военном деле он не сможет противостоять, даже Атилле Вересу. Я уже не говорю о вашем военном гении…

— Ты снова прав, — кивнул генерал, немного подумав, — действительно, Птолемей не способен одержать ни одной военной победы. Более того, мы специально не будем мешать ему, собирать вокруг себя всех несогласных. Пусть под его знамёна встанет как можно больше моих врагов — тем легче и быстрей, мне будет одержать победу…

— Этими мудрыми словами вы в очередной раз доказали свой флотоводческий гений, мой господин, — похвалил его, первый министр. — Эти отступники пожалеют о своей попытке начать гражданскую войну в стране.

— Ты прав, мой друг, — расплылся в улыбке Бадур. — Я одержу очередную великую победу и уничтожу всех недовольных одним ударом…

Буквально через день на генерала Бадура было совершено покушение. Нападавшим оказался один из гвардейских офицеров, уволенный со службы за свою лояльность к партии наследника Вана. Офицер, пользуясь своим пропуском, проник в императорский дворец и попытался напасть на диктатора. Он выстрелил в него из личного пистолета, но к счастью для Усема Бадура, на нём в тот момент были надеты боевые защитные доспехи высочайшего качества. Броня доспехов уберегла жизнь генерала. Покушавшегося задержали, жестоко пытали и затем казнили. После этого инцидента охрана генерала Бадура была усилена и теперь не подпускала близко никого из посторонних.

* * *

В один из дней министр имперского вооружения Ален Дорнье получил секретное сообщение, присланное из 5-го протектората. В нём, к Дорнье с экрана обращался бывший первый министр Янг. Птолемей рассказывал о том, что собирает флот для борьбы с диктатором Бадуром и призывал всех решительных людей присоединиться к нему. Он говорил:

«Генерал Бадур, совершив убийство одного из наследников престола и узурпировав власть, предал интересы нашей Империи. Вы, господин министр, как и многие другие, оставшиеся служить ему, нарушаете закон. Как можно, оставаться во дворце и выполнять приказы этого преступника и злодея?! Я хорошо знаю ваше благородство — мы знакомы очень давно, поэтому я призываю вас и ваших друзей покинуть столицу и присоединиться к нам. Ваш опыт и ваша мудрость послужат правому делу. Сообщите мне о своём решении как можно скорей…»

Министр Дорнье был очень взволнован, когда увидел это послание. Птолемей был прав, когда говорил о творящемся в Империи беззаконии. Однако Дорнье был очень осторожным человеком и не спешил открыто выступить против Бадура.

Через несколько дней в доме у Дорнье, в честь его юбилея собрались важные сановники и аристократы. Все эти люди уважали министра и были его союзниками. Они весело гуляли и наперебой поздравляли именинника. Это было закрытое мероприятие, куда были приглашены только проверенные люди. Слышались здесь и речи против беспредела, творимого приближёнными Бадура. Чиновники знали, что в этом доме их не будут подслушивать, но всё равно опасались открыто ругать диктатора.

В эту ночь на юбилей Дорнье довольно бесцеремонно и без приглашения прибыл генерал-министр Кали. Он вошёл в прихожую и заявил охране министра, что прибыл поздравить их господина и выразить ему своё почтение. Когда Дорнье сообщили, кто к нему пожаловал, гости стали уговаривать хозяина, не впускать в дом, министра Кали. Кто-то боялся чужака, а некоторые из аристократов просто брезговали сидеть рядом с чиновником такого низкого ранга.

— Я не могу отказать этому человеку в гостеприимстве, — возразил Дорнье, — даже, если он и пришёл без приглашения…

Сэд Кали поздравил юбиляра и занял место в самом конце огромного, усыпанного яствами, стола. Постепенно дорогое вино стало развязывать языки всем присутствующим, и они уже не стеснялись своих речей. Многие стали жаловаться на свою тяжёлую долю. Сам Дорнье, сильно захмелевший, стал тихо плакать.

— Что случилось с вами, господин? — спросили его гости. — Почему вы плачете в столь радостный для вас — день вашего рождения?

— Простите меня, мои друзья, за эти стариковские слёзы, — извинился министр, вытирая лицо. — Но хотел бы сказать, что сегодня на самом деле, не мой день рождения…

— Как это?! — изумились многие из тех, кто был не так близко знаком с министром.

— Мой день рождения был семь с половиной месяцев тому назад, — продолжал старик, — а сегодня ночью я пригласил вас, чтобы не вызывая подозрений у ищеек Бадура, поговорить о сложившейся ситуации в нашем государстве. Плачу я потому, что мне больно смотреть на то, как этот проходимец, назвавший себя диктатором, издевается над всеми нами, и каждый день творит всё новые и новые беззакония…

— Вы правы, господин министр, — поддержали его гости, — Усем Бадур, из генерала служившего Империи превратился в самозваного деспота! Мы очень страдаем от того, что произошло и надеемся, что найдётся сила, способная противостоять этому человеку…

Все гости стали наперебой рассказывать друг другу о своих притеснениях, о том, что у одного забрали его имущество, другой — лишился должности, третий — был унижен и потерял авторитет. Многие старики не могли сдержать слёз, с горечью вспоминая, как им хорошо жилось при покойном императоре Шу Ма-гоне.

Вдруг, из дальнего конца стола раздался издевательский смех. Все недоумённо повернулись и увидели Сэда Кали. Он сидел всё это время в одиночестве, молчал и слушал, что говорили остальные, не забывая указывать слугам, чтобы те подливали ему в бокал вино.

— Генерал-министр Кали, почему вы смеётесь? — спросил его Дорнье. — Разве вы не разделяете нашего всеобщего горя?

— Горя и слёз, по какому поводу? — спросил Сед.

— Мы плачем о старых временах, и о том, как раньше было хорошо, и как сейчас нам плохо, — пояснил старый министр. — Причём страдаем мы не только о себе, но и о судьбе всех жителей нашей бедной Империи…

— А что толку от ваших стенаний? — язвительно усмехнулся Сэд Кали. — Вы можете залить слезами целый столичный квартал — это никак не изменит сложившейся ситуации…

— Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что даже если вы будете рыдать с утра до вечера — это не убьёт Усема Бадура и не заставит его отречься от власти! — закричал на присутствующих, министр Кали.

Вино яростью разлилось по его телу и он, вскочив на ноги, стал обвинять, сидящих рядом с ним за одним столом, в трусости и раболепии. Гости, многие из которых были выше по рангу Сэда Кали, стали гневно возмущаться его словам.

— Кто ты такой, чтобы упрекать нас и повышать на нас голос! — закричали на него. — Знай своё место или уходи отсюда, невежа!

— Кто я такой?! — засмеялся Сэд. — Я тот, кто убьёт тирана и освободит государство!

Гробовое молчание воцарилось в зале, присутствующие испугались таких смелых слов, опасаясь, что об этом станет известно генералу Бадуру.

— Что вы такое говорите? — замахал руками Дорнье. — Вино говорит вашими устами. Идите домой и хорошенько протрезвейте! Мы хоть и недовольны нашей судьбой, но не преступники и не заговорщики! Людям с подобными воззрениями не место среди нас… Вы должны немедленно уйти!

Гости поддержали хозяина и все стали прогонять беспокойного министра, из дома Дорнье.

— Как я и предполагал, здесь собрались лишь трусы да плаксивые девчонки, — презрительно буркнул Кали, покидая торжество. — Ваш удел страдать и подчиняться. Не вы, меня прогоняете — я сам ухожу, потому что мне противно находиться рядом с вами…

Пошатываясь, и поддерживаемый слугами, он покинул дом министра Дорнье. Однако когда Сэд оказался на улице, походка его снова стала твёрдой и уверенной. Он был не так пьян, как хотел казаться. Генерал-министр молча шёл по пустой улице к стоянке своего флайкара и о чём-то усердно размышлял. Буквально через несколько шагов его остановил тихий окрик. Сэд повернулся и увидел, что его догоняет один из слуг Дорнье — личный секретарь министра вооружений.

— Господин, — тихим голосом сказал слуга, — мой хозяин просит вас не покидать дом и дождаться его во внутренних покоях. Скоро гости уйдут, и он хотел бы с глазу на глаз поговорить с вами об очень важном деле.

Кали молча улыбнулся и последовал за слугой обратно в дом…

Когда через час все приглашенные на торжество гости благополучно разошлись, министр Дорнье вошёл в свой кабинет, где его уже ожидал Сэд.

— Господин Кали, — быстро начал говорить Дорнье, поклонившись Сэду, хотя тот был ниже его рангом, — во-первых, я хочу принести вам извинения за те грубые слова в ваш адрес, которые я произнёс на торжестве и за то, что прогнал вас из своего дома. Я говорил и действовал так, чтобы отвести подозрения от себя и чтобы ни у кого не возникло мысли, что я полностью разделяю ваши слова. Вокруг вертится много соглядатаев Бадура, а голова у меня одна и я рассчитываю её сохранять на шее как можно дольше…

— Я не держу на вас никакой обиды, — поклонился в ответ Сэд Кали. — К тому же я сразу понял, что вы говорили не то, что на самом деле думали.

— Вот и хорошо, — радостно ответил старик, — а то я уже боялся, что нажил в вашем лице очередного врага. Итак, скажите мне господин генерал-министр, все те слова, которые были произнесены вами на торжестве, это правда или лишь театральная постановка?

— Какие именно, слова? — спросил Сэд, хитро улыбаясь, — о том, что большинство ваших гостей являются трусливыми мышами или о том, что я готов убить Усема Бадура?

— То, что многие их мною приглашённых, являются очень нерешительными людьми — я знал и без ваших слов, — ответил Дорнье. — Главное, что меня интересует — это, на самом ли деле вы готовы совершить покушение на Бадура?

— Доказывать вам этого я не намерен, — высокомерно ответил Сэд, — да и не смогу. О моей решительности вы узнаете завтра, когда я буду встречаться с диктатором.

— У вас на завтра назначена аудиенция с генералом Бадуром?

— Да, завтра с утра мы встречаемся с ним на орбите планеты по поводу подготовки флота для наступления на мятежные силы, которые собирает Птолемей Янг.

— И во время этой встречи вы намерены его убить? — ещё раз, не веря своим ушам, переспросил Дорнье.

— Да, я убью узурпатора, — спокойно ответил Кали, попивая вино.

— Это благородный и героический поступок, который принесёт вам великую славу, а государству — освобождение! — воскликнул старый министр. — Однако вы должны понимать, что в окружении его телохранителей вы обречены на смерть. Как бы вы не были сильны и хитры, боюсь, что вам не удастся покинуть его каюту живым.

— Если моя смерть будет ценой освобождения Империи от тирана, я согласен на такой размен, — героически ответил Сэд Кали, вставая с кресла и собираясь уходить. — Простите меня министр Дорнье, я немного устал и должен хорошо выспаться перед завтрашней аудиенцией.

— Постойте, мой друг, — остановил его старик, — ещё один важный вопрос. Как вы намерены убить генерала?

— Этот способ не отличается новизной, — усмехнулся Сэд. — Так как боевое огнестрельное оружие я не смогу пронести, да и фамильные мечи, тоже изымает его охрана, я спрячу у себя под доспехами кинжал и нанесу удар Бадуру, когда он этого не будет ожидать. Его доспехи не успеют среагировать, если генерал повернётся ко мне спиной. Тиран доверяет мне ещё со времён подавления восстания Гедеона Шира. Тогда мы сражались с ним бок о бок и помогали друг другу в нескольких битвах… Он мне верит и рано или поздно отвернётся…

— Я уверен, что удобный для нападения момент настанет, — согласился Дорнье, — но вы не сможете обмануть и опередить защитную систему его боевых доспехов!

— Чушь, — отмахнулся Сэд, — и я, и многие другие, кого я знаю, наносили подобные удары со спины и доспехи оказывались бессильны.

— Какие доспехи — солдатские, офицерские, генеральские? — продолжал старик, — А вы знаете, что после покушения, Бадур, пользуясь императорской печатью, обновил свои доспехи до высшего уровня…

— Не может быть! — изумился Сэд, понимая, что его план рушится на глазах.

— И теперь ни один из известных видов личного оружия, не способен причинить вреда владельцу подобных доспехов, — продолжал старик.

— Печатью нельзя пользоваться для апгрейда личных вещей, подобное действие карается смертью, — Сэд мотал головой, пытаясь собраться с мыслями, и взглядом, ища поддержки у Дорнье.

— А кто в Империи сейчас может запретить генералу Бадуру это делать? — печально произнёс старик. — Более того, я вас уверяю, что усовершенствование доспехов Бадура, это лишь малая часть того, что он делает с помощью этой печати…

— Невероятно, а как же министр Тарвиц?!

— А вы думаете, что Тарвиц — эта посредственность, получил пост первого министра благодаря своим талантам управленца? — засмеялся Дорнье. — Нет, он нужен Бадуру лишь потому, что может активировать печать своим генетическим кодом. Как только Усем Бадур или кто-либо другой, найдут способ пользоваться императорской печатью без кода её хранителя — министр Тарвиц исчезнет с политического небосклона…

— К чёртям, этого Тарвица! — воскликнул в отчаянии, Сэд Кали, — Сейчас мой план о покушении рушится на глазах!

— Не торопитесь, мой друг, — успокоил его старик, — возможно, я смогу помочь вам, а через вас и всей Империи…

— Я не знаю, чем вы можете помочь в такой безвыходной ситуации, ведь доспехи 6-го уровня невозможно пробить, — сказал Сэд. — Но всё же, я слушаю вас…

— Вы, боевой генерал и прославленный воин, господин министр, — поклонился ему, Дорнье, — однако, говоря о боевых характеристиках доспехов Бадура, вы ошибаетесь в их неуязвимости.

— Этого не может быть, — отрицательно покачал головой Кали, — я прекрасно знаю характеристики всех уровней защитного снаряжения.

— Вы, конечно же, знаете, какую я должность занимаю, — спокойно продолжал старик, — прошу вас, назовите её вслух.

— Вы — министр вооружений Звёздной Империи, — ответил Сэд, пытаясь понять, к чему клонит Дорнье.

— Верно, — кивнул тот, — я, как и моя семья, вот уже четырнадцать поколений служим государству на этом посту. Нет человека во всех пяти секторах, который знал бы о боевом оружии лучше и больше меня!

— Вы хотите сказать, что вам известно то, что не известно остальным, — начал догадываться Кали. — Прошу вас, продолжайте…

— Боевую защитную систему 6-го уровня, будь-то личные доспехи или корабль, которые кажутся непобедимыми после финального апгрейда — можно нейтрализовать. Для этого была разработана плазма красного спектра. Оружие, вырабатывающее эту плазму способно пробить любую броню насквозь. Более того, оно обладает свойствами, при которых любая защитная система даже не поймёт, что произошло и не сможет предупредить своего хозяина о грозящей ему опасности. Сложность заключается в том, что плазму красного спектра трудно получить в большом количестве и ещё трудней её удерживать, поэтому все виды оружия имеют малые формы…

— Но это оружие всё же где-то существует, и вы можете его достать? — с надеждой в голосе, спросил Сэд.

— Я скажу больше, оно сейчас находиться в трёх метрах от вас, — засмеялся старик, указывая на шкатулку, стоявшую на письменном столе.

Министр открыл её и достал оттуда богато украшенную рукоять кинжала, с выгравированным фамильным гербом. Дорнье нажал на предохранитель, и из рукояти вырвалось плазменное остриё кроваво красного цвета. Сэд как заворожённый смотрел на этот кинжал.

— Этот стилет пробьёт любой материал во Вселенной, — заявил Ален Дорнье, — и я передаю его вам для осуществления вашего благородного замысла.

— О, вы возвращаете мне надежду! — радостно воскликнул Сэд, беря в руки драгоценное оружие. — Теперь у тирана не будет никакого шанса!

— Главное, чтобы вам позволили приблизиться к генералу. Сам удар будет неопознан защитной системой доспехов, пока их владелец не испустить дух.

— Это я беру на себя, не беспокойтесь, — уверенно сказал Сэд Кали, выключая кинжал и пряча его под одежду. — Бадур и его телохранители уверены, что он неуязвим, это-то его и погубит. Генерал, не зная о существовании подобного оружия, даже не будет ожидать от меня удара…

— Дело в том, что генерал знает об этом экземпляре, — печально сказал Дорнье. — Хоть и этот стилет хранится в моём доме, он всё же создан в государственной лаборатории и является собственностью Империи. Высшим чинам государства докладывают о всех подобных разработках оружия и где они хранятся. Бадур, услышав об этом стилете, хотел забрать его у меня, но не имеет на это права, так как не является хранителем высшего уровня.

— Тогда я боюсь навлечь на вас гнев его людей, если они узнают от какого оружия погиб их предводитель, — с тревогой сказал Сэд Кали.

— Не беспокойтесь, — махнул рукой старик, — они не узнают. Точно такой же кинжал лежит у меня на видном месте под охраной, я покажу его, если ко мне придут с обыском.

— Очень хорошо, — кивнул Кали, — я благодарен за вашу поддержку. Уже завтра утром Империя будет освобождена от узурпатора!

— Я молюсь за вас и кланяюсь вам, как будущему герою! — торжественно, со слезами на глазах произнёс старик, низко наклонив свою седую голову.

Они тепло простились, и Сэд Кали скрылся в ночи…

Глава 7

На следующее утро генерал-министр Кали, в полном боевом облачении, прибыл на офицерском вельботе в расположение флота Усема Бадура. Недалеко от одного из спутников столичной планеты корабли диктатора проводили учения совместно с 1-м гвардейским легионом.

Сам Бадур со своим ближайшим помощником — Атиллой Вересом находился на своём флагманском линкоре «Джучи», наблюдая за ходом учений. Оба они были очень рады видеть прибывшего Сэда Кали.

— А, генерал-министр, — обнял, вошедшего на капитанский мостик Сэда, Бадур, — я ждал тебя. Вот познакомься Атилла, — обратился он к Вересу, — это мой боевой товарищ и бесстрашный флотоводец — министр Кали. Мы плечом к плечу сражались с этим отважным воином с ордами Гедеона Шира. Он помог мне одержать не одну победу.

— Благодарю за добрые слова, господин, — низко поклонился диктатору, Сэд, — я лишь немного поучаствовал в битвах под вашим руководством, чему очень рад, потому что многому научился от вас…

— Не скромничай, — засмеялся диктатор, — я до сих пор помню, как ты врывался в ряды врагов во главе своего кроваво-красного легиона… О, на это стоило посмотреть!

— Я приветствую столь прославленного командующего, — поклонился, в свою очередь, Атилла, — и очень рад тому, что вы оказались в наших рядах.

Сэд поклонился в ответ, и они крепко пожали друг другу руки.

— У меня достаточно кораблей, но не хватает талантливых флотоводцев, — печально согласился Бадур, приглашая Кали к столу. — По правде говоря, вы двое — мои единственные генералы высокого ранга, на которых я могу положиться, остальные — тупые служаки, без тени намёка на интеллект.

— Я счастлив, служить вам, господин, — сказал Кали, садясь в кресло, — надеюсь, что мой опыт пригодится.

— Безусловно, ведь перед нами снова сильный враг, — заявил генерал Бадур, зажигая над столом тактическую карту сектора 5-го протектората. — Он, конечно, не такой многочисленный, как повстанцы Шира, но очень принципиальный.

— Я слышал, министр Янг бросил клич по всей Империи, призывая князей и легионы на бой с вами, — сказал Сэд, кивая на расположение бесчисленных красных точек кораблей противника, — и к нему активно слетаются мятежники и отступники со разных частей Галактики.

— Да, ты правильно заметил — «отступники», — закивал Бадур, — это отребье, которое хочет поживиться на гражданской войне. Они также поддерживают Птолемея, как поддерживали бы любого другого, поднявшего флаг мятежа! Толпы анархистов и предателей собираются в стаю, в то время как на моей стороне все те, кому дорого спокойствие и процветание нашего государства.

— К сожалению, многие этого не понимают…

— Да, я сам шокирован! — с горечью сказал генерал Бадур. — Я делаю всё, чтобы простому народу жилось лучше, но только и слышу крики «тиран» и «кровопийца». Разве я заслужил такое отношение?! Они обвиняют меня в узурпации власти, а я лишь хочу сохранить Империю для нашего повелителя — императора Ду, пока тот ещё слишком мал.