Путь домой

– Макси! Хи, хи! Как мило, – раздраженно подметила Мила. Он притянул её к себе и осторожно поцеловал. «Ревнуешь?» «Пф! Ещё чего!» Ему нравилось говорить с ней мысленно, это делало их связь прочнее, интимнее.

Они вошли в дом. «Двухэтажный». Мебель новая, накрыта полиэтиленом и прекрасно сохранилась. На первом этаже гостиная, кухня, дверь в сад, на втором – две спальни и ванная. Жалко больше не существовало коммуникаций, он бы не отказался от тёплого душа.

Они сходили в баню, что делилась на секции: мужскую и женскую, и вернулись в дом, отдохнуть перед ужином. Мила свернулась калачиком на кровати. Она всё ещё дулась из-за флирта Лены. Он лёг рядом и обнял её животик, уткнувшись носом в нежную шею. «Ты у меня одна. И это навсегда» «Если рыжая стерва не уберёт с тебя глаз, я помогу ей с этим!» Швед в голос расхохотался, а затем подумал: «Будь добрее. Ты носишь нашего малыша».

– Я совсем забыла тебе сказать! Он толкнулся вчера вечером… – будто в ответ на замечание, малыш толкнул ему руку. Да так сильно, что сдвинул её с живота. Швед не ожидал этого и вскочил на ноги.

– Так быть не должно! Он слишком мал! – ребёнку и, правда, было всего ничего, а он уже толкался. Это, казалось, по меньшей мере странным.

– Хочешь сказать, что наш ребёнок неправильный? – «Чёрт. Зря я это сказал».

– Я просто беспокоюсь… Как будто ты не заметила? Он слишком быстро растёт…

– Мы особенные, Макс! Мы можем то, чего не могут другие. Поэтому и он другой.

– Он. Можно подумать, ты уже и пол определила? – разозлившись, она вскочила с кровати и быстро вышла из комнаты.

Швед подумал: лучше подождать, пока она успокоится. В таком состоянии эта женщина была опасна даже для него самого. Он лежал, пялясь в потолок, и не заметил, как отрубился.

«Сколько я спал?» Приподнявшись на кровати, он посмотрел на окно. Солнце уже зашло за горизонт. Спустившись, обнаружил на диване спящую Милу, и присел на край, на всякий случай перекрывая ей путь к отступлению. Легко и нежно он погладил её по щеке. Она открыла глаза и моргнула. «Прости меня. Я идиот». «И ты меня прости. Я не лучше. Я совсем забыла, как ты умеешь реагировать». Швед улыбнулся, и она заулыбалась в ответ.

«Прекрати читать мои мысли, а то укушу». «Попробуй». Она попыталась убежать, а он догнал и играючи укусил за плечо. Ему было весело и спокойно. Все проблемы исчезли….на время, конечно же.

На центральной площади, состоявшей из одного дерева, стояли деревянные длинные столы и лавки. Селяне уминали свой ужин. При их появлении практически все замолчали и повернулись. «Да. Нездоровое любопытство».

– Хм. Приятного аппетита! – он словно нажал какую-то невидимую кнопку, и они отвернулись, и продолжили болтать.

Лёха махнул им рукой. Лучше уж к нему, чем к Лене, оживившейся и зазывавшей к себе. Швед потянул Милу за собой и устроился рядом с новым знакомым. Она откровенно обрадовалась его решению.

– Здорово, что остались. Налетай! – с полным ртом бубнил Лёха, кусочки еды вылетали на стол. Этот парень был молод, круглолиц, имел армейскую выправку, виски выбриты, на макушке топорщились русые волосы.

– Как себя чувствует Никита? – поинтересовался он с живым интересом, Мила вопросительно подняла брови. Никита ему не нравился, но лишь потому, что из-за него они попали в опасную ситуацию, которая теперь была позади. И отношение к нему он поменял.

– Он в лазарете. Встанет на ноги. Время нужно. Много крови потерял мужик.

Только сейчас Швед обратил внимание на стол. «У них есть овощи!» Какой-то мужчина стал объяснять, как их выращивают. Наевшись, он пил местный самогон, обнимая любимую за плечи, и слушал разговоры селян. Лена пару раз пыталась флиртовать, но он обрубил попытки на корню.

Рухнув на кровать, он вдруг вспомнил Казаха и пацана, и на мгновение сердце замедлило ход. «Живы ли?» Швед вздрогнул, вспомнив о тварях, нападавших на них перед побегом. Они ему больше не снились. Зевнув, он устроился удобнее и провалился в сон.

Он шёл по тропинке болота и нёс на руках свёрток. Нёс туда, где ему было положено начало.

– Я поступаю правильно, дружок. Там тебе будет намного лучше, – прозвучал его собственный голос холодно и отстранённо.

Картинка сменилась. И вот уже Мила рожает. Женщина поднимает над головой ребёнка и убирает руки. «Нет!», – проносится его крик в помещении, но ребёнок парит в воздухе, сотрясая крохотными кулачками и заходясь от плача. Швед заставил себя проснуться, и подскочил в кровати.

Мила безмятежно дышала во сне. «Слава Богу, она не видела тот же сон». Раньше она всегда видела его сны. Что-то изменилось. Возможно, влияла беременность, и ограждала её от ненужных стрессов. Он был несказанно этому рад. Особенно сейчас.

После кошмара ему не спалось, и он вышел через заднюю дверь в сад, поросший бурьяном. «Надо бы облагородить, если останемся». Воздух был прохладным, ночь тихой, и ему было спокойнее от пребывания снаружи, мысли приводились в порядок. Кошмар выветривался из памяти, оставляя после себя неприятное послевкусие. И тут боковым зрением он уловил поблизости движение. Повинуясь инстинкту, Швед решил проверить. Но как только приблизился, оно зашуршало в зарослях, и он побежал по пятам ночного гостя.

У забора, разграничивавшего селение и лес, беглец остановился. Швед воспользовался заминкой, прыгнул и повалил его на землю, и в ту же секунду его отбросило невидимой волной. Приземление оказалось не очень удачным, боль пронзила руку, но он поднял голову и увидел, кто это был – тварь. Та самая, но не главная. Того он бы сразу узнал. Этот был меньше, скорее всего женского пола. Она зашипела и, с лёгкостью перепрыгнув через забор, скрылась из вида. «Везде найдём», – теперь он понимал, что это были не пустые слова. «Они следят. Давно ли? Наверное, всё это время. Вот почему от них шарахались в лесу живые существа. Боялись тех, кто был рядом. Мила не должна знать об этом. Ей нельзя волноваться», – он поднялся и, прижимая руку к груди, всё ещё смотрел на забор. – «Раз они не нападают, значит, ждут. Я буду готов, когда придёт время. Я смогу защитить свою семью. Они всё, что у меня осталось. Нужно следить за мыслями в присутствии Милы». Швед вернулся в дом и перевязал руку. Всего лишь ушиб. Скажет, что просто упал. Главное, быть убедительным и верить в то, что говоришь.

Прошло пару месяцев с тех пор, как они прибились к этим людям. Швед дежурил в дозоре на стене, а Мила взялась за приготовление пищи. Тем самым, слово они сдержали. Лёха с Серёгой стали частыми гостями в их доме. Никита тоже, как только вышел из лазарета. Мила, зная, что творится у Никиты в голове, придумывала для него различные задания. И он отлично справлялся с депрессией, вызванной потерей конечности.

Живот у Милы вырос в два раза, и сложно было предугадать, когда малыш появится. От того Швед нервничал с каждым днём всё сильнее, и вскакивал ночью всякий раз, как она повернётся.

Им нравилось это место. Здесь было, как дома. Швед забывался, а затем вспоминал пацана и Казаха, и на душе скребли кошки. Мила улавливала его настроение и тоже начинала хандрить.

Они сидели в гостиной, при свечах, наслаждаясь объятиями. Он рассказывал животику историю их знакомства. И в этот самый момент у него в голове зазвучал тоненький смех. Швед вопросительно посмотрел на Милу, но она сидела абсолютно спокойно. «Показалось, наверное». И снова тоненький смех. Ребёнок толкнул его руку, и она свалилась с живота.

– Это не смешно! – отпрянул он. «Как она может так шутить?»

– О чём ты, родной? – И снова толчок, и смех. «Папа дынь! Хи, хи».

– Этого просто не может быть! – вскрикнул Швед, тараща глаза.

– Чего? О чём ты говоришь?

– Ты это слышала? Постой, это же твоя фишка. Почему ты не слышишь? Я, кажется, схожу с ума. – «Дынь, дынь, па па па па».

– Милый ты меня пугаешь, – скрестила она на груди руки, сердито поджимая губу.

«Ма ма бу бу». Швед расхохотался. Ну, хоть кто-то был с ним согласен, что мама «бу-бу», а папа видимо совсем ку-ку.

– Ты слышишь ребёнка? – открыла Мила от удивления рот.

– Вроде того.

– И что же он говорит? – Он напряг слух, но ничего не происходило. – Это потрясающе! – обрадовалась Мила. – Но почему я не слышу? Дар же у меня!

– Этого я не знаю. Так странно. Он говорил дынь, папа, мама, бу-бу. Считает, что ты много ворчишь, – снова расхохотался.

– Очень смешно, – надулась она, как рыба-ёж.

На следующий вечер в дом к ним ввалился Никита. Стянув плащ и усевшись у огня, он выудил из-за пазухи фляжку. Швед вопросительно посмотрел на свою женщину, и она кивнула – «Сегодня можно расслабиться». За кружечкой самогона здоровяк поведал, что во время вылазки ребята подобрали мужичка, который оказался доктором наук. И доктор этот пока в шоке, но как отойдёт, может, и поведает что-нибудь интересненькое.

Наутро Швед отправился к Пекарю. Тот давно его звал выкурить сигару, и он подумал: «А почему бы и нет?» По дороге к особняку он наткнулся на хилого мужика, вставшего у него на пути:

– Вы, Макс Шведцов? – заикался мужик.

– Только собака не выучила мою фамилию. Откуда вы знаете?

– Я – Валерий Сидоренко. Доктор. Акушер, если быть точным.

Док был высок, худощав, имел тёмные волосы, карие глаза, длинные руки, мешки под глазами, и морщины у рта.

Швед напряг каждый мускул. «Акушер? Это тот, что роды принимает?»

– Откуда вы знаете, кто я такой? – задрожав, наступал он на доктора.

Несколько зевак растопырили уши, инстинктивно придвинувшись.

– Может, пригласите меня в гости сегодня вечером? Этот разговор не для посторонних ушей, – он выглядел напряженным не меньше его самого, и всё время потел.

– Хорошо. Приходи на закате. Где живём, у кого-нибудь спросишь. – Док кивнул и удалился.

Всё ещё раздражённый, Швед пошёл туда, куда собирался, но мысли его были где-то далеко.

Глава 7. Рождение чуда

Ничего нового Пекарь ему не поведал. Он прекрасно знал, зачем нужны подобные приглашения. Информации на них с Милой у него всё ещё не было, а он отличался природным любопытством, которое, судя по всему, было заложено ещё при рождении, и лишь усиливалось с каждым прожитым годом. Ему было ничего не известно и о поселении на болоте, и всякий раз разговор начинался именно с этого. У их женщин с деторождением ситуация ничем не отличалась от тех, что были с болот. И потому беременность Милы вызывала у населения крайнее любопытство, у кого-то даже страх или жалость. Только сейчас он понял, как тяжело ей приходилось всё это время – отгородиться от всех мыслей просто невозможно.

– Вы совсем не жалеете свою Милу, мой дорогой друг. Вам ведь прекрасно известно, как обстоят дела с детьми в новом мире, – растянулся хозяин особняка в кресле подле окна, солнце поджигало его огненную шевелюру.

– Это наше личное дело, – крайне недовольно отвечал он.

– Что ж, по крайней мере, в селении появился настоящий врач. Хотя и предыдущий справлялся неплохо… Молодёжь, к слову сказать, только и думает, что о близости. Вот и моя дочь стала вести себя странно. В последнее время совсем не выходит из дома. У девочки такой период знаете ли. Ах, если бы только была жива её мать! Я в девичьих делах до крайности не находчив, – с годами поблекшие, но не лишенные огонька глаза буравили стену, морщинки сошлись на переносице.

– Мне жаль. Сочувствую вашей утрате.

– О! Это было слишком давно и уже не причиняет мне боли! Время лечит. Я проверил на себе лично. Что ж Максим, не будем об этом. Вы прекрасно справляетесь в дозоре, но одного из ребят ранило в городе, и нам нужна замена. Если, конечно, вы не против.

«Это слишком опасно. Вряд ли Мила согласится меня отпустить. Да и ребёнок может родиться в любую минуту».

– Понимаю ваше негодование. Поговорите со своей женой и дайте ответ. – Он кивнул, было время подумать.

«Жена. Я бы хотел, чтобы она ею стала. Люди, похоже, перестали заморачиваться на эти темы. Это и понятно. Когда каждый день пытаешься выжить, становится не до праздников».

К вечеру он сообщил ей о том, что пригласил доктора. Она была заинтригована новостью. «С какой стати ты пригласил его?» «Обычная вежливость». «Ах. Ну конечно. Я и забыла о том, какой ты у нас вежливый парень». «Ма ма бу бу ка буль буль», – выдал малыш, и он засмеялся. Как бы странно это не выглядело, Швед начал привыкать. И уже даже скучал, когда мелкий молчал.

– Знаешь, если не перестанешь ворчать, первые слова малыша будут бу-бу. – вслух сказал он, а про себя думал: «Гнать мысли и плохое предчувствие. Он просто доктор. Спасшийся человек, случайно оказавшийся здесь в то же время. И, наверняка, не имеет никакого отношения к беременности».

Она накрыла на стол как раз вовремя. Гость прибыл.

– Проходите, Валерий. Присаживайтесь. Знакомьтесь, моя жена – Милена. – Она густо покраснела, ведь он впервые представил её так. Лицо доктора осунулось. Она же, поглощенная случившимся, этого не заметила.

– Валерий, я крайне удивлена, что мой супруг…, – намеренно выделила она это слово, – пригласил вас…

Мила была смущена, но вдруг эмоции у неё на лице застыли, и она уронила миску с жаркое, разбившуюся вдребезги. Швед подскочил и обнял её за плечи.

– С тобой всё в порядке? Что-то с ребёнком? Родная? Почему ты молчишь? – он испугался, чёрные мысли проникали в сознание, руки тряслись. Она сверлила доктора взглядом, но тот глаз не отводил.

– Стало быть, ваша жена узнала, с какой целью я прибыл. И это её шокировало, – напряжённо произнёс он, слова давались человеку с трудом. «Он знает про дар Милы! Откуда мать его?»

– С какой стати ты решил, что я доверюсь тебе? Зная, от кого ты пришёл! – глаза девушки горели, лицо приняло пурпурный оттенок.

– Вы не сможете родить самостоятельно, и вам это известно. Вы же, имея определенные способности, чувствуете, какое положение занимает плод? – понизил он голос, словно говорил что-то непристойное. Она поникла, глубоко вздохнула и присела на стул.

– Что? Как-то не так лежит? Это как? Ногами…вперед? Ты знала?! И не сказала мне?! —взревел Швед и пустился по комнате. Описывая круги, он метался из угла в угол. «Как она могла скрывать от меня такое?!» У неё по лицу катились слёзы —молчаливые и тоскливые.

– Вы обязаны, мне довериться, если хотите сохранить жизнь себе и ребёнку. Я не буду давить. Найдите меня, когда придёт время. Спасибо за приглашение, но я не голоден. Доброй ночи, – сказал доктор и отчалил.

Швед был слишком зол, чтобы её успокаивать. Ему даже нравилось, что она плачет. «Так ей и надо!» Это был самый странный ужин в его жизни. «Значит, твари послали врача. И не просто, а специального! Для Милы. Они знали о проблеме, а я нет! Чёрт! Даже они знали об этом! Делают всё для того, чтобы ребёнок родился и жил. Но что дальше? Страшно подумать. Получается, Мила нужна им, раз они заботятся о её жизни. Ну, конечно! Ребёнок первый год нуждается в матери». Мысленный коридор привёл его в тупик, подводя к тому, чего он боялся больше всего – потерять их. «Что если твари заберут их обоих? И тогда я останусь один».

В эту ночь он спал плохо. Кошмары съедали разум и душу. Пред ним предстала Мила. Она держала кудрявую девочку за руку, у неё были серые глаза и его скулы. А потом они медленно удалялись и исчезали в липком тумане болот. Красные глаза сверкали адским огнём в темноте, голос грохотал приближаясь: «Всё будет так, как предначертано!»

Он вскочил, насквозь промокший. Мила обняла его за плечи: «Прости меня, если сможешь. Ты так нервничал, я побоялась сказать. Я хотела верить, что это не так». Он развернулся и зарылся лицом в её волосы: «Больше ничего не скрывай. И я тоже не буду. Договорились?» «Да». «Да», – повторил малыш сонным голосом, и Швед грустно улыбнулся.

Наутро он рассказал ей о просьбе Пекаря. Она нахмурилась. С одной стороны ему очень хотелось выйти за пределы селения, ведь здесь уже успело наскучить. С другой – он считал это рискованным, ведь ребёнок мог появиться на свет в любой момент. Ему не хотелось пропустить важное событие. «Думаю, ты должен согласиться». «Она хочет, чтобы я пошёл?»

– Не знаю. Не хочу пропустить рождение малыша.

– Слушай, родной. Я понимаю, это риск для тебя, за стеной мертвяки. И риск пропустить роды. Но тебе это нужно. Ты слишком устал от мыслей. Я знаю, как никто другой. Там ты сможешь очистить голову. Не поверишь, но даже твоему мозгу нужен отдых. Ну, а если я вдруг начну рожать, ты почувствуешь и быстро вернёшься.

И правда, он совсем забыл, как может чувствовать её, и малыша слышит всё время. Даже сейчас тот причмокивал и сладко гулил у него в голове. Изначально никоим образом явление не доставляло ему неудобства, он любил его слушать. Несмотря на грызущее изнутри беспокойство, Швед согласился на вылазку и незамедлительно сообщил Пекарю. Выходя из его дома, в дверях он наткнулся на Лену, и она выронила из рук посуду.

– Последний сервиз, – пролепетала девушка раскрасневшись.

– Прости, я не хотел. – «Почему она покраснела? Неловко из-за сервиза?» Он помог ей убрать осколки.

– Твой папа беспокоится.

– Правда? – теперь она походила на свёклу. «Да что это с ней творится?».

– Ну, ладно. Мне пора.

– Подожди. Давай встретимся… сегодня, в дозоре. Есть разговор.

– Ну, я вроде как теперь не в дозоре. И совсем забыл спросить, нужно ли выходить сегодня. Придётся вернуться. Если выйду, увидимся там, – помахал он ей и поспешил обратно к Пекарю.

Как оказалось, в этот день дежурить было не кому, и ему предстояло скучное дежурство. Это он вполне мог пережить. «Что за разговор у Лены?» Он надеялся, что она не собирается говорить о своих любовных делах. Он же не девчонка. Да и они никогда не делились секретами. Где-то в глубине души Швед знал, что упускает очевидное, лежавшее на поверхности, прячущееся за страхами и навалившимися проблемами. Отодвинув подальше всплывающую истину, он вдруг вспомнил слова доктора. Если малыш лежит ножками, то им, и правда, понадобится помощь. «Но доверять прохиндею, которого прислали твари? Нужно как следует обдумать».

Попрощавшись с женой, он заступил на дежурство. Скука была смертная. В его обязанности входило следить с вышки за восточным участком забора, выхаживая по периметру. Глаза слипались, и он ускорял шаг. Швед размышлял о том, стоит ли доверять доктору.

– Привет, Макси, – пропел нежный голосок из темноты, и она вошла в кружок света.

– Кхм. Привет. О чем ты хотела поговорить? —осторожно спросил он, в глазах девушки блеснуло что-то опасное. «Что это? Какая-то эмоция?»

– Я долго думала. Папа, наверное, говорил тебе, что в последнее время я была немного…взволнована…, – быстро сделала она шаг навстречу и поцеловала его в губы.

Он колебался всего мгновение, и, осознав, шарахнулся. «Зачем ты это сделала?» Поцелуй он прервал не сразу, а, значит, ему понравилось. Ох! Как же он себя за это ненавидел! «Если бы так поступила Мила, я бы взорвался. А она узнает. Наверное, уже почувствовала». Лена шагнула, но он остановил жестом.

– Ты тоже этого хочешь, Макси. Кого ты обманываешь? Её? Себя? – в глазах застыли непролитые злобные слёзы. Швед вдруг понял, что это было за состояние – безумие. – Я не собираюсь сдаваться! Я намерена бороться за тебя! Она тебя недостойна. Да и всё равно умрёт при родах! Все умирают! И тогда ты станешь моим!

У него звенело в ушах, пульс участился, ненависть сковала сердце, окружая цепями. Всё сливалось и растекалось перед глазами, и он, не в силах держать это в себе, высвободил эмоции и направил на неё. В то же мгновение осязаемая им волна – бескрайняя, мощная и слегка различимая глазу, ударила Лену в грудь. Её тело взметнулось как в замедленной съемке, выгибаясь назад, лицо исказила гримаса боли. Перемахнув через ограждение, она исчезла из вида.

«Что я наделал? Что это было? Я сплю? Я убийца. Клеймо. Мила? Что будет с ней? С ребёнком?» Он перегнулся через ограждение и увидел Лену, застывшую над землёй. В паре метрах от забора стояла Мила. Такой злой он её ещё не видел. Тело Лены мягко опустилось на землю. Девушка была без сознания и мерно дышала, что не могло не радовать. «Как это понимать?!», – от её сурового и холодного взгляда у него начала потрескивать голова.