История военного искусства с древнейших времен до XVII столетия

Он начал осадные работы, но прибывший Верцингеторикс не оставлял его в покое, ежедневно производя нападения на войска осадного корпуса. Эти постоянные тревоги надоели Цезарю, и он решил произвести штурм Герговии и лагеря Верцингеторикса, окончившийся неудачей, так как войска его приняли прибывших к бою эдуев, своих союзников, за неприятелей, как бы обошедших их фланг и тыл, и начали отступление, потеряв 46 центурионов и около 700 воинов.

Два раза после этого Цезарь выводил свои войска из лагеря, вызывая галлов на бой, но Верцингеторикс не принял боя. Тогда Цезарь среди дня в виду их предпринял отступление; в 3 перехода достиг он р. Эльвера, восстановил мост на ней и перешел на другой берег.

Неудача эта имела серьезные последствия в моральном отношении. Восставшие воспрянули духом; даже эдуи стали на сторону противников римлян. Они захватили Сансер – базу Цезаря. Положение его делалось безвыходным, если бы ему не удалось соединиться с Лабиеном. Впрочем, он достигает этого вследствие того, что Верцингеторикс, долженствовавший председательствовать в общем собрании союзников, преследовал Цезаря слабо.

В то время как римляне ценою страшных усилий достигли соединения, союзники обсуждали план предстоящих действий. Было принято предложение Верцингеторикса, предлагавшего не только выгнать Цезаря из Галлии, но даже внести войну в римские владения. К сожалению, не все контингенты были готовы, и кампанию можно было начать не ранее 30 дней. Несмотря на это, Верцингеторикс решил открыть действия немедленно. Решено было, уклоняясь от боя в открытом поле, подобно Фабию Кунктатору, неотступно следить за римлянами, постоянно тревожить их нападениями и опустошать страну, чтобы лишить. их средств к существованию и тем принудить к отступлению.

До сих пор Цезарь пользовался постоянно услугами превосходной галльской конницы, но теперь, при всеобщем восстании галлов, он был лишен и этого. В этом отношении Верцингеторикс имел над ним большое преимущество. Цезарь это сознавал и, чтобы выйти из этого затруднения, призвал к себе на помощь свевов Ариовиста, за шесть лет до того прогнанных им за Рейн. Уступка Секвании, предмет страстных желаний свевов, была вознаграждением за эту важную услугу Цезарю. Они остались там до сегодня. Это – предки современных эльзасцев.

Выступая против римлян, Верцингеторикс знал об этом союзе Цезаря. При первой же встрече он приказал своей кавалерии атаковать, но свевы взяли его конницу во фланг и в тыл, опрокинули ее и принудили к отступлению. Часть союзников двинулась к нарбонской провинции; перед Цезарем же была только часть их сил, бывшая не в состоянии бороться с ним, уступая в численности кавалерии. Положение Верцингеторикса могло измениться через три недели, почему он и решил запереться в Алезии (Бургундия), в укрепленном пункте в стране мандубиан (ныне Mont Auxois, в департаменте Cóte d’Or, между рр. Верхними Сеной и Ионной). Алезия лежит на границе земель восставших племен. Верцингеторикс боялся отступить внутрь страны, чтобы не притянуть туда за собою римлян и тем произвести неблагоприятное впечатление на союзников, помешать сбору войск и предать страну разграблению. Запершись в Алезии, он думал удержать под ней армию Цезаря и тем выиграть время, необходимое для окончания вооружения союзников, которые, собрав армию, должны были двинуться к Алезии и вместе с ним дать бой легионам Цезаря под стенами этой крепости. Вероятно, пример неудачи Цезаря под Герговией имел влияние на решение Верцингеторикса, но он упустил из вида, что в данном случае обстановка была не та. Здесь лучшие войска были парализованы и успех предприятия основывался на далеко уступавшей по качеству вспомогательной армии; притом же и душа коалиции, талантливый Верцингеторикс не мог из крепости руководить ее действиями. Кроме того, раз только армия заперлась в крепость, запасы продовольствия определяют предел ее сопротивления, и если она не получит помощи извне, неминуемо должна будет сдаться. Верцингеторикс хорошо сознавал это. Поэтому он распустил всю свою кавалерию, прося ее поскорее прибыть к своему племени и поднять всех способных носить оружие: «Возвращайтесь скорее освободить меня, – сказал он ей, – помните, что всякая оплошность ведет к гибели моей и 80 000 отборных войск, так как у меня только на тридцать дней продовольствия».

Если бы, вместо того чтобы останавливаться на границе, Верцингеторикс бросил 20 000 чел. в Алезию, то он мог бы с 60 000 и всей кавалерией предвидеть следующие два положения: или Цезарь будет осаждать крепость, или же последует за галльской армией.

В первом случае гарнизон будет иметь на 4 месяца продовольствия и Цезарь мог бы очутиться в таком же положении, как под Герговией, т. е. вести долгую и трудную осаду, в присутствии армии опытной и ежеминутно подкрепляемой свежими силами. Если бы, напротив, Цезарь вторгнулся внутрь страны, то гарнизон Алезии, значительный сам по себе, при поддержке окрестного населения, мог бы угрожать комуникационной линии римской армии, мешая подвозам к ней всего, ей необходимого. Верцингеторикс в этом случае, имея в руках значительные силы, мог отступить внутрь Галлии, обороняя ее шаг за шагом и усиливаясь ежедневно прибытием новых подкреплений, тогда как Цезарь, напротив, с удлинением операционной линии должен был бы становиться все слабее и слабее, и, когда соотношение сил сделалось бы благоприятным, Верцингеторикс мог перейти в наступление.

Осада Алезии есть такое мастерское дело древней полиорцетики, что заслуживает несколько более подробного описания. Крепость Алезия расположена на холме между двумя речками, обтекающими ее с севера и юга; с запада к Алезии примыкала равнина, а с трех остальных сторон – горы. Укрепления ее состояли из вала с двумя рвами впереди, промежуток между которыми был наполнен шахматными кольями, палисадом и засеками. Цезарь обложил крепость, имея 19 легионов (около 50 тыс. чел.), 10 тыс. германской конницы и вспомогательных галльских войск; всего 60–70 тыс. чел. Устроив укрепленные лагери для легионов обложения, он приступил к постройке контрвалационной линии, состоящей из 23 сомкнутых укреплений сильной профили, соединенных куртинами. Верцингеторикс сделал вылазку в западном направлении и после упорного боя отпустил, как уже сказано, свою конницу по домам. Линия обложения Цезаря была длиною около 56 верст. Узнав о намерении Верцингеторикса выжидать прибытия подкреплений извне, Цезарь начал постройки сильной циркумвалационной линии, которая состояла, как и контрвалационная, из бруствера в 12 футов высоты, со рвом в 20 футов глубины и ширины, с отвесными отлогостями; ров контрвалационной линии наполнялся водою из речек, протекавших под Алезией.

Контрвалационная линия была усилена еще передовым рвом в 15 футов глубины. Вал (бруствер) был с парапетами, амбразурами, древесными стволами и ветвями, утвержденными на его гребне.

Впоследствии Цезарь усилил свои линии, сделав впереди них тройную преграду: 1) девятифутовый передовой ров с тыном из заостренных древесных стволов, укрепленных на дне рва; 2) впереди его восемь рядов волчьих ям с вбитыми на дно их кольями и 3) еще далее впереди были разбросаны во множестве по всей местности железные крючья, прикрепленные к врытым в землю толстым кольям (шострапы).

Работа гигантская была исполнена 60–70 тыс. войск в течение 40 дней. Через 6 недель (42 суток) после выхода конницы вспомогательное галльское войско (240 тыс. пехоты и 8 тыс. конницы) под предводительством 4 избранных вождей подошло к Алезии. Гарнизон ее без продовольствия был в отчаянном положении. На следующий день галльская конница с легкой пехотой имела упорный, но нерешительный бой с римской кавалерией. Всю ночь галлы готовились к штурму с этой же стороны, приготовляя лестницы, фашины, косы и крючья для срывания тына и т. п. и еще до рассвета двинулись на приступ. Одновременно и Верцингеторикс произвел вылазку, но обе эти атаки к восходу солнца были отбиты: оказалось, что галлы штурмовали сильнейшую часть укрепленных линий Цезаря. Рекогносцировка, произведенная галлами, выяснила, что наиболее слабая часть расположения римлян была с северной стороны. На следующий день вся армия галлов выстроилась с западной стороны, а отряд Вергасилауна в 60 тыс. повел атаку с северной стороны. Верцингеторикс произвел вылазку левее его. С большим трудом римляне сдерживали эти две атаки, резервы были введены в дело, конница вышла из линий и атаковала галлов Вергасилауна с тыла. Лабиен, заметив, что галлы со стороны равнины бездействуют, притянул оттуда из линии 38 когорт, которыми произвел вылазку одновременно с конницей. Произошел упорнейший бой, который римская конница решила в пользу римлян, нападением на галлов с тыла. Тогда Цезарь обратился со всеми силами против Верцингеторикса, который, несмотря на чудеса храбрости, выказанные им в бою, был вынужден отступить и сдаться. Гарнизон Алезии был продан в рабство, а Верцингеторикс в большом триумфе Цезаря в Риме следовал за его победной колесницей.

Бездействие главных сил галлов во время боя и отсутствие общего управления были причиною поражения их. Через год после сдачи Алезии Галлия вполне покорилась римлянам.

Война Юлия Цезаря с Помпеем (49–48 г. до Р. X.). По окончании Галльских войн Цезарь стал во главе демократической партии и вступил в борьбу с Помпеем, главою аристократов. Перейдя р. Рубикон, тогдашнюю границу Галлии и Италии, со знаменитым восклицанием «Жребий брошен!» (jacta est alea) и таким образом обнажив меч против отечества, Цезарь, чтобы не дать противникам время опомниться, где все было в величайшем смятении. Самолюбивый Помпей, презиравший до того времени силу и намерения своего противника, потерял присутствие духа и, не смея сопротивляться, бежал в Брундузиум, а когда Цезарь осадил этот город, то переплыл в Грецию. По неимению флота Цезарь не мог его преследовать. Он возвратился в Рим, присвоил себе государственную казну и отправился потом в Испанию, где легаты Помпея – Афраний и Петрей – находились с сильною армией. «Пойду победить войска без начальника, – сказал он при отъезде своим друзьям, – а потом обращусь на начальника, без войск». В сорок дней вся Испания была покорена, а на возвратном пути взят город Массилия (Марсель) после упорной обороны. Войска противника частью перешли на сторону Цезаря, а частью были распущены по домам. Подчинив Испанию и побережье Средиземного моря демократической партии (обеспечив свою базу – Италию), Цезарь вернулся в Рим.

Между тем Помпей, римский сенат и аристократическая партия сосредоточивали свои силы в Греции, куда теперь направился и Цезарь (49 г. до Р. X.).

Силы и средства сторон были не одинаковы: Помпей имел армию в 150 000 чел. и огромный флот – в 500 коммерческих и боевых судов. Важнейшие города побережья Греции, – Дирахиум, Орикум, Аполлония, Лиссус – были снабжены запасами, укреплены и обеспечены гарнизонами. У Юлия Цезаря были только легионы, приведенные из Галлии, – 35 000—40 000 человек, 100 коммерческих судов и 12 военных галер: но войска его были закалены в походах и беззаветно преданы своему гениальному вождю, тогда как войска Помпея были вновь набранные и необученные легионы. Превосходство военного таланта и характера было на стороне Юлия Цезаря.

Чтобы не дать времени Помпею сосредоточить силы и обучить войска, а также чтобы потрясти массы величием предприятия и его невероятностью, Цезарь решает переправить свою армию в Грецию, с страшным риском, осенью 49 года, по бурному Адриатическому морю.

К 17 ноября Цезарь сосредоточил в Брундузиуме 20 000 пехоты и 600 коней и транспортные средства для их перевозки и, выждав затишья бури, что случается при северном ветре, отплыл 28 ноября к берегам Греции; 29-го около полудня он высадил свои войска у Палесты, отправил суда за остальными войсками, а сам двинулся к Орикуму и захватил его.

От Орикума Цезарь двинулся по береговой полосе, захватывая все прибрежные пункты до р. Апсуса (уширение промежуточной базы). Между тем Помпей спешил к Дирахиуму, чтобы прикрыть эту важную гавань и главный складочный пункт запасов, занял его и расположился в укрепленной позиции. Цезарь, подойдя к этому пункту, тоже построил лагерь. Затем каждая из сторон вызывала другую на атаку, не решаясь, однако, атаковать первой: Цезарь – по причине неравенства в силах, Помпей – не доверяя своим силам.

Положение Цезаря было нелегкое: Помпей послал флот преследовать суда, назначенные для перевозки 2-го эшелона войск Цезаря: их нагнали и до 30 потопили, затем флот Помпея блокировал Брундузиум, но недолго, так как конница Антония, начальника оставшегося в Италии эшелона, захватила и преградила все доступы к источникам пресной воды. В Дирахиуме Помпей бездействовал, почему Цезарь оставил заслон в укрепленной позиции на р. Апсус, с частью сил двинулся в Эпир, Этолию и Акарнанию. Поддержав силою своих сторонников, он приобретает тем еще более широкое основание для действий (промежуточную базу). Для обеспечения этих провинций он оставляет отряд Каленуса.

Антоний наконец решается 15 февраля отплыть со вторым эшелоном войск (15 000 чел. и 800 конницы) к берегам Греции. Буря разносит его флотилию и отбрасывает к северу от Дирахиума к Лиссусу, где и высаживается 2-й эшелон. 18 февраля Цезарь узнает об этом и тотчас же решается соединить обе половины своей армии у Тирана (30 верст к востоку от Дирахиума, 70 верст от Апсуса и 50 верст от Лиссуса). Помпей не успел помешать соединению, и Цезарь сосредоточивает у Тирана 35 000 войск.

Теперь обстановка для Цезаря сделалась благоприятнее: у него 35 000 против 50 000—60 000 войск Помпея. В лагере Помпея обсуждался вопрос: что предпринять против Цезаря? Можно было: 1) дать ему сражение, 2) оставить его в Греции и, отплыв в Италию, произвести переворот в пользу аристократической партии, или 3) открыть действия на сообщения Цезаря на суше и флотом на море. Решено остановиться на этом последнем способе действий, и Помпей остается у Дирахиума. Цезарь находился в 40 верстах у Скамитьи. Флот Помпея успевает уничтожить все транспортные суда Цезаря; кавалерия противника стала на его сообщениях. Цезарь посылает отряд Домиция в Фессалию для обеспечения своих сообщений с базою в Аполлонии, со стороны союзников Помпея и войск его, ожидавшихся с востока. Этот отряд овладевает несколькими городами после кровопролитных штурмов, доказавших, что сторонников Цезаря в Фессалии было меньше, чем в Эпире.

Цезарь еще раз попытался вызвать Помпея на бой и двинулся вперед, но тщетно! Тогда он решается отрезать Помпея от Дирахиума, двинувшись через Пеким и Пезу. Это не удается; Помпей заходит в укрепленный лагерь, примыкавший к морю, а сообщение с Дирахиумом сохраняется при посредстве флота. Положение Цезаря становится день ото дня тяжелее: кавалерия Помпея опустошила и без того бедные окрестности и стала на сообщениях армии Цезаря с его базой (Аполлония – Орикум).

Тогда Цезарь решается на дерзкое предприятие; с армией в 22 000 чел. блокировать с сухопутья 50—60-тысячную армию Помпея, еще не потерпевшую ни одной неудачи в поле и притом сохранившую морские сообщения. Для выполнения этого предприятия пришлось построить блокадную линию в 23 версты (25 редутов, соединенных окопами) и занять ее 22 000 войск. При такой растянутости расположения неоднократные вылазки Помпея имели полный успех, но все-таки в его войсках, вследствие скученности расположения и отсутствия пастбищ, начались заразные болезни людей и падеж скота. Цезарь выиграл в том отношении, что, заперев кавалерию противника в лагерь, он получил полную свободу в отношении снабжения довольствием своих войск. Желая ускорить события, Цезарь сделал нападение на Дирахиум, но Помпей произвел в это время сильную вылазку на центр его линий и заставил вернуться назад. Помпей был отбит, но и Дирахиум остался за ним.

Вскоре после этого Помпей решается перевести свою конницу в Дирахиум, чтобы оттуда бросить ее на сообщения Юлия Цезаря; но, узнав об этом вовремя, Цезарь высылает отряд на узкий перешеек, соединяющий город с материком, который устраивает здесь сплошную линию укреплений и таким образом преграждает пути коннице.

26 мая Цезарь получил возмездие за разброску сил: Помпей произвел нападение на крайний участок левого фланга его позиции, от которого отходил путь отступления армии Цезаря к закрепленным пунктам базы. Одновременно был произведен десант в тыл окопов; войска этого крыла были уничтожены, и Помпей утвердился на занятой позиции. Цезарю пришлось сняться с позиции и отступить к Аполлонии.

После понесенной неудачи Цезарь решает двинуться в глубь страны, чтобы угрожать временной столице Помпея, городу Лариссе и войскам Сципиона, пришедшим на подкрепление Помпею. Этим движением он надеялся оттянуть Помпея от моря внутрь страны, 1 июня Цезарь, усилив гарнизоны и закрепления Орикума, Аполлонии и Лиссуса (своей базы), начинает движение в богатую долину Фессалии. Помпей, оставив гарнизон в Дирахиуме, двигается по параллельной дороге к Лариссе на соединение с Сципионом.

Соединившись с Домицием, Цезарь двинулся к Лариссе, но Помпей успел преградить к ней путь, заняв сильно укрепленную позицию у Фарсалы. Цезарь тоже стал в закрепленном лагере. Опять начинается выжидательная деятельность Помпея с 60 000, опасавшегося дать бой 25 000 Цезаря, который ежедневно выстраивает армию, а Помпей в ответ на это выстраивает свою около укреплений, предлагая Цезарю атаковать его в укрепленной позиции, в то же время кавалерией открывает усиленные действия на его сообщения.

Снова положение Цезаря делается невыносимым: он уже решается прибегнуть к маневрам, чтобы выманить противника из его укреплений. Уже было отдано распоряжение о передвижении армии к Скатусе, ближе к побережью, в тыл армии Помпея, как вдруг 29 июня Цезарю доносят о построении боевого порядка армией Помпея, и не на высотах, а на равнине далеко впереди укреплений. Следовательно, партия действия восторжествовала в лагере Помпея и он решился дать сражение.

Сражение при Фарсале (29 июня 48 г. до Р. X.). Армия Помпея состояла из 47 000 пехоты, из 7000 конницы и около 30 000 вспомогательных войск, всего до 90 000 войск. Цезарь имел 22 000 линейной пехоты, 1000 конницы и около 20 000 вспомогательных войск, всего 42 000—43 000 чел. Обе армии строились в 250–300 шагах одна от другой: армия Цезаря в три линии, имея на правом фланге конницу вперемешку с когортами лучшей пехоты. Кроме того, за правым крылом Цезарь поставил 6 отборных когорт в виде общего резерва; 2 когорты оставлены в лагере. Помпей также построил армию в три линии, распределив 2000 ветеранов-волонтеров по всему фронту, а на левом крыле – всю кавалерию; 7 когорт оставлены в лагере.

Цезарь объехал войска, ободрил и воодушевил их краткой речью, заметил 6 когортам резерва, что от них будет зависеть решение судьбы боя, советовал при действиях против изнеженных римских всадников наносить им удары в лицо, дабы скорее обратить их в бегство, и затем сам стал на правом фланге.

Помпей приказал своим войскам выжидать атаки противника на месте; тогда Цезарь двинул свои войска вперед, но старые и опытные легионы его, увидев, что Помпеевы войска стояли неподвижно на месте, сами остановились на близком расстоянии от них, перевели дух, устроились в рядах и, разом бросив в неприятеля свои пилумы, стремительно ударили в мечи. В это время конница Помпея, имея за собою стрелков и пращников, двинулась вперед и оттеснила конницу Цезаря. Но 6 резервных когорт, сделав перемену фронта направо, атаковали ее так неожиданно и с такою силою, что вся конница Помпея пришла в расстройство и беспорядок, была опрокинута и, обратившись в бегство, бежала до самых высот, на которых был расположен лагерь Помпея. Находившиеся за нею стрелки и пращники были истреблены, и 6 резервных когорт захождением налево ударили во фланг и в тыл левофланговых легионов Помпея; 3-я же линия Цезаря подкрепила атаку 1-й и 2-й линий с фронта. Армия Помпея не выдержала тройной атаки с фронта, во фланг и в тыл и обратилась в бегство к лагерю. Цезарь преследовал их и штурмовал лагерь, а затем, окружив остатки разбитой армии Помпея на близлежащих высотах, заставил их положить оружие, но не сделал им никакого насилия.

Урон Цезаря, по его словам, был 30 центурионов и 200 рядовых воинов; потери Помпея —15 000 чел. убитыми и ранеными и 24 000 взятыми в плен; остальные рассеялись во все стороны.

Эту решительнейшую из всех своих побед Цезарь одержал благодаря искусному употреблению 4-й линии (6 отборных когорт) – общего резерва.

Рассмотренные нами два похода Цезаря, – в 52-м г. до н. э. против Верцингеторикса в Галлии и 49–48 г. до н. э. против Помпея в Греции – показывают, насколько военное искусство усовершенствовалось в особенности с технической стороны. Тактика Цезаря – совершенный прототип глубокой тактики; атаки его в бою не сводятся, как прежде, к лобовому удару, к победе на фронте; напротив, он ищет ее на фланге, в слабейшей части боевого порядка противника.

С другой стороны, описание сражения при Фарсале показывает, что со времен Мария бой легких войск как бы потерял значение, атака начинается прямо ударом линейной пехоты, как это применялось впоследствии у новых народов в эпоху линейной тактики.

В области стратегического искусства Юлий Цезарь, подобно своим великим предшественникам – Александру Македонскому и Ганнибалу, отличается всегда смелой постановкой цели и методическим исполнением. Подобно Ганнибалу, Цезарь поражает необыкновенным глазомером полководца и разнообразием в выборе средств и способов для достижения победы над противником. Явления природы, политика, духовный мир человека – часто служили великому Цезарю средствами, из которых он извлекал недостающие ему силы, почему подробное и внимательное изучение его походов в высокой степени полезно.

Падение римского военного искусства в эпоху императоров

Со времен гражданских войн и Юлия Цезаря римские солдаты стали как бы товарищами полководцев, их соумышленниками в гражданских междоусобицах. Понемногу они приблизились к кормилу власти в государстве, и наступило падение легиона. Военное звание перестало быть правом и обязанностью гражданина, а сделалось ремеслом более или менее прибыльным. Мы видели уже, что император Август, захватив власть в свои руки, искал опоры в войске, но с другой стороны и принял меры к устранению влияния войск на себя. Он ввел постоянную армию, пополняемую набором наполовину из завоеванных народов, и разместил ее в постоянных лагерях на границах государства. Цель была достигнута, но ненадолго. Нападение варваров и внутренние смуты вызывали чрезмерное напряжение в деятельности войск, и это совпало с упадком военного духа в народе, питавшем уже отвращение к тягостям военной службы. На пополнение легионов стали принимать преступников, разбойников и т. п.

При подобных условиях Марк Аврелий (161–180) обратился к гибельной мере – к приему наемных варваров на службу в римские войска. Число их постепенно увеличивается, и при Феодосии Великом (378–395) они уже составляют большую часть войск, занимают в них места начальников и даже полководцев, и все военное устройство начинает принимать варварский характер.

В страшной борьбе с восточными и северными народами, после создания Константином Великим (325–337) второй, восточной столицы, Римская империя скоро (395 г. после Р. X.) распадается на две половины: Западную и Восточную Римскую империю. Не прошло и столетия, как Западная Римская империя в 476 г. после Р. X. пала, уступив место вновь образовавшимся государствам новых народов, а Восточная еще 1000 лет влачила жалкое существование.

Литературные труды Прокопия Кесарийского, тайного секретаря Велизария, дают довольно полное понятие о состоянии военного искусства в Византии во времена Юстиниана (518–527). Перед нами развертывается истинно жалкая картина. Император, живущий в своем великолепном константинопольском дворце, был господином только здесь, но отнюдь не в государстве. Его сатрапы столь же мало властвовали в провинциях. Вследствие сложности организма управления единство империи существовало только на бумаге.

Государство имело постоянные войска, для пополнения которых существовали наборы, производившиеся весьма беспорядочно, чему содействовало несколько причин: хотя целые народы самовольно водворились в провинциях, но они не имели намерения лишиться своей независимости и стать подданными византийского императора. Они прогоняли рекрутских комиссаров, хотя были и не прочь нести военную службу для императора, но только тогда, когда им это нравилось, например в качестве контингента, как федераты, а не как солдаты императора. Император и его приверженцы постоянно жаловались на это обстоятельство, но изменить его они все-таки не могли.

Эти федераты, или войска, завербованные на особых условиях, служили за дорогое жалованье, составляли лучшую часть армий византийских императоров. Они сражались преимущественно верхом; и если даже не принадлежали к конным нациям, то все-таки в поход выступали на конях, как, например, герулы в походах Велизария.

Остальные войска пополнялись негодными элементами общества; чиновники расхищали их, держали части не в комплекте, а состоящих налицо солдат на низших окладах жалованья, когда их полагалось три; целые годы они числили по спискам убитых, умерших или вышедших в отставку, получая на них полное содержание.

При таких условиях нравственный элемент войск не мог стоять высоко и постепенно приходил в совершенный упадок.

Из таких-то элементов и состояла пехота византийских императоров.

Мы видели ранее, как изменялась форма боевого порядка легиона с изменением способа комплектования римской армии, как она началась с фаланги наступательной и кончила свое развитие в фаланге оборонительной. Рядом с переходом пехоты к тактике фаланги в армии все увеличивались придаточные части – легкие войска, машины и конница; последняя под конец стала единственным решающим бой родом войск.

В это время как пехота, так и конница, были вооружены луками, но, как кажется, пехота никогда не вела стрелкового боя в открытом поле, даже и в тех случаях, когда она была многочисленная, а стоя за укрепленными линиями, метала оттуда стрелы.

При недостатке сплоченности в государстве император не имел возможности назначить одного общего главнокомандующего даже для сколько-нибудь значительных сил. Численность византийских войск редко превышала тогда 20 000 человек, и существовало столько же главнокомандующих, сколько было губернаторов, которые или высылали на войну войска из своих провинций и контингенты федератов, или сами приводили эти войска, и тогда в армии появлялось столько же главнокомандующих, сколько было в составе ее значительных отрядов.

Существенною частью сражений этой эпохи был стрелковый бой, который вели, по большей части, оставаясь неподвижно на одном месте. По-видимому, совершенно заглохла мысль об органической связи между стрелковым боем как подготовительным и атакой холодным оружием, имеющей решительное значение.

Византийцы только тогда вели решительный бой, если противник действовал неправильно, двигался в беспорядке, если медлил в стрельбе и отступал в лагерь, не наблюдая при этом порядка. При таких обстоятельствах небольшая кавалерийская часть, пользуясь случаем, врывалась в неприятельские ряды и увеличивала беспорядок; но и при таких условиях решительный бой никогда не велся с должною силой.

Сражение при Даре (530 г. после Р. X.) может дать ясное понятие о тактическом искусстве эпохи в руках самого талантливого из генералов ее – Велизария.

Персы собрали 40 000 войска у Низиба и двинулись к Даре с намерением осадить ее. Велизарий имел в Даре 25 000 войск, пехоты и конницы, совершенно упавших духом и в которых не было ни порядка, ни устройства, ни дисциплины. Он решился ожидать атаки персов перед Дарою, выстроив, в расстоянии полета стрелы из города, на совершенно открытой и ничем не пересеченной местности укрепленную позицию с несколькими выходами для производства вылазок.

Вся пехота и конница византийцев была поставлена за укреплениями, на обоих флангах было расположено значительное количество кавалерии союзников и федератов, в том числе на левом фланге 300 герулов под начальством Фараса; 600 массагетских конных лучников стали во входящих углах укрепленной позиции, но впереди укреплений.

Персы, подойдя к позиции со стороны Низиба, построились против византийцев в глубокую линию с резервами, но к атаке не приступали, ограничившись легкою стычкою против левого крыла Велизария.

На следующий день персы притянули еще 10 000 человек из Низиба, так что теперь они были вдвое сильнее византийцев, но боя все-таки не произошло, и весь день прошел в переговорах. Так как последние оказались бесплодными, то, наконец, на третий день намеревались решить дело мечом или луком.

Перед сражением Велизарий держал речь солдатам, которую можно было понимать различно, или что он желал указать своим солдатам, как легко им ворваться с мечом в руках в персидские толпы, или что он старался уничтожить в них страх, будто персы, бросившись в атаку, могут принудить их к рукопашному бою. Без сомнения, последнее и имел в виду Велизарий; при тогдашнем состоянии пехоты такое ободрение было вполне уместно.

Персидская армия выстроилась в две линии, имея сзади еще резерв, составленный из отборных войск, так называемых бессмертных. Персы решили атаковать после полудня, чтобы помешать обеду римлян и тем произвести на них неблагоприятное впечатление.

В полдень первая линия персов пришла в движение; в расстоянии выстрела из лука она остановилась и открыла перестрелку. Пехота Велизария, сложив копья, взялась за луки и отвечала: передние шеренги стреляли прицельно, задние навесно, причем ветер, дувший в лицо персам, увеличивал действенность их стрельбы. Истощив запас стрел, персы двинулись в атаку и вскоре атаковали оба фланга укрепленной позиции, где при содействии второй линии имели успех; затем ворвались в укрепления и опрокинули вместе с пехотой также и вербованную византийскую кавалерию, подкреплявшую ее. При стремительном преследовании персы не имели резерва, на случай атаки со стороны не опрокинутых еще византийцев. Этим воспользовался герул Фарас, который при содействии массагетских лучников, бывших свободными, так как центр, где они стояли, никем не был атакован, бросился с боков и с тылу на персидское правое крыло и обратил его в бегство, впрочем, ненадолго, так как слабые кавалерийские части, решившие дело на этом пункте, будучи слабо поддерживаемы, не могли отважиться на дальнейшее преследование. Таким образом, правое крыло персов могло скоро устроиться.

Совершенно то же произошло на левом крыле персов. И здесь они сначала оказались победителями и взобрались на укрепления, но потом были атакованы другим отрядом массагетов и самим Велизарием со свитою и были тоже расстроены, но не в такой степени, как на правом крыле.

Хотя историки и говорят, что персы были разбиты наголову, но в действительности они расположились в Низибской области между Низибом и Дарою и продолжали тягостную для византийцев малую войну.

В войне с вандалами Велизарий имел 5000 чел. кавалерии и 10 000 чел. пехоты, но последняя ничего не сделала, хотя и была многочисленнее кавалерии. При движении через Децимум на Карфаген вся пехота, поставленная Велизарием сначала при обозе в укрепленном лагере, подошла тогда уже, когда вандалы Гелимера были разбиты при Децимуме (533). В сражении при Трикамероне (534) Велизарий имел при себе тоже только кавалерию; пехота подоспела уже к концу боя.

В сражении с готами под стенами Рима (547) Велизарий по предложению начальников пехоты притянул лучшую ее часть на поле сражения, но расположил ее позади кавалерии, между тем как остальная часть должна была вместе с римским народом составлять гарнизон города и прислуживать при метательных орудиях, поставленных на стенах. Но в конце концов пехота, выдвинутая в поле, все-таки обратилась в бегство при первой решительной атаке готов Тотилы, несмотря на храбрость ее начальников.

Велизарий, по-видимому, вовсе не опасался, что готская пехота решится произвести атаку на кавалерию, состоявшую из конных лучников, как и их союзники гунны. Готская фаланга пехоты состояла из нескольких шеренг тяжеловооруженных воинов с большими щитами, сзади за ними стояли лучники. Первые были господа и знатные, последние – бедняки и слуги.

В IX веке император Лев VI Философ старался поднять военное искусство византийцев. В изданных им правилах предписывалось построение в несколько линий, дававших возможность отделять лучшие войска, которые ставились впереди, от худших, располагавшихся сзади.

В первой линии находилось не менее четырех частей, отличавшихся названиями и назначением, а именно: курсоры, дефенсоры, плагиофилаки и гиперкерасты. Дефенсоры, составлявшие главную часть линии, назначались для поддержки рассыпанных курсоров, оставаясь сами в сомкнутом строе; гиперкерасты, или охватывающие, располагались на том фланге дефенсоров, где предполагалось легче и успешнее действовать против фланга противника; на фланге, где намеревались держаться оборонительно, помещались уступом назад плагиофилаки, или охраняющие фланг.

Вторая линия пехоты не играла никакой роли, но ее выводили потому, что некуда было ее девать.

Эти реформы не спасли пехоту от падения. Все-таки продолжали смотреть на нее как на дополнение, которое кавалерия тащит за собою и которое приходится брать, если желательно иметь кавалерию. Пришли к тому, что на пехоту и кавалерию смотрели не как на два равные рода войск, которые хотя и различны, но одинаково полезны и для полного успеха должны быть целесообразно соединяемы, – напротив, пехота отличалась от кавалерии, как худшая порода от лучшей, и потому вполне естественно, что ее изгнали в задние линии; она едва появлялась на поле сражения, несмотря на то что часто бывала многочисленна.

Полиорцетика и фортификация в эту эпоху развивались быстро, так как упадок нравственных сил и внутреннее расстройство империи греки думали вознаградить искусственными оборонительными средствами во многих видах и в огромных размерах, доведенными до крайней степени утончения и обнаруживавшими только необыкновенное малодушие. В половине VII века Калиник привез от аравитян какой-то зажигательный состав, может быть, так называемый впоследствии греческий огонь. Употребление этого состава в первый раз в 672 году при осаде Константинополя аравитянами было увенчано полным успехом, принудило аравитян снять осаду и было с тех пор значительно усовершенствовано. И в поле также греки часто усиливали расположение свое земляными окопами с валами, рвами, деревянными башнями и проч., располагая в них стрелков и метательные орудия.

Состояние военного искусства вообще в Византийской империи весьма хорошо изобразил Гиббон. «Теория военного искусства, – говорит он, – была известна грекам во времена Юстиниана и Маврикия так же хорошо, как и римлянам во времена Юлия Цезаря и Траяна. Искусство выделки оружия, построения и употребления морских судов, метательных орудий и военных машин, укреплений, атаки и обороны городов – стояло очень высоко. Арсеналы были наполнены всякого рода оружием; строй и боевые порядки войск и всякого рода военные стратагемы или хитрости были тщательно изучаемы в сочинениях древних времен греков и римлян. И при всем том варвары постоянно и везде побеждали греков, потому что, при крайнем нравственном упадке их, все эти внешние, пустые формы, без надлежащего одушевления, были как тело без души».

Теоретические трактаты по военному искусству как обобщение тех идей, которые культировались великими полководцами, в области которых выразился весь гений народов классической древности, завещавший нам плоды своего военного творчества, должны были со временем появиться.

Первые попытки к обобщениям, к выяснению сущности военных явлений (принципов) встречаются даже у Геродота, потом у Фукидида, Полибия, Ксенофонта и других. Но затем появляется целый ряд специальных сочинений по военному искусству, стремящихся выяснить его основы и способы применения их на воине. К таким относятся сочинения Фронтина, Полиена, Вегеция, Оносандра, императоров Маврикия и Льва Философа и др.

Сочинение Фронтина (к концу I – в начале II века по Р. X.) «Stratagematicon libri tres, Strategicon liber unus» в четырех книгах в целом ряде примеров выясняет действия войск перед боем, разбирает вопрос об атаке и обороне городов, о значении нравственного элемента на войне; а также вопрос о военных хитростях (стратагемах).

Арриан Никомидийский (117–183 г. по Р. X.) в числе многих сочинений составил два трактата по тактике.

Полиен Македонский (101–180 г. по Р. X.) известен сочинением такого же содержания, как Фронтиново, т. е. «О стратагемах и хитростях военных». Он был ученый, но не военный человек, а потому его обширное сочинение, вследствие меньшей систематичности в выборе примеров, должно быть поставлено ниже труда Фронтина.

Флавий Вегеций Ренат, знаменитейший из римских писателей о военном искусстве, жил в конце IV века. Сочинение его «De rе militari libri quinque» («О военном деле», в пяти книгах), по словам автора, есть извлечение из сочинений Катона Цензора, Корнелия Цельса, Фронтина и Патерна и из военных учреждений Августа, Траяна и Адриана. К сожалению, он не воспользовался сочинениями Юлия Цезаря и иногда смешивает римские обычаи с греческими, но зато Вегеций – первый военный писатель древних времен, написавший систематическое и подробное сочинение о всех отраслях военного искусства, и до сих пор составляет один из важнейших источников военной истории древних времен.

Оносандр, писатель V века по Р. X., в своей «Стратегологии, или Науке побеждать» исключительно догматическим путем излагает основные положения военной науки; оно содержит в себе много весьма хороших правил и наставлений. Император Лев Философ поместил его целиком в своем сочинении «О военных учреждениях», а в XVIII столетии Морис Саксонский и Гишар отзывались о нем с большой похвалой.

Следует упомянуть еще сочинение императора Маврикия – «Strategicum», трактат о военном искусстве, представляющий значительный шаг вперед по отношению к сочинениям предыдущих писателей.

Император Лев VI Философ в своем труде «О военных учреждениях» является компилятором трудов Вегеция, Оносандра и Маврикия, причем различные стратагемы и военные хитрости получают у него большое значение.

Общее заключение о развитии военного искусства в эпоху народов классической древности

Жизнь народов классической древности представляет для нас достоверный и вполне законченный исторический факт и, к сожалению, пока единственный, который мог бы быть принят как масштаб для оценки социальных явлений других эпох. К ним примыкает, на исходе своего исторического существования, мир древнейших народов, мир высокоинтересный, необыкновенно сильный в оставшихся после него памятниках в области этики, литературы и военном искусстве, но большая и интереснейшая часть жизни народов пока еще скрыта для нас. При последних минутах замирающего классического мира начинает свою жизнь мир новых народов, и чего бы, кажется, легче, как заимствовать все лучшее от классического мира и приливом свежих сил оживить высокую цивилизацию и культуру, созданную ими, но на самом деле этого не происходит. Новые народы, подобно народам классической древности, начинают работу сначала и, как мы увидим впоследствии, проходят те же формы, которые пережили их исторические предшественники.

Вот почему мы подробно и остановились на изучении военной культуры народов классической древности.

Всматриваясь ближе в характер этой культуры, легко видеть, что прогресс ее носит на себе отпечаток характера и способностей каждого из народов, причем они разрабатывали свои культурные задачи самостоятельно. Так гибкий греческий ум отразился в области тактики творчеством Эпаминонда, проведшего в бою значение принципа частной победы и применение косвенного боевого порядка, до чего римляне не доходили даже в период высочайшего состояния военного искусства. Римляне, достигшие большего подчинения отдельной личности государству, чем в греческих государствах, и глубже вникнувшие в изучение свойств человека в интересах боя, дали чудный манипулярный порядок легиона, а затем – глубокую тактику с полным развитием резервов в боевом порядке Юлия Цезаря. Тактика греков основывается на свойствах масс, тактика же римлян, в период ее процветания, основывала свои соображения на свойствах одиночного бойца.

Таким образом, греки и римляне в культуре военного искусства друг друга дополняют.

Отметив разнообразие двух военных культур, укажем и на однообразие: оба народа начали с тактики фаланги наступательной, прошли через прерывчатую форму в период высшего развития искусства и кончили тактикой фаланги оборонительной.

Рассматриваемая эпоха занесла на страницы истории имена четырех великих полководцев: Эпаминонда, Александра Македонского, Ганнибала и Юлия Цезаря, давших высокие образцы в области стратегии и тактики.

Имена эти совпадают с великими историческими эпохами жизни народов, представителями интересов которых они являлись. Поэтому войны их имели громадное политическое значение, совершенно изменявшее бывший до того порядок вещей (завоевание гегемонии Фивами; внесение греческой цивилизации в Азию Александром; выход Рима на путь к образованию всемирной монархии после победы над Ганнибалом и переход к империи после войн Юлия Цезаря).

Подготовка к войне у всех полководцев выражалась: 1) в создании хорошей армии как орудия войны, 2) в изучении средств и сил противника, 3) в создании посредством политических сношений условий, наиболее благоприятных для ведения войны, и 4) в подготовке материальных средств для войны.

Силы противников их были, большею частью, неизмеримо значительнее в материальном отношении, кроме Эпаминонда и Ганнибала, которые вели борьбу с Спартою и Римом, превосходившими их во всех отношениях, и побеждали только благодаря страшному превосходству их гениального командования над полководцами неприятельских армий.

По справедливости можно сказать, что во 2-й Пунической войне один Ганнибал боролся против всего римского народа и государства.

В отношении употребления орудия войны – армии все полководцы показали одинаковые приемы: войска держали целиком в своих руках, выделяя для второстепенных целей, для обеспечения операции и тыла, крайне необходимое число; к намеченной цели устремляли почти все свои силы, в то время как противники их разбрасывали силы в нескольких направлениях, преследуя одновременно несколько задач, или же подставляли эти силы по частям, рассчитывая, что эти части достаточны для победы над врагом.

Имея в руках отличные войска, все великие полководцы признали за боем первенствующее значение и искали его. Талантливые противники их спасали отечество и армию от истребления путем выжидательного образа ведения войны, уклонения от боя, истомления противника продолжительностью войны и лишением его необходимых средств для существования.

Великие полководцы предпочитали всегда наступательный способ действий, и если прибегали к обороне, будучи вынуждены к тому обстоятельствами, то вели ее в самом активном смысле.

Поражая смелостью предприятий и в высшей степени искусно соображенным исполнением операций, все великие полководцы выказали удивительную способность применяться к условиям данной обстановки, не останавливались даже перед заимствованием хорошего у врагов (Ганнибал снабжает африканскую пехоту перед сражением под Каннами римским вооружением), а главное, они особенно заботились о поддержании высокого морального настроения своих войск.

Наибольшим разнообразием и изобретательностью в области стратегии и тактики заявили себя Ганнибал и Юлий Цезарь: последнего можно считать прямо отцом современного военного искусства (методической стратегии и глубокой тактики).

Литература. Полибий (202–121 г.). Всеобщая история. Диодор Сицилийский. Историческая библиотека. Дионисий Галикарнасский. Римская археология. Гай Юлий Цезарь (100—44). Записки о войне в Галлии, и О гражданской войне. Саллюстий (86–35 г.). Югуртинские войны. Тит Ливий (59 до Р. X. – 16 по Р. X.). Римская история. Корнелий Непот. Жизнеописания. Иосиф Флавий. История евреев. Светоний. Жизнеописания. Тацит (57 по Р. X.). Сочинения. Плутарх (50—130 г. по Р. X.). Жизнеописания. Фронтин. О стратагемах. Вегеций. Военное искусство. Полиен. Македонский (101–180). О стратагемах и хитростях военных. Велей Патеркул. История римская. Флор. История. Дион Кассий. Римская история. Оносандр V века. Наука полководца. Император Юлиан. Цезари. Амиен Марцеллин. История. Император Лев Философ. О военных учреждениях. Прокоп и Агациас. Войны Юстиниана против вандалов и готов. Зосима. Римская история. Кодекс Феодосия Великого.

III. История военного искусства новых народов

Новые народы, выступая на всемирно историческую сцену, должны были вести ожесточенную борьбу с дряхлевшей Римской империей. Грозная туча народов с севера и востока надвигалась на нее. При таких условиях вести оборону из одного центра становилось невозможным, и вскоре после создания Константином второй, восточной столицы, Римская империя распадается на две половины: Западную и Восточную Римские империи. Не прошло и столетия, как пробил последний час Западной Римской империи в 476 г. после Р. X. Между победившими ее народами самыми известными были германские племена. С тою же быстротою, с какою Западная Римская империя падает под их ударами, они вводят в провинциях ее новые государственные учреждения, большая часть которых существовала в течение продолжительного времени.

Эпоха до конца XIII столетия