История военного искусства с древнейших времен до XVII столетия

Ганнибал оставил для защиты Карфагена 16 000 чел., для обеспечения за собою Испании (база) Гаструбала с 16 000 чел. при 21 слоне, с остальными же 80 000 пехоты, 12 000 конницы и 37 слонами летом 218 г. до Р. X. он двинулся из Нового Карфагена в Италию, где, переправившись через Эбро, покорил сопротивлявшиеся ему племена между этою рекою и Пиренеями, оставил здесь Ганнона с 11 тыс. войск (стратегический резерв) и, перейдя через Пиренеи у мыса Креуз, вдающегося в Средиземное море, склонил галльских предводителей на свою сторону, после чего спокойно продолжал свой путь к Роне. Преодолев сопротивление воинственных каваров, он форсировал переправу через Рону против Фольк, недалеко от Рокемора, чему содействовала демонстрация Ганнона к стороне Пон-Сен-Эспри. После переправы в армии Ганнибала было 46 000 чел. Здесь, посредством рекогносцировки, произведенной 500 чел. нумидийской кавалерии, он узнал, что армия Корнелия Сципиона стоит у Массилии. Желая поскорее вторгнуться в Цизальпинскую Галлию, дабы помочь восставшим галлам и тем обеспечить свою операцию, Ганнибал не терял времени на борьбу с консульской армией, имевшей возможность укрыться в крепкой Массилии[18], но, выставив всю конницу и слонов в виде заслона, который образовал потом его арьергард, двинулся к северу долиною Роны и, дойдя до Изеры, повернул к Альпам. Где именно перешел Ганнибал через Альпы, в точности неизвестно: но вероятнее всего, что по одному из проходов, ведущих в страну народов, к нему расположенных, т. е. через М.С. Бернар, М. Сенпс или М. Женевр.

Окруженный враждебными горными племенами, глубокою осенью прокладывая путь через снега, с армией, привыкшей к знойному климату, на каждом шагу задерживаемый трудностью пути, Ганнибал в начале ноября спустился в долину Ломбардии. С высот альпийских он показал своей армии цветущие долины Италии как цель дохода. После 5½ месяцев похода и 15-дневного перехода через Альпы армия Ганнибала достигла р. По всего в числе 20 000 пехоты и 6000 кавалерии.

Между тем Корнелий Сципион, не помешав переправе армии Ганнибала через Рону и узнав из произведенной частью его кавалерии рекогносцировки, что Ганнибал двинулся в Италию, принял неудачное решение, именно: отправил часть войск под начальством своего брата Кнея в Испанию, сам же с остальными войсками двинулся в Лигурию, чтобы, совместно с Манлием, помешать вторжению Ганнибала, успевшего между тем уже занять и разрушить Турин.

Это значительно облегчило на первое время положение Ганнибала. Если бы римляне сосредоточили теперь все свои армии в Ломбардии и одержали бы решительную над ним победу, когда он был в 1500 верстах от своей базы с 26 000 войск, то, конечно, Ганнибал погиб бы. Подаренным ему временем Ганнибал отлично воспользовался, чтобы набрать себе союзников. По прибытии из Массилии К. Сципион наскоро собрал разбросанные по стране отряды, притянул к себе легионы Манлия и, собрав таким образом армию в 16 000 чел., в том числе 5000 кавалерии, переправился через По в надежде задержать Ганнибала на линии р. Тичино. Это было очень рискованно. В то время долина р. Тичино представляла открытую равнину, в высшей степени удобную для действия превосходной в числе и по качеству конницы Ганнибала. Обе армии двигались на встречу по правому берегу Тичино, и, когда сблизились достаточно, Ганнибал и Сципион во главе конницы выехали вперед для личной рекогносцировки. Обе стороны построили боевой порядок, примкнув фланг к реке. Римляне свою кавалерию перемешали с велитами, а Ганнибал поставил посредине тяжелую пехоту, а на флангах нумидийскую легкую. После непродолжительного боя римская кавалерия была окружена и с большими потерями, прикрывая тяжелораненого Сципиона, отступила на свою пехоту. Ганнибал не преследовал, боясь неравного боя. После боя при Тичино Сципион отступил на правый берег р. По, разведя мосты, а потом двинулся к верховьям р. Требии, где располагался на правом берегу ее (близ нынешнего Нивиано), на гористой и пересеченной местности, неудобной для действия карфагенской конницы. Нумидийская конница преследовала его до Требии.

Эта первая победа Ганнибала над римлянами имела важные последствия: галльские народы, узнав о ней, прислали своих депутатов для заявления Ганнибалу о согласии на союз с ним. Их контингенты, входившие в состав армии Сципиона, покинули его легионы и передались на сторону Ганнибала, который разослал перебежчиков по стране для призыва галльских воинов под свои знамена.

Ганнибал медленно следовал за отступающими войсками Сципиона и остановился в 6 верстах от римского лагеря. Вскоре прибыл на соединение с Сципионом Семпроний из Сицилии; римская армия усилилась до 40 000 чел. (16 тыс. римлян, 20 тыс. союзников и 4 тыс. конницы).

Теперь Ганнибалу предстояла трудная задача – вызвать противника на бой. Атаковать укрепленную позицию римлян фалангой и вести бой на сильно пересеченной местности для Ганнибала было рискованно; выжидание же было пагубно, так как продолжительное пребывание его армии в Галлии могло расхолодить его союзников, о чем сильно хлопотали и римляне. В интересах римлян было уклоняться от боя, затягивать войну, чтобы подучить вновь набранные легионы и подействовать на союзников Ганнибала. Так смотрел на дело К. Сципион. Но другого взгляда держалось общественное мнение в Риме, желавшее поскорее отделаться от близкой угрозы – карфагенской армии. Этому сочувствовал и Семпроний, сгоравший желанием перед новыми выборами в консулы заявить себя каким-нибудь блестящим успехом.

Ганнибалу нужны были победа и затем решительное движение вперед, чтобы дать союзникам добычу и освободить их от тяжелого присутствия его армии. Он пустил в ход все, чтобы достигнуть цели. Одною из первых забот карфагенского полководца всегда было изучение характера своего противника, чего он достигал посредством отлично организованного шпионства. Узнав желание гордого Семпрония выиграть перед новыми выборами сражение, Ганнибал начал дразнить римлян, опустошая селения вблизи римского лагеря. Посылая малые отряды, он давал возможность римлянам одержать несколько мелких успехов и утвердиться в надежде на благоприятный исход сражения с карфагенской армией.

Ганнибал, извещенный об этом настроении противника, произвел рекогносцировку местности, разделявшей оба лагеря (это была открытая равнина, ограниченная с востока р. Требией, а с запада р. Тилоне, притоком ее, текущим в глубоком и закрытом русле). Здесь он решил сделать засаду под начальством брата своего Магона из 1000 чел. пехоты и 1000 чел. кавалерии – самых отборных людей из всей армии. Они должны были, когда начнется сражение, напасть на римлян с тыла. Но для этого нужно было вызвать Семпрония из лагеря и заставить его перейти р. Требию.

Сражение при Требии (декабрь 218 г. до Р. X.) началось на рассвете: нумидийская конница по приказанию Ганнибала перешла реку Требию и двинулась к римскому лагерю, но не завязала упорного боя, а, как будто боясь его, начала отступать. В это время войска Ганнибала развели огонь, пообедали и вымазались салом, чтобы менее страдать от холода.

Нерешительные действия нумидов подзадорили Семпрония. Он бросил против нее свою конницу, поддержанную пехотой, преследовал ее, а затем вывел легионы из лагеря и переправился через Требию. Эта переправа зимою так ослабила его войска, что они едва в состоянии были держать в руках оружие.

Как только увидел Ганнибал, что римские войска начали переправляться через реку, он немедленно приказал своей армии строить боевой порядок. В карфагенской армии было 20 000 пехоты африканской, испанской, гэльской и легкой, 8000 катафрактов, легкой конницы и несколько уцелевших от тяжелого похода через Альпы слонов.

Боевой порядок пехоты Ганнибала выходил короче римского, поэтому он удлинил его, поставив на флангах слонов, поддержанных псилитами. Кавалерия, имея на флангах нумидов, занимала большее протяжение и потому могла произвести охват. В фаланге его центр составляли галлы, далее справа и слева стояла африканская пехота, а затем испанцы.

План сражения, составленный Ганнибалом, состоял в охвате обоими флангами армии Семпрония, удерживаясь в центре, и затем в атаке ее с тыла войсками Магона.

Бой начался столкновением псилитов Ганнибала с римскими велитами, которые долго держаться не могли, как от холода, так и потому, что еще ранее, в бою с кавалерией, израсходовали часть дротиков. Семпроний тотчас же отозвал велитов назад, приказав принципам войти в линию гастатов. Ганнибал отозвал тоже псилитов и приказал кавалерии атаковать. Часть ее без затруднения опрокинула римскую конницу и погнала ее к Требии. Другая же атаковала пехоту с фланга и в тыл. В это время столкнулась и пехота обеих сторон; скоро галлы в центре были опрокинуты и начали отступать. Центр армии Семпрония двинулся за ними, но вместо того чтобы, оставив часть сил для их преследования, остальными сделать захождение и атаковать крылья карфагенской армии, они увлеклись преследованием к Плаценции и ушли с поля сражения. Это спасло Ганнибала и дало ему в руки победу. Оба крыла армии Семпрония, совершенно окруженные и отделенные один от другого слонами, легкою пехотой, конницей и, из засады, войсками Магона, пришли в величайший беспорядок и были почти совсем истреблены. Часть, успевшая пробиться, или погибла в Требии, или в бегстве была истреблена слонами и карфагенской конницей. Немногие только успели присоединиться к войскам, отступившим к Плаценции, или спастись в свой лагерь. Карфагеняне преследовали римлян только до Требии. Победа Ганнибала была полная и совершенная, а урон его армии был более значителен между галлами, нежели между африканцами, испанцами и другими войсками; впрочем, многие ветераны поплатились болезнями, полученными в этот суровый зимний день. Сципион с лагерною стражей и остатками армии в ту же ночь отступил в Плаценцию, где и соединился в Семпронием и его войсками.

Вторая кампания. Тразименское сражение (217 г. до Р. X.). Следствием поражения римлян при Требии было поголовное восстание кельтских народностей и всей Северной Италии; 60 000 пехоты и конницы прибыли на усиление армии Ганнибала.

Между тем два новых консула, Фламиний и Сервилий, призвали к оружию четыре легиона. Для обороны северной границы они расположились по обе стороны Апеннинского хребта, на путях, ведущих в долину р. По: на западном у Арециума стал Фламиний, а на восточном у Римини – Сервилий. У Рима было 11 000 чел., но опять они разделили силы: Сципион с 2 легионами был послан в Испанию, один легион – в Сицилию, один – в Сардинию, один – в Тарент. Таким образом, для второстепенных целей назначено 5 легионов, а на главном театре против Ганнибала выставлено всего 4.

Фламиний и Сервилий притянули к себе разбросанные по крепостям остатки римской армии от кампании 218 г. и готовились с наступлением весны атаковать Ганнибала.

Но карфагенский полководец не имел намерения оставаться в Инсубрии. По принятому плану он должен был вторгнуться в самое сердце владений Рима и там подорвать его престиж, оторвать от него союзников и затем нанести ему решительный удар. Он решает двинуться в Западную, а потом в Южную Италию. Но на кратчайшем пути в Западную Италию, у Римини, стоял Сервилий. Если двинуться на него, то можно было подставить операционную линию под удары Фламиния от Арециума или же вступить в бой с соединенными силами обоих консулов, т. е. имея 40 000 против 60 000 римских войск. Если идти прямо на Фламиния, то пришлось бы атаковать его войска на пересеченной и гористой местности, где фаланга не может состязаться с манипулярным строем легиона. Оставался еще третий путь на Лукку и вверх по р. Арно, но эта дорога, проходившая по болотам, представлялась почти недоступною, в особенности весной, во время разлива рек и болот. Римляне не допускали возможности движения по ней значительных сил и не оставили здесь даже наблюдения.

Ганнибал знал, что во главе армии у Арециума стоит консул Фламиний, честолюбивый искатель популярности, самоуверенный и глубоко убежденный в своих способностях быть полководцем, которых, однако, он не имел. Можно было даже рассчитывать, что он из-за личных целей постарается встретиться с врагом до соединения своего с войсками Сервилия, чтобы не делить с ним славу предприятия.

На основании приведенных данных Ганнибал двигает армию по долине р. Таро, на Лукиу и Клузиумские болота, в обход левого фланга Фламиния, в расчете оттянуть его от армии Сервилия и разбить в отдельности. Четыре дня армия шла по воде. Порядок марша был искусно рассчитан: чтобы лучше сберечь дорогу, впереди следовала африканская и испанская пехота, затем вьюки, далее – галльская пехота и, наконец, конница. Преодолев необыкновенные затруднения, с большими потерями, особенно вьючных животных и лошадей, «каким-то чудом» (по выражению Полибия) армия выводится Ганнибалом из трущоб в богатые долины Этрурии. Здесь, после кратковременного отдыха, Ганнибал приступает к производству набегов конницей, которая доставляет богатую добычу и разоряет страну. Известия о происшедшем доходят до Рима и Фламиния. Не обращая внимания на военный совет, который требовал выждать присоединения Сервилия, Фламиний двигается наперерез пути Ганнибала. Между тем Ганнибал уже успел пересечь путь Арециум – Рим и выйти к Тразименскому озеру.

Сражение при Тразименском озере —217 г. до Р. X. Узнав, что армия Фламиния двигается по его следам, Ганнибал решил, пользуясь неосторожностью противника и благоприятною местностью, устроить ему засаду всей армией. Дорога в Перузий, по которой предстояло двигаться Фламинию, проходит в узком дефиле, между горами и берегом Тразименского озера. В двух только местах, при впадении поперечных долин, оно несколько расширяется. В этих местах Ганнибал и сделал засаду: в ближайшей к лагерю Фламиния долине он расположил галлов, а в следующей стал сам с африканской и испанской пехотой; балеарские стрелки, рассыпанные по склонам гор, должны были оттуда поражать римлян. Засаде благоприятствовал туман, в это время по утрам окутывавший склоны гор у озера.

Фламиний, прибыв к северному берегу озера, расположился лагерем и на следующий день на рассвете двинулся вдоль берега в обыкновенном походном порядке, без малейших предосторожностей, не разведав теснины и пути ни впереди, ни слева, имея в виду только одно – как бы скорее настигнуть Ганнибала. Солнце еще не всходило, туман окутывал склоны гор, когда армия Фламиния втянулась в дефиле Тразименского озера, пройдя мимо засады. Во второй лощине Фламиний приказал вздвоить колонну, чтобы идти более широким фронтом. В это самое время Ганнибал подал сигнал к общему нападению и двинул испанские и африканские войска против головы римской колонны, в то же время галльские войска и конница стремительно напали на нее во фланг и на тыл, а балеарские стрелки и легкая пехота стали поражать ее в теснине сверху.

Все это произошло очень быстро. Паника вскоре охватила римские войска, едва успевшие вооружиться и не бывшие в состоянии в сгустившемся тумане различать своих от чужих. Фламиний и другие начальники тщетно старались построить какой-либо порядок; все перемешалось под ударами с трех сторон атаковавшего неприятеля. Около трех часов римские войска сражались с ожесточением отчаяния. Фламиний был убит, и с ним погибли более 15 000 человек; около 10 000 рассеялись в одиночку и бежали в Рим; пробились на Перузий, но были бросившейся преследовать карфагенской кавалерией Магарбала уничтожены.

Итальянским пленным Ганнибал дал свободу, желая тем привлечь на свою сторону союзников, и объявил, что сражается за общую свободу. Сервилий выслал вперед свою кавалерию на подкрепление Фламиния, но она была разбита и остатки ее взяты в плен Магарбалом.

Весть о проигранных сражениях произвела подавляющее впечатление в Риме. Сенат решился прибегнуть к крайнему средству – избрать диктатора. Народ избрал Квинта Фабия Максима Варрукозу, а он избрал в магистры или в начальники конницы Мануция Руфа. Фабий был пожилой человек, уже не раз прежде отличавшийся военными подвигами и соединявший мужество и решимость с прозорливостью и осторожностью.

После Тразименской победы Рим, по-видимому, был открыт Ганнибалу, но он не пошел на него потому, что сил для этой цели было недостаточно: нужно было удержать легионы Сервилия, твердо занять страну и осадить город, в который могли быть доставлены флотом 5 легионов из Испании, Сицилии и Тарента. Поэтому Ганнибал быстро передвигается к Адрии, на Адриатическом берегу, где останавливается и дает отдых армии. Здесь он входит в сношение с македонским царем Филиппом. Отсюда же он послал первое донесение в Карфаген об одержанных им успехах.

Фабий, сознавая невозможность победить ветеранов Ганнибала, неотступно следовал за карфагенской армией, не вдаваясь в решительное сражение, и нередко ставил ее в затруднительное положение[19]. Римляне были недовольны его действиями в особенности потому, что он не мог воспрепятствовать Ганнибалу опустошать страну, причем Ганнибал щадил нарочно имения Фабия. Мануций Феликс Руф добился, что ему дали равную власть с Фабием, и он решился снова на бой с Ганнибалом, но попал в засаду, из которой с трудом его выручил Фабий. После этого Мануций раскаялся и власть Фабия была снова восстановлена в полной силе. Вскоре, впрочем, нетерпеливый народ принудил сенат отменить диктатуру и назначить новых консулов. Теренций Баррон, сын мясника и сам мясник, душа этой интриги, был избран консулом, а с ним Павел Эмилий. Рим решил призвать восемь легионов, по 5000 чел. в каждом.

Третья кампания. Сражение при Каннах (216 г. до Р. X.). В конце 217 г. Ганнибал стоял в сильно укрепленном лагере при Геруниуме. В его армии было 50 000 чел. (40 000 пехоты и 10 000 кавалерии). Римляне выставили 9 римских и 9 союзных легионов, всего – 90 000 пехоты и 8400 чел. конницы. Нерон Сиракузский прислал стрелков и большие запасы продовольствия. Таким образом, к предстоящей борьбе римляне приготовили силы, которых дотоле никогда еще не выставляли. Обеспечив превосходство в силах вообще, было только сделано упущение по отношении кавалерии: она была слабее числом карфагенской и значительно уступала ей по качеству.

Вновь назначенные консулы – Теренций Варрон и Павел Эмилий – были совершенно различных взглядов на положение дел. Первый обещал, что как только увидит карфагенскую армию, то в тот же день нанесет ей поражение; напротив Павел Эмилий был сторонник выжидательного способа действий Фабия. Он в речи своей народу сказал следующие знаменательные слова: «Что касается меня, то, будучи убежден, что не люди управляют событиями, а события – людьми, я не предреку ничего заранее; я убежден, что действия, управляемые мудростью и размышлением, всегда счастливы; безумная же отважность может иметь последствием только несчастие».

Между тем Ганнибал, истребив запасы Геруниума и окрестностей, двинулся к Каннам, где римляне собрали значительные запасы, и взял замок приступом. Проконсулы Сервилий и Регул не приняли никаких мер, чтобы предупредить это событие, а только послали просить указаний: что им делать – атаковать ли армию Ганнибала, или уходить, так как без запасов они не могут стоять у Геруниума. Сенат решил вступить с Ганнибалом в сражение, как только прибудут к армии Варрон и Павел Эмилий, причем народ и сенат справедливо возлагали надежды на Павла Эмилия.

Армия Ганнибала стояла лагерем на левом берегу р. Ауфида близ развалин г. Канн. По прибытии консулов Варрон в день своего командования выдвинул римскую армию вперед и расположил ее в 6 верстах от армии Ганнибала, на том же берегу Ауфида. Павел Эмилий не сочувствовал этой мере и предпочитал осторожный способ действий, но отступить было неудобно, так как Варрон в день постройки нового лагеря имел очень удачное столкновение с Ганнибалом, выведшим ему навстречу мало войск.

Ввиду этого Павел Эмилий отделил часть войск на противоположный берег Ауфида и построил там небольшой лагерь прикрытия транспортов. Решительный бой назревал. Полководцы обеих сторон речами старались поднять дух своих воинов и вселить в них уверенность в победе. Ганнибал выслал нумидийскую конницу мешать римлянам брать воду из Ауфида. Нумидийцы нападали даже на сторожей малого лагеря. Варрон и все римские войска были вне себя от такой дерзости и горели нетерпением вступить в бой. Поэтому на следующий день, будучи очередным главнокомандующим, не сказавши ничего Павлу Эмилию, Варрон вывел войска из лагеря, переправился на противоположный берег Ауфида, где он считал местность более удобною для развертывания римской армии, и, под прикрытием легкой пехоты, начал быстро строить боевой порядок: на правом крыле, примкнув к р. Ауфид, – 2400 конницы, потом римские, далее союзные легионы, построив манипулы по 10 чел. по фронту и 16 в глубину (вдвое против обыкновенного); на левом крыле – 4800 чел. конницы союзной и экстраординарных войск. В большом лагере оставлен и легион с пехотой экстраординарных войск для нападения во время боя на лагерь Ганнибала (11 тыс.). Варрон принял начальство над левым крылом, Павел Эмилий над правым, а проконсул Сервилий над центром.

Ганнибал, заметив движение римской армии из лагеря за р. Ауфид, послал туда балеарских пращников и всю легкую пехоту и под прикрытием их перевел туда же в двух колоннах свои войска и начал их строить в боевой порядок. Всю испанскую и галльскую конницу (8 тыс. чел.) под начальством Гаструбала он расположил на левом крыле в две линии: 2/3 ее – в первой и 1/3 – во второй линии; нумидийскую конницу (2 тыс. чел.) – враздробь частями, перед фронтом всего левого крыла римской армии, и, наконец, всю тяжелую пехоту (около 32 тыс. чел.) – африканскую, самую лучшую, поставил по флангам фалангой в 16 шеренг и по отделениям в 1 тыс. чел. каждое, вооружив ее римским оружием, взятым в предшествовавших сражениях; испанскую же и галльскую пехоту поместил и центре, вперемешку, глубиною в 10 шеренг. Легкой пехоте, по обычному сигналу, он приказал отступить за первую линию и построиться во второй, за срединой и обоими флангам. Он с братом Магоном взял на себя начальствование пехотой, Ганнон – правым, а Гаструбал – левым крылом. По-видимому, план Ганнибала был следующий: превосходной кавалерией Гаструбала опрокинуть римскую конницу, пехотою сдавить римский боевой порядок, как в клещи, для чего на флангах и поставлена была лучшая африканская пехота и в 16 шеренг, тогда как в центре – худшая и всего в 10, и затем, сбив в кучу, парализовать стройность маневрирования манипулярного порядка легионов. Чтобы не повторился прорыв центра, подобно тому, как это случилось на р. Требин, в тылу поставлена легкая пехота, в виде резерва, которая и должна была поддержать свою пехоту в тех местах, где будет угрожать ей прорыв. Конница Гаструбала должна была довершить поражение римлян атакою с тыла.

Ганнибал первый двинулся в атаку уступами из центра. Легкие войска начали горячий бой. Гаструбал повел атаку против римской конницы правого крыла; начался упорный рукопашный бой, причем многие римские всадники спешились, на что Ганнибал заметил, что, по его мнению, «это было все равно, как если бы ему выдали этих всадников связанными по рукам и ногам». Превосходная числом и по качеству кавалерия Гаструбала опрокинула римскую и преследовала, беспощадно истребляя ее. Павел Эмилий, раненый, едва спасся и стал во главе пехоты. В то же время нумидийцы, наездничая перед левым римским крылом, удерживали его перед собой. Между тем легкая пехота, прекратив бой, отступила: карфагенская – во 2-ю линию, а римская – на линию триариев. Манипулы принципов вошли в интервалы между рядами гастатов и сплошной фалангой двинулись в атаку на карфагенян. После упорного боя центр армии Ганнибала начал отступать, а на флангах, напротив, африканская пехота начала теснить римлян, которые, отступая, начали тесниться к центру, вытесняя его вперед, причем ряды начали расстраиваться.

Между тем Гаструбал, опрокинув конницу правого крыла, проскакал в тылу римского боевого порядка и атаковал с тыла конницу их левого крыла. Угрожаемая спереди нумидийцами, а сзади Гаструбалом, она обратилась в бегство и рассыпалась по равнине: с нею бежал и Варрон. Гаструбал, послав нумидийцев преследовать бегущих, сам устремился на помощь своей пехоте. В это время в центре римляне энергично наступали, тесня перед собою галлов и испанцев; тогда Ганнибал приказал легкой пехоте заполнить интервалы отступавших и тем дал римлянам отпор. Под напором африканской пехоты римские легионы столпились в кучу. В это время Гаструбал, разделив свою конницу на части, атаковал римскую пехоту с тыла и с обоих флангов. Началось избиение.

Павел Эмилий, тщетно старавшийся устроить войска, пал славною смертью героя.

Оставленные в лагере 11 тыс. римских войск атаковали сильно укрепленный лагерь Ганнибала, но не могли овладеть им. Ганнибал двинулся туда на помощь с частью своей армии и опрокинул римлян с потерею 2 тыс., в их лагерь, где они на следующий день сдались.

Римская армия понесла в этот день страшное поражение: более 40 тыс. чел. пехоты и 4 тыс. чел. конницы были убиты, в том числе консул Павел Эмилий, проконсул Сервилий, бывший магистр конницы Фабий Мануций, 21 трибун и 80 сенаторов. Успевшие спастись 14 тыс. чел. заперлись в Венуции и Канузии. Потери Ганнибала были 5700 чел.

Сражение под Каннами представляет поразительное явление в истории военного искусства: армия Ганнибала, вдвое слабейшая по числу, а в значительной части своей и по качеству войск, с фалангой против манипулярного строя легиона, имея только превосходство в кавалерии, наносит страшное поражение римлянам. Это торжество военного искусства Ганнибала. Мы видели, какими мерами он парализует сильную сторону пехоты римлян – стройность маневрирования и методизм в действиях линий манипулярного строя: он сбивает их в кучу и добивает конницей Гаструбала.

Из новейшей эпохи можно указать совершенно подобное по идее сражение: это – под Полтавой. Так Петр Великий, подобно Аннибалу, ставит себе задачу парализовать стройность маневрирования шведской пехоты Карла XII и достигает этого, заставив ее в начале боя прорваться сквозь линию редутов, а затем наносит ей решительный удар. Поразительны также действия конницы Гаструбала, напоминающие действия Александра Македонского при Гавгамелах или Зейдлица под Цорндорфом.

Победа под Каннами отдала в руки Ганнибала Апулию, Самниум и часть Кампаньи, но на Рим, как и раньше, он не пошел, так как знал, что средства его далеко не истощены. Действительно, в распоряжении Рима было еще 8 легионов и 12 000 войск, из которых могли тоже составить 3 легиона. У Ганнибала же было всего 35 000 чел. Можно ли было с такими средствами рисковать на осаду Рима? В случае неудачи Ганнибал потерял бы свой престиж, союзники могли его покинуть, и тогда ему пришлось бы возвращаться в Карфаген. У него не было средств даже для осады Канузиума, в котором заперлись 10 тыс. римлян. Поэтому Ганнибал решает продолжать работать в прежнем направлении – усиливаться, приобретая союзников. Население Южной Италии охотно стало на его сторону и дало ему средства еще много лет вести войну на Апеннинском полуострове.

Дальнейшие действия Ганнибала в Италии. Каннское сражение, в сущности, не было последним, решительным ударом для Рима, наоборот, оно было поворотною точкою успехов Ганнибала. Карфаген наконец прислал ему помощь 12 000 пехоты[20], 1500 конницы, 20 слонов и 1000 талантов денег. Рим же в это время развивает необыкновенную энергию; по временам он выставляет до 25 легионов (212 г.) и никогда – менее 80 000 чел. Фабий и Марцелл были наиболее опасными противниками Ганнибала. Необыкновенной настойчивостью и выдержкой они по мелочам ослабляли Ганнибала. Тщетно он ожидал подкреплений с родины: партийные раздоры в карфагенском сенате, непонимание интересов армии Ганнибала и его положения, подкуп сенаторов, преследование личных целей, меркантильная политика торгашей, выражавшаяся в направлении подкреплений в Испанию, на второстепенный театр войны, но дорогой для карфагенян своими богатствами, – все это тормозило успехи Ганнибала. Наконец он решается вызвать из Испании своего брата Гаструбала с армией в 60 000 чел. Армия эта перешла Альпы. Посланные от нее были перехвачены римлянами, а между тем, вместо того чтобы поспешить на соединение с братом, Гаструбал занялся осадой Плаценции (207 г.). Сенат приказал Ливию Солинатору и Клавдию Нерону помешать соединению двух карфагенских армий. Первый двинулся против Гаструбала, а Клавдий Нерон, обманув аванпосты Ганнибала, замаскировал свое отступление и, сделав на подводах 380 верст в 7 дней, вместе с Л. Солинатором атаковал Гаструбала при р. Метавре и нанес ему полное поражение. Возвратившись на 6-й день в Калабрию, он бросил в лагерь Ганнибала окровавленную голову Гаструбала. «В ней я вижу участь Карфагена», – сказал великий полководец.

Так рушилась последняя надежда Ганнибала на усиление его армии. Между тем задуманное дело подходило к концу: вся Греция, Иллирия и Галлия, большая часть островов и многие провинции на Апеннинском полуострове уже отпали от Рима. Оставалось нанести последний решительный удар самому Риму. В это время Корнелий Сципион, покорив Испанию, перенес оружие в Африку (204 г.). Тогда карфагенский сенат отозвал Ганнибала на защиту отечества. В 203 г. он отплыл из Италии, высадился на берегу при Лептиссе и расположился лагерем у Адрумета. Он вошел в переговоры с Сципионом и просил сенат прекратить борьбу. Сенат требовал битвы, но Ганнибал сознавал, что его новобранцы потерпят поражение в бою с опытными воинами Сципиона. «Государственный совет решает все дела политические, но на войне полководец один может судить, когда ему следует вступить в бой», – отвечал Ганнибал сенату.

Римляне приближались к Карфагену, и наконец, при Заме, в 5 переходах от Карфагена, сошлись обе армии (202 г.). Армия Ганнибала [из] 50 000 чел. построилась следующим образом: впереди 80 слонов, за ними две линии фаланг в 10 шеренг глубиной, по 12 000 воинов в каждой линии; это были менее надежные, союзные контингенты; в 300 шагах сзади стояла третья линия ветеранов, приведенных Ганнибалом из Италии, – 24 000; кавалерия расположилась на флангах: карфагенская – на левом, а нумидийская – на правом. Третья линия Ганнибала должна была играть роль резерва, т. е. поддержать первые атакой во фланг римлян или же, в случае разбития первых линий, вторично атаковать расстроенные после боя войска противника. Римская армия Сципиона состояла из 6 легионов (по 6200 чел. в каждом: 12 000 гастатов, 12 000 принципов и 6000 триариев), при ней было 12 000 легкой пехоты, 2700 конницы и 4000 нумидов Массинисы; всего 42 000 пехоты и около 8000 конницы. Войска Сципиона построились, по обычаю того времени, в три линии, но манипулы расположились не в шахматном порядке, а в затылок, для пропуска в интервалы слонов. Кавалерия Лелия стала на правом крыле, а Массинисы на левом.

Сражение началось движением вперед карфагенских слонов, но, устрашенные криком римлян, эти животные повернули назад, смяли карфагенскую конницу и привели ее в полнейший беспорядок. Римская кавалерия воспользовалась этим, стремительно ударила на карфагенскую и прогнала ее с поля сражения.

Предстоял бой пехоты. Сципион приказал гастатам сомкнуть интервалы к середине и, имея в полутораста шагах за ними принципов, повел атаку на первую Ганнибала. После упорного боя она была опрокинута и, думая, что вторая линия умышленно ее не поддержала, бросилась на карфагенян, но вскоре наступающие гастаты заставили их опомниться и обратиться на римлян; бой закипел с новым ожесточением, тогда Сципион приказал принципам, разделившись пополам, выйти на фланги гастатов и охватить карфагенян. Это решило участь первых двух линий армии Ганнибала; в страшном беспорядке они бросились назад, угрожая смять третью линию – ветеранов, так что Ганнибал приказал им встретить беглецов оружием.

Наступил решительный момент боя. Сципион, видя, что линия ветеранов Ганнибала длиннее фронта гастатов и может их охватить, приостановил наступление и, разделив вторую и третью линии (принципов и триариев) пополам, приказал им пристроиться к флангам гастатов в виде сплошной фаланги без интервалов. Теперь 30 000—35 000 римлян, фалангою в 10 шеренг глубины, двинулись на 24 000 ветеранов Ганнибала, сотрудников его славных походов, которые были подкреплены псилитами.

Удар был страшный; с обеих сторон тактика и вооружение были одинаковы, храбрость тоже; победитель должен был стать обладателем всего мира. После ожесточенного и продолжительного боя уже римские легионы начали сдавать, когда появилась на поле сражения вернувшаяся назад кавалерия Лелия и Массинисы и атаковала карфагенян с тыла. Это дало совершенно новый оборот бою: карфагеняне были окружены и почти целиком уничтожены. Карфагеняне потеряли до 20 000 убитыми и ранеными и до 15 тыс. пленными; урон римлян [составил] до 2000 человек.

Сражение при Заме, замечательнейшее из боев классической древности, представляет высокий образец руководства боем с обеих сторон. Слоны принесли армии Ганнибала такой же вред, как некогда армии Дария при Гавгамелах. Сципион искусно маневрирует линиями легиона, и необходимость этого маневрирования указала, что тактика легиона в манипулярном порядке отжила свой век. Для маневра необходимы тактические единицы самостоятельные, способные к выполнению всевозможных боевых задач. Появившаяся вскоре форма построения легиона по когортам решила этот вопрос.

Армия Ганнибала была разбита. Так кончилась Вторая Пуническая война.

Пятнадцать с лишним лет Ганнибал вел борьбу с Римом на его собственной территории. Хотя Рим и вышел из борьбы победителем, но поплатился за это очень дорого. Население его уменьшилось почти на четверть. Полагают, что около 300 000 погибло от меча карфагенян. В этом числе, конечно, главным образом, был цвет граждан, среднее сословие, составлявшее главный контингент воинов, и потому естественно, что эти потери вызвали изменение самой системы пополнения армии, а также в учреждениях, бывших основанием величия республики.

Потери Ганнибала были не менее значительны, но они слабее отразились на Карфагене. Ганнибал вернулся в 202 г. с 15 000 африканских войск; 25 000 перешли Альпы, и в течение 15 лет пребывания его в Италии он только после сражения при Каннах получил в подкрепление 4000 карфагенских войск. Полагают, что потери Ганнибала в боях были около 140 000 чел. и около 100 000 от болезней. Следовательно, он сумел извлечь из Галлии и населения Италии около 225 000 вспомогательных войск.

Отличительные черты стратегического и тактического искусства Ганнибала были следующие: 1) правильная постановка цели действий (неприятельская армия) и настойчивость в ее достижении; 2) умение всегда и везде создать себе базу (привлечением на свою сторону союзников и обеспечением армии продовольствием); 3) влияние на войска, которые никогда ему не изменяли, несмотря на крайнюю разнородность их состава; 4) строгое и искусное соображение действий с характером противника (действия на р. Тичино и Тразименском озере); 5) неистощимость военных хитростей; 6) искусное пользование местностью (Требия и Тразимен); 7) умение употреблять конницу; 8) стремительный, ошеломляющий удар сразу, по возможности всеми силами, с охватом противника; усовершенствование тактики фаланги снабжением гоплитов римским оружием и присоединением второй линии, игравшей роль частного резерва боевой линии.

Победы Ганнибала всецело зависели от превосходства его гения в командовании армией, по сравнению с римскими полководцами. Его история выясняет вполне значение командования как одного из элементов, составляющих силу армии. В данном случае он представляет такой огромный прирост в силе карфагенской армии, что ни превосходство числа, ни превосходство в тактике легиона, в вооружении и личных качествах римского легионера, дававшее им везде победу, не могло заменить превосходство командования Ганнибала.

Справедлива после этого поговорка римлян: лучше стадо баранов, предводимых львом, чем стадо львов, предводимых бараном.

Македонские войны 216–148 г. до Р. X

Македонские войны, в которых столкнулись, при равных условиях командования, манипулярный порядок легиона с македонской фалангой, дают положительные данные для сравнения свойств того и другого строя. Сражение при Киноскефалах и при Пидне вполне выясняют этот вопрос.

Сражение при Киноскефалах (197 г. до Р. X.). Армия Филиппа V Македонского и римская – Фламиния[21], равные в числе (25 000—26 000 чел.), двигались с юга и с севера в Фессалию и сошлись близ Лариссы, при Киноскефалах, – ряде отдельных холмов, разделявших обе армии. Когда македонская армия подошла к холмам, Филипп, узнав о близости римской армии Фламиния, выслал вперед легкие войска и, под прикрытием их, начал строить фалангу, но, боясь, что до прибытия римлян не успеет окончить построение, он разделил армию на две части: правую под своим начальством и левую под начальством Никандра. Правое крыло успело выстроиться на покатости к стороне неприятеля; колонна же Никандра попала на очень пересеченную местность и совершенно расстроилась. Фламиний, заметив это, отделил свое правое крыло и послал в атаку на войска Никандра, которые были окружены и разбиты.

Правое же крыло Филиппа, построившись в 32 шеренги, не только отбило атаки римлян, но даже опрокинуло их и, в свою очередь, было разбито только тогда, когда часть свободных легионов зашла им в тыл. Македонская армия была разбита наголову, потеряв 8000 чел. убитыми и 5000 пленными. Здесь несомненно выяснились сила фаланги в фронтальном бою на ровной местности и превосходство легиона на пересеченной местности.

Сражение при Пидне (168 г. до Р. X.) дает возможность еще легче сравнить фалангу с манипулярным строем легиона, так как оно произошло на местности совершенно ровной, т. е. вполне благоприятной для действий фаланги. Столкновение между македонской армией царя Персея (более 40 000 войск) и армией Павла Эмилия[22], сына убитого при Каннах (около 26 000 войск), произошло на правом берегу р. Левкос-Потамос, впадающей в Керманский залив, близ г. Пидны. Вначале обе армии были разделены рекой и ни одна из них не решилась произвести переправу в виду противника, но в день сражения, когда обе армии выстроились, фракийская конница напала на возвращавшихся римских фуражиров, с обеих сторон начали подкреплять сражавшихся, и вскоре бой сделался общим.

Столкновение было страшное: уже гастаты были опрокинуты, поддержавшие их принципы тоже начинали сдавать, когда Павлу Эмилию пришла блестящая мысль: он заметил, что, по мере успеха, фаланга двигалась вперед, где больше, где меньше, в зависимости от сопротивления, и что в ней вскоре образовались небольшие разрывы, которыми можно было воспользоваться, чтобы врезаться внутрь неприятельской массы. Павел Эмилий и приказал частям легионов, против которых появились разрывы фаланги, действовать независимо от других и малыми частями (центуриями и полуцентуриями) вторгнуться в эти прорывы и атаковать во фланг победоносные части фаланги. Успех получился полный. Легионеры со щитами и короткими мечами проскользнули мимо тяжелых македонских пик и вступили в рукопашный одиночный бой, в котором все превосходство было на их стороне.

Превосходство вооружения решило участь боя, как впоследствии в Итальянских войнах XVI столетий оно дает победу испанской пехоте при столкновении с немецкой, вооруженной подобно македонским гоплитам.

На этот раз боевой опыт окончательно выяснил сильную и слабую сторону фаланги.

Полибий по этому поводу говорит: «Я должен сказать, что фаланга в своем настоящем виде непобедима с фронта и что ни один строй не выдержит ее напора. Отчего же победили римляне? Почему фаланга побеждена? Потому, что на войне время и поля сражения изменяются бесконечно, а фаланга пригодна только для одного времени и для одного способа действий… Странно, что не додумались до того, что почти никогда или, по крайней мере, очень редко, можно найти поле в 20 стадиев (3 1/8 версты), открытое, совершенно ровное, без рвов, углублений, дефиле, возвышенностей, рек и т. п… Раз фаланга прорывается в боевой порядок противника, она теряет свою настоящую форму. Если она преследует убегающих или же сама бежит от наседающих на нее, то она теряет всю свою силу, так как в том и в другом случае в ней образуются прорывы, в которые может ворваться резерв противника и атаковать не только с фланга, но и с тыла…» Далее он говорит с особенной похвалой о легионарном порядке, указывая на его применимость ко всевозможным условиям боевой обстановки, потом оканчивает так: «Римский солдат всегда готов к бою в составе целой армии, или – отдельной манипулы или – в одиночку. С таким боевым порядком, где каждая отдельная часть действует с такою легкостью, для римлян не может быть неожиданности, и они скорее достигнут цели, чем их противники, действующие в другом порядке. В конце концов я считал себя обязанным так много сказать по этому вопросу потому, что греки воображают, будто бы македоняне побиты каким-то чудом, а также потому, чтобы выяснить превосходство римского боевого порядка над фалангой»[23].

К этому следует добавить, что главная сила второй манипулярной формы заключается в построении ее линий и употреблении резерва, хотя и не столь совершенном, как у Юлия Цезаря. Македоняне не поняли ни того, ни другого, и это было причиною поражения Филиппа V. Если бы за фалангой у него были войска во второй линии, то тыловая атака римлян могла бы быть и отбита.

Конечно, фаланга была прекрасным средством для борьбы против варваров, и эти подвижные цитадели имели смысл при борьбе с Дарием, Ксерксом, но тактические формы не могут быть неизменны; они должны изменяться в зависимости от противника, с которым приходится иметь дело.

Следуя за историей вопроса, мы еще несколько раз встретимся с фалангой и легионарной формой – манипулярной или когортальной. В сущности, существуют два основных типа тактики: тактика фаланги непрерывной формы и тактика манипулярной прерывчатого строя. Конечно, в каждом из этих типов может быть несколько разновидностей. Первая из них основывается на свойствах массы исключительно, а вторая на свойствах отдельного бойца. Первая кладет в свою основу инерцию масс, не придавая значения отдельной личности, вторая решает вопрос на противоположных соображениях.

Военное искусство римлян в эпоху Юлия Цезаря

Юлий Цезарь, по справедливости заслуживший титул великого полководца, в своих многочисленных походах в. Галлию, Грецию, Испанию и Африку выказал необыкновенное творчество в области стратегии и тактики. Необыкновенная способность применяться к обстановке, удивительное разнообразие средств и способов достижения цели, настойчивость и энергия, поразительное умение управлять моральным настроением войск – вот те стороны его таланта, которые до сих пор заставляют внимательно изучать его походы. Он был учителем многих великих военных людей, в том числе, в особенности, Суворова и Наполеона, по складу ума и характера близко к нему подходивших.

Стратегическое искусство Юлия Цезаря основывалось на полном усвоении основных его принципов. Так как план кампании должен быть соображен с условиями силы, места и времени, то выяснение этих данных Цезарь ставил своей первой задачей, выполнение которой в то время было в высшей степени затруднительно.

В эпоху, когда географических карт не было и разведки о топографических свойствах театра войны были очень трудны, он входил в сношение с ближайшими народностями и брал от них заложников и проводников, которые несколько облегчали ему эту задачу. Впрочем, Юлий Цезарь неоднократно сетовал на недостаточность средств для разведок предстоящих ему театров военных действий.

Недостаток сил Цезарь заменял искусной политикой, ссоря между собою своих будущих противников, а также усовершенствованием полей сражений в инженерном отношении, как при Берри-о-Бак, Пиетоне и Краоне. Заняв центральное положение относительно своих противников, он неоднократно прибегал к так называемому способу действий по внутренним операционным линиям, т. е. наносил им поражение порознь, не давая соединиться. Так, например, в 53 г. до Р. X., имея в виду наказать эбуронов и чтобы не дать созреть коалиции, он бьет на севере менапийцев, на юге – трирян, на востоке – сикамбров и потом уже нападает на совершенно изолированных эбуронов. В 52 г. он не прибегнул к подобному же способу действий и был поставлен в тяжелое положение. Ведя войну вдали от римских владений, в стране воинственных народов, Юлий Цезарь часто должен был оставлять значительные силы для охранения базы и своих сообщений. При походе в Британию, например, в Галлии был оставлен Лабиен с тремя легионами.

Часто он отделял часть сил для того, чтобы демонстрацией удержать часть сил противника от сосредоточения их в одном пункте, как он это сделал в начале кампании 52 года.

Юлий Цезарь очень искусно выбирал предмет атаки: так в первом походе в Бельгию (57 г. до Р. X.) он прежде всего бросается на колебавшихся ремов, заставляет их вступить в союз с римлянами и, овладев их страной, обеспечивает себе сообщение с театра военных действий к северу от Эн с главной базой, устроенной им в Провансе. Этим быстрым нападением Юлий Цезарь застал бельгийцев врасплох: они начали действия отдельно и были разбиты.

В 52 году, напротив, силы галлов были сосредоточены в центре Франции, а легионы Цезаря были между Сеной и Марной. Он повел их прямо на Орлеан, в центр восстания, чтобы устрашить противника.

При наступлении в глубь неприятельской страны Юлий Цезарь, кроме главной, устраивал промежуточные базы. Так при походе его в Британию главная база его была в Провансе, а вспомогательная на берегу океана, охраняемая Лабиеном. В кампании 57 г. промежуточной базой ему служит страна ремов. Во время его пяти походов в Бельгию р. Сомма с Амиеном служат ему все время настоящей операционной базой.

В 52 году Юлий Цезарь имеет двойную охватывающую базу – в Провансе и в Секвании. Эта последняя база давала ему возможность, в случае неудачи, безопасно отступать в направлении, параллельном его главной операционной линии. Она же позволяла ему не оперировать по трудно доступной местности, прямо в центр Франции, а двинуться по холмистой равнине, разделяющей Сену и Луару.

Как только план кампании был составлен, Цезарь приводил его в исполнение с необыкновенной энергией, предпочитая всегда бои в открытом поле, чем действия осады.

Укрепленные лагери служили ему всегда опорою в день боя, почему накануне боя Цезарь старался подвести свою армию на ночлег возможно ближе к неприятелю, но, во всяком случае, вне сферы его влияния. На следующий день, после небольшого перехода, он атаковал противника.

Если и противник имел обыкновение также на ночь укрепляться, то Цезарь располагался дальше от него, чем в первом случае, иначе он мог бы не воспользоваться выгодами преследования после удачного боя. Преследование он вел необыкновенно энергично, сначала кавалерией, а потом всеми войсками, в походных колоннах (стратегическое), в войне против народных союзов быстрое наступление и энергичное преследование после выигранного боя были необходимы, чтобы воспользоваться произведенным впечатлением с целью расстроить коалиции и удержать за собой колеблющихся.

Если войска терпели неудачу, то Юлий Цезарь выказывал необыкновенную энергию; он всеми способами старался поднять дух своих войск и поселить в них убеждение, что неудача эта была случайная. Иногда даже он просто уводил их на другой театр военных действий, как это он сделал в 52 г. после неудачи под Герговией.

Тактическое искусство Юлия Цезаря нами уже рассмотрено при изучении изменений форм легиона и боевого порядка римлян в различные эпохи. Мы видели, что Цезарь явился настоящим родоначальником современной глубокой тактики, развив идею резерва до настоящего его значения в бою.

В Галльских войнах Цезарь прибегал к широкому пользованию кавалерией. Она, как известно, строилась на крыльях боевого порядка легионов. Полк (400 коней) строил боевой порядок, вероятно, в две линии турм на интервалах, равных протяжению фронта турмы. Конные контингенты, являвшиеся с метательным оружием, обыкновенно строились небольшими частями. Для большей и непосредственной связи в действиях пехоты и конницы Цезарь нередко соединял манипулы антесигнанов с конницей или же пользовался для этого германскою легкою пехотой, привыкшей к действиям с конницей.

Обращает на себя внимание то обстоятельство, что Цезарь со своими войсками жил средствами страны. Он накладывал контрибуцию и имел при армии обозы, следовавшие по дорогам, бывшим в то время в Галлии. Впоследствии, в войнах с Помпеем, он начал пользоваться постоянными магазинами.

В эту последнюю эпоху он чаще прибегал к обходным движениям, тогда как в Галльских войнах большей частью наступал на фронт противника.

Быстрота его маршей удивительна: в 58 г., с постоянными боями, средняя скорость движения его армии была около 30 верст в сутки. Зимою 54 г. он двигался на соединение с Цицероном, тоже делая по 30 верст в сутки. В 52 г., чтобы воспрепятствовать жителям Отена присоединиться к восстанию, Цезарь в 30 часов прошел 74 версты (Суворов от Александрии к р. Тидоне в 1799 г. в 36 часов делает 80 верст).

Во время гражданских войн он делает поразительный поход (записанный Аппианом) из Рима в Испанию в 27 дней. От Рима до Мунды 1800 верст: следовательно, скорость движения была 66 верст в сутки. Конечно, легионы Цезаря были эшелонированы, и он пользовался всеми перевозочными средствами, которые можно было собрать в стране.

Чтобы несколько ближе познакомиться с военным искусством Юлия Цезаря, остановимся на более подробном рассмотрении двух наиболее замечательных его кампаний: 1) Седьмой кампании его в Галлии в 52 г. до Р. X. и 2) войны его с Помпеем 49–48 до Р. X.

Кампания 52 г. до Р. X. Седьмая кампания в Галлии

Жестокие меры Юлия Цезаря, по возмущении эбуронов, вызвали восстание в Центральной Галлии. Вновь образовавшаяся коалиция силою и единодушием превосходила все, до того бывшие. Нужен был весь гений Цезаря, чтобы освободиться из оков, которыми его хотели охватить.

В то время как эта буря разразилась, проконсул был в Риме, а легионы его были разбросаны по Галлии, для удержания недавно завоеванной страны: 6 легионов (около 25 000) было расположено в землях сеннонов (где ныне Sens, между Средней Луарой и Верхней Сеной), 2 легиона (около 8000) – в землях тревиров и 2 (около 8000) – в землях лингонов (где ныне Langres, на верхней Сене).

Карнуты первые обещали в назначенный день поднять восстание. Они овладели Орлеаном (Ганубом), важнейшим торговым пунктом Рима с галлами и расположением главной квартиры армии Цезаря. Римляне были перерезаны. В тот же день восстали арверны и все приморские племена. Во главе всего движения стал молодой и талантливый Верцингеторикс. Если бы к восстанию примкнули эдуи и бои, то Цезарь был бы отрезан от своих легионов и они без него были бы уничтожены.

Поэтому Верцингеторикс поставил задачею захватить Цезаря и не допустить его соединиться с своими легионами. Как только собрались его войска, в состав которых входило много отличной конницы, он послал Луктерия в Южную Галлию, к пределам римской Нарбонской Галлии, а сам двинулся в землю битуригов (гл. г. Bourges).

Цезарь был в затруднении, как ему прибыть в армию. Если придвинуть ее к себе, то он мог подвергнуть ее поражению по частям, лично же отправиться к ней значит подвергать самого себя опасности попасть в руки галлов. Луктерий уже подходил к границе Нарбонской Галлии. Цезарь, видя, что нельзя долее медлить, приказал в пределах ее поставить гарнизоны, а части стоявших в этой области войск и приведенным им с собою новонабранным в Цизальпинской Галлии войскам велел собраться на границах земель арвернов. С этими войсками он быстро вторгается в страну арвернов, широко раскинув кавалерию для устрашения противника. Верцингеторикс, призываемый общим голосом арвернов на помощь, должен был двинуться в их земли.

Этого Цезарю только и нужно было. Он остановил наступление и, оставив войска под начальством Брута, сам, под достаточным прикрытием, двинулся усиленными переходами к Виенне на р. Родане (ныне Vienne на р. Роне), где нашел вновь набранную и собранную конницу свою; затем двинулся вверх по долинам Роны и Саоны, которые более не наблюдались противником, шел день и ночь и наконец достиг Лангрского плато, где были расквартированы его два легиона.

Только благодаря смелости и энергии Цезарю удалось стать во главе своих войск.

Он тотчас же сосредоточивает все свои силы. Снова овладевает Орлеаном, вырезает его жителей в наказание за восстание, успокаивает восставших по берегам р. Луары, берет Бурж, где также производит экзекуцию. Там он остановился, привел в порядок армию и решил выждать весны. Положение его было затруднительное: кроме эдуев, все галлы восстали и, подобно эбуронам, сами опустошали те земли, по которым римлянам предстояло двигаться.

Восстание охватило страны к северу и югу от расположения войск Цезаря. Он посылает Лабиена с 4 легионами остановить движение в стране сенонов и паризиев, назначив ему центральным пунктом Санс (Yonne): сам же с остальными войсками решил действовать в южном направлении, опираясь на Сансер (Луара). Расстояние между этими двумя пунктами – 100 верст. Здесь Цезарь видимо рискует, разделив силы и действуя по расходящимся направлениям в виду превосходящего в числе противника.

Цезарь начал действия наступлением против Герговии Арвернской (ныне Clermont), которую он хотел осаждать и доступы к которой прикрывал Верцингеторикс. Долго искусные противники боролись на р. Алье; наконец, Цезарю удалось захватить мост на сваях, не вполне уничтоженный, восстановить его и таким образом появиться под городом.