История военного искусства с древнейших времен до XVII столетия

Конечно, чтобы проделать описанные действия, столкнувшись с противником, необходимо, чтобы в строю легиона были превосходные воины, на создание которых Рим не щадил никаких жертв. При этом следует обратить внимание на то, что, в сущности, легион мог всегда вести бой в указанной форме, т. е. атаковать, когда надо, и обороняться, стоя на месте, употребляя, в этом случае, вместо тяжелого, легкий пилум. Полнейший методизм в ведении боя находит здесь полное оправдание. С одной стороны, он был безвреден вследствие внутренней организации пехоты легиона, а с другой стороны был так искусно рассчитан на слабости и силы человеческой природы, в их вечно чередующемся проявлении, что благодаря ему победа была возможна и с посредственностью во главе войск, если только эта посредственность умела вполне им проникнуться.

Методизм этот проходит через все военное дело римлян. Он виден и в определенной величине консульской армии, в употреблении и устройстве постоянно укрепленного лагеря, в ежедневном порядке службы и в походном порядке.

Вдали от противника марш исполнялся всегда в одной колонне тремя эшелонами: в первом шли гастаты, по манипулам справа или слева, во втором – принципы и в третьем – триарии; движение прикрывалось велитами. Фланговые марши производились в трех колоннах, соответствовавших боевым линиям: одну колонну, правую или левую, образовывали манипулы гастатов, другую среднюю – принципы, третью, левую или правую, – триарии; боевой порядок выстраивался захождением к стороне противника по манипулам.

Если противник неожиданно появлялся не с той стороны, где шли гастаты, тогда, сделавши захождение по манипулам к стороне противника, линии проходили насквозь друг друга, так что опять впереди становились гастаты, за ними – принципы, а в третьей линии – триарии; получался только обратный порядок размещения манипул, т. е. 10-я стояла на правом фланге; такое построение принял Меттелл в бою при Мутуле (109) против Югурты.

Из изложенного видно, что во второй манипулярной форме легион был необыкновенно подвижен и поворотлив, но этот порядок, основанный на свойствах человека-воина, уступил, во времена Мария, другому порядку, основанному на соображениях, в которых преследовались материальные данные, в ущерб моральным.

Причиною этому, кроме изменения социальных условий Рима, было влияние Ганнибала. Действительно, до Второй Пунической войны, столкновения римлян были всегда фронтальные; при таких условиях высокие качества легионера и превосходство его вооружения давали римлянам огромное преимущество.

Но когда Ганнибал побеждал консулов посредством своих стратагем, маневров и тактических комбинаций, по временам угрожая самой столице Италии, то римляне пришли к заключению, что единственное их спасение заключается в том, чтобы отказаться от своего боевого порядка и способа боя и заимствовать его у противника. И это в то время, когда сам Ганнибал заимствует у римлян для своей армии все, что по составу его войск он мог принять![15]

Правда, некоторые бои этой эпохи как бы указывали на необходимость реформы Публий Сципион, в сражении при Илине (Иллинге, Бетуле или Стильпии 208 г. до Р. X.), производит обоими флангами охват карфагенян, удерживая центр на месте. Сципион в бою на больших равнинах (203), удерживая войска Сифакса и Гасдрубала с фронта только линией гастатов, линиями принципов и триариев атакует фланги карфагенян; в сражении при Заме (202) все три линии манипул ведут бой рядом.

При подобных маневрах должно было выясниться неудобство неполной самостоятельности линий, так как вооружение их было рассчитано на необходимость взаимной поддержки в упорном фронтальном бою.

В армии Эмилиана Сципиона служил плебей неизвестного происхождения, задумавшийся над этим несоответствием между организацией легиона и новыми требованиями современного ему военного искусства. Это был Марий! Достигнув консульского звания в 107 г. до Р. X., он изменил организацию легиона и ввел первую форму построения по когортам.

Мы уже видели, что со времен Мария прежний набор заменен вербовкой. С этого времени, в сущности, прежние гражданские войска перестали существовать и явились наемные войска из беднейших классов общества. Это, без сомнения, ухудшило элементы армии, но все-таки эти войска оставались национальной римской армией. В них жила еще древняя римская гордость, дававшая преимущество над другими войсками, если только полководец умел возбудить ее надлежащим образом. К тому же методизм римской организации не допустил глубокого падения ни древней военной дисциплины, ни древнего военного духа. Гражданские добродетели скоро исчезли, но солдатские доблести существовали еще почти два столетия и противостояли всем бурям и внутренней распущенности государственного строя.

Реформы, приписываемые Марию, были следующие: вся пехота получила однообразное вооружение и была обучена действию в рассыпном и сомкнутом строе, почему прежнее подразделение ее на велитов, гастатов, принципов и триариев было отменено. Тактической единицей является когорта, составленная из трех прежних манипул: строй принят в 10 шеренг. Сила когорты менялась от 360 до 500 человек. Десять когорт составляли легион. Принятая Марием первая форма построения по когортам имела в первой линии пять когорт и во второй тоже пять, расположенных против интервалов когорт первой линии.

Марий сохранил прежний способ боя в разомкнутых рядах и со сменою шеренг, а равно и смену и поддержку линий, прохождением в интервалы между рядами передних когорт. Бой подготовительный в рассыпном строе возлагался на экстраординариев, набираемых из союзников.

В то же время в реформах Мария замечается стремление обеспечить управлению решительное влияние на ход боя, чтобы уравновесить нравственный упадок элементов армии и уже фактически совершившееся увеличение численности войск. Вместо 30 манипул мы находим до когорт. С уменьшением же числа тактических единиц увеличивается влияние высшего управления на каждую отдельную единицу. К тому же легион с этого времени занимает вдвое меньше места по фронту, так как на воина полагалось 3–4 фута по фронту и когорты строились в 10 шеренг. Там, где прежде можно было поставить 2 легиона, при системе когорт можно было развернуть пять легионов. Таким образом, несмотря на увеличившуюся численность армий, возможность обозрения войск осталась для полководца прежняя.

Но Марий сделал еще больше, уменьшив число единиц, которыми непосредственно начальствовал полководец, и таким образом облегчил последнему возможность влияния на войска. Дав легиону орла как общее знамя, он этим самым сделал его высшей тактической единицею.

Система нивелировки, примененная Марием к организации и тактике римской пехоты, значительно упростив употребление последней, в то же время сильно умалила прежнюю ее всеобщую пригодность, не зависевшую от каких-либо обстоятельств. При системе когорт вся тактика заключалась лишь в быстром ударе сомкнутых масс; оборонительные же действия, задерживающие бой, вовсе не принимались в расчет. Сильно пересеченная и закрытая местность в высшей степени стесняла действия легиона.

Юлий Цезарь, унаследовавший реформы Мария, изменил построение легиона – вторая форма построения по когортам.

Он расположил когорты в три линии, как во второй манипулярной форме, но с тою разницею, что его третья линия не есть необходимая принадлежность механизма боя, но есть резерв для парирования случайностей боя, как, например, при Фарсале, для отражения фланговой атаки[16]. При отсутствии легкой пехоты, выставляемой союзниками, Цезарь назначал одну десятую часть легионеров для исполнения службы велитов. У этих легионеров, так называемых антесигнанов, выбираемых из самых искусных и лучших людей, не было предохранительного снаряжения. Когда нужен был удар кучками, они превосходили прежних велитов, но не могли их вполне заменить, так как были вооружены, как и прочие легионеры, тяжелым пилумом и мечом.

Упадок воинской доблести римлян должен был отразиться на боевом порядке легиона.

Император Август начал период вырождения римского боевого порядка: он отменил третью линию и уменьшил интервалы между когортами – третья форма построения по когортам: в первой линии было 5 когорт, причем первая когорта была двойная; вторая линия имела тоже 5 когорт; построение принято в 8 шеренг.

После Августа падение военного искусства римлян еще яснее выражается прежде всего в жалобах войск на предохранительное снаряжение. Вскоре шлемы и панцири были отброшены, а при неумении легионеров управлять щитом пришлось изменить и наступательное оружие. Изменения эти выразились в вооружении римской пехоты копьями и во введении метательного оружия, которым можно бы было попадать в противника с дальнего расстояния.

При таких условиях должна была измениться и сама тактика. Действительно, с конца первого столетия после Р. X. римская пехота решительно склоняется на сторону робкой обороны.

В построении легиона интервалы мало-помалу уменьшаются и наконец исчезают, равно как и дистанция между линиями. Легион представляет сплошную массу в 8—12 рядов глубиною; на дистанции 6 футов. Каждый легионер занимает 3 фута по фронту. Это вторая форма фаланги.

Первые четыре шеренги образовали пять когорт, стоящих рядом и построенных в четыре шеренги каждая. Легионеры были вооружены пилумом. Следующие четыре шеренги были образованы другими пятью когортами, воины которых вооружались копьями; 9-я и 10-я шеренги были вооружены метательным оружием. Сзади легиона располагались онагры[17] и резерв тяжеловооруженных воинов.

Вегеций пошел еще дальше. Его легион построился по когортам в шесть шеренг: первая шеренга была вооружена пилумом, вторая имела лучников в кирасах; третья и четвертая – состояли из велитов; пятая – была заменена онаграми, наконец, шестую – составляли легионеры с копьями. Между когортами расположены были баллисты (машины для прицельной стрельбы). Сзади – отборный резерв.

Может ли этот легион атаковать? Конечно, нет. Теперь все умы были направлены не к тому, чтобы быстрее привести римскую пехоту к победе, но к тому, чтобы как можно лучше обеспечить ее от самых решительных поражений.

С V века после Р. X. легионы римские почти целиком состояли из варваров и оказываются римскими только по названию. На этом и оканчивается военная история Рима.

Из приведенных фактов видно, что легион пережил в своем развитии семь следующих форм:

1. Первичная форма фаланги, имевшая сплошную линию в 8 шеренг, расположенных по классам; гастаты при ней располагались на небольшом расстоянии сзади.

Эта форма просуществовала с основания Рима до эпохи Камилла с 753 по 390 г. до Р. X., т. е. три с половиной века.

2. Первая манипулярная форма была глубиною в 8 шеренг; фронт ее расчленяется на манипулы, располагаемые на интервалах, равных протяжению их по фронту.

Это построение применялось от Камилла до Пунических войн, с 390–264 до Р. X., т. е. полтора столетия.

3. Вторая манипулярная форма имела 30 манипул в трех линиях и 10 манипул в каждой линии и была составлена из воинов, имевших особое вооружение. Велиты были вне строя.

Применялась эта форма до Мария, с 264–107 до Р. X., т. е. тоже полтора столетия…

4. Первая форма построения по когортам, где вся пехота была однообразная, с однообразным же вооружением. Построение делалось в две линии по 5 когорт в каждой. Построение это существовало от Мария до Юлия Цезаря, с 107 по 60 г. до Р. X., т. е. всего полстолетия.

5. Вторая форма построения по когортам имела три линии когорт; применялась она с 60 по 30 г. до Р. X., т. е. всего тридцать лет.

6. Третья форма построения по когортам снова принимает вместо трех две линии; интервалы между когортами сначала были уменьшены наполовину, а потом становятся все меньше и меньше; линии сближаются. Это начало падения. Она существовала от Августа до Адриана, от 30 г. до Р. X. по 120 г. после Р. X., т. е. полтора столетия.

7. Вторая форма фаланги, где обе линии предыдущей формы соединяются; когорты здесь становятся рядом, представляя сплошную массу. В каждом ряду появляются разнообразные элементы; появляются в большом количестве машины, частью на фронте, частью сзади.

Эта форма мало-помалу переходит в формы, которые употреблялись варварскими народами, служившими по найму римским императорам.

Приведенные интересные факты относительно изменения форм построения римского легиона в различные времена показывают, что с изменением качеств воина, комплектовавшего легионы, обязательно изменялась и тактика легионов и что блестящая эпоха государственной жизни совпадает с высочайшим состоянием военного искусства, выразившемся в создании второй манипулярной формы, основанной на глубоком знании свойств боя и человеческого сердца.

Кавалерия, входившая в состав римских армий, была двух видов: римская и союзническая. Она разделялась на турмы, строившиеся по 10 рядов по фронту и 3 или 4 в глубину. Десять турм составляли боевой эскадрон; интервал между эскадронами в линии был 20 футов; на каждый ряд полагалось 4 фута по фронту.

При построении легиона фалангой или в манипулярном порядке кавалерия поровну распределялась на оба фланга (130 на римский и 600 на союзнический легион).

Марий выделил кавалерию из состава легионов и дал ей название крыльев, которыми командовали особые начальники, а вся конница имела одного общего начальника.

После войн с Ганнибалом численность римской кавалерии стала возрастать, в подражание карфагенскому полководцу, обязанному многими победами своей превосходной кавалерии. При Цезаре конница уже составляет 1/6 (а не 1/10, как прежде) численности пехоты; кроме того, большое количество иностранной кавалерии служило в римских армиях.

Значение кавалерии стало возрастать еще и потому, что с постепенным упадком тактики легионов и развитием в ней оборонительной тенденции только одна кавалерия и оказывалась годною для атаки; но атаки – все-таки нельзя избегнуть, если желательно достигнуть положительных результатов.

Боевой порядок римской армии имел в основе построение легиона.

При фалангообразном построении кавалерия становилась на фланге.

Когда в состав римских армий стали входить союзники, консульская армия составлялась из 2 римских и 2 союзных легионов, и так как центр боевого порядка, как при атаке, так и при обороне, считался важнейшим пунктом боевого расположения, то римские легионы становились в центре. Так было при первой и при второй манипулярных формах. Этот боевой порядок эпохи высшего блеска государственной и военной истории Рима строился на следующих основаниях.

Легионы, построенные в 3 линии манипул, располагались на 40 футов интервала; на флангах ставили пехоту экстраординариев. Впрочем, иногда их оставляли для охраны лагеря или же ставили на линии триариев. Вправо и влево от пехоты ставилась кавалерия или разделенная, или в совокупности по категориям.

При Марии (первое построение по когортам) армия строилась в две линии. Экстраординарии под именем экспедиты (expediti), взятые безразлично со всех когорт, могли или присоединиться к своим частям, или же собраться на флангах пехоты. В боевом порядке легионы могли или стоять рядом, построившись каждый в две линии или же в затылок друг другу, развернувшись в одну линию когорт.

Юлий Цезарь ввел снова построение в три линии когорт, причем третья линия играла роль частных резервов, которыми иногда пользовались для демонстраций. Затем он выделял еще общий резерв за центром из пехоты и кавалерии. Имея 8 легионов, он назначал в боевую часть 6 легионов, причем каждый строился в три линии. По флангам боевой части стояла кавалерия. Общий резерв – 2 легиона с частью кавалерии – стоял сзади, в готовности по первому сигналу двинуться в бой.

Юлий Цезарь является настоящим творцом глубокой тактики, создав частный и общий резерв боевого порядка. Тактика Мария была линейная. У него судьба сражения зависела от исхода боя двух линий, и в то же время у него не было средств, в случае неудачи, повернуть счастье на свою сторону.

При Августе боевой порядок снова строится в две линии, без резервов частного и общего. Интервалы постепенно уменьшаются, линии сближаются, и вскоре боевой порядок возвращается к своему первоначальному типу – фаланге, но еще более худшему, чем первоначальная фаланга, так как с каждым днем оборонительная наклонность берет верх; к тому же армии делаются неподвижными, связав себя метательными машинами.

Вегеций говорит, что в каждой когорте было пять баллист на колесных лафетах и один катапульт большого калибра. Легион должен был тащить с собою 66 машин, т. е. на 1000 человек приходилось 11 машин; при них служили особые центурии.

Эти характерные формы построения римской армии в разные эпохи изменялись искусными генералами под влиянием обстановки. Так Тулл Гостилий в сражении при Фидене, во времена фаланги, построил армию в две линии, как пехоту, так и кавалерию.

Фабий и Манлий в 300 г. до Р. X. в бою с этрусками за серединой имели резерв из пехоты и кавалерии, а триариев оставили для охраны лагеря. Это было в эпоху первой манипулярной тактики.

Еще большую свободу допускали в употреблении кавалерии. Во втором сражении при Фидене конница была построена за центром в три линии, а часть ее – на правом крыле. При Корбионе она была в центре боевого порядка. При Адисе (256 г. до Р. X.) Регул поставил кавалерию сзади в резерве. В особенности разнообразно пользовался кавалерией Юлий Цезарь: она у него прикрывала походное движение, постройку лагерей и выстраивание боевого порядка. Он употреблял ее в виде независимого от армии отряда. При Фарсале (48 г. до Р. X.) он ставит ее всю на левом крыле. При Узите (46 г. до Р. X.) Метелл Сципион располагает свою регулярную конницу на правом крыле, а нумидийскую за центром и частью тоже на правом крыле. Цезарь всю кавалерию поставил на левом крыле.

Со времени войн против Ганнибала часто, для усиления кавалерии, стали перемешивать ее с пехотой. Цезарь также прибегал к этому способу.

Походные движения, фронтальные, вначале совершались в одной колонне, а фланговые вблизи неприятеля, как выше уже указано, – в трех. Впоследствии движения сделались сложнее. Со времени императоров при войсках появляются понтонные парки.

Лагеря. После войны с Пирром римские армии начали постоянно становиться на ночлег лагерем, располагаясь в строго определенном порядке, на месте, разбиваемом трибуном, центурионом и авгуром, всегда осью на восток, подобно храму Юпитера Капитолийского. Лагерь был окружен бруствером со рвом и придаточными постройками; из него в поле вели четыре выхода. Консульская армия в 20 тыс. человек занимала квадрат по 600 метров в стороне; эта площадь была в 10 раз менее современного расположения на биваке.

Командование армиями производилось вначале царями, потом консулами, которые должны были быть не моложе 43 лет и пройти предварительно различные административные ступени. Впрочем, для выдающихся личностей, делались исключения: так, Валерий Корвус был консулом в 23 года, Сципион Африканский Первый – в 28, а Сципион Африканский Второй – в 38 лет.

Если при армии были два консула, то они разделяли командование поочередно, что вело иногда к большим неудобствам, как, например, перед сражением при Каннах.

До гражданских войн консулы назначались сенатом. Марий первый был назначен народом. Власть консула в армии была неограниченная. При серьезной опасности, угрожающей республике, избирался диктатор: он выбирал себе в помощники начальника кавалерии (magister equitum).

Октавиан Август, получив право постоянной диктаторской власти, отменил это название, напоминавшее об известной ответственности, и принял титул императора, обозначающего «генерал-повелитель». Если император сам не командовал войском, а поручал это другому лицу, то все-таки триумф доставался ему.

Образцы стратегического и тактического искусства в римский период

В течение двенадцати с лишним веков своего существования Рим находился в постоянной борьбе. Сделавшись из небольшого военного поселения всемирною монархиею, он одряхлел и наконец пал под ударами народов, возросших и окрепших в период многовековой борьбы, в которой Рим истощил свои силы.

Из войн, веденных Римом, наибольший интерес как положительные образцы военного искусства, представляют:

• Вторая Пуническая война (219–201 г. до Р. X.);

• Македонские войны (216–148 г. до Р. X.);

• Галльские войны (58–51 г. Р. X.).

Вторая Пуническая война (219–201 до Р. X.). Овладев всем Апеннинским полуостровом вплоть до Сицилии, римляне захотели приобрести и этот богатый по природе и важный по своему положению остров, где, однако, они должны были неминуемо вступить в борьбу с господствовавшими над большею частью Сицилии карфагенянами или пунийцами.

Вековая вражда за обладание этим островом между Карфагеном и Сиракузами дала римлянам повод вмешаться в дела Сицилии, и таким образом завязались между Римом и Карфагеном ожесточенные войны, известные под названием Пунических, продолжавшиеся с значительными перерывами с лишком сто лет (264–146 г. до Р. X.) и окончившиеся разрушением Карфагена.

Состояние Карфагена и Рима перед началом борьбы в политическом, общественном и военном отношениях были совершенно различны:

1. Владения Карфагена были гораздо обширнее римских. Господство Рима простиралось только над Апеннинским полуостровом до Альп; Карфаген же, сначала лишь колония Тира, мало-помалу приобрел господство над всем северным берегом Африки, от Триполи до Атлантического океана, над южной береговой полосой Испании и над всеми островами западной части Средиземного моря, кроме восточной половины Сицилии.

2. Главное занятие римлян и основание их силы составляли земледелие и война. Основание же могущества Карфагена заключалось в цветущем состоянии торговли и промышленности. Карфагенские караваны заходили далеко вовнутрь Африки, а корабли их бывали даже в Немецком море. Цветущая торговля и промышленность породили огромные богатства Карфагена.

3. В Риме еще не было такого резкого различия в экономическом положении высшего и низшего класса граждан, как в Карфагене. Простота, умеренность, суровость в образе жизни римлян составляли резкую противоположность с роскошною обстановкою зажиточных карфагенян.

4. И Рим, и Карфаген имели республиканское устройство. Как во главе Рима стояли сенат и 2 консула, так и во главе Карфагена стояли также сенат, верховный совет ста мужей и два суффета, или верховные судьи. Но тогда как в римский сенат дарования открывали доступ всякому римскому гражданину, в сенат карфагенский, особенно в верховный совет ста, открывали доступ лишь богатство и знатность. В карфагенском сенате и между карфагенскими гражданами происходили постоянные несогласия, вследствие борьбы двух враждебных партий – олигархической и демократической; в Риме же, со времени уравнения патрициев и плебеев, господствовало полное единодушие.

5. Отношение Рима и Карфагена к подчиненным им землям и народам было совершенно различно. Рим принимал мало-помалу покоренные им народы в свое гражданство; Карфаген же ни разу не дал даже надежды зависевшим от него областям на получение одинаковых с ним прав. Рим не только не отнимал совершенно самостоятельности ни у одного из подвластных ему народов, но никогда не налагал и определенной дани; Карфаген же рассыпал своих правителей во все подчиненные ему земли, истощал их налогами и поступал с покоренными племенами, как с рабами. Чтобы сделать восстания этих народов неопасными, Карфаген уничтожал стены покоренных городов, открывая таким образом страну беспрепятственному неприятельскому вторжению. Оттого, как только неприятель нападал на эту купеческую республику, африканские племена немедленно становились на его сторону. Так, в Первой Пунической войне на сторону Регула стали 200 городов. В Италии, напротив, большая часть городов сохраняла свои укрепления, а Апеннинский полуостров был со всех сторон защищен целою цепью крепостей.

6. Вооруженные силы Карфагена в материальном отношении превосходили силы римлян. Главный оплот карфагенян составлял многочисленный военный флот из 500 кораблей, которому не было тогда равного в мире. На суше карфагеняне могли выставить отличную нумидийскую конницу и многочисленную пехоту, набранную из подвластных ему земель или составленную из наемников. Они имели для войны богатые арсеналы, множество военных осадных машин, множество слонов и богатую казну. Но, кроме общего знамени и внешней выгоды, ничто не связывало разноплеменные части карфагенского войска. Иногда, впрочем, они связывали свою судьбу c обожаемым ими полководцем, как, например, с Ганнибалом, и тогда нафанатизированные наемники делали чудеса: переходили Альпы, покрытые снегами, в стране, занятой враждебным населением. Карфагеняне, занятые исключительно своими торговыми делами и питавшие отвращение к военному делу, не шли сами на войну. Только офицеры и главнокомандующие в их армиях назначались из карфагенян. Дисциплина в войсках была слаба. Часто Карфаген должен был трепетать своей армии больше, чем неприятеля, почему он и относился к ней бессердечно: после поражения многие погибали распятыми на крестах, а победители часто были вознаграждаемы ссылкой. Известна судьба Ксантиппа и даже Ганнибала, принужденного много лет скитаться вне пределов своего отечества.

Мы знаем уже, насколько римское войско превосходило карфагенское.

Оно состояло из граждан, храбрость и воинственность которых воспитана была с молодых лет гимнастическими и военными упражнениями, а потом закалена в беспрерывных войнах. Римские легионы шли на войну с полным сознанием гражданского долга, проникнутые любовью к отечеству и привыкшие к беспрекословному повиновению.

7. Карфагенская армия в эту эпоху придерживалась военного искусства, введенного в ней в 256 г. до Р. X. греком Ксантиппом. Она строила фалангу; пехота в 16 шеренг, по три фута на гоплита по фронту. Тяжелая кавалерия разделялась на илы в 64 лошади, строившиеся по 8 чел. по фронту и по 8 ч. в глубину. Легкая кавалерия строилась только в 4 шеренги, и тогда ила имела 16 рядов по фронту. Для боя 8 ил тяжелой кавалерии, поставленных рядом, составляли эскадроны, располагавшиеся на интервалах в 20 футов.

Легкая кавалерия соединялась по 2 илы в эскадрон (и на таких же интервалах, как и тяжелая).

Римская армия придерживалась тактики эпохи второй манипулярной формы, нами уже описанной выше.

Поход Ганнибала в Италию. 1-я кампания. Сражение при Требии (218). Первая Пуническая война, продолжавшаяся 23 года (264–251), несмотря на блестящие действия отца Ганнибала – Гамилькара Барка, призванного, впрочем, к командованию армией в конце войны, была окончена Карфагеном неудачно: Сицилия была очищена, и заплачена контрибуция Риму в размере 12 миллионов франков (2200 талантов).

Гамилькар сознавал, что для борьбы с Римом Карфаген должен сделаться континентальной державой, и предложил с этою целью завоевать Испанию. Карфаген принял план своего полководца, дал ему необходимые средства, и Испания была почти вся завоевана. В 229 г. в бою с веттинами Гамилькар был убит, оставив после себя 16-летнего сына Ганнибала. Зять Гамилькара – Гасдрубал продолжал идти по следам своего славного тестя и настолько встревожил Рим своими успехами, что тот решил помешать дальнейшему расширению колоний Карфагена, установив р. Эбро границей его владений в Испании.

Римляне к началу Второй Пунической войны владели всею Италией, Сицилией, Сардинией, Корсикой; кроме того, им подчинялись народы Цизальпинской Галлии и большой Иллирии; Сагунт и Марсель состояли в союзе с Римом. Карфагеняне владели всею южною частью Иберийского полуострова, между р. Taгo и Эбро.

В 223 г. Гасдрубал был умерщвлен, а в 221 г. во главе армии становится избранный солдатами и утвержденный сенатом 23-хлетний главнокомандующий Ганнибал, воспитанный в ненависти к Риму. Он полагал, что время мести Риму, в которой он поклялся на смертном одре отца, уже наступило. Ганнибал хорошо понимал, что внешнее спокойствие Рима обманчиво, что он не допустит усиления Карфагена в Испании и объявит скоро войну. Этого допускать не следовало: необходимо было предупредить Рим в объявлении войны, потому что, если бы ее объявил Рим, он избрал бы базою Сицилию и направил бы свои удары прямо на Карфаген. Тогда Испания явилась бы второстепенным театром войны и весь глубоко соображенный его отцом план борьбы с Римом мог бы рушиться.

Если же Карфаген захватил бы инициативу, то все выгоды оказывались бы на его стороне: не только трансальпинские галлы, враждебные Риму за уничтожение их колоний в Италии, предоставили бы свободный проход его армии из Испании, но даже можно было рассчитывать на их поддержку, тем более ценную, что римляне достаточно их побаивались.

Внести войну в Италию было выгодно еще и потому, что вновь завоеванные Римом народы не имели прав римского гражданства. Римляне эксплуатировали их силы для своих завоеваний, но не давали им пользоваться их плодами, считая эти народы как бы низшей расой. Поднять их на борьбу за свою свободу против Рима было нетрудно.

Поставивши цель (выбор операционной линии), оставалось наметить путь, по которому можно ее достигнуть с наименьшим риском (выбор и обеспечение операционной линии в смысле пути наступления и пути подвозов – коммуникационной линии).

Уже после Первой Пунической войны Рим был полным хозяином Средиземного моря, владея Сицилиею, Сардиниею и Корсикою, дававшими ему отличные наблюдательные пункты. Карфагеняне могли устроить базу только в Африке или Испании, причем их операционная линия по морю выходила очень длинною и под ударами римлян с островов; если бы она была отрезана, армия оставалась бы без средств для ведения войны. Уже это одно соображение; не говоря о трудности сочетания действий армии и флота в одно время, заставляло Ганнибала остановиться на выборе пути наступления армий по суше, в долину р. По.

Другое соображение, тоже немаловажное, заставляло остановиться на вторжении во владения Рима через Цизальпинскую Галлию: Македония владела Пелопоннесским полуостровом и была настроена враждебно к Римской республике; война, казалось, была близка между ними, и тогда Цизальпинская Галлия являлась естественным театром для соединения карфагенской и македонской армий.

Таким образом, безопасность операционной линии в смысле пути наступления и пути подвозов, а также возможность усиления присоединением враждебных Риму народностей заставили Ганнибала наступать через Северную Италию.

Подготовка к величественной борьбе велась уже Гамилькаром и Гасдрубалом: завязались сношения с галлами, изучены средства и пути приронской и альпийской страны и заключены тайные соглашения с вождями и главами народов. Так как страна от Эбро, к северу до долины Роны, находилась во власти народов, враждебно настроенных к Карфагену, которые, следовательно, могли угрожать операционной линии Ганнибала, то он решается нарушить условия с Римом и в течение 220–218 г. предпринимает ряд походов и экспедиций за Эбро, с целью покорения, причем он искусно пользуется отвлечением внимания и сил Рима, занятых в это время войною в Иллирии. Успешное завоевание земель и назревший союз в долине По – в 218 г. – побуждают Ганнибала к еще более решительному вызову: он энергично нападает на колонии восточного побережья Иберийского полуострова, покровительствуемые Римом, захватывает их и, после 8-мимесячной осады наиболее богатой и сильной колонии – Сагунта, берет этот город. Богатства колоний и деньги, вырученные за продажу всего населения в рабство, составили союзный фонд для решенного вслед за тем движения к Альпам. Одновременно с этими событиями загорается восстание галлов в долине р. По.

Операции на побережье и против Сагунта имели важное стратегическое значение: 1) уничтожением союзных с Римом городов достигалось обеспечение базы и операционной линии; 2) сюда, на Иберийский полуостров, притягивалось внимание римлян (демонстрация) и 3) успешные и вызывающие действия Ганнибала показали народам, что сила на его стороне, и подорвали страх их перед римлянами.

После взятия Сагунта Ганнибал решился немедленно двинуться в Италию, оставив необходимые силы для защиты Испании и Африки, так как он, подобно Гамилькару и Гасдрубалу, командовал войсками обеих стран.

Карфаген располагал вооруженною силою в 120 000 пехоты и 16 000 кавалерии, из которых треть была набрана в Испании. При них должны были идти 37 слонов для устрашения неприятеля, но никак не для прикрытия пехоты Ганнибала, которая в этом не нуждалась. Армия эта отличалась высокими достоинствами в военном отношении: связав себя с вождем, сильная верою в него и в себя, благодаря постоянным успехам и победам, богатая боевым опытом, заинтересованная в каждой экспедиции надеждою на большую добычу, – все это делало карфагенскую армию, по внешности представлявшую сброд людей разных племен и народностей, отличным орудием в руках гениального полководца, каковым являлся Ганнибал, стяжавший себе высокую репутацию в армии своим искусством и личною доблестью еще в звании помощника Гасдрубала. Вот как говорит об Ганнибале Тит Ливий, которого нельзя заподозрить в пристрастии: «С самого начала Ганнибал обратил на себя взоры и снискал любовь целого войска. С особенным участием взирали на него старцы, заслуженные воины, находившие в его чертах разительное сходство с его отцом, их любимым полководцем. Но вскоре личные качества его еще более привязали к нему сердца всех. Действительно, никто и никогда не соединял так в характере своем уменья повиноваться и начальствовать, как он, а потому трудно было бы решить: кто более любил его, полководец или войско? Его, предпочтительно перед прочими, избирал Гасдрубал каждый раз, когда нужно было привести в исполнение какое-либо предприятие, требовавшее особенной решительности и отважности. Войска же не оказывали никому такого доверия, какое имели к нему, когда он предводительствовал ими. Никто не превосходил его неустрашимостью, когда предстояла опасность, ни присутствием духа в самой опасности. Никакие труды не могли одолеть телесных сил его и твердости его духа. Он одинаково переносил и холод, и зной. Необыкновенно умеренный и воздержный в пище и питье, он ел и пил в такой лишь мере, какую требовала самая строгая необходимость. Он трудился и отдыхал и днем, и ночью, без различия, посвящая сну только свободное от занятий время и не ища для сна ни тишины, ни спокойного ложа. Нередко войска видели его спавшим на голой земле, в плаще простого воина, между стражами и часовыми. От равных себе он отличатся не роскошью одежды, но добротою оружия и коней и был в одно и то же время и лучшим пешим, и лучшим конным воином в войске. Наконец, он всегда первый шел в бой и последний возвращался из него». Затем Тит Ливий уже изменяет своему беспристрастию и в противоположность военным достоинствам Ганнибала приписывает ему «бесчеловечную жестокость, коварство, отсутствие всякого уважения к справедливости и ко всему, что только есть наиболее священного для человека, – всякого страха к богам, – всякого уважения к клятве». Но это происходит от глубокой ненависти римлян к человеку, который чуть-чуть не стер их с лица земли. Ни Полибий, ни Плутарх не приписывают Ганнибалу этих последних качеств.

Сравнивая качество и количество сил обеих сторон, трудно сказать, на чьей стороне было преимущество. На стороне римлян, правда, были выгоды обороны в своей стране, богатой во всех отношениях для ведения войны, но зато они уступали карфагенянам в отношении условия предводительства: общие цели ставил римский сенат и давал частные цели консульским армиям (каждая около 23 000 чел.). Когда же две консульские армии соединялись на одном театре, предводительство принадлежало обоим консулам поочередно, которые и сменялись ежедневно. К этому двоевластию присоединилось еще и то, что в течение многих лет войны Рим не мог выставить вождя, соответственного и равного Ганнибалу.

Римский сенат решил послать две консульских армии для борьбы с Карфагеном: Корнелия Сципиона – 23 800 чел.: в Массилию (Марсель), Семпрония, для удара на Карфаген, в Сицилию – 26 400 чел., и, наконец, еще третью, для подавления восстания галлов в долине р. По, под началом претора Манлия, – 23 600 чел. Всего выставил Рим 73 800 чел., что составляет 1/10 воинов в возрасте от 20 до 47 лет, бывших в его распоряжении. Сенат сделал ошибку: 1) не взвесил серьезности предстоящей борьбы, 2) не позаботился определить, какое из трех направлений важнейшее: удар ли в Африку, удар ли по армии Ганнибала или усмирение восстания галлов? По распределению сил видно, что все эти три цели Рим считал равнозначащими. Правильнее было бы решение, ограничившись наблюдением за Сицилией, Сардинией и Корсикой, не дробиться на части, а все возможные силы собрать в Цизальпинской Галлии для борьбы с Ганнибалом.