Позорная грамота

До Скалистого перевала я добрался только к половине первого. Сначала долго не было маршрутки. Я истомился на остановке под палящим солнцем и решил быстренько сгонять за щербетом. Пока я стоял в очереди за мороженым, один за другим проехали два микроавтобуса. После чего, естественно, снова долго не было транспорта… Потом подъехала какая-то развалюшка, и мы еле-еле тащились по пробкам проспекта и преодолевали подъем Виноградной улицы, запруженной припаркованными чуть ли не посреди проезжей части автомобилями.

Остановка на которой я выходил на Перевале называлась «Седьмой круг». Почему седьмой и где остальные шесть, я не знал, но, хоть я и не суеверный, решил, что лучше не стоит доискиваться ответов на эти вопросы… А то еще появится какой-нибудь Вергилий и заведет черт знает куда. Пропустив вереницу из пяти черных и белых «Гад-Примор» с тонированными стеклами и низкой посадкой, я перешел на другую сторону улицы и остановился у неприступного с виду дома-бастиона под номером тринадцать. Из открытого настежь окна на втором этаже доносился невнятный шум домашней перебранки, и я с интересом прислушался.

Женский голосок был как будто знаком:

– …день пьешь беспробудно!

– Ты же меня перед людьми позоришь, – невпопад бубнил тоскливый мужской голос.

– Тоже мне люди! Пьянчуг всяких в дом тянешь.

– Это же Санек с Серегой… кореша мои… да мы вместе служили…

– Синяки твои кореша! – сорвался на визг женский голос.

– Что за жизнь?! В гараже нельзя… дома нельзя… отпуск заканчивается… не дает человеку спокойно отдохнуть… – продолжал горевать мужской голос.

– Алкаш ты, а не человек!

– Что?! – взревел мужской голос.

Раздался грохот, как от опрокинутого стула, и вслед за ним удаляющийся истошный женский вопль. Вторая серия сериала «Разборки на Скалистом перевале» закончилась, похоже, не в пользу главной героини. Снова восстановилась ничья в матче «Мальчики против Девочек». Счет: один – один.

Я завернул за угол и остановился на автомобильной площадке возле дома. На газоне стоял серебристый легковой автомобиль, и пожилой мужчина с отвисшим животом усердно натирал тряпкой лобовое стекло. Вся машина сверкала. Излишняя чистота была не типична для частного горноморского автотранспорта.

Я подошел ближе и непринужденно обратился к автомобилисту:

– Зря моете – к вечеру обещали грозу с дождем.

– К вечеру шефу будет все по фигу, – злорадно ухмыльнулся тот.

На контрасте с седыми волосами его смуглое лицо выглядело почти что черным, как у мавра, и кожа блестела от пота, как у леща после коптильни.

– Это издевательство – заставлять работать в такую жару, да еще и понапрасну, – посочувствовал я ему.

На серой в клеточку рубашке мавра в районе подмышек и на спине на глазах расползались темные пятна, и от него едко пованивало немытым телом и давно нестиранными вещами. Я незаметно отступил на шаг назад.

– Да не говори, – согласился он и промокнул лоб автомобильной тряпкой.

– Я вот на сдельщине, так помотаться иногда приходится… а получишь копейку… Вам, небось, тоже за пробег платят? – пошутил я.

Водитель рассмеялся:

– Не, я в такую кабалу больше никогда не полезу – хватило в такси, – я теперь на окладе.

– Если не секрет, платят хоть нормально? Может, тоже пойду шофером.

– Двадцать пять имею, – с гордостью сообщил он.

– Ого! Шеф, видать, крутой бизнесмен, раз такой щедрый?

– Баба! – Он сально хмыкнул и оскалился в улыбке.

Подавляя чувство брезгливости, я снова спросил у неприятного субъекта:

– Наверное, упахивает за эти деньги? все соки выжимает?

– Да нет, вожу ее на работу с работы, – ответил он и грязным пальцем с черным ногтем показал на дверь центра. – А иногда мотаемся по санаториям да по кафешкам, – он, как по барабану, похлопал себя по круглому животу и вновь разразился радостным смехом.

– Неплохо устроились. Ну ладно, удачи. А мне пора работать, зарабатывать свои крохи, – распрощался я.

Тот оценивающе глянул на меня и вернулся к полированию стекла серебристой иномарки, а я пошел к подъезду. На синей табличке с названием организации появилось аккуратное объявление:

«Помощь алкозависимым на дому.

Стопроцентный результат. Гарантия».

Я отлепил его – клей был еще свежий – и приклеил на дверь центра. Затем подергал ручку, убедился, что закрыто, и постучал. Дверь открыла Рита. Сегодня она держалась со мной настороже: почерствевшее лицо, никаких манипуляций бюстом, никакой манерности в голосе.

– А-а, это вы?! Ну проходите, – Рита освободила мне дорогу.

Как оказалось, сегодня был день превращений и перевертышей не только у Зины, семейной пары со второго этажа и Риты. В прошлый раз Липа была мрачнее тучи, и я уже мысленно приготовился к ее возможному алкогольному психозу, но меня ждало удивление – Липа была в приподнятом, если не сказать, возбужденном настроении. Как упитанная птичка-колибри, она порхала по всему центру и щебетала, засовывая свой картофельный клювик в каждый кабинет. Просторное белое платье развевалось за ней длинным шлейфом.

Как раз когда я входил, она выглянула из коридора в приемную, где и увидела меня.

– Доброе утро, Семён Давидович. Ну как, это самое, встретились с Зинаидой? – прощебетала Липа.

– Здравствуйте, Александра Александровна. Да. Только что от нее. Побеседовали по душам, – доложил я.

Приятная новость еще больше окрылила ее, подняв настроение. Ничего не ответив, Липа снова упорхнула в коридор.

Я поинтересовался у Риты:

– Что это с ней? Откусила кому-то нос и его же повесила тому на грудь вместо медали?

– Хм-м, – ухмыльнулась Рита. – Ее пригласили в качестве почетного гостя на открытие реконструированного Китайского сквера. Будут глава города, депутаты и весь общественный совет. А вечером бомонд приглашен на банкет в «Парус».

– Так вот оно что… – задумчиво произнес я.

Оказывается, Липа была из тех людей, чье настроение напрямую зависит от алкогольных возлияний. Оно резко поднимается от предвкушения выпивки и так же резко падает с похмелья на следующий день или из-за неожиданной отмены.

Рита выжидающе смотрела на меня, и я вспомнил, что так и не сообщил ей о цели визита.

– Рита, мне понадобится список членов центра.

– Зачем он вам? – заинтересованно спросила она.

Я озорно подмигнул ей.

– Хочу удостовериться, что Липа не ошиблась с кандидатом.

– Ах вот как?! – удивленно выдохнула она.

– Да-а, вот так. А пока пойду пообщаюсь с народом, – сказал я и нырнул в коридор, где минуту назад скрылась Липа.

Еще вчера меня заинтересовала комната, которую я проскочил вслед за Ритой. Я подошел к открытой двери и вошел внутрь без особых церемоний. Обстановка в помещении была рабочая, во всяком случае, все делали вид, что усердно работают. За двумя столами перед компьютерами сидели две пожилые женщины. За третьим – тот же худой старик с орлиным профилем.

Я остановился в дверях и поздоровался:

– Добрый день. Я подожду здесь Риту, хорошо?

Все трое настороженно подняли на меня глаза, но никто так и не ответил.

«Молчание – знак согласия», – решил я, и смело прошел в комнату.

Чтобы хоть с какой-то пользой скоротать время, я подошел к шкафу, что стоял по правую руку от меня, и стал разглядывать через стеклянные дверцы корешки папок-скоросшивателей. В отражении стекла было видно, что троица так и следила за каждым моим движением. Гробовая тишина показалась мне подозрительной.

Я оглянулся – женщины резко опустили головы к мониторам. Седой старик продолжил напряженно смотреть мне прямо в глаза. У него был тяжелый взгляд выцветших, водянистых глаз. А острые черты его лица резко выделялись на маленькой голове, размером с тыковку, и дополняли неприятное впечатление.

«Стережет секреты? Очень хорошо. Стало быть, есть что стеречь», – подумал я и решительно открыл стеклянные створки шкафа.

Я вытащил первую попавшуюся папку и снова посмотрел ему прямо в глаза. Тот порывисто встал из-за стола, шарнирной походкой приблизился ко мне почти вплотную и, с нескрываемой злобой в голосе, сбивчиво заговорил:

– Туда зачем… Вы полезли… Что нужно? – из его дергающегося рта веером разлетались брызги.

Я решил пока не создавать конфликт.

– Спокойно! Я журналист, и работаю по поручению Александры Александровны… Предложили бы мне лучше стул.

Охладив его пыл, я открыл папку и с невозмутимым видом принялся изучать содержимое. Судя по всему, это были отчеты с различных мероприятий: коротенький текст-описание и пара-тройка фотографий размещались на стандартном листе. Я бегло пролистал толстенную папку и отметил две любопытные детали: в каждом отчете хоть на одной из фотографий непременно фигурировали Липа и один и тот же набор из пяти-шести лиц, включая долговязого, кроме того, автором абсолютно всех отчетов был один единственный человек, как значилось в отчетной записке, прикрепленной в самом конце папки. Я чисто автоматически сделал соответствующую пометку в блокноте.

Бдительный старик уже давно вернулся за свой стол, но продолжал неприязненно щуриться на меня. Тогда и я стал пристально смотреть на него в ответ. Теперь я его узнал – это был тот франтоватый тип в военной форме, который в обнимку с Липой красовался на одной из фотографий в ее кабинете, впрочем, как и на многих других тоже. Ни дать ни взять закадычные друзья не разлей вино. Такие же неразлучные, почему-то подумалось мне, как винная бочка и сливной шланг. Они подходили друг другу так же безупречно, как пробка к бутылке. Это был настоящий кавалер – сразу бросился на защиту секретиков дамы сердца.

Мы бы так и буравили друг друга глазами, но в дверь просунулась улыбающаяся Липа.

– Работаете, мальчики? – поинтересовалась она, глядя на меня, а потом игриво обратилась к старику: – Товарищ генерал, ну что же вы, это самое, сидите? Машина ждет!

Тот расплылся в довольной улыбке, энергично поднялся, и они ушли… И слава богу – еще немного, и этот Змей Горыныч испепелил бы меня взглядом. Я снова перелистал папку. Там были еще какие-то документы… В скором времени вернулась Рита со списком.

– Вот, это актив центра, – секретарь протянула мне листок.

На нем было напечатано всего пять фамилий. Я подошел к пустующему столу «товарища генерала», где царил идеальный порядок: плоскогубцы, клещи, отвертки, зубило, напильник и даже молоток – в общем, все то, что требуется для починки компьютеров и другой электронной техники – аккуратно лежали на замасленной тряпке. Компьютер не работал. На всякий случай я нажал на клавиатуре пробел, чтобы вывести компьютер из спящего режима, если тот был включен. Через мгновение монитор загорелся. Ну конечно, и тут был покер.

Я положил на стол раскрытую папку. Полистав ее, выбрал среди множества фотографий одну коллективную, на которой пятеро человек с абсолютно счастливыми, блаженными лицами сидели вокруг сервированного стола, пили чай и угощались румяной выпечкой.

Указывая на фотографию, я спросил у Риты:

– Это, наверное, они и есть?

– Да, – подтвердила она мою догадку. – Вот, кстати, познакомьтесь, – Рита показала пальцем на женщину с фиолетовыми кучеряшками, сидящую за ближайшим компьютером, – это Татьмяна Аникеевна Куколкина, наш бухгалтер.

Я кивком поприветствовал бухгалтершу. Та тоже ответила молчаливым кивком.

Секретарша продолжала:

– Вот Татьмяна Аникеевна рядом с Александрой Александровной, – Рита, как кинжалом, ткнула острым ногтем в изображение Куколкиной, оставив на нем заметный след. – А это, – Рита указала пальцем на женщину с черным зализанным каре, прячущуюся за компьютером в правом углу комнаты, – Игля Коколаевна Сверчкова, архивариус.

Я снова кивнул. За монитором дернулась блестящая макушечка.

– Вот она, с краю стола, смотрит на Александру Александровну, – Ритин острый ноготь с силой ткнулся в снимок, попав точно в шею Сверчковой.

Лучше было сказать, что та заглядывала в рот Липе, но я не стал озвучивать свое наблюдение. Вместо этого я спросил, показывая пальцем на «товарища генерала» на фотографии:

– А кем является этот высокий господин с Липой под мышкой?

– Алик Михамович? – переспросила Рита. – Он председатель комиссии заслуженных работников служб безопасности санаториев.

– Военный?

– Майор инженерно-строительных войск.

Я подумал, что майор – это почти что генерал и снова посмотрел на фотографию. На ней была запечатлена еще одна прелюбопытнейшая персона. Невероятно, но, похоже, центру каким-то чудом удалось выписать из Лондона самого Иеремию Бентама в качестве экспоната…

– А это что еще за реликвия? – спросил я у Риты, показывая на «мумифицированную» старуху, сидящую по правую руку от Липы. – Тоже актив, что ли?

– У-у-у, – выдохнула Рита, – еще какой! Это старейший и заслуженнейший работник Горноморска – «Юный труженик», почетный член президиума и первый заместитель председателя центра Ляля Незлобий.

Рита показала рукой куда-то за моей спиной, и я непроизвольно обернулся. Понятно, почему я не заметил это «ископаемое»: в самом углу комнаты, за шкафом, привалившись на клюку, абсолютно неподвижно сидела иссохшая старуха, и только ее глаза, черные, как угольки, злобно сверкали по сторонам – никаких других признаков жизни она не подавала. Я присмотрелся к ней повнимательней. За своей внешностью «юная труженица» следила ревностно до сих пор, это сразу бросалось в глаза, но будь кто в здравом уме, не стал бы в девяносто девять лет изображать из себя юную девочку. На голове старухи, как небольшой стожок сена, был нахлобучен пышный парик темно-соломенного цвета – надетый слегка набекрень и, по-моему, задом наперед, – а лицо было реконструировано пудрой, румянами, черной подводкой для глаз, – что делало ее похожей на зомби, – и старательно вычерченными бровями, – правда, они были корявыми, разного размера и располагались на разном уровне… Но даже эти «художества» не шли ни в какое сравнение с ее «губами», нарисованными яркой помадой на морщинистой, безгубой полоске рта в форме восьмерки.

Внимательная Рита дала мне достаточно времени для того, чтобы образ «юной труженицы» навечно выжегся на моей сетчатке, но и этого ей показалось мало, она решила запечатлеть его и в моем подсознании. Рита крепко ухватила меня за руку чуть повыше локтя и сказала:

– Пойдемте, я вас сейчас представлю, это такая честь. – С этими словами Рита подтащила меня почти вплотную к старухе.

– Лялечка, познакомьтесь, – прокричала она ей в самое ухо и, прибавив громкости, добавила по слогам: – это Се-мён Кип-пен, жур-на-лист.

– С-с-с-с-с-с… – послышалось шипение из прорехи рта, но следом старуха вполне внятно произнесла: – Нылуди… Усих замурдувати… С-с-с…

Рита злорадно ухмыльнулась.

– Ну вот и познакомились.

Я поскорее вернулся к столу, стараясь больше не оглядываться назад, взял в руки коротенький список актива и сказал Рите:

– Я видел кое-какие документы. Судя по ним, численность центра составляет больше двух десятков человек, а тут всего пять фамилий.

– Не все члены президиума входят в актив центра, – пояснила секретарь.

– А-а, что-то вроде клуба по интересам, – я постучал указательным пальцем по фотографии чаепития. – А, кстати, где здесь на фото… э-э-э… – я заглянул в блокнот, – Эл-Эм Кальман? И почему-то ее нет в вашем списке?