Помоги проекту - поделись книгой:
Сегодня и понял, что вернуться мы не сможем. Вернее, понял я это давно, но… сегодня пришло отчаяние. Эль не хотел вставать, Раац хрипло бормотал что-то невнятно, да и я сам упал, и содрал руку о камень.
По пальцам стекала кровь. Густая, горячая, она капала в песок. «Эль» – попытался позвать друга, чтоб он хоть губы смочил. Но я не произнес ни звука – горло пересохло, и не хотело слушаться.
Я упал на голени, пустыня впитывала мою кровь. Каждую каплю. Песок на мгновение темнел, а потом солнечная печь снова сделала его сухим.
«Пусть мы дойдем» – крутилась в голове одна-единственная мысль
– Эй, очнись! Что ты натворил? – Эль тряс меня за плечо. – Мы еле успели тебя забинтовать!
– Что ....? – Я с трудом открыл глаза – и не поверил сам себе: я не умер и мы двигались. Вернее, мы стояли на месте, а двигался песок под ногами. Мы как будто стояли на гребне волны, которая неукротимо бежала вперед. Она несла нас по пустыне, спасала. Я видел вдалеке оазис – уже не мираж, а реальный, настоящий, где была вода и жизнь.
Волна донесла нас туда, и замерла, но я чувствовал ее под ногами. Делая шаг, я ощущал, как земля хочет отнести нас к цели и дрожит от нетерпения.
… мы пили воду как в первый раз в жизни. А когда, наконец, отдохнули, Эль спросил снова:
– Так что ты сделал?
– Не знаю, – честно ответил я, – я ведь Гончар-недоучка. Что-то да сделал.
– Надеюсь, твое "что-то" донесет нас до этой королевны.
– Донесет, – легко согласился я. – Эта Волна дойдет до цели.
Я это знал – как каждый Гончар, меняющий мир своей кровью.
У каждого свое время
Перед ним в очереди было еще семеро, все нервничали и перешептывались, а он сидел и вертел в пальцах старый медальон.
Все ждали возможности – волшебного шанса. Что их выберут в ученики к кому-то из Мастеров Гильдии, увезут в недавно построенную Академию, и будут они жить недолго, но счастливо и богато.
А на Эрика все просмотры навевали тоску. Особенно тесты на сообразительность: он всегда отвечал "в лоб". Надо было как-нибудь интересно вывернуться, сказать что-то новое, оригинальное. В прошлый год взяли Стачка, а он нес какую-то чушь про камбалу, на вопрос про украшение. Эрик-то сразу ляпнул "бусы", поймал хмурый взгляд приехавшего мастера, и понял, что не выбраться ему из этой дыры никогда. Он смирился, что его, наверное, никогда не отберут в Гончары – так и останется в подмастерьях.
Но продолжал приходить на «смотрины». Парни посмеивались над ним, да и куда ему? Уже шестнадцать, последняя возможность вырваться из этого богом забытого места. И даже если не получится, остаться в стороне и даже не попробовать? Нет уж, надо драться до последнего!
В конце концов, главное качество Гончара – воображение.
Главное правило – "все, что ты можешь представить, ты сможешь создать"
Да, были разные ограничения. Много ограничений. Но, как показывала история, весьма условных. Например, недавнее спасение посольства из пустыни. Тот солдат даже Гончаром зваться не мог, такой же недоучка как и Эрик. Газеты этого не писали, но Эрик слышал, как Мастер Димов говорил об этом с другими Гончарами. Что парень смог создать нечто уникальное, правда повторить это даже солдат не сможет. Да и вообще, он свою Волну дорого поплатился, лет пять жизни потратил. Его едва в госпитале спасли.
Эрик же отлично понимал, что на месте того солдата в жизни бы не догадался создать волну из песка. Так бы и помер, и пять лет жизни не помогли бы.
Ребята впереди галдели, перешептывались. Говорят, сегодня приехали "сами" Вааль и Мастер Бабочек. Вот уж невидаль! Левский "Мастер Бабочек" был самым известным теоретиком и основателем Академии, а Вааль – действующим главой Гильдии Гончаров. Эрик наморщил лоб: да хоть сам Бог, как говаривали синие орхористы.
– Эй, может, ты домой пойдешь? – участливо спросил его Вик. – А то только время займешь да опозоришься перед великими Гончарами.
Вик сидел в очереди следующим после Эрика. Он был младше, смышленее и талантливее. Но отличался редким раздолбайством – делал все в последнюю минуту. И издеваться над старательным Эриком ему нравилось.
– Эрик Маковский! – раздался голос из-за двери. Он вскочил так резко, что уронил стул. Вик и остальные заржали. Ну и черт с ними. В любом случае он с ними больше не увидится. Он толкнул дверь и зашел.
За столом владельца мастерской сидел высокий седой старик с пронзительным взором отставного генерала. Он смотрел как человек, который видел слишком много. А рядом, в удобном мягком кресле сидел мужчина средних лет. Его залысины и седые прядки тоже говори о том, что он не молод, но легкая ироничная улыбка скрывала возраст.
– Садись, – указал ему на свободное кресло улыбчивый, – поговорим.
Эрик сел, сжал руки и выпрямил спину. Мастера переглянулись.
– Давай ты сначала, Левкий, – махнул карандашом суровый старик. «Значит, сам он – Мастер Вааль, создатель орлов-дозорных" – Эрик с жадностью принялся его рассматривать. Он не понимал повального преклонения перед Левским – ну да, талантливый минитюарист, гений, создатель химеры. Но седой старик Вааль по календарю куда моложе Левского – он не тратил свою жизнь и кровь на что попало, его творения были более достойны памяти.
– Скажите, Эрик, – его мысли прервал Мастер Бабочек, – попроси я вас найти человека в пустыне, что бы вы создали?
«Как их пронял-то эпизод в пустыне» – подумал Эрик. Но что бы он создал? Левский спокойно и внимательно смотрел прямо в глаза, и ждал ответа.
– Не знаю, – ой, говорить этого нельзя, – может, карту, которая бы показывала местоположение?
Левский хмыкнул.
– Есть уже. Давай ты, Вааль.
Старик перелистнул пару бумаг в личном деле Эрика, задумался и помолчал минуту.
– Вот представьте, – он встал и заложил руки за спину, – вам заказали оружие…
– Но ведь нельзя создавать то, что принесет вред…
– Верно, но все в мире можно использовать во вред. И оружие мы тоже иногда создаем. Итак, вам заказали…
Эрик печально вздохнул – он уже был готов сдаться. Сейчас опять какую-то банальность спросят, а он тупость ответит. Как с предыдущим вопросом: ведь знал же, что есть такие карты, но все равно ляпнул!
– Так вот, вам надо создать оружие. Но никто и никогда не должен понять, что это оружие! Никаких ножей, мечей и прочих очевидных вещей! Давайте, включите мозг! – Мастер Вааль прошелся по комнате и остановился совсем рядом.
– Вы же зачем-то сюда пришли? Уже седьмой год подряд – завидное упорство, хотя я не вижу в вас надежды. Ну так что? Назовите мне что-то, что бы вы вручили секретному агенту. Чтоб никто не догадался что это! От этого зависит ваша судьба!
Что-то секретное, необычное, убийственное. Семь лет подряд. «Ну извините!» – хотел он крикнуть, но сдержался. Извините уж, он упорный. Есть ради чего стараться, деньги нужны на лекарства. А тут они приходят и задают тупые вопросы!
– Отвечайте! – практически приказал Вааль.
Эрик скользнул взглядом по комнате, и назвал первое, что попалось на глаза:
– Тапочки.
– Что, простите? – удивленно переспросили оба Гончара.
– Тапочки, – повторил он. – Ими можно убить. Можно затолкать врагу в глотку, можно сделать их скоростными, и зашибить его. А если взять тапочки уборщика, то враг сдохнет от одного только запаха. Еще можно сделать их гигантскими и дать раскрасить Вику – он там следующий в очереди, и каждого хватит кондрашка от отвратного сочетания цветов. А можно тапочки испортить, и враг натрет мозоли и помрет от заражения крови. Еще вопросы? Что еще мне вам рассказать, что вы и так знаете?
Мастера переглянулись и рассмеялись.
– Тапочки, значит, – старик Вааль черкнул что-то себе в блокноте. – Пойдешь со мной, Эрик.
Что? Что, что, что? Тапочки? вы серьезно? Он же пошутил, разозлился, и даже готов был сам затолкать их в глотку экзаменаторам! Да быть не может! Если бы знал, что можно сморозить любую фигню, давно бы прошел!
– Это был правильный ответ? – хрипло спросил он у Мастеров. Те переглянулись.
– Нет в нашем деле правильных ответов, – сказал ему Левский. – есть только терпение и чуточку таланта. И смелость, отчаянная смелость. У тебя она есть.
Долина Фариона
В мастерской стояли двое. Юноша в рубахе и фартуке, с руками грязными от глины, склонил голову. Старик в костюме ходил вдоль куч глины, песка и столов, постукивал тростью и молчал.
– Мастер, – не выдержал юноша, – простите, я не подумал…
Старик остановился. Посмотрел внимательно – и ученик отшатнулся. Столько всего было – и гнев, и боль. Казалось, что учитель готов ударить.
– Эрик, – в мягком тоне плескалось с сдерживаемое негодование, -Эрик, твоя невнимательность тебя погубит. И хорошо если только тебя.
– Никто бы не заметил, что я взял красную глину вместо голубой! Мастер Левский говорит нам в Академии, что творчество очень важно.
Старик вздохнул и призвал все свое терпение, чтоб не обругать знаменитого Мастера Бабочек непотребными словами. Чему он там в своей Академии детей учит? Нет, учит-то он их хорошо. Чем дети думают?
– Парень, – ученик снова сделал шаг назад и теперь уперся в стену. А старик не заметил этого и продолжил. – Левский за свою жизнь сделал больше тысячи керамиков. Больше него никто в истории не создавал! Он может позволить себе творить. А вы – идиоты, сначала выучитесь! Ты думаешь, правила создали просто так? Ножик он решил сделать из красной глины потому что лень за голубой идти! А если он превратится в дым в руках у человека? А если…
Старик заметил, как мальчишка сжался и остановился.
– Головой своей дубовой думай, а то к орхористам отправлю, – выплюнул он, и хлопнул дверью, оставив юного подмастерье терзаться в сожалениях и страхе.
***
Мастер Таале Вааль привалился к стене. Потом сел на лестницу – прямо на холодные каменные ступени – и разревелся как мальчишка. Как же они не понимают, что есть правила. Сначала Левский, потом Эрик…
Мастер Таале Вааль ушел в воспоминания. Память – тоже своего рода магия.
***
… его отец не был Гончаром. Мастером был дед, а отец насмотрелся на слезы родных, на быстро гаснущую жизнь близкого человека, и решил не лезть в волшебство. Ирджо Вааль рассорился с родными и пошел служить в армию. Что ему волшебные предметы? Что ему фамильяры, за которые надо было отдавать годы жизни? Он решил защищать Родину. Старшую дочь согласилась приютить сестра, а вот сына Ирджо никому не хотел оставлять.
В год, когда маленькому Таале исполнилось пять, они переехали в приграничный город Фарион. Предгорья, дикие леса, таинственные озера – и постоянные стычки с синими орхористами. Долина Фариона была богата на редкую серебряную глину, а в горах добывали руду. Орхористы пробовали на разрыв местные гарнизоны с завидным упрямством.
Тогда еще не было способа увидеть дальше взгляда человеческого. Кто-то пробовал создавать карты, но они быстро выходили из строя – неживой предмет не желал долго показывать меняющуюся реальность и рассыпался на части. Но все равно, полгода-год одна карта местности с охватом в несколько лиг работала и порой спасала гарнизоны.
Таале Ваалю нравились живые карты. Нравилась рябь, которая пробегала порой по бумаге. Нравились красные пятна, которыми волшебный предмет показывал опасность. Нравилось трогать пальчиком оббитые серебром уголки и думать, что капля крови и мгновения жизни какого-то мастера создали такое чудо.
Вот и сегодня, когда Ирджо взял сына в караулку, он тихо сидел, зачарованный меняющимися линиями.
– Сына, оставь ты эти глиняные недоделки, пойдем пить чай. – отец разложил на столе хлеб, развернул промасленную бумагу и порезал ароматный сыр. Из кармана жестом фокусника достал два чуть помятых каивских пряника.
– Пряники! – Таале хлопнул в ладоши и оставил карту в покое. – Пап, можно? Правда, можно?
Дорогие столичные пряники редко доходили до приграничных городов – праздник, не иначе – такое редкое лакомство. Разговор, веселый мальчишка, на которого отвлеклись два уставших офицера…
После Вааль повторял события в памяти снова и снова. Думал так и эдак: можно ли было что-то изменить. И чем больше он размышлял, тем яснее виделась ему неизбежность рока.
Отец хотел отвлечь сына от творений Гончаров. Угощал пряниками, повел гулять на стену. Рассказывал, что вот они вернуться и навестят маму в больнице. Говорил что угодно, лишь бы не вспоминал деда и не возвращаться в караулку, где лежала ненавистная ему, но манящая сына волшебная карта.
– Ирджо, что, совсем не кому? – на обходе старший офицер покосился на мальчишку. – Пока тихо – ладно, но на следующей неделе приедет генерал из столицы. Поищи куда его пристроить.
– Есть, сэр! – ответили двое караульных.
– Еестисер! – повторил Таале с лавки.
Какой хороший человек устоит перед улыбкой ребенка?
Офицер ушел, потрепав мальчика по волосам. Служба продолжилась.
– Таале, оставь карту в покое.
– Но пааап! Смотри как интересно! Ой! – он кольнул палец о серебряный уголок и по волшебной картинке леса и гор расползлась капля крови.
– Да что ты будешь делать! Иди рисуй за столом! – Ирджо стер платком кровь, отогнал сына от магического инструмента и отошел сам. Глаза бы не смотрели на эти гончарские штучки! Из-за них старик жизнь отдал, угасал все сильнее с каждым творением. И сын туда же…
Таале принялся рисовать. Он придумал на бумаге свою мастерскую. С большой печью, столом и серебряным ножом – мастерскую настоящего Гончара.
– Пойдем выйдем, – Ирджо заметил, скомкал листок и вытащил сына на улицу. Шел мелкий дождь, по перевалу ползли облака, скрадывая видимость.
В караулке оставался только сонный сослуживец, а отец объяснял сыну под промозглым небом, почему не надо быть Гончаром. Почему надо жить своей жизнью. Почему …
Почему никто не заметил, как от пятна крови карта посерела, а магическая рябь исчезла? Почему?
Старик Таале Валь на ступенях сжал кулаки.
А мальчик в холодном горном воздухе воспоминаний посмотрел на своего отца.
– Пап, но я хочу стать хорошим Гончаром, чтоб не зазря. Что в этом плохого?
Ирджо ударил кулаком по камню. Отошел и стоял поодаль, пока не начали спускаться сумерки, а морось и туман поглотили видимость.
– Иди в караулку, Таале, я приду позже.
Отец и правда вернулся, просил беглый взгляд на карту – не увидел красных пятен опасности и сел. Таале примостился рядом и грустно доедал пряник. Потом задремал.
… потом пришли крики.
– Долина Фариона горит! Синие! Бегите!
Поделиться книгой: