Пожиратель! Выпуск 1

Кто-то постоянно говорил о еде, кто-то о том, как устал; кто-то молчал… Охотнее всего Ю прислушивался к разговорам о предстоящем: месяца через два-три они уже, оказывается, пойдут воевать! Какой-то другой ктитор ВРОДЕ БЫ собирает войско на границе «их» ктитора и надо срочно что-то делать! Так говорят, ходят слухи… Но оно и понятно: зима прошла, весна в самом разгаре; самое время вострить наконечники!

Более двух месяцев Ю дрессировали строевой, манёврами, упражнениями с копьём и щитом и вообще всякой военщиной. Непрекращающийся мучительный аврал… Несмотря на то, что стал рабом, особой разницы меж собой и «свободно» набранными Ю не увидел – отношение к пехоте оказалось, как к отбросам; даже к собакам ктиторским участие добрее, чем к мужику. Да и кормят их лучше… Вся «пылёта», как однажды высказался при Ю один всадник, не удостоилась даже вязаных нагрудников – их просто облачили в какие-то серо-коричневые тряпки, сделанные будто из мешков; ни шлемов, ни сапог не дали, все ходят в чём пришли. Кроме лысин, отличающих новеньких, этот цвет детской неожиданности стал единственным, что придало мужикам однообразия. Когда они не в строю, разумеется…

Однако, хотя было зверски тяжело и далёкая теперь жизнь на родине казалась раем, Ю не унывал: жалобы некоторых из свободных на тяжести нового бытия слышались ему шуткой, да и наставления Гаврилы не прошли даром; когда вокруг оказались сплошь новые лица Ю обнаружил в себе невиданную до того смелость огрызаться, да ещё как! Однажды даже, когда два вчерашних валуя затеяли лишить его ужина, Ю взялся с ними драться и все решили, будто он первый начал! Потом ему всыпали десять палок, однако Ю оказался горд собой – впервые за долгое время.

Но это касалось только людей его круга. Всякие старшие, начиная с дружинников, естественно, помыкали Ю как вздумается и за человека его не считали.

Да всё это серость, простонародье… Погляди на одного и видел всех. Однако оказались среди этих ровных, как в заборе, досочек и фигуры особенные… Начать хотя бы с заезжего лекаря, который просил, чтобы к нему обращались просто – Старик. Может у него и было имя, но Ю его быстро забыл. За два месяца «Старик» и этот старик так тесно переплелись в сознании парня, что если бы кто-то по-другому к нему обратился, Ю бы просто не воспринял это всерьёз.

Сам ктитор Борис частенько бывал в лагере то с проверкой, то случайно по какому-то наитию. Не брезговали иногда понюхать пыли и его сыновья: старший, примерно одногодка Ю, Диг, и младший Найг.

Каким-то образом среди деревенских любителей тушёной капусты затесался аж целый гез, Селен – воин необычайно могучий, маг-силач. А ещё в лагерь почти своей волей переехал ктиторский гах Лег, которого Борис, как он сам сказал, «вывел в поле, пока суетно».

В прошлой жизни из чего-то особенного Ю наблюдал только корову Любу да гаха Пита, мага-крикуна; он и представить не мог, что увидит столько редкостей, да ещё вместе!

А если гадать, кто из них необычней… Вот например Старик – хоть и Старик, но будто вовсе не старик… Он оказался в лагере ополченцев завербованным гостем; вроде как проезжал мимо, не успел вовремя сообразить, куда попал и был «нанят» Борисом на время усобицы. Вечно в своём дорожном плаще с капюшоном, причём так сразу и не скажешь, что под тканью немощное тело. Бородка у него ровная, чёрная, а челюсть – хоть конь лягай! Настоящая наковальня! Однако самое поразительное Ю обнаружил позже: время от времени замечая, что парень ходит в синяках, Старик подзывал его и просто так давал лечебные мази, а иногда и что-нибудь вкусненькое! В редкие моменты между ними даже случались короткие беседы, и хотя Старик старался казаться нейтральным, всё равно что-нибудь особенное у него проскальзывало:

– Используют людей, проклятые рвачи… Неразвитая формация… Мало грамотных, надо больше и намного; желательно все… Всю систему менять, иначе…

Частенько Ю ловил себя, что не то, что сути высказанного, а и смысла некоторых отдельных слов, которые походя роняет этот человек, он не понимает.

Что касается Бориса – ну ктитор и есть ктитор. Выше только какой-нибудь патитор или вообще индрик, но они не здесь. Борис мог бы быть одноруким одноногим одноглазым развратником с мордой зверя и всё равно к нему было бы особенное отношение. Разумеется – коли владеешь целым городом… Ну а Диг – его почти полная копия. Вот прямо сейчас посади его на ктиторский престол – не поменяется ничего. Единственное, что его от отца, кроме молодости и титула отличает, это особая сабля, напитанная волшебным ядом. Ю сам видел, как однажды Диг слегка порезал приблудную собаку, буквально царапнул – и та издохла в минуту, страшно почернев!

И как он сам её касаться не боится?!

Но ктитор Борис и его старший, Диг – они, можно сказать, два сапога пара. Младшенький же, двенадцатилетний Найг – товар совершенно штучный. Начинающий маг-телекинетик (Ю так и не понял этого слова, но то, что Найг умеет, уже не раз на себе чувствовал), надежда отца, талант… а ещё негодяй, каких Ю в жизни не видывал! Не проходило и дня, чтобы кто-то от него не потерпел. Ю самому частенько попадало, что в крепости, что даже в лагере, где Найг появлялся реже. Завяжет, бывало, с тобой монолог, вроде как ни о чём… и начинает потихоньку издеваться, а все вокруг смотрят и подыгрывают; хорошо, что сегодня не они… ведь может и прибить! Ну а попасться Найгу под сердитую руку – точно смертный приговор. При его появлении нервничают даже ветераны-дружинники и Ю мог бы поклясться – далеко не только от того, кто Найгов папочка.

Гез Селен среди этой кучки самый обычный – насколько вообще может быть обычным кир и маг: днями напролёт он тренируется, поражая всех своей невероятной силушкой… но в основном развлекается с выпивкой и девками.

В противоположность ему гах Лег, который, как Ю однажды с интересом узнал, оказался магом-усилителем, скрытен: можно два дня простоять часовым, не смыкая глаз наблюдая за лагерем – и ни разу его не увидеть; жуткий затворник!

Хотя, наверное, самым выдающимся в этом списке должен стать всё-таки седьмой – лагерный кухарь. Ю многажды видел, а пару раз и участвовал в приёмке туш для общего стола, однако за всё время ни в каше, ни в похлёбке ни кусочка мяса не увидел.

Глава 3

Постепенно потеплело, зелень распустилась вовсю и даже ночью стало возможно спать без одеяла. Дни бесконечной муштры миновали и в последнюю неделю в лагере установилась какая-то совершенно специфическая «погода», когда всё тихо, но воздух наэлектризован – того и гляди молния шибанёт! Особенно это чувствуется сегодня – ночь какая-то совершенно редкая, тишина в темноте волшебная…

Как назло стоя в дозоре Ю вглядывался то в расплывчатые образы во мраке, то в звёзды, искренне поражаясь красоте совершенно необычайного чёрного полотна, куда будто натыкали маговых свечек!

Внезапно будто где-то пробежали, вдали гавкнуло… Ю резко навострился, подождал… пальцы на копье расслабились; вздохнув поглубже парень вновь поднял взор к небу. Тут ведь главное, чтобы десятник не поймал, пока ворон считаешь – а в остальном хоть стоя спи…

Вообще за восемь или около недель в лагере ополченцев Ю научился многим житейским мудростям и сейчас чувствовал себя увереннее, чем когда только прибыл. Да, он уже три года до того тянул нелёгкую лямку, но всё-таки какой-то слуга и даже самый простой ратник в его понимании были птицами разного полёта… Перво-наперво Ю стало ясно, что в среде военных, как и вообще везде, люди делятся на тех, кто властвует и делает самое меньшее и тех, кто подчиняется и несёт всё бремя труда. Картина, при которой пехотинцы, валясь с ног после строевой, срочно бегут рыть канаву, может и под новый нужник, а в это время целый день прохлаждающиеся дружинники не спеша обедают, оказалась нормой; всё будто скопировали из его «прошлой» рабской жизни, только теперь рабами стали и те, кто без клейма. А ещё Ю научился быстро вычислять «старших»: если человек с копьём, причём простым – явно вчерашний крестьянин; с топориком, копьём полегче и на коне – скорее всего дружинник, простолюдин пожизненно ратный, к нему уже надо обращаться «дож», как к уважаемому; если меч на поясе – он, наверное, кир, хотя тут могу быть различия; ну а если на коне, да с саблей, да ещё там, где ни верхом ни с оружием простым не дозволено – без сомнений кир! Гах или выше.

А ещё «всех грызи или ляг в грязи», «не пойман – не вор» и другие тонкости… Да, пару раз Ю и самому приходилось прибегать к некоторым «бытовым хитростям», чем он вовсе не гордился – жизнь пехотинца оказалась ничем не слаще рабской. Одно облегчение: не привыкать…

***

Утро наконец настало; лагерь пробудился, протёр сонные зеницы… и как давай собираться!

– Быстрее, шваль подзаборная! Псы плешивые, дети шлюх! Если, когда я вернусь, вы ещё не будете готовы, клянусь, я каждого высеку лично!

Сотники хмурились, десятники рвали глотки, ну а «пылёта» носилась вся взмыленная, спешно собираясь в поход, словно и в самом деле кобели на собачью свадьбу. Всё уже давно подготовлено; каждый, включая самого последнего водоноса, знает свою роль – и всё одно где-то оплошали, опоздали, набедокурили; недосчитались, не докричались, забыли положить или наоборот вынуть.

К обеду, правда, со скрипом, но серое от пыли войско лагерь сбора покинуло. Конный отряд (короткие луки и дротики) во главе с ктитором и его сыновьями пошёл впереди. Умудрившись увидать среди строя Ю Найг, прежде чем ускакать, не замедлил его поприветствовать:

– Чего такой грязный, воин?! На-ка умойся!

На голову Ю тут же прилетел бурдюк с тёплой водой…

Гез Селен и гах Лег вклинились где-то посерёдке, тоже на конях, вместе с основной массой лучников. Гружёная всякими ящиками повозка Старика заскрипела в тылу, вместе с обозом. Там же поплёлся, дыша пылью, и Ю. Окружающий его надоевший пейзаж начал наконец меняться…

***

Трамбовали грязь день… вздымали пыль второй… вот уже приблизился и конец третьего, завечерело.

Ю всё тянуло оглянуться на скатывающееся где-то сбоку солнце, однако разок больно получив от десятника он боялся повторения. Но, несмотря на ноющую усталость от долгой ходьбы в одном положении, в каком-то смысле ему повезло: плетясь в конце живой человеческой змеи, буквально у самого обоза, Ю всё это время вполуха слушал разговоры меж Стариком и каким-то молодым воином, вроде бы из дружинников – и тем развлекался. А то, что они обсуждали… на них хотелось обернуться даже больше, чем на портящий зрение огнезлаз!

– А вот как вы, молодой человек, относитесь к власти?..

– К власти? В смысле… к ктитору нашему, что ли?..

– Ну-у-у, можно сказать и к ктитору… вашему… а можно взять и в целом…

…

– Нет, дорогой мой друг, народ просто не понимает. Но если бы понимал…

– Народ? Вы имеете ввиду дружину, да?..

…

– А вот представьте, попали бы вы в земли, где все люди… ни во что не верят. Ни во Всевышнего, ни в кого другого. И там ещё нет магии, как у нас, всё просто. Есть только… то, что существует в природе.

– Чего?! Да что за небылицы вы рассказываете?! Неужели где-то ещё остались проклятые безбожники?! Да и как это можно – не верить во Всевышнего?! А как же вот это вот всё, окружающее нас?! Откуда взялось тогда?!

– А вы всё-таки представьте…

…

– Вы так говорите, потому что вы уже в возрасте, вам уже сложно держаться в седле! Да и занятие ваше… не ратное, скажу прямо. Война – это развитие, это путь! Это способ добыть почести и богатства! Если ты молод, если у тебя только руки и оружие – ты просто обязан воевать, иначе в жизни ничего не достигнешь!

– Молодой человек… Война – это действительно почести и богатства, тут я с вами согласен… Но – только для единиц, да и то либо, либо. Основные же массы получают лишь погибель И нищету.

– Да откуда вы знаете?! – Дружинник уже не выдержал, грозно повысил голос. – Что вы…

Он не договорил, резко оглянулся – поблизости взорвались многоголосый крик и громкое ржание! Из кустов неподалёку – где только что никого и не было! – высыпали всадники! Вылились живой волной, заулюлюкали! Но вместо топота до застывших в потрясении мужиков долетел массовый звон тетивы.

– Закрывайся! Щиты!

Десятник надорвал связки, с покрасневшим лицом схватился за горло, закашлял, а около него юнец, глупо раззявив рот и выпучив глаза… вдруг дёрнулся, зажмурился – в его плечо вгрызся злой прутик!

– Ай!

Размытые полоски брызнули жестоким дождём то на землю, то в дерево, иногда и в мясо. Испуганные вскрики, однако, быстро заглохли: будто по какому-то необозначенному понятию следующие раны мужики терпели глухо, точно стесняясь выказать боль.

– Чёрт! – Голос молодого дружинника сзади. – Как же?!

Чувствуя, как начинает колотиться в груди, как по мышцам ползёт нехорошая дрожь, уже без опаски получить Ю повернул голову – тот парень из дружины застыл статуей, ошарашено глядя на стрелу, что, как настырная оса, нашла, куда ужалить. В отличие от хозяина его конь уже боязливо попятился, намереваясь показать тыл.

– Погоди… – Скрытая в складках плаща, рука Старика вдруг уверенно схватила его повод. – Не надо тебе убегать…

В считанные мгновения парень, что разглагольствовал о прелестях войны, оказался уложен на траву, а над ним нависла массивная фигура с тёмной бородкой на челюсти, о которую сломал бы кулак и ярмарочный боец.

– Лежи, не двигайся… – Дружинник было заерепенился, но Старик легко подавил его, точно котёнка. – Так… Пустяшная травма, ничего особенного. Не смотри вниз! Застынь и прижми вот здесь…

Сердце разогналось тревожней, в горле застряла колючка. Вдруг толкнули в плечо, отдавили носок… Сердитые, но знакомые крики взбодрили, локти соратников придали уверенности; напомнив себе о своей роли Ю постарался успокоиться и сосредоточиться на главном. Левая подняла щит выше, пальцы правой сжали копьё туже. Выглядывая из-за венца наполовину со страхом сражаться, наполовину с ещё большим страхом дрогнуть молодые глаза сфокусировались на противнике…

***

Небольшая неразбериха, возникавшая в начале, мгновенно потухла, как костерок, на который вылили из ушата. Под яростными командами пехотинцы опомнились и быстро сформировали линии.

Началось сражение!

В пыли и суете что там с передними стало совершенно неясно, однако тыл, не успев оправиться от залпа, тут же подвергся натиску! Толпа бородачей со щитами и топориками выплеснула вслед за всадниками! Ну точно в траве прятались! Мгновенно сократив и так-то небольшое расстояние, до последнего шага держась плечом к плечу они нахлынули на вчерашних крестьян как волна на песчаный вал! Крики ярости и боли стали такими, что, казалось, кровь пойдёт из ушей.

– На-а-а! Давай! Вперёд, туда! Бей!

– Стоя-я-ять! Держаться, проклятые вы болваны! Щиты выше, копьём заранее! Глубже вдох!

Первый раз отстрелявшись будто для вида, всадники пропустили своих и разделились, маневрируя, ставя пехоту меж двух групп. Заскрипели натягиваемые луки, заблистало на наконечниках закатное солнце…

– Залп! Залп! Залп!

Большинство стрел попали в молоко, некоторые вонзились в щиты и доспехи, однако малая часть всё-таки пролила кровь.

– Ух! Чтоб тебя! – Совсем рядом с Ю знакомый мужик горько поморщился, копьё в его правой опустилось – стрела впилась в самый бок, мимо рёбер. – Зараза…

Вопли друзей и недругов смешались, как в супе, и будто от этого стали глуше. Тем звонче пропел рожок! Услыхав его всадники выпустили по крайней стреле… отдалились, выстроились в дугу… и ка-а-к понеслись, повыхватив дротики!

Лошади заржали, как взбесившиеся, люди кричали, как сумасшедшие! Глаза всех налились кровью…

***

Держась в строю Ю и остальные кое-как отбивались, стояли, но силы их таяли. Люди умирали и сам Ю получил стрелой в бедро и даже вроде ножом в живот! Вроде не смертельно… Обливаясь потом, глотая пыль и еле-еле поднимая тяжёлые, как валуны, руки парень берёг ряд, старался следить за собой и за соседом и всё терпел, терпел, терпел! Ведь если упадёшь, или хуже – покажешь спину, тогда точно смерть.

Битва длилась и длилась и постепенно совсем стемнело. Пока Ю и остальные выполняли команды, больше боясь командиров, чем врагов, Старик, оказывается, успел развернуться и уже вовсю оказывает раненым помощь! Причём ВСЕМ! Широкие, совсем не белые ладони мелькают вихрем, фигура этого необычного лекаря мечется по полю зайцем… Как и цел он остаётся?! Заговорённый, что ли…

С облегчение ощущая, что вражеский напор слабнет, поглядывая, как Старик спасает и «своих» и «чужих», Ю дивился мотивам этого загадочного человека… но более всего его смелости. Может, если бы сам он не был вынужден лишь следовать командам…

Постепенно иссякая, как вода в жару, вражеский натиск вконец ослаб и недруги отступили, где организованно, а где и просто разбегаясь кто куда. В последние моменты Ю был даже рад, что он обязан держать строй – не пришлось никого преследовать; и не только темнота пугает.

Авангард, наконец, тоже сообщил о своём всё ещё существовании – люди спереди, пешие и конные стали понемногу подтягиваться к обозу. Десятки… сотни раненых, слабо и так, что без ужаса не взглянешь! С бледными и злыми лицами, в порезах, в рваных одеждах, с чужим оружием или неожиданно почти голые… В шоке Ю даже увидал, как пешим, потасканный и потёртый, точно его отмолотили в кабацкой драке, среди еле волочащих ноги бредёт гез Селен! А глядит-то волком…

По приказу командиров люди стали разбивать палатки, куда тут же потянулись раненные – и всё вокруг Старика! Замечая у того среди больных и вражеских воинов, бойцы поглядывали на него косо, кто-то даже под нос бурчал, однако основная масса помалкивала.

Прошло ещё совсем немного времени и вот во главе поредевшей дружины прибыл уже сам ктитор с сыновьями! Испытывая вышибающую слезу боль и в ноге и в животе Ю морщился, но сжимал зубы и изо всех сил крепился, стараясь слабость не показывать – не дай Всевышний воспримут за неуважение: ещё и палок всыпят!

В отличии от телохранителей… некоторые из которых теперь даже без оружия и шапок!.. Борис держится орлом; правда взглядом молнии метает – того и гляди на кого-нибудь гром падёт! Его старший, Диг, тоже смотрится хорошо. Даже весело… А вот у Найга стрела в боку! И рука, даже в темноте видно, порезана и кровоточит. А уж и перевязана так, что и Ю бы справился лучше!

Окинув окружающих недобрым взором Борис застыл… и резко с седла спрыгнул! Его ныряющие в усы широкие ноздри раззявились, с шумом втягивая, а правый кулак сжался, точно уже намеряясь кого-то ударить!

– Что это я здесь вижу?! Что это?! – Зрачки ктитора вспыхнули, словно угли! – Почему вы в таком жалком состоянии?! Где ответственный, куда делся?! – И, спустя минуту тишины, когда над мужиками уже нависла должная вот-вот разродиться гроза… Борис взорвался: – Понятно… Идиоты! Придурки! Плохо сработали! Развели разгильдяйство! Подставились, дураки! Лучше надо уметь воевать!

Не скупясь в оскорблениях ктитор пошёл мимо рядов, то и дело хватаясь за рукоять сабли; люди с опаской поглядывали на его правую и когда Борис проходил мимо, нервно сглатывали, точно уже прощаясь с жизнью.

Наконец на глаза главному попались лежачие на земле и уже потихоньку перебирающиеся в палатки подранки. Совершенно не чураясь разбрызганной крови Борис прошёл прямо по натёкшей и уже успевшей почернеть луже и остановился над Стариком… в этот момент согнувшемся как раз над одним из «чужаков»!

– Как интересно… – Словно не замечая, что лекарь не подорвался кланяться а и дальше чего-то там своё делает, Борис с прищуром повертел головой. – И там тоже… и вон там… Дож… как тебя, забыл – ты не хочешь ли объясниться?..

Будто только теперь заметив, что перед ним сапоги ктитора, Старик наконец с узлом перевязи закончил, и только после поднялся. С ознобом, будто заболел, наблюдающий за этой сценой Ю дёрнулся, чуть не наступив на носки сзади стоящего – лицом к лицу ктитор оказался ниже лекаря почти на голову!

– Да вот, – голос Старика не дрогнул, его рука окинула окружающее, – за ранеными ухаживаю. Они же здесь все раненые, как вы понимаете. Лично я разницы не делаю.

«Точно сейчас за саблю схватится… Как пить дать…» – позабыв о болячках и уже не моргая Ю сглотнул, царапая сухое горло.

Каменея лицом Борис нахмурился… повертел головой, будто проверяя, в самом ли деле глаза его не обманывают… и неожиданно посветлел!

– Молодец! – Левая в дорогой перчатке хлопнулась на плечо Старика, словно птичка на ветку дуба. – Отлично сработал! Это очень хорошо, что ты умудрился и несколько ЭТИХ уберечь! Найдётся палачам работа…

Может Старик и хотел чего возразить, но Борис резко обернулся; его правая сделала несколько быстрых пассов и тут же, точно только сигнала и ждали, несколько дружинников принялись бережно Найга с седла стаскивать.

– Старик! – Вновь кинув на лекаря острый, как и его сабля, взгляд, Борис уже не заговорил, а будто закричал. – Спаси моего сына! Спаси Найга, вылечи его! Если справишься и быстро – проси чего хочешь! Ну а если нет, – голос ктитора вновь стал нормальным, а его левая наконец-то чужое плечо покинула, – на раскалённых углях окажешься. Ты меня знаешь, так что…

Озирая лекаря так, что у слабонервного могло бы и не выдержать сердце, Борис медленно повертел головой. Ю щурился, вглядываясь чуть ли не до треска в глазах, но даже если бы он их вырвал и кинул бы, как камни, в этих двух, то и тогда бы вряд ли в оттенках настроения ктиторского собеседника разобрался: давление, которое иного вдавило бы в землю, на Старике будто и не отразилось. Лишь, кажется, на миг вздулись его желваки… или почудилось. Посмотрев на несомого на руках воинов мальчика ни с уважением, ни с пренебрежением, Старик кивнул лишь, как принял какое-то решение.

– Как скажет уважаемый… Эй, молодцы! – Призывно махнув, лекарь крикнул дружинникам с энергией, с какой отдаются команды во время самой жестокой сшибки. – Несите молодого кира вот в эту палатку, там больше всего места! За-а-а мной!

И первым же под полог нововозведённого тента и скользнул, пригласительно оставив занавес отдёрнутым.

Когда торжественная процессия в недрах киоска скрылась, Борис о ней в ту же секунду будто и позабыл! Поймав взглядом окружающих, как рыбу в сети, ктитор вновь пробежался глазами по людям, словно железной скалкой прокатил. Голос его ударил что кулак в латной перчатке:

– Командиры, слушать меня! Немедленно построить людей для осмотра! За всех раненных, что не могут стоять, тоже готовьтесь отчитаться! Жду три минуты. Живо!

И сразу же все забегали, заносились! Ю резко сдавили с боков, больно задев торчащую из бедра стрелу! Он некрасиво вскрикнул!.. прикрыл губы и вместе со всеми живой гусеницей, выслушивая о себе всякое, поплёлся куда-то правее, уступая место другим.

В три минуты ничего, конечно, не получилось и Борис, опять поорав будто для виду, терпеливо дождался, когда люди устроятся в ровные, лёгкие для сквозного прохода шеренги – как саженцы на грядке. В это время Диг уже куда-то ушёл, а Селен, казалось, и с самого начала пропал, точно зная, что он не понадобится.

– Развели халтуру… – До того стоя даже расслабленно, но будто резко потеряв терпение Борис наорал на несчастного, что додумался пробежать мимо него уже несколько раз. – Полный беспорядок! Всех вас надо сквозь строй! Каждого! И чтоб навсегда запомнили! Всё, застыли все! Сотники, десятники – по места-а-ам!