Старшая сестра его величества. Богатство

Нюнь тоже вопросительно провыл, а торговка, обхватив кружку с горячим взваром двумя руками, застыла на месте и переводила глаза с Ирхи на меня и обратно, открыв рот от любопытства.

— Храчевню вашу хочу выкупить! — выпалила я. — Ты ведь теперь получается, как единственная наследница, отцовским гильдейским патентом владеешь. Примешь меня в семью?

Ирха моргнула. Отвернулась. И ничего не ответила. Достала из кармана тулупа теплые варежки и принялась натягивать на замерзшие руки.

Я разочарованно вздохнула. И тут неудача. Она просто не знает, как мне отказать. Боится, что потеряет работу…

Торговка с жалостью взглянула на меня и, торопливо попрощавшись, ушла. Ей, наверное, не терпелось разнести по рядам новость, что Елька обломилась, подумала я с горечью. Я же знала, очень многие торговцы завидуют мне, моему успеху, покровительству Жерена. Особенно те бабы, которые торгую пирожками и которых заставили убрать котлы с взваром. И это они еще не знали про Гирема.

Я еще раз вздохнула, глядя на утоптанный грязный снег под ногами. Поежилась. Резко стало ощущаться довольно крепкий морозец. Пока бежала — вспотела, и теперь мокрое платье неприятно липло к спине и холодило. Поправила потяжелевшую котомку на плече, взглянула на хмурое серое небо с тяжелыми снежными тучами. Будет снегопад. Надо закрыть кухонный навес досками по бокам, а то негде будет варить взвар, все заметет.

— Заем тебе это? — глухой голос Ирхи никак не вязался с ее привычной веселостью. — Доходу от этой харчевни, — она махнула рукой, по прежнему глядя куда-то в сторону. — Я слышала Смотрящий покупателей найти не может… Сжечь грозится… неликвид, говорит… ну, то есть не будет доходу, как ни старайся.

— Ну, — буркнула я, — мало ли что он говорит…

— И я говорю… Ты, Елька, на взваре больше зарабатываешь, чем батя мой с харчевни имел. Кому нужны пироги да каша у самой стены? Стражники при службе и пиво-то с оглядкой пьют. Зимой все больше на взвар налегают, да на квас летом. Ежели хочешь, мы с Нюнем можем обходить их… на санках. Так тебе куда выгоднее будет…

— Нет, — мотнула я головой, — мне в гильдию вступить надо. В любую. Если для этого придется в убыток с харчевней войти, так тому и быть. Да, только, зря ты там пессимистично настроена. Глядишь и сможем обернуть убыток в доход.

— Писси… что? — переспросила Ирха. Услышав незнакомое слово, она повернулась. И теперь смотрела на меня с интересом.

— Это значит, что ты в хорошее не веришь. А я верю. Сделаем ремонт, новое меню составим. Будем блюда подавать, которых пока ни у кого нет. Глядишь и пойдет народ. На диковинку-то люди падкие. — Ирха снова смотрела на меня с недоверием. — про борьсч слышала? Это я придумала. Мой рецепт. Да, только никто же не знает, что и борщи можно по-разному сготовить и подать. И пироги у нас особые будут, каких никто не печет. И взвар я смогу такой сготовить, которым только королей и потчуют…

— Борьсч… начинки особые… королей потчуют, — как это повторяла Ихра. — Думаешь пойдет?

— Не попробуем, не узнаем, — пожала я плечами. — Я готова рискнуть, а ты?

— Я? — Ирха растеряно смотрела на меня. А потом сжала губы, — бесполезно это. Да и денег у меня нет, чтобы рисковать.

— У тебя есть патент. Ты вложишься патентом. Я деньгами. А харчевню на двоих запишем, чтоб по-честному. — Сомнения в глазах Ирхи стало еще больше. Я чувствовала, что моя идея ей совсем не нравится. И решилась. — Ну, или хочешь, я у тебя патент выкуплю? За пять грил. Тебе этих денег хватит и дом матери купить, и самой на приданное останется.

— Пять грил?! — ахнула Ирха. С восторгом. Глаза ее загорелись. — Я же за Гриху смогу замуж пойти! С таким-то приданный его батька не будет рожу кривить! Елька, а у тебя деньги-то есть?!

— Есть, — улыбнулась я. Есть. Правда, на что я буду восстанавливать харчевню? И продукты закупать? Про ремонт, вообще, можно забыть… но я справлюсь. Камней у меня много. Лишь бы в гильдию попасть. — А жалеть не будешь? — спросила у Ирхи. — Все же отцовское наследство.

— Да, на кой ляд мне таверна эта проклятая нужна? — фыркнула она. — Ежели б батька хотел мне ее оставить, а то ведь брату! Сам говорил, что я замуж пойду, про отцовское наследство забуду. Вот пусть теперь… пусть по его будет…

Так и договорились. Я выкупаю харчевню у Смотрящего. Потом мы с Ирхой идем в гильдию, там она говорит, что я сестра ее троюродная из дальнего далека в столицу приехавшая, и патент на меня оформляем. А я ей за патент пять грил отдаю. В рассрочку. В течении месяца.

Так что и у меня будет время камни продать, и у Ирхи с Грихой и его родителями о жизни совместной договориться. Парень-то давно готов жениться, еще когда батька Ирхин жив был. Вот только отец его категорически против женитьбы. Не чета, говорил, девки из харчевни захудалой, его сыну.

— Ирха, — задумчиво спросила я, — а кто ж отец-то у рыжих братьев?

— Дак, кто, — улыбнулась она смущенно, — лавочник местный… братовья-то к купеческому делу никакой склонности не имеют. Батька их чуть не разорился, когда рыжих к лавке приставил, пока сам с караваном ушел. Все что в том походе заработал за долги братьями набранные отдать пришлось. Не чуют они, что людям надобно. Набрали в лавку товару разного, который никому не нужен был. Да задорого. Батька вернулся, чуть не помер от расстройства.

Она фыркнула:

— Ох, и досталось тогда Грихе с Миткой. Не посмотрел батька, что усы уж выросли. За вожжи взялся, да так обоих выпорол, что Гриха седьмицу на лавку сесть не мог. Тогда и порешили, коли не вышло из братьев лавочников, пусть идут в помощь к дядьке своему по матери. Он-то Смотрящий на ярмарке. А там глядишь, сами его место займут. Они ж дела-то торговые знают, и грамоту разумеют. Сами только торговать не способны.

Я покачала головой.

— Ну, надо же… А я и не знала, что рыжие Смотрящему племянниками приходятся. Слишком разные они. Совсем не похожи.

— Не похожи, — кивнула Ирха с улыбкой. — они внешностью в батьку пошли. Тот тоже рыжий, да конопатый.

— А что с лавкой-то теперь? — поинтересовалась я.

— А там Гальша, сестра их младшая, теперь хозяйничает. Вот она купчиха всем на зависть. Уж к ней в лавку зайдешь, без покупки не выйдешь. — Ирха засмеялась. — А ежели я пять грил в семью принесу, Гальша через год в десять раз сверху сделает. Не упустит батька их такой возможности, Елька. Сам придет свататься.

Глава 9

Первым делом мы с Ирхой к Смотрящему пошли. Надо было и по выкупу договориться, и соглашение наше подписать. Чтоб никто потом на попятную не пошел. Смотрящие в Нижнем городе не только за порядком следили и ссуды денежные выдавали, но договора между заверяли. Хотя управа городская была, а там и ростовщики конторы держали, и нотариус в кабинете сидел. Только у народа доверия к «ночному королю» больше было.

Рыжие, как и в прошлый раз, возле шатра ошивались, снег топтали. Кроме них рядом больше никого и не было. Зимой-то на бревнышках не посидишь день-деньской. И свита Смотрящего в ближайшем кабаке зависала.

Ирха, виновато улыбнувшись, первым делом к Грихе кинулась. С радостным писком повисла у него на шее и зашептала что-то на ухо. Делилась, наверное, новостями. Не зря же Гриха улыбаться начал, а потом подхватил Ирху на руки, да закружил так, что запищала она от страха. А один валенок с ноги свалился и в сугроб улетел. Пришлось Митке за ним бежать, пока брат невесту на руках держал, чтоб она ногу не отморозила.

— К Смотрящему? — спросил он, протянув Ирхин валенок брату, будто строго, а у самого губы разъезжались в невольной улыбке. — Решила таки продать тележку?

— К нему, — улыбнулась, — не, Митка, у меня предложение получше…

Он кивнул и исчез под пологом шатра. А я только теперь поняла, почему Гриха тележку мою хотел выкупить. С таким доходным делом Ирха в глазах свекра будущего совсем по-другому смотрелась бы.

Получив разрешение, мы с Ирхой и Грихой вошли в шатер. С прошлого лета обстановка здесь почти не изменилось. Так же стояли столы, скамейки, лежала на земле свежая, блекло-желтая солома… Только столы пусты были, без угощений. И Смотрящий в этот раз совсем один сидел. Закутался в тулуп, шапку лохматую до бровей натянул и из огромной кружки горячий взвар потягивал. Над кружкой вился густой пар. И на весь шатер пахло яблоками с корицей и медом.

В центре жаровня большая стояла, наполненная ярко-красным, раскаленным углем. Если бы не она, околел бы Смотрящий в шатре сиднем сидеть. Когда ходишь-бегаешь, мороз-то легче переносится.

— Дядька Петро, — взял слово Гриха, — Елька хочет харчевню Шокора, батьки Ирхиного, у тебя выкупить.

Смотрящий взглянул на меня с неприязнью:

— Пусть берет. Три грила, — назвал он цену, от которой у меня глаза на лоб полезли. Ирха громко охнула, а Гриха засмеялся:

— Да за такие деньжищи можно харчевню в центре выкупить. Ты, дядька Петро, берега-то видь. Грил — красная цена за эту халабуду. А ты с того грила долями уже половину получил.

— Три грила я сказал, — в голосе Смотрящего послышалось недовольство.

Но Гриха только улыбнулся шире:

— И не стыдно тебе, дядька Петро, на счастье племянника любимого наживаться? Елька патент гильдейский у Ирхи выкупить хочет. А с такими деньгами мой батька на свадьбу сразу согласен станет. Так что не руби ты с плеча, дядька.

Смотрящий готов был рубить. Он насупил брови, прищурил глаза, а ноздри подрагивали от сдерживаемого гнева. Ирха пискнула и спряталась за спину Грихи. Я молчала. Видела, что Гриха давит слишком резко. Нельзя так. Дядька Петро упрется, и его ничем не сдвинешь. Но у меня не было ни одного лишнего грила. И я не могла придумать, что же предложить взамен. Потому и молчала, лихорадочно прокручивая в голове все возможные идея.

— Не много ли воли берешь, племяш? — Зашипел он, — нос еще не дорос, указывать мне, что делать.

— Ты, дядька Петро, глаза-то разуй, — бесстрашно хохотнул Гриха, — посмотри с кого втридорога взять хочешь. Цени, что Елька к тебе пришла, а не через голову вопрос решила. Думаешь, он ей откажет коли попросит?

Ярость в глазах Смотрящего стала осязаемой. Я почувствовала, что если прямо сейчас не вмешаюсь, то не видать мне харчевни, как собственных ушей. Вот уж точно нет у Грихи таланта к торговым делам. Не удивительно, что они отцову лавку чуть не потеряли. И хотя я так и не придумала ничего стоящего, но не вмешаться теперь было нельзя.

— Дядька Петро, — поклонилась я гораздо ниже, чем следовало бы. Ничего, чай не переломлюсь. А харчевня мне нужна. — Простите Гриху. Он по-молодости, по-глупости, сам не знает, что несет. Я пришла к вам со всем почтением, и не собираюсь оспаривать ваше слово. Если хотите за харчевню три грила, значит столько она и стоит. И не мне с вами спорить. И уж тем более ходить жалиться. Благодаря вам ни я, ни моя семья не голодают и не скитаются по подворотням. Нельзя за такое наушничеством платить. И я не буду. Спасибо, дядька Петро, что уделили мне время, но к сожалению, такая цена мне не по карману. Прошу прощения за беспокойство…

Я поклонилась еще раз, одной рукой схватила Ирху, другой Гриху, сверкнув на него глазами так, что он заткнулся. А то уже открыл рот, чтобы что-то сказать. И потащила обоих к выходу.

— Стой! — оклик Смотрящего догнал меня уже на выходе. Я повернулась. — Этих полудурков, — кивнул он на Гриху и Ирху, — отпусти, а сама останься.

Я мгновенно вытолкала парочку из шатра и, повернувшись, вопросительно взглянула на Смотрящего.

— Поди сюда, — велел он и кивнул на край стола напротив. Там и табуретка оказывается стояла. Невысокая, трехногая. Сидеть не ловко будет. И низко, и того гляди грохнешься. Наверное, решила я, это для тех посетителей, которых приструнить надо. И следующие слова дядьки Петро подтвердили мои думы, — на табурет не садись. Дюже неудобный. Постоишь маленько, не переломишься.

Я кивнула и замерла рядом со столом, глядя в глаза Смотрящему. Он тяжело вздохнул, отодвинул кружку, взглянул на меня исподлобья и спросил:

— Зачем тебе харчевня? Не будет тебе с нее толку. Сама посуди, ежели Шокор тридцать лет ею владел, а за год с небольшим до нуля разорился, значит не все ладно там. А молву людскую, что пить начал, потому и не смог рассчитаться, не слушай. Шокор всегда за воротник заливал. Любил он это дело с молодости. А тележка твоя стабильный доход приносит. И работала бы дальше спокойно. А то ведь прогоришь с харчевней этой.

Я вздохнула. Сдается мне не зря Смотрящий цену такую поставил. Не заработать он хотел, а меня от глупого поступка защитить.

— Я все понимаю, — кивнула, — и Ирха говорила, что доход от харчевни такой себе. Меньше, чем на тележке моей. Да, только, дядька Петро, я все же рискнуть хочу. По двум причинам. Первая… ну, очевидна. Верю, что получится у меня харчевню ту в прибыль вывести. Я готовить люблю. Много блюд знаю таких, коих никто не ведает. Вот про «борьсч» слыхали?

— Про «борьсч» слыхал, — он усмехнулся. — Моя-то недавно кухарке нашей все мозги выполоскала, чтоб узнала как сготовить. Мол, модно сейчас на обед «борьсч» есть. Стало быть твоя идея? — в его глазах появился интерес.

— Моя, — кивнула я с улыбкой. — Если хотите, могу написать для супруги вашей рецепт пампушек к борщу. Такого ни у кого еще нет.

— Что такое пампушки? — насмешливо фыркнул Смотрящий.

Я рассмеялась. Слово, действительно, звучало смешно.

— Булочки такие особые. С ними самый простой борщ еще вкуснее и нажористее…

— А вторая причина?

— Вторая, — я вздохнула, — в гильдию хочу вступить. Я сегодня с утра в Средний город ходила. Хотела патент выкупить. На меня не взглянули даже. Мол, не своя. Да еще и из Нижнего города. А мне дальше двигаться надо, дядька Петро. Я же знаю, что могу, и времени у меня теперь, как Ирху на тележку поставила, много. Почему бы не рискнуть?

Я развела руками. Смотрящий постучал по столу, пальцами перебирая, подумал…

— Стало быть патент у Ирхи выкупить хочешь? — спросил. — Поэтому они с Грихой радуются? — Я кивнула на оба вопроса. — А не боишься, что ежели выйдет с харчевней, Ирха придет с обидой. Мол, обманом забрала?

— Я предлагала ей пополам вложиться. Она патент, я деньги, которые на его покупку скопила. Да, отказалась Ирха. Захотела, чтоб патент я у нее выкупила. За месяц я деньги отдать обещалась. И этот наш уговор мы тоже у вас заверить хотим. Чтоб все честь по чести было.

Смотрящий тяжело вздохнул, нахмурился и снова застучал пальцами по столу…

— Дядька Петро! — Я смотрела на него умоляюще, — коли прогорю, так прогорю. Моя вина в том будет. Но не могу не попробовать! Иначе так и буду всю жизнь ходить и думать, что единственный шанс свой упустила!

Он взглянул на меня исподлобья, поцокал языком, пальцами постучал. Тяжело ему, видать решение принять было.

— А что Гирем? Против-то не будет?

— Нет, — мотнула я головой. — Не будет. Он мне не муж…

Я уже поняла. Каким будет решение, и еле сдерживала довольную улыбку. Так хотелось закричать от радости и в ладоши захлопать.

— Ну, хорошо, — вздохнул Смотрящий, выпрямился и вынес свой вердикт. — Забирай харчевню. Полтора грила мне отдашь. И за выкуп и за договор ваш с Ирхой. Сам прослежу, чтобы обе все условия сполна исполнили. Сроку на расчет тебе даю три месяца. — Я открыла рот, чтобы сказать, что у нас с Ирхой другой срок оговорен, — за месяц ничего не выйдет у тебя. Ты это погорячилась. А тележка твоя залогом пойдет. Ежели не сможешь долги выплатить, заберу. Поняла?

— Поняла, — кивнула я, чувствуя, как холодок пробежал по спине. Вот вроде и знаю, что точно рассчитаюсь, ведь дома камни лежат. А все равно страшно было ответить. — Я согласна.

— Вот и договорились, — кивнул Смотрящий. — Иди. И крикни Ирху с обормотом моим. Ежели они то же скажут, то с ними и ключи от харчевни отдам. А рецепт пампушек завтра принесешь. Порадую свою…

— Спасибо, Дядька Петро, — улыбка сама вылезла на мое лицо, не спрашивая.

— Иди, — хмыкнул он как будто бы недовольно. Но я видела, хотя он и хмурился, его глаза улыбались. — и не забудь. Не отдашь денег или мне, или Ирхе через три месяца, тележку я у тебя заберу.

— Не забуду, — кивнула я и вышла из шатра.

— Ну, что?! — Ирха смотрела на меня с отчаянной надеждой, — получилось?

Гриха смотрел по сторонам, делая вид, что ему все равно, но получалось у него из рук вон плохо. Его тревогу и волнение выдавали точки веснушек, ставшие очень заметными на побледневшем лице. Я кивнула:

— Идите. Вас обоих зовет.

Ирха ахнула, схватила жениха за руку и они оба исчезли под пологом шатра.

— Тележку грозится забрать? — спросил Митка. Я снова кивнула. — Ох, Елька, — покачал он головой, ну и рисковая ты… может не надо, а? Зачем тебе журавль в небе, коли синица в руках?

— Надо, Митка, — улыбнулась я… Не говорить же, что журавль — это так, мелочь. Ступенька. А я прямо в небо подняться хочу и до самой далекой звезды дотянуться.

Глава 10

Если ничего не откладывать, то за день можно успеть сделать много. То-то удивился стражник, когда я снова второй раз через ворота в Средний город прошла. Да все с той же котомкой на плече. И с Ирхой, которую за руку тащила, так уж она робела. Ей еще не приходилось бывать в Среднем городе.

В этот раз я вошла в Дом Гильдий, как бывалая. Стукнула в дверь к секретарю и втолкнула первой Ирху. Я не надеялась, конечно, что старик обо мне забыл, но все же, рассчитывала на более теплый прием. Он же, не обратив внимания на Ирху, хмуро взглянул на меня:

— Что опять?! Я же сказал, иди к мастерам. Коли примут в семью, так и придешь…

— Так я уже, — широко улыбнулась и подпихнула незаметно Ихру, мол, не молчи. — Вот. В гильдию хочу вступить. Патент на себя оформить. Это сестра моя троюродная. Наследница отцовского патента.

Если старик и удивился, то виду не подал. Отложил перышко, которым опять что-то писал. Не спеша достал из ящика стола огниво, чиркнул им, запаливая короткую лучинку, зажег свечи. Короткий зимний день подходил к концу и в комнате снова стало сумрачно.

И только потом взглянул на Ирху из-под косматых бровей, от чего она съежилась и стала будто бы меньше, чем была.

— Чьих будешь? — спросил строго.

— Ирха я, — еле слышно пролепетала моя «сестра», — батька мой харчевню держал в Нижнем городе у крепостной стены. Шокор звали.

— Храчевню? — удивился старик и снова повернулся ко мне, — ты ж вроде в вязальщицы собиралась?

— Да, вот, — усмехнулась, — не вышло по-моему. Придется по семейной дорожке пойти… Хотела, знаете ли, другую жизнь. Пряжа, спицы… но, видать, не судьба, — я вздохнула. — Так что, примете теперь?

— Помнится у Шохора-то родственников не было. Ни дальних, ни близких. Откуда ж ты взялась-то?

— Как это не было? — я округлила глаза, — были. Вам просто не сказывали…