Помоги проекту - поделись книгой:
— Леонид Эдуардович, у вас есть что-нибудь покрепче чая?
Он наклоняется вперёд и опирается руками о колени, будто намереваясь подняться с дивана, на который только что плюхнулся. А в моей голове уже звучит голос воображаемого турецкого следователя:
— И как вы, госпожа Мариам, объясните появление коллекционного ремня на месте преступления?
— Чтобы сбить с толку, — отвечаю я.
По взгляду господина Лео, понимаю, что говорю вслух. Чтобы скрыть смущение, добавляю:
— На месте убийства преступник нередко оставляет разные предметы.
Мужские глаза напротив не отпускают мои на мгновение дольше, чем позволяют приличия.
— Если желаете выпить, Мария, бар в вашем распоряжении. Ликёр, водка, коньяк и, кажется, мартини. А в холодильнике — пиво.
— А что предпочли бы вы?
— Апельсинового сока.
Ничего не остаётся, как присоединиться к его выбору.
— Что ж, нам обоим нужна свежая голова, — говорю я, пытаясь выжать из себя улыбку, и ловлю себя на использовании слова во множественном числе.
«Мы!» Неужели так сильно воздействие этого человека и его виллы? Нет уж, увольте! После того, как сок готов, звоню в такси. Молчок! Начинаю сожалеть, что отпустила предыдущую машину. А ведь водитель ясно дал понять, что в столь неурочный час его авто в Каргыджаке — наш единственный шанс. Конечно, остаётся ещё Аланья. Уж там — то таксисты вертят баранку круглосуточно. Правда, и шкуру с припозднившегося клиента дерут втридорога.
— Вы очень смелая женщина, Манюся! — доносится сиз кресла.
Меня накрывает волной жара: так ко мне обращался отец. С трудом справившись с волнением, я лепечу:
— Моя работа и робость несовместимы.
— Вы замужем?
— Нет. И не была. — Ответ звучит слишком поспешно.
— А друг сердечный имеется?
— В Москве.
— И правильно. Свой отечественный мужик всегда лучше, ибо понятен. Ну за редким исключением… — Он выуживает откуда-то мобильник и протягивает мне: — Наберите-ка нашего потеряшку!
Я принимаюсь искать номер телохранителя в списке контактов, хотя помню номер наизусть. Ответ следует предсказуемый: «Телефон абонента отключён или находится вне зоны доступа».
Леонид Эдуардович (теперь он для меня только так — по имени — отчеству) берёт телевизионный пульт. Только сейчас я замечаю телевизор. Каналы щёлкают один за другим. Судя по всему, он ищет информацию о происшествии в отеле.
— Сообщат, скорее всего, уже в утреннем выпуске, — говорю я, с трудом подавляя зевок.
— Вы правы, — соглашается Леонид Эдуардович и выключает телевизор. А я поднимаюсь со своего места:
— Извините, но мне надо домой. Мне ещё предстоят сборы. Завтра улетаю в Москву.
— К другу?
Я молчу, ибо ответ очевиден.
— И каким же рейсом?
— Вечерним.
— В таком случае у нас ещё достаточно времени. — Тембр его голоса бархатист, интонации вкрадчивы, но меня бросает в дрожь. «Не дрейфь, Маня! Этот человек болен и в случает чего…» Додумать не позволяет вопрос, набатом ворвавшийся в слуховые проходы:
— Вашу мать звали Жасмин?
— Её звали Женя.
— А вы мне напоминаете одну Жасмин.
Я молчу. А что ещё остаётся делать?
— Простите, не хочу ранить ваших чувств. Ваша матушка жива?
— Похоронена в Чимкенте.
— Простите.
«Он перестал называть меня по имени».
— А что касается Жасмин, — продолжает он с непроницаемым видом, — на ней был женат мой деловой партнёр. Мы в ту пору занимались сбором и переработкой металла. Поначалу успешно… — Он делает многозначительную паузу.
— А потом?
«К чему эти вопросы? Если мне и так всё хорошо известно. Слишком хорошо».
— Начались проблемы.
— Какого рода?
— Мой компаньон захворал… Есть такой недуг. Алчность называется. Она его и сгубила. — Лицо напротив уменьшилось в размерах и заострилось.
«Надо же, а я полагала у папы имелась только одна слабость: он был хороший человек».
— А ведь я предупреждал! — продолжает вещать мужской голос: — «Не зарывайся, братан!» Но Игорёк ослушался.
— И был наказан?
— Вы проницательны.
Я молчу. Для меня это лучший выход.
— А вину свою он чувствовал. Стал петлять. Как заяц. — Его глаза прикованы к бокалу с соком. — Но его вычислили. — Он поднимает на меня глаза, и его расширенные зрачки кажутся мне туннелями в ад, от которых невозможно оторвать взгляда. А он продолжает: — А Жасмин как с цепи сорвалась. Во всём стала винить меня. Являлась к нашему дому, да не одна, а с ребёнком на руках. — Он театрально вздыхает: — Душераздирающее зрелище. — Он поднимает свой взгляд на меня. И я сдаюсь. Как под гипнозом, присаживаюсь напротив него, и он продолжает: — Жасмин стучала по воротам, требовала справедливости. Я терпел. Долго. Но она не унималась. Это нервировало моих домашних. Моё терпение лопнуло, когда она стала устраивать пикеты у городской администрации: «Нэйхина — к ответу!»
— Её убили? — Мой возглас ударяет в стены и рикошетит в мужчину, отчего он подаётся вперёд:
— Стечение обстоятельств. Нервы не выдержали у секьюрити. — Пока он говорит, смотрит устало и скучающе.
«Дистанцируется от прошлого? Или от меня?»
— Что с ней произошло?
— В пылу потасовки женщине пережали сонную артерию.
— Совсем как… мальчику!
— Что? — Он вскакивает, но, не удержав равновесия, начинает крениться вбок.
Нет, я не спешу на помощь. Он самостоятельно выравнивает положение своего тела. Плюхнувшись на прежнее место, продолжает вещать:
— Так ты усматриваешь аналогию?
— Она очевидна.
Я поднимаюсь и двигаюсь к выходу.
— Манюся, там заперто! — несётся мне вслед.
— Выпустите меня!
— И не подумаю.
Глава 3
Портрет психопата
Очко в мою пользу. Смог постоять за себя.
Трудно сохранять равновесие, но внезапно налились силой мышцы рук. Настолько, что у неё останутся следы на шее. Нехорошо. Особенно на тот случай, если придётся объясняться с полицией.
— Психопат! — бросает она в сердцах.
— Психопаты мучают и убивают животных, а я их обожаю.
В ответ — полный игнор! Так выражается моя старшая внучка. Тогда я прочитываю своей гостье лекцию о психопатии:
— Перво-наперво следует отличать психопата от социопата. Первые лишены чувства страха, а социопаты — нет. Первые не понимают, что такое хорошо, а что такое плохо. Социопаты всё различают, но ведут себя так, словно правила человеческого общежития писаны не для них.
— А вы время зря не теряли! — ядовито замечает она. — Специально психоаналитика приглашали? Или это самопсихоанализ?
Удивительно, что она до сих пор не пустила слезу. Сразу оговорюсь, женские слёзы на меня не действуют. Плач моей супруги после прохождения пика любви в счёт не идут. Кстати, о моей перелётной птичке. Если Манюся ещё надеется на приезд Инги, то её ждёт разочарование. Съёмки ток — шоу, в котором задействована моя супруга, в самом разгаре, и вряд ли она прервёт их ради того, чтобы поддержать мужа. А вот на похоронах Тихона непременно засветится. Более того, наверняка предложит идею сценария для какого-нибудь российского телеканала. Уже вижу анонсы: «Смерть ребёнка в отеле!»
Вот только местное телевидение пока ни гу-гу. Этому есть только одно объяснение: отельерам удалось договориться с полицией о том, чтобы информация не ушла в СМИ.
Я дал ей возможность покемарить. (Так говорил один их моих охранников). Она мгновенно провалилась в сон. Так организм пытается восполнить отсутствие фазы парадоксального сна. Но через непродолжительное время даже это не поможет. И её мозг начнёт сыпаться.
Я подхожу к панорамному окну, которое моя гостья непременно попытается вскрыть. Но тщетны будут её усилия.
Солнце встало как обычно. Меня всегда поражало равнодушие природы перед лицом человеческих драм.
Господин Эрдал, наш сосед сверху, совершает утренний моцион, медленно и осторожно спускаясь к морю. Видно, как напряжены его икроножные мышцы. На самом берегу он повернётся к солнцу и «омоет» лицо ладонями в молитвенном жесте, после чего замрёт, ведя диалог со Всевышним. Даже если сотрясутся горы, берущие это райское в полукольцо, если разверзнется морская пучина, ничего не изменится в отношении господина Эрдала к Творцу. И это достойно уважения.
Глава 4
Ты ещё здесь, Мариам?
Складывается впечатление, что он осознаёт ограниченность своих физических возможностей. Тем не менее, мне пришлось несладко, когда схватил меня за горло. Хватка у него железная. Да и в уме не откажешь, особенно по части умения манипулировать объектом. Но чего он добивается этим своим рассказом об Игоре и Жене? Скорее всего расчёт на то, что я расколюсь: да, это мои папа и мама. Да, я тот ребёнок, которого вдова притаскивала к воротам вашего, Леонид Эдуардович, дома в надежде пробудить совесть.
«Социопат осознаёт, где добро, а где зло, но предпочитает действовать по своим правилам и в собственных интересах». Пожалуй, Леонид Эдуардович изобразил собственный портрет. И как далеко он намеревается зайти? Вилла на замке. Открыть её может только хозяин. Или хозяйка. Только её не видать и не слыхать. Телефон молчит.
Итак, придётся запастись терпением. Это трудно, когда тебя лишают сна. Стоит мне ненадолго задремать, как меня будят елейным голосом:
— Ты ещё здесь, Мариам? — Я молчу, силясь отвоевать мгновения неподвижности. — Поднимайся, гюнешим!
Гюнешим по-турецки — моё солнышко.
— Гюнешь хочет спать! — бормочу я, не отрываясь от подушки.
Тогда он склоняется ниже и начинает теребить мочку уха. Я рефлекторно сжимаю кулаки, но подчиняюсь. Правда, несколько секунд остаётся за мной: ноги успевают вытянуться. Им вторят руки. Потягушки запускают работу сознания. Надо признать: его выводы не внушают оптимизма. Чужая территория. И хотя вид из панорамного окна — такой, что захватывает дух, меня не оставляет чувство: самостоятельно отсюда не выбраться.
А хозяин тем временем бодрячком хлопочет на кухне. Ему всё нипочём. Моего носа достигают запахи кофе, корицы и цитрусовых. Я на цыпочках двигаюсь к панорамному окну и пытаюсь раздвинуть створки. Заблокировано! Найти нужную кнопку не позволяют приближающиеся хозяйские шаги. Лицо мужчины так чисто выбрито, что отливает краснотой.
— А что это за крепостная стена во дворе? — Вопрос призван завуалировать мой интерес к панорамному окну.
— У неё скорее декоративная функция. Если не считать, что она защищает от любопытных взглядов соседей сверху.
— А там есть любопытные?
— Господин Эрдал с женой. Турецкие пенсионеры.
«Интересно, заметили ли соседи моё присутствие на вилле?»
Господин Лео любезно провожает меня в ванную, по дороге декламируя:
В санузле привожу в порядок рот с помощью указательного пальца и позаимствованной здесь же зубной пасты. Хозяин забыл предложить мне зубную щётку. Или сделал это намеренно. Чтобы не оставлять следов.
Вообще Нэйхин держится напряжённо, словно в ожидании подвоха. Но последствий пережитого вчера шока не отмечается. Это настораживает. Впрочем, реакция на стресс у всех разная.
За трапезой — булочки с корицей и кофе со сливками — он задаёт всё тот же вопрос:
Поделиться книгой: