Научи меня мечтать!

Но поглядите только — она и не догадывается! Довольна, что изобретение ее функционирует так, как задумывалось, с некоторой тенью сомнения от последних его слов, но, разумеется, достаточно уверена. И как ей только сказать?..

Шерри ждала, Элрой подбирал слова и вдруг просто задохнулся от нахлынувшей досады. Так нечестно! Ну подумайте! Она ошиблась, так мало того, что от ошибки в большей степени пострадал он сам, ему же теперь еще надо мучиться и голову ломать, как ей об этом сказать! Нечего сказать, хорошо получилось! К чему уж теперь всякие условности и глупые отговорки! Пусть будет как есть!

— Они их носят вовсе не из-за знаний, а потому, что у них плохое зрение! Да, они до сих пор еще не смогли справиться с этой болезнью и ПОЭТОМУ вынуждены носить очки! Вот так все просто! И обыденно! Ничего они не умные, это просто клише, основанное на их стереотипных представлениях! Знаешь, что такое клише? Это такие общепринятые представления, модели и шаблоны, которые многие из них используют в работе как трафаретки! Они не выдумывают каждый раз что-то новое — они почти всегда пользуются готовыми схемами! И вообще, добрая половина комиксов построена на получении дохода! Так и знай!

Вот! Он сказал. А то что это, правда, он один должен все знать и мучиться этими знаниями, из-за которых надежды его и вера в людей терпели стремительный крах? Шерри тоже имеет право знать правду, в конце концов!

— Не может быть! — вырвалось у нее.

Сама же знает, что он полон только правдивыми знаниями. Нет, надо обязательно крикнуть «Не может быть!»[10]

Шерри была сильной и умела признавать ошибки. Правда, ей понадобилось какое-то время в этот раз, и признала она ее лишь наполовину и решительно не в ту сторону:

— Все, что ты сказал о стереотипах и клише, — это большая информация для размышления. Впрочем, стереотипы… они же не мешают им придумывать что-то новое? Ну пускай не все, но браться же эти представления, как ты говоришь, должны, наверно, из их жизни и опыта? Не знаю, не знаю, над этим всем надо основательно подумать… Мы стоим в самом начале пути постижения работы их головы и в частности воображения. Многое еще предстоит узнать. Да, возможны разочарования по ходу работы, но мы должны помнить о цели. И только посмотри на результат — даже забитость головы всеми этими клише не мешает им сочинять что-то новое!

— Только временами, — надо иногда сбивать пафос.

— Только временами, но, наверно, это зависит от типа человека: кто-то мечтает чаще и больше, а кто-то никогда не пробовал, поэтому стереотипами и мыслит. Подумай только, теперь мы сможем глубже анализировать их работы, выявлять эти самые клише, искать новое… разве ты не рад, что узнал? Может, мы наивно переоценивали их возможности? А теперь станем объективнее и умнее. Это большой шаг вперед!

Нет, ну о чем она говорит? Зачем теперь куда-то шагать — все уже известно!

Но и этого ей было мало:

— Единственное, я тебя очень прошу — сними их. Пожалуйста! Мы и без них сможем справиться! Получить столько знаний, сколько нам потребуется — не меньше, но и не больше. Я действительно ошиблась! Хотела проложить слишком простой путь к знаниям. Так нельзя! Это же вовсе не классические земные очки. Совсем не они! Лучше от них избавиться — и как можно скорее.

— Избавиться?! Но я их только-только надел! С какой это стати я должен их снимать? Ты же сама мне их подарила!

— Да вот уже поэтому! Тебя как подменили! В них ты совсем не похож на земного человека, ни капельки! Я думала, ты поэтому так их хотел! А теперь что? Посмотри, ты таким холодным стал! От них!.. Я же вижу, ты и сам им не рад! Ну же, ну сними их, ну пожалуйста! Я превращу их в обычные очки, с простыми стеклами — как у них — и вот тогда ты станешь похож на земного человека куда как больше. Я хочу, чтобы все было как прежде! Признай же ты ошибку и помоги мне исправить ее, скорее! Ну пожалуйста! Ну что тебе стоит?!

Как прежде уже никогда не будет.

— Ну уж нет, мне всегда достаются ошибки! И пусть так и будет! — да, очень важно ощутить себя драматическим героем и временами хочется упереться и осознанно страдать. Служить немым упреком. Пусть знают, как это — ошибаться. Тогда как, и вправду, исправить все можно было бы без особых усилий, это кажется порой слишком простым избавлением от наказания, которое обязательно должно последовать за ошибкой. Нет, пусть видит, наказания он не боится и готов терпеть!

К тому же…

— Тебе просто не хочется знать правду! Ты боишься! Никогда во мне не было ничего особенного, я всегда слушал тебя, а тут вдруг наконец и у меня появилась возможность рассказать что-то, чего ты не знаешь, — а ты не хочешь слушать! Боишься узнать! Боишься к тому же, что я займу твое место!

Ох, а вот это он зря… да никогда в жизни ни о чем подобном он и не думал! Как это только возможно было, такое сказать?!

Но его понесло уже, и остановиться было нельзя.

Шерри вдруг… расплакалась! Зрелище это представляло весьма жалкий вид.

Он никогда не видел раньше, как Шерри плачет. И не думал никогда, что она вообще это умеет.

Умела и еще как. Большие глаза стали красными от слез, нос без конца шмыгал, а губы искривились настолько, что было удивительным, как они еще на лице держатся.

Ужас какой-то, не иначе!

— А я все тебе расскажу. По порядку! Все узнаешь! Этот твой коммуникатор, эта твоя уточка — знаешь ли ты, что это…

— Не трожь мою уточку! — перебила Шерри и обиженно обняла коробку.

Она выглядела так жалобно с ней, словно коробка эта осталась единственной ее защитой во всем мире. В конце концов, она была еще лишь глупой и наивной девчонкой десяти лет, которой зачем-то удавалось создавать гениальные изобретения, которые работали.

— Ну пожалуйста! — пискнула Шерри еще раз. И весь ее вид выражал «Или они, или я». Но так она, разумеется, вслух никогда не скажет. Она не любила ставить условия.

Он растерянно смотрел на нее и не знал, что делать. Он тоже был всего лишь глупым мальчишкой десяти лет, которому выпало зачем-то знать почти все на свете.

Он молча направился к двери.

Шерри так же молча следила за ним взглядом. Когда он взялся за ручку, она очень серьезно и без всяких всхлипываний сказала ему:

— Возвращайся скорее! Я буду ждать.

***

Наступил один из теплых летних бархатных вечеров, о которых потом с таким удовольствием вспоминаешь и так тоскуешь холодной ветреной зимой.

Элрой сидел на пустынной улице, где оставалось все меньше солнечных лучей. Сумрачные тени подкрадывались со всех сторон, но он лишь рассеянно крутил в руках дужки очков и больше ничего, казалось, не замечал. Он был погружен в тягостные раздумья. Мир вокруг сделался ему абсолютно безразличен.

Не верилось, что это все действительно произошло. Сегодня.

Не может быть!

Почему он тут сидит? Почему не пригласит Шерри к себе домой на чаепитие (папа с мамой не очень любят Шерри, но если она не станет говорить о Земле в их присутствии, все обойдется). Почему он не пойдет к ней прямо сейчас и не предложит забраться на чердак, разглядывать звезды в телескоп и жевать земные, ни на что не похожие по вкусу печеньки?

Элрой апатично взглянул на очки.

Нет.

Нельзя.

Поссорились.

Забыл?

Все это можно было сделать неделю назад, позавчера, вчера — когда вы еще дружили. А сегодня уже поздно.

Сегодня уже никак.

Мучительное чувство вины, последовавшее практически сразу после его стремительного ухода с заседания Клуба, перемешавшись с отчаянием и разочарованием, весь день сжимало в своем страшном кулаке, хладнокровном к ее страданиям, душу и никак не отпускало. Вина стремилась вылиться в раскаяние, в искреннее извинение, настолько громкое, чтобы Шерри его услышала (про себя ведь повторять совсем не в счет), но он не шел к Шерри и потому чувствовал себя переполненным сосудом, ибо горя и раскаяния все пребывало, а деться ему было некуда…

Он виноват. Как он виноват! Он умудрился довести Шерри до слез! Неважно, ошибалась она или нет, он ошибался вместе с ней и не смел всю вину и их, и мира всего перекладывать на ее плечи.

Проклятые очки, это все они!

Элрою захотелось разбить их в одночасье, но в последний момент он передумал.

Нет, очки — не главное. Это он, ОН не смог выдержать разочарования. В то время как Шерри мужественно предложила двигаться дальше, он… наговорил ерунды.

Если бы только можно было забыть все то, что он сегодня узнал! Если бы можно было вернуть все обратно на свои места и обрести опять счастье неведения!

А вдруг все-таки… дорога назад есть?

Проскочила робкая искорка надежды, и Элрою никак не хотелось ее терять, огонек начал разгораться, и мрак, занявший место в душе, неуверенно и нехотя, но отступал.

Ему стало легче. И снова вдруг появились силы.

Шерри же сказала ему: «Возвращайся!». И он придет! Что ему мешает? Обязательно придет! Прямо сейчас!

Три квартала! Надо пробежать всего три квартала!

Элрой вскочил и побежал к дому Шерри.

Надо двигаться дальше! Эти знания — не его, он скоро их забудет! Трудности сделают его сильнее! Да, не удалось справиться с разочарованием сразу, но лучше справиться позже, чем никогда! И он справится! Тем более рядом будет Шерри, она поддержит его!

Еще два квартала!

Прямо сейчас извинится, скажет, что был неправ, вернет ей очки…

Мысли без конца возвращались к очкам. Элрой даже на бегу бросал на них временами взгляд, хотя каждую секунду ощущал их присутствие в руках… иногда ему хватало нескольких секунд, иногда он смотрел на них по минуте…

Скоро ему предстояло с ними расстаться (на какое-то время, пока Шерри их не переделает), так хотя бы запомнить, как земные очки выглядят. Все-таки, несмотря ни на что, они были хороши на вид. Ведь так?

Взглянуть-ка еще разок! Как странно все-таки блестят их стекла-а-а-АЙ!

Что такое? Элрой растерянно оглянулся по сторонам. И одновременно с этим почувствовал противную боль от удара.

Перед ним стоял низенький пухленький господин, очевидно, ощущавший в данный момент ту же растерянность и боль.

Они столкнулись. Такое бывает.

— Куда только тебя несет? — спросил, придя в себя, господин не слишком любезно. Но любезные никогда не позволят тебе натолкнуться на них — всегда только такие, как этот, и попадаются. К тому же Элрой действительно был виноват — бежал, заглядевшись на очки.

Он неловко извинился и уже собирался припуститься дальше, как вдруг осознал: нет очков!

Было уже достаточно темно — да где же они? Упали куда-то на землю, где же еще им быть? Он неловко ползал по улице и судорожно ощупывал руками асфальт вокруг себя.

Господин тоже не менее судорожно хватился вдруг шляпы и принялся ее искать. Учитывая его комплекцию, выглядело забавно. Кстати сказать, он как раз относился к редкому типу упертых лысеющих личностей, не желавших ничего с этим делать.

— А это еще что? — воскликнул он вдруг и заставил сердце Элроя екнуть. В руках он держал ЕГО очки!

— Это мое! Пожалуйста, дайте скорее! — взволнованно крикнул Элрой.

Зря. Господин был какой-то хищный и загребущий. Может, если бы не этот крик, он бы предположил, что это какой-нибудь уличный мусор и равнодушно положил бы, откуда взял. А теперь ему стало не то, чтобы любопытно, но обидно так вот бросать штуку, которая вызывает столько нервозности у этого паренька.

— Правда? И что же это такое?

— Извините, не могу объяснить, сэр, я очень спешу! Пожалуйста, дайте мне! — и он уже протянул руку, но господин не спешил отдавать.

— Ну, раз уж ты не желаешь объяснять, так хотя бы достань мою шляпу! Давай-давай, сам же налетел! Да побыстрее, я опаздываю! Верну эту твою штуку, как только получу шляпу!

Элрою пришлось повиноваться. Очки были все еще в руках господина, и лучше было его не злить. Меньше всего на свете ему хотелось сейчас, чтобы господин сломал очки. Или оставил себе. С какой стати?

Не иначе, управитель какой-нибудь. Ловко приказы отдает.

Элрой недовольно копошился в полумраке.

Не было шляпы! Не было! Нигде!

Господин начинал выходить из себя. Похоже, он действительно куда-то торопился, может, этим его нахальность и объяснялась. Видно было, как он нервничает. Он без конца приглаживал остатки своих волос на макушке и дергал галстук.

Элрою вдруг стало его очень жалко. Бедолага, куда он так спешит? А ведь… можно и помочь! И узнать заодно…

Искушение надеть очки появилось внезапно и очень стремительно крепло. «Хоть разок знания эти толк принесут! Не хочется, конечно, показывать ему, на что мои очки способны... Ну так чего уж там, завтра их уже не будет!.. Что уж такого? Зато хоть как-нибудь смягчить вину, хоть безделицей! Почему б и не помочь?»

— Господин, — решился наконец Элрой. — У вас в руках мои очки. Дайте мне их, пожалуйста, они как раз для таких целей. С ними мигом вашу шляпу достану!

Господин смерил его взглядом, как бы оценивая, можно ли ему доверять, пришел, наверно, к выводу «Да тыц цыпленок меня не проведет!» — и вручил ему очки в руки.

Любопытство сгубило кошку. Правда, у кошки не было такой же благородной цели помочь ближнему, какая была в данный момент у любопытствующего Элроя. И все же… ему бы следовало помнить о кошке.

Элрой отошел на несколько шагов, надеясь, что в темноте господин не заметит, как он надел очки, — лучше б он не знал, как ими пользоваться[11].

Ничего же себе! Да это не какой-то там безвестный господин! Это, оказывается, мистер Гектор Бдэчж, видный член Администрации Президента! Очки подсказывали ему, что господин этот направлялся на ужин к самому Второму президентскому заместителю — и что да, промедление было для него буквально смертельно. Он и так уже опаздывал на 3 минуты, да еще и оказался не в том квартале. Ему нужна была Эньисовая улица, а он был на Эмьисловой.

Ну как было ему не сказать? Наверняка ведь подобные ошибки поставят крест на его карьере.

— Сэр! Ваша шляпа осталась у вашего водителя в машине — вот почему я никак не мог ее найти! Более того, вы сейчас на Эмьисловой улице, Эньисовая в семи кварталах отсюда.

Бдэчж с проклятиями «этому дубине Освальду»[12] и фразами «В темноте и не разглядишь, что за улица!» двинулся в обратном направлении к машине.

«Ну наконец! — подумал Элрой. — Прокопался с ним, совсем стемнело!»

Ему снова стало неспокойно. Он стремился скорее попасть к Шерри.

В темноте его вдруг ослепил свет фар, направленных прямо на него.

Опять этот Бдэчж. Ну теперь-то что?

Водитель открыл ему дверь и пригласил внутрь. Да, прямо в салон автомобиля, прямо к высокопоставленному Бдэчжу. Элрой растерялся. Его почти затолкали внутрь.

— Ты как узнал?

Элрой пожал плечами. Он не хотел говорить. Узнал и все. Не надо ему благодарностей, выпустите только!