Империя Инферно. Жертвенность

– Главное в жизни не это.

– Ну а то, что я рассказал тебе всё это умышленно, зная, что ты добровольно вызовешься на роль подопытной мыши, ты также осознаешь? В отличие от тебя, я знал, что в силу своей выносливости организм непосвящённого в вечность нефилима подойдёт для экспериментов больше, чем организм смертного человека. Что я всего лишь, как и все вокруг, хочу тебя использовать для своей выгоды. И потом даже не подумаю благодарить, но буду требовать от тебя всё больше и больше жертвенности, которую привыкну от тебя получать, это тебе тоже понятно? Неужели опять наступишь на те же грабли?

У Сагрит вдруг спёрло дыхание. Ведь действительно – что дети из племени, что ученики гимназии – всем было мало её самопожертвования. Только сегодня утром две девушки страшно обиделись, когда Сагрит вежливо отказалась вылечить их пустяковые болячки, притом разъяснив вполне уважительную причину – запрет учителя тратить энергию перед занятиями.

– Ну? Что ты мне на это ответишь? – пытливо давил на неё Заган. – Ты действительно готова принести в жертву собственное бессмертие ради того, что и без тебя будет со временем открыто?

Тогда Сагрит подняла голову, устремила на учителя незрячий взгляд и увидела силуэт, объятый тёмной аурой. Не зрением, но душой.

– Знаете, Заган… Император сказал мне такую фразу, которую я поняла только теперь. У меня есть своя особенность, значит, и свой путь. Особенность есть в каждом, и речь не о таких вещах, как дефект тела, вроде слепоты. Моя особенность и мой путь не в том, чтобы напролом мчаться на незаслуженные вершины. Моя душа всегда стремилась к другому. Если моя жертва быстрее продвинет прогресс медицины, что спасёт жизни людей, я готова её принести, – сказала она и услышала его улыбку.

– А всё-таки ты безнадёжная дура. Но на самоотверженных дураках держится человечество. Что ж, посмотрим, как далеко оно уйдёт, когда вороны наконец-то начнут призывать.

Что означала эта фраза, кого должны были начать призывать вороны, Сагрит тогда так и не узнала.

5

На следующий день начался первый эксперимент.

– Чтобы испытать все существующие человеческие заболевания, твоего организма просто не хватит. Я создам одну общую технику исцеления от всех заболеваний дыхательной системы, одну от кожных инфекций, одну от вирусных отравлений, и так далее. Каждое испытание займёт несколько дней. В случае осложнений я не могу даже предположить возможные сроки. Так что, наберись терпения, моя лабораторная мышка. Тебе придётся очень и очень нелегко.

– Что же… Давайте приступим.

Лёгким прикосновением холодной руки Заган дезинфицировал Сагрит внутреннюю часть предплечья, оскоблил чем-то острым кожу и накапал образец вируса. Затем некоторое время держал её запястье и локоть, иногда чуть проводя по ним пальцами, и Сагрит быстро почувствовала, как вирус разгоняется под кожей и охватывает весь организм. Очень скоро ею овладел жар.

– Процесс пошёл, – констатировал исследователь, убрав руки спустя несколько минут. – Я максимально ускорил поражение организма, но нужно подождать хотя бы до следующего утра, когда болезнь начнёт проявляться в полной мере.

– Учитель, а гимназия… как я пойду?.. – через силу пролепетала Сагрит, попыталась встать и шатнулась. – Мне что-то… нехорошо.

Заган усмехнулся и давлением на плечи заставил её сесть обратно на кушетку.

– С такой лихорадкой тебе всего лишь «нехорошо»? Ты просто лабораторная находка. Останешься здесь до конца первого испытания, пока не выздоровеешь.

– А что скажут…

– Это не твоя забота.

Весь день он следил за состоянием подопытной. В прямом смысле насквозь просвечивал её взглядом, наблюдал изменения в организме, делал какие-то выводы и что-то записывал. Сагрит была не в состоянии задавать вопросы. Жар, озноб и незнакомая прежде боль, грызущая всё тело, скоро так сломили её, что Сагрит стала умолять наставника дать ей поспать.

Заган больше не тиранил её, как то было на уроках, и сразу организовал ей постель в одной из комнаток лаборатории. Но сон был недолгим, прерывистым и тревожным. Так, то засыпая, то просыпаясь, в горячке и дотянула до следующего утра, что пришло вместе с новыми симптомами.

Сначала кашель был сухим, трескучим, щекотал горло и больно стучал по груди. Затем, в течение дня, стал влажным, настырным, вечером к малочисленной мокроте добавилась кровь.

– Учитель? – в состоянии болезненного полузабытья просипела Сагрит. Она чувствовала себя хрупкой, готовой вот-вот разбиться в осколки. – Мне так плохо… помогите…

– Пока рано, – бесстрастно ответил Заган, делая какие-то записи. – Я и так максимально сократил срок инкубационного периода и ускорил процесс поражения организма. Если вылечу тебя раньше пика прогрессирования болезни, лекарство, что я в итоге изготовлю, будет помогать только на начальных стадиях заболевания. Значит, процент смертности людей будет значительно выше процента выздоровевших. Но если тебе совсем уж плохо, я могу перестать тебя мучить.

– Нет-нет… я… потерплю.

На самом деле, хотелось молить о лечении или умереть. Но Сагрит была бы не Сагрит, если бы не продолжила терпеть свои муки.

Вторая ночь прошла ещё хуже первой. Сквозь беспокойный сон подопытная стонала, плакала и бредила. К утру, проснувшись, точно в тлеющих углях, почти ничего не помнила, и стала захлёбываться кровью.

– Вот теперь пора, – объявил Заган, положил что-то на стол и приступил к лечению.

Холодные руки легли на раскалённый лоб. Ещё немного, и, точно круги на воде, по голове больной побежали чуть ощутимые волны, сначала тёплые, затем чуть прохладнее. После лба Заган водил руками по её вискам, шее, грудной клетке, и лёгкие волны послушно следовали за ними.

Это длилось, наверное, вечность. Сагрит то сосредотачивалась на охлаждающих волнах, то вновь проваливалась в сон. Жар и боль стали уже привычны, вкус крови в горле не проходил, но приступы кашля всё же усмирили пыл.

В одно из своих пробуждений Сагрит зашевелилась и попросила воды.

– Ну наконец-то, – сказал Заган, убрав руки с её шеи. – Тебе хватило двух дней, чтобы осознать потребность в жидкости?

– М… двух?

– Я корплю над тобой уже двое суток и теперь могу сказать, что нашёл способ воздействия на очаг поражения. Ещё час-полтора, и болезнь начнёт отступать.

Приподнял её голову и поднёс к губам ёмкость с прохладной водой, которую Сагрит махом осушила.

В расчётах Заган не ошибся. Скоро она поднялась с постели и, хоть ещё и была слаба, заходила по лаборатории.

На утро подопытная была полностью здорова, и Заган взял у неё большую колбу крови, вскрыв локтевую вену.

– Пойдёт в основу снадобий от всех заболеваний дыхательной системы, – устало прокомментировал он. – Можешь возвращаться в гимназию. У тебя есть несколько дней, чтобы набраться сил перед следующим испытанием.

– Учитель, я готова хоть завтра, – заверила его счастливая Сагрит.

– Не думай только о себе, эгоистка. Я не готов, – вот в который раз осадил её настрой Заган.

Сагрит чуть не обиделась на такое замечание, но, уловив замаскированные им усталость и желание денёк-другой поспать, украдкой улыбнулась.

– Вы правы. Простите, учитель.

Заган появился в гимназии только на пятый день после завершения первого опыта. За это время об успехах Сагрит в медицине узнали все вечные и каждый ученик. Первые – по крайней мере, некоторые из учителей – одобрительно пожелали ей удачи в лабораторных экспериментах. Вторых больше заботили её навыки исцеления, и всякий ученик теперь стремился поближе пообщаться с недавней «ущербной». Сагрит понимала их настоящую заинтересованность, но всё равно была рада помочь и заодно расстаться с одиночеством. Некоторые ученики действительно стали хорошо к ней относиться. Уж в чём в чём, а в искренности чувств Сагрит разбиралась безошибочно.

Заган поприсутствовал на завтраке, беседуя с учителями, прошёлся по залам и тренировочным площадкам, где ознакомился с проведениями уроков, и наткнулся на Сагрит в коридоре второго этажа. Она давно его караулила и ждала, когда учитель наконец обратится к ней.

– Возьми с собой предметы личной гигиены и пару ночных сорочек. Остальное предоставлю, – вместо приветствий и вступительных слов сказал он. – Вряд ли ты вернёшься в гимназию раньше, чем через неделю. Жду тебя у подземелья через час.

В лаборатории они свернули в незнакомый коридор и зашли в какое-то помещение.

– Где это мы, учитель? – спросила Сагрит и стала чутьём прощупывать место своего пребывания.

– В твоей новой комнате на время эксперимента. Так сказать, с повышенным комфортом.

Для удобства незрячей подопытной комната была меньше предыдущей, с примыкающей комнаткой для купания и естественных нужд. По настоянию Загана, Сагрит переоделась в льняную сорочку. Затем сложила в комод всю одежду, села на мягкую кровать, провела руками по шелковистой постели, вдохнула её свежий аромат и не сдержала блаженной улыбки. Удивительно, как может радоваться душа таким мелочам, как смена обстановки. Тем более, на столь милую и уютную.

В комнату вернулся Заган и встал у изножья кровати.

– Ты расположилась? Мы можем начинать? – поинтересовался он.

– Комната замечательная, – улыбнулась Сагрит. – Учитель, вы так и не сказали – вы изготовили первое снадобье?

– Уже испытал на мышах и свиньях. Эксперимент прошёл успешно, все подопытные выздоровели вне зависимости от степени заражения. И умирающие, и те, кто почувствовал лишь лёгкие симптомы, – заученно проговорил исследователь и, прежде чем Сагрит успела выразить свою радость, взял её руку и вложил в неё стеклянную пробирку. – Это надо выпить.

– Новый вирус?

– Да.

– Что меня ждёт на этот раз?

– Я не буду говорить, во избежание эффекта самовнушения. Скажу только, что впереди у тебя очень неприятные дни. И, если честно… мне почти тебя жаль. Крепись. И пей до дна.

С этими словами он коснулся пальцами её кисти, подвёл ко рту и убрал руку, лишь когда пробирка опустела.

Отравляющая жидкость с пресным запахом была горькой и кислой одновременно, оставила во рту сухую вязкость и противное послевкусие. Сагрит сморщилась, вернула Загану пробирку, отыскала на тумбочке кружку с водой и выпила.

– Угу, – одобрительно промычал наставник, вытянул руку и стал водить ладонью перед Сагрит, от шеи до живота.

Разбавленный водой вирус мигом устремился в пищеварительную систему и затеял там свои тайные махинации. Подопытной стоило больших усилий выдержать то, как резко бросило в жар, по телу побежала ломота, точно из-под кожи повылезали нервные узлы, лицо покрылось потом. Как вдруг стали болеть, колоть и скручиваться внутренности. Терпения хватило ненадолго. Сагрит застонала от невыносимой боли, схватилась за живот и загнулась.

– Хм… Ладно, пойдёт, – с оттенком сомнения произнёс Заган. – Спазм, лихорадка, потливость – всё как положено на начальной стадии заражения.

Судя по звукам, он достал из-под кровати большой предмет.

– Здесь ведро. Ставлю возле кровати, в районе подушки. Смотри не наступи.

– Зачем?! – простонала Сагрит под натиском боли в животе.

– На всякий случай. Тебя может мучить жажда, так что, питьевая вода на прикроватной тумбочке, на письменном столе и на полке в купальной комнате. Если вдруг не сможешь ощутить водную стихию…

– Я ощущаю! – сквозь стиснутые зубы оборвала его Сагрит.

– Отлично. Можешь пока отдыхать. При любых изменениях в состоянии сразу говори мне. Я буду в соседней комнате.

Сагрит наконец-то дождалась, когда он уйдёт, и скорчилась на кровати, подавляя стоны и глотая слёзы.

Вот опять она теряла счёт во времени и не могла представить, что сейчас, ещё утро, уже день или вовсе наступила ночь. Голова раскалывалась, внутренности словно сжимали и выворачивали огромные металлические руки, сердце колотилось, как после бега, началась лихорадка. Ведро у кровати пригодилось. Желудок принялся упорно сокращаться и извергать из себя всё содержимое. Это тоже длилось непомерно долго. Бесконечно.

Когда извергать ему уже было нечего, кроме собственных соков, Сагрит без сил упала на спину. Раздался скрип открываемой двери.

– Как ощущения? – спокойно осведомился Заган.

– Мне холодно, – прошептала Сагрит. – Но недавно… было жарко.

– Боль?

– Кажется… – Она прислушалась к себе. – Кажется, стало легче.

Заган помолчал, своим в буквальном смысле проницательным взглядом изучая всё, что происходило в её организме.

– Хорошо. Уже глубокая ночь, советую тебе поспать, – непривычно мягким тоном сказал он. – Болезнь ещё недостаточно прогрессировала. Это только лёгкая форма. Боюсь, до лечения тебе придётся терпеть ещё как минимум два дня.

– Учитель, я… – виновато произнесла Сагрит и дрожащий рукой указала на пол. – Из меня вышло… Там, наверное, не всё… в ведро попало.

Унылую атмосферу разбавила толика удивления и – возможно ли? – восхищения.

– Это то, что тебя сейчас волнует больше всего? – улыбнулся вечный.

– Но будет же грязно. Можно мне тряпку? Я уберу.

Она услышала тихий смешок, сгущение энергии, шипение испаряющихся излишеств, и в комнате вновь стало стерильно чисто.

– У тебя очень скверная привычка заботиться о том, что совершенно не стоит внимания, – заметил наставник.

– У нас разные понятия о скверности, учитель, – слабо произнесла Сагрит. От холода дрожало всё тело, но она не куталась в одеяло. Терпела.

– Не путай убеждения с излишними заморочками, что мешают развитию и ровняют с бесполезной массой.

Теперь уже усмехнулась Сагрит. С грустью и горечью.

– Опять ваше «всё или ничего»?

– Да.

– Вы по-прежнему… считаете меня «никем»?

– Никем в лице лабораторной мыши, что я использую в своих экспериментах. Разве ты что-то сделала, чтобы изменить своё положение?

– Вы хотели сказать… чтобы соответствовать вашим представлениям?

Восхищение и жалость, что он невольно наградил Сагрит, быстро сменились упрямой принципиальностью, к которой добавилась и примесь злости. Желание продолжать разговор пропало у обоих.

Утром Сагрит проснулась от сильной жажды и сухости во рту. Живот болел и, кажется, немного раздулся. По мере пробуждения, постепенно усилились жар и головная боль. Но Сагрит молча терпела и не собиралась жаловаться, пока Заган сам не справился о её здоровье.

– Понятно. Ждём ещё, – коротко ответил он на короткий доклад и вышел.

Так продолжалось весь день. Ей было плохо, он иногда заходил узнать о её состоянии и сразу удалялся. Оно, кстати говоря, почти не менялось. Боль, лихорадка, озноб, слабость, жажда. Вечером наставник предложил ей поесть и ничуть не удивился отказу, как не удивился поздней ночью тому, что она уже несколько часов не может уснуть.

На третий день стало ещё хуже.

– Как мои дела? – измучено спросила Сагрит. Она не могла долго злиться и без уколов гордости прервала молчание.

– Организм достаточно поражён, но пика болезнь ещё не достигла, – сказал Заган, записывая свои выводы за письменным столом.

– Можно… пожалуйста, воды?

Перо постепенно замедлилось, перестало скрипеть по бумаге, вернулось в чернильницу.