Запад и Восток

Резюме по итогам допроса выглядело примерно так:

Дед его был из голландцев, которые во времена далекие поселились на территории будущего штата Нью-Йорк. Был он лоялистом, и когда Американская революция победила, откочевал в Канаду, где породил сына. Сын в свою очередь оказался недоволен канадской политикой и откочевал в Соединенные Штаты, где в деревеньке Милан, штат Огайо, и появился почти двадцать лет назад его седьмой ребенок — наш восторженный почитатель Эл. Милан в ту пору был одним из крупнейших портов на Великих озерах, через него отгружали столько же пшеницы, сколько из Одессы — той, что в Российской империи. Увы, гордыня миланцев погубила, они полагали, что канала им будет достаточно, и отказались от железной дороги. Железная дорога прошла далеко от деревни, и пшеница ушла за паровозами. Милан захирел, и семья Эла подалась в более перспективные места — в Мичиган, в поселок Порт-Гурон.

Хотя семья считалась в общем-то зажиточной, школу Эл посещал только три месяца — учитель не выдержал общения с дюже шустрым мальчиком и попросил его забрать. Мать Эла сама была когда-то учительницей и кое-чему ребенка обучила, но в основном упор в обучении был сделан на бессистемное чтение.

Самостоятельно зарабатывать Эл начал рано: сперва возил на рынок собственноручно выращенные овощи, потом добился лицензии на продажу газет в поезде, который ходил между Порт-Гуроном и Детройтом. В поезде том было всего три вагона: один для курящих, другой для некурящих и почтово-багажный, в котором было много пустого места, а потому Эл часть вагона захватил под свое личное купе. Здесь он провозил в Детройт свои овощи, здесь же сделал что-то вроде лаборатории и даже печатал собственную газету с помощью купленной по дешевке «микротипографии» — приспособления для печати на торговых ярлыках. Здесь же он устроил пожар, за что кондуктор выкинул его и его лабораторию на первой же станции.

Телеграфист пообещал обучить Эла своему ремеслу за двадцать долларов, но Эл, который якобы зарабатывал своим газетно-овощным бизнесом большие деньги, такой суммы наскрести не смог. Однако каким-то образом телеграфному делу Эл научился — и с той поры стал кочевать по разным конторам, нигде подолгу не задерживаясь. В годы войны все более-менее приличные телеграфисты подались в армию, а гражданская телеграфная сеть тоже на месте не стояла, усиленно развивалась — и в телеграфисты брали и женщин, и даже таких вот, как Эл, недорослей.

Работником Эл, как допытались Норман с Дугласом, был хреновым. Просто так сидеть в конторе ему было неинтересно, поэтому он постоянно что-то изобретал, что-то химичил и мог с дежурства преспокойно уйти в магазин покупать какие-нибудь материалы. С последнего места работы — из телеграфной конторы в Мемфисе — Эла выпнули за то, что он залил стол своего начальника кислотой.

Из Мемфиса Эл с парой дружков, таких же горе-телеграфистов, отправился в Новый Орлеан. Оттуда бывшие конфедератские офицеры эмигрировали в ближнее и не очень ближнее зарубежье, и Эл тоже навострился в Бразилию. Слава богу, нашелся добрый человек, растолковал, что мальчику с Севера рядом с южными джентльменами лучше не тереться, а то они сейчас нервные, да и в тех бразилиях человеку без хоть какого стартового капитала делать нечего. Сперва заработай, а уж потом эмигрируй, куда пожелаешь.

В какой момент Элу попалась в руки десятицентовая книжка про Лиса из Кентукки — он уже не помнил: где-то между Сент-Луисом и Мемфисом. А где-то между Мемфисом и Новым Орлеаном услышал балладу про реку Пото, где героями были те же люди, что и в книжке. В книжке был еще док Миллер, классический «безумный ученый» — в балладе про него ничего не сказали, но баллада же не про изобретения, так что ничего странного.

В виксбургском салуне он увидел вентилятор — ему сказали, что такую штуку изобрели в Форт-Смите. В Наполеоне он увидал роудраннер — ему рассказали, что в Форт-Смите есть «Лаборатория», место, где собрались изобретатели — и изобретают, изобретают… И да, речка Пото — это прямо у Форт-Смита.

И тут Эл понял, что ему просто необходимо стать телеграфистом в той конторе, где работает Кентукки Фокс. Чтобы, значит, получить возможность у дока Миллера чему-то научиться — и, может, под его руководством изобрести что-нибудь грандиозное.

На пароходе где-то между Наполеоном и Литл-Роком пассажиры, вспоминая, как Дэвиса Татта, из тех Таттов, у которых была знаменитая война с Эвереттами, в прошлом году пристрелил в Спрингфилде какой-то джейхоукер из Канзаса, как-то нечаянно перешли на более приятный для любого южного джентльмена случай, когда бывший арканзасский партизан застрелил двух северян — и его не повесили, сэр! Нет, не повесили, сами северные офицеры признали тот случай самозащитой, а партизан продолжил работу в телеграфной команде за речкой Пото — а туда в прошлые времена кого попало не брали, сэр!

Никого не смущало, что «прежние времена» — это было всего несколько месяцев назад. На Западе эпохи сменяются быстро.

Poteau’s telegraphers — это крутые ребята, их и белые, и индейские бандиты за милю стороной предпочитают обходить. Двое из них поехали в отпуск в Миссури, зашли в банк, а в это время какие-то бедолаги собрались банк ограбить… что вы думаете, они там прямо в банке всю банду и перестреляли, всю дюжину человек — вдвоем, сэр, а на них самих — ни царапинки!

И Эл понял, что недостоин он стать Poteau’s telegrapher, нет, недостоин…

Глава 8

… — Понятно, — кисло промолвил Норман, так и не добившись от соискателя внятного ответа, что, собственно, он может предложить в качестве наемного работника. Телеграфисты нам были не нужны, в качестве чертежника Эла и пробовать было бессмысленно: заранее было понятно, что нет у него усидчивости и аккуратности… ну и что с ним делать? Ни толковой профессии, ни образования, зато врет как дышит и постоянно влипает в неприятности. Но, может быть, и в самом деле изобретатель от бога? — Ладно, испытательный срок — месяц. Жалованье — десять долларов.

— В неделю? — спросил Эл.

— В месяц, питание и проживание бесплатно, — с нажимом ответил Норман. — Если за месяц хорошо себя проявите — размер жалованья будет увеличен.

Эл поколебался.

— Согласны? — спросил Норман.

— С-согласен, — побледнев, кивнул Эл.

— Пожар устроит, — недовольно пробурчал откуда-то из-за чертежной доски Джейк. — Знаю я таких, намучаемся мы с ним.

— Я могу продать его команчам, если он у нас что сожжет, — подал голос из темного угла Бивер. — Много за такого дохляка не выручишь, но он молодой — так что, может быть, пару-тройку мустангов за него дадут.

Эл вообще побелел.

— Это вы шутите так? — выдавил он из себя. — Вы же не можете…

Бивер отлепился от стены, чтобы Эл как следует посмотрел на него, а то, кажется, плохо разглядел.

— Это я-то не смогу? — улыбнулся он.

— Ты его в боевой раскраске не видал, — добавил Джейк.

Эл нервно сглотнул.

— Ну, — уже скучая, промолвил Норман, — так вы согласны на наши условия или нет?

— Согласен! — выдохнул, решившись, Эл.

— Ладно, — подвел итог разговору Норман. — Джейк, отведи его к Браунам, вымой, выстирай, покорми и определи куда-нибудь на постой.

Он подождал, пока Джейк уведет Эла, и сказал в пространство:

— Вот к чему приводят эти ваши баллады. И книжечки! — добавил он, повернув голову к Дугласу. — Ну почему вы, дорогой мистер Маклауд, не пишете о том, что в жизни видели, а все какую-то ерунду придумываете?

— А не могу я писать о том, что видел, — очень серьезно ответил Дуглас. — Во-первых, вспоминать такое не хочется, а уж писать об этом романы — тем более. Хватит того, что я отчеты об этом писал. А во-вторых, хочется, чтобы всякой легкомысленной ерунды в этом мире было побольше.

Норман вздохнул.

— А ведь мог бы, наверное, писать книги не хуже Фенимора Купера.

— Лучше, — сказал Бивер. — Купер ваш, сказать по правде, индейцев в основном на картинках видал. И какие-то у него все герои… велеречивые. Если б кто так в жизни говорил, как у него в романах люди разговаривают, — его б за придурка считали.

— Это литературные условности, — объяснил Дуглас. — Книги должны учить прекрасному. А то если в книге написать, как ты в самом деле разговариваешь — это ведь нельзя будет такую книгу давать читать детям и невинным девушкам.

— Я согласен, чтобы книги обо мне читали взрослые мужчины, а не дети и девушки.

— А без разницы — все равно схватят книгу и прочитают, это же такой народ, — ответил Дуглас, посмеиваясь. — Ты что, детей не знаешь? Что нельзя — оно же самое интересное.

— Но девушки… — начал Бивер.

— То же самое. Если нельзя, то сильно хочется. Вон, во всей стране только два колледжа, где готовят женщин-врачей — и то, еще до войны было уже триста врачей-женщин, а уж сколько сейчас — даже не знаю. Дэн, ты как к женщинам в медицине относишься? — оглянулся он ко мне. Вопрос был с намеком, понятным только мне и ему.

— Самая женская специальность — после учительницы, — ответил я. — Хирургом, конечно, не всякая работать сможет, там еще физическая выносливость нужна, а так — почему нет?

— Бог ты мой, что же там женского? — возразил Норман. — Все медики, кого знаю, — жуткие циники, а военные медики — еще и мизантропы. И вот женщине в эту гадючью профессию… нет, лучше не надо. Сестры милосердия, конечно, дело другое, или там акушерки…

— А инженеры? — с усмешкой спросил Дуглас, глядя на меня.

— Женщина-инженер? — переспросил Норман. — А знаешь, если бы ко мне вместо вот этого Эла пришла девушка, получившая образование в институте Ренсиллера или хотя бы в Массачуссетском технологическом — я бы ее без размышлений принял. Сразу видно, серьезная девушка, пожаров устраивать не станет. Только вот не хотят девушки учиться в политехнических колледжах…

— Захотят, — сказал я. — А может, уже и учатся.

— Астрономический раздел «Сайентифик америкэн» редактирует женщина, — напомнил Дуглас. — Мисс Мария Митчелл.

— Ну так то астрономия, — отмахнулся Норман.

— А какая разница — небесная механика или земная? — резонно возразил Дуглас.

Однако умненькие и серьезные барышни-инженеры к нам в лабораторию наниматься не торопились, а восторженный почитатель Эл оказался тем еще разгильдяем. У меня волосы шевелились, когда он рассказывал об изобретениях, которые сделал во времена своих странствий по рабочим местам. Так, например, из-за того, что он отсутствовал на месте и не принял сообщение, диспетчер на железной дороге направил два поезда на один путь — с большим переполохом успели составы остановить. А как это диспетчер решил, что сообщение принято? А наш милый Эл изобрел автоответчик. Вот он где-то гуляет по своим важным делам, а автоответчик каждый час посылает по линии сигнал, что он, мол, на проводе, а если сообщение придет, автоответчик подает сигнал, что принято, благо эти сигналы короткие. Ну молодец, чё, смекалка на высоте!

Надзора над собой Эл не любил и предпочитал ночные смены, но у нас, само собой, этот номер не прошел. Джейк подымал его рано поутру и отправлял колоть дрова — до самого завтрака. Когда Эл сделал запас для нас — отправил в Уайрхауз, там для печек еще больше дров надо, пусть работает или изобретает автоматический рубщик.

После завтрака Эл практиковался в машинописи и заодно составлял каталог статей «Сайентифик америкэн» и других журналов. Нормана нервировало, когда мы надолго зависали над подшивками, разыскивая «ну где ж оно, я же помню, что что-то такое видел!», и он решил, что нужна картотека: паровые двигатели — в одном разделе, насосы в другом, ну и так далее. Чтобы, значит, открыть ящичек и сразу найти. А тут как раз рабсила появилась.

После обеда Джейк давал мальчику поиграться своими слесарными или столярными инструментами: у него всегда находились в работе какие-то детали, приспособления, на худой конец он мастерил что-нибудь из мебели — ну вот лишние рабочие руки ему очень были кстати. И, опять-таки, не нравится Элу полировать какую-нибудь столешницу — пусть изобретает автополировщик.

В результате такой загрузки первую неделю Эл выпадал в сон практически сразу после обильного ужина. В нашем мужском клубе, который по случаю зимы переместился с веранды внутрь магазина Макферсона, делали ставки, когда он от нас сбежит.

— Лучше бы делали ставки, когда он начнет изобретать, — проворчал Норман.

— Зачем вы над ним так измываетесь? — спросил Джемми. — Вы же собирались негра нанять дрова колоть, уже практически договорились.

— Это противопожарные меры, — ответил Норман.

Однако вместо изобретательства Эл предпочел симулировать. У него «ах, очень» заболела рука. И в чем-то я его хорошо понимаю.

Потом началось. В высвобожденное от рубки дров время Эл собрал свой автоответчик, раскритиковал мою электрическую клавиатуру, которую я забросил еще в прошлом году, рассказал, как надо (Норман сказал: «Сделай, если знаешь как»), а между делом попытался произвести на нас впечатление скоростью работы на телеграфном ключе. Ну, скорость у него была приличная, тут я не спорю, но ему быстро утер нос вернувшийся с Индейской территории Фокс. У Фокса при работе на ключе начисто отключалось всякое воображение и соображалка, и он никогда не задумывался над смыслом написанного сообщения, а просто гнал и гнал буквы с листа.

— Если б я с такой скоростью на ключе мог работать, я бы в Нью-Йорк подался, там операторам бешеные деньги платят! — воскликнул пораженный Эл.

— Нью-Йорк? — свысока переспросил Фокс. — Это то место, где на одну лошадь приходится миллион человек и сто паровозов? Мне там делать нечего. Я люблю свежий воздух.

Эла свежесть воздуха не беспокоила. Он потихоньку начал обрастать разным барахлом, и часто это барахло было химически-вонючее, что очень хорошо чувствовалось, поскольку в комнате, которая служила Джейку мастерской, не было вытяжного шкафа. После того, как Эл устроил настоящую химическую атаку с участием сероводорода, Норман попросил мистера Кейна побыстрее поставить маленький сарайчик в самом дальнем углу нашего участка и выселил Эла и его барахло туда.

— Отравится ведь, — прокомментировал Бивер.

— Зато нас травить не будет, — сурово ответил Джейк. Он навесил на «химический» сарай замок и самолично запирал его перед ужином, а поскольку печку там не поставили и лампу не выдали, была надежда, что Эл не будет туда прорываться среди ночи — там и днем было стыло и мерзко.

— Интересно, Эл, — спросил однажды Норман, — а чем ты там в сарае занимаешься?

— Я хочу получить суперрастворитель! — гордо доложил Эл.

— Растворитель чего?

— Всего!

— О как! — поразился Джейк. — А в какой посуде ты свой суперрастворитель хранить будешь?

Повисло неловкое молчание. Норман, Бивер и я героически старались не смеяться. Взгляд Джейка был наивен и невинен до неправдоподобия. Эл начал заливаться краской: до него дошло, какого дурака он свалял.

— Ну чисто теоретически… — начал я, — …можно поместить растворитель в вакуум и в невесомость…

— Может быть, прежде чем делать суперрастворитель, сперва заняться невесомостью? — спросил Бивер.

— Да легко, — отозвался я. — Строим космический корабль и выводим его на земную орбиту вместе с Элом. При отсутствии движущей силы возникает невесомость, и, пока корабль снова не вошел в земную атмосферу, Эл производит химические опыты в открытом космосе и получает свой растворитель.

— А светоносный эфир не помешает? — поинтересовался Норман.

— Эфир? — переспросил я.

— Ну, межпланетное же пространство заполнено светоносным эфиром, — пояснил Норман.

— А какие у него химические свойства? — спросил я.

Норман хмыкнул.

— Если прикинуть, — раздумчиво сказал Бивер, — так этот самый эфир и есть самый что ни на есть универсальный растворитель: он разлит по всей вселенной и пронизывает всё и вся.

— А зачем он нужен — этот эфир? — спросил я.

— В смысле? — завис Бивер.

— Зачем нужна концепция эфира? Что она объясняет?

— Свет же не может распространяться в пустоте, — сказал Бивер. — Нужна среда, в которой он будет распространяться.

Теперь уже завис я:

— Чего это вдруг свет не может распространяться в пустоте? Как же мы видим свет солнца и далеких звезд?

— Вот именно, как? — спросил Бивер. — Без помощи эфира наука пока объяснить не может.

— Что есть свет — волна или частица? — риторически вопросил Норман.

— И то, и другое, — ответил я.

Норман вздохнул:

— Опять эти беспочвенные фантазии… Дэн, а чем ты последнее время занимаешься? Целыми днями пропадаешь у Джонса, а Джонс потом присылает мне какие-то подозрительные сметы…

Я взял из его руки листок, присланный Джонсом, и внимательно прочитал.

— Вроде все правильно, чего тут подозрительного?

— То, что я не знаю, что ты там у Джонса сделать пытаешься. Судя по затратам, похоже, что как раз космический корабль и строишь.

— Да построить-то космический корабль — не проблема, — отшутился я.

— Еще один прожектер, — промолвил Норман и откинулся на спинку стула. — Рассказывай, как построить космический корабль.

Я хмыкнул:

— Проблема в том, как вывести его в космос.

— Выстрелом из большой пушки? — предложил Бивер. — Один мой знакомый пересказывал мне французский фантастический роман. Будто бы какие-то американцы после окончания войны решили построить огромную пушку, чтобы выстрелить снарядом в Луну. И вроде как этот снаряд представлял из себя этакий вагон, чтобы в нем могли путешествовать люди.