Генерал армии А. А. Епишев

— Ты что делаешь дома? — спросил далее чернявого парнишку.

— Дома? Ирисом торгую на улице.

— А ты? — обратился к другому.

— Ничего не делаю.

Все засмеялись. А кто-то сказал, что он дома «собак гоняет».

— Значит, так. На занятия приходить опрятно одетыми. Если возникнут вопросы, разом не кричать. Поднять руку. Увижу — выслушаю, отвечу.

Организовать занятия было не просто. Прежде всего, их надо было материально обеспечить. Нужны были классная доска, мел, наглядно представленный алфавит, слова, разбитые на слоги, рисунки, обозначающие значение слова, отдельные предметы, хорошо знакомые молодежи, — топор, кружка, пила, ложка, тетради, карандаши. Разумеется, в классе ничего этого не было. Но комсомольцы — ищущие люди. А кто настойчив в поиске, всегда находит выход из самых трудных положений. И «классная доска» была — лист старой фанеры, и писали на нем не мелом, а угольком, и «карандаши» — обугленные палочки, и «тетрадки» — листы оберточной бумаги. Словом, все, что было нужно. Занятия проходили увлекательно. Хором по слогам читали новые слова: «Ро-ди-на», «со-ци-а-лизм», одновременно вникая в их глубокий смысл.

Отдел пропаганды и агитации поставил цель: занятия в кружке по ликвидации неграмотности, беседы, выступления участников художественной самодеятельности должны развивать юношей и девушек, обогащать их духовно. С помощью первичных организаций комсомола делалось многое для того, чтобы молодежь была в курсе политических событий, приобщалась к новой, социалистической культуре. Вспоминая свою комсомольскую юность, Алексей Алексеевич отмечал: «В то время, конечно, не было у нас ни дворцов культуры, ни хорошо оборудованных клубов, ни тем более плавательных бассейнов. Даже об обычной спортивной форме большинство комсомольцев могло только мечтать. Но тем не менее они не унывали. Своими силами оборудовали спортивные площадки и футбольные поля, создавали драматические, певчие и музыкальные кружки, проводили концерты и ставили спектакли, используя порой под зрительный зал сарай или складские помещения...»[8]

Дел было невпроворот. Наряду с политическим просвещением остро ставились вопросы о личном поведении комсомольцев, о вкусах, модах, которые получали распространение среди молодежи. Худо было тому, кто допускал отступления от строгих нравственных законов комсомольцев двадцатых годов, в том числе таких, как скромность, простота. Когда стало известно, что некоторые комсомолки увлекаются косметикой, воспринимавшейся в те годы как что-то чуждое рабочему человеку, в молодежных общежитиях провели специальные беседы на темы: «Товарищи девушки! Боритесь за новый быт», «Почему не надо пудриться?» и т. д.

Собирались обычно в молодежных общежитиях, в красных уголках. Не было ни президиума, ни трибуны. Говорили чаще всего, собравшись в круг. В таких беседах, спорах молодежь загоралась идеей борьбы за культурного, развитого рабочего человека.

Общие радости и невзгоды сплачивали комсомольцев. Вместе со своими товарищами по работе Михаилом Петровым, Василием Малюгиным, Иваном Сусловым Алексей многое делал для того, чтобы крепла дружба в комсомольских коллективах, развивалось чувство локтя, взаимной выручки. Сложились ли какие-то чрезвычайные отношения на производстве, потребовалось провести субботник, у кого-то случилось несчастье — призыв ячейки, и не только комсомольцы, а большинство молодежи приходили на помощь.

В стране начиналась коллективизация сельского хозяйства. Райкомовцам, как и всем комсомольцам тех лет, довелось непосредственно участвовать в социалистическом преобразовании деревни. В пригородах Астрахани было сильно развито садово-огородное хозяйство. Коллективизация здесь проходила сложно. Были и такие, кто всячески стремился помешать перестройке деревни. В деревне Соленое Займище, где комсомольские активисты Наримановского района проводили беседы о коллективизации, кулаки подожгли дом члена сельсовета, избили заместителя председателя сельсовета. Рядом, в Черном Яру, побили стекла в здании сельского Совета, совершили налет на квартиру секретаря партийной ячейки. А когда в селе Началово вспыхнул мятеж, райкомовцам Алексею Епишеву, Косте Широкову пришлось не только выступать с докладами, беседовать с крестьянами, но вместе с местными комсомольцами поддерживать порядок.

Надолго запомнились те ночи. Деревня спит. Размеренный стук шагов комсомольского патруля. Холодно. Мороз. А за насупившимися в темноте домами мог притаиться враг. Нередко в тишине раздавались выстрелы.

Комсомольцы 20-х годов все активнее участвовали в созидании новой жизни. Повышались требования к уровню работы первичных организаций, совершенствовался стиль руководства ими со стороны райкомов ВЛКСМ. В ноябре 1929 г. в Астрахани проходила вторая окружная комсомольская конференция. Она поставила вопрос прямо: «Соответствует ли темп работы комсомольской организации темпу нашего строительства?» Вопрос ставился законно. Дело в том, что в комитетах комсомола начинали кое-где складываться бюрократические методы руководства, все более давало себя знать бумаготворчество, увлечение масштабными мероприятиями. Окружная газета «Рупор комсомола» писала о том, как проходило обсуждение итогов конференции в организациях Наримановского района. «Дадим жесткий отпор глушителям самокритики!», «Мы против портфельных руководителей!» — таковы были лозунги дня.

В повседневных делах, напряженной борьбе за утверждение новой жизни мужал, закалялся и характер райкомовца Алексея Епишева. В октябре 1929 г. он становится коммунистом. Его особенно тронуло то, как тепло говорили на собрании о его работе в комсомоле коммунисты старшие товарищи. У многих из них за плечами были годы гражданской войны. Их отличали крепкая политическая закалка, полученная в борьбе с разного рода отступниками от линии партии, умение прислушиваться к голосу масс.

Прошло немного времени, и комсомольский работник становится инструктором райкома партии. Возросла ответственность, встали новые задачи. Астраханские большевики поднимали коллективы предприятий, артелей, учреждений на выполнение первой пятилетки, в том числе заданий по добыче и переработке ценных пород рыбы, икры. Деликатесная продукция шла на экспорт, а на полученную за нее валюту страна покупала за рубежом станки, тракторы, другие машины.

Напряженнее, острее становилась и международная обстановка. Успехи нашей страны вызывали бешеную злобу империализма. Астрахань далеко от восточных границ Родины, но и здесь отозвались боевые стычки с китайскими милитаристами на КВЖД. В реакционных кругах Англии, Франции, США оживились интервенционистские настроения, усилилось их стремление помешать социалистическому строительству в СССР. В Германии, Италии все более наглыми становятся вылазки главарей фашистских организаций. Партия, весь народ в такой обстановке усиливают внимание к обороне страны, укреплению боевой мощи армии и флота. Партийные и комсомольские организации Астрахани стали больше заботиться о подготовке молодежи к воинской службе. По инициативе Наримановского райкома развертывается патриотическое движение под девизом «Каждый комсомолец, каждый молодой рабочий должен владеть винтовкой». На предприятиях, в школах создаются молодежные кружки по изучению военного дела. А. Епишев не раз вспоминал, что азы военного дела и он постигал в комсомольских кружках.

Через всю жизнь пронес Алексей Алексеевич тот заряд активности, энтузиазма, коллективизма, который получил в комсомоле. Впоследствии он писал: «С чувством глубокой признательности могу сказать, что опыт, приобретенный мною в Астраханской комсомольской организации, познание там первых основ классовой науки очень пригодились мне затем на партийной работе и в Вооруженных Силах».

Диплом военного инженера

Пожелтевший от времени снимок. Группа красноармейцев сфотографировалась на память о совместной службе. На петлицах угадывается цифра 7. В первом ряду сидит А. А. Епишев, во втором — И. И. Лычагин. Это он, генерал-майор в отставке, через десять лет после войны прислал Алексею Алексеевичу снимок, напоминая о далеких тридцатых.

Начало службы для Епишева складывалось примерно так, как оно складывалось для многих партийных активистов той поры. В условиях резкого усиления военной опасности, когда на наших границах вновь запахло порохом, в стране принимаются меры по повышению боевой мощи армии и флота. Совершенствуется техника, создаются новые образцы оружия. Одновременно улучшается подготовка командиров, политработников, инженеров, техников, которые бы по своей политической зрелости, владению военным искусством отвечали требованию времени. И, как обычно, в таких случаях в армию и на флот направляются прежде всего коммунисты, партийные работники.

В сентябре 1930 г. по специальному набору призывается и Епишев. Он начинает службу в 7-м полку связи Приволжского военного округа как курсант-одногодичник. Вся учеба на курсах проходила под выдвинутым партией лозунгом «Овладеть техникой!». Лозунг практически претворялся в повседневной работе командиров, политорганов, партийных организаций. Командующий войсками округа Б. М. Шапошников говорил на очередной партийной конференции: «... ввиду реконструкции армии... насыщения ее техникой коренным образом изменилось ее лицо, меняется роль комсостава в управлении войсками...»[9]

Алексей Алексеевич, привыкший все делать основательно, прочно, учился старательно. Допоздна засиживался за чертежами, схемами, восполняя пробелы прежде всего в технической подготовке. После окончания одногодичных курсов комсостава получает назначение в штаб 61-й стрелковой дивизии. Новый круг обязанностей, новые заботы. Занятия, тренировки, учения. Благотворно сказывался на служебных делах опыт комсомольской и партийной работы. В напряженном труде обогащались знания, совершенствовались навыки. Прошло около двух лет, и в аттестации на начальника 5-го отделения штаба дивизии будет отмечено: «За время службы показал себя с лучшей стороны. Достоин выдвижения в высшую военную школу». Аттестационная комиссия подтверждает вывод, отмечая в заключение: «Кандидат в военную академию».

Выбор пал на Военную академию механизации и моторизации РККА, только что созданную на базе нескольких факультетов ряда технических вузов. Алексей Алексеевич не любил рассказывать, почему решил учиться именно в этой академии. Когда об этом заходила речь, он обычно шутливо ограничивался словами:

— Время было такое.

Действительно. Развернувшаяся техническая реконструкция армии предполагала быстрое развитие бронетанковых войск. Проведенные в начале тридцатых годов учения в ряде военных округов показали целесообразность создания механизированных частей и соединений, организации бронетанковых войск как самостоятельного рода войск. Вполне понятна была и тяга молодых командиров, политработников в новый род войск, а стало быть — и в новую академию. Престиж танкиста был уже достаточно высок.

Вступительные экзамены в академию сдавать было нелегко. Тем более, что Епишев поступал на инженерный факультет. К оценке знаний по физике, математике здесь подходили с особой мерой требовательности.

И вот переживания, волнения позади. Бывший комсомольский активист, партийный работник, молодой командир становится слушателем Академии механизации и моторизации, фактически ее первого набора, которому предстояло пройти полный, то есть пятилетний, курс обучения. А с этим были связаны и свои сложности.

Академия становилась на ноги. Подобного учебного заведения не было ни в нашей стране, ни в зарубежных государствах. Отсутствовала надлежащая учебно-материальная база, как и опыт подготовки командиров и инженеров для бронетанковых войск. Требовалось обеспечить слушателей, преподавателей жильем, питанием. Несовершенство планирования приводило к тому, что на факультете изучалось несколько десятков учебных дисциплин. Слушатели были перегружены. К тому же многие из них не имели достаточной общеобразовательной подготовки. Некоторым учеба давалась с трудом. В обиходе их назызали «хвостовиками». Отдельные преподаватели пытались «обосновать» учебную задолженность слушателей их неспособностью «поднять» академический курс. Сторонников такой «теории» развенчали на совещании партийного актива академии. Было также признано, что одной из причин неуспеваемости слушателей выступает неразбериха с планом. По многим предметам программы «доводились» уже в ходе учебного процесса.

Дело усугублялось из-за отсутствия учебников. На совещании партийного актива академии от 4 сентября 1936 г. отмечалось: «Что касается младших курсов, где проходят физику, математику, химию, там учебники необходимы, а их нет. Что касается социально-экономического цикла, то там, безусловно, вопрос поставлен хорошо. Слушатели не жалуются ни на преподавателей, ни на учебники. Только говорят, что очень много материалов и времени не хватает».

Алексею Алексеевичу также не удалось в свое время получить солидные систематизированные знания. Многим он овладел путем самообразования. И в академии учился с интересом, увлеченно. В архиве академии сохранилась обстоятельная запись выступления А. А. Епишева на собрании партийного актива академии 24 марта 1937 г. Алексей Алексеевич рассказывал о беседе с ним инструктора политоргана Сарандаева.

— Как работаете? — спрашивал инструктор.

— Работаю ничего, особенно не жалуюсь.

— А что проходите в академии?

— Многое проходим.

— Конкретно.

— Конкретно — дифференциальные, интегральные исчисления, прикладную механику, детали машин, сопромат.

— А другое?

— Социально-экономические дисциплины, которые положены в академии.

— Конкретно.

— Историю партии, диамат, политэкономию, экономполитику.

В академических буднях крепло товарищество. Слушатели помогали друг другу овладевать знаниями, вместе проводили свободное время, отдыхали. Епишев подружился со многими однокурсниками. Особенно сблизился он с эстонцем Карлом Антоновичем Талу. Сидели они за одним столом. Полковник в отставке, доктор технических наук, профессор В. В. Тарасов преподавал в то время на инженерном факультете математику. Он рассказывал:

— Как сейчас, вижу тот стол, за которым сидели два слушателя, два друга — Алексей Епишев и Карл Талу. Оба настойчивые, пытливые, подолгу засиживались в лабораториях, засыпали вопросами на конференциях. Нравилась мне их дружба, прямая, открытая. Казалось, они всегда были вместе...

Академические друзья, однокашники... По-разному сложились их судьбы. Но каждая из них неразрывна с исторической судьбой страны, со служением Родине. Им предстояло готовить страну к обороне, геройски встретить коварный удар фашистов, многие из них сложили свои светлые головы в борьбе за правое дело. Но имена павших и ушедших из жизни навечно в памяти живых. Алексей Алексеевич нечасто встречался со своими товарищами по учебе в академии. Но каждая из таких встреч была по-своему примечательной, радостной.

Быстро бежали годы учебы в академии. Лекции, семинары, зачеты, экзамены, теоретический курс и практические занятия на боевой технике — все это было подчинено одному: как можно лучше подготовить себя к роли инженера-танкиста. Но по своему характеру коммунист Епишев уже не мог замкнуться в узкий круг интересов овладения специальностью. Все, чем жила академия, факультет, курс, чем жил партийный коллектив, было и его жизнью. В характеристике при переводе его на очередной курс отмечалось: «Отличник учебы. Общительный, честный в отношении с товарищами. Скромный».

Уже в первый год учебы Алексей Алексеевич избирается комсоргом курса, затем — секретарем бюро ВЛКСМ факультета. В последующем — секретарем Центрального бюро ВЛКСМ академии, на пятом курсе — секретарем партийного комитета инженерного факультета и членом Центрального партийного бюро академии.

Нетрудно представить себе заботы слушателя, на протяжении пяти лет сочетающего учебу с общественной работой. Получилось так, что он как бы овладевал одновременно двумя специальностями — инженера-механика и политработника. И всякий раз с честью оправдывал высокое доверие комсомольцев, а затем коммунистов, которые избирали его в комсомольские и партийные органы. Он ставил острые вопросы, касающиеся совершенствования учебного процесса, воспитания слушателей.

То было сложное время в жизни партии. Нарушения социалистической законности, партийных норм наносили серьезный ущерб делу строительства социализма. Убеждение и воспитание людей нередко подменялись декретированием и администрированием. Имевшие тогда место нарушения партийной и советской демократии получили справедливую оценку.

Вместе с тем и во второй половине тридцатых годов партия, ее организации жили активной, самодеятельной жизнью. Коммунисты заводских, колхозных организаций, армейских парторганизаций боролись за торжество социалистических идеалов. Нормой жизни большинства из них были критика и самокритика, борьба с недостатками, гласность. Об этом свидетельствуют документы тех лет, в том числе и документы, которые позволяют почувствовать пульс жизни партийного коллектива военной академии, боевитость партийных организаций учебных подразделений, активность коммунистов.

...Перед нами подшивка многотиражной газеты академии, а также архивные документы, запечатлевшие партийные мероприятия, которые проводились тогда. Среди отчетов о собраниях, активах, конференциях встречаются и выступления А. А. Епишева. В одном из них он, секретарь партийного бюро факультета, озабоченно говорит о недостатках в организации учебы:

— Правильно Нарком обороны сказал о том, что «вы сначала делаете, а потом думаете». У нас так и получается. Приведу факт. Прошли три лабораторные работы, где пользовались мы измерительным инструментом (микрометры, зубометры, штангенциркули). Вообще слушатели должны были это знать, они проходили это на третьем курсе. Сегодня весь этот измерительный инструмент преподносят и показывают, как пользоваться им. Этому нужно научить, но нам нужно это с первого лабораторного занятия. Мы уже ими меряли, как сказал инструктор, меряли, не сознавая сущности дела.

Для инженерного факультета теория автомобилей является профилирующей дисциплиной, а у нас на этом деле начинают проводить эксперименты. Теорию автомобилей решили прочитать за шестнадцать часов. Слушатели справедливо замечают, что это дело комкается, что основную профилирующую дисциплину не проходят так, как нужно.

В выступлении на собрании партийного актива академии слушатель А. А. Епишев подверг критике нарушения демократии со стороны вышестоящих политорганов.

— Я хочу остановиться на вопросе — как я оказался секретарем партбюро, — начал он. — Меня избрала парторганизация единогласно с аплодисментами, но за то, что меня избрали, я должен был получить соответствующий выговор. (С места: «От кого?») Оказывается, полагалось секретарей партбюро утверждать начальнику политуправления округа. Здесь получилось так, что сначала нужно было утвердить, а потом выбирать. И вот за то, что я оказался выбранным, а потом предстояло утверждение, мне в ПУОКРе сказали: «Тов. Епишев, ошибка допущена». Я сказал: «При чем тут я, меня выбрали». Мне ответили: «Не буду говорить, кто допустил ошибку, нужно было вашему дивкомиссару Антонову (комиссар академии) об этом знать». Конечно, это негодное дело. Пятьсот коммунистов единогласно избрали секретаря, а мы им не доверяем. Это самое грубое нарушение основ демократии...

В напряженной учебе, активной общественной работе мужал характер коммуниста Епишева, выковывались его партийные качества, принципиальность, умение говорить правду в глаза, честность и справедливость.

И вот наступил апрель 1938 г. Заключительный месяц учебы, когда ему, как писал впоследствии Алексей Алексеевич, «пришлось официально перед лицом государственной комиссии под председательством профессора В. В. Ефремова защищать дипломный проект и отчитываться за полученные знания за пятилетний срок обучения в нашей академии».

Отчитался успешно. Многотиражная газета опубликовала корреспонденцию «Выпускной курс защищает дипломные проекты», в которой говорилось: «Необходимо отметить слушателей тт. Епишева, Сачко, Шайна, Ковалева, Тимофеева, Волгина, Бабенко, Воробейчика, отлично выполнивших свои проекты и получивших высокую оценку государственной комиссии».

А в аттестации на выпускника академии А. А. Епишева было записано: «Окончил академию с дипломом инженера I степени. Изучил немецкий язык.

Открытый, прямой, крепкий коммунист».

Еще готовил дипломный проект, заканчивал чертежи, теоретические обоснования выводов, а мысленно уже был в войсках, где-то в отдаленном гарнизоне. Все слушатели готовились ехать туда, куда назначат. Каждому виделся уже новый круг сослуживцев, боевых друзей.

Планы планами, а жизнь распорядилась иначе. Все получилось совсем не так, как ожидалось.

Утром 15 марта 1938 г. А. Епишев защитил дипломный проект, а под вечер был неожиданно вызван в Центральный Комитет партии. О вызове предупредили.

— Видимо, будет решаться вопрос о вашем дальнейшем использовании, — сказал начальник факультета. Но о должности, о месте работы или службы никто ничего не знал.

Первый вызов в ЦК партии. Потом их будет много, а этот особенно запомнится.

Инструктор отдела ЦК сказал Епишеву, что есть мнение направить его парторгом ЦК ВКП(б) на завод имени Коминтерна в Харьков. Затем состоялась беседа с секретарем ЦК ВКП(б) Г. М. Маленковым. Тот поинтересовался учебой, участием в партийной жизни коллектива.

— Я готовил себя к работе инженера-танкиста, такое предложение — это серьезный поворот в моей судьбе. Но если это нужно, то я согласен.

— Ну, что ж, — подводя итог беседы, сказал Маленков, — будем считать вопрос решенным. — Заметив, видимо, что для выпускника академии такое назначение было неожиданным, желая успокоить, добавил: — Мы направляем вас на партийную работу в промышленность, но одновременно оставляем в кадрах РККА.

О содержании работы парторга ЦК ВКП(б) на заводе обстоятельно говорили заведующий организационно-партийным отделом ЦК Н. Н. Шаталин и один из инструкторов отдела.

Принятый XVII съездом партии Устав ВКП(б) предоставлял право ЦК партии выделять партийных организаторов ЦК на участки социалистического строительства, приобретающие особо важное значение для народного хозяйства и страны в целом. Парторги ЦК непосредственно отвечали за положение дел на порученном предприятии перед Центральным Комитетом. Им предоставлялось право выходить на соответствующие отделы ЦК, секретарей ЦК по вопросам деятельности предприятий. Через них ЦК партии глубоко знал положение дел на местах и мог оперативно вмешиваться в целях устранения недостатков.

С одной стороны, назначение парторгов на крупнейшие предприятия ведущих отраслей промышленности, и в первую очередь на предприятия, работающие на оборону, было особой, специфической формой партийного руководства народным хозяйством, до известной степени ведущей к сужению партийной демократии. Эта мера была вынужденной. Она вызывалась соображениями внешнеполитического плана. Зримо нарастала военная угроза. Надо было активно вести военно-экономическую подготовку страны к отражению агрессии. С другой стороны, партия учитывала процессы, происходящие в стране. Во второй половине 30-х годов бурно росла промышленность, появлялись сотни и тысячи новых предприятий и строек. К руководству ими приходили люди, не имевшие достаточного опыта.

Был ли готов к новой для себя роли А. А. Епишев? При всей неожиданности назначения определенная доля уверенности в своих силах у него была. С точки зрения организации современного производства многое ему дала академия. Не чувствовал он себя новичком и в партийной работе. За плечами — работа в райкоме комсомола, в партийных организациях академии. Эта уверенность еще больше окрепла в ходе бесед в Центральном Комитете, когда достаточно полно обрисовался круг основных обязанностей парторга. Предстояло совместно с партийными организациями завода поднять людей на безусловное выполнение плановых заданий каждым цехом, отделом, сменой, участком в отдельности. Особенно подчеркивалось, что для парторга ЦК очень важно уметь выбирать главные вопросы, сосредоточивать усилия на решении ключевых проблем, систематически обобщать опыт партийной работы, высказывать свое отношение к решению принципиальных вопросов во всех партийных инстанциях, вплоть до ЦК партии.

«Товарищ Епишев, — говорил Н. Н. Шаталин, — на завод вас посылает Центральный Комитет партии. Вы облекаетесь очень большим доверием. Ваше место не над коллективом, а в коллективе. Спрос за состояние дел будет самый строгий и многократный».

Беседы в ЦК партии длились долго. А дома волновалась жена Татьяна Алексеевна. Она собиралась в дорогу, но пока не знала, куда придется ехать. Лишь поздно вечером вернулся Алексей Алексеевич. Вместе отметили два важных события — окончание академии и назначение на ответственную работу.

Семью военного человека, партийного работника в шутку называют «тылом», «вторым эшелоном». Частая перемена мест, ожидания, ответственность, лежащая на муже, — все это накладывает отпечаток на характер отношений в семье. В семье военного, ответственного работника, как ни в какой другой, все подчинено интересам службы, работы.

«Мой «тыл» был всегда крепким и надежным, а «второй эшелон» — боеготовым», — писал впоследствии Алексей Алексеевич.

Парторг ЦК ВКП(б), первый секретарь обкома партии

Путь лежал в Харьков, на харьковский завод № 183 имени Коминтерна, крупнейшее предприятие своей отрасли. Завод имел славные революционные традиции. Здесь по заданию ЦК партии, лично В. И. Ленина работал видный пролетарский революционер Артем (Ф. Сергеев). Отряды Красной гвардии, сформированные из паровозостроителей, принимали активное участие в установлении Советской власти в Харькове. Многие из них геройски сражались на фронтах гражданской войны. Завод сыграл выдающуюся роль в восстановлении народного хозяйства и индустриализации страны.

В 1937 г. обстановка на заводе сложилась непростая. Неоправданно было отстранено руководство завода, что привело к ослаблению влияния дирекции и партийной организации на положение дел. План систематически не выполнялся, нарушалась ритмичность работы предприятия. Среди руководящих работников чувствовалась какая-то неуверенность. Многие порой не знали, что с ними будет завтра. Такие настроения нужно было переломить, добиться того, чтобы люди работали без оглядки, чтобы их ум, воля, энергия были направлены на решение производственных планов.

От коллектива ждали конкретных дел, продукции, так необходимой транспорту, Красной Армии. План, план и еще раз план.

На заводе работала довольно крупная партийная организация — 3 017 членов и кандидатов партии. Большую силу представляла комсомольская организация, в рядах которой насчитывалось свыше 4 000 человек[10].

Нового парторга ЦК на заводе встретили доброжелательно. Ему довольно быстро удалось наладить деловые контакты с руководителями предприятия, отделов и цехов, с партийным, профсоюзным и комсомольским активом. Алексей Алексеевич начал вникать в дела не столько по бумагам, сводкам, отчетам, сколько непосредственно — общаясь с людьми. Беседы в кабинетах и конторах, на рабочих местах, с глазу на глаз и в больших аудиториях, запланированные и стихийные, серьезные и шутливые вселяли заряд бодрости, удовлетворения. Общительность, умение расположить к себе помогали изучать настроения людей, их интересы, побудительные мотивы поступков, правильно воздействовать на них.

Не успел Алексей Алексеевич ознакомиться с предприятием, как тут же довелось осваивать более широкий круг обязанностей. Решением пленума Коминтерновского РК КП(б)У Харькова он утверждается первым секретарем райкома партии, оставаясь на прежней должности. Дело в том, что этот райком и базировался на заводе — имени Коминтерна, и располагался на территории завода. Это был заводской райком партии, созданный исходя из народнохозяйственной и оборонной важности предприятия, а также из многочисленности его партийной организации. Позже ЦК ВКП(б) в своем решении «О заводских райкомах партии» предложил создать заводские комитеты там, где их не было, чтобы улучшить руководство партийными организациями[11].

Паровозы, танки, тракторы «Ворошиловец», винты для подводных лодок — вот основная продукция коминтерновцев. Осуществлялись также доработка и испытание новых образцов боевой техники.

В полную силу на заводе велась работа над новым танком и танковым двигателем, дело, которое, по словам Алексея Алексеевича, для него всегда стояло впереди других. Дело это — создание танка Т-34, ставшего знаменитым потом на весь мир. Танк, превзошедший по своим боевым характеристикам не только хваленые фашистские «тигры», «пантеры», но и бронетанковую технику союзников по антигитлеровской коалиции.

В академии А. А. Епишеву довелось неоднократно слышать авторитетные мнения специалистов о том, что конструкция наших танков, которые находились на вооружении, уже не отвечает потребностям современной войны. Их вооружение предназначалось главным образом для поражения живой силы и огневых точек. Броня даже на тяжелых танках была только противопульной. В связи с быстрым развитием противотанковой артиллерии подобный танк становился довольно уязвимой мишенью. К тому же разрабатывались способы массированного применения танков в операциях будущей войны. Все это делало весьма актуальной задачу создания принципиально нового танка, имеющего броневую противоснарядную защиту, мощную пушку, большую скорость и запас хода.

В августе 1938 г. ЦК партии рассмотрел вопрос о развитии танкостроения. В работе совещания участвовали члены Политбюро, работники промышленности, конструкторы, военачальники. Было признано необходимым принять на вооружение однобашенные тяжелый и средний танки — оба с повышенной броневой защитой, высокой маневренностью, мощным вооружением. На новых танках предполагалось установить дизельные двигатели. Вместо колесно-гусеничного движителя рекомендовалось перейти к чисто гусеничным движителям. Это совещание в ЦК партии определило новое направление в советском танкостроении[12].

Задание на разработку среднего танка было поручено заводу имени Коминтерна. Машину, которая станет потом легендарной, делали простые советские люди, движимые огромным энтузиазмом, патриотизмом, трудолюбием. Работникам заводского КБ не довелось учиться в знаменитых учебных заведениях. Все они были детьми рабочих и крестьян страны, которая только создавала многие отрасли промышленности.

Таким был Михаил Ильич Кошкин, возглавивший КБ. Участник гражданской войны, член партии большевиков с 1919 г. Выдающийся инженер-конструктор, он обладал великолепным даром организатора, имел большой опыт партийной работы (в гражданскую войну был политработником), умел поднять людей на ответственное дело. Этот незаурядный человек обладал большим мужеством, кристальной честностью и принципиальностью.

На завод М. И. Кошкин пришел в 1937 г., имея уже сформировавшуюся идею создания нового танка. В те годы здесь выпускали танки БТ. Михаил Ильич продолжал их совершенствование и одновременно начал работу над новым образцом. В короткий срок он сумел создать группу из наиболее талантливых конструкторов. В их числе были заместители главного конструктора А. А. Морозов и Н. А. Кучеренко. Идея танка начала воплощаться в проекты.

Епишев познакомился с Михаилом Ильичом Кошкиным в первый день прибытия на завод. Встретились они в кабинете главного конструктора. Разговор сразу же принял деловой характер.

— Новой работе завода партия придает большое значение, — сказал парторг ЦК, раскрывая суть установок, полученных в Москве.

Кошкин заметно оживился, узнав, что новый парторг ЦК окончил Академию механизации и моторизации, перевел разговор в профессиональное русло. Появились листы ватмана с набросками, чертежами. Со страстью, жаром души конструктор излагал идеи танка, отстаивал свои взгляды. Танк для Кошкина был делом жизни. Ему он отдался весь без остатка. Танка еще не было, но для него он уже существовал. Он ясно видел его значение для повышения боевой мощи армии.

— Как вам представляются перспективы работы над проектом? — поинтересовался парторг ЦК у главного конструктора.

— Алексей Алексеевич! — отвечал М. И. Кошкин. — Сейчас мы работаем довольно спокойно. Скоро будет готов проект. Как только мы о нем доложим, спокойная жизнь закончится. От нас, если не случится ничего непредвиденного, потребуют в кратчайшие сроки создать опытный образец, испытать его, а дальше — производство и опять же в кратчайшие сроки. И поверьте мне, Алексей Алексеевич, не даст нам этот танк ни сна ни отдыха, смешает он для нас и день и ночь. Сами видите, время-то какое. Война-то ведь не за горами.

Уже расставаясь, Епишев спросил:

— Михаил Ильич! Какие есть просьбы ко мне, к партийной организации в связи с вашей работой?