Китайская загадка

Я, наверное от неожиданности, услышала только русский. Говорят, в стрессовой ситуации все языки, кроме родного, вылетают из головы.

Мы отскочили в сторону, и черная, украшенная замысловатой резьбой карета прокатилась мимо.

Парни, за которыми мы шли, обернулись. Один был совсем молодой, с едва пробивающимся пушком над верхней губой. Второй постарше, с помятым лицом и шрамом у виска. Он смерил нас взглядом и прокаркал:

— Опять к нам из Грюнтвеля припёрлись что ли? Кареты у вас там не ездють?

— Пойдем, Ханза, бес с ними, — потянул его за рукав товарищ. — Места не успеем занять. А я хочу поглазеть на смазливые личики испуганных ведьм, перед тем как их Очиститель распылит.

— Ладно, — бывалый сплюнул себе под ноги. И ухмыльнулся, скользнув по нам презрительным взглядом. — Пусть деревенщина посмотрит, как приличные люди живут!

Они развернулись и поспешили вверх по улице.

— Вы слышали? Мы воспринимаем их язык, как родной! — оживился Макс. — Поразительная адаптация!

— Я слышал, ведьм они тут распыляют, — заметил Миха. — И мне это не нравится.

Макс пропустил реплику друга мимо ушей. Он закусил губу и, судя по устремленному в одну точку взгляду о чём-то старательно думал. Интересно о чём?

И тут в мою голову ворвался поток мыслей. Не моих. Макса.

«Они говорят не по-русски, но мы их понимаем. Ментальное общение, не языковое. Тонкий план здесь развит сильнее и более податлив. Может, это все-таки какой-то вид сновидения, но более плотный?»

Ничего себе! Я слышу их, слышу мысли! Макс ничего не говорил вслух, точно!

Посмотрела на Миху, и в голове что-то переключилось.

В отличие от логических цепочекМакса, мысли здоровяка были отрывистыми, беспокойными: «Катька пропала. Поймали? Очиститель? Что это?»

— Зажги огонь!

Я вздрогнула и упустила потоки мыслей.

Макс пристально посмотрел на Миху и повторил:

— Зажги огонь.

— Чего?

— Этот мир более гибкий. Все, что удаётся во сне, тут тоже может получиться. Ты со стихией огня работал. Давай! — Макс схватил друга за руку и развернул ее ладонью вверх. — Представь, что у тебя из руки выходит пламя. Ты чувствуешь его…

— Макс ты чё? С ума сошёл? — Миха отдернул руку.

— Посмотри вокруг: средневековье в Китае! Посмотри, где мы! Кто сошёл с ума? Может, мир? — Макс продолжал смотреть в глаза друга. — Я абсолютно серьёзен, просто сделай, как говорю.

Ум Михи метался между предположением, что Катю могли принять за ведьму, и теперь ей грозит тот самый Очиститель, и желанием действительно попробовать зажечь огонь.

Ну, выбирай уже!

Наконец чаша весов склонилась в пользу Макса, и Миха вытянул руку перед собой. Воздух над раскрытой ладонью задрожал, вспыхнуло неяркое пламя. Робкий такой огонёк, как от свечи. Миха, не веря своим глазам, судорожно вздохнул, и пламя поднялось сантиметров на десять.

«Надо же, как он быстро достиг концентрации. Не зря на цигун свой ходит, — зацепила я мысли Макса. — Как бы мы не попались за этот фокус…»

— Туши! — почти одновременно выкрикнули мы, и Миха быстро сжал ладонь в кулак.

— Ни фига себе. Ребят, полегче!

Я оглянулась по сторонам: вроде бы, никто на нас не пялился.

Кажется, пронесло.

— Неплохо, — выдохнул Миха. — Хоть какие-то шансы отбиться есть. Надо теперь понять, что еще мы можем.

Он уставился на нас, переводя взгляд то на меня, то на Макса.

— Уже несколько минут ваши мысли читаю, — ляпнула я. Воздух вокруг ребят задрожал и как-будто уплотнился. И тут же «в эфире» стало пусто. Поставили щиты. Надо же, и это мы умеем! Хорошие новости.

— Что, настолько мне не доверяете?

— Да, нет. Не то чтобы не доверяем, — поспешил объяснить Макс. — Просто мысли такая штука. Лучше держать их при себе.

Я посмотрела на Миху, тот пожал плечами. Вроде как говоря: «ничего личного».

— В этом мире податливая энергия. — Макс воодушевился новым открытием. — Всё, что удавалось в медитациях или в сновидении здесь реально.

— Ну, значит, как минимум, мы умеем огонь выпускать, мысли читать и щиты ставить, — заключила я. — Кому что еще во сне удавалось делать?

— Хорошо бы найти укромное место и все опробовать, — предложил Макс. — Торчим здесь у всех на виду, внимание привлекаем.

Миха покачал головой и нахмурился.

— Макс, Катька может быть у них, — пояснила я.

— Почему ты так думаешь? — встрепенулся Миха.

— Вообще, это ты так думаешь. Я успела прочитать твои мысли. Извини, — я пожала плечами. — Но, учитывая, что она вышла в необычной одежде, то вполне могла привлечь внимание. А нравы здесь дикие…

Вдруг раздался протяжный вибрирующий звук, потом еще один:

— Дон-н-н! Дон-н-н!

Я не сразу поняла, что это колокол.

— Ребят, кажется, звонят церковные колокола, — заметил Макс. — Не хочу озвучивать почему, но…

— Это сигнал. Вот-вот начнется какое-то представление, например, распыление ведьм, — закончила я.

Макс подозрительно покосился, и воздух вокруг него аж завибрировал. Усилил щит.

— Просто догадалась. Это не сложно: часовня, колокол, призыв на молебен. Или на казнь ведьм.

— Что стоим? Если есть хоть малейший шанс, что Катька там! Погнали! — Миха, подпрыгивая от нетерпения, подхватил нас под руки, и мы чуть ли не бегом понеслись вверх по улице.

Колокол не смолкал. На улице было почти пусто, окна булочных и мелких магазинчиков закрывали ставни. Нетрудно догадаться, где сейчас их хозяева. По огромным, изъеденным временем булыжникам, вымостившим улицу, мы дошли до перекрестка и повернули налево. Вслед за прохожими нырнули в арку. Взгляду открылась площадь, со всех сторон окруженная каменными зданиями.

«Один узкий вход на такое большое пространство. Они идиоты, так строить? Случись что, давка тут же будет. А нам-то как не на руку, если придётся сматываться! Какие же мы идиоты. Сами припёрлись прямо инквизиторам в пасть».

Щит Макса был далек от совершенства. Хотя мне и в нашем мире иногда казалось, что он громко думает. Решив не нервировать друга, я промолчала и перевела взгляд на площадь.

За спиной была арка городской ратуши, через которую мы вошли. Напротив возвышалась готическая церковь. Слева и справа вплотную друг к другу примыкали дома в три этажа высотой. А еще справа был сооружен деревянный эшафот. Но ни дров для костра, ни гильотины или виселицы, ничего такого. Ратуша позади также плотно прилегала к высоким по здешним меркам домам, выложенным из того же темного, покрытого плесенью кирпича, что и церковь. Вряд ли они жилые. Однотипные угрюмые окна. Наверное, что-то административное, пленников, может, держат здесь перед казнью. Надо же их где-то держать.

«Очиститель», — прошелестели рядом чьи-то мысли. Подчиняясь какому-то внутреннему импульсу, я развернулась и уставилась на ратушу. Ее венчал длинный, метров в пять шпиль, на вид бронзовый, весь в потеках светло-зеленого цвета.

Странно, почему не на соборе?

Я повернулась в противоположную сторону. На церкви тоже был шпиль, такой же длинный и острый, только черный.

— Эй, посторонись! — меня толкнул какой-то простолюдин в одетой на голое тело, местами рваной рубахе. Он спешил занять место за… столами. Вся правая половина площади была заставлена столами прямо как в Германии в Октоберфест. Люди рассаживались на лавочки перед ними, многие принесли с собой еду, неспеша выкладывали перед собой бутылки вина, свёртки с мясом и хлебом. Расторопный Миха уже занял нам места и махал рукой.

— Не, ну вы видели? — громким шепотом возмутился Миха, когда мы подошли поближе. — Хлеба и зрелищ! Жрачку с собой принесли. Такого даже в средневековье не было!

Макс не ответил — он осматривал место действия и обдумывал план. Я кивнула и тоже огляделась по сторонам: наше место было недалеко от входа. Но люди все прибывали — видимо, колокола начинали бить за некоторое время перед зрелищем. Места за столами ещё оставались, но, если дальше так пойдет — к выходу придётся продираться сквозь толпу, стоящую позади.

Справа от нас сидела вполне приличная на вид семья: усатый тучный мужчина, худенькая женщина в белом чепце, с ними две дочери лет десяти, наверное, погодки. Они о чем-то болтали. Женщина, улыбаясь, наливала по кружкам молоко из маленького кувшинчика.

«Сейчас и домашний хлеб достанет, — подумалось мне. — Народ, что вы делаете? Вы же на казнь пришли. Когда людей будут убивать вы тоже будете мило улыбаться? Хотя ведьма не человек, по-вашему, да?»

Между тем женщина действительно выложила на стол хлеб. Румяный такой, с хрустящей корочкой, отломила кусок и с добродушной улыбкой протянула его мне.

— Угощайтесь. Вижу, как вы смотрите. Проголодались теперь. Долго шли из Грюнтвилля?

— Прилично, — я чуть не поперхнулась от неожиданной щедрости. Но надо было держать маскировку. — Спасибо огромное.

Людей убивать пришли, сволочи, тупые. Еще и жрут, смакуют. Хлебушек домашний. Ведьм они истребляют. Отбросы. Хуже нацистов.

Чтобы не смотреть ей в глаза, я отвернулась к Максу, якобы затем, чтобы поделиться с другом. Он отхватил себе кусок и стал жевать, кивая и улыбаясь женщине. Только мысли выдавали в каком он шоке: «Вот овца тупая, из-за таких и происходит всякая хрень в стране. Им что скажешь, в то и верят. Идеальное стадо для власти».

Пока мы угощались, Миху заболтал сосед — тот самый парень в рваной рубахе, который толкнул меня.

— Очиститель — ведьмоуничтожительная машина — это абсолютная сила. Ничего не остаётся от ведьмы. Ни-че-го! — он для верности развёл руками. — Душа тоже растворяется. Поэтому ведьма никогда больше не сможет воплотиться. Бог затем и дал нам эту машину, чтобы мы помогли его замыслу: очистить этот мир от скверны. Так каждый на этой площади приобщается к божественной силе. Поэтому у нас праздник, каждый раз.

— Прям Бог сам и дал? — нарочито удивлённо спросил Миха.

Парень был простоват и сарказма не заметил. Зато Макс всё слышал и пнул друга под столом.

«С такими фразами нас самих в эту машину запихнут!»

— Сам. Явился во сне одному из служителей. Папе Гельфорду, кажется, — парень потупился. Видимо, смутился, что забыл такую важную подробность. Но тут же нашелся. — Не может быть, чтобы вам в Гронтвилле не рассказывали про это. Все же в церковно-приходскую школу ходили!

— Да не люблю я учебу эту. Никогда не мог долго сидеть на месте, — признался Миха. — Два раза сходил и баста!

— Да я тоже, — гоготнул парень. — Скука жуткая. Но отец гнал туда каждое воскресенье.

Я коснулась мыслей парня и узнала, что отца у него не было. Зато истеричная мамаша… Да он сам бежал в эту школу!

Аж противно стало, шарю по чужому дому в поисках грязного белья. «Отключившись» от его сознания, я упёршись взглядом в грубую древесину столешницы.

Колокол наконец прекратил звонить, и на площади воцарилась тишина. Люди перестали переговариваться и даже жевать. Все обратили взгляды к эшафоту.

— Щас начнется! — парень в рубахе ткнул нового «другана» локтем в бок.

Створки высоких дверей собора, кованных чёрным металлом, со скрипом отворились. Оттуда вышла группа служителей в длинных серых хламидах. Они разбились на пары и пошли к эшафоту. Первая пара поднялась на деревянный помост и встала там, вторая остановилась у подножия сооружения, третья расположилась в метре от них, и так, выстраиваясь по порядку, они образовали коридор. Последняя пара встала по бокам у неприметной металлической двери в доме напротив.

«Шесть пар, всего двенадцать. Хорошая защита для коридора, по которому поведут ведьм. Интересно, владеют ли эти слуги господни магией? Или полагаются на Очиститель?» — мысли Макса стали необычайно четкими. Я повернулась и поняла: он снял щит. А друг продолжил, целенаправленно обращаясь ко мне.

«Свет, слушай, предлагаю действовать по такому плану: когда Катьку выведут, то шарашим, кто как может, сначала по клирикам. Используем все техники, чем во сне обычно отбиваемся, должно сработать».

«Макс, план капец рискованный, — мысленно произнесла я в „эфир“. — Ничего кроме огня мы не проверяли. Ну, и моего чтения мыслей».

«Это и планом-то назвать нельзя, — согласился друг. — Безбашенная затея, конечно. Если Катьку не увидим, нападать не будем. Пусть даже ведьм начнут распускать на атомы у нас на глазах. Мы не знаем, что это за машина и на что способны ребята в серых балахонах. Эффект неожиданности можно будет использовать только один раз».

«Поняла», — отозвалась я. Что тут ещё скажешь.

Макс повернулся к Михе, чтобы шепотом сообщить ему то же самое. А я успела зацепить шлейф мыслей, прежде чем он переключился на озвучивание плана.

«Что Миха нашел в этой рыжей девке? Она даже не эзотерик и не медитировала ни разу, так нет, потащил ее с собой на встречу. А она и поперлась одна погулять по Европе, нашла приключений на свою задницу. А мы теперь сиди тут…»

Я чуть не раскрыла рот от услышанного. Не то чтобы я любила Катьку, да и Макс вообще-то прав, но… просто такие вещи не принято говорить вслух. Наверное, мы слишком привыкли принимать сказанное за чистую монету, а у человека в голове может быть совсем другое.

Вдруг по толпе волной прокатился негромкий возглас, и мы повернули головы. Металлическая дверь, охраняемая служителями, открылась, и двое в серых хламидах вывели ведьму. Худенькая, замотанная в замызганное тряпье девушка, скованная по рукам и ногам, плелась, ссутулившись, едва поспевая за клириками. Но до эшафота путь недолгий. Вот она уже поднимается по ступеням, вот служители снимают с нее кандалы и отходят в стороны…

«Интересно, где же Очиститель?», — скользнула в сознание мысль Макса.

Ведьма отрешенно стояла на деревянном помосте. Толпа замерла. И тут из черного шпиля часовни в центр эшафота, ударила красная молния. Девушка исчезла, разлетевшись на мелкие жёлтые листочки, медленно опадающие вниз. На деревянном помосте было пусто.

Вот это расправа! Как же так? Что осталось от человека? Листочки? Как там наш сосед говорил, и душа расщепляется? Я внутренне содрогнулась и повернулась к ребятам.

Мысли Макса неслись так стремительно, что я едва успевала их считывать.

«Кто запускает машину? Второй шпиль нерабочий? Поток настроен точно в центр эшафота или может бить по всей площади? Это очень важный вопрос…»

Миха завороженно смотрел на жёлтые листья, оставшиеся после ведьмы. Достигнув земли, они медленно истаивали и исчезали.

У меня возникла догадка, что местные эти листья не видят. Коснувшись их мыслей, я убедилась, что это так.

Вот быдло!

На душе стало еще тяжелее. Наконец Миха поднял на меня взгляд.