Помоги проекту - поделись книгой:
— Я буду просто лежать и читать! — пообещала девушка.
— По пути я загляну в ту контору, которая отправила тебе письмо насчёт деда, — заметил Крист. — Может быть, удастся кого-нибудь там застать…
Вернулся он через пару часов. Выглядел Крист весьма довольным и сразу постучался к подруге.
— Свершилось, Пелла! Сегодня вечером в гостиницу зайдут рив и какой-то местный касадор. Они обещали рассказать, что произошло, и показать могилу твоего деда. Так что долго здесь тебе сидеть не придётся!..
— Мне даже жаль, — призналась девушка. — Опять придётся плыть на корабле…
— Там куда веселее, чем в этом забытом Богом месте! — отмахнулся Крист. — Я заказал ужин на шесть часов. Наши гости придут в восемь. Думаю, ты успеешь насладиться местной кулинарией.
— Спасибо, Крист!
Ужин и впрямь оказался выше всяких похвал. Здешние кулинары пытались приспособить рецепты Старого Эдема под новые условия, но, по сути, создали совершенно необычную и неповторимую кухню. Пелле принесли фруктовый салат и отбивную из какой-то местной твари с гарниром из жареных местных же овощей. На десерт была вазочка восхитительного джема и мягкие булочки. Фруктовое, местного производства, лёгкое вино дополнило восхитительный ужин.
К приходу рива и касадора девушка пребывала в настолько благостном расположении духа, что решила обязательно отдохнуть здесь ещё пару дней, когда закончит с делами.
Рив оказался седым стройным мужчиной с холёными длинными усами и аккуратной бородкой. Касадор впечатления не произвёл — какой-то невзрачный, заросший щетиной. Пыльная одежда, револьвер на поясе. Вот только глаза… Пелла взглянула в эти глаза — и мгновенно прокляла своё любопытство, потому что в глубине этих серых бледных глаз она не нашла ни любви к ближнему, ни веселья. Только какую-то мрачную решимость…
— Мешо! — благодушно кивнул рив, снимая шляпу и усаживаясь за стол. — Как вам в Марчелике?
— Откровенно говоря, пока даже и не знаю! — призналась девушка. — Я ведь прибыла только сегодня. И ничего ещё не видела.
— Здесь нечего смотреть, мешо, — холодно произнёс касадор с бледными глазами.
— Помолчите вы, Руан! — сердито прервал его рив. — Моё имя Эберхат. Эберхат Браун. Я рив города Сан-Валентино, и я ответственно заявляю, что в Марчелике немало интересного, мешо! А Руан — просто мрачный и нелюдимый тип! Но… Именно он может рассказать вам о вашем родственнике.
— Я рада с вами обоими познакомиться! — честно сказала Пелла. — И я действительно очень хочу узнать всё, что возможно, про моего деда.
— Тогда вам стоит пойти с нами, мешо, — сухо сказал касадор. — Я покажу его могилу и расскажу про него.
— Его могилу? — удивилась девушка. — Она здесь?
— Да. Он захоронен в Сан-Валентино, мешо, — подтвердил немногословный касадор.
Крист, естественно, не бросил её. На улице уже воцарились рыжие сумерки, привнёсшие в дневную духоту немного прохлады. Но разве пристало приличным девушкам гулять по тёмным улицам без сопровождения? И Крист, конечно же, пошёл вместе с Пеллой. Несмотря на то, что рив предлагал ему дождаться их возвращения в гостинице.
Вёл всех Руан. Он быстро и целеустремлённо шагал вперёд. Пелла думала, что касадор остановится у церкви, где располагалось городское кладбище, но Руан прошёл мимо. Пелла не выдержала и задала мучивший её вопрос:
— Разве мой дед был самоубийцей, метен? — спросила она у спины их проводника, но за него ответил рив:
— Вовсе нет, мешо! Просто на этом кладбище хоронят жителей города. А ваш дед не был жителем Сан-Валентино. Он захоронен на старом кладбище, рядом с остовом старой церкви. Она сгорела лет десять назад. Страшный пожар был, знаете ли… Но кладбище осталось. Вот и хоронят там тех, кого нельзя на новом кладбище.
Это объяснение успокоило Пеллу, и она снова терпеливо пошла за Руаном и Эберхатом, больше не задавая вопросов. Девушка глазела по сторонам и разглядывала прохожих, которых с каждой минутой становилось всё меньше и меньше.
Старая церковь располагалась за окраинными домами города. Впрочем, руины в сухой траве Марчелики подсказывали, что пожар, когда-то уничтоживший церковь, затронул не только её, но и весь Сан-Валентино. С тех пор, видимо, люди и стали жить в стороне, а пепелище постепенно было сожрано природой.
Старое кладбище оказалось небольшим погостом, окружённым каменной оградой. Большинство могил были заброшены и поросли кустарником. Однако были тут и свежие захоронения, к одному из которых подошёл Руан:
— Тут, мешо. Тут захоронен ваш дед, старый Гро…
Пелла остановилась у могилы, и сердце её сжалось на один краткий миг. В памяти проскочили воспоминания о матери, о старых фотографиях. Но боли не было… Её дед был для неё чужим человеком. Пелла хотела найти здесь себя, но поняла, что вся она осталась там — на Старом Эдеме. Там её жизнь, и там её судьба…
Судьба была не слишком романтичной, а местами и вовсе скучной. Но всё чаще Пелла думала, что, возможно, будущее не нравится ей лишь потому, что в её сердце маловато смирения…
— Зря вы приехали в Марчелику, мешо! — заметил Руан, будто прочитав её мысли.
— Наверно, и в самом деле зря…
Пелла вынуждена была согласиться с этим утверждением. И только когда рядом раздался глухой удар, а Крист резко осел в траву, она вдруг поняла, что Руан имеет в виду что-то другое…
— Что это значит? — девушка обернулась, но единственным, кто мог оглушить её друга, был рив.
А тот просто развёл руками и достал револьвер, направив на неё.
— Действуй, Руан! — кивнул он касадору.
— Ваш дед, мешо, был отморозком и ублюдком! — сказал тот, когда Пелла перевела на него взгляд. — Я мог бы часами рассказывать, как этот сучий потрох поганил жизнь многим хорошим людям!.. Но не буду… Когда он подыхал, истекая кровью, я пообещал, что если будет на то воля всевышнего — я на его могилу отправлю и всех его отродьев. Снимайте штаны, мешо! Пожалуй, старику будет приятно, если вам на его могиле тоже будет приятно…
— Вы не посмеете! — девушка сделала ещё шаг назад. — Оставьте меня! Рив!
— Не двигайтесь, мешо, иначе я, пожалуй, прострелю вам ногу! — заметил рив. — Руан, тебя же не смущают такие мелочи?
— Нет, что ты! — касадор чуть расслабленной походкой двинулся к Пелле.
А девушка в ужасе поняла, что сейчас она лишится невинности. Если, конечно же, что-нибудь срочно не предпримет. О том, что её собираются убить — она вообще не думала. Шок от происходящего заставлял её беспокоиться о чём угодно, кроме главного. Того прискорбного факта, что на кладбище её вели лишь для того, чтобы убить и закопать.
Как правило, люди не могут смириться со своей скорой гибелью, ведь мозг человека не верит в сам факт смерти. Признаёт, но не верит — все ведь хотят жить вечно!.. Именно поэтому Пелла больше думала о том, что её собираются снасильничать, а не убить. И приняла она самое верное в такой ситуации решение — весьма неожиданное как для рива, так и для Руана. Двинула ногой в промежность приближающемуся мужчине и истошно завизжала.
Удар вышел славный! И самое главное — Руану сразу стало не до любовных утех, потому что тот орган, что за них отвечает, сейчас заставлял его только страдать…
— Замолчи! — потребовал рив от Пеллы. — Замолчи, дура!
Но Пелла не могла замолчать — ей было страшно. А когда женщинам страшно — они визжат. Это все знают. И тогда рив применило безотказное средство: шагнул вперёд и двинул кулаком Пелле в лицо. От удара девушка не удержалась на ногах и упала на землю, хватаясь за ушибленную скулу и громко рыдая.
Когда она подняла голову, то увидела стоящего над ней Руана, который вытащил револьвер и целился в неё.
— Мелкая сука! Ничуть не лучше Гро! — прорычал он. — Какое же наслаждение было всадить ему пулю в потроха! Какое же было счастье видеть, как он… Это я убил Гро, заносчивая сука! И я вышибу мозги тебе!
Большим пальцем касадор взвёл курок, указательным надавил на спусковой крючок — и раздался выстрел…
Глава 1
— Нет! У меня нет этих денег! — исходил на сопли фермер, прикрывая руками разбитое лицо.
Дан решил, что раз тому жалко лицо, то можно пройтись и по другим частям тела. Поэтому от души влепил по рёбрам.
— Не надо меня бить! — расстроился побитый жизнью и Даном фермер.
— Не надо обманывать нас, Хоппер! — заметил Старик, с лёгким презрением взирая на должника. — Мы знаем, что ты продал свой урожай, на который занял денег. Так не пора ли вернуть долг?
— У меня нет денег! — снова тоскливо затянул тот.
— Слушай ты, чирей на сраке! — не выдержал Дан. — Услышу это ещё раз — сломаю тебе что-нибудь, понял меня? Так сломаю, что ты, говна кусок, замотаешься лекарям платить, чтобы вылечить! Где ты, гниль, спрятал деньги?
Старик осуждающе посмотрел на Дана: подобные угрозы выглядели явным перебором. Правила игры были составлены так, что откровенное членовредительство ни в коем случае не приветствовалось.
Долг надо было именно выбить. А пытать и угрожать нанести серьёзные увечья… Не такую уж большую сумму должен был бедный Хоппер ростовщику. Хотя, конечно, жадный фермер своим упрямством напросился…
Впрочем, он и сам понял, что немножко перегнул палку — и пора бы хоть с чем-нибудь расстаться. Было видно, как фермер задумался, какой из тайников выдать касадорам, но никак не мог вспомнить своей отбитой головой, где меньше всего денег спрятал. Урожай он и в самом деле получил отличный, сбыл с немалым приработком… Но это когда берёшь деньги — они чужие. А когда отдаёшь — они свои, кровные… А кто же отдаёт кровное-то?
Дану надоело ждать, и он снова занёс кулак, но фермер поднял палец, призывая его остановиться, и обречённо выдал:
— Под ножкой кровати… Забирайте, кровопийцы…
Старик хлопнул Дана по плечу, и они направились к домику забирать долг.
Дан и Старик… Вот уже одиннадцать лет эта парочка была неразлучна. Все в номаде знали, что там, где Старик — там Дан. А там, где Дан — там Старик.
Они впервые появились вместе одиннадцать лет назад. Старик, уже тогда старый и известный касадор, прогремевший по всей центральной Марчелике, привёл девятилетнего мальчика по имени Дан в номад своего давнего приятеля, Рональда Айвери. И с тех пор эти двое путешествовали с номадом, зарабатывали деньги и просто наслаждались жизнью.
Дан вырос, возмужал — и, как считали многие члены номада, стал молчаливым отморозком. Он с детства предпочитал не спорить, а бить, не договариваться, а бить. А когда у него появился револьвер, то начал ещё и стрелять…
Впрочем, несмотря на сложный характер, Дан был верным другом и хорошим касадором, снискавшим уважение среди членов номада. Но отморозком его всё равно считали. Обнаружить на его лице улыбку было либо огромной удачей — если кто-то рассказал весёлую историю… Либо большой неудачей — если никто не травил рядом никаких баек.
Потому что если смотришь на Дана, и рядом никто не травит баек, а он смотрит в ответ и улыбается — значит, сейчас будет бить. И хорошо, если хотя бы назовёт причину до того, как прилетит первый удар. В общем, наглухо отмороженный тип — без вопросов…
Вот только рядом всегда был Старик. Никто и не помнил, как зовут Старика, кроме его немногочисленных пожилых друзей. Он прибыл в Марчелику два десятка лет назад, а вскоре заслужил славу меткого стрелка и решительного касадора. Ружья и револьверы в его руках били быстро и без промаха — без всяких специй на меткость и ускорение.
А ещё он был мудрым и умным человеком, что редко встречалось даже на Старом Эдеме. Никто не знал его прошлого. Мало кто вообще понимал, что связывает этих двоих, Старика и Дана. И, самое главное, никто даже не пытался узнать. Ведь Дан всегда мог улыбнуться, Старик прищуриться — и вопросы отпадали сами собой. Ну или Дан их отбивал наглухо. Он всё-таки был тем ещё боровом…
Впрочем, стоит отметить, что Дан, как и Старик, был ещё очень метким. И быстрым. Наверно, он мог бы посоревноваться в скорости с новым видом оружия, пулемётами — если бы, конечно, ему это было интересно.
Однако те, кто так шутил, признавали, что если бы Дан и пулемёт оказались в достаточной близости друг от друга, то пара Старик и Дан вполне могла бы разрастись до трио: Старик, Дан и Пулемёт. И последний был бы самым безобидным и добродушным членом компании — да простит Господь их невоздержанные языки за то, что в шутку наградили пулемёт душой!..
— Ненавижу собирать долги! — буркнул Дан, приподнимая кровать жадного фермера, пока Старик вытаскивал из тайника рулончик денег.
— Ты слишком близко к сердцу принимаешь то, что делаешь, Дан! — укорил его старый касадор. — Это просто работа. В ней есть свои правила. И если их придерживаться, то проблем не будет.
— Почему я, выбивая долги, должен придерживаться правил? — возмутился Дан. — Может, их стоило бы придерживаться тем, кто эти долги набирает? Взял в долг — отдай. А то рожа уже плоская, как у загорца, а деньги всё жмотит…
— Он и есть загорец, Дан!.. — ответил Старик, пересчитывая купюры. — Никто ему рожу плоской не делал, кроме матери-природы.
— Почему нас отправляют на сбор долгов? В номаде что, нет тех, кто лучше придерживается правил? — парень всё никак не мог успокоиться.
— Нас отправляют собирать долги, потому что ты ведёшь себя, как отморозок! — ответил Старик.
— Во мне корень всех бед, да? — хмуро поинтересовался Дан. — Ты тут вообще ни при чём?
— Конечно, при чём! — Старик удовлетворённо свернул изъятые деньги трубочкой и спрятал в сумку на поясе, вернув оставшиеся купюры в тайник. — Я очень убедительный и умный!
— П-ф-ф-ф!.. — Дан отпустил кровать, и та с грохотом вернулась на положенное ей фермером место. — Ладно, кому там надо ещё сделать табулу расой?
— Хоппер был последним, — ответил Старик, успокаивающе похлопав воспитанника по плечу. — Мы вернёмся в задристанный Стеинхольвег, сдадим ростовщику его долю и можем быть свободны, как ветер!
— Под этим ты, конечно, подразумеваешь, что мы вернёмся в номад и сдадим уже Рональду его долю? — уточнил Дан. — Поход в бордель или выпить горлодёра, в твоём понимании жизни, в «свободный как ветер» не входят?
— Именно так! Будь воздержан в питии, а бабу ищи одну и чтобы на всю жизнь! — наставительно произнёс Старик.
— Я со шлюхами жить не собирался, только…
— Дан! У тебя уже должен был закончиться период, когда мальчики кидаются на всё, что движется и похоже на женщину!.. — Старик укоризненно посмотрел на Дана.
— Да, теперь только бордель и только раз в неделю! — согласился парень. — Видишь, какой я воздержанный?
Мужчины подошли к своим воллам и залезли в сёдла.
— Ладно, воздержанный! Давай-ка поедем от того, что тут по ошибке называют фермой… — сказал Старик, оглядев домик и поморщившись, а потом, подумав, закончил. — …По тому, что тут называют дорогой…
— В сторону того, что тут по ошибке назвали городом! — кивнул Дан, даже не улыбнувшись старой шутке. — Давай.
Воллы — это, если вы вдруг не знаете, своеобразная помесь верблюда, лошади и вола. Ценный зверь, что пьёт, как Дан, раз в неделю и не чувствует от этого дискомфорта. А ещё жрёт, казалось бы, всё что растёт — и вообще приятно неприхотлив. А ещё силен, вынослив и родился в Марчелике. Одна беда — любой волл весьма медлителен, задумчив и патологически упрям.
Однако на равнинах Марчелики именно такой зверь и нужен под седлом. Бывают, конечно, здесь и те, кто пытается ездить на лошади… Однако лишь до ближайшего багрянца, пока беспощадное солнце не уложит несчастных животных на землю пускать пену. Это на Эдемах пусть ездят на лошадях… А касадор ездит на воллах. И воллов же запрягает в свой фургон.
— Что значит, у вас слишком маленькая доля?! — возмущённо взвизгнул городской ростовщик.
Впрочем, у хороших христиан нет других ростовщиков, кроме как городских. Всех, кто пытается без пригляда святых отцов заниматься ростовщичеством, всегда готов принять в свои объятия очистительный костёр.
Ибо сказано было в Писании:
Так что городской ростовщик — это, в общем и целом, хорошо. А самолично решивший на других христианах наживаться — обречён на мучительную смерть.
Понятно, что костры на Марчелике горели часто — дело-то выгодное… Ростовщичество, конечно, а не костры. И всё-таки костры горели не так часто, как могли бы — ведь иногда и ростовщиков прощали за искреннее раскаяние. Ведь сказано в Писании:
Или пристраивали на должность городского ростовщика. В чём отличие? Ну так на этой должности раскаивались в своих делах значительно искреннее. А ты попробуй неискренне — вон же, святой отец всегда рядом и следит за тобой коршуном.
Иоганн, конечно же, знал об этом и понимал, что за буря негодования сейчас обрушится на него и его напарника Мигеля. К несчастью, жадные должники внаглую пользовались добротой Господа и не хотели возвращать ни долги, ни проценты. Увы, глава номада Рональд таким добрым, как Господь, никогда не был — так что мог и вломить. Поэтому лучше было поругаться с ростовщиком, чем с Рональдом Айвери.
— Во имя Господа нашего, да не произнесу его всуе! Я помогаю обездоленным, лишённым доходов, пострадавшим от сурового климата Марчелики!.. — ростовщик на секунду задумался, к чему это он тут пафоса навёл, а потом всё-таки вспомнил, распаляясь всё больше и больше. — …А вы не можете постараться и из них, во имя Господа, долги выбить? Вы уверены, что вы касадоры, а не воллы, на которых ездят настоящие касадоры?!
— Вот ну зачем ты так? — возмутился Мигель. — Мы ведь к тебе тоже, как обездоленные, лишившиеся этого самого…
Поделиться книгой: