Помоги проекту - поделись книгой:
Инна села, закрыла лицо руками и разрыдалась. Я передала ей салфетку и слегка дотронулась до ее плеча.
— Принести тебе воды?
Инна продолжала плакать.
— Да! Извините меня, я буду ходить.
— Все хорошо, ты молодец!
— Ты хорошо выглядишь сегодня.
— Я и чувствую себя хорошо.
— А что случилось?
— Мой мужчина расстался со второй женщиной и сказал, что теперь мы будем жить вдвоем. А еще он хочет поговорить с вами.
— Хорошо. А что случилось, почему он с ней расстался?
— Она украла у него большую сумму денег.
— Как он относится к тому, что ты посещаешь психотерапевта-сексолога?
— Он сам хотел, чтобы я к вам ходила. В следующий раз мы придем вместе.
— Хорошо. Сегодня я хотела бы рассказать тебе о теории Эрика Берна. Ты что-то слышала об этом?
— Нет.
— У каждого человека есть три эго-состояния (роли или, проще говоря, образа): внутренний ребенок, родитель и взрослый. Родитель — это наши традиции, принципы, правила, полученные в детстве, в процессе воспитания. Это также наши табу, запреты, моральные догмы. Внутренний взрослый — это логика и реализм, спокойный анализ, рассудок и интеллект. Внутренний ребенок — это та часть нашей личности, где хранятся наши детские воспоминания или травмы, это интуиция и творческий потенциал. Кстати, когда мы занимаемся сексом — мы находимся в эго-состоянии ребенка.
— Когда вы стали говорить о внутреннем ребенке, мне стало грустно. Я почему-то вспомнила маму…
— А что еще ты помнишь из детства?
— Одиночество, чувство постоянной вины, хоть и непонятно, за что, желание быть хорошей девочкой, заслужить любовь мамы.
— Что ты сейчас чувствуешь?
— Мне грустно, хочется плакать.
— Позволь себе переживать сейчас эту грусть, это освобождающее чувство.
— Мне страшно, я не могу сделать вдох.
— Ничего, то, что с тобой происходит — один из этапов терапии, хоть и болезненный, и его нужно пройти. А сейчас я хочу попросить тебя сделать одно упражнение. Закрой глаза и вспомни себя маленькой.
— Не могу, мне страшно.
Инна плакала.
— Все получится, просто делай это, я рядом. Психотерапия не эффективна, если скрывать свои чувства.
— Вспомнила.
— И где ты ее сейчас здесь видишь?
— Вот она, сидит напротив меня.
— Что ты к ней чувствуешь?
— Мне ее очень жалко, она такая беззащитная, ее никто не любит.
Инна продолжала плакать.
— Так уж и никто? А ты?
— Я — да, я ее очень люблю!
— Вот и скажи ей об этом.
— А как?
— Подойди к ней близко-близко, встань на колени и скажи: «Дорогая моя любимая девочка. Я очень тебя люблю. Я всегда буду рядом и буду тебя защищать. Я буду твоим ангелом-хранителем, и если ты когда-нибудь захочешь со мной чем-то поделиться, ты сможешь это сделать. Знай, я всегда буду принимать тебя, твои детские мечты, желания, обиды. И пусть у меня не все получилось, как я хотела, со мной не было тех людей, кто бы меня любил и поддерживал. Но у тебя точно все получится. Потому что ты в порядке, мир в порядке, другие в порядке, и Бог в порядке».
Инна повторила все это срывающимся от слез голосом.
— А теперь обними себя крепко-крепко, как ту маленькую девочку из своего детства, немного подожди и возвращайся на место. Как ты?
— Лучше, но все равно, почему мне ее так жалко? Почему мне меня так жалко?
— Потому что в детстве тебе пришлось пережить много неприятных вещей, и тебя это травмировало. На сегодня все. В качестве домашнего задания я хочу, чтобы ты позволила себе всю неделю проживать эти эмоции, жить с ними, не вытеснять их. Хорошо?
— Постараюсь.
— Вот и здорово, до встречи!
— До свиданья!
На этой консультации я окончательно поняла, что Инна — маленькая, несчастная девочка, которая ищет маму. На время нашей совместной работы я стала для нее такой мамой и «растила» ее, как ребенка.
Инна заглянула ко мне в кабинет, приоткрыв дверь.
— Добрый день, мы пришли с Михаилом. Нам уже можно зайти или вы хотите поговорить с ним наедине?
— Привет! Заходите вместе, потом решим.
Дверь распахнулась, и Инна зашла вместе с взрослым мужчиной, высоким, с короткой стрижкой и бегающими глазами.
— Присаживайтесь. Здравствуйте, Михаил! Меня зовут Елена Малахова, я врач-психиатр, психотерапевт, сексолог. Работаю в сфере сексуального и психического здоровья с 2011 года, — я проговорила заученную фразу, которой начинаю знакомство с новыми клиентами, — я — терапевт вашей девушки.
Я не была в восторге от этой встречи, потому что не верила в искренность чувств Михаила. Мужчина, который позволяет в своей квартире заниматься проституцией своей девушке и нормально к этому относится, вызывает у меня, мягко говоря, удивление. Но нам, сексологам, приходится работать со специфическими клиентами, поэтому…
— Вы хотели поговорить со мной?
— Да, спасибо, что согласились, но я бы хотел поговорить наедине.
Михаил покосился на девушку.
— Хорошо, если она не против.
— Я выйду.
— Вам, наверное, Инна много про меня наговорила, но я ее люблю и беспокоюсь за нее. Она доверяет вам и много хорошего говорит о вас. Вы должны знать, что Инна не та, за кого себя выдает.
— Что это значит?
— Как бы вам сказать… Она много врет или, как она сама о себе говорит, путает реальность с фантазиями. Это меня пугает, ей нельзя доверять.
— О чем вы говорите? Я вас не понимаю… Инна перенесла много травмирующих событий в своем детстве, ее мать — алкоголичка, бабушка — фанатичка, потом было изнасилование…
— Это не так. Ее мать — замечательная женщина, работает учителем в школе, бабушка, да, религиозна, но без фанатизма, изнасилование, наверное, было. Инна — лгунья. Она любит рассказывать, что я разрешаю ей заниматься проституцией дома, что я не против. Но это не так. Я неоднократно заставал ее дома с другими мужчинами, она сама их приводила. Дело в том, что, кроме патологической лживости, Инна любит «грязь». Это проявляется во всем — в сексе за деньги, в провокациях, в воровстве.
— Вы хотите сказать, что она все выдумывает?
— Я не знаю, как это правильно называется, но после смерти отца Инна лежала в психиатрической больнице, у нее был нервный срыв. Она вам говорила об этом?
— Нет…
— Уверен, это важная информация для вас.
— Я подумаю, как применить то, что вы мне рассказали, спасибо.
— Я, пожалуй, пойду. Я могу оставить вам свой номер телефона?
— Для чего?
— Держать меня в курсе, я волнуюсь за Инну.
— Конечно, вы можете оставить мне свой номер. Но вы же понимаете, что я работаю с Инной? И не имею права сообщать содержание консультаций.
Несмотря на то, что Михаил пришел, по сути, «разоблачить» свою девушку, он сообщил мне важную информацию. Это позволило мне еще глубже понять свою пациентку и ее сложные отношения с матерью. Инна, говоря о своей матери, что она алкоголичка, использовала аллегорию. Мать Инны «пропивала свою дочь» — отдавала свои ресурсы (любовь, внимание и заботу) своим ученикам. А на собственную дочь их не оставалось. Это вообще характерно для педагогов или людей помогающих профессий. Они порой игнорируют свою семью, а всю энергию направляют в работу, подкрепляя свой нарциссизм. Так бывает, что у внешне социально адаптированных «приличных» людей, одобряемых обществом, вырастают дети с девиантным поведением. И родители искренне не понимают, что они сделали не так.
Инна зашла в кабинет.
— Ну что, как вы пообщались?
— Все хорошо, мы договорились, что если это будет необходимо для тебя, Михаил будет приходить на консультации с тобой вместе. Но пока это не требуется. Как у тебя дела? Расскажи, как прошла неделя.
— Нормально, я продолжаю вести дневник самонаблюдения. Записываю ситуации и случаи, когда я пытаюсь врать себе или другим.
— Давай посмотрим, что из этого получилось.
— Вот смотрите, я вижу положительную динамику, я стала меньше врать. Еще не все получается так, как я хотела бы, но результат радует.
— А что происходит с твоим сексуальным влечением?
— Стало немного лучше, я начала снова мастурбировать, иногда у меня появляются сексуальные фантазии, но когда дело доходит до секса с Михаилом, я по-прежнему ничего не чувствую.
— Так бывает, либидо может восстанавливаться медленно. Уверена, мы сможем решить и эту проблему.
— Хотелось бы, ведь это влияет на наши отношения с Михаилом.
— Я понимаю. Скажи, тебе комфортно со мной работать?
— Да.
— Значит, будем продолжать?
— Да.
Как видите, я не стала сообщать Инне то, что мне рассказал Михаил. И не считаю, что это нужно было делать. Я использовала полученную информацию в работе. Эти факты позволили мне еще лучше разобраться в ее ситуации и утвердиться в своей гипотезе о том, что Инна нуждается в принимающей матери. Матери, которая будет на стороне ребенка. К тому же через некоторое время Инна сама сообщила мне эту информацию в том объеме, в котором была готова. Михаил хотел посетить меня еще раз, чтобы «выяснить», как продолжается терапия. Но я отказала ему, потому что в терапии очень важна индивидуальная работа. Нельзя позволять родственникам совершеннолетних клиентов вмешиваться в лечебный процесс, за редким исключением.
Инна не явилась на следующую консультацию, позвонила и перенесла ее. А когда пришла, плохо выглядела: похудела, лицо осунулось, синяки под глазами, мятая одежда.
— Что с тобой?
— Мне плохо. Я не могу успокоиться, принимала наркотики — не помогло.
— Почему ты не пришла на прошлой неделе?
— Терапия всколыхнула то, что я пыталась забыть. Я не была готова обсуждать это тогда.
— А сейчас?
— Ну, я же пришла!
— Хорошо. Вижу, то, что ты собираешься мне рассказать, тревожит тебя. Я постараюсь быть максимально бережной. Но ты должна понимать, что в некоторые моменты психотерапия может вызывать дискомфорт.
— Да, я готова. Я давно уже ношу это в себе, пришло время освободиться.
Поделиться книгой: