Синопсис Дарби Исход

Осуществленное искупление; Бог пребывает среди своего народа, что требует святости

Заметьте здесь также и некоторые другие важные моменты, касающиеся положения народа. Во-первых, это народ. До сих пор этого еще не было. Были праведники посредством благодати, верующие, призванные; теперь же, хотя это и было согласно плоти, есть народ Бога на земле. В основе этого лежит искупление, совершенное Богом. Во-вторых, Бог, как мы уже видели, обитает среди своего народа на земле, когда совершилось искупление. Это особый плод искупления; Он не обитал с невинным Адамом, не обитал с призванным Авраамом, Он обитал с искупленным Израилем. И в-третьих, это обитание Бога, Его присутствие вводит определенное требование святости. Святость соответствует Его дому навечно [так в англ. в Пс. 93,5]. Мы не находим упоминания о святости в книге Бытие, разве что освящение субботнего дня. Как только совершилось искупление, представлен Бог, прославленный в святости, и Его святое жилище. Все это весьма важные принципы.

Трудности пути

Но теперь возникают трудности пути. Три дня народ в пути без воды — это могло бы показаться печальными последствиями избавления, которого он являлся объектом; и затем, когда они находят воду, она оказывается горькой. Если смерть избавила их от силы врага, то необходимо узнать и о ее воздействии на них самих. Она, правда, горькая для души, но через благодать становится освежением и жизнью, ибо «во всем этом жизнь духа» (Ис. 38,16). Это смерть и практическое применение креста к плоти после избавления, но дерево (это, я не сомневаюсь, Христова участь на кресте) делает воду сладкой и дает освежение. После этого нам представлены двенадцать источников и семьдесят финиковых деревьев — образы, как мне кажется, тех живых источников и того убежища, которые предоставлены нам с помощью средств, избранных Богом для утешения Его народа.

Здесь перед нами принцип человеческой ответственности и послушания, выдвинутый как условие их благополучия под управлением Бога [15,26]. Однако на отрезке пути от Чермного моря и до Синая Бог неизменно действует в благодати к своему народу.

Исход — Главы 16, 17

Манна и вода из скалы, по которой ударили

Субботний покой народа утвержден в связи с Христом, истинным хлебом жизни, Который дает этот покой. Далее приходит Дух — живые воды, выходящие из скалы, однако вместе с присутствием Святого Духа наступает борьба, а не покой. Но Христос, прообразом которого здесь является Иисус Навин, упоминаемый здесь впервые, становится духовно во главе Своего народа. Истинный покой приходит через Христа — хлеб, сошедший с небес; и этот покой приходит первым, прежде борьбы, хотя человек не может по-настоящему насладиться им посредством одного этого хлеба, то есть воплощения Христа, без того чтобы произошли смерть и воскресение. До тех пор пока мы не едим плоть и не пьем кровь, мы не имеем жизни, позволяющей вкусить хлеба и насладиться им. Но до сих пор народ характеризуется искуплением, и их упражнения и благословения проходят под благодатью. Вопрос прямого доступа к Богу еще не представлен нам. По скале действительно нанесен удар, так как это необходимо было сделать, чтобы вообще получить живую воду, но это образ того, что является историческим: факта смерти Христа, а не образ доступа к Богу внутрь за завесу. Все это является земной частью путей Бога, даже в благодати.

Победа, зависящая от Божьего благословения свыше

Хотя народ мог быть уверен в победе, сражаясь в битвах Господних, нам показано, что эта победа полностью и каждое мгновение зависит от божественного благословения, — если бы Моисей на горе (который, держа жезл Бога, представляет нам Его, осуществляющим Свою власть свыше) не удержал свои руки протянутыми вверх, то народ был бы поражен своими врагами. Тем не менее Аарон, первосвященник, и Ор (чистота?) поддерживают благословение, и Израиль побеждает. Причина этого успеха была сокрыта. Искренность, героические усилия израильтян, тот факт, что эта битва была битвой Бога, — все это, хотя и являлось реальным и правильным, в счет не шло, успех полностью исходил свыше, от благословения Сущего. Кто-то мог бы сказать, что если Бог ведет войну и поднял знамя, то она скоро закончится; но нет! из поколения в поколение Он будет вести войну против Амалика. ибо если, с одной стороны, это была война Бога, то, с другой стороны, она велась посреди Его народа.

Исход — Глава 18

Божественное управление следует за царствованием благодати

До сих пор все совершалось в благодати, хотя и имели место зависимость и борьба. Ропот народа лишь служил проявлению богатства благодати Бога, который являл свой суверенитет, давая им все, чего бы они ни пожелали. Проявленная здесь благодать тем более поразительна, если вспомнить, что впоследствии, под законом, те же самые желания приводили к очень серьезным наказаниям. Наконец, после этого царствования благодати наступает порядок божественного управления, который будет осуществлен в тысячелетнем царстве (глава 18), где царь в Иерусалиме судит в праведности, утверждает порядок и управление; язычники едят, и приносят жертвы вместе с израильтянами, и признают, что Бог иудеев выше всех богов. Все это результат благодати и силы Бога.

Будущее избавление Израиля

Во время избавления и исхода Израиля жена Моисея отсутствовала подобно церкви во время великой скорби; и как церковь появится во время радости избавления Израиля, так сейчас Сепфора вновь появляется на сцене, и мы видим не только Гирсама, «пришельца в земле чужой», но и второго сына, Елиезера, названного так потому, что Моисей говорил: «Бог отца моего был моей помощью и избавил меня от меча фараона». Применение этого к будущему избавлению Израиля слишком очевидно, чтобы нуждаться в каком-то более длинном объяснении.

Исход — Главы 19 — 23

Закон и его характер страха, с благословением при условии послушания

После этих событий, изображающих характерные черты благодати, сцена полностью изменяется. Израильтяне не празднуют праздник Сущему [5,1] на горе, куда Бог, как обещал Моисею, привел их, — привел, «нося их [как бы] на орлиных крыльях, к Себе». Бог предлагает им условие: если они будут слушаться голоса Его, то будут Его народом. Израильтяне, не познав самих себя, вместо того чтобы сказать: «Мы хоть и обязаны слушаться, но не осмеливаемся становиться под такое условие, рискуя утратить свое благословение, более того, неминуемо лишаясь его», — вместо этого народ взялся исполнить все, что сказал Господь. И теперь благословение было поставлено в зависимость (как в случае с Адамом) от верности человека, так же как от Бога. Еще дальше стало оно от того, чтобы (как наше) основываться на осуществленном и завершенном искуплении, оно не было даже основано на безусловном [не ограниченном условиями] обетовании, как в случае Авраама. Однако народу не было позволено приближаться к Богу, который скрывался во мраке. Фактически Израиль пытается слушаться вдали от Бога, в положении, в котором они не могли приблизиться к Нему в Его величии, которым и обусловлено послушание. Тем не менее Бог со всей торжественностью огласил свой закон и счел нужным, чтобы народ был в страхе перед Ним, — для этого гремит гром. Но может ли страх дать силу тому, кто находится далеко от Бога? Возможно, это вызовет подобающие чувства, однако приниматься за послушание в таком положении не было подобающим. Ужас и условие быть послушным, когда народ удален от Бога, — таков характер закона, это святое правило, данное человеку, когда он не может приблизиться к Богу, — правило, которое, рассматриваемое в своем наиболее широком характере, воздвигает барьер и, поднимая вопрос праведности как условия жизни, требует праведности от человека, когда человек является грешником.

Дела человека и человеческий порядок равным образом запрещены

Моисей, когда Бог говорил народу, а народ не осмеливался слушать Его более, приблизился к густой тьме и получил наставления Бога к народу, — наставления общего и нравственного характера, относящиеся к их обладанию землей Ханаанской, когда они войдут в нее согласно завету закона. Два особых момента представлены нашему вниманию в предписании, относящемуся к их поклонению: дела человека и человеческий порядок, всегда открывающий наготу человека, равным образом были запрещены (20,25.26).

Преданность Христа, любовь и служение «навеки»

В 21-й главе мы можем кратко отметить прекрасный образ преданности Христа церкви и своему Отцу, а также Его любви к нам (ст. 5 и 6). После жизни, которую Он всецело посвятил служению как человек, когда жил на земле, Он пожелал остаться слугой даже в смерти из любви к Отцу, к церкви и к своему народу. Он сделался слугою навечно (сравните Иоан. 13,14.15, что касается настоящего времени, и Лук. 12,37 даже относительно времени славы).

Исход — Главы 24, 25

Завет, имеющий условия, утвержден на крови, следуют отношения с Богом

Этот завет, заключенный на условии послушания народа, был утвержден кровью (глава 24). Когда была пролита кровь и таким образом вошла смерть как суд Бога, старейшины восходят, чтобы вступить в отношения с Богом. Они видят Его славу и продолжают жить человеческой, земной жизнью, они ели и пили.

Скиния — образец небесных вещей

Но Моисей призывается приблизиться к Богу, чтобы увидеть образцы вещей более замечательных, небесных, которые снабдили бы необходимым для проступков и недостатков народа Бога, в то же время открывая израильтянам совершенство и различные стороны славы Того, к кому они приближались как Его народ. Только народ еще нес на себе отпечаток домоправления, которому они принадлежали. Это справедливо можно отнести ко всему тому, что не основано на связи с прославленным Христом, на плоде вечного искупления, на вечном выражении воли Бога, и не характеризуется всем этим. Однако то, в чем эти образцы не соответствуют их прототипам, какими мы знаем их, заключается не в самих этих предметах, а в свободе доступа, в пути, который открыт, и мы допущены к ним, вещам, связанным к тому же с гораздо более высокими привилегиями [Евр. 10,19.20]. Форма осуществления зависела от существовавшего тогда положения вещей. Существовало священство, но было много священников, поскольку они были смертными; для нас — один, потому что Он не умирает [Евр. 7,23]. Завеса, за которой находился Бог и которая преграждала путь к Богу, для нас разорвана, и путь в святое святых открыт, так что святое и святое святых для нас в духе соединились в одно. Тем не менее главный прообраз остается, и я не думаю, что в тысячелетнем царстве завеса будет разорванной, хотя всякое благословение зависит от смерти Христа. Наше положение как христиан особое: мы связаны с Христом как сыновья с Отцом и как члены Его тела. Мы также являемся небесными по своей надежде и призванию как принадлежащие новому творению.

Два аспекта скинии: слава Христа и средство для взаимоотношений Бога с Его народом

Скиния представляет нам все стороны славы Христа-Посредника (однако не единство Его народа, представленного как Его тело), всевозможные пути и совершенства Бога, явленные через Христа, либо во всей широте творения, либо в Его народе, либо в Его личности. Сцена явления славы Бога, Его дом, Его владение, в которых Он раскрывает свою Сущность (насколько Его Сущность может быть увидена), пути Его благодати и Его славы и Его отношения через Христа с нами, жалкими и слабыми созданиями, которые тем не менее приблизились к Нему, — все это открывается нам в ней, но все еще с завесой, которая скрывает Его присутствие, и Он представлен как Бог, не как Отец. Речь идет об отношениях человека с Богом, о том, может ли он приблизиться к Нему, а не о любви, выходящей искать, и не о принятии Отцом. Бог представлен на престоле, справедливо требующим праведности и святости, соответствующих Его собственной природе, а не в суверенной любви, ищущей человека, когда он находится в состоянии, противоположном Его природе. Это и положение сыновей меняют все основание, касательно отношений с Богом. Нравственное основание такой возможности присутствует в этих прообразах в контрасте с уже упомянутым.

Таким образом, скиния представлена здесь в двух аспектах, относящихся, во-первых, к славе, которая принадлежала Ему, и во-вторых, к средствам для отношений Бога с Его народом. Это является истинным даже по отношению к Господу Иисусу. Я могу рассматривать Его крест в его абсолютном совершенстве, согласно мыслям и сердцу Бога; я могу обнаружить в скинии также то, что соответствует моим нуждам, возмещает все мои недостатки.

Видимый описательный порядок деталей, происходящий из взаимосвязи вещей, связанных с двумя аспектами

Я бы слишком далеко увел читателей, если бы захотел вникнуть в детали конструкции скинии и ее принадлежностей, поэтому я ограничусь несколькими замечаниями общего характера. Создается некоторая видимость нарушения порядка в описании этих предметов в том, что оно прерывается описанием одежд Аарона и порядка его посвящения [главы 28, 29]. Таким образом, жертвенник всесожжения описывается прежде, чем одежды и посвящение священников, а умывальник — после них. Но это происходит вследствие того, о чем я только что сказал: есть вещи, относящиеся к проявлению [здесь и ниже это слово имеет значение «прообразное изображение»] Бога, месту встречи с Ним и к тому, что связано с этим местом; другие относятся к представлению человека Богу, его служению в этих местах. Эти вещи связаны друг с другом, ибо некоторые проявления Бога являются в каком-то смысле точками соприкосновения с человеком и средствами приближения человека, как, например, крест, ибо там действительно встречаются человек в высшей точке своего греха и Бог в бесконечной любви и закладывается основание праведности, праведности для нас. Это главный момент всей нравственной истории, где был решен навеки всякий вопрос добра и зла. И хотя он является местом, к которому человек приближается, но в этих проявлениях есть нечто большее, чем само действие приближения, и даже больше, чем действия, составляющие служение Богу.

Божье проявление самого себя; священство; путь приближения человека

В описании скинии нам представлены, во-первых, вещи, в которых Бог проявляет себя, но как предмет духовного познания человеческим разумением (конечно же, верою), затем священство и те вещи, которые человек совершает или использует, приближаясь к Тому, кто таким образом открывает себя.

Место приближения к Богу

Итак, во-первых, есть принадлежности, которые находятся в святом святых, затем те, которые находятся в святом месте (в святилище): ковчег завета, стол для хлебов предложения и светильник с семью ветками. Это то, что Бог установил, чтобы проявлять себя внутри дома, где обитала Его слава и где те, кто входил в Его присутствие, могли иметь общение с Ним. В результате никто не мог входить в святое святых, ибо только первосвященник входил туда, но не для общения, а чтобы возложить кровь на крышку ковчега [в Библии Д.Н.Д. и здесь в тексте этот термин постоянно переводится как «место (седалище) милости»], в то время как облако фимиама окружало его, чтобы ему не умереть (см. Евр. 9). Но сама по себе скиния была местом, где приближаются к Богу. Далее мы видим составные части и устройство скинии, в которую входят все эти предметы, и завесу, которая делила скинию на две части; затем то, что снаружи, — описание жертвенника всесожжений и двора, где он стоял (вплоть до стиха 19 главы 27). Мы рассмотрим эти предметы в первую очередь. Именно этим описанием и заканчивается первая часть.

Священство

За этим следует то, что относится к действию там человека, — священников. Затем говорится о приношениях, которые Бог повелевает приносить для осуществления поклонения. Для этого необходимо введение священства, которое действовало в скинии и которое одно только и могло в ней осуществлять поклонение. Поэтому описание священства прерывает описание различных частей и принадлежностей скинии; то, что следует за этим, относится к его осуществлению.

Ковчег, престол суда Бога

Ковчег завета представлял престол, где Бог являл себя, если бы кто-то мог войти к Нему в праведности. Он также являлся седалищем верховенства, по отношению к которому каждый живущий человек был ответственен, — седалищем Бога всей земли. Однако это был также и престол, на котором Бог находился во взаимоотношениях со своим народом. Закон — свидетельство о том, что Он требовал от людей, — должен был быть помещен туда. Над ним было седалище милости [крышка], которая скрывала закон и которая формировала сам престол или, лучше сказать, его основание, в то время как херувимы, выполненные из одного куска с крышкой, служащие ей опорой, образовывали боковые части престола. Сама по себе, как мне кажется, крышка представляет удивительную связь, которая существует между человеческой праведностью и божественной праведностью в Господе Иисусе. Мы видим, что закон был сокрыт в ковчеге, и в божественном управлении человеком на земле закон являлся совершенным правилом; он являлся мерилом ответственности человека, как дитя Адама, в своих абстрактных основаниях, которые приводит Господь, — совершенством отношений творения с Богом; и мы знаем, что закон был в сердце Христа [Пс. 37,31]. Христос как человек был совершенен в послушании и в любви по отношению к своему Отцу; Он жил, в совершенстве соответствуя, в своем внутреннем человеке, ответственности человека согласно Богу. Но Он также прославил Бога — все, чем Бог является в любви, божественной праведности, истине, величии. Все то, чем является Бог, было прославлено Сыном человека. И не только Сын человека по справедливости входит в славу Бога, но Бог полностью открыт как место доступа для нас в этом характере: праведность доказана тем, что Он взошел к своему Отцу. Там есть дерево ситтим и столы закона, но все это покрыто золотом — собственная праведность Бога также присутствует там. Именно с этой праведностью есть общение, однако завеса пока скрывает ее внутри. Общий характер еще определялся судейским престолом. В то время человек (кроме Моисея, признанного в благодати) не мог войти туда, где пребывал Бог, и Бог не выходил. Сейчас Бог вышел к нам в благодати, облекшись в уничижение, чтобы в совершенной благодати быть с нами; и человек вошел в славу в силу совершенного искупления.

Херувимы — исполнители воли судебной власти Бога

Херувимы во всем Ветхом Завете, где бы мы ни встречали их действия, связаны с судебной властью Бога или являются исполнителями воли этой власти. В Откровении они, главным образом, связаны с провиденциальными судами Бога и имеют отношение к Его престолу, но в Откровении с ними связан характер серафимов, так что престол судит не просто в нынешнем суде, относящемся к управлению, но окончательно, согласно природе Бога.

Необходимость крови на седалище милости

Здесь Бог являет себя как Верховный Бог в своем нравственном бытии, облеченный в силу, чтобы заставить уважать Его законы и чтобы учесть все содеянное. Поэтому также, вследствие этого характера Бога, кровь (как свидетельство всего, что было сделано для тех, кто, таким образом, был ответственен, и удовлетворяя всей нравственной природе Сидящего там) возлагали на седалище милости [крышку ковчега]; но делали это ежегодно в знак того, что дело, которое это осуществляло, еще не было совершено [Евр. 10,1.3]. Нельзя сказать, что именно там Бог пребывал в непосредственной связи со своим народом, однако оттуда исходили сообщения, которые должны были быть переданы народу от Бога: «Там я буду встречаться с тобою и буду общаться с тобою над крышкою, — говорил Бог Моисею, — посреди двух херувимов, которые на ковчеге свидетельства, о всем, что ни буду заповедовать чрез тебя сынам Израилевым». Моисей, который принимал мысли Бога для народа, находился там, чтобы иметь общение с Сущим, причем без завесы.

Проявление Бога в суде и в управлении

Итак, это было наиболее близкое, наиболее непосредственное проявление Бога, которое также было ближе всего к Его собственной природе, которая в этом не проявлялась. Ведь это было Его проявлением в суде и управлении. Еще не было проявления Бога ни в человеке, ни согласно человеку, но — внутри за завесой. Во Христе мы видим Его таким, и затем это — в совершенной благодати и божественной праведности, доказанное посредством того места, которое дано человеку; и последнее осуществляется только тогда, когда завеса была разорвана, а до тех пор Христос оставался в одиночестве, ибо благодать была отвергнута точно так же, как был нарушен закон.

Стол с хлебами предложения и золотой подсвечник

Снаружи завесы был стол, с находящимися на нем двенадцатью хлебами, и золотой подсвечник. Число двенадцать — это совершенство в человеке, относящееся к управлению, семь — духовная полнота или добра, или зла. То и другое расположено снаружи завесы, тогда как внутри находилось наиболее непосредственное проявление Верховного Бога, но который еще скрывал себя, так сказать, в темноте. Стол и подсвечник представляют пищу и свет: Бог в силе открылся в человеке; сила, связанная с управлением, открылась среди людей и в историческом плане в связи с двенадцатью коленами. Однако вера признает и то, и другое во Христе, свет Духа Святого раскрывает нам это; а что касается священников, они входят во святилище прежде, чем это в действительности открыто в силе, тогда как иначе все есть тьма; Бог же дает свет Святого Духа.

Эти двенадцать колен являлись на тот момент тем, что внешним образом соответствовало этому проявлению. Это же мы находим и в новом Иерусалиме. Главной мыслью являлось проявление Бога в святилище в человеке и посредством Духа.

Исход — Глава 26

Два значения скинии и ее формы

Потом мы видим саму скинию [т. е. шатер, временное жилье], которая едина, хотя и разделена на две части. Есть два прообразных значения (как учит нас Слово) скинии и ее конструкции. В общем, она представляла собой то место, где Бог жил и открывал себя, следовательно, — небеса, скиния Бога и личность Христа, жилище Бога. Сами небесные места, говорит апостол, должны были быть очищены лучшими сих жертвами (Евр. 9,23). Христос прошел через небеса, подобно Аарону, когда тот приближался к седалищу милосердия [крышке ковчега] (Евр. 4,14). Еще скиния используется (Евр. 3,3-4) в том же смысле как образ созданной вселенной и в том же отрывке используется в целом как прообраз святых, как дом, над которым Христос является главой как Сын. Завеса была, как нам известно на основании того же божественного авторитета, плотью Христа, которая скрывала Бога в Его святости суда — в Его совершенстве, что касается суверенной справедливости, но являющая Его в совершенной благодати к тем, кому открывалось Его присутствие.

Шатер, завеса и херувимы

Сама скиния была выполнена из тех же материалов, что и завеса (26,1.31), прообразно, я не сомневаюсь, из чистоты, внутренне присущей Христу как человеку, с вышитой на ней, так сказать, всей божественной благодатью. К этому были также добавлены херувимы, изображающие, как мы уже видели, судебную власть, которая, как известно, была дана Христу как человеку: «Бог будет судить мир в праведности, посредством назначенного Им человека»; и еще: «Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну... И дал Ему власть производить и суд, потому что Он есть Сын Человеческий» (Деян. 17,31; Иоан. 5,22.27).

Внешние покровы

Мне кажется, что и внешние покровы скинии точно так указывают на Него. Так, покрывала из козьей шерсти указывали на Его практическую чистоту или, скорее, на ту строгость отделения от зла, окружавшего Его, придававшую Ему характер пророка, — не строгость в Его путях по отношению к несчастным грешникам, но в Его отделении от грешников, бескомпромиссность по отношению к самому себе, что держало Его обособленно и придавало Ему Его нравственный авторитет, то нравственное одеяние из волоса, которое отличало пророка, а бараньи кожи, окрашенные в красный цвет, — на Его беззаветную преданность Богу, на Его посвящение себя Богу (да поможет нам Бог подражать Ему в этом!); барсучьи [в рус. Библии синие] кожи указывают на неусыпную святость как в хождении, так и во внешних отношениях, которая хранила Его, причем совершенным образом, от окружающего Его зла. «По слову уст Твоих, я охранял себя от путей притеснителя» [Пс. 17,4]. «Но рожденный от Бога хранит себя, и лукавый не прикасается к нему» [1Иоан. 5,18]. Все это соответствует не только Ему лично, но также новой природе в нас, новому человеку, природе, которая была Его природой как рожденного от Святого Духа при Его воплощении, — Его рождении во плоти, в которой Он явил совершенное выражение этого нового человека; но я говорю о практических вещах или о том, что произведено Духом, действующим в нас, и посредством Слова.

Исход — Глава 27

Двор, где приближался грешный человек

Двор — это место, где Бог встречается с миром (я не говорю о мире как о пустыне, через которую мы идем), именно там, выходящие из мира приближались к Богу, именно там те, кто составлял Его народ (не как священники или как святые, но как грешные люди), выходя из мира, приходили к Нему, ибо Он открывал себя только тем, кто входил в это огороженное место. Первое, что там встречается, — это жертвенник всесожжения, прообразное изображение Бога в праведности по отношению к греху, но в благодати к грешнику, когда в своих отношениях с людьми Он находился среди них, таких, какими они были. Действительно, этот жертвенник означает суд над грехом, ибо без этого Бог не сможет находиться в отношениях с человеком, но это был Христос в совершенстве Духа Бога, принесший себя в жертву за грех согласно этой праведности, чтобы поместить грешника в отношения с Богом. Христос был вознесен от земли. На земле вопрос заключался в следующем: возможны ли взаимоотношения людей с Богом, святым и живым? Их не могло быть. На кресте Он вознесен от земли, отвергнут этим миром, однако Он не входит в небеса. На кресте Христос был вознесен от этого мира [Иоан. 3,14] — Он покинул его, однако Он все еще представляет глазам человека объект веры как полное удовлетворение праведности Бога, точно так же как доказательство Его любви, и к тому же любви Того, кто своею смертью прославил все, чем является Бог. Он все еще является объектом, как я сказал, для глаз мира, хотя Он уже не на кресте, если, посредством благодати, кто-либо приходит туда и отделяется от этого мира, в то время как Бог в своей праведности (ибо где она еще была прославлена, как не на кресте Иисуса?) может принять согласно своей славе самых жалких грешников и даже быть прославленным этим. Что касается грешника, приближающегося к Богу, то жертва приносилась за его вину и за конкретные грехи. Само по себе жертвоприношение шло гораздо дальше, оно являлось приятным благоуханием Богу, прославляющим Его.

Жертвенник всесожжения

Итак, именно здесь мы находим жертвенник всесожжения, медный жертвенник, который символизирует праведный суд Бога над грехом (который, однако, встретил грешника с любовью благодаря жертве Христа). У медного жертвенника Бог являет себя вере верующего не в своей сущности (как духовный и высший объект поклонения святых), но в своих отношениях с грешниками согласно своей праведности, определяемой тем, что их грехи были перед Его взором, но в то же время там грешники являются к Нему благодаря тому делу, в котором Христос, посредством могущественного действия Святого Духа, принес себя непорочного Богу, удовлетворил всем требованиям Его праведности и, более того, прославил Бога во всем том, чем Он является, став тем сладким благоуханием (жертвы), в котором, покинув этот мир, мы приближаемся к Богу, причем к Богу, вступающему в отношения с теми, кто, являясь грешниками по своей сути и признавая это, приближаются к Нему, но на своем пути обнаруживают, что их грехи устранены посредством креста, и, кроме этого, они вошли в это благоухание жертвы Христа, который предал себя в жертву всесожжения. Это не было жертвой за грех, сжигаемой вне стана, ибо там никто не приближался к Богу. Бог сделал Христа грехом, и все происходило между Богом и Ним, но здесь мы приближаемся к Богу.

Главное в служении священников — чтобы свет всегда светил

Таким образом, рассмотрев все части скинии, служащие различными прообразными изображениями Бога, мы подошли теперь к служениям, которые воздавались Ему во дворах скинии и в двух частях скинии, где Бог являл себя (гл. 27,20). Священники должны были заботиться о том, чтобы свет светильника всегда сиял вне завесы, за которой было скрыто свидетельство, и в течение ночи. Этот свет символизирует свет благодати и силы Бога посредством Духа, являющей Бога духовно. Здесь представлен не Он сам на престоле, где Его суверенная сущность хранила сокровище Его праведности, таким сокровищем мог быть только сам Христос в своей личности и в своей природе; также это не указывает на праведность в Его отношениях с грешным человеком вне святилища, мерой чего являлся долг человека и для чего закон Бога давал правило; но это был свет, с помощью которого Он являл себя в силе своей благодати, но который был связан с Его отношениями с человеком, рассматриваемым святым или отделенным для служения Ему, и в то же самое время этот свет являлся прообразным изображением Бога. По сути этот свет служит прообразом Святого Духа. Это мы видим и в Откровении [Откр. 1,20; 3,1]. Но Святой Дух мог пребывать на Христе как человеке, причем без меры; или Он мог действовать в других от Христа и посредством Его благодати либо как Дух пророчества (это относится исключительно ко времени перед Его приходом), либо несколько иным образом более изобильно и совершенно, как это было после воскресения и прославления Христа, когда Святой Дух сам сошел на землю. Но какими бы ни были эти проявления и манера действия Духа в людях, само это действие осуществлялось перед Богом, чтобы явить Его в силе самого Духа; однако священство имеет особую важность здесь для нас, чтобы сохранять эти отношения между силой Святого Духа и служением людей, в которых Он явил себя, чтобы этот свет светил всегда (глава 27,20-21). Вот почему в следующей главе мы сразу видим повеление об установлении священства (гл. 28).

Исход — Глава 28

Одежды первосвященника

Священнические одежды состояли из всего того, что связано с личностью Христа в Его характере священника: нагрудник [наперсник], ефод, верхняя риза, хитон, пояс и кидар. Ефод был исключительно священническим одеянием; он был выполнен из тех же материалов, что и завеса скинии, только в завесе не было золота, но были изображены херувимы (однако все внутри, за завесой, было из золота, поскольку управление Бога и суд — во Христе как Сыне человека); в ефоде было золото, но на нем не было херувимов, поскольку священник должен иметь божественную праведность, однако он не занимал место господства и управления (сравните Чис. 4). Ефод также символизировал внутреннюю чистоту и совершенства, присущие Христу. Пояс был символом служения и был выполнен из тех же материалов, что и ефод, к которому он относился. Одетый в эти одежды славы и красоты, первосвященник носил имена двенадцати колен народа Бога, представленных таким образом Богом в их численности и в их завершенном порядке. Эти имена находились также на плечах [раменах] первосвященника, что говорит о том, что он носил груз их управления, и на нагруднике, что указывает на то, что они были на его сердце, — этот нагрудник был неотделим от ефода, то есть от его священства и его явления перед Богом. Первосвященник также носил суд народа Бога пред Ним, согласно Его свету и Его совершенствам присутствия Бога, и посредством этого священник поддерживал их в суде в Его присутствии согласно требованиям этого света и этих совершенств. Поэтому они искали ответы через урим и туммим, которые были в нагруднике, ибо мудрость нашего поведения должна соответствовать положению перед Богом. На подоле ризы ефода были желанные плоды и свидетельство Святого Духа, которые зависели от священства. Я полагаю, что Христос, входя в небеса, дал услышать о себе через Святого Духа, действующего в Его народе, что образно изображено этим подолом одежды первосвященника (сравните Пс. 133,2); и Он даст также услышать о себе через Его дары, когда Он выйдет с небес. А пока Он носит там, куда Он вошел, также беззакония святых приношений в святости перед вечным Богом; (эта святость [в рус. святыня], необходимая, чтобы придать угодность приношениям, находится на самом Его челе). Не только Его народ, но и их несовершенные служения представлены согласно божественной святости, присущей Ему.

Одежда священников

Сыны Аарона были также одеты. Их природная нагота не должна была быть явлена, но они должны были показывать славу и честь, в которые облек их Бог. Пояс служения также отличал их.

Ефод, его пояс, голубая риза

Одежда первосвященника требует еще лишь немногих пояснений. То, что характеризовало его в служении, — это ефод, к которому неотделимо был присоединен нагрудник, в котором находились урим и туммим. Естественно, что описание священнической одежды начинается именно с ефода. Именно облеченным в ефод первосвященник должен был являться перед Богом, одетый в свои одежды славы и красоты [благолепия]. Ткань ефода была такая же, как ткань завесы, только с добавлением золота, ибо завеса — это плоть Христа, плоть, которая скрывала Бога, присутствующего на земле [в англ. варианте Синопсиса: «...действия которой нельзя было отделить от того, что было божественным»], однако в исполнении священства Он являлся перед Богом внутри завесы, то есть, если говорить не в образах, в самих небесах [Евр. 9,24]. А там все, что соответствовало божественной праведности и имело ее природу и всеобъемлющую сущность (вместе с небесной благодатью и чистотой), имело свое совершенное место и свою совершенную часть во Христе, как написано: «Ходатай пред Отцом, Иисус Христос, Праведник», хотя в действительности этот отрывок рассматривает Господа в несколько ином аспекте, пусть даже и схожем с этим. Итак, основой священства была абсолютная личная чистота человека, которую мы можем назвать человеческой праведностью в высшем смысле этого слова, природа, исходящая осмысленно от Бога и в священстве прославленная, с которой тесно переплетаются все формы благодати и божественная праведность. Это являлось служением, и священник препоясывался для него, но это было служение перед Богом. Чресла были препоясаны, но одежды спадали до ступней. Это особенно относится к ризе, полностью голубой.

Вставки на плечах

Однако рассмотрим сам ефод. Первосвященник выступал в качестве представителя всего народа перед Богом, и представлял народ Ему, и причем делал это двояким образом. Во-первых, он носил сынов Израиля на своих плечах [раменах]: нес всю тяжесть и бремя их на себе. Их имена все были вырезаны на двух камнях оникса, которые соединяли части ефода; первосвященник не мог носить ефод (то есть исполнять священство), не нося имен колен Израиля на своих плечах. Так и Христос всегда носит свой народ.

Нагрудник

Во-вторых, нагрудник [наперсник] был неотделимо связан с ефодом так, что он никогда не отсоединялся. На нем первосвященник также носил имена своего народа перед Сущим и, будучи так облачен в одежды первосвященника, не мог находиться в Его присутствии, не представив их имена глазам Того, перед кем он явился. Он носил их, как это выражено Святым Духом, на своем сердце перед Сущим в напоминание постоянно. Они будут, так сказать, на сердце Аарона, когда он будет входить, чтобы предстать перед Сущим. Так и Христос всегда носит нас перед Богом. Он представляет нас Богу как то, что Он имеет в своем сердце. Он не может предстать перед Ним, не делая этого. Христово сердце имеет все права на просьбы и желания, чтобы привлечь благосклонность Бога, и эти права действуют, привлекая эту благосклонность на нас. Свет и благосклонность святилища — Бога, пребывающего там, — не может сиять на Христа, не сияя в то же время на нас, причем как на объект, представленный Богу, чтобы иметь часть в этой привилегии.

Урим и туммим

Однако это еще не все. На нагруднике находились урим и туммим — свет и совершенство. Первосвященник носил суд сынов Израиля в их тогдашних путях, и что касается существовавших отношений, на своем сердце перед Сущим и делал это в соответствии со светом и совершенством Бога. Мы нуждаемся в том, чтобы Он это совершал, чтобы нам быть благословленными. Если бы мы стояли перед Богом такими, какие мы есть, то неизбежно навлекли бы на себя суд или лишились бы воздействия этого света и совершенства Бога, оставшись вне. Но так как Христос носит наш суд согласно этому свету и этому совершенству, то наше представление Богу происходит согласно совершенству самого Бога — наш суд понесен; но также наше положение, водительство, свет и духовное разумение соответствуют тому же божественному свету и совершенству. Так и этот священник вопрошал Бога и получал ответы от Него согласно уриму и туммиму. Это благословенная привилегия.

Священническое представление первосвященника

Введенные в присутствие Бога согласно божественной праведности в совершенстве Христа, мы обладаем соответствующими этому совершенству духовным светом и привилегиями и призваны к хождению, также соответствующему ему. Наше представление Богу в божественной праведности дает нам свет, соответствующий совершенству Того, в чье присутствие мы введены. Поэтому о нас сказано (1Иоан. 1), что мы должны ходить во свете, как Он, Бог, во свете — серьезная мысль для совести, однако и радостная для сердца, говорящая нам о том, что наше хождение должно быть святым. Христос, нося наш суд, лишает грех его характера вменения в вину и придает свету, который осудил бы грех и нас, очищающий и просвещающий характер соответственно тому самому совершенству, которое, как свет, присматривает за нами. Нагрудник [наперсник] крепился сверху к камням оникса, установленным на плечах, и снизу к ефоду, к верхней части пояса. Имена двенадцати колен были написаны там — весь народ неотделимо и навсегда связан с осуществлением первосвященства в присутствии Сущего. Креплениями служили божественные и небесные предметы, образно представленные золотыми цепочками сверху и золотыми кольцами с голубыми шнурами над поясом ефода снизу. Священство, осуществляемое в человеческой природе, зиждется, также как и связь народа с ним, на неизменном, божественном и небесном основании. Таков был вид этой специфической одежды, в которой первосвященник представал перед Богом. Под этой служебной одеждой он носил личную — всю голубую [ст. 31].

Колокольчики и гранаты — свидетельство и плоды Духа

Характер Христа также является совершенным и полностью небесным. Именно в святилище первосвященник осуществлял свои обязанности. Поэтому небесный Священник должен сам быть небесным Человеком; и именно с этим характером Христа связаны свидетельство и плоды Духа (как здесь в прообразе колокольчики [позвонки] и гранаты [яблоки] присоединены к голубой ризе первосвященника). Они проистекают именно от Христа в Его небесном характере, эти колокольчики и гранаты крепятся к подолу Его ризы здесь на земле. Звук колокольчиков был слышен, когда Аарон входил и когда он выходил; так же было и в отношении Христа и так еще будет. Когда Христос вошел в небесное святилище, дары Духа были явлены в звуке свидетельства, и они будут еще, когда Он вновь придет. Плоды Духа, как нам известно, также были у святых.

Поклонение и служение в святости

Однако помимо плодов и даров было и другое. Поклонение и служение — представление приношений Богу — были частью пути народа Бога. Увы, это поклонение и это служение были осквернены, как те, кто их приносил! Поэтому первосвященник нес нечестие их святых приношений, что составляло часть священнического служения. Таким образом, поклонение народа Бога восходило к Нему и принималось Им, несмотря на их немощь, и святость всегда была перед Сущим в приношениях Его дома — носимая на челе первосвященника. В то же время Его народ, с одной стороны, был представлен Ему, и, с другой — был руководим Им согласно Его собственным совершенствам через посредничество первосвященника.

Хитон из виссона

Хитон из виссона еще лучше представлял то, чем он был лично, чем он был внутренне — личную чистоту, но украшенную вышивкой, так сказать, украшенную всеми совершенствами. Таков был и есть Христос.

Где использовались одежды славы и красоты и виссонные одежды

Очевидно то, насколько все это применимо к Христу. Только мы должны помнить замечание апостола, то есть Духа Бога, о том, что все это являлось тенью будущих благ, а не самим образом вещей. Наш Первосвященник, хотя Он всегда жив, чтобы ходатайствовать за нас, воссел по правую руку Величия на небесах. В духе все это принадлежит нам. Он представляет нас, получает благодать и руководство для нас через Духа и несет нечестие [в рус. недостатки] наших святых приношений. Всякое наше служение принято, как и мы сами, в Нем. Фактически, в историческом плане, первосвященник никогда не использовал одежды славы и красоты, чтобы входить внутрь, за завесу [Лев. 16,2.4]. Он должен был носить их, когда входил в святилище; но вход туда был запрещен после смерти Надава и Авиуда, за исключением великого дня искупления, и тогда священник входил в других одеждах — льняных. Итак, для нас было необходимо, чтобы во Христе был исполнен этот прообраз: смерть и вхождение во святилище на основании этой смерти. Что касается иудеев, Он входит таким же образом, при этом все настоящее время является временем, когда Он остается сокрытым в святилище; и иудеи должны ожидать того момента, когда Он выйдет, чтобы познать принятие дела, которое Он представил Богу на небесах [Лев. 16,17]; мы уже знаем это посредством Святого Духа, посланного с небес. Он вышел, когда Господь вошел, так что мы в духе предвкушаем ту славу, в которой Он пребывает. Это составляет важнейшую сторону положения христианина. Если бы первосвященник вошел в своих одеждах славы и красоты, это вхождение обозначало бы поддержание через него непрерывного общения с Богом народа, принятого Им. В духе мы обладаем драгоценными благами, прообразно представленными в этих одеждах, хотя эти образы не выражают всей истины в отношении нашего положения.

Исход — Глава 29

Освящение и помазание

Для посвящения, как Аарон, так и его сыновья, должны были быть омыты. Аарон и его сыновья в совокупности всегда представляют церковь, не как собранные в одно тело (эту мысль нельзя найти в Ветхом Завете), но рассматриваемые в различных положениях, которые они индивидуально занимают перед Богом. Для всех есть только одно освящение — божественная жизнь. Христос является ее источником и выражением. Мы сделаны ее сопричастниками, но она — одна. Освящающий и освящаемые — все от одного. Но если Аарон и сыновья омыты были вместе, то помазан Аарон был первым, отдельно от сыновей, без жертвоприношения, без крови. Но его сыновья приведены после этого и вместе с ним окроплены кровью — она возложена на край правого уха, на большой палец правой руки и на большой палец правой ноги; послушание, действия, хождение измеряются и охраняются посредством ценности и согласно совершенству крови Христа. И после этого они были окроплены кровью и елеем посвящения, иными словами, они были отделены кровью и помазанием Святого Духа. Омовение символизирует дело Духа Бога в освящающей силе Слова, а помазание — Его личное присутствие и энергию в разумении и силе; одним словом, Бог действует в нас.

Очищение кровью и запечатление Духом

Важно также отметить здесь, что печать Святого Духа следует за окроплением кровью, а не за омовением водой. Это было необходимо. Мы должны быть рожденными заново, однако это не является тем очищением, которое само по себе ставит нас в такое положение, которое Бог может запечатлеть, — только кровь Христа способна это совершить. Ею мы совершенно очищены, становясь белыми, как снег, и Дух приходит, как свидетель того значения, которое Бог придает этому пролитию крови. Поэтому также все были окроплены с Аароном. Кровь Христа и Святой Дух соединяют нас с Христом там, где Он находится согласно угодности той совершенной жертвы (это был овен посвящения) и присутствию, свободе и силе Святого Духа.

Все жертвы, принесенные за священников