Дисперсия

– Ну ладно. – Даже если ее мать была разочарована тем, что им не удалось полностью склонить Николаса на свою сторону, то никак этого не выказала. Главный идейный вдохновитель изоляции согласился отправиться вместе с ними в Ритер; этим они уже превзошли ожидания, которые на них возлагала большая часть жителей Митона.

Когда они начали подниматься на холм, Элис поймала на себе взгляд отца. Он не собирался признавать, что решил пойти навстречу свой старой пассии, угодив прямиком в ее засаду – а Элис не имела ни малейшего намерения ставить его в неловкое положение, обнажая правду.

– Я же говорила тебе, что он прислушается, – радостно заявила она своей матери. – Ты всегда твердила, что главный принцип его философии – ставить факты превыше всего остального.

Но он еще не выжил из ума; на появление дочери мужчина ответил взвешенной и соразмерной реакцией, исходя из собственного мнения на этот счет. Учитывая десятилетия ритеранского загрязнения, последствия которых до сих пор носились вместе с ветром по митонским аллеям – в промежутках между созреванием в телах своих невольных соучастников – одна бестолковая девушка из Ритера вряд ли спровоцирует новую волну Дисперсии.

Элис предполагала, что увиденное ею собрание было созвано из-за того, что вопрос о прекращении или же продлении политики отца вскоре должны были вынести на голосование, но раз уж они дали шанс высказаться миссис Кенворт, ее взгляды также рассматривались в качество возможного варианта. И, какой бы абсурдной ни казалась ее позиция человеку со стороны, провал текущей стратегии мог быть истолкован двояко: и как доказательство ее изначальной близорукости, и как факт в пользу того, что принятые меры были недостаточно жесткими и нуждались в заметном усилении.

Когда отец постучал в дверь, Элис едва удалось поспать. Она открыла глаза и, оценив время, решила, что ночь близится к рассвету.

– Есть дорога, которая выведет нас к границам города, – сказал он, стоя в дверях. – Если кто-нибудь спросит, мы идем в поход для сбора ботанических образцов на холмах.

– А я, видимо, твоя студентка? – уточнила Элис.

– Звучит вполне правдоподобно. – Он помедлил. – Большинство горожан не стали бы причинять тебе вред, даже зная правду. Но все-таки лучше не рисковать.

Элис обулась и, выйдя из комнаты, проследовала за отцом на кухню. – Ты не взяла с собой еды? – спросил он.

– Три дня можно и потерпеть.

Он принес ей чашку воды. – Это набралось за ночь, – объяснил он. – Я бы предложил фильтрованной, но ты застала меня врасплох.

– Дождевая сойдет. – Независимо от конкретного состава смеси, в ней почти наверняка найдется и ее собственная фракция. Наклонившись над раковиной, она с благодарностью выпила воду большими глотками, представляя, как у нее изо рта течет не хуже, чем у посетителей вчерашней таверны.

Когда они вышли из дома, Элис всеми силами старалась не разрыдаться от досады. Возможно, ей бы удалось склонить отца на свою сторону, прояви она больше такта. Но ее собственная гордость не позволила бы Элис запоздало умолять его передумать.

В восточной части неба появились первые проблески рассвета. Вся улица пока что была в их полном распоряжении.

– Как дела у твоей матери? – спросил он.

– Хорошо, – солгала Элис.

– У тебя теперь есть отчим?

– Нет.

– Я всегда заботился о вас обеих, – заверил ее отец. – Но даже если ты сомневаешься в том, что города должны поддерживать изоляцию, никто не может быть полноценным членом семьи, если не в состоянии быть рядом большую часть своего времени. Я лишь жалею, что твоя мать не нашла человека, который бы сделал ее счастливой и, как минимум, подарил бы тебе братьев и сестер.

– А я жалею, что первородная жизнь не заметила подсказок, который валялись перед ней прямо в грязи, и не научилась использовать все шесть фракций разом, – сказала в ответ Элис. – Вот это было бы нечто, правда?

Ее отец воспринял эту реплику, как сардонический упрек, и бросил любые попытки поддержать разговор. Вдвоем они молча плелись по дороге навстречу слепящему Солнцу.

Когда они покинули плотно застроенный центр и направились к садам, где в изобилии росли овощи, Элис припомнила рассеянных по этой местности незваных гостей, которых увидела по пути в город, и которые теперь скрывались прямо на виду, посреди этих лиственных толп. Фермер, который, согнувшись, работал в земле, повернулся и обратился к ним с приветствием, совершенно не интересуясь целью их путешествия.

Недалеко от границы города тропинка, по который шли Элис с отцом, заканчивалась, уступая место земле, кое-где покрытой островками дикого кустарника. – Думаю, дальше тебе ничего не грозит, – сказал отец.

– Скорее всего. – Элис стояла, опустив глаза. – Если голосование обернется в твою пользу, я тебя больше никогда не увижу, да? А если в пользу миссис Кенворт…

– Элис! Николас!

Элис подняла взгляд. К ним приближалась ее мать, которая, прихрамывая, спускалась по склону холма – запыхавшаяся, но сияющая от счастья. Когда между ними оставалось всего несколько шагов, она остановилась, чтобы перевести дух. – Поверить не могу, что ты так быстро его убедила! – с восхищением воскликнула она.

– Что ты здесь делаешь? – строго спросила Элис. Карабканье по холмам явно шло в разрез с предписаниями врача.

– Я просто обязана была прийти и понаблюдать за тобой, хотя бы даже и с расстояния, – ответила она. Ее тон выражал просьбу о снисхождении в свете их головокружительной победы. Она обратилась к отцу Элис. – Николас, я правда благодарна, – заявила она. – Я бы обратилась к тебе сама, но сейчас я не настолько проворна, чтобы незаметно пробраться на враждебную территорию.

Элис не осмеливалась взглянуть на своего отца; ей лишь хотелось, чтобы он развеял ложное впечатление, жертвой которого стала ее мать.

– Ребекка, я никогда… – только и успел произнести Николас прежде, чем осекся его голос.

Ребекка сделала несколько шагов вперед и обняла его. – Тогда ты поступил так, как считал правильным. Я это понимаю. Но теперь все это можно оставить в прошлом.

Глава 5

Элис настояла на том, чтобы помочь своей матери преодолеть пересеченную местность. Они шли, обхватив друг друга за плечи, что помимо прочего давало им возможность поговорить с глазу на глаз, пока Николас шагал впереди.

– Чтобы как следует разобраться во всех деталях, тебе, наверное, придется увидеть нашу работу своими глазами, – неохотно признала она. Она указала на расположенные в виде шестиугольника рабочие столы, занимавшие центр комнаты. – Этот узел предназначен для упрощения коммуникации и обмена материалами, но все, что расположено снаружи шестиугольника, в пределах соответствующего сектора – твоя личная территория, куда никто не должен входить без разрешения. В жилую комнату с буфетом и кухней можно попасть или из рабочего кабинета, или с улицы. Ты, конечно, можешь посещать и другие места в городе, если будет подходящий настрой, но раз уж ритеранцы большую часть времени не смогут составить тебе хоть сколько-нибудь приятную компанию, я постаралась обустроить для тебя самодостаточное жилье, в котором тебе, по крайней мере, будет комфортно жить.

Николас кивнул. Если не считать того факта, что он еще не дал согласие на хоть сколько-нибудь продолжительное пребывание в Ритере, планировка комнаты, скорее всего, уже навела отца на мысль о том, что он явно недооценил количество присутствующих коллег. Он опустил глаза на доходившие до пояса ограждения, расходившиеся из углов шестиугольника, а затем, обыскав комнату взглядом, остановился на часах, под которыми был выписан график с циклами взаимодействия.

– Большую часть времени твое местоположение не играет особой роли, –добавила Элис, – но если ты уже подзабыл циклы, тебе, возможно, будет удобнее оставаться в пределах своего сектора. Мы всячески поощряем ношение каменных кулонов и как минимум одного браслета или кольца на каждой руке, но люди порой страдают рассеянностью. – Говоря это, она поняла, что еще не успела переменить свой шпионский наряд, при том, что ее мать все это время была одета надлежащим образом.

Ребекка указала на один из рабочих столов, у противоположной стороны шестиугольника, где в штативах аккуратно располагалась лабораторная посуда. – Это твое. Перед тобой оборудование, которое мы предоставляем для работы и крайне важная грифельная доска, с помощью которой ты можешь обмениваться сообщениями с другими исследователями. – Она ненадолго замолчала, пытаясь засечь движение в других секторах, но сейчас было еще слишком рано; ее коллеги относились, скорее, к совам, чем к жаворонкам. – Когда приступишь в работе в первый раз, просто подними доску с кратким приветствием, чтобы все знали о твоем прибытии.

– Давай я покажу мистеру Пемберти его комнату и помогу заселиться. И, мама, раз уж ты провела полночи в холмах, тебе и правда стоит немного отдохнуть.

– Хорошо.

Когда Ребекка ушла, Элис провела своего отца вокруг здания к боковому входу.

– Я понимаю, что все они выглядят практически одинаково, – сказала она. – Но просто запомни, что твоя комната под номером четыре.

– Я даже запасную одежду не захватил, – посетовал он, когда Элис проследовала за ним в коридор.

– Это дело поправимое, но тебе стоит уже сегодня заглянуть к портному, пока он сам тебя видит, а ножницы в состоянии резать ткань.

– У вас есть ткань из Митона? – спросил ее отец, поворачиваясь и глядя на Элис изумленным взглядом.

Элис рассмеялась. – Не из Митона! Но мы поддерживаем хорошие отношения с вашими однофракционерами из Хэверфилда. – Николас по-прежнему казался озадаченным, поэтому она добавила:

– Мы покупали ее в основном для фильтрации образцов. Так что ультрамодной одежды не жди.

Она показала Николасу его комнату; получив удовлетворительные ответы на первые несколько вопросов, он перестал проверять, что каждый из предметов в поле зрения продолжит служить ему и после перехода.

Затем Элис провела его в рабочий кабинет. Полки были уставлены склянками, которые она наполнила и подписала собственными руками, поэтому она могла без труда указать на любой из интересующих его материалов.

– Все очищенные вещества представлены в каждой из шести фракций? – спросил ее отец.

– Само собой, – ответила Элис. – А как же еще изучать Дисперсию?

– Для меня эти методы непривычны, – признался он. – Если я буду участвовать в общем деле, мне потребуется информация обо всей работе, которую вы успели проделать без меня.

– Я делаю копии записей, которые ведут исследователи, – объяснила Элис, показывая нижнюю полку, уставленную томами с ручным переплетом. – Каждый из исследователей сам решает, что именно передавать другим, но большая часть отчетов довольно подробны.

– Понятно. – Николас, похоже, был слегка обескуражен объемом материала, который сам же пообещал изучить. – Раз уж ты все это прочитала лично, сможешь передать основную суть?

– Хмм. – На мгновение мысли будто вылетели у нее из головы; постучав в его дверь, Элис, как ей самой казалось, была готова предоставить Николасу полный синопсис исследования, однако события с тех пор развивались по такому извилистому сценарию, что она уже потеряла нить разговора.

– Нам не удалось вызвать болезнь у мышей, – призналась она. – Так что в последнее время наши усилия были сосредоточены на образцах, которые мы взяли у больных Дисперсией, по краям их язв. Наша цель – непрерывно изучать пораженные ткани по мере развития болезни, фиксируя все происходящие с ней изменения.

– Для этого вам бы хватило и исследователей от пяти фракций, – сказал в ответ Николас. – В любой момент времени видеть все материалы мог бы как минимум один из них.

– Это правда, и мы сделали все возможное, с учетом обстоятельств. Но твое участие бы сильно упростило протоколы.

– Вы не нашли никого из Хэверфилда? – спросил он.

– Мы поговорили с несколькими людьми. Но никто из них не захотел жить так далеко от дома.

– Итак, с учетом не столь изящных протоколов, которые вам пришлось использовать, постоянно вынуждая одного из наблюдателей делать двойную работу, чтобы восполнить пробел со стороны Митона… какие результаты вам уже удалось получить?

– Очень разные и невразумительные, – призналась Элис. – Ни один из прогнозов не подтвердился в полной мере, но связано ли это с тем, что все гипотезы оказались ложными или же с недостаточной проработкой самого метода, пока неясно – консенсуса на этот счет нет.

– Ясно. – Ее отец нахмурился и покачал головой, будто наткнулся на группу некомпетентных студентов; Элис, впрочем, показалось, что он не воспринял эти новости в исключительно негативном ключе: если среди их теорий так и не обозначилось явного лидера, его собственное объяснение может оказаться жизнеспособнее любого из конкурентов.

– Может, пока еще не поздно, нам стоит все-таки наведаться к портному? – предложила Элис.

Николас замешкался, но, судя по всему, был раздосадован не столько ее самонадеянным допущением, будто ему действительно потребуется сменная одежда, сколько тем, что его отвлекли от текущей задачи. – Что ж, ладно. – Когда он проследовал за ней ко входу, Элис позволила себе улыбнуться – незаметно, но с победоносным видом. Пусть ее отец неидеален, но работа всегда была для него на первом месте – а сейчас она, без сомнения, находилась прямо здесь.

– Ты что, правда собиралась стоять здесь и наблюдать за Митоном все три дня? – отчитала ее Элис.

– Нет! Я просто пришла, чтобы проверить, не поднялась ли в городе шумиха. Если бы тебя раскрыли, я бы об этом узнала.

– Серьезно? Думаешь, горожане разожгли бы для меня костер на городской площади?

– Даже не шути об этом, – сказала в ответ Ребекка.

Элис пересказала ей услышанное на городском собрании.

– Никто не станет выгонять нас из наших же домов, – заявила ее мать. – Как бы там ни считала эта женщина, ей вряд ли удастся склонить на свою сторону весь город.

Для принятия решения не требовалось единогласного выбора, но Элис не стала пререкаться по мелочам. Когда они оказались почти у самой вершины холма, в поле зрения появилась Боннертонская дамба – настоящий триумф кооперативной инженерии возрастом почти в сотню лет. Если однажды Митон решит изгнать своих соседей, присвоив себе их земли, пять шестых воды в дамбе пропадет впустую. Неужели кто-то мог относиться к этому на полном серьезе?

– Это что-то новенькое, да? – спросил Николас. Его взгляд был обращен к Ритеру, но Элис не могла сказать наверняка, какую из местных достопримечательностей он имеет в виду.

– Ты про скульптуру? – догадалась Ребекка.

У дороги, ведущей в город с запада на восток, располагалась изреженная на вид конструкция из металлических балок; в данный момент из фрагментов, которые видела Элис, складывались ребра неправильной шестиугольной пирамиды. Однако точная форма, которую видели проходящие мимо люди, зависела как от их собственной фракции, так и текущей даты.

– Это что, какая-то метафора? – с ноткой неодобрения спросил Николас. – Наша взаимозависимость, воплощенная в стали?

– Об этом придется спрашивать скульптора, – ответила Элис. – Мне кажется, большинству людей просто нравится наблюдать, как она меняет свой вид, но никогда не опрокидывается.

– Хотелось бы мне посмотреть, какую модель молекулярной структуры камня смогла бы предложить миссис Нишэм. Хотя я, наверное, слишком многого прошу. – По мнению Элис это было еще мягко сказано; она сильно сомневалась, что миссис Нишэм – да и кто бы то ни было еще – действительно понимала, как все шесть фракций остаются единым целым в неочищенных минералах, ведь здравый смысл подсказывал, что стоит поднять камень, как две трети его вещества должны тут же провалиться прямо сквозь твою руку.

Они спустились к дороге, но после того, как скульптура осталась позади, Николас больше не проявлял к ней интереса. Элис продолжала поглядывать на отца, пытаясь понять, что у него сейчас на уме, но как бы сильно он ни жалел о своем импульсивном решении, оно едва ли требовало сжигать все мосты. Короткое путешествие в Ритер с целью узнать что-то новое о Дисперсии не обязательно было проявлением лицемерия или безрассудства – во всяком случае, не для тех сторонников отца, кто по-настоящему разбирался в сути его гипотезы.

– У вас нет ни одного КПП? – спросил Николас, явно чувствуя неудобство оттого, что ему приходилось входить в город по главной дороге, не видя поблизости ни одного представителя властей, который бы мог потребовать от него объяснений насчет своего происхождения и цели визита.

– А зачем они нам? – изумленно ответила Ребекка. – Даже если бы это защитило нас от Дисперсии вне города, количество пострадавших ритеранцев уже исчисляется десятками. Но больные едва способны передвигаться; так что чем больший путь проделал человек, тем меньше шансы, что он станет переносчиком инфекции.

Ребекка провела их к переоборудованному складу на одной из глухих улиц, который она выпросила у владельца за мизерную арендную плату. Утреннее солнце, пробивавшееся сквозь высокие окна, придавало главному рабочему залу веселую атмосферу, хотя общее радушие обстановки было несколько подпорчено едким запахом химикатов.

– Много ли Элис успела рассказать тебе о текущем положении дел? – спросила она Николаса.

– Не очень, – ответил он.

Глава 6

– Как твое плечо? – спросила Элис. Когда она вошла в палату и направилась к нему, Тимоти выглядел на удивление спокойным; с другой стороны, он мог заблаговременно собраться с силами, заметив ее появление.

– Давай не будем об этом, – ответил он.

Элис пристыженно кивнула и села у его кровати. Она рассказала о путешествии в Митон, намеренно преувеличив каждый из забавных моментов, какие только пришли ей на память, чтобы максимально отвлечь Тимоти. Тот слушал ее с выражением радостной сосредоточенности; когда его челюсти сжались, и из глаз брызнули слезы, она продолжила говорить, будто ничего не случилось, и к моменту окончания ее рассказа спазм, похоже, успел пройти.

– Наверное, странно вновь увидеться со своим отцом, спустя столько времени, – заметил он.

– Я его даже не сразу узнала. Но теперь, когда нам выпал шанс поговорить, я будто вернулась на десять лет в прошлое. Он и правда совсем не изменился.

Тимоти удалось выдать нечто вроде удивленного всхрапа. – А это хорошо?

– Я и сама упряма, поэтому считаю это положительным качеством, – ответила она. – Так что справедливости ради стоит признать, что когда я вижу похожие черты в других…, то, по крайней мере, могу с этим смириться.

– Удивляюсь, что ты вообще испытываешь хоть какие-то трудности, учитывая, что твое окружение почти целиком состоит из послушных овечек или мулов, которыми можно управлять.

– Я тебе кое-что испекла, – сказала Элис и, наклонившись, достала из корзины на полу небольшой пряный каравай. – Ты говорил, что хлеб здесь так себе. – Она поставила каравай на приставной столик.

– Я почувствовал запах, как только ты пришла, так что если бы ты о нем забыла, то устроила бы мне настоящую пытку. – Он немного помедлил. – Не хочешь попросить что-нибудь взамен?

Элис покраснела. – Мы же не торгуемся. Если ты не против поделиться еще одним образцом, так и скажи. Если нет, заставлять я тебя не стану.

– Я был бы рад оказать тебе ответную услугу, – сказал он. – Но не за хлеб. Мне нужно, чтобы кто-нибудь проверил мои расчеты.

– Ты же знаешь, что я не математик.

– Это не так важно. Мои выкладки не так уж сложны; в них наверняка сможет разобраться любой образованный человек.

Элис рассмеялась. – Думаю, что на каждый десяток человек, способных освоить привычные методы предсказания циклов, приходится всего один, кому по силам хотя бы в общих чертах понять твои рассуждения. – Шесть взаимосвязанных часов… в абстрактном двенадцатимерном пространстве? Как он вообще до такого додумался?