С освобожденными рабами Саня решил поступить по-честному. Если кто-то думает, что рабов надо только освободить и сразу же о них забыть. То я назову его не самым умным человеком. Включайте мозг хоть изредка, и вы поймете, что тем самым, вы цинично оставляете такого человека без средств к существованию и обрекаете на голодную смерть. Вот царь Селевкидов это прекрасно понимал. Поэтому, он предложил бывшим рабам самим решить свою судьбу. У них были следующие варианты. Вариант первый — вступить в царскую армию. Понятное дело, что это касалось только взрослых мужчин. И пусть на меня тут не воют сторонницы феминизма. В античном мире даже у довольно демократичных греков женщины особых прав не имели. Они были гражданами второго сорта, знали свое место и не отсвечивали. Правителя Селевкидов, просто, не поняли, если бы он вдруг предложил брать женщин в армию. Второй вариант — предполагал, что тех, кто выразит желание, вывезут в Грецию, Македонию или на побережье, принадлежавшее Селевкидам. Кстати, тут Саня еще и хотел пропиарить свое великодушие на полную катушку. Типа, смотрите какой я хороший и добрый. Вот рабов освобождаю. И даже возвращаю их на Родину. В общем, светлый образ царя Селевкидов засияет со страшной силой над всем античным миром. А многие люди будут смотреть на него не как на тирана, захватившего и ограбившего Родос, а как на доброго и справедливого монарха. С которым можно иметь дело. Пропаганда рулит! Третий вариант — предлагал бывшим рабам и дальше жить на острове Родос. Они тоже получали дома в ходе уже другой лотереи. Те, в которых раньше жили граждане победнее.
В итоге, в царскую армию выразили желание вступить еще около шести тысяч рекрутов. Тысяч десять захотели остаться жить на острове Родос. А остальные бывшие рабы попросили вывезти их отсюда. Последнюю группу, которая была самой многочисленной, Саня очень хорошо понимал. Ну, кто захочет жить после освобождения в своей бывшей тюрьме? Хотя, были и такие, что остались. Может быть они привыкли или им, просто, некуда было возвращаться. Этих людей царь Селевкидов тоже не мог осуждать. Они успели натерпеться за свою жизнь. Между прочим, часть порабощенных родосцев также оставалась на острове. Их распределили между новыми владельцами родосской недвижимости. Какая горькая ирония. Господа теперь вынуждены были прислуживать своим бывшим рабам. Вот и не верь после такого в справедливость и божественный суд.
Бывших рабов, выразивших желание служить в селевкидской армии, тут же взяли в оборот заботливые сержанты. Саня хорошо понимал, что боеспособные части из них быстро создать не получится. Поэтому, вольноотпущенников вооружили трофейным оружием и греческими доспехами. На городских складах этого барахла хватало. А потом их стали тренировать по системе, недавно принятой в армии Селевкидов. Через несколько месяцев из этих новобранцев должны были получиться неплохие пехотинцы. Данные люди были сведены в отдельный полк, который царь Селевкидов с усмешкой обозвал Туземным корпусом. В ближайшем будущем он не планировал использовать их в серьезных сражениях. Только для гарнизонной службы. В этой войне захваченных городов будет еще много. И в каждом из них надо будет оставить свой гарнизон. Вот бывшие рабы с такой службой должны справиться после курса молодого бойца, который им предстояло здесь пройти.
Так в заботах по наведению порядка на острове прошел целый месяц. Саня потом еще долго удивлялся, что на это было затрачено гораздо больше времени, чем на боевые действия против Родоса. Когда все устаканилось, а жизнь на захваченном острове немного наладилась, то армия Селевкидов вместе со своим царем оплыла к Пергаму. На острове остались две тысячи бойцов. Тех самых отличившихся и награжденных домами в городе. С ними остались и все новобранцы из Туземного корпуса.
Кстати, Пергам к этому времени тоже пал. Стратег Деметрий со своей армией хорошо справился с поставленной задачей. Соединившись с союзниками, он сначала вытеснил войска пергамцев с селевкидской территории, а затем перешел границу и осадил город Пергам, бывший столицей Пергамского царства. Кстати, царь Эвмен Второй, правивший в Пергаме, погиб во время Родосского морского сражения с селевкидским флотом. Его сменил на троне младший брат Аттал Второй по прозвищу Филадельф, который хоть и был неплохим полководцем, но вот политиком он был хреновым. Не хватало ему ума и харизмы своего старшего брата. Не было у него той поддержки среди местной аристократии, что имел Эвмен Второй. В итоге, когда большая селевкидская армия (около пятидесяти тысяч человек) под командованием Деметрия взяла в осаду город Пергам. А с Родоса стали приходить очень плохие новости. То многие влиятельные люди задумались, а нужна ли Пергаму эта война. Амбиций царской семьи по возрождению былого величия державы Атталидов у них не было. Взгляды покойного царя Эвмена и его брата в Пергаме разделяли далеко не все. Самые ярые сторонники непримиримой борьбы с Селевкидами как раз и погибли вместе с Эвменом в том злополучном морском бою у острова Родос.
В итоге, в осажденном селевкидскими войсками Пергаме возник заговор против нового царя. Заговорщики вошли в контакт с селевкидским стратегом Деметрием, который пообещал полное прощение им и их близким, если они сдадут город. Такие полномочия у Деметрия были, поэтому, он легко дал такое обещание. И вот в одну безлунную ночь заговорщики открыли ворота и впустили в город солдат Селевкидов. В хаосе ночного боя погиб царь Аттал и вся его семья. Так прервалась династия Атталидов. Все потомки этих диадохов были мертвы. После небольшой резни (ну не все пергамцы были на стороне заговорщиков) город Пергам был захвачен селевкидскими войсками. После чего, Пергамское царство капитулировало. Когда в Пергам с Родоса прибыл Саня вместе со своим флотом и армией, то уцелевшие пергамские аристократы признали перед лицом богов его победу. Пергамское царство официально прекратило свое существование. Этот реликт времен Войн диадохов исчез с карты мира навсегда.
В самом Пергаме каких-то особых изменений не произошло. Грабежей не было. Город никто не жег и не разрушал. После того, как похоронили убитых, простые люди зажили своей обычной жизнью. Налоги остались прежними и даже немного понизились. В царском дворце на холме теперь проживал стратег Селевкидов, и располагался селевкидский гарнизон. А сами Селевкиды в управление городом особо не вмешивались. Никто никого не гнобил. Никаких репрессий не было. Люди быстро забыли о великой мечте последних царей из династии Атталидов. И о дружбе с римлянами тут в Пергаме тоже предпочитали не вспоминать. Так в Малой Азии у Царства Селевкидов совсем не осталось врагов. История сошла с проторенной колеи и понеслась по кочкам, совершенно, в другую сторону.
Глава 9
Лодка резко качнулась на набежавшей морской волне. Лиск инстинктивно пригнулся и вцепился в борт. Моря этот галлатский авантюрист не любил. Ну, не был он морским волком. Родился Лиск в окруженной горами долине в центре Малой Азии. Именно там, где в данный период времени располагалась Галлатия. Эта азиатская провинция называлась так из-за проживающих там кельтских племен, которые величали себя галлатами. Эти беспокойные варвары не были коренными жителями этих мест. Они появились здесь относительно недавно. Пришли в составе огромной бродячей армии кельтов в рамках процесса великого переселения народов. Завоевав и частично вырезав местных жителей, галлаты решили тут осесть, напоровшись на Селевкидов. Селевкидская армия тогда дала этим воинственным варварам хороший отпор и не пустила их дальше на юг. В общем, дальше галлаты не пошли, а начали налаживать свой быт на завоеванных землях. В отличие от своих предков, нынешние галлаты были более цивилизованными. Они даже переняли часть греческой культуры. Правда, в основном, это сводилось к знанию греческого языка и изучению греческой военной науки. Теперь галлаты не бросались в бой полуголыми, а предпочитали облачаться в хорошие доспехи. Могли драться в строю. Знали сильные и слабые стороны эллинистических армий. Могли успешно бороться с фалангой и боевыми слонами. Но в душе они все также оставались кровожадными варварами, которые обожали войну и все, что с ней было связано. Именно поэтому, из галлатов получались самые свирепые наемники. Они охотно продавали свое боевое мастерство, получая от цивилизованных правителей не только деньги, но и право убивать всех, на кого им укажут. Убивать так, как им нравится. С устрашающим боевым кличем, кроваво и жестоко.
Сам Лиск подался в наемники, когда ему было лишь шестнадцать зим. Именно, в таком возрасте галлатские юноши считались достигшими совершеннолетия. Правда, называться настоящими мужчинами они могли только тогда, когда убивали своего первого врага. Лиску повезло. Он своего первого убил в пятнадцать при отражении набега горцев на его деревню. Поэтому, к шестнадцати годам он уже считался настоящим воином и полноправным мужчиной. Уже тогда он мог голосовать на тинге и выбирать вождей. В общем, юный головорез с большим энтузиазмом окунулся в мир полный приключений и кровавых сражений. И ему очень нравилась такая жизнь. Правда, жизнь наемника не так радужна и приятна, как это думают некоторые. Хватает в ней и черных пятен. Но несмотря на это, Лиску она была по нраву. Он ни о чем не жалел. Просто, жил в свое удовольствие, воевал, убивал, грабил. Короче говоря, веселился от души. Постепенно он заматерел, пройдя множество битв и сражений. Приобрел опыт и научился убивать быстро и эффективно. Боялся ли он смерти? Нет, не боялся. Лиск как и все воинственные галлаты был фаталистом. Он верил в богов, которые были суровыми и жестокими личностями, обожающими кровь и дарящими свое благословение храбрым воинам. Впрочем, все галлатские мужчины были такими же воинами. Сильными, смертоносными и презирающими смерть. В такой среде слабаки и пацифисты, просто, не выживают. А Лиск был истинным сыном своего народа. Плоть от плоти его! Почему-то, когда царь Александр называл его настоящим арийцем, усмехаясь при этом, Лиск не понимал такой шутки. Он не знал кто такие арийцы, а когда спросил, то узнал, что это очень матерые мифические герои, которые любили воевать.
Кстати, об Александре. Когда Лиск встретил этого необычного человека, то его жизнь наемного головореза, живущего весело и без хлопот, резко изменилась. Она обрела смысл. Нет, не так. СМЫСЛ!!! Теперь Лиск нашел своего вождя, ради которого он был готов умереть. Александр резко отличался от других командиров, которые раньше попадались на пути воинственного галлата. Сначала он спас Лиску жизнь, которая чуть было не прервалась на грязной улочке античного города. И было бы очень обидно умереть вот так. Не в большом кровопролитном сражении, а при нападении каких-то мелких бандитов. Тогда Лиск расслабился и поплатился за это. Его бы убили, если бы не Александр из Массилии. Так представился этот великий человек. Да, великий! Правда, сам Лиск это величие в нем не сразу разглядел.
Сначала он, просто, захотел отдать долг этому чужаку за спасенную жизнь. Он вступил в отряд полковника Александра и ждал подходящего момента. Но затем понял. В один прекрасный момент он осознал, что его новый командир был необычным человеком. Да, он был храбрым и сильным. Но не это выделяло его из толпы многочисленных вояк. Александр умел побеждать. Всегда. Даже тогда, когда сам Лиск видел только поражение, его командир видел путь к победе. Со временем галлат стал верить, что пока этот странный чужак командует ними, то они проиграть не могут. Они всегда будут побеждать. И в этом был такой мощный, мистический смысл, что Лиска пробирало аж до самых костей. В его мыслях Александр стал похож на героев мифов и легенд, о которых Лиск любил слушать в детстве. И на которых он всегда хотел быть похожим. И еще, как и все галлатские воины Лиск верил в удачу. Именно, от нее зависела крутизна любого человека. Правда, у простого воина и вождя удача зачастую была разная. Вождю ее требовалось гораздо больше. Ведь она распространялась не на одного человека, но и на всю его армию. По верованиям галлатов удачу людям даровали боги. Тому, кто был им по нраву они давали ее очень много, а тем, кто их злил, ничего не выделяли. И судя по наблюдениям Лиска, у Александра удачи было через край. Он явно был любимцем богов как те самые герои из легенд. Об этом кричало буквально все. Все чего добился этот необычный человек за такой короткий промежуток времени. Сначала командир небольшого наемного отряда Александр стал царским стратегом, затем родичем царя Селевкидов, а потом и самим царем. Такая стремительная карьера самому Лиску даже и не снилась. Нет, когда-то галлатский головорез мечтал стать большим вождем, за которым будут идти в бой огромные армии. А какой воин об этом не мечтает? Однако, затем он понял, что ему никогда не сравниться с теперь уже царем Александром. Лиск, несмотря на всю свою бесшабашность и отчаянный авантюризм, был честен перед самим собой. Самостоятельно командовать вот так уверенно и гениально, как это делает Александр, он Лиск не сможет.
Он мог бы легко получить чин царского стратега и армию под свое командование. Благо, теперь это стало возможным. Царь Александр ему бы точно не отказал, если бы Лиск захотел. Но в том-то и загвоздка. Лиск уже не хотел этого. Теперь он отчетливо понял, что великого полководца из него не получится. Не дано этого ему. Нет, командовать большим отрядом в бою он, конечно, может довольно неплохо. И делает это уверенно, если ему не приходится самому принимать решение. Проще воевать, когда за тебя все решают другие. Подчиняться приказам проще, чем самому их отдавать. В общем, не его это! Не выйдет из галлата великого вождя. Поначалу Лиск приуныл, когда это понял. Однако, затем он вспомнил, что у мифических героев были соратники, которые всегда были рядом, всегда поддерживали своих вождей. И тут он понял, что в этой легенде есть место и для него. Если командир из него вышел не самый лучший, то вот исполнитель получался идеальный. Тот самый, что выполнит любой приказ без особых раздумий.
Поэтому, Лиск и не стал гнаться за высокими чинами и командными должностями. Он, просто, решил быть всегда рядом со своим Великим Вождем Александром. И выполнять все его приказы. Именно поэтому, Лиск стал главой царских телохранителей-соматофилаков. Которых новый правитель Селевкидов попросил Лиска набрать из галлатов. Вот тут Лиск был на своем месте. Он охранял царя Александра и всегда был рядом с ним. Конечно, ему пришлось командовать своими соплеменниками, вошедшими в царскую охрану. Но с этой ношей он мог справиться. Все же Лиск не был бездарем и знал, как надо держать в узде своих кровожадных сородичей. И кроме того, рядом всегда был тот, кто сможет отдать ему четкий и понятный приказ. Его Великий Вождь. Вот так жить можно! Такая жизнь была понятной и ясной для бывшего наемного головореза.
Правда, кое-что в этой новой жизни ему не нравилось. Когда он был простым наемником, то принимать самоличное участие в боях мог постоянно. С диким боевым кличем врубаться в строй противников, сея вокруг кровавый хаос и смерть. Он искренне наслаждался боем и тем чувством, что тот дарил. Он любил это чувство, снисходящее на него в пылу жаркой схватки. Став командиром царских телохранителей, он утерял часть той свободы, которую имел ранее, когда был простым бойцом. У него появилось чувство долга и ответственность. Он стал понимать, что такое дисциплина. Если бы кто-то раньше сказал Лиску, что он станет вот таким правильным и цивилизованным, то галлат с азартом набил бы ему рожу, и, возможно, вызвал бы говоруна на поединок. Но теперь он с фатализмом нес бремя, которое сам же на себя и взвалил.
Но иногда ему так хотелось оторваться на полную катушку. Так хотелось ощутить себя в гуще кровопролитного боя. Почувствовать, как клинок в твоей руке разрубает чужую плоть и доспехи ее прикрывающие. Ощутить запах вражеской крови, брызгами разлетающейся от твоих ударов. И то пьянящее чувство несокрушимости и всемогущества, которое всегда на Лиска накатывало в бою. В далеком двадцать первом веке таких людей назовут адреналиновыми наркоманами. Но сам Лиск таких мудреных терминов не знал. Он, просто, любил драться и убивать. Но на царской службе командиру соматофилаков приходилось наступать на горло собственным кровожадным порывам и сдерживать подобные у своих подчиненных. Которые были такими же отморозками и фанатами ближнего боя, как и их начальник. В общем, Лиск держался, но иногда его прорывало. Вот и сейчас он сидел в утлой лодке, идущей посреди ночного моря, потому что смог уговорить царя Александра отпустить его участвовать в предстоящей авантюре.
А дело было смертельно опасным. После того, как царь Селевкидов с Родоса прибыл в Пергам, его армия отдыхала две недели. Все римские союзники в Азии были повержены и теперь селевкидская армия нацеливалась на Грецию. Почему они не отплыли сразу в Италию? Такой вопрос интересовал многих приближенных царя Александра. Лиск тоже хотел это знать.
— Рано нам туда еще влезать. Слона надо есть по кусочкам. Нельзя оставлять в тылу такую проблемную территорию. Греция станет хорошим плацдармом для вторжения в Италию. Вот когда додавим там римлян и их союзников — вот тогда и настанет черед Италии! — ответил правитель Селевкидов, оглядев всех своих советников и стратегов.
В принципе, царю Александру никто особо и не возражал. Даже Ганнибал, рвавшийся вторгнуться в Италию как можно скорее, с логичными доводами владыки Селевкидов согласился. Короче говоря, решение о вторжении в Грецию было принято, и началась интенсивная подготовка. Незадолго до отплытия селевкидского флота в Грецию пришло сообщение от македонского царя Персея. Македония официально объявила войну Римской республике и ее союзникам и двинула свою армию в Фессалию. Эту греческую провинцию когда-то римляне отторгли от Македонского царства и превратили в своего сателлита. Типа, освободили греков от тирании македонцев. Ню, ню! Нет, формально фессалийцы сейчас были союзниками Рима, а фактически они не имели никакой свободы действий и во всем подчинялись римлянам. Ну, и дань Риму платили, конечно. Куда же без этого. Римляне же просто так по доброте душевной ничего не делали. И вели все свои войны только ради прибыли и обогащения Рима. Сейчас то многие греки это поняли и прочувствовали на своей шкуре. А вот раньше велись на сладкие сказочки о защите свободы и демократии в исполнении римлян.
Узнав о действиях македонцев, Саня невольно восхитился мобилизационными и управленческими способностями македонского царя Персея. За три месяца он не только смог занять трон и укрепить свою власть, но и сформировал боеспособную армию. Ведь по мирному договору, заключенном еще при отце Персея Филиппе Пятом, римляне разрешили проигравшей Македонии иметь армию не более пяти тысяч человек и флот не более пяти военных кораблей. Кроме этого, македонцы должны были выплачивать Риму огромную контрибуцию, что сказывалось очень негативно на экономике Македонского царства. Где новый македонский правитель смог достать деньги (нет Саня ему немного отсыпал из своих запасов, но не очень много), а главное — найти столько опытных воинов для своей армии в такой короткий срок? По самым грубым подсчетам, сейчас армия Персея включала двадцать две тысячи солдат. И для Греции это очень солидно. Кстати, Селевкиды и их азиатские союзники смогли собрать армию аж в семьдесят тысяч человек для вторжения в Грецию. Но то Селевкиды. Вы сравните маленькую Македонию, разоренную недавними войнами с римлянами, и огромное селевкидское царство, бывшее самым крупным государством античного мира на данный момент. В общем, тут македонский царь заслуживал респекта и уважухи.
Между прочим, римляне всячески пытались помешать вступлению македонцев в эту войну на стороне Селевкидов. Они даже отпустили старшего брата царя Персея царевича Деметрия, который по мирному договору, заключенному Филиппом Пятым и Римской республикой, стал заложником Рима. Деметрий был законным наследником старого правителя Македонского царства и уже несколько лет проживал в Риме. Где римляне усердно промывали ему мозг, стараясь сделать македонского царевича своим другом. И им это неплохо удавалось. По слухам, царевич Деметрий к римлянам относился очень хорошо. В принципе, это была обычная практика в античном мире. Когда у проигравшего войну правителя забирали его наследника и воспитывали из него своего друга и сторонника. Это делалось для того, чтобы получить в дальнейшем дружественного вам правителя. Вот и в случае с Деметрием римляне рассчитывали на его дружественную к Риму позицию. Но тут нашла коса на камень. Когда старший сын покойного царя Филиппа Пятого прибыл в столицу Македонского царства, то на троне уже довольно уверенно сидел его младший брат Персей. Который совсем не горел желанием уступать власть кому бы то ни было. Тем более, своему старшему брату, которого он не очень-то любил. В общем, Персей умело воспользовался антиримскими настроениями, царившими в данный момент в македонском обществе, и обвинил царевича Деметрия в предательстве и убийстве их папаши. Якобы, римляне убили царя Филиппа по наущению Деметрия, который таким образом хотел воссесть на македонский трон. Конечно, трезвомыслящие и умные люди могли бы найти в этом обвинении кучу нестыковок. Но таких сейчас в Македонии было не так уж много. В данный момент там вовсю бушевала военная истерия и антиримская пропаганда. Поэтому, никто особо не возражал, когда царевич Деметрий был осужден и казнен при большом стечении народа за измену. А толпа еще при этом выкрикивала оскорбления данному преступнику и славила царя Персея. В общем, план римлян по приручению македонцев провалился, и Македонское царство объявило им войну.
Первой целью вторжения Селевкидов в Грецию стал остров Эвбея. Этот большой, узкий остров длинной в сто пятьдесят восемь километров был отделен от восточного побережья Греции узким проливом. В самом узком месте где ширина пролива Эврипа составляет всего тридцать восемь метров был построен солидный, каменный мост, соединяющий Эвбею с материком. Раньше этот остров принадлежал македонцам, но в 198 году до нашей эры его захватили римляне. И быстро «освободили» эвбейцев. Сейчас на острове находился союз городов, подчиненный Риму. Типа, союзники, но без права голоса. В общем, стандартная римская схема. По данным селевкидской разведки сейчас на Эвбее серьезных римских воинских контингентов не было. Немногочисленные римские гарнизоны не в счет. Серьезного сопротивления селевкидской армии вторжения они оказать не могли. Впрочем, как и сами эвбейцы, не имевшие большой армии. Римляне за этим следили строго и не давали особо усиливаться вот таким марионеточным союзникам. Чтобы, не дай боги, те не смогли взбунтоваться против своих новых хозяев. В общем, остров Эвбея был прекрасным и удобным плацдармом для вторжения в Грецию. Поэтому, никто не возражал, когда Саня предложил его захватить в первую очередь. Вскоре армия Селевкидов под командованием царя Александра высадилась на острове Эвбея. Особо сильного сопротивления не было. Города, расположенные на этом греческом острове, сильными укреплениями не могли похвастать. Их защитники тоже большим количеством не удивляли. Такие цели для огромной армии вторжения были на один зуб. Короче говоря, весь этот большой остров был захвачен с минимальными потерями за два дня. Саня запретил грабить и жечь эвбейские поселения. И еще хоть как-то притеснять островитян. Он уверил эвбейцев, что пришел как освободитель. Да, да! Освободитель греков от римской тирании. Эту фишку он хотел и дальше использовать против римлян.
Потом армия Селевкидов стала обживаться на новом месте, готовясь к вторжению на Европейский материк. Следующей целью были выбраны Афины. Правда, этолийцы предложили царю Александру высадиться в Деметриаде. Этот портовый город в области Магнесия они недавно захватили. Однако, Саня отверг это предложение. Прежде всего, ему нужна была хорошо защищенная гавань для базирования своего большого флота. На Эвбее такой гавани не было, как и в Деметриаде. В принципе, самым подходящим был знаменитый порт Пирей, бывший морскими воротами Афин. Именно в Пирее располагался афинский флот. Правда, времена морского владычества афинян давно прошли. Сейчас в просторной военной гавани Пирея, способной вместить до трех сотен кораблей, базировались лишь два десятка афинских триер и пентер. Но это было не главное. Царя Селевкидов интересовала сама гавань, которая была очень хорошо укреплена. Самое то для базирования селевкидского флота.
Тем более, что и римляне не обошли Пирей своим вниманием. Именно там, базировался римский флот, оперировавший в этих водах. Однако, в данный момент там римских кораблей не было. После той грандиозной трепки, что им задали Селевкиды возле Родоса, римский флот (точнее говоря его остатки) был выведен из греческих портов и отошел к Италии. Таких потерь в морских сражениях у Рима не было уже давно. Привыкли, понимаешь, римские флотоводцы побеждать, а тут такое! Хотя, почивать на лаврах селевкидским морякам было еще рано. По данным разведки у Римской республики еще осталось довольно много боевых кораблей. Не менее двухсот пятидесяти вымпелов. Была разбита только римская эскадра, оперировавшая в греческих водах. Правда, сразу все свои корабли римляне направить в Грецию не могли. К этому моменту им необходимо было держать значительную часть флота в западной части Средиземного моря. Заморские владения Рима в Испании, на Сицилии, Сардинии и Корсике требовали защиты. А без боевых кораблей такую защиту держать очень сложно. Кроме того, не надо забывать и о морской обороне самой Италии. Ее тоже охранял не самый маленький флот. Вот и выходит, что в ближайшем времени большие римские эскадры в Эгейском море появиться не должны были. Значит, необходимо воспользоваться моментом и отжать для себя такую удобную морскую базу. Чтобы пришедшему сюда римскому флоту уже негде было укрыться. А то ведь античные кораблики особой мореходностью не отличаются и не могут долго болтаться посреди моря. Им, обязательно, нужен надежный и близкий порт, в котором можно спрятаться от непогоды и противника.
По плану селевкидского царя Александра никакой правильной осады и стандартного штурма этого портового города не будет. Ставку делали на ночную атаку силами флота. Правда, просто так ворваться в гавань Пирея и высадить там войска было затруднительно. Дело в том, что в Пирее, как и во многих античных портах, помимо каменных стен на суше, вход в гавань перегораживала еще и толстая, металлическая цепь. Которая была натянута между двумя каменными башнями, расположенными на входе в гавань. Цепь обычно натягивали на ночь и при приближении кораблей противника. Что препятствовало проходу вражеских кораблей в порт. Эдакий аналог сухопутного шлагбаума, перекрывающий проезд для автомобилей. Только здесь вместо автомашин корабли. Между прочим, очень действенное средство обороны порта в античном мире. Теперь вы понимаете, что для прорыва селевкидских кораблей в гавань Пирея и высадки там войск требовалось эту самую цепь опустить на дно. Для чего надо было захватить башню, в которой находился механизм опускающий и поднимающий эту самую цепь. Все просто и гениально. Конечно, башня хорошо охранялась. Поэтому, было решено брать ее ночью, чтобы использовать принцип внезапности. Кроме того, во мраке ночи корабли флота Селевкидов с десантом могли подойти ко входу в гавань, без опасения быть обнаруженными, гораздо ближе чем днем. Итак, для захвата башни с опускающим цепь механизмом было решено использовать теней. Это диверсионное подразделение, служившее верой и правдой царю Селевкидов, как никто другой подходило для такой опасной миссии. Опыта в диверсиях подобного рода у них хватало. Правда, захват порта среди подвигов теней еще не числился. Но тем не менее, Саня в них не сомневался. Тем более, что захватывать весь порт Пирей от теней никто не требовал. Им надо было только опустить цепь, перегораживающую вход, и дождаться, когда селевкидские корабли с десантом войдут в гавань. Главное — это продержаться до подхода основных сил. И вот когда на военном совете стали разбирать этот авантюрный план захвата Пирея, то Лиск не выдержал и начал умолять царя Александра позволить ему поучаствовать в этом грандиозном приключении. Он просил отпустить его вместе с диверсантами захватывать башню. В нем внезапно проснулось такое красноречие, что Саня не смог ему отказать. И счастливый галлат отправился в ночной заплыв вместе с тенями. Правда, немного подумав, правитель Селевкидов приказал Лиску взять с собой еще нескольких галлатов из числа соматофилаков.
И вот сейчас Лиск и еще два десятка человек плыли по ночному морю на нескольких лодках прямиком ко входу в большую гавань Пирея. Вот, наконец, показался вход в гавань и цепь, натянутая над водой. При тусклом свете тонкого серпа молодого месяца ее едва было видно. Тихо подойдя к натянутой цепи и проскользнув под ней, лодки пошли к правому берегу, где на фоне звезд чернел силуэт каменной башни. Люди в лодках старались не шуметь, чтобы не насторожить противника. А то ведь звук по воде далеко разносится. Правда, при высадке у подножия башни все равно нашумели, но шелест накатывающихся на берег морских волн хорошо скрыл все подозрительные звуки. Да, и афиняне несли караульную службу из рук вон плохо. На берегу возле входа в башню обнаружился только один часовой, который дремал в круге света от зажженного светильника, стоявшего рядом. Лиск, высадившийся не в первых рядах, даже не успел поучаствовать в убийстве этого недотепы. Когда командир царских телохранителей и его галлаты выбрались на сушу, то все было кончено. Лиск невольно восхитился мастерством теней. Так тихо он и его подчиненные убивать не умели. Правда, он тут же себя взбодрил осознанием того, что теней и его галлатов нельзя сравнивать. Тени были заточены именно вот для таких тихий и быстрых ликвидаций. Они, конечно, оказались неплохо подготовлены для этого. Отлично владели оружием ближнего и дальнего боя. Однако, в прямом столкновении тени, одетые в кожаные доспехи, окрашенные в черный цвет, и не имевшие щитов, уступали галлатам, облаченным в прочные железные кольчуги, тяжелые, железные шлемы и вооруженным длинным галлатским мечом и большим овальным щитом. Кроме того, не стоит забывать еще и о боевом мастерстве галлатских воинов, находившихся сейчас здесь. Не зря же Лиск прихватил с собой самых лучших бойцов. Хотя, среди царских телохранителей новобранцев не было. Все они были опытными воинами, прошедшими не один бой.
Мысли о тенях и галлатах не помешали Лиску ринуться прямиком к входу в башню, которую им предстояло захватить. Правда, тени там оказались раньше него. И тут их ждало неожиданное препятствие в виде двери, которая оказалась закрытой. Пока Лиск тормозил, столкнувшись с такой преградой, один из бойцов в черном доспехе уже начал взбираться прямо по стене башни. И делал он это очень умело и ловко. Лиск, глядя на него, только завистливо вздохнул и зауважал теней еще больше. Галлаты хоть и выросли в горной местности, но так хорошо лазить по горам не могли. Вот воин-тень достиг бойницы и ловко протиснулся в нее. Лиск чутко прислушался к тому, что творилось внутри башни. Криков и звона оружия не слышно. Похоже, что афиняне не заметили проникновения чужака. И скоро эта беспечность им выйдет боком.
Лиск улыбнулся и переглянулся со своими галлатами. Те ответили ему такими же азартными ухмылками. В полутьме афинской ночи эти люди были похожи на волков, предвкушающих кровавый пир. Вот засов на двери открылся, тихо звякнув. И нападающие рванулись внутрь башни, быстро растекаясь по внутренним помещениям. Несколько теней метнулись к подъемному механизму, чтобы начать опускать цепь. А Лиск во главе своих галлатов бросился по лестнице наверх, краем глаза заметив лежащего у стены афинского гоплита. Кровь, хлеставшая из шеи грека, ясно сигнализировала о том, что этот враг уже не опасен. Видимо афинянин охранял дверь, когда сюда через бойницу проник воин-тень. Доспехи и оружие этому гоплиту не помогли избежать смерти. Он умер быстро и очень тихо. Все это Лиск увидел мельком, пробегая мимо. Наконец, он добрался до полуоткрытой двери второго этажа, из-за которой слышались азартные голоса. Галлат ворвался в комнату, бывшую чем-то вроде караульного помещения. Здесь собралась дежурная смена воинов, охранявших башню. Они в данный момент резались в кости, сидя за столом и подбадривая друг друга азартными криками.
— Одиннадцать человек! Всего-то!!! — машинально отметил про себя Лиск, срубая голову первому афинянину, носившему доспех гоплита. Его противник, как и все остальные, сидел за столом. Он был самым ближним к Лиску. Поэтому, и умер первым. Тяжелый и длинный галлатский меч одним ударом снес голову этому гоплиту, обдав кровавыми брызгами сидевших вокруг афинян. Еще не успело обезглавленное тело упасть на пол как Лиск прыгнул вперед, сбивая щитом второго врага со скамьи. Одновременно с этим, он рубанул мечом третьего сидящего напротив него. Мимо с диким ревом промелькнул еще один галлат, врубаясь в гущу врагов. Затем еще один и еще. И началась кровавая потеха ближнего боя, которую так любил Лиск. Разрубая от шеи до живота еще одного афинянина командир царских телохранителей издал радостный рык. А затем враги как-то быстро кончились. Лиск в спешке оглянулся, удовлетворенно отметив, что все его люди живы и даже не ранены. Они стояли вокруг него, радостно скалясь и вытирая с лиц кровавые брызги.
Когда галлаты возбужденной толпой поднялись на верхнюю площадку башни, то обнаружили там двоих теней и два трупа афинян, остывающих у их ног. Рядом с сигнальным костром, который враги так и не успели зажечь. Один из бойцов в черном доспехе укоризненно посмотрел на командира соматофилаков и отвернулся. В ответ Лиск досадливо тряхнул головой, признавая свой промах. Пока он и его галлаты там развлекались в караулке, тени успели прошмыгнуть мимо них и подняться наверх. Где и обнаружили еще двоих вражеских воинов, которые отчаянно пытались зажечь сигнальный костер. Если бы им это удалось, то афиняне в городе поняли, что на башне творится что-то нехорошее. И скоро здесь была бы целая куча гоплитов противника.
Однако, тени успели вовремя вмешаться, и в порту по-прежнему царила тишина и спокойствие. Враги ни о чем не подозревали. Пока не подозревали. Когда начнет опускаться цепь, то это быстро заметят. Скрипу и звону будет много. А звуки по воде разносятся очень далеко. Собственно говоря, уже! Видимо, тени, оставшиеся внизу, смогли разобраться с механизмом и толстая, бронзовая цепь, натянутая на входе в гавань, стала медленно опускаться в морскую пучину. И делала она это совсем не бесшумно.
— Скоро здесь станет людно. Еще ничего не кончилось, — подумал Лиск, с какой-то веселой бесшабашностью наблюдая, как стоявший рядом боец-тень поджигает сразу три факела. Когда факела разгорелись, тени швырнули их по дуге в море, подавая сигнал к атаке селевкидскому флоту, ждущему где-то там во тьме ночи.
Когда в гавань начал входить первый корабль Селевкидов, нагруженный воинами, то Лиск провожал его разочарованным взглядом и ругал про себя афинян. Которые так и не прислали никого отбивать захваченную им башню. Было даже обидно. Он то готовился к эпохальной битве. Думал, что придется отбивать атаки многочисленных афинских гоплитов. Все будет прямо как в легендах. А эти бестолковые греки даже и не почесались. Они там в порту сейчас метались в панике, не зная, что им делать. Видимо, смелых и толковых командиров в Пирее не было. Неудачники!!! Такие недотепы, просто, обречены на то, чтобы быть завоеванными Селевкидами. Так и не дождавшись атаки афинян, командир царских телохранителей устало махнул рукой и побрел вниз к выходу из башни. Великий и легендарный подвиг о котором он так мечтал, превратился в какой-то фарс. Он то представлял все это более…эпично. Конечно, потом скальды сложат легенды и песни об этих событиях, восхваляя героические деяния галлатов в эту ночь и описывая горы трупов павших врагов. Люди будут слушать и восхищаться подвигами Лиска и его людей. Но он то будет знать, как все было на самом деле.
Глава 10
Осада Афин началась как-то буднично и тихо. Отступившие из Пирея афинские воины посеяли в Афинах такую панику, что горожане даже и не помышляли, чтобы помешать высадке селевкидских войск. Они пассивно наблюдали, как царская армия окружает город со всех сторон. И это было довольно странно. Саня из докладов своих шпионов знал численность афинского гарнизона. Афины могли спокойно выставить для боя около двенадцати тысяч человек. А если поднапрягутся, поставив в строй всех стариков и юношей, то и двадцать тысяч вооружат. В общем, очень солидная армия для греческого полиса.
Правда, все величие и воинская слава Афин уже в далеком прошлом. Когда-то этот греческий город был главой Афинского морского союза. И мог диктовать свою волю всей Греции. Именно, Афины когда-то стояли во главе сопротивления персидскому вторжению. Нет, Спарта тоже участвовала в войне с Персидской державой. Все мы помним легенду о трехстах спартанцев, погибших в Фермопилах. Подвига спартанцев никто не принижает. Однако, без вмешательства Афин в той давней войне победы грекам было не видать. Тогда греки победили. Но затем когда персы были повержены и изгнаны из Греции, между победителями начались трения, переросшие в полномасштабную войну. Там уже Афины сражались со спартанцами за гегемония во всей Греции. И не только они. В том военном конфликте участвовали практически все греки. В конце концов, бесконечная война так подорвала экономику и боевую мощь Афин и Спарты, что этим воспользовались македонцы. Которые и захватили всю Грецию. И сделал это отец самого знаменитого человека античного мира. Да, да! Папа того самого великого и ужасного Александра Македонского, которого звали Филипп Второй. Уже после его смерти юный Шура Македонский, опираясь на боевую мощь завоеванной его отцом Греции, устроил огромной державе персов глобальный экстерминатус. И если бы не его папаша, положивший всю свою жизнь на покорение свободолюбивых греков, то великий поход македонской армии на восток так бы и не состоялся. И сейчас не было бы никакого Селевкидского царства и державы Птолемеев. И не существовали бы более мелкие царства на Ближнем Востоке и в Малой Азии. А вместо всего этого разнообразия, до сих пор бы существовало богатое и огромное государство персов. Не смог бы его разрушить Александр Македонский. Ресурсов бы не хватило. Правда, сам великий македонец тоже не долго радовался плодами своей победы. Помер он слишком рано, якобы от лихорадки или триппера. После его шибко подозрительной смерти. македонские генералы-диадохи тут же переругались и поделили державу Александра Македонского между собой. Вот так и начались Войны Диадохов.
В ходе которых Афины и большая часть Греции снова получили независимость. Правда, теперь Афины были лишь бледной тенью себя прежних. Большого флота, прежде приводившего в трепет всю Грецию, они лишились. Да, и армия у них была сейчас посредственная. И как-то сильно влиять на судьбу Греции этот греческий полис больше не мог. Поживали себе афиняне, тихо почивая на лаврах былого величия. Как вдруг на арене появился новый игрок. Римляне ворвались в Грецию со скоростью и грацией цунами. Очень быстро афиняне подпали под влияние Римской республики, потеряв даже видимость независимости. А римляне своим афинским союзникам особо усиливаться не давали. Им не нужны были сильные и независимые Афины. В итоге, в данный момент афинские воины не решались даже на небольшую вылазку и предпочитали отсиживаться за городскими стенами, наблюдая как Селевкиды строят осадные машины и перекрывают все подходы к городу. Видимо, горожане как и родосцы думали отсидеться в осаде до прихода римлян. А что? Стены вокруг Афин были не чета родосским укреплениям. Не зря же этот город считался самым укрепленным в Греции. В отличие от Родоса, афинские стены смотрелись очень внушительно и грозно. Такие матерые укрепления селевкидской армии еще не приходилось штурмовать.
И это заставило Саню задуматься. Учитывая численность афинского гарнизона и мощь укреплений, стандартный штурм города обойдется Селевкидам очень дорого. А если положить часть армии под стенами Афин, то кто с римлянами воевать будет? Осада тоже не выход. В этом городе запас продуктов очень большой. Хватит на год сидения в осаде. И не надо забывать о римлянах. Римские легионы обязательно придут в Грецию через несколько месяцев. Эти не могут не прийти. Не откажутся римляне от такого лакомого пирога как Греция. Они сами ее хотят грабить, не делясь ни с кем другим. Вот и выходит, что город надо брать быстро. До прихода римлян. А это штурм и потери. А если?
На следующее утро с южной стороны от города по Диомейским воротам Афин начали работать требюшеты Селевкидов. Правда, сейчас они метали не обычные каменные ядра, а большие, керамические снаряды, наполненные зажигательной смесью. Хватило пары залпов, чтобы ворота и превратные башни заполыхали с пугающей силой. Под яростным натиском «сирийского огня» там горело все, что могло гореть. Даже камень и металл плавились от нестерпимого жара. Конечно, защитники города пытались тушить бушующее пламя. Но все их попытки были тщетными. В конце концов, афиняне прекратили трепыхаться и бессильно наблюдали издалека, как огонь пожирает Диомейские ворота. Потом кто-то догадался строить напротив них баррикаду, опасаясь, что Селевкиды пойдут на штурм, когда ворота прогорят. Однако, никто их штурмовать не стал.
Вместо этого, дождавшись когда ворота сгорят до основания, Саня отправил к ним своего парламентера. Один из великанов в блестящей, чешуйчатой броне приблизился к пожарищу и проорал, что владыка Селевкидов хочет говорить с представителями горожан. После чего, великан повернулся и пошел назад к лагерю селевкидской армии, на всякий случай прикрываясь щитом. Правда, в отличие от родосцев, афиняне оказались более умными и культурными людьми. Никто по селевкидскому парламентеру не стрелял. Его только провожали испуганными взглядами. До этого, в Греции великанов не видели и считали их сказочным вымыслом. И именно поэтому, Саня решил послать на переговоры с горожанами одного из них. Пускай увидят вблизи, какая грозная сила состоит на службе у царя Селевкидов. Наверное, не одно трусливое сердце вздрогнуло там на стене, увидев такое чудо в реале. Правитель Селевкидов хорошо понимал, как важен боевой дух армии. Афиняне и раньше им не блистали, а разглядев великана во всей красе, совсем приуныли. Наверняка же, представили, как эдакие чудовища пойдут на штурм города.
Горожане дозрели быстро. Не прошло и часа, как в царский шатер вошли трое афинян, готовых к переговорам с селевкидским царем. Эти ребята выгодно отличались от тех же родосцев. Не дерзили, не наезжали и вели себя довольно вежливо. Осторожно поинтересовались, чем вызвана ничем не спровоцированная агрессия Великого Царя Селевкидов против мирного города Афины? Мол, они мирный полис и никак не хотели обидеть правителя столь могучей державы. И даже не думали, чтобы воевать против Селевкидов. На что Саня резонно заметил, что в данный момент Царство Селевкидов находится в состоянии войны с Римской республикой и всеми ее союзниками. А значит, и с Афинами тоже. И кстати, не Селевкиды начали эту войну, а римляне. Которые вероломно и без объявления войны напали на мирные селевкидские города. Между прочим, наплевав на все нормы и правила международной дипломатии. В общем, крыть афинянам было нечем. Правда, они все же постарались отбрехаться и заявили, что Афины войну Селевкидам не объявляли. и даже не думали этого делать. Мол они мирные люди и так далее и тому подобное. В общем, давайте жить дружно. Но царь Селевкидов их технично заткнул, начав рассуждать о союзническом долге. Афины воюют с Этолийским союзом и Спартой? Воюют! Но ведь спартанцы и этолийцы являются союзниками царя Александра. И те кто воюет с ними, воюет и с Царством Селевкидов. А что до официального объявления войны. Так римляне и их союзники сами напали без предупреждения. Рим начал эту войну, втянув в нее всех своих союзников. Вот и выходит, что Селевкиды на совершенно законных основаниях сейчас ведут боевые действия против Афин, которые являются верными союзниками Римской республики, показавшей себя вероломным и коварным агрессором.
Вот тут афиняне и приуныли. Возразить им было нечего. По всем понятиям античного мира царь Селевкидов был прав. Римляне крупно облажались, а расхлебывать всю эту кашу придется их союзникам. И Афинам в том числе.
— И что вы хотите? — спросил один из парламентеров.
— Вашей безоговорочной капитуляции! Афины признают свое поражение и сдадутся на мою милость! — ответил Саня, твердо глядя ему в глаза.
— Но мы можем еще сопротивляться. Наши стены приступом вам так просто не взять! Прольется много крови! Крови ваших воинов! Да, и римляне обещали скоро прислать свои войска! — вскинулся другой афинянин, по виду типичный вояка.
— Римляне где-то там далеко, а моя армия сейчас здесь под стенами вашего города. И да, вы правы. Стены Афин впечатляют. Именно поэтому, мы их штурмовать не будем! — ответил Саня, заметив, с какой радостью переглянулись вражеские парламентеры, а затем продолжил. — Мы не пойдем на штурм. Нет, мы просто сожжем город! Вместе со всеми жителями! То что произойдет с вашим городом вы можете себе представить. Не зря же я приказал сжечь одни из городских ворот! Это было сделано специально, чтобы вы поняли, что вас ждет, если Афины не примут мои условия и не сдадутся!
Говоря эти ужасные слова Саня чувствовал себя Гитлером, который запугивая короля Дании ковровыми бомбардировками датских городов, вынуждал того подписать капитуляцию. И если вы думаете, что его угроза была не очень страшной, если считаете, что каменные античные города очень трудно поджечь, то вы точно спали в школе на уроках физики, химии и истории. Несмотря на всю свою каменную архитектуру, города античного мира горели как солома. Вон в том же великом и ужасном Риме за всю его историю случались страшнейшие пожары, приводившие к большим человеческим жертвам. Причем, большинство таких вот катастроф случалось в мирное время. А что будет с городом, когда на него со всех сторон полетят зажигательные снаряды из селевкидских требюшетов, пламя которых невозможно потушить? Это афинские переговорщики очень хорошо представляли.
— Но я доводить до такой крайности не хочу. Селевкиды сюда пришли освобождать греков от римской тирании. Греция должна быть свободна от римского владычества. Поэтому, я даю царское слово, что если афиняне выполнят мои требования и сдадутся, то никто из них не пострадает. Никаких грабежей и насилия я не допущу. Просто, заплатите символический выкуп, чтобы я мог успокоить своих воинов, отдав им эти деньги. Мы не варвары, вроде римлян, которые за малейшее неповиновение будут резать и жечь. Мы цивилизованные люди. А цивилизованные люди всегда могут договориться. Когда Афины откроют ворота, сдадутся и признают мою власть, то мы сможем заключить с вами союз против Рима. И вот когда афиняне станут нашими союзниками, никто не осмелится их тронуть. Вы будете находиться под защитой Царства Селевкидов. — решил успокоить запаниковавших афинян, селевкидский правитель.
На размышление горожанам Саня дал два часа и на всякий случай приказал подготовить свою армию к бою. Кто их знает этих афинян? Может быть ради идеалов демократии решат умереть героями и пойдут в банзай-атаку? Загнанная в угол крыса может напасть и на кошку. Правда, выход из тупика он все же горожанам оставил, поманив сладкой морковкой в виде союзнических отношений. Жизнь и союз с Селевкидами или страшная смерть в огне. Что Афины выберут?
Горожане выбрали жизнь. В принципе, логично! Афиняне в этом конфликте быстро сменили сторону, прагматично не собираясь класть свои головы ради интересов Римской республики. Тем более, что Рим их фактически бросил на съедение Селевкидам, когда вывел из Греции свои легионы. И по большому счету, для них жизнь не сильно то изменилась. Да, теперь в Афинах вместо римского стоял селевкидский гарнизон. А в гавани Пирея базировался не римский, а селевкидский флот. Для простых горожан мало, что изменилось. Их никто не притеснял, не покушался на их любимую демократию, не заставлял поклоняться тирану в лице царя Селевкидов.
Сами Селевкиды особо не вмешивались в управление городом, как это любили делать римляне, которые своим снобизмом уже успели достать всех греков. Когда к тебе относятся как к варварам и гражданам второго сорта, то это сильно напрягает. А римляне, почувствовавшие себя в Греции хозяевами, начали вести себя совсем не так как раньше. Очень нагло они себя стали вести. И это плодило недовольство гордых греков, а кое где и прорывалось восстаниями против римского диктата. И если бы такое случалось только в Греции? Так обстояли дела на всех захваченных Римом территориях к этому моменту. В Испании, Северной Италии, Сицилии и Корсике. Везде время от времени полыхали восстания против римского владычества. И это случалось с завидной регулярностью. Не даром же Риму приходилось там держать свои войска. Не удивительно, что этолийцы и спартанцы тоже решили объявить войну Риму. И тут не было коварных происков разведки Селевкидов. Просто, достала этих греков римская спесь и вседозволенность. В принципе, тут римляне повели себя довольно типично. В Греции у них сильных конкурентов не осталось. И заигрывать с греками, как это было раньше, римлянам уже не надо было. Не надо было изображать из себя благородных добряков. В последние несколько лет они откинули в сторону маски просвещенных демократов и стали относиться к грекам, как к завоеванным народам. Стали показывать им, кто теперь в Греции хозяин. И если бы не вмешательство Селевкидов, то скоро Греция стала бы еще одной провинцией, откуда Римская республика качала бы ресурсы, рабов и деньги.
Пробыв в Афинах четыре дня царь Александр отбыл со своей армией к Коринфскому перешейку. Эта узкая полоса суши шириной всего в шесть километров соединяла полуостров Пелопоннес с материковой Грецией. И именно, на Пелопоннес держала курс селевкидская армия вместе с новыми союзниками. Да, да! Саня, оставив в Афинах свой гарнизон в десять тысяч воинов, прихватил с собою поход еще и восемь тысяч афинских гоплитов. Это чтобы у горожан не возникло никаких ненужных мыслей о предательстве, когда царская армия покинет Афины. А так новые союзники будут всегда на виду под его присмотром. И этот совместный военный поход против римских союзников отрежет путь назад для афинян. Не доверял им правитель Селевкидов. Пока не доверял. Вот когда повоюет вместе с афинянами в одном строю и повяжет их кровью. И уже тогда можно будет говорить о доверии. Тогда у афинян обратной дороги не будет. Римляне им такого предательства не простят.
Почему Саня решил двигаться на Пелопоннес, а не куда-то еще? Все просто и гениально. Именно там, сейчас происходили основные боевые действия этой войны. Там союзные Селевкидам греки из Этолийского союза и Спарты рубились с союзниками Римской республики из Ахейского союза. Пожалуй, Ахейский союз, объединявший множество полисов полуострова Пелопоннес был сейчас крупнейшим и самым опасным союзником Рима в Греции. Остальные греческие полисы подконтрольные римлянам были слишком мелкими и слабыми, чтобы представлять серьезную угрозу. Боевые действия между этолийцами, спартанцами и ахейцами шли уже давно и с переменным успехом. Ни одна из сторон не могла одержать верх в этом противостоянии. У Этолийского союза и Спарты было больше сил, а у ахейцев была более боеспособная армия и неплохой полководец стратег Филопемен, который пока умудрялся отбивать все удары этолийцев и спартанцев.
Вообще-то, в этой пелопоннесской сваре было столько подлости, предательства и подводных камней. Саня честно пытался понять какая из сторон права, но так и не смог этого сделать. Не было там правых и виноватых. У всех этих сейчас воюющих друг с другом греков рыло было в пуху и перьях. Сначала ахейцы были союзниками Македонии и рубились со спартанцами. Потом они влезли в конфликт с Этолийским союзом. Затем предали македонцев и заключили союз с римлянами. В свою очередь те же этолийцы тоже были когда-то верными союзниками Македонского царя. Потом предали его и перебежали в стан римлян. А через некоторое время предали уже римлян и начали воевать с ними и их союзниками. Спартанцы тоже не отличались особой верностью и легко предавали своих союзников, если им это было выгодно. Короче говоря, верить таким вот союзникам как этолийцы и спартанцы было нельзя. Впрочем, как и всем грекам, которые могут предать тебя в любой момент.
И Саня прекрасно это понимал. Просто, сейчас он действовал по принципу «враг моего врага — мой друг», а еще «боятся, значит, уважают». А правителя Селевкидов греки уважали. Особенно после того, что он сделал с Родосом. Показательная расправа над этим сильным греческим полисом показала всем, что с царем Александром шутить нельзя и злить его тоже не надо. В то же время, у селевкидского владыки сложилась репутация сурового, но справедливого царя. Поэтому, сейчас все греческие города на пути следования царской армии не оказывали никакого сопротивления и сдавались без боя. А многие греки даже приветствовали Селевкидов как освободителей от римского ига. Похоже, что селевкидская пропаганда неплохо работала. Чего тут было больше: искренней радости, голимого расчета или страха за свои жизни? На это Сане было глубоко наплевать. Главное, что его армии не приходится брать штурмом все эти греческие городки, встречающиеся по дороге. Не приходится терять на это время и жизни своих воинов. И то, и другое было очень важным в данный момент. Ведь, не греки же были главным противником Селевкидов в этой войне. Главным врагом был Рим.
Даже такой крупный город Коринф, когда к нему подошла селевкидская армия, тоже открыл ворота. Нет, формально Коринф сейчас входил в состав Ахейского союза, но фактически горожане хотели, чтобы их все оставили в покое. За прошедшее десятилетие этот многострадальный город кто только не захватывал. И македонцы, и римляне, и ахейцы. И все его обязательно грабили и разоряли. А недавно вот этолийцы хотели захапать себе. Правда, у них ничего не вышло. И гарнизон Коринфа сумел отбить коварное, ночное нападение. Но все это горожанам оптимизма не добавляло. Они не хотели участвовать во всей этой затянувшейся бойне. Жители Коринфа хотели просто жить. Тихо и мирно. И чтобы их больше никто не трогал. Вот все это городские старшины и вывалили на царя Александра, который их внимательно выслушал и пообещал свою защиту.
В Коринфе Саня также узнал и последние новости этой Пелопоннесской войны. Там тиран Спарты Набис энергично возвращал себе отнятые у него римлянами земли. Он уже захватил важнейший порт Лаконики Гитий и еще несколько прибрежных городков. А теперь осаждал Аргос. С критянами спартанцы также возобновили свой союз, который ранее был разорван по требованию все тех же римлян. Этолийцы, разбившись на мелкие отряды, грабили земли Ахейского союза. А ахейцы пытались им в этом помешать. Кстати, пускай тонкие душевные натуры и любители греческой демократии тут не вздыхают так возмущенно. В Греции грабежами соседей не занимался только ленивый. Для просвещенных греков это был национальный вид спорта. Большинство греческих полисов совершенно официально занимались грабежом своих соседей на суше и на море. Между прочим тот же спартанский тиран подряжал пиратов с острова Крит, на добычу денег для своей армии. И для него это было очень весомая статья дохода. А те же ахейцы и этолийцы даже в мирное очень любили совершать мелкие набеги на соседей с целью пограбить. В общем, никто в этой колыбели демократии не заморачивался такими понятиями как гуманизм, права человека и верховенство законов. Все тут всех грабили с большим азартом и без всяких сантиментов. Саня такого бандитского беспредела даже в Азии не видел.
Долго засиживаться в Коринфе Саня не стал и двинул свою армию дальше на запад. Именно там, в северо-западной части Пелопоннеса располагались главные города Ахейского союза. Хотя, у ахейцев не было своей столицы. Не было у них полиса-гегемона, который бы управлял всем. Вместо этого, у них существовал синклит и синод — собрание членов Союза. Именно эти собрания и решали все вопросы связанные с управлением Союзом. Синод и синклит решали вопросы войны и мира, организации армии и флота, ведали финансами Союза, принимали решение о приеме новых членов Союза, разрешали конфликты между полисами. Входившие в Ахейский союз города имели единую систему мер и веса. Союз чеканил свою монету. Каждый полис должен был вносить в общую казну определенный взнос и поставлять контингент войск. При всей своей демократичности, руководство Союзом находилось в руках наиболее состоятельных граждан. Из них избирались члены советов и стратеги. Кстати, стратег у ахейцев был главой исполнительной власти и избирался сроком на один год. Вот этот союз городов в данный момент и надо было взять под свой контроль.
На вторые сутки к походной колонне царской армии прискакал усталый гонец от этолийских союзников. И вести он привез не очень радостные. Оказывается, совсем неподалеку недавно произошло крупное сражение между этолийской и ахейской армиями. Этолийцы в той битве проиграли. По сути своей, несколько этолийских отрядов, до этого грабивших округу, соединились в одну армию и стали отступать по направлению к Коринфу вместе со всем награбленным ими добром. Обоз с мародерскими трофеями сильно сдерживал продвижение этолийского войска. И это позволило ахейской армии настигнуть этолийцев. Хотя, ахейцев было больше и они были лучше вооружены, но этолийцы решили драться. Жалко им было бросать такую богатую добычу. В итоге, их побили, а все награбленное отобрали. Обидно, однако! В письме к царю Селевкидов этолийцы слезно молили его оказать им помощь. Они хотели догнать мерзких ахейцев и отобрать у тех все добро, честно награбленное этолийскими патриотами ранее. Правда, самим этолийским разбо…э…пардон воякам. М-да, этолийским воякам. Силенок не хватало, значит. Но узнав, что неподалеку как раз проходит мимо селевкидская армия, они решили натравить ее на ахейцев, которые накануне и разбили ту самую этолийскую армию и захватили ее обоз. Который теперь и пытаются увезти вглубь своей территории. Вот наводку на этот богатенький конвой этолийцы и давали царю Селевкидов.
А еще через три часа впереди показалась пыль и воины Селевкидов увидели армию этолийцев. Ну, как армию! Скорее всего, это сборище напоминало толпу бомжей. Грязные, в потрепанной одежде и побитых доспехах. У многих бойцов видны окровавленные повязки. Щитов почти у всех нет. Да, и с оружием напряженка. Видимо, эти перцы бросили все тяжелое во время своего героического драпа. Эти люди не были похожи на героев и образцовых солдат. Ну, еще бы! Ведь, это были остатки той самой этолийской армии, недавно разбитой ахейцами. И было их не очень много. На первый взгляд тысячи три человек, не больше. Увидев, огромную армию Селевкидов этолийцы сначала испугались, но потом, разобравшись кто перед ними, оживились. К Сане подскакал их командир, назвавшийся стратегом Агапиусом. Этот бородатый грек, загорелый до черноты и одетый в блестящую, но местами помятую кирасу, заявил, что противник сейчас находится не очень далеко отсюда. И есть хороший шанс его настигнуть.
Глава 11
Бартат осадил своего жеребца, увидев впереди вражескую армию. Он все-таки их нашел! Многочисленные повозки, наполненные доверху разным ценным барахлом, и греческие воины, охраняющие их. Прикинув численность противника (не менее восьми тысяч), Бартат понял, что перед ним именно та самая ахейская армия, о которой говорили этолийцы. Командир конных лучников на службе у правителя Селевкидов очень не хотел подвести своего царя. Этот скиф помнил царя Александра, когда тот еще и не был царем. А был командиром мелкого наемного отряда. Именно, тогда еще полковник Александр спас Бартата из рабства. Дал ему свободу, подарил хорошего коня, отличное оружие и прекрасные доспехи. А потом предложил службу в качестве воина. Для бедного кочевника из скифских степей это было очень шикарное предложение. Ведь, попав в рабство после неудачного набега, он о таком даже и мечтать не смел. Бартат отчетливо понимал, что раб из него выйдет не очень хороший и ценный. Он же ничего не умел, кроме как воевать. Никакими другими навыками кроме воинских он не обладал. Не знал кузнечных секретов, не был ремесленником или строителем. Именно, такие рабы ценятся больше всего. А воинам вроде Бартата светит жизнь низко квалифицированных работников, на которых хозяева сваливают самую грязную и трудную работу. А о воинской карьере придется забыть. Никто рабам в руки оружие не даст. От таких печальных перспектив хотелось покончить счеты с жизнью. Хорошо, что он не успел этого сделать до того, когда его купил полковник Александр.
В общем, когда этот эллин предложил Бартату служить ему как свободному воину, а не как рабу. То Бартат долго не раздумывал. Он сразу же дал согласие на это и произнес клятву, которую не намерен был нарушать. Скифы как и все варвары очень трепетно относятся к такого рода клятвам. И Бартат не был исключением. Александр спас его от бесчестья рабской участи. И это очень много значило для молодого скифа. Он служил не за страх, а за совесть. и убил бы любого, кто предложил ему предать своего нового вождя. Убил бы, не задумавшись не на секунду. За Александром скиф готов был идти даже на верную смерть. Поэтому, Бартат верно и честно служил. И его службу заметили. Став царем Селевкидов Александр возвысил молодого скифа, сделав его командиром всех конных лучников царского войска. Бартат стал ответственным за их подготовку и с большим энтузиазмом гонял своих подчиненных, натаскивая их на скифский манер. И это у него неплохо получалось.
Сам скиф отчетливо понимал, как же ему повезло в жизни. Будучи рядовым кочевником, там у себя в степях он бы таких высот никогда не достиг. У скифов уже сформировалась своя аристократия. Именно, аристократы становились вождями. Только они могли вести в бой большие отряды. Только они получали право командовать скифами. Там на родине простолюдину Бартату такая вот военная карьера бы не светила. А здесь он стал очень большим и уважаемым человеком. Он командует огромным отрядом в несколько тысяч всадников. У него появился красивый и просторный дом в Антиохии, красавица жена из богатой семьи. Богатство тоже появилось. Правитель Селевкидов на своих бойцах не экономил. Когда-то бедный скиф познал роскошь. Он вошел в элиту царства Селевкидов. И все потому, что когда-то поверил и пошел за Александром. И ради всего этого он Бартат будет драться на смерть с любыми врагами селевкидского царя.
И вот царь Селевкидов поставил скифу задачу:
— Ты со своими конными лучниками должен будешь найти вражескую армию и задержать ее до подхода наших основных сил. Нет, кидаться в рукопашную не надо ни в коем случае. Работать только стрелами издалека. Изматывать ахейцев постоянными обстрелами со всех сторон. И сильно не рисковать своими людьми. Короче говоря, использовать скифскую тактику на полную катушку.
И этот приказ своего царя Бартат намеревался выполнить во что бы то не стало. В принципе, задача не такая уж и сложная. Тут примерно ясно было, где находится искомая ахейская армия. Кроме того, этолийский стратег Агапиус вызвался быть проводником. Правда, этому греку с физиономией заправского разбойника Бартат все же не сильно доверял. Мало ли? Может быть этот грек вовсе никакой не этолиец, а самый настоящий ахейский лазутчик? Который заведет людей Бартата в засаду. Тем более, в этих горах такой трюк провернуть очень легко. Это вам не степь, где все видно на многие мили вокруг. Хотя, сами скифы такие вот придумки с заманиванием врагов в засады очень любили. И использовали довольно часто. И греки ведь тоже могли до такого додуматься. Поэтому, в дороге Бартат одним глазом все же следил за Агапиусом. На всякий случай, не отпуская его далеко от себя. И в случае чего, был готов убить его.
Однако, этолиец все же не подвел и привел отряд Бартата туда, куда нужно. Сначала он уверенно вывел их к месту недавнего сражения. Туда, где этолийцы и потерпели поражение от ахейцев. М-да! А трупов тут лежало немало. Правда, убитых этолийцев было все же больше, чем их противников. Найти дорогу, по которой ушли победители, труда не составило. Ахейская армия была не такой уж и маленькой. Судя по следам тут прошло несколько тысяч человек. Плюс повозки, нагруженные чем-то тяжелым. Видимо, тот самый отбитый у этолийцев обоз с награбленным добром. И все они оставляли очень отчетливый след. Такой ни с чем не спутаешь. Тем более для скифа, который мог уверенно находить следы даже отдельных людей. В общем, дальнейший поиск противника особых трудностей не принес. Да и дорога, по которой уходили ахейцы, в этом направлении была только одна. Горы — это вам не степь. Тут нельзя идти куда пожелаешь. Двигаться здесь можно только по дорогам и тропам, петляющим между скал. Эти горы Бартату, выросшему на равнинах, не нравились. Он приказал, все еще опасаясь засады, усилить бдительность и выслал дополнительные дозоры по пути следования своего отряда.
Но несмотря на все подозрения, по дороге на них никто не напал. Никаких засад тут не было. Видимо, ахейцы, отхватившие такую богатую добычу, помышляли только о том, чтобы ее быстрее доставить в безопасное место. Хотя, сам бы Бартат, будучи на месте ахейского командира, все же оставил вот на этой самой дороге парочку засад. Чтобы задержать преследователей, если они будут. Перестраховался бы на всякий случай. Но греки так не поступили и скоро поплатятся за это.
Наконец, один из дозорных подскакал к Бартату и, осадив своего запыленного коня, сообщил, что они обнаружили вражескую армию, следующую по дороге. Вот и все. Теперь бояться поздно! Первую часть царского приказа Бартат уже выполнил. Армию ахейцев он нашел. Сейчас надо выполнить вторую часть. Надо заставить этих греков остановиться.
Ахейцы конных лучников Бартата заметили издалека. Правда, все же среагировать адекватно на них не смогли. Не были они готовы к встрече с таким необычным противником. И их можно понять. Здесь в Греции такого рода войск как конные лучники не было. От слова СОВСЕМ!!! Не знали их греки. Нет, они сталкивались с отдельными наемными отрядами с Востока, состоявшими из всадников, стреляющих без промаха из лука на полном скаку. Но это была все же очень редкая в этих краях экзотика. А с таким массовым применением стреляющей кавалерии ахейцы столкнулись впервые. Напомним, что в отряде под командованием Бартата сейчас было пять тысяч всадников. Три тысячи из них составляли селевкидские конные лучники, одну тысячу парфянские конные стрелки и еще тысяча состояла из сарматских всадников.
Бартат хоть и косился иногда на сарматов, но вынужден был признать, что эти лихие кочевники по своим боевым возможностям были самыми сильными членами его отряда. Сарматы и скифы были давними врагами. И сам Бартат, будучи скифом по происхождению, их не очень любил. Но с неохотой признавал их высокое боевое мастерство. Сарматские конники по своей сути были тяжелыми катафрактами. Их рослые лошади и сами всадники были прикрыты со всех сторон прочнейшей металлической чешуей. Сарматские доспехи и оружие считались самыми лучшими на Востоке. Говорили, что даже цивилизованные народы создавали своих катафрактов по образу и подобию сарматских всадников. Однако, в отличие от тех же катафрактов Селевкидов, сарматы кроме рукопашной схватки были сильны и в дистанционном бою. Стреляли сарматы из своих мощных, композитных луков не чуть не хуже скифов или парфян, которые на полном скаку могли попасть в мишень размером с кулак ребенка. И сам Бартат признавал это, несмотря на всю свою антипатию к сарматам. Хотя! Молодой скиф тряхнул головой и тут же себя поправил:
— Нет, сейчас эти сарматы не являются врагами. В данный момент они как и сам Бартат верно служат царю Александру. А значит, с ними у меня не может быть никакой вражды. Вся ненависть и вражда остались в прошлом. Теперь мы слуги своего царя. И с этим надо жить дальше!
Повинуясь приказу своего скифского командира конные лучники ринулись в атаку на опешивших ахейцев. Те не успели ничего понять, как на них посыпались стрелы с узкими бронебойными наконечниками, легко пробивающие доспехи греков. Да и щиты тоже не всегда помогали от стрел, выпущенных с близкой дистанции из композитного лука. В принципе, такие вот мощные луки можно сравнить с арбалетами по пробивной способности. Казалось бы, идеальное оружие? Такие луки на Востоке делали уже давно. Так зачем, тогда царь Александр вооружил свои пешие войска таким необычным оружием, как арбалеты? Почему не использовал для этого вот такие прекрасные луки? Все очень просто. Лучника надо готовить на протяжении долгих лет. Это если вам нужен действительно хороший стрелок. С арбалетом же все гораздо проще. Из любого человека можно сделать неплохого арбалетчика за две-три недели. Что для массовой армии является очень большим плюсом. Конечно у Селевкидов сейчас в армии были и конные лучники. Однако, их было значительно меньше чем пеших стрелков с арбалетами.
Но здесь и сейчас конных лучников было вполне достаточно, чтобы заставить остановиться ахейскую армию, идущую в походной колонне. Греки стали поспешно выстраиваться в боевой порядок. К счастью, своей кавалерии у этой ахейской армии не было. Все враги, противостоящие Бартату и его людям, были пешими. Большей частью это были гоплиты, вооруженные на македонский манер длинными пиками-сарисами. И сейчас под градом стрел они лихорадочно пытались выстроиться в некое подобие фаланги. Конечно, немногочисленные метатели дротиков и пращники ахейцев пытались дать отпор назойливым всадникам, но против конных лучников, одетых в хорошую броню, эти пешие застрельщики, совсем не имеющие доспехов, выстоять долго не смогли. Понеся ощутимые потери, они поспешно откатились за линию своей тяжелой пехоты. И их вполне можно понять. Вести успешную перестрелку с таким серьезным противником, попросту, невозможно. Нет, когда на тебя надеты прочные доспехи, то еще туда-сюда. Можно как-то побарахтаться. Но когда против тебя выступают несколько тысяч бронированных целей, которые очень быстро и хаотично перемещаются, очень сильно затрудняя прицеливание по ним. А еще и при этом, они ведут ответный, очень точный и массированный огонь. И у тебя для защиты от летящих точно в цель стрел только маленький круглый щит и одежда из тонкой ткани. То это попахивает суицидом, а не нормальным стрелковым боем.
Впрочем, Бартат не собирался тут со своим отрядом громить всю ахейскую армию. На это у них не хватит стрел. Хотя, у каждого его всадника к седлу и были приторочены по два колчана со стрелами. Но если и дальше вот так же интенсивно прореживать армию ахейцев, то боезапас очень скоро кончится. В принципе, греков они хорошо напугали. Остановиться заставили? Заставили! Теперь остается только ждать подхода армии Селевкидов. Ну, а чтобы враги там не особо скучали, то конные лучники время от времени будут приближаться к ним с разных сторон и выпускать по несколько стрел. Уйти отсюда ахейцы, все равно, уже не смогут. Вот и пускай, стоят в боевом строю и ждут подхода основных сил Селевкидов. Они же не знают, что перед ними сейчас гарцует только передовой отряд армии вторжения.
— Что вы хотите от нас? — спросил ахейский стратег Филопемен из Мегалополя, сидевший напротив.
— Я хочу, чтобы ваши люди сложили оружие и сдались. После чего, вы отправитесь к своим соотечественникам и донесете до них мои слова. Передайте им, что я царь Селевкидов Александр пришел в Грецию, чтобы освободить ее от римского гнета. Я хочу выгнать из Греции римлян. Греки же мне не враги. Поэтому, я предлагаю ахейцам заключить почетный мир и стать моими союзниками в борьбе против Рима и его приспешников! — ответил Саня, внимательно глядя на ахейца.
— А что будет с моими людьми, с моей армией? — сказал Филопемен, сильно удивившись словам владыки Селевкидов.
— Пока они побудут у нас под присмотром. Я даю свое царское слово, что их никто не тронет. Если мы с Ахейским союзом договоримся, то все ваши воины получат свободу. Я даже верну им все их оружие и снаряжение. Ну, а если ваши соплеменники не захотят мириться и продолжат эту бессмысленную войну, разоряющую Грецию. То мне придется принять меры против всех ахейских пленников. Нет, я их не убью. Я же не такой кровожадный варвар, каким меня пытается выставить римская пропаганда. Ваши люди будут обращены в рабов и проданы на рабских рынках Антиохии. — спокойно ответил Саня. — И еще! Я милостив со своими друзьями и беспощаден к врагам. Если ваш Ахейский союз не хочет повторить судьбу Родоса, то ахейцы должны принять правильное решение.
— Вы хотите предложить нам союз? Но как на это посмотрят ваши союзники. Спартанцы и этолийцы? Мы с ними воюем уже не первый год, и они могут быть очень недовольны вашим решением. Как они на ваш с нами союз отреагируют? — произнес Филопемен, недоверчиво покачав головой.
— Думаю, что я с ними сумею договориться. В крайнем случае, отдам им Коринф и Аргос! — ответил Саня, слегка усмехнувшись.
— Вы хотите отдать им ахейские города? — возмутился ахейский военачальник.
— Да, ладно вам! По факту что Коринф, что Аргос к Ахейскому союзу не имели никакого отношения. До вторжения римлян это были абсолютно независимые от вас полисы. Римляне захватили их и передали Ахейскому союзу в качестве платы за предательство. Ваше предательство! — повысил голос правитель Селевкидов, строго глянув на своего собеседника.
— Мы! Мы никого не предавали! — вскинулся Филопемен, делая вид, что оскорблен словами Сани.
— Да, да! Скажите это македонцам, которых вы предали, переметнувшись в стан римлян во время войны. Это называется предательством, если вы вдруг не знали. Из-за вас Македония и проиграла ту войну. Вы помогли тогда Риму и получили за это плату. Аргос и Коринф. А теперь эту плату придется вернуть законным хозяевам. Спарте отойдет Аргос, а Этолийскому союзу Коринф. И все будут довольны. Вы в любом случае теряете эти города. Так стоит ли за них так цепляться? В ответ же я предлагаю союз и свою дружбу. А друзей Селевкидов никто не сможет тронуть в Греции! — притушил возмущение ахейского стратега Саня.
— Хорошо! Моя армия сдается. Мои воины сложат оружие. Я понял вашу позицию и передам ее членам синода и синклита. Только они уполномочены принимать такие решения в нашем Союзе. — со вздохом сказал стратег Филопемен, а затем спросил. — Сколько у нас времени на принятие решения?
— Я даю ахейцам неделю. После чего, начну наступать снова, если не получу вашего ответа! — ответил Саня, глядя на своего собеседника.
Когда ахейский стратег ушел, то селевкидский правитель облегченно вздохнул. Ну, не хотел он убивать этих ахейцев. А ведь пришлось бы это сделать, если бы ахеец сейчас уперся рогом и отказался капитулировать. Бартат и его конные лучники свою задачу выполнили. Армию ахейцев они остановили. Когда основные силы Селевкидов прибыли и начали разворачиваться для боя, то боевой дух ахейских воинов, и без того не самый высокий, опустился еще ниже. Нет, никакой паники в рядах ахейской армии не было. Однако, все ее воины прекрасно понимали, что не смогут победить в этом сражении. Во-первых — армия Селевкидов была гораздо больше. Причем, она превосходила по размеру противостоящую ей ахейскую в несколько раз. Во-вторых — у Селевкидов было очень много стрелков. Ну, и в-третьих — у них была многочисленная кавалерия. А у ахейцев в этом бою конница, вообще, отсутствовала. О чем командовавший ахейской армией стратег Филопемен очень сильно жалел. Не рассчитывал он встретить здесь такого вот противника. Поэтому, накануне всю свою кавалерию отправил в рейд против этолийцев. И сейчас ему нечем было парировать атаки вражеских всадников и конных лучников. Тут любой человек, мало-мальски знающий тактику, понял бы, что победить ахейцам при таком, неблагоприятном для них, раскладе сил не удастся. Но несмотря на это, ахейцы все же были готовы сражаться.
И каково же было их удивление, когда царь Селевкидов предложил им переговоры, пригласив ахейского военачальника к себе. Ну, не хотел Саня воевать с этими греками. Он сюда не за этим пришел. Главным врагом для него был все же Рим. А греки? Греки для него были обманутыми детишками. Наивностью которых так удачно воспользовались коварные римляне. Ведь, правитель Селевкидов четко помнил, что произошло бы с Грецией в той еще истории. Там Рим, разбив всех самых крупных и опасных игроков в этом регионе и одурев от собственной безнаказанности, подмял Грецию, превратив ее в одну из своих провинций. И все слова римлян об освобождении греков так и остались словами. Красивыми сказочками о свободе и демократии, в которые верят наивные дурачки. Кстати, и в двадцать первом веке таких вот глупых идеалистов хватало. Тех, что лезли на баррикады и служили в качестве пушечного мяса в многочисленных цветных революциях для одной очень демократичной сверхдержавы.
Кстати, ахейцы своим внешним видом очень удивили селевкидского правителя. Выглядели они как самые настоящие македонцы. Вместо типично греческих гоплитов с короткими копьями, перед Селевкидами выстроилась самая настоящая фаланга, вооруженная длинными четырехметровыми пиками-сарисами. Смотрелась она очень грозно, но Саня то понимал, что против его арбалетчиков и карабаллист это чудо военной мысли долго не продержится. Да, и против конницы, атакующей с флангов и тыла, фалангисты бессильны. Конечно, фаланга имела и преимущества в виде, практически, неотразимой фронтальной атаки. Даже хваленые римские легионы не всегда могли сдержать натиск атакующих сарисафоров. Но если враг ударял фалангу в неприкрытые фланги и тыл, то разгром ее был неминуем. Это понимал и командующий ахейцами стратег Филопемен. И нападать не спешил. Он с большим облегчением согласился на переговоры и самолично прибыл на них. Уже значительно позже Саня узнал, что именно Филопемен стоял за реорганизацией ахейской армии по македонскому образцу. В принципе, логично! Ведь, раньше македонцы были главными союзниками ахейцев и охотно делились с ними своими военными наработками. Пока ахейцы их не предали!
Глава 12
Эти два месяца слились для Сани в нескончаемый поход от одного греческого города к другому. А это было потерянное время, которое играло на руку римлянам. Если раньше у Селевкидов была фора и они могли действовать в Греции без особого противодействия Рима, то с каждым пройденным днем это преимущество терялось. И царь Селевкидов чувствовал как никто другой, что скоро Римская республика, накопив силы, начнет отвечать по полной. Ахейцы к счастью согласились с его предложением и выразили желание стать союзниками селевкидов. Это вам не дикие варвары, для которых слово честь не пустой звук. Для цивилизованных греков же такое вот предательство и переход на другую сторону был в порядке вещей. Поэтому, Саня сильно не обольщался на счет своих новых союзников. Эти его не предадут, пока сила на его стороне. Но стоит только дать слабину, и жди удара в спину. Поэтому, за ними нужен присмотр. Главное — не пришлось терять время на завоевание земель Ахейского союза. Если бы Селевкиды здесь завязли, добивая ахейцев и штурмуя их города, то они бы потеряли наступательный темп. А терять темп в этой войне никак нельзя. Римляне то сейчас готовятся в дикой спешке. Надо успеть избавиться от всех греческих союзников Рима. До прихода в Грецию новых римских легионов. Тем самым, тыл у царской армии будет обезопасен, и драться с римлянами станет не так напряжно.
Разобравшись с пелопоннесскими делами, царь Селевкидов решил двигаться дальше. Теперь в его армии, помимо афинян, присутствовали и другие греческие союзники. Ахейцы выставили шесть тысяч своих фалангитов, этолийцы четыре тысячи гоплитов а спартанцы дали три тысячи тяжеловооруженных воинов. Сане все эти бойцы, по большому счету, были не особо нужны. Однако, он, не сильно доверяя своим греческим союзникам, решил поступить с ними как и с Афинами. То есть для него эти этолийские, ахейские и спартанские вояки были своего рода заложниками. И их дальнейшая судьба напрямую зависела от поведения их правителей на родине. Правда, вслух он ничего такого не говорил, делая вид, что полностью доверяет всем этим хитропопым грекам.