Помоги проекту - поделись книгой:
Награда? Награда — это было что-то новенькое… И что бы это значило? Я всё больше и больше хотел нормально пообщаться со своим невидимым собеседником. Взяв жезл, я с сожалением подумал, что огненных зарядов в нём, к несчастью, нет — только воздушные.
Глава 58
— Надо бить! Чего мы стоим? — гневно спросил Ликан, когда я вошёл в рубку.
— Это не мы с тобой решаем, — успокоил я рулевого. — Не думаю, что в штабе сидят совсем уж глупые и нерешительные люди.
— У них нет плана! — если Ликан и успокоился, то совсем чуть-чуть. — Просто у них нет плана… Флот собрали, штурмовиков нагнали, а что дальше делать — и сами не знают!..
— Ликан, вот если ты такой умный, то почему же не в штабе? — удивился я, давя раздражение в зародыше.
Рулевой насупился и уставился в обзорное окно. Был у командования план или нет, но вот у меня его точно не было. Никакого. Вообще. Впрочем, твари пока тоже не нападали, всё ещё размещая войска вокруг будущей арены боевых действий. Войск было очень много — они всё время выходили и выходили из леса. Впрочем, очень скоро я понял, что немалая часть тварей была не воинами, а простыми носильщиками. Их можно было легко опознать по огромному баулу за спиной.
Ни один человек не сумел бы долго тащить на спине такой груз. Чтобы один из баулов нести, нужно было как минимум два человека, но твари на удивление легко справлялись. Я взял бинокль и присмотрелся к будущим врагам повнимательнее. Пусть увеличение у бинокля было и не слишком большое — меньше, чем у того, который был потерян во время крушения «Шарка» — но и его сейчас хватало.
Ещё в первый раз, когда я столкнулся с этими существами, меня поразило, что двух одинаковых среди них не найдёшь. И речь даже не о том, что твари отличались друг от друга так же, как обычные люди. И даже не как собаки разных пород. Просто, рассматривая их, я отлично видел, что они будто получили возможность менять себя так, как считают нужным. Захотел три руки — отрастил себе третью, захотел четыре глаза — будет и четыре глаза.
И да, где-то там, под этими наслоениями изменений ещё скрывался изначальный вид тварей. Можно даже было условно выделить пару десятков самых распространённых основ, с которых они начинали своё дальнейшее изменение. Однако это ничего бы не дало, потому что основа была всего лишь началом пути. В мою голову неожиданно пришла странная мысль: а что если твари — это следующая жизнь для тех, у кого не было ошибки? Кто, в отличие от меня, попал в нормальную игру? Сидят сейчас в конструкторах тушек, пока рейд не начался — и отращивают себе новое щупальце?..
— Что, кэп, рассматриваешь проклятых? — спросил Ликан, заметив мой интерес.
— Почему они такие разные? — спросил я, радуясь, что рулевой перестал дуться на весь мир и молчать.
— Потому что проклятые! — ответил Ликан. — Не добрались по стеблю миров до бутона создателей — и сверзились. Вот теперь и проживают свою отвратительную жизнь неудачников…
— Я знаю, что есть Терра… Откуда-то из ада пришли чудовища и твари, — заметил я. — Про стебель и бутон впервые слышу.
— Это всё деревенские сказки! — отмахнулся Ликан. — Жрецы на моей скале такое не одобряли. Они говорили, что мир вырос из семечка, и мы — просто те, кто не добрался до бутона.
— Пока ждём, может, расскажешь? — спросил я, радуясь как возможности скоротать время, так и шансу узнать что-то новое. Пусть и со слов неведомого жреца.
Ликан не возражал. Видимо, нервничал перед боем — вот и пробило его на разговоры. Рассказчиком он, правда, был весьма посредственным, но общий смысл представлений со своей скалы донёс. У них и в самом деле считалось, что всё родилось из семечка миров. Изначальные, которых в этой трактовке называли создателями, взяли и посадили семечко. Оно пустило корни глубоко в ткань мироздания. До самого мира Пекла. С одной стороны, корни брали почву из пыльного мира — Аиды, с другой — влагу из мира Топи.
Чем дальше рос стебель, тем больше на нём появлялось миров. Родился мир Геи, который разорвался на Терру и Эфир, когда создатели ушли дальше, а ещё выросли Рай и Эдем. На этом моменте я едва сдержался, чтобы не вступить в космогонический спор. В отличие от Ликана, я отлично помнил, что когда только попал сюда, странная надпись приветствовала меня в мире Терры — а вовсе не Геи. Так что Терра ну никак не могла быть вторичным миром!.. Однако, вспомнив, что рулевой изливает мне свои религиозные представления — я сдержался. Что толку спорить? Мотай на ус и запоминай! Идея со стеблем, растущим из семечка миров, всё-таки меня зацепила…
На самом верху стебля, по словам Ликана, распустился последний мир — Бутон Создателей. Именно туда и стремится всё живое по стеблю миров. Но чем дальше карабкаешься, тем сложнее путь. Многие остаются в Эдеме и Рае, но некоторые рискуют идти дальше. И тогда душа либо добивается успеха, либо теряет всё, с огромной высоты падая вниз. Там, она либо попадает в мир Аиды, где становится чудовищем, потерявшим разум и ищущим путь его снова обрести… Либо вообще в Топь, где становится проклятым.
Нравоучительную часть о том, как важно блюсти свою духовную чистоту, дабы идти дальше, к счастью, прервал дальноговор. Который совершенно приземлённо сообщил грубым мужским голосом:
— Внимание всем экипажам эфирных судов! Приготовиться к отражению нападения! Сохраняйте место в ордере. Задачи те же, что и ночью! Повторяем!..
Повторили это ещё раз пять, а то и шесть. Я не считал, потому что отвлёкся на тварей. А те, так и не дождавшись выхода всего оставшегося войска, развернули первую линию бойцов и пошли на штурм. Часть войск устремилась к скале, а часть — прямиком к точке возрождения. Заряженные орудия заскрипели, и первые снаряды отправились в воздух.
— Надо было выше подниматься! — едва не застонал Ликан, передавая мне устройство связи.
Я и в этот раз не стал его стенания и жалобы поддерживать. Хотя, в общем и целом, был полностью согласен с тем, что лучше не слишком точно бить с высоты, чем очень точно — зато под обстрелом. И только оказавшись на палубе, чтобы проверить, как там справляются матросы на орудиях, я, наконец, понял задумку командования.
Нас всех прикрывали щитами. На нашем транспортнике не было настолько мощных щитов, чтобы остановить серьёзный снаряд. Однако на флагмане, десяти дирижаблях сопровождения и крупных эфирных кораблях — щиты стояли. И легко растягивались так, чтобы прикрыть всех стоящих рядом. Стоили такие щиты, конечно, астрономические суммы пневмы (я точно знаю — ведь на нашем с Рубари новом дирижабле собирались ставить щит!), потому и были они большинству эфирных кораблей недоступны. Зато в ордере их хватило на всех.
Снаряды тварей бессильно сталкивались с невидимой защитой — и падали на землю, не добравшись ни до скалы, ни до дирижаблей, ни до точки возрождения. А вот ответная стрельба с флагмана имела ужасающие для наших врагов последствия. Одно-единственное попадание могло запросто уничтожить с десяток грозных тварей. Наш транспортник, как и ночью, в первое время в бою не участвовал, так что поначалу я с любопытством смотрел, что вообще происходит вокруг.
Наличие на дирижаблях щитов наших врагов не смутило. Они отвели пехоту, стараясь снизить наносимый пушками урон, и усилили обстрел. В воздух теперь летело всё, что могло лететь и причинять вред — хоть какой-нибудь. Если моток горящей травы мог что-то поджечь, то и он с энтузиазмом отправлялся в полёт. В итоге дирижабли вынуждены были переключить своё внимание на орудия тварей, планомерно пытаясь выбить одно за другим.
И вот тут обнаружился неприятный сюрприз — орудия тварей тоже прикрывали щиты. Не такие сильные, как те, что стояли на дирижаблях, но и их хватало, чтобы выдержать пару попаданий. А потом этот щит приходилось менять. И хотя иногда дирижабли несколькими удачными попаданиями выводили из строя вражеское орудие, но и скала постепенно теряла защиту, установленную на склонах. Как раз там расчёты ничто спасти и прикрыть не могло. И человеческие орудия переставали стрелять одно за другим.
Местность вокруг постепенно затягивалась дымом, пылью и пеплом. Горели остатки леса на подступах к точке возрождения, крошился камень, взлетала вверх земля от редких взрывов. И вскоре я уже не мог разглядеть ни скалы, ни позиции врага, ни наш ордер в небе — только ближайшие эфирные корабли. Я отправил двоих матросов поспать и предупредил Ликана, что сменю его через три часа, а потом и сам отправился досыпать, понимая, что всё это может затянуться надолго.
Так оно и вышло. Артиллерийская дуэль между тварями и дирижаблями продолжалась ещё половину дня. К тому моменту, когда наступил перелом, атакующие твари потеряли половину орудий и кучу бойцов, но сами при этом сумели очистить только склоны скалы. Однако сдаваться они не собирались и упрямо продолжали стрельбу. Я как раз дежурил в рубке, когда выключился первый щит в нашей флотилии. Не выдержал логос на средних размеров боевом корабле. И последствия это единичное событие имело прямо-таки катастрофические…
Вокруг всё ещё было запылено, задымлено и запорошено, поэтому сам момент прорыва нашей обороны я не видел. Зато отлично видел падающие с небес обломки и ткань. Заметив слабину, твари перенесли стрельбу в тот сектор, где удалось пробиться — и спустя всего минуту я увидел падающий и полыхающий кусок гондолы.
А потом наверху что-то рвануло. Взрывная волна нас почти не затронула, но дирижабли, находившиеся близко к месту взрыва, как-то нехорошо мотнуло. А затем внизу, в густом тумане, появились бесконечные ряды штурмующих, и я со всех ног кинулся будить двоих матросов, которых отпускал отдыхать.
Твари ворвались прямо под дирижабли и оказались под перекрёстным огнём. Их били сверху, по ним стреляли со стороны точки возрождения, а им самим приходилось пробираться по сплошному ковру из трупов чудовищ, которых здесь покрошили в прошедшую ночь. Хотя, конечно, твари и были вооружены и защищены лучше чудовищ… Были среди них те, кто был прикрыт бронёй с логосами, и те, кто щиты умел ставить — и, несмотря на всё это, в первые минуты штурма далеко им пройти не удалось.
Мы бы удержали их наступление, если бы не орудия, которые продолжали бить по ордеру, всё больше и больше прорывая нашу защиту. Где-то там, в сотне метров над зёмлей, в злосчастную брешь, не прикрытую щитами, влетало всё больше и больше снарядов. И всё больше и больше дирижаблей, несмотря на приказы, покидали ордер, стараясь маневрировать и уклоняться.
Происходящее вокруг медленно сливалось в сплошной хаос звука, пепла и огня. От вспышек света, искажений воздуха и дыма слезились глаза. Постоянный грохот, стрёкот и крики превращались в один сплошной звуковой шум, на который уже перестаёшь обращать внимание. Я сам бил из жезла, стоя на палубе, выжигая собственные запасы в накопителе. Ведь я понимал, что если меня убьют — они мне будут больше ни к чему. Орудия сжигали запасы в накопителе корабля, и рано или поздно нам пришлось бы прекратить стрельбу, потому что банально не осталось бы пневмы.
А твари всё лезли и лезли вперёд нескончаемым потоком. Они выскальзывали из дыма и пыли и рвались по трупам чудовищ и своих же сородичей, карабкаясь через сплошной вал из тел. Но пока стояли защитники точки возрождения, пока ещё держались дирижабли — каждый новый враг становился лишь очередным кирпичиком вала из трупов…
Первое орудие на нашем стареньком «Бауне» замолчало вовсе не потому, что кончилась энергия. А потому что разбивавшиеся о щиты дирижаблей снаряды стали залетать внутрь ордера. И один из первых — хороших таких размеров булыжник — влепился в оружейную платформу нашего дирижабля, снеся её начисто. Матрос, стоявший на платформе, с отчаянным криком полетел вниз.
Сверху появилось что-то большое и тёмное, а потом на наших соседей в строю обрушилась гондола «Пятого». Она прошла в считанных метрах от нашего транспортника, заставив эфирный корабль качнуться от завихрений воздуха, порождённых её падением. Понимая, что сейчас начнётся, я стремглав рванул в рубку и прокричал:
— Заводите винты! Смещаемся! Смещаемся!
— Не боись, кэп! Уже! — донёсся из трубки напряжённый голос Пенгора.
Однако мы были далеко не первыми, кто покинул защитный строй в нижнем ряду. Когда наш старенький транспортник пошёл по дуге, расстреливая врагов — соседей у нас практически не осталось. Большинство либо ушли в сторону, либо поднялись выше. Мы тоже поднимались, но не на месте, а по спирали. Мимо пролетали куски обшивки, обрывки ткани и какие-то непонятные ошмётки. Ещё несколько больших обломков гондол упали на землю, но каждый раз мы оказывались от них чуть в стороне. Хотя, с учётом моего невезения, вообще должны были бы «поймать» каждый из них…
— Надо уходить, кэп! — крикнул Ликан, который явно начинал паниковать.
— Наше место здесь! — заорал я в ответ рулевому. — Надо защищать точку возрождения!
— Можем её ещё где-нибудь защищать! — не унимался рулевой.
— Мы будем её защищать здесь! — твёрдо ответил я. — Заканчивай трёп. Веди!
Я не знаю, было ли это решение правильным — или я просто упёрся из упрямства… Я часто вспоминал тот бой и пытался понять, был ли у меня шанс спасти дирижабль, или всё же наш конец был предопределён. Так или иначе, я до сих пор не пришёл к какому-то определённому выводу… Нас подбили в тот момент, когда мы вынырнули над плотными слоями дыма и пыли. В тот же момент, когда твари увидели наш аэростат, они зарядили по нему огненным снарядом — и ткань засифонила сразу в нескольких местах.
Я выскочил на палубу, где оставшиеся три матроса вели огонь по земле, и крикнул им:
— По орудиям бейте! По орудиям тварей!
По земле бить было уже бесполезно, потому что там вообще почти ничего не было видно. А вот орудия тварей стали заметны и доступны для обстрела с высоты. Выбрав цель, я указал матросам на неё. Все трое сосредоточили стрельбу на одном вражеском орудии, в то время как Ликан всеми правдами и неправдами пытался уходить от летящих в нас снарядов — и через минуту от конструкции тварей остались лишь обломки.
Огромный огненный болид, выпущенный по нам, ни я, ни Ликан сразу не заметили — и он должен был стать для нас последним… Однако его траекторию пересёк один из дирижаблей, который уже и стрелять-то не мог — и принял весь удар на себя. Огонь охватил эфирный корабль мгновенно, как вспыхнувший факел. А я немедленно переключил матросов на то самое орудие, которое так легко сожгло дирижабль. И пусть орудие прикрывал ещё один щит, но и он быстро потух от слитной стрельбы.
Увы, добить его в тот раз мы так и не сумели, потому что Ликан не смог уйти от неуправляемого дирижабля, потерявшего рубку — и тот зацепил нас, накренив палубу «Бауна». Один из матросов не удержался и с криками сорвался вниз. Двое оставшихся возобновили обстрел, но на орудии тварей опять успели заменить щит. Я занял место потерянного стрелка и принялся палить как из пулемёта. Конечно, при таком обращении эта пушка долго не протянет, но… Ситуация не располагала жалеть хоть что-либо…
Второе попадание с земли по «Бауну» произошло в тот момент, когда мы, наконец, вывели монструозное вражеское орудие из боя. Немалых размеров камень, который без логосов и сдвинуть бы не получилось, врезался в трюм, снося нам часть обшивки и один винт. Я бы с удовольствием послушал, как внизу матерятся дуэтом Пенгор и Ликан, но был слишком занят стрельбой и перекидыванием пневмы из семечка в накопитель. От каждой убитой твари мне перепадало сколько-то единиц пневмы, и я просто не успевал передохнуть, постоянно чувствуя мерзкую тошноту…
С неба на позиции тварей обрушилась огромная горящая туша одного из кораблей сопровождения. Они — корабли сопровождения, то есть — сбились в кулак, поднявшись выше, вокруг флагмана, и продолжали вести обстрел. К ним я и хотел прибиться, чтобы спрятаться за щиты, но подняться нам никак не давали. Как и многим другим дирижаблям, на которых слишком поздно поняли, что происходит. Однако и там, в высоте, щиты дирижаблей отказывали…
Наш аэростат сотряс новый удар, после чего мы дёрнулись и начали опускаться, скрываясь в клубах дыма, поднимавшегося с земли. Напоследок я выбил у тварей ещё одно орудие, а они в ответ выбили пушку нам. Теперь защита оставалась лишь с одного борта. Я стоял за воздушной пушкой, а оставшийся матрос, как осиновый лист, трясся за огненной. Однако парень до земли так и не дотянул. С криком он оставил свой боевой пост и кинулся внутрь гондолы.
— Куда, твою мать?! — рявкнул я, но эффект от криков был чуть больше, чем никакой.
Я рванул следом, но поймать дезертира не успел. Прилетевший булыжник смахнул его и часть настила палубы за борт — совсем легко, как пушинку…
— Чтоб вас всех! — в сердцах выругался я, спрыгивая вниз и кидаясь к рубке. — Ликан!..
— Да, кэп? — старый рулевой в руках себя тоже держал плохо, но хотя бы пост не покидал.
— Попробуй посадить дирижабль так, чтобы левый борт нам прикрывала точка возрождения! — приказал я. — А потом сразу на палубу!
Я наклонился к трубке, позволявшей переговариваться с логос-отсеком, и крикнул туда:
— Пенгор, Ростри! Вас это тоже касается!
— Да мы хоть сейчас, кэп! — крикнул в ответ Пенгор. — Тут мы уже ничего сделать не сможем! Разве что сюрприз оставить…
— Что за сюрприз? — крайне удивился я.
— Я могу запереться в отсеке и, когда враги прорвутся, сжечь всё тут к изначальным! — с каким-то нездоровым энтузиазмом ответил старый механик.
— Тогда Ростри с жезлом пусть чешет на палубу! А ты так и поступай, как решил! — одобрил я.
— Тогда он и нас всех сожжёт! — хмуро заметил Ликан, вглядываясь в дым.
— Мы ещё повоюем, Ликан! Вижу землю! — я ткнул в обзорное стекло рукой. — Сажай нас и поднимайся на палубу.
Мы садились почти на ту же самую точку, которую раньше прикрывали с воздуха. Ликан сумел сделать так, что дирижабль медленно опустился правым бортом к наступающим тварям. Тех ещё удерживали выстрелы с укреплений, но теперь враги продвинулись значительно дальше. Я активировал огненную пушку, повернул её в сторону тварей и, не обращая внимания на пролетающие мимо снаряды, открыл стрельбу, расчищая для «Бауна» место посадки.
На палубу выскочил взмыленный Ростри с жезлом и принялся стрелять в кого-то внизу. С громким треском гондола коснулась земли и немного просела — не выдержали те места, где был деформирован каркас. Вскоре показался и Ликан, заняв место у второго орудия. С двух орудий мы обрушили на врага последние остатки пневмы из накопителя, сжигая её в безумной попытке остановить штурм хотя бы на этом участке…
Наш старый дирижабль и его не слишком боевой экипаж доживали свои последние минуты. Слишком близко был к нам строй тварей… Слишком несущественны были орудия… А ещё по нам, конечно же, непрерывно стреляли в ответ. Моё орудие не продержалось и минуты, после чего я чудом успел соскочить под прикрытие фальшборта, чуть не получив воздушным лезвием в бок. Ликан продержался немного дольше — пока его не ударило огненным шаром, превращая в живой факел.
— Ростри, за мной! — приказал я и побежал вниз, к тому самому месту, где снаряд сорвал нам обшивку.
Успел я ровно в тот момент, когда внутрь запрыгнула первая группа тварей. Я укрылся за переборкой и принялся стрелять из жезла, задерживая продвижение врага. Ростри поддержал меня ещё через несколько секунд. Двое врагов от слитной стрельбы упали, посечённые, на дощатый пол «Бауна». Ещё трое стремглав кинулись искать укрытия.
А потом в проломе появился какой-то сильно продвинутый враг с щитом и посохом… И сходу влепил в мою переборку огромную ледышку, после чего мне пришлось срочно отступать вглубь коридора. Правда, моя ответная стрельба снесла продвинутому врагу и щит, и уродливую башку, но следом пёрли всё новые и новые твари…
Как умер отчаянный храбрец Ростри — я так и не узнал. Он старался держать свою позицию до последнего, но в какой-то момент я понял, что поднялся уже на второй уровень — и стреляю в гордом одиночестве, оттягивая на себя всё новых врагов. Пара воздушных лезвий оставила на мне лёгкие порезы, а когда я пробегал мимо логос-отсека, задраенного изнутри, левую руку обжёг огненный шарик. Видимо, не первый и не последний. Он ударился о стену и оставил на ней несколько огненных языков, жадно вцепившихся в деревянный корпус — который, впрочем, и так уже горел.
Снизу тянуло дымом, а с лестницы были видны отсветы начинающегося пожара. И ещё метались тени врагов, рвавшихся на верхние палубы.
— Да убейте его уже! — заревел какой-то утробный голос. — Всю добычу ведь спалим!
Голос ревел на своём языке, но встроенный в меня переводчик справлялся со своей задачей — и я понимал, что говорят твари. Я снова выставил жезл, но, черпнув в накопителе, понял, что остался вообще без пневмы. Не особо задумываясь, я использовал семечко и возобновил стрельбу, продолжая отступать.
Насмерть я встал уже в жилой части дирижабля, когда стало ясно, что отступать дальше некуда. Сверху раздавался топот — это твари взобрались на палубу и теперь пытались зажать меня в тиски. Снизу тоже слышался грохот — там всё ещё пытались выломать дверь в логос-отсек. Оставалось лишь продержаться до того момента, как Пенгор окончательно спалит здесь всё. Чем я и занялся, вломившись в кают-компанию, где был только один вход. После чего я сразу опрокинул стол и укрылся за ним.
В семечке оставалось пять сотен единиц пневмы — надолго не хватит… Я с сожалением отбросил жезл, подскочил к столу и взял с него острый кухонный нож. Не ахти какое оружие, но хоть что-то… Сам жезл можно было бы использовать как булаву, но, к сожалению, вес у него был слишком маленький. Первый же враг, сунувший нос в кают-компанию и заинтересовавшийся, почему там опрокинут стол — кухонным ножом в глаз и получил. Его товарищ, который остался в коридоре, ещё не успел сообразить, что произошло, когда я подскочил к нему и ткнул ножом в бок.
Взревевшая от боли тварь попыталась направить на меня жезл, но я перехватил конечность с плотной кожей, не давая ему навестись. Противник навалился на меня сверху, и мы, как клубок сцепившихся котов, покатились по залитому кровью полу кают-компании.
— Он здесь! — заорал полным боли голосом враг и нанёс мне свободной рукой удар по рёбрам.
Я зашипел от боли, но нащупал одной рукой нож и принялся качать его в ране. Тварь выгнулась дугой и завизжала — видимо, ей очень не понравилось такое обращение. В кают-компанию заглянул ещё один вражеский боец, слегка напоминавший ящера. Увидев, что я сцепился с его сородичем, он не стал проявлять человеко- и тварелюбие — и запулил по нам из жезла булыжником диаметром сантиметров тридцать. Я извернулся так, чтобы между мной и снарядом оказался враг, а всего через секунду мы оба, проломив стену, вывалились наружу.
Мой враг после падения на кучу окровавленных и обожжённых тел так и не встал. К несчастью, мне не так сильно повезло… Я приземлился на удивление мягко — вот только нога вспыхнула дикой болью. Я был жив, я мог пошевелиться, но встать не мог. Перелом… И ещё я увидел, как вторая тварь через пролом целится в меня из посоха — видимо, готовя новый булыжник.
А потом на меня обрушилась волна нестерпимого жара, а гондола и сдувающийся аэростат вспыхнули огромным погребальным костром для десятков тварей. Я тяжело вздохнул — и в этот момент услышал шорох за спиной, а потом заорал от резкой боли, вспыхнувшей в груди. Когда я посмотрел, что это так сильно болит, то увидел конец древка, вонзившийся чуть ниже моих ребёр…
— Вот он, вождь! Вот он! — раздалось за спиной.
— Вижу, — пророкотал голос. — Смелый боец, он даст мне много пневмы! Принести впитыватель!
То, что я слышал, мне совершенно не нравилось. Пневма была у меня в семечке, и отдавать я её никому не собирался. А если этот таинственный «впитыватель» такое может, то гори оно всё огнём!.. Оставалось только сжать нож покрепче, собраться с силами и вонзить его себе в сердце.
Я собрался с силами…. Потом ещё раз… Убить себя, оказывается, очень тяжело — даже если знаешь, что всё-таки возродишься.
— У него нож! — выкрикнул кто-то из тварей, не оставив мне больше выбора.
Удар, боль…
Вы умерли!
Функция отсрочки возрождения недоступна!
Функция выбора точки возрождения — доступна!
Где вы желаете возродиться?
Больше всего я хотел бы возродиться на Большой Скале и закончить эту неудачную практику. Но вот беда — на мне всё ещё висела просьба из шара. И я выбрал ту самую точку возрождения, которую мы охраняли от врагов.
Приготовьтесь к возрождению!
Приготовиться, конечно же, я не успел — просто оказался в новом месте и со здоровым телом, потеряв сотню пневмы и уткнувшись носом в камень.
— Ещё один! Представьтесь! — раздался голос прямо надо мной.
Глава 59
Поделиться книгой: