Помоги проекту - поделись книгой:
У их сына Владимира до принятия христианства был самый настоящий гарем, которому бы и на Востоке позавидовали. Среди его жен были и славянки, и византийка, и чехиня, и болгарка. Они все успешно рожали ему детей. Было чем хвалиться. Но для пущей убедительности у Владимира были и наложницы.
Летописец насчитывает их порядка тысячи. Но даже если мы представим, что тот приукрасил блуд некрещеного князя, и допустим, что он в 10 раз увеличил число его женщин, все равно остается сотня наложниц.
Это, конечно, не жены в полном смысле этого слова. Браки с ними заключать не требовалось, но все равно это были постоянно «приписанные» дамы, ключевой задачей которых была демонстрация мужского потенциала правителя.
О простых крестьянах известно крайне мало, но все мы помним про радимичей, вятичей и северян, которые с гуляний уносили домой по несколько жен. Вероятно, многоженство было распространенной практикой и ограничивалось только семейным бюджетом. Известно, что уже в 1089 году, через 100 лет после Крещения, Киевский митрополит Иоанн II выступал с обличением тех, у кого было несколько жен. Тех, кто после порицания не менял своего образа жизни, а продолжал сожительствовать с несколькими женщинами одновременно, надлежало считать вне церкви.
У современных авторов, пишущих на исторические темы, бывает проскальзывает, что «иногда практиковалось у славян и многомужество». Но никто никогда не удосуживался сослаться на источник, в каких летописях или археологических находках можно обнаружить такую необычную информацию. Поэтому будем пока считать такие разговоры фантазиями, которые вместе с тем идут в ногу со временем, ведь сейчас принято дополнительно подчеркивать равноправие, в том числе и почему-то искать его в те времена, когда гендерного равенства не было вовсе.
Нет, разумеется, было постановление в Уставе Ярослава[128] о том, что если два брата будут с единою женою, то надлежит им уплатить штраф 30 гривен митрополиту, а жена эта отправится в церковный дом. Но здесь не идет речь о браке, а регулируются гораздо более низменные материи.
Но касательно женских прав нельзя не отметить такой исторический факт. Среди жен Владимира была и хорошо известная всем нам Рогнеда. Он взял ее в жены после того, как захватил Полоцк. Девушка была засватана прежде за другого сына Святослава, Ярополка. Но интереснее всего то, что сватался к ней изначально сам Владимир и она ему отказала. Представьте себе: в X веке девушка на достаточно высоком, княжеском уровне от своего имени выражает отказ, который был учтен ее родителями. Этот отказ, конечно, потом привел к гибели родных Рогнеды, а ее саму Владимир взял насильно. Но тот открыто высказанный отказ выходить за Владимира, потому что он рожден от рабыни, навсегда сохранился на страницах истории.
Рогнеда, как и другие жены Владимира, получила отставку после того, как князь крестился в православную веру и взял в жены Анну, принцессу византийскую. Как сложились судьбы бывших жен, история не сообщает. Возможно, они тоже были крещены. Есть версия, что Рогнеда с именем Анастасия стала первой на Руси монахиней.
Именно с этого многочисленного развода Владимира и начался переход русских людей к моногамным бракам.
Ну и чтобы мы не думали, будто многоженство скоро кануло в Лету, приведем пример из XV века. Из посланий митрополита Ионы следует, что были те, кто имел до семи жен и даже до десяти. Разумеется, это было не повсеместно, церковь такого не позволяла, да и капитала на содержание такого количества жен и, следовательно, детей требовалось немало. Поэтому можем полагать, что последними многоженцами на Руси были некие состоятельные бояре в регионах, которые могли себе и позволить столь обширную семью, и умели договориться с местным церковным начальником.
Две главы у свадьбы
Влияние церкви
Из маленького эпизода со свадьбой князя Игоря и Ольги мы видим, что еще в те давние времена, когда до Крещения Руси оставались десятки лет, свадьбы не были исключительно светским мероприятием. Мало было засвидетельствовать новый союз перед людьми, требовалось еще и благословение свыше. Опять же, чтобы сложнее было нарушить свадебные договоренности.
Ведь у людей каждый слову хозяин, как дал его, так же легко и отменит при желании. Да и общество, может, и не сильно порицать будет за его нарушение. А вот клятвы данные перед богами, в Древней Руси ценились куда выше.
Когда к нам пришло христианство, отношение к браку стало гораздо более серьезным. В Ветхом Завете мы читаем: «Оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут [два] одна плоть». В Евангелии от Матфея постулат о нерушимости браков закрепляется уже Христом: «Что Бог сочетал, того человек да не разлучает».
Ну а если в христианстве нерушимы брачные союзы, то и все брачные договоренности между вступающими в «свойство» сторонами по идее должны оставаться высеченными в камне.
Но кого это останавливало. Позже найдут и причины для развода, а брачные политические союзы будут столь же хрупки, сколь и верность многих супругов, прошедших таинство венчания. Тем не менее, церковная часть свадьбы стала неотъемлемой частью ритуала. Правда, не сразу.
В 1941 году в газете «Ленинградская правда» за 7 января было написано, что «немало трудящихся, особенно на селе, еще испытывают на себе тлетворное влияние церкви». Это так в эпоху активной атеистической борьбы обозначали, что религия и вера – удел малообразованных сельских жителей. Да и в нашем современном восприятии русские церкви легко представляются именно в деревнях, где бабушки-селянки, истово крестясь, молятся в престольный праздник за своих непутевых городских внуков. Но не будем сейчас рассуждать о том, где сегодня больше верующих, в мегаполисах или в глубинке, вернемся к Древней Руси.
В 988 году князь Владимир крестил в первую очередь Киев. То есть религия со всеми ритуалами и традициями шла именно из столицы, постепенно распространяясь по стране. Представьте себе – выпусков новостей тогда не было, а значит, по всей земле Русской новость о том, что вера теперь новая, прошла не сразу. Да и то волнами: сначала провинциальный люд узнал, что да, сменили веру. Ну а пока у них построят церковь, приедет поп, расскажет подробно, во что и как верить следует, жизнь продолжается. Люди женятся по устоявшимся традициям. По языческим ритуалам.
Даже когда церковь построят, когда всех покрестят, все равно сила привычки велика. Крепки и традиции предков. Поэтому известно, что долгое время христианское венчание было мероприятием сугубо городским, характерным для более высоких сословий. Простой люд продолжал свои народные гулянья и считал, что главное, как следует отметить это событие, а уж венчаться если и не забывали, то относились весьма скептически. Принятие христианства на первых порах не изменило правила празднования свадьбы, а лишь дополнило новыми христианскими обрядами[129].
Что говорить про Древнюю Русь, когда мы находим[130] упоминание о том, что во многих местах Костромской области на рубеже XIX–XX веков более важную роль играла сама свадьба, то есть пиршество, гулянье, а венчание и государственную регистрацию там считали простой формальностью. Это было настолько ни к чему не обязывающим событием, что уже обвенчанные молодые возвращались к своим родителям жить до тех пор, пока не состоится тот самый свадебный пир, по итогам которого уже общество признает брак состоявшимся. Временной разрыв между венчанием и непосредственной свадьбой мог достигать нескольких месяцев.
Языческие традиции свадьбы
Языческие традиции, успешно пережив христианизацию, сохранялись в обрядовости, зачастую в первозданном виде. Об их истинных смыслах уже давно могли забыть, но народная память хранила необходимость на свадьбу поступать так, как поступали предки много веков назад. Очень интересный пример приводил еще в XIX веке Ф.И. Буслаев[131]. Он узнал о живших еще в его годы поговорках, такихкак: «Венчали вкруг ели, а черти пели» или «Тут они обручалися, круг ракитова куста венчалися».
Корни этих двух примеров тянутся с незапамятных времен, когда обрядовость свадьбы была целиком языческой и подразумевала в том числе и некий хоровод вокруг дерева, ведь «ракита», хоть и названа кустом, по сути есть дерево ива. Сам по себе «ракитовый куст» мало что значил. Но известно, что в славянской традиции существовали традиции почитания деревьев, а то и целых лесов. И причин здесь множество. Одна из них – лес был кормильцем для тех, кто жил около него. Там тебе и мясо диких зверей, и ягоды, и грибы, и травы целебные. Как тут лес не почитать.
А вот другая причина менее практичная, но более занимательная. Она выражалась в том, что выбиралось дерево, которое вызывало какие-то особые эмоции. Допустим, старое сухое дерево с широко раскинутыми лапами, скрипящее в ночи на ветру, вызывало суеверный страх. А если с него еще и ворона несколько раз крикнет, так и вовсе лучшее доказательство, что на дереве том обитает некий демон и лучше его как-то задобрить (срубить подобное дерево вряд ли кто мог отважиться). Или же другое дерево, огромное, раскидистое, богатое листвой, разными птицами, гнездами их, – истинный символ богатства и изобилия. Значит, в нем добрый дух живет. Его надо тоже всячески привечать и в радостные моменты не забывать. Дуб так и вовсе когда-то деревом Перуна именовали.
Вот и вели вступающих в брак молодых людей водить хороводы вокруг таких деревьев, дабы и злых духов умиротворить, и добрых богов расщедрить. Когда появился церковный обряд венчания, то подобные традиции в Лету не канули, а остались в качестве культурной традиции, но подспудно все же их прежний смысл тоже подразумевался – мы, конечно, христиане, люди не суеверные, но на всякий случай лучше вокруг дерева покружиться.
Еще одним важным элементом языческой свадьбы было снятие невестой обуви со своего жениха. Разуть своего благоверного полагалось с почтением и трепетом, выказывая свою покорность. Некоторые исследователи[132] указывают, что этот обычай присущ не только Древней Руси, но и другим странам. Даже в XVI веке, во времена Лютера, в Германии в первую брачную ночь снятый сапог должен был лежать у изголовья дамы, определяя место женщины в семейной иерархии. В русских же традициях этот ритуал сохранялся до XIX века, а после веков культурного обмена с Ордой к нему добавили еще и три удара плеткой молодой жены, чтоб уж точно показать, кто в доме хозяин.
Вспомним[133] опять историю с Рогнедой. Как сказано у летописца:
«И послал к Рогволоду в Полоцк сказать: «Хочу дочь твою взять себе в жены». Тот же спросил у дочери своей: «Хочешь ли за Владимира?» Она ответила: «Не хочу разуть сына рабыни, но хочу за Ярополка».
Это свидетельствует, что обычай этот еще языческих времен и что демонстративное снятие обуви уже тогда претило особо свободолюбивым девушкам. А тот факт, что происходил князь Владимир от союза Святослава с рабыней Малушей, и вовсе вынудил Рогнеду отказаться от брака, где ей пришлось бы столь сильно публично унижаться.
Венчание венцом
Важно, что в этих отголосках старины глубокой указывается, что «вкруг ели» и «круг ракитова куста» не плясали, не танцевали, а именно «венчалися», там же «обручалися». То есть подчеркивается сакральный смысл этого действа.
Да и само слово «венчание». Ведь оно, хоть и имеет сегодня христианское значение, относится к одному из таинств церкви, но происходит все же от слова «венец». И вовсе не от того тернового венца, который был надет на Иисуса Христа при распятии. Хотя, может, есть и те, кто так считает. Венец подразумевается вполне себе обычный, красивый, из полевых цветов, который возлагался на головы молодым во время вступления в брак. Такой обычай существовал не только на русских свадьбах. Практиковалось это еще в Древнем мире, даже у античных греков, потом и у других народов. Славяне не были исключением. Ведь сколько у нас традиций связано с венком.
Само слово «венец» происходит от древнего слова «вено», которое означало когда-то давно дар, поднесение. Но так назывался и выкуп за невесту. Потом уже под влиянием геополитических изменений «вено» заменит на Руси тюркское слово «калым». Но слово «венец» сохранило память об этом обычае.
Венец имел множество значений, его могли надевать лишь те, кто выходил замуж, будучи невинной.
Венок символизировал и обретение нового статуса. Ведь именно венчать на Руси стали на великое княжение, а потом и на царство. То есть возложить на голову венец – древний ритуал, который означал переход на новый уровень. Для кого-то на уровень правителя, ну а для большинства на уровень взрослого самостоятельного человека.
Имеет, конечно, сакральное значение и форма самого венца. Он же в первую очередь кольцо, обруч. А это соотносит венчание с обручением, надеванием кольца. А замкнутый круг означает, по некоторым толкованиям, не лишенным доли фантазии, что поиск замкнулся, что человек сделал свой выбор. И как венок не имеет ни начала, ни конца, так и новый заключающийся брак должен стать вечным. Само собой, что он не должен прерваться ни в земной жизни, ни в загробном мире.
Православное венчание
Хоть первое время после принятия христианства люди и избегали венчаться, как мы уже говорили ранее, но все же приходилось. В работах этнографа Н.М. Гальковского указывается[134], что простой люд жил без венчания, полагая, что в церквях надо венчаться только князьям да боярам. Поэтому совершали свадьбы по языческим ритуалам. Само слово «языческий» означает «народный», то есть обряды были те, которые испокон веку были заведены в том или ином народе. Практиковались они и спустя сотни лет после Крещения. И именно противовес народных обрядов церковным и привел к тому, что понятие «языческий» получило религиозный смысл и стало означать не просто народные традиции, а именно принадлежность к политеистическим культам.
Церковь старалась бороться с пережитками языческого прошлого. Призывались к венчанию даже те, кто много лет уже жил вместе. От священников требовали венчать всех, даже тех, у кого давно есть дети. Венчали даже пожилых людей, проживших вместе всю жизнь. Жизнь мужчины и женщины без церковного благословения прямо именовалась блудом. Со всеми вытекающими социальными и церковными последствиями. А при возрастании роли церкви отношения с ней имели все большее значение в общественной жизни.
Поэтому на основной части русских земель, за исключением глухих удаленных поселений, церковное венчание постепенно становилось ключевым событием свадьбы. Помимо религиозного смысла оно стало нести в себе и признание законности брака со стороны власти.
Учитывая всю важность этого обряда, к венчанию требовалось подходить со всей ответственностью, что, собственно, и делал священник. Давайте посмотрим, в чем разница между церковным венчанием в наши дни и в Древней Руси.
Сегодня многие вообще бывали в церкви только на венчаниях, и даже жених с невестой могут первый раз оказаться в храме только на своей свадьбе. Ведь вполне достаточно, чтобы воцерковленная подружка матери невесты сходила к священнику, обо всем договорилась, а потом сообщила, во сколько и куда приехать и что с собой надо иметь. Нет, в последние годы, конечно, во многих церквях с молодыми людьми даже проводят предварительные беседы. Заставляют и на службе поприсутствовать, прежде чем самим венчаться. Но все равно это разительно отличается от практики венчания в Древней Руси.
Во-первых, тогда люди ходили в церковь. Все. Регулярно. Даже соблюдая в быту языческие традиции, даже почитая березу с ее духами. Люди ходили в церковь, были настоящими прихожанами в храме, а не туристами со свечкой. Представьте, все село или несколько деревень, от мала до велика, собирались в церкви каждое воскресенье, представляя собой единую общину.
И вот к священнику приходят родители молодых и рассказывают ему, что грядет свадьба. Да, договариваются о дате. На ближайшей службе батюшка объявляет всем собравшимся, что Кузьма, Федота сын, и Харитка, Игната дочь, жениться собираются. Назначает дату.
Далее до указанной даты любой желающий мог прийти и сообщить известные ему причины, которые могут воспрепятствовать вступлению в брак обозначенных персон.
И бывало, что и находились такие, рассказывали некие факты. Как правило, это родственники тех, кому ранее было отказано на предложение руки и сердца, или тех, кто имел виды на парня относительно своей дочери. Зато если удавалось выстоять этот период, то подразумевалось, что все, что могло прозвучать потом, не имеет никакого значения.
Причины, по которым священник отказался бы венчание проводить, были, например, такими[135]: открытое несогласие жениха или невесты вступать в брак или наличие родства между молодыми. Вступать в брак запрещалось вплоть до троюродного родства.
Родством считалось и наличие совместного крестника. Ну и, конечно, если вдруг оказывалось, что кто-то не крещен, то тоже до исправления этого недоразумения венчание состояться не могло.
В христианстве венчание – это одно из таинств, то есть особых ритуалов, во время которых присутствует Бог. В Библии мы читаем: «Брак у всех да будет честен и ложе непорочно; блудников же и прелюбодеев судит Бог». Это сказал апостол Павел. Часто фразу про «ложе непорочно» воспринимают как призыв к воздержанию даже между супругами, но вовсе нет. Здесь речь именно о том, что не является пороком близость между людьми, вступившими в брак. Иное – да, греховно. Поэтому и требовалась особая церемония, которая обозначит, что люди соединены между собой пред Богом. Более того, также у апостола Павла мы находим предостережение – не верить обольстителям и учениям, запрещающим вступать в брак.
Именно в христианской традиции часто можно встретить сравнение жениха и невесты с Христом и Церковью, которые неразрывно связаны и жертвенны друг ради друга.
Традиционно не венчали в дни постов, по средам, пятницам, накануне больших праздников, а также в эти праздники. В основном старались сыграть свадьбу в период от Крещения до Масленицы в зимне-весенний период или уже осенью после Покрова, когда собран весь урожай, и вплоть до начала Рождественского поста. Летом свадьбы играть было некогда. Дел много.
Серьезность, с которой церковь подходила изначально к вопросу венчания, а также отсутствие процедуры «развенчания» в том числе, и вызывали немало сомнений в необходимости свершения этого таинства. Поэтому многие и избегали тогда венчания, прячась за языческими ритуалами – там все посговорчивее будут, с духами дерева можно договориться.
А иные и после церковного венчания устраивали традиционные языческие праздники и увеселения[136]. Поэтому и церковь шла навстречу, умеренно признавая и узаконивая привычные народу элементы свадебных торжеств, облекая их в новые христианские смыслы.
Близится пир свадебный
Трапезы на свадьбе
Какие бы ритуалы ни придумывало человечество на протяжении всей своей истории, как бы ни изменяло их до неузнаваемости, есть то, что остается неизменным. А именно прочная ассоциация любых торжеств с принятием пищи.
Приглашение на свадьбу в первую очередь означает приглашение к праздничному столу. А все обряды, действия воспринимаются лишь антуражем, в который облекается этот обильный ужин. Так было и в Древнем Риме, такое существовало в средневековой Европе, странах Востока, и мы не исключение.
Как бы сегодня ни старались молодые пары уйти в некий минимализм, часто нелепо граничащий с юношеским максимализмом, и отказаться от широкого празднования свадьбы, это все равно остается скорее исключением из правил, нежели новой тенденцией. Но даже и при отказе от пышной свадьбы после ЗАГСА обычно заходят в ресторан или кафе с самыми близкими друзьями, чтобы очень демократично, но отметить это событие едой.
Даже в советские годы студенческие свадьбы, на которые собиралась молодежь, живущая на небольшую стипендию, все равно подразумевали совместную трапезу. Ели пельмени с майонезом. Ели одну сосиску несколькими вилками. Пили одну бутылку пива рюмками. Но застолье, вернее его имитация, было.
Что говорить про азиатские страны, в том числе близкие нам по ментальности республики бывшего СССР. В 2018 году, на тот момент еще президент Казахстана Нурсултан Назарбаев призвал своих граждан переориентировать приоритеты и «лучше помогать молодежи в приобретении жилья, а не устраивать большие тои (от тюрк. toi – пир) на 200-500 человек».
В ряде регионов России такие свадьбы тоже не редкость. В большинстве случаев, разумеется, в нашей стране никто не приглашает на свадьбу 500 человек, редко зовут и 200 человек. Но существует пугающая статистика, что до 4 % от всех выдаваемых займов в России направляется на проведение свадеб. Интересно, что около 16 % таких пар разводятся, еще не погасив кредит за то веселое гулянье, которым этот брак начинался[137].
Пандемия COVID-19, развернувшаяся в 2020 году, помогла многим молодым людям сохранить свои сбережения и обойтись скромным праздником в кругу самых близких людей, иногда в домашних условиях. Окружающим не надо было ничего объяснять – ограничения, безопасность. Не поспоришь.
Но вернемся в те времена, когда наши предки не знали ни о ковиде, ни о банковских потребительских займах, ни о статистике разводов. Но жениться было нужно. Следовательно, надлежало позаботиться о пире. Широком, чтобы не ударить в грязь лицом перед соседями. Все же ходят друг к другу на праздники да поминки. Будут сравнивать. Будут говорить потом, что когда Андрея Кузнеца сына женили, то гораздо веселее было. А то и вспомнят, что давеча, на поминках Устиньи Филонихи, стол куда богаче был.
Как правило, всю или почти всю свадьбу брали на себя родители жениха. Их семья растет, их и радость. Тем не менее начиналось все в доме невесты, в тот момент, когда она становилась таковой.
Подготовка невесты
По итогам удачного сватовства и успешного сговора девушка переходила в новый статус. Становилась уже засватанной невестой, которой предстоит вскоре отбыть в новый дом. Но прежде ее надо было подготовить.
На этом этапе своей жизни девушка освобождалась от домашних забот[138], особым образом оберегалась, даже в летнее время года могла сидеть в теплых одеждах. Оно и понятно: девушку важно было сохранить в том виде, в котором ее одобрила семья жениха. А то вдруг случится что-то нехорошее в процессе работ по хозяйству. Да даже, если просто простынет, уже могут возникнуть вопросы, вроде того, что «мы соглашались на здоровую деву, а эта глядите как кашляет, да и круги под глазами – непорядок». Но и без этого всего какая из нее работница? Она всеми мыслями уже на своей свадьбе, в волнении. Пусть передохнет перед началом непростой жизни молодой жены. Кто же еще ей такие условия предоставит.
Ну а непосредственно перед днем свадьбы начиналась активная подготовка.
Важнейшим символом здесь была коса. Та самая девичья коса, которая была и гордостью, и украшением, и маркером свободы. Теперь эта коса расплеталась и разделялась[139], а гребень обмакивался в мед, древний символ плодородия.
Но новую прическу уже никто, кроме мужа, не увидит. Больше никому нельзя было показывать свои волосы. Выражение «опростоволоситься» первоначально как раз и означало явить свою непокрытую голову прилюдно. Голову девушки оборачивали покрывалом или платком. И это было символично. Когда-то мама впервые заплела ее детские растрепанные волосы в косу, означавшую, что девочка становится взрослой девушкой, которой впору думать о замужестве. И вот теперь косы стало две. Новая жизнь. Теперь это будет мужняя жена, а не та юная прелестница, которая гуляла по лугам с подружками да гадала на жениха.
Это мероприятие проводилось в кругу подруг и было своего рода девичником. Пели песни, мечтали, незамужняя девушка последний раз беззаботно смеялась.
Была и баня. В работах историков по-разному описывается эта помывка. Вероятно, традиции сильно отличались в разные времена и в разных регионах. Где-то невесту мыли отдельно, подготавливая к переходу в новый дом. Ну а в других источниках упоминается «баня для молодых». В таком случае она устраивалась в доме будущего мужа и была мероприятием даже не столько гигиенического свойства, сколько отголоском культов прошлого. Невесту следовало помыть и привести в чистоту уже среди духов нового дома, а заодно и представить ее им. А если баня девушки была в ее отчем доме, то это означало прощание со всем домашним. Выходила из нее девушка уже в новую жизнь.
После бани чистую невесту наряжали в свадебное одеяние. Известно даже его название – наметька[140]. Это древний славянский головной убор, который в разных славянских языках называют по-разному, да и исполнение его сильно отличается, но в классическом варианте – это головной убор с ниспадающим на спину покрывалом. Отсюда и название «наметька», означавшее некую накидку, то чем накрывают.
Грусть девичья
Невеста, как правило, всегда была печальной. И вовсе не оттого, что выдавали всех подряд без любви, как на картине Василия Пукирева «Неравный брак». Нет, конечно. Девушки ждали свадьбы, было счастьем своевременно выйти замуж. Грустно было расставаться с родными? Да, безусловно. Но наши предки были не так уж сентиментальны. Волновалась? Да, но не настолько, чтобы портить свою свадьбу унынием.
Что же тогда печалило юную красавицу в радостный день ее свадьбы? Ничего. Просто девушке полагалось изображать грусть и вселенскую печаль. Тихонько плакать, особо талантливым, можно было изобразить и рыдание навзрыд. А ее незамужним подружкам следовало петь грустные песни. Хотя, подружкам, наверное, было действительно грустно. Ведь их-то замуж еще не взяли.
Вряд ли удастся найти песни, которые пели простые девы 1000 лет назад, но фольклористы еще в прошлом веке записывали сохранившиеся[141] в деревнях печальные причитания невесты к подружкам:
А что же пели подруги? А пели[142] они невесте Анне следующее:
В общем, классика. Невеста кручинится, а подружки завидуют ее замужеству да тому, что отхватила жениха пригожего и румяного. Даже в фольклоре это отражается без стеснения.
Эти напускная грусть и слезы были также пережитком глубокой старины и древних языческих традиций. Уходя из отчего дома, девушка должна была всем своим видом показывать, что она не хочет этого, что родительский дом для нее райские кущи, из которых ее буквально насильно вырывают.
В этом был и элемент благодарности к родителям, и демонстрация обществу, что семья у них крепкая и дружная, живут они в мире и согласии, нелегко расставаться. Но главное – нужно было, чтобы домовые духи не подумали, что ей плохо жилось, что не благодарна она им. Вот невеста и плакала, чтобы духам было отрадно и продолжили они ее родителей и их хозяйство беречь.
И духи новой семьи тоже оценят, какая к ним пришла трепетная и благодарная новая хозяйка. Поддерживать станут. Разумеется, постепенно истинные мотивы этой грусти стали забываться. На место языческому ритуалу пришли суеверия. Добрые старушки-всезнайки пугали девушку тем, что невеста, которая не плачет во время свадьбы, потом всю жизнь будет лить горькие слезы. Как показывала практика, это не помогало. Слезы лить приходилось даже тем, кто вроде бы их все выплакал в день свадьбы, а иные жили счастливо и без искусственных рыданий.
Древнее установление о девичьей грусти все более становилось непонятной народной традицией, но о том, что невесте лучше «лимон съесть», чтоб слишком радостной не быть, помнят в некоторых семьях и поныне.
В путь!
Теперь уже все готово к переходу невесты в дом жениха. Иногда девушку туда вела ее собственная семья. Помните, у полян была традиция, по которой мать приводила свою дочь? Вероятно, как главный ответственный человек за воспитание и нравственную чистоту. Но чаще всего в последующие времена девушка передавалась в руки мужа из рук отца – еще один символ патриархального мироустройства.
Но известна и другая традиция, которая была жива еще многие века, да, по сути, с небольшим изменением существует и сегодня. Называется она «свадебный поезд». Это характерно уже для времен христианской Руси.
«Поезд» формировался в доме жениха утром в день праздничной церемонии[143]. Усаживались в гужевой транспорт по сезону сам жених, его друзья, родственники, крестные, даже женщина, которая пекла каравай. Но не родители жениха. Они оставались ждать дома, но перед выездом благословляли сына. Ехать к невесте на транспорте полагалось[144], даже если все было в шаговой доступности. Ведь пешком ходить не так празднично. К тому же «поезд» можно было использовать в качестве инструмента регулирования пола будущих детей, ведь, как верили западные славяне, пол запряженных в поезд лошадей и определял, родятся в будущем мальчики или девочки. Важной приметой считалось число участников этой процессии. Их должно было быть[145] непременно нечетное количество, опять же чтобы угодить потусторонним силам, почему-то им так больше нравится. Впереди процессии несли импровизированное знамя.
По дороге пели, кричали, устраивали всяческий шум. По приезде к дому невесты была имитация торгов, где откупиться можно было сладостями да мелкой монетой. Устраивалось даже импровизированное противостояние мужчин из родни невесты и друзей жениха. В зависимости от регионов разнятся традиции того, как происходила встреча виновников мероприятия. Но зачастую они сводятся примерно к одному ритуалу: выкупалось место за столом для жениха, из другой комнаты отец невесты выводил свою дочь и передавал торжественно из рук в руки. Присутствующие пели песни. Именно на данном этапе парень с девушкой наконец оказывались вместе.
Поделиться книгой: