Помоги проекту - поделись книгой:
Но если это послание скептики могут счесть за деловую переписку, ведь четко не сказано, что встреча назначается именно для любви, то содержимое грамоты № 752 ни с чем не спутаешь.
Много там утеряно, но из тех частей, что сохранились, следует:
Вряд ли во всей нашей древней истории можно найти более яркую и настоящую любовную эмоцию, которая явлена не в художественном произведении, а в обычной человеческой переписке. Хочется сопереживать той девушке, которая своим достаточно аккуратным почерком писала это послание почти 1000 лет назад. Давайте закроем здесь, хотя бы виртуально, пусть только в этой книге, исторический гештальт и представим, что автором этих строк является та самая Анна. А в ответ ей придет от Микиты предложение, подкрепленное авторитетом самого Игната Моисеева.
И случится то самое средневековое сватовство и сговор.
Едим сыр
Когда сватовство оказывалось успешным, дальше происходил «сговор», или, как принято сегодня называть, помолвка. Когда обо всем важном уже договорились, наступало время небольшого умиротворения. Представители сторон могли расслабиться и предаться объединяющей трапезе. Нам даже известно, что ели в тот момент. Ели приготовленный заранее сыр. Сыр не в нашем понимании, конечно, скорее мы назвали бы его творогом. Иногда даже утверждают[115], что такой сыр у древних людей появился раньше хлеба.
Он был главным символом этой трапезы. Совместное поедание сыра, который раздавала невеста, являло собой древний обряд, сродни жертвоприношению[116].
Ели, конечно, не только сыр. Были и каша, и пирог-каравай[117]. Начинка этого пирога-каравая не регламентировалась и могла отличаться в зависимости от регионов, а также от материального достатка семьи.
Было это мероприятие чинное, праздновалось оно сдержанно. Будущие родственники знакомились, привыкали друг к другу, постепенно переходя к практическим деталям предстоящей свадьбы, а также будущего сотрудничества.
Где-то уже могли и секретами своей хозяйственной деятельности поделиться, небольшие взаимные потребности обсудить.
Но все же главной задачей после поедания сыра было договориться о предстоящей свадьбе. Обсудить венчание и праздничный пир – это могли быть достаточно далеко разнесенные по времени события. Определяли дату, формат проведения, количество и список гостей, в общем, все как сейчас. Эти договоренности и назывались «брачный сговор»[118]. Тогда же рядились и о размерах приданого. И, что интересно, только на этом этапе спрашивали согласия самих молодых людей. Их согласие официально считалось очень важным для заключения брака. Другой вопрос, могли ли юноши и уж тем более девушки выказать свое несогласие после того, как сыр был съеден и между родителями произошла договоренность о размере приданого. Теоретическая возможность существовала, но на практике обычно дети выражали согласие. Да и родители едва ли когда желали плохой судьбы своим детям, выбирая им партию для семейной жизни.
А дальше, если поели вместе сыр и каравай, назад дороги не было. Помолвку расторгнуть было нельзя. Если вдруг кто из сторон позже объявлял о выходе из соглашения, он тем наносил практически непоправимый урон своей репутации и вряд ли дальше мог считаться надежным для заключения новой помолвки. Более того, для жениха даже предусматривался штраф в случае расторжения договоренности с его стороны[119].
Его семье надлежало возместить все понесенные расходы на заключение помолвки родителям несостоявшейся невесты, а ей самой уплатить ущерб «за сыр», видимо в качестве возмещения морального вреда.
Но редко, когда ели сыр зря. Традиционно эти сговоры через положенное время превращались в реальные браки. А пока начиналась «великая неделя»[120], которая, несмотря на название, могла и не ограничиваться семью днями. В это время шла подготовка к самому событию: сбор приданого, с одной стороны, выкупа за невесту, с другой, определение и заготовка продуктов для приготовления свадебного пиршества, подготовка необходимых церемоний и культурно-развлекательной программы – а как же без нее?
Часть 2. Свадьбы в Древней Руси
Свадьбе – бой!
По данным ВЦИОМ 2020 года, около 10 % россиян предпочитают жить в незарегистрированном браке.
Часто эти отношения называют «гражданским браком», что в корне неверно, ведь под этим определением традиционно подразумевались отношения, которые скреплены печатью государства, некоего светского органа регистрации в противовес религиозным ритуалам, например, венчанию.
Но в данном случае речь идет о тех случаях, когда двое выбирают совместную жизнь и вообще никаким образом не скрепляют свой союз. Ни в ЗАГСе, ни в церкви. Вокруг такого подхода уже успел накопиться серьезный объем философии, вроде того, что «печать в паспорте только портит отношения», ну и пришедших из объявлений в общественном транспорте высказываний вроде «совесть – лучший контролер».
Выбравшие такой тип союза, как правило, избегают всего того набора традиций и ритуалов, которые подразумевает процесс создания традиционной семьи. Наибольшая доля предпочитающих семью без ритуалов, как ни странно, не среди молодежи, а в возрасте 35–44 лет. Хотя чего странного, мы же помним, что возраст вступления в брак в России в принципе изрядно повысился в последние годы. Более того, на молодежь еще имеют влияние родители, которые могут не одобрять подобного рода сожительство. А вот после 30, когда люди в нашем изрядно инфантильном обществе начинают, наконец, чувствовать себя самостоятельными и могут позволить себе отдельное жилье, они имеют возможность сами выбрать, каким образом обзаводиться семьей.
Вторая причина, объясняющая, почему именно в этом возрасте предпочитают жить без регистрации, – это то, что до 35 лет люди зачастую успевают не только вступить в брак и развестись, но и начать новые отношения. Но после первого брака у них остается аллергия на семейную жизнь, ощущение нелепости нового свадебного торжества и возникает стойкая потребность проверки нового союза, насколько крепким он окажется. Вот к 45 годам и созревают для регистрации, надо же детям пример подавать.
Разумеется, не сегодня придумало общество совместную жизнь без брака. Жили так и в СССР, правда, в гораздо меньшем количестве, ведь советская мораль, по крайней мере декларируемая, была одной из самых строгих и пуританских в мире. Жили так и в более давние времена, но тогда эти отношения в превалирующей доле были тайными. Так, например, сожительствовали те важные персоны, кому не дано было вступить в полноценный брак. Вспоминаются сразу «гражданские браки» Екатерины Великой, других русских императриц. Даже им не дано было преодолеть силу общественных предрассудков, чтобы обрести свое счастье.
Брутальный и жесткий военный министр граф Аракчеев тоже был вынужден жить в незарегистрированных отношениях. Потому как негоже ему было жениться на пусть и любимой, но крестьянке Настасье Минкиной. Вот в таких случаях и жили вместе, фактически мужем и женой, но без государственного или церковного благословения.
В обычной же ситуации, что в XIX, что в X веке, никому и в голову бы не пришло вступать в союз без соблюдения формальных требований.
Зачем нужна свадьба?
И действительно, с чего вдруг нужна вся эта волокита, все эти траты. Ну любят друг друга люди, пожалуйста – пусть живут. Совет им да любовь.
Но сколько существует история человечества, столько же существуют и свадьбы. Еще в древнейшей шумеро-аккадской мифологии мы читаем о том, как бог Энлиль влюбляется, делает предложение, отправляет избраннице свадебные подарки. Устраивается празднование, невеста меняет свое имя и через замужество обретает новые права, а именно становится тоже богиней.
Значит, еще в те незапамятные времена для людей брак был не просто началом совместного ведения хозяйства, но и делом торжественным и даже сакральным.
В Библии мы читаем, что Адам и Ева не просто интуитивно стали жить вместе, но с благословения Бога: «И благословил их Бог, и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю…»
В Новом Завете тоже есть место свадьбе. Ведь в Евангелии от Иоанна говорится, что свое самое первое из известных нам чудес Иисус явил именно на свадьбе в Кане Галилейской, превратив воду в вино. И это было на самом деле торжественное мероприятие, ведь мы читаем, что там был даже распорядитель пира со служителями.
Праздновали свадьбы и в Древнем Риме, праздновали и в Древней Греции. Ну и в Древней Руси свадьба имела большую важность.
Мы с вами разбирали этимологию слова «свататься», но ведь слово «свадьба» того же корня и по сути является продолжением того самого процесса, когда не только два человека, а две семьи обретают «свойство», становятся «своими» друг для друга. Именно поэтому исконно и требовалась церемония, которая бы и друг друга, и окружающих убедила в том, что теперь два рода стали союзниками, что вступили в силу их договоренности. Непосредственные виновники торжества были как печати, которыми скреплялось свойство.
Ну и, разумеется, свадьба должна была оставить в восприятии семьи, деревни, района города отметку, что Анька теперь замужем за Микиткой. Чем громче это заявление прозвучит, тем меньше желающих будет проверять правдивость этого утверждения на прочность.
Свадьбы бывали разные
Ульяна на свадьбе
Ульяне уже 36 лет. Мама перестала тонко намекать, что хочет внуков. Вообще, как-то тема остыла. На работе с утра до позднего вечера. И не зря. Есть деньги. Случаются зарубежные поездки в отпуск два раза в год. Бывают и отношения, но как-то все оказываются мимолетными и с каждым разом длятся все меньше.
А еще эти свадьбы. С завидной частотой и постоянством все вокруг женятся. Родственники редко, да и мало их. В основном коллеги и подружки. Первой из подруг замуж вышла Светка, сразу после школы, за Захарова, их общего одноклассника. Ульяна была подружкой невесты и даже поймала букет. Это ж почти 20 лет прошло. Но и букет не помог, и та новая ячейка общества давно распалась. Ульяна была на вторых свадьбах и у той, и у другого.
Кстати, последнее время только на повторных бракосочетаниях бывать и приходится. Зато они как-то душевнее проходят. Меньше народу, меньше надежд на волшебство, больше понятного бытового счастья.
Вообще же, сложно сосчитать, сколько свадеб она видела. Только подружкой была раз шесть, наверное. Главное, что эти торжества по случаю создания новой семьи уже давно стали скучны и походят одно на другое. Один и тот же набор ритуалов, все те же слова, игры, наборы блюд. Хоть бери и составляй «Правила современной свадьбы». Ульяна последние годы в качестве известного лишь ей протеста даже не ела на этих торжествах. Пила, веселилась, ничего не ела. По неведомой причине этот мини-демарш позволял ей казаться «выше всего этого».
Последней каплей стало приглашение на свадьбу от Светкиной дочери. Кристине, оказывается, уже 18, и она своим птичьим почерком приглашает ее, «Тетю Ульяну»… вероятно, они решили, что такое обращение будет теплым, что это по-семейному. Но приглашать ее, незамужнюю девушку, на свадьбу дочери подруги, называя «Тетей»…
Не пойти – было бы признать свою слабость. Ульяна пошла. Решила показать, какая она «Тетя». Готовилась долго, будто на свою свадьбу. Выглядела так, что и на самом деле на празднике больше внимания мужчин приковывала, чем юная, не осознавшая еще своей женской магии, невеста.
Ульяну пригласил на танец какой-то некрасивый, но, видно, самый уважаемый человек, все к нему подходили, жали руки. Не стыдно было согласиться. Ульяна закрывала во время танца глаза или отводила взгляд в сторону, чтобы не смотреть на него, но при этом впервые отчетливо представляла себя в эксклюзивном неповторимом свадебном платье, танцующей свой главный танец под завистливо-восхищенные взгляды многочисленных коллег и пары оставшихся еще подруг.
Древние свадьбы
Свадьба в Древней Руси. Какая она? Это очень интересно, ведь мы можем проследить ее эволюцию. Давайте вспомним, что Русь складывалась из различных племенных объединений, у которых были свои традиции, правила, быт.
Наш старый добрый друг монах Нестор, без «Повести временных лет» которого мы вообще мало что представляли бы себе из древней истории Руси, рассказал нам даже о том, какие свадебные церемонии были у славянских племен еще до объединения в единый русский народ.
Давайте поглядим на наших предков.
У полян было принято женихам изображать некую кротость перед родителями невесты. Довольно нетипичное поведение. Ни о каком грациозном явлении суженого речи даже не шло. Но и о каких-то особых правах женщин говорить опрометчиво. Сидел юноша дома. К нему приводили его будущую жену. Далее происходило известное брачное таинство, и наутро уже осуществлялся расчет за нее. Можно предположить, что такая форма оплаты предполагала возможность расторжения брака после проведенной ночи по причинам, которые до нас не дошли и мы можем о них лишь догадываться в меру своего мировосприятия.
Гораздо проще все происходило у древлян. Не звучали там древлянские свадебные песни, не устраивались шумные церемонии. Летописец утверждает, что «умыкиваху» девиц у воды. Но, разумеется, хоть образ жизни этих племен и называется Нестором с высоты христианской морали звериным, все же проглядывает и здесь элемент культуры и традиций. «Умыкиваху девиц» же именно у воды, а не где придется. Значит, юные древлянские девы положенного возраста, отправляясь к водоему, понимали, что сегодня возможно «замужество». А, вероятно, и место у воды было своеобразной точкой встречи и знакомства, куда девы шли с определенной целью. У водоемов могли устраивать, к примеру, смотрины и забирать понравившуюся невесту.
Ну а хотите безудержного кутежа, то это вам в леса надо, где живут радимичи, вятичи и другие. Там, по утверждению Нестора, люди вообще особо не заморачивались насчет браков. Периодически устраивали гульбища междеревенские, пляски разудалые. В порыве этих игрищ допускалось забрать с собой столько женщин, сколько можешь унести, отдельные мачо до трех забирали. Но, что важно, при всем этом, казалось бы, хаотическом устроении семьи забирали только тех, с кем «свещашеся», то есть договорились. Так и видится картина, как в X веке где-то на территории современных Гомельской или Смоленской области статный радимич в отблеске ночных костров с двумя девушками на плечах громким голосом взывает: «Милые дамы, способен еще одну забрать. Решайтесь. Рискуете остаться в девках».
Как женились ильменские словене, кривичи, ну то есть непосредственно те, кто призвал Рюрика, нам точно неизвестно. Впрочем, не знаем мы и о том, как проходили свадебные торжества первых князей. Разумеется, в первую очередь нам интересен Рюрик. Он был приглашен в 862 году, а умер в 879-м. А это 17 лет. И при этом, на момент его смерти сын его был еще маленьким. Можно, конечно, допустить мысль, что Рюрик привез жену с собой и она лишь через 15 лет родила ему сына. Но скорее всего дело обстояло иначе, и семейное счастье варяг обрел уже на новой родине.
Довольно много об этом писал Василий Татищев со ссылкой на известную лишь ему Иоакимовскую летопись. Так что верить изложенному, мягко говоря, нужно осторожно. Но как интересную версию можем рассматривать.
Так вот, у Татищева Рюрик был обладателем нескольких жен, правда, не указано – одновременно или в разные годы. Но проблема в том, что жены обозначаются, а свадебные действа и тут опускаются. Видимо, все было прозаично или жены менялись так часто, что описывать церемонии не успевали.
Первая известная нам русская свадьба
Первый известный нам брак в княжеской семье заключил сын Рюрика Игорь, которому в жены определена была Вещим Олегом та, которая нам стала известна как княгиня Ольга.
Летопись Нестора здесь скупа. Говорится о том, что жену Игорю привели из Пскова. Обратите внимание, Игорь здесь никак не участвует в выборе невесты.
Равно как и не говорится о том, что у Ольги кто-то спрашивал согласия.
А еще важно, что жену ему не где-то рядом нашли, а в Пскове. Почти за тысячу километров от Киева. Вариантов несколько – либо незамужних девушек в родном краю не оказалось, либо уж очень знатный род у Ольги был, либо нужно было со Псковом укрепить отношения. В более информативном, но менее достоверном повествовании Татищева говорится, что у Игоря и другие жены были, но «Ольгу из-за мудрости ее более чтил».
Главное, что свадьба состоялась и ее подробности, пусть с изрядной долей художественного вплетения, поведал нам историк Вадим Каргалов в своем романе «Святослав»[121].
Там мы видим совсем еще юную Ольгу, которую одевают в платья из редких византийских тканей и на ладье по рекам везут к Игорю. За время в пути девушку основательно готовят по истории, географии, праву. А она хоть и слушает, но, как и положено юной деве, грезит о прекрасном принце, которому она станет верной женой.
После того как Ольга добралась до Киева, единственным ее делом было ждать свадьбы. И тут, если верить автору, эта совсем еще юная невеста впервые увидела своего будущего мужа. А он оказался гораздо старше ее, грубым воякой. Но нравится он ей или нет – никому дела не было.
Свадебное пиршество. Это действо было не для нее. Гулял молодожен со своей дружиною. Невесте полагалось сидеть и смотреть на все эти возлияния, крики, пляски. Ну еще полагалось поприсутствовать у капища во время жертвоприношения. Вот и все веселье.
Потом рассказывается, что гости бросали ей под ноги монеты, украшения, браслеты. Несмотря на свой юный возраст, Ольга наверняка понимала, что не из ювелирных магазинов это все, а снято с живых или уже неживых к тому времени женщин во время походов Игоревой дружины в дальние края.
Да и видела она, что дары эти грозные воины преподносят не от чистого сердца и не ее прекрасного настроения ради. Все это для того, чтобы видел князь и помнил, кто ему эти сокровища добывает. В первую очередь правитель был «женат» на своей дружине, а уж жены… да сколько их у него было или еще будет…
Но умыкания продолжаются. Добрачная близость
Мы тут говорили, как веке в IX практиковалось похищение невест, особенно у воды. Но этот обычай весьма укоренился у наших предков. Прошло несколько веков, а похищать полюбившихся дев продолжали. Даже во времена правнука Ольги – Ярослава Мудрого такое встречалось. Иначе зачем князю было бы включать наказание за такое деяние в свой Устав о церковных делах?
А он грозил там, что если кто «умчит» девицу, что приравнивалось к насилию, то должен будет заплатить штраф, в зависимости от социального статуса той, на чью честь он покусился. Тарифная сетка варьировалась от двух рублей до десяти гривен золота. Разумеется, максимальный штраф полагался за боярскую дочь. Что интересно, половину суммы полагалось уплатить в церковь, видимо, за то, что не учел увещеваний. Наказывались и те, кто помогал украсть девицу.
Важно отметить, что штраф такого же размера налагался также и за оскорбление женщин известным нам словом, означающим некий блудной опыт. Так что честь женская ценилась высоко, вне зависимости от того, нарушена она была физически или только на словах.
Эти штрафы за «умыкание» платились только в том случае, если родители невесты не хотели подтверждать фактически свершившийся брак. Но тут уже момент тонкий, ведь мало кто захочет подобной огласки для дочери и своей семьи.
Но, как правило, обходилось без таких сюрпризов. Не только в княжеских, но и даже в крестьянских семьях примерно понимали, кто и за кого пойдет замуж. Поэтому зачастую вопрос сватовства превращался в простую формальность. Мы уже говорили ранее, что главной задачей сватовства всегда было определение и заверение договоренностей между семьями.
А что касается добрачной близости, то здесь уже ученые разнятся. Одни утверждают, что несостоявшаяся жена покрывалась позором и не могла больше выйти замуж. Другие же, напротив, считают, что если девушку вернули, а она оказалась беременной, то у нее шансы выйти замуж, да при этом успешно, резко возрастали. Ведь главным риском при выборе себе пары в те годы (и не только) было отсутствие детей. А тут заведомо дама фертильна, род продолжится. И не имеет особого значения, что во чреве у нее ребенок от другого – признать за своего, и хорошо. Согласитесь, если бы такое понимание вещей практиковалось в наше время, то сколько счастливых семей могло бы дополнительно образоваться.
Правила морали Древней Руси относились снисходительно к случаям близости до свадьбы[122], и жестких требований того, что девушка должна вступать в брак именно девственницей, не было. Тем более что браки совершались в раннем возрасте и времени для личной жизни у молодых людей было гораздо меньше, чем у современной молодежи.
Бытовало наставление[123], что при вступлении в брак следует воздерживаться от близости сорок дней или хотя бы восемь дней в качестве поста, моральной, физической и духовной подготовки к таинству.
Более жесткие правила применялись только в том случае, если жених в дальнейшем должен был стать священником. Здесь уже полагалось брать в жены только целомудренную деву.
Но даже если и существовала терпимость к добрачным связям, особенно в крестьянской среде Древней Руси, то родить полагалось после свадьбы. Обзавестись потомством вне брака было вопиющим нарушением морали[124]. Во времена уже христианские за такое женщине полагалось перейти жить в церковный дом и практически вести монашеский образ жизни. Такая участь ждала как незамужнюю девицу, не бывшую ранее в браке, так и, к примеру, вдову.
Высокий уровень терпимости к добрачным связям был характерен для периода языческой Руси и первых веков после Крещения. Иногда общество могло принять даже и родившегося вне брака ребенка. Но стремление церкви наладить богоугодную жизнь в народе приводило к тому, что все большее значение придавалось целомудрию.
Нет, это не приводило к искоренению добрачной близости между пылкими влюбленными среди простого народа. Ведь даже в документах XVI века встречается продолжение языческих и непотребных гуляний, истоки которых явно теряются в глубине веков. Читаем[125], что на весенний праздник «русалии» и мужчины, и женщины, и девицы сходятся на ночное купание, «бесовские песни и плясания»; там же отрокам и девушкам бывает «осквернение и растление». Заканчивается это языческое веселье, только когда церковные колокола начинают заутреню звонить.
Хотелось бы верить, что такое действо не было типичным по всей Руси, хотя рядом исследователей и подчеркивается, что в тот период происходил период всплеска древних языческих традиций.
В целом наставления о морали и установления церкви в какой-то мере заставляли молодых людей задуматься о последствиях. Это порождало необходимость дополнительной конспирации и контрацепции. В остальном же, как и сегодня, это был вопрос взаимного доверия, но, разумеется, в первую очередь доверия именно девушки к своему возлюбленному.
Но, как и сегодня, юная девчонка не всегда могла разобрать, кому можно верить, а кому не следует. Случаи обид были не единичными. Поэтому и вошло в Устав Ярослава Мудрого постановление, хоть как-то защищающее права женщин в таком щекотливом вопросе. Говорилось[126], что если кто девушку соблазнит замужеством, то есть заманит для общения тет-а-тет, а сам отдаст в «толоку», то есть учинит с пособниками над ней групповое изнасилование, то налагался на такого человека с его дружками штраф. Но вот тут уже, если такой случай предавался огласке, непросто было девушке замуж выйти. Ведь потеря невинности, пусть далеко не по ее вине, станет общеизвестным фактом.
И еще. Выходить замуж, потеряв девичество заранее, приходилось и по многим другим причинам. Помимо описанных выше случаев умыкания и насилия существовали случаи «порчи» девочек с ранних лет[127]. В том числе, а возможно и в первую очередь, насилию они подвергались со стороны мужчин из своей родни. Об этом свидетельствует распространенность в законах тех лет запретов на интимные отношения между родственниками с конкретным указанием возможных вариантов таких связей. Но не будем сильно углубляться в этот вопрос.
Многоженство
Как мы говорили ранее, княгиня Ольга, видимо, была не единственной, а лишь одной из жен Игоря, по крайней мере поначалу. Ну или самой любимой, главной женой, если в данном случае применимы такие понятия, но не единственной.
Во времена первых Рюриковичей, а равно и во времена им предшествующие, князь был не просто правителем. Тогда не существовало понятия «помазанник», не было сакральности у княжеского рода. Величие не передавалось по умолчанию от отца к сыну. Князь был первым, но первым среди равных. И свое первенство он должен был постоянно доказывать. Вокруг него была дружина, а это самые умные, самые хитрые, самые сильные воины. Они в любой момент могли изменить положение дел в политической верхушке. Мы знаем по летописям, что славяне легко приглашали на княжение того, кого сами захотят, но также легко могли и прогнать с княжения на все четыре стороны.
Поэтому князем быть было непросто. Очевидно, что его правление требовало практической пользы для вверенного народа, а это в первую очередь рост благосостояния и безопасность. А значит, надлежало быть успешным и в оборонительных войнах, и в наступательных операциях, в набегах, в грабежах. Его авторитета должно было хватить при делении добычи, чтобы никто не почувствовал себя обиженным. За ним должны были безоговорочно идти в бой, повиноваться всем требованиям.
А для этого нужно было быть альфа-самцом. Здесь дело и в физической крепости тела, и в стойкости духа. Но важны и внешние атрибуты власти. Глава народа должен был носить самую дорогую одежду, забирать себе лучшие трофеи, иметь много жен, наложниц. Много детей. Все это должно было внушать подданным, что у князя столько богатств и мужских сил, что хватает на всех. Тогда уже никто не покусится на его власть.
С другой стороны, атрибутами князя стремились завладеть те, кто хотел занять его место. Когда древляне убили князя Игоря, то они не стали идти войной на его обезглавленное войско, но начали предлагать сдаться. Древлянский глава по имени Мал захотел в первую очередь жениться на Ольге, вдове Игоря. Именно этот брак придал бы его власти видимость законности. Взяв самое ценное из того, что было у Игоря – его любимую жену, – Мал стал бы отцом для наследника – Святослава, а может быть, и нажил новых детей.
При этом Мал вовсе не говорит о том, что он как-то избавится от нынешней жены или жен, а вряд ли мы поверим в то, что он до той поры ходил холостой. Вероятно, нормальной была такая ситуация, когда в Киеве он был бы женат на Ольге, а в древлянской столице Искоростене его ждала бы иная семейная жизнь.
У Святослава, сына Ольги и Игоря, тоже было много женщин, но жениться ему было некогда. Он большую часть времени проводил в военных походах, а там вопрос женского общества решался в основном без брачных обязательств. Тем не менее мы знаем минимум о двух женщинах, с которыми его связывали тесные отношения.
Одной из них была, по словам Татищева, угорская дама по имени Предслава – от нее родились Ярополк и Олег. Подробности неизвестны, и на самом деле эти сыновья вполне могли быть и от разных жен.
Другой его женщиной, более достоверной, была Малуша, одна из рабынь-наложниц Святослава. Здесь фантазия исследователей кипит. Ведь она родила самого Владимира. А ее имя так похоже на имя древлянского князя Мала. Поэтому некоторые даже предполагают, что когда Ольга сожгла столицу убийц своего мужа и отомстила несостоявшемуся жениху Малу, то взяла к себе его малолетнюю дочь и, когда та выросла, сделала ее своей ключницей. А потом Малуша приглянулась Святославу и стала его наложницей.
Поделиться книгой: