Мучимые ересями

Неудивительно, что Фармир казался таким ошеломлённым. Канцлер Церкви Господа Ожидающего отнюдь не случайно «заглянул» к Великому Инквизитору, заблаговременно не договорившись о встрече. На самом деле, никто не «заглядывал» к Великому Инквизитору без предварительной договорённости.

Клинтан потратил несколько секунд, пытаясь придумать хоть какую-нибудь причину, по которой Замсин Трайнейр вдруг появилась днём в приёмной его кабинета, но никаких предположений ему в голову не пришло. Во всяком случае, никаких предположений, которые он хотел бы обдумать.

— Я полагаю, раз уж ты не сказал мне, почему он здесь, то и тебе он тоже ничего не сказал, — сказал он тоном, который предполагал, что лучше бы именно это было той причиной, по которой Фармир ничего ему не сказал, и старший священник резко закивал головой.

— Нет, Ваше Высокопреосвященство. — В глазах Фармира отразилось собственное сильное беспокойство по поводу столь радикального нарушения протокола, но голос уже начал приходить в норму. — Он просто… вошёл в дверь и «попросил уделить ему минутку вашего времени».

— Он так и сделал, да? — Клинтан фыркнул, как разъярённый кабан, после чего пожал плечами. — Ну, в таком случае, я полагаю, тебе лучше проводить Канцлера сюда, не так ли?

— Да, Ваше Высокопреосвященство. Сейчас же!

Фармир исчез, подобно облачку дыма. Через мгновение он вернулся, а за ним следовал Замсин Трайнейр. Выражение лица канцлера было отточено десятилетиями опыта — сначала как священника, затем как дипломата и, наконец, как истинного правителя Совета Викариев — показывать то, что он позволял ему показать. На этот раз, однако, в его глазах читался блеск, а губы были плотно сжаты. Те, кто не знал его достаточно хорошо, возможно, не заметили бы этого, но Клинтан его знал, и он почувствовал, как напряглись мышцы его живота.

— Доброе утро, Замсин, — сказал он.

— Доброе утро. — Ответ Трайнейра прозвучал довольно резко, и Клинтан посмотрел через плечо канцлера на Фармира.

— Это всё, отче, — сказал он, и Фармир исчез с ещё большей поспешностью. Какое бы любопытство он ни испытывал — а Клинтан подозревал, что он испытывает его довольно сильно — старший священник не хотел находиться поблизости. Очевидно, он тоже разглядел признаки приближающейся бури на лице Трайнейра.

«Конечно, только слепой мог не заметить их», — сухо подумал Великий Инквизитор.

— И чем же я обязан такому удовольствию? — спросил он, поскольку не было никакого смысла предаваться вежливым экивокам.

— Этому, Жаспер. — Трайнейр сунул руку за отворот своей оранжевой сутаны и вытащил оттуда пачку бумаг.

— И что конкретно «это»? — Голос Клинтана тоже стал резким, когда он ощерился в ответ на явный гнев собеседника. Гнев, который, казалось, был направлен на самого Клинтана. Великий Инквизитор не привык сталкиваться с кем-либо, у кого хватило бы смелости — или глупости — открыто проявлять гнев в отношении него, и он обнаружил, что этот опыт ему не очень нравится.

— Это семафорное сообщение, Жаспер. Сообщение от короля Жамиса в Талкире. Или, точнее, от епископа-исполнителя Фрейда от имени короля Жамиса. И от себя, конечно.

Клинтан никогда не слышал подобных нот в голосе Замсина Трайнейра. В голосе Канцлера звучал кованный металл, а эмоции в его глазах горели жарче, чем когда-либо.

— Очевидно, что-то во всём этом тебя расстроило, — сказал Клинтан, стараясь, чтобы его собственный голос звучал более естественно. Он не привык пытаться смягчить чей-то гнев, но выглядело это так, словно Трайнейр с каждым своим словом приходил в ещё большую ярость. — И, по-видимому, поскольку ты ворвался в мой кабинет, даже не предупредив никого о своём приходе, то, что тебя расстроило, касается меня или Управления Инквизиции.

— О да, — согласилась Трайнейр. — Конечно, да, Жаспер! Я думаю, что это был бы очень хороший способ выразить это.

— Тогда скажи мне, что это такое, и давай покончим с этим, — решительно сказал Клинтан.

— Хорошо, Жаспер, я тебе всё расскажу. — Трайнейр бросил сложенные листы бумаги на стол Клинтана. — Король Жамис и епископ-исполнитель Фрейд сообщили, что черисийцы дотла сожгли половину, а может и две трети Фирейда. Ты помнишь Фирейд, не так ли, Жаспер? Место, где все эти черисийцы так «глупо сопротивлялись» войскам Дельфирака, пытавшимся секвестировать их корабли по твоему приказу?

Лицевые мускулы Клинтана слегка напряглись, но он не поддался на словесную приманку Трайнейра — если это была она — и просто кивнул.

— Ну, Кайлеб и Шарлиен, похоже, решили, как они намерены реагировать на подобные инциденты в будущем. Они послали двадцать или тридцать своих галеонов в Залив Фирейд, разнесли в щебень оборонительные батареи — а затем взорвали их, когда те сдались — и сожгли все строения на расстоянии двух миль от набережной Фирейда.

Гнев вспыхнул в глазах самого Клинтана, когда Трайнейр перечислил список черисийских карательных мер. Он было начал открывать рот, но Трайнейр оборвал его быстрым и резким взмахом руки.

— Я ещё не совсем закончил, Жаспер. — На этот раз голос Канцлера был ледяным, а не огненно-горячим, и глаза его сверлили Клинтана. — Несмотря на тот факт, что они сожгли большую часть города, черисийцы были чрезвычайно осторожны, чтобы в итоге среди дельфиракцев было как можно меньше жертв. Они даже разрешили гражданскому населению Фирейда вывезти ценности, которые можно было вывезти из домов в пределах района, который они намеревались сжечь. Не совсем тот ответ, который можно было бы ожидать от еретиков и богохульников после того, как дельфиракские солдаты уничтожили их собратьев-еретиков и богохульников, как ты считаешь?

Челюсти Клинтана сжались, но он ничего не сказал, и ноздри Трайнейра раздулись.

— Вообще-то, я думаю, что они проявили со своей стороны поразительную сдержанность, — продолжил Канцлер. — Конечно, причина этого была в том, что они в действительности намеревались наказать тех, кто на самом деле виновен в этих смертях. Вот почему, Жаспер, Адмирал Имперского Черисийского Флота Каменный Пик повесил шестнадцать — шестнадцать, Жаспер — рукоположенных священников Матери-Церкви.

Глаза Клинтана широко распахнулись. Несмотря на очевидный гнев Трайнейра, несмотря на его понимание того, что содержание семафорного сообщения должно было быть шокирующим, он никогда не ожидал такого! В течение нескольких секунд он мог только сидеть, уставившись на Трайнейра. Затем он встряхнулся и начал подниматься со своего кресла, его скуластое лицо потемнело от ярости.

— Вот ублюдки! Эти проклятые богом, кровожадные…!

— Я ещё не закончил, Жаспер! — Голос Трайнейра прозвучал, как мушкетный выстрел, и раскалённая добела ярость в его глазах ошеломила Клинтана. Никто не смотрел на Великого Инквизитора подобным образом… никто!

— Что? — он заставил себя выдавить из себя это единственное слово, и губы Трайнейра скривились.

— Каждый из этих священников, — продолжил он, и теперь его голос звучал убийственно, а каждое слово было точно выверено и отрезано, словно ножом, — был членом Ордена Шуляра. На самом деле, по странному стечению обстоятельств, все они служили в Управлении Инквизиции. — Он наблюдал, как выражение лица Клинтана стало ещё темнее, а в его глазах было что-то похожее на… удовлетворение, смешанное с гневом. — А причина, по которой они были повешены, Жаспер — причина, по которой черисийский адмирал казнил шестнадцать рукоположенных священников Матери-Церкви, как будто они были обычными преступниками — заключается в том, что хотя резня черисийцев в Фирейде, возможно, и была осуществлена дельфиракскими войсками, но не Дельфирак приказал это сделать. Это было сделано, как я уверен, ты прекрасно знаешь, под фактическим командованием отца Стивина Грейвира, интенданта епископа Эрниста, и пятнадцати других членов Ордена Шуляра.

Клинтан снова открыл рот. Затем он сделал паузу, и Трайнейр пристально посмотрел на него.

— Ты солгал нам, Жаспер. Солгал всем нам.

В сознании Клинтана не возникло ни малейшего сомнения в том, кем могли быть эти «все», о ком говорил Трайнейр. В конце концов, все члены «Группы Четырёх»… творчески реконструировали некоторые события для остального викариата.

— И что же заставило вас сразу же прийти к такому выводу? — потребовал он ответа, вместо того чтобы прямо отвергнуть обвинения. — Неужели вы готовы поверить на слово раскольникам-еретикам? Вам никогда не приходило в голову, что у них могут быть все основания лгать о том, что произошло, и обвинять в этом Мать-Церковь, чтобы оправдать свои собственные убийства?

— Конечно, такая возможность приходила мне в голову. К несчастью, они послали королю Жамису, если можно так выразиться… документальные доказательства. Я уверен, что в твоих бумагах уже есть копии большинства из них, Жаспер.

— Что ты имеешь в виду? — Тонкая нотка осторожности проскользнула в голосе Клинтана, и губы Трайнейра сжались.

— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду! Они захватили бумаги Грейвира, Жаспер! Оригиналы докладов, которые он и его коллеги-инквизиторы присылали тебе, подробно описывая ту роль, которую они играли. На самом деле я был весьма удивлён тем, как открыто и честно Грейвир признался в своей переписке с тобой, что первый выстрел был сделан одним из дельфиракцев, а не черисийцами. Или тот факт, что как только прозвучал первый выстрел, выбранные им шуляриты немедленно приняли командование отрядами, к которым они были приписаны, и приказали — приказали Жаспер — расправиться с черисийскими женщинами и детьми! Боже мой! Этот идиот хвастался этим, а ты знал, что он это сделал, и не подумал предупредить нас!

— Он не «хвастался» этим! — огрызнулся Клинтан в ответ.

— Да нет, именно хвастался! — возразил Трайнейр. — Я уже прочитал эти отчёты, Жаспер. Он был горд тем, что сделал!

— Ну конечно же, был! — Глаза Клинтана вспыхнули презрением. — Они были еретиками, Замсин. Еретиками, ты понимаешь? Они были врагами самого Бога, и они заслужили именно то, что получили!

— Некоторым из них было всего по восемь лет, Жаспер! — Впервые на памяти Клинтана кто-то перегнулся через стол и закричал на него. — Как, во имя Шань-вэй, ты собираешься убедить кого-либо, у кого есть работающий мозг, что восьмилетний ребёнок был еретиком? Не сходи с ума!

— Они были детьми еретиков, — проскрежетал Клинтан. — Это их родители ответственны за то, что поставили их в такое положение, а не я! Если ты хочешь обвинить кого-то за их кровь, обвиняй Кайлеба и Стейнейра!

— Черисийцы собираются опубликовать эти отчёты, Жаспер. Ты понимаешь, что это значит? Они собираются опубликовать документы, как раз те самые записи, которые Грейвир и его… его сообщники записали для протокола, своими собственными словами, в чём именно их и обвинили черисийцы! — Трайнейр сердито посмотрел на своего коллегу. — Я не могу придумать более эффективного пропагандистского материала, который мы могли бы им дать, даже если бы попытались!

— А я говорю — пусть публикуют! — огрызнулся Клинтан в ответ. — Я уже получил признания некоторых из этих ублюдков!

— Да? — Глаза Трайнейра внезапно стали намного холоднее. — Может быть, это те признания, которые Рейно выбил у черисийских пленников, которых ты тайно перевёз в Зион, не сказав об этом остальным?

Клинтан дёрнулся, и Канцлер покачал головой, с выражением отвращения на лице.

— Я знаю, что ты Великий Инквизитор, Жаспер. Я знаю, что у тебя повсюду есть агенты, даже в большем количестве, чем у меня. Но не делай ошибки, думая, что я глуп или что у меня нет своих собственных агентов. Конечно, я знал о том, что ты приказал Рейно!

— Тогда, если уж ты был не согласен с тем, что я делал, ты должен был сказать об этом вовремя! — Даже сам Клинтан, казалось, понял, что его ответ прозвучал на удивление неубедительно, и Трайнейр фыркнул.

— Я не Великий Инквизитор, — заметил он. — Что касается меня, если бы тебе удалось вытянуть признание у некоторых из них, то это, по крайней мере, могло бы смягчить ту катастрофу, в которую, как я уже опасался, может превратиться Фирейд. Но, конечно, даже у меня не было никаких оснований подозревать всю полноту катастрофы, которую вы с Грейвиром подготовили для нас, не так ли?

Клинтан снова сел, откинулся на спинку стула и мрачно нахмурился.

— Как ты сам сказал, не ты Великий Инквизитор, а я. А суть в том, Замсин, что я сделаю всё, что Бог потребует от меня как от своего Великого Инквизитора. Если это означает, что несколько невинных будут втянуты в кровопролитие, которое было спровоцировано их собственными родителями, то это произойдёт. И прежде, чем ты расскажешь мне что-нибудь ещё о Грейвире или других инквизиторах в Фирейде, позволь мне указать тебе, что без богохульства, без раскола, начатого этими богом проклятыми черисийцами, ничего этого не произошло бы! Прости меня, если я кажусь немного более озабоченным будущим Божьей Церкви и защитой душ Божьего народа, чем благополучием нескольких десятков черисийских еретиков или их жалких отпрысков!

Мгновение Трайнейр выглядел так, словно он в буквальном смысле собирался взорваться. Казалось, всё тело Канцлера дрожало, и сторонний наблюдатель мог бы быть прощён за то, что подумал, что увидел, как молния мерцает на кончиках его волос. Но потом он явно попытался успокоиться.

«Это так похоже на тебя — винить во всём черисийцев, Жаспер», — холодно подумал он. — «Всё это началось из-за тебя и твоего «окончательного решения черисийской проблемы»! Мне никогда не следовало позволять тебе подталкивать всех нас к принятию твоих предложений»!

Но даже когда он думал об этом, тихий голосок где-то глубоко внутри напомнил ему, что он позволил Клинтану подтолкнуть — или, по крайней мере, втянуть — остальных членов «Группы Четырёх» сделать всё предложенным им способом. И он позволил Клинтану сделать это, потому что это не казалось ему достаточно важным настолько, чтобы не позволить ему это сделать. А это означало, как бы он ни старался не признавать этого, но катастрофа, которая произошла в результате, была его виной так же, так и виной Клинтана.

«Конечно, в отличие от Жаспера, я, по крайней мере, с тех пор стараюсь исправить ситуацию»!

Тем не менее, он не мог честно притворяться, что по крайней мере часть этой крови была не на его собственных руках. И как бы он сейчас не злился на Клинтана, факт оставался фактом: было опасно — даже смерти подобно — заходить так далеко с Великим Инквизитором и Орденом Шуляра. Внешне, а возможно, и на самом деле, власть и авторитет Трайнейра как Канцлера были больше, чем у Клинтана. В конце концов, юридически даже Управление Инквизиции было обязано подчиняться указаниям Великого Викария, а Великий Викарий Эрик мог бы приказать Инквизиции делать всё, что Трайнейр сочтёт нужным сделать. Но если дело дойдёт до открытого противостояния между ним и Клинтаном, то было далеко не очевидно, что Орден Шуляра потрудится вспомнить, кому он обязан формально подчиняться.

— Послушай меня, Жаспер, — наконец произнёс он более спокойным голосом, чем когда-либо с самого начала разговора. — Весь этот эпизод в Фирейде потенциально может причинить нам огромный ущерб. С этого момента с ним нужно обращаться очень осторожно.

— Чёрта с два это так! — Врождённая воинственность Клинтана пробудилась, когда удивление начало немного ослабевать. — Они убили священников, Замсин. Они могут называть это как угодно, но факт остаётся фактом: они убили людей, посвятивших себя служению Богу! Да, очень жаль, что в первом столкновении погибли дети. И да, здесь были замешаны слуги Управления Инквизиции. Но мы находимся в самом разгаре борьбы за само выживание Матери-Церкви. Сейчас не время обращаться с вещами «очень осторожно»! Сейчас самое время контратаковать. У них нет никаких доказательств подлинности документов, о которых они заявляют. Подвергни их сомнению. Обличи их заявления как ложь и обвини их в убийстве священников! После чего иди дальше и призывай к Джихаду — провозгласи Священную Войну и выжги язвы мятежа, вероотступничества и ереси в Черис раз и навсегда!

— Нет. — Трайнейр произнёс это единственное слово тихо, но в его жёстких, как кремень, глазах не было ни капли снисхождения.

— Чёрт побери, чего ты ждёшь?! — требовательно спросил Клинтан. — Что эти долбанные черисийцы вторгнутся в Храмовые Земли?!

— Если бы не то, что только что произошло в Фирейде, я бы с гораздо большей охотой провозгласил Священную Войну, — едко заметил Трайнейр. — К сожалению, сейчас у нас небольшая проблема.

— Какая проблема? — Клинтан слегка усмехнулся.

— Проблема в том, что, хотя у них и нет «доказательств» подлинности документов, находящихся в их распоряжении, у них ведь есть сами документы, не так ли? Поверь мне, когда они опубликуют эти документы, будет достаточно людей — особенно восседающих на всякого рода тронах, разбросанных по всей планете — которые распознают правду, когда услышат её. Мой офис — это те, кто отвечают за дипломатию Матери-Церкви, Жаспер. Поверь мне, я знаю, что будет происходить в головах всех этих восседающих на тронах людей, и нам это не очень понравится. Потому что, Жаспер, они также поймут, что случилось с Фирейдом после того, как король Жамис сделал именно то, что мы велели ему сделать. Они будут считать эти повешения полностью оправданными, что бы мы ни говорили, или что бы они ни говорили открыто.

— И...?

— И скольких же Грейгоров Стонеров ты хочешь создать, Жаспер?

Вопрос Трайнейра прозвучал остро, и Клинтан резко замолчал. Грейгор Стонер, Лорд-Протектор Республики Сиддармарк, и его предшественники были самым страшным кошмаром «Группы Четырёх» и их ближайших предшественников в течение многих лет. В голове Жаспера Клинтана не было никаких сомнений, что Стонер с радостью низвергнул бы Церковь Господа Ожидающего в подвластных ему землях, если бы он хоть на мгновение представил, что может сделать эту попытку и выжить. Со своей стороны, Трайнейр никогда не разделял подозрений Клинтана, что Стонер активно ищет предлог порвать с Матерью-Церковью. Он просто боялся, что когда-нибудь какая-то разница во мнениях между Сиддармарком и Церковью выльется в открытую конфронтацию, хочет того каждая из сторон или нет. Но, по-своему, это различие между его собственным взглядом на Стонера и взглядом Клинтана лишь придавало его вопросу ещё большую остроту.

— Что ты имеешь в виду? — требовательно спросил Клинтан через мгновение, и Трайнейр сардонически улыбнулся.

«Обманывай себя, если хочешь, Жаспер», — подумал он, — «но не жди, что я сделаю то же самое. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду».

Конечно, на самом деле, он не мог сказать этого вслух.

— Я хочу сказать, — сказал он вместо этого, — что мы уже видели, как Нарман переметнулся на другую сторону, а Шарлиен вышла замуж за Кайлеба. Судя по всем отчётам, которые я видел, похоже, что герцог Зебедайи собирается сделать то же самое, что сделал Нарман… и даже Гектор может сделать тоже самое, если он хоть на мгновение будет уверен, что Кайлеб согласится на что-то, кроме его головы. Теперь все остальные князья и короли на лице мира посмотрят на то, что произошло в Фирейде, и поймут, что на месте Кайлеба они поступили бы точно так же.

— Чёрта с два они бы так поступили!

— Я сказал, что они поймут, что на месте Кайлеба поступили бы точно так же, — сказал Трайнейр. — Хотя, честно говоря, возможно, мне следовало бы сказать, что они поступили бы так же, если бы у них хватило смелости. Но самое главное заключается вот в чём. Учитывая то, как Черис собирается представить случившееся, нам не на что опереться. Нет, — он повысил голос и ткнул указательным пальцем в воздух, когда Клинтан попытался прервать его, — мы так не сделаем, особенно после того, как мы уже рассказали всему миру то, что ты сказал остальным, — что это начали черисийцы. Но, теперь у них есть доказательства, что это начали не черисийцы, Жаспер. Они будут думать об этом, если Церковь вдруг объявит Священную Войну и призовёт их на битву. Ты видел, что произошло, когда Чизхольм был вынужден вести войну, в которую он не верил. Ты хочешь, чтобы то же самое произошло, скажем, с Деснерийской Империей? Не хочешь же ты дать Стонеру предлог, который он может использовать как «дело принципа», чтобы отказаться отвечать на этот вызов? И прежде, чем ты скажешь мне, что не доверяешь Стонеру, позволь мне напомнить тебе, что, что бы ни думали остальные люди, наши ресурсы на самом деле не безграничны. Есть предел количеству фронтов, на которых мы можем позволить себе сражаться одновременно, Жаспер.

— Но в конце концов это неизбежно приведёт к Священной Войне, что бы мы ни делали, — заметил Клинтан. — Должно привести. Если только ты действительно не веришь, что есть какой-то способ, насчёт которого Кайлеб мог бы решить, что он может уладить дела с Матерью-Церковью после убийства её собственных священников?

— В конце концов — это не то же самое, что прямо сейчас, — ответил Трайнейр, и его голос был таким же морозным, как зимний снег за стенами Храма. — Конечно, рано или поздно дело дойдёт до Священной Войны. Единственный из нас, кто ещё не понимает этого, — это Робейр, но даже он должен подозревать, что другого исхода быть не может. И я согласен с тобой, что то, что сделал Каменный Пик, в конечном счёте делает это ещё более неизбежным. Но мы должны знать не только о том, что думают другие светские правители, Жаспер. Мы должны знать, о чём думают другие члены Викариата.

Клинтан начал что-то возражать в ответ, затем замолк, его глаза сузились в раздумьях, когда он понял, что на самом деле сказал Трайнейр. В конце концов, то, что могла пережить Церковь, и то, что могла пережить «Группа Четырёх», не обязательно было одним и тем же.

— Возможно, этих других викариев, о которых нужно беспокоится, будет меньше, чем ты думаешь, Замсин, — сказал он через несколько мгновений, и в его глазах мелькнуло коварство, которое показалось Трайнейру более чем тревожным. — Доверься мне. Может статься, что количество наших… критиков довольно резко сократится.

Теперь настала очередь Трайнейра задуматься, нахмурив брови. Было очевидно, что он мысленно перебирает список нынешних и потенциальных противников «Группы Четырёх», но затем он покачал головой.

— Мы не можем позволить себе забегать слишком далеко вперёд, Жаспер, — сказал он гораздо спокойнее. — Эта… ситуация в Фирейде и так вызовет достаточно сложностей. Если мы одновременно убедим других викариев в том, что мы планируем провести чистку среди наших противников, то эти противники, скорее всего, смогут создать какой-то оппозиционный блок в Совете. На самом деле, они, вероятно, могли бы использовать то, что произошло в Фирейде, как публичную основу для своего противостояния нам.

— Мы также не можем позволить себе слишком долго колебаться, — возразил Клинтан. — Если те противники, о которых ты говоришь, решат, что мы слабы, или колеблемся, это только придаст им смелости.

— Может быть, и так. — Кивок Трайнейра подтвердил предупреждение Клинтана, но выражение его лица не дрогнуло. — Проблема в том, что мы не можем отделить Фирейд от кого-то вроде Уилсиннов — не сейчас, когда Черис планирует взорвать всё это у нас под носом. Возможно, мы сумеем выдержать Фирейд и Уилсиннов, но вероятность того, что мы выдержим сразу и то и другое, гораздо меньше.

— И что же ты будешь делать? — вызывающе бросил Клинтан.

— Тебе это не понравится. — В голосе Трайнейра послышались предостерегающие нотки, и Клинтан фыркнул.

— А ты думаешь, что мне понравилось ещё что-нибудь из того, что ты сказал сегодня?

— Скорее всего, нет, — ответил Трайнейр. — Но, как я вижу, у нас нет иного выбора, кроме как серьёзно отнестись к черисийским обвинениям против Грейвира и прочих.

— Что?! — Челюсти Клинтана яростно сжались.

— Жаспер, хотим мы это признавать или нет, но правда заключается в том, что в Фирейде произошло именно то, о чём говорят черисийцы. Как мы там оказались, были ли правомерно осуждены Грейвир и другие или нет, в большинстве случаев это действительно не имеет значения. Это, конечно, не меняет физических фактов того, кто на кого напал, и кто был во главе дельфиракских войск, когда это произошло. Черисийцы собираются сказать, что их подданные подверглись нападению со стороны толпы линчевателей, возглавляемой священниками из Управления Инквизиции. Они собираются указать на то, что многие из погибших были женщинами, а ещё больше — детьми, и что столь малолетние дети едва ли могли быть еретиками. Если уж на то пошло, Жаспер, то ты не хуже меня знаешь, что по крайней мере некоторые из этих черисийцев могли быть еретиками не больше, чем мы с тобой! Есть, знаешь ли, набожные черисийцы, которых ужасает весь этот раскол. Вполне вероятно, что некоторые из убитых в Фирейде попадут под это определение, и не думай, что такие люди, как Уилсинн, не укажут на это, если мы этого не сделаем.

— А если мы этого не сделаем? — Глаза Клинтана сверкнули внезапным подозрением.

— Я знаю, что тебе это не понравится — я уже говорил, что тебе это не понравится, — но это единственный ответ, который я вижу, — упрямо сказал Трайнейр. — И это единственный ответ, на который согласится Робейр, что само по себе не является второстепенным соображением. Если, конечно, ты не хочешь подумать о том, что произойдёт, если Робейр решит объединить свои усилия с Уилсиннами?

Очевидно, Клинтан не хотел делать ничего подобного, и Трайнейр тонко улыбнулся.

— Я и не думал, что ты это сделаешь.

— И как именно нам этого избежать? — спросил Клинтан, лицо которого всё ещё было тёмным, а глаза ещё более подозрительными, чем прежде.

— Мы проведём собственное расследование и придём к выводу, что черисийцы были правы, — решительно заявил Трайнейр.

— Никогда!

Трайнейр даже не вздрогнул. Было похоже, что мгновенная взрывная реакция Клинтана не была чем-то, чего он не ожидал всё это время.

— У нас нет другого выбора, Жаспер. Либо мы проведём расследование, и в его итоге осудим действия Грейвира, либо Уилсинн и другие колеблющиеся в Совете — не говоря уже о светских правителях вроде Стонера — поймут, что мы их обеляем. Мы не можем себе этого позволить, Жаспер. Особенно в свете доказательств, которые готовы представить Кайлеб и его черисийцы. Кроме того, не похоже, чтобы Грейвир был всё ещё жив, не так ли? Он мёртв. Ничто из того, что мы говорим или делаем, никоим образом не повлияет на него, и даже если мы в конечном итоге осудим его действия, мы не будем обязаны наказывать его; Кайлеб уже позаботился об этом маленьком дельце для нас. Кроме того, подумай, сколько очков мы получим. Столкнувшись с доказательствами неподобающего поведения тех, кто поклялся Матери-Церкви, даже если это доказательство исходило от еретиков и отступников, мы будем принимать меры.

Клинтан нахмурился, но, по крайней мере, больше не кричал, и Трайнейр попробовал воспользоваться своим преимуществом.

— Давай сейчас проясним одну вещь, Жаспер. Я понимаю, что в деле Фирейда были особые обстоятельства, но ты, как и я, понимаешь, что священники, действительно виновные в «преступлениях», в которых их обвинила Черис, в соответствии с законами Церкви подвергаются именно тому наказанию, которое они получили. На самом деле, согласно Книге Шуляра, они были обречены на гораздо худшее наказание. Я знаю, знаю! — взмахнул он руками, когда Клинтан начал возражать, — Это должно было быть сделано настоящим Церковным трибуналом, и во внимание должны были быть приняты смягчающие обстоятельства. Но факт остаётся фактом: помимо того, что были попраны законы Церкви, когда светские власти осудили и казнили рукоположенных священников, то, что случилось с Грейвиром и остальными, полностью соответствует обвинениям, сформулированным так, как Кайлеб сформулировал эти обвинения. Мы не смогли бы отрицать это, даже если бы хотели, но, честно говоря, мы не хотим. Не в этот момент.

Судя по выражению глаз Клинтана, он явно не был согласен с этим последним утверждением. Во всяком случае, не глубоко внутри. Но он стиснул челюсти, не желая возражать, и Трайнейр продолжил:

— Мы не будем готовы принять на себя эту войну с Черис, пока наш новый флот не будет построен и укомплектован людьми, — заметил он. — Если бы мы объявили Священную Войну завтра, это бы ни на час не приблизило тот день, когда мы действительно сможем начать боевые действия. Но что мы можем сделать с этим временем — так это использовать его для улучшения нашего собственного положения до того дня, когда мы сможем объявить Священную Войну. Собери специальную комиссию для расследования того, что произошло в Фирейде, Жаспер. Пусть она рассмотрит все доказательства, включая всё, что представлено Черис. И если эта специальная комиссия придёт к выводу, что Грейвир сделал то, в чём его обвиняет Черис — а мы с тобой оба знаем, что он действительно это сделал — так и скажи. Публично признай случившееся, вырази раскаяние от имени Управления Инквизиции, возможно, даже наложи на себя епитимью — даже на меня и двоих остальных — за то, что мы позволили этому случиться. В конце концов, мы выйдем из этого с ещё большим моральным авторитетом, потому что осмелились признать неправоту внутри Церкви в такое время, как это.