Инферно

«Он будет моим произведением. Не в пример лучше, чем у глупой сестрицы. Сейчас я буду творить свой собственный шедевр!»

Под Солом натекла небольшая лужица. К нему подошел человек — богато одетый молодой мужчина со звериными, жестокими глазами. В руках он держал щипцы с багровым стержнем. В лужице коротко зашипело. Это раскаленный кусочек стержня попал в воду. Мужчина присел на корточки и дружелюбно улыбнулся.

«Встань».

Надо повиноваться. Сол кое-как встал, еще не отдышавшись.

«Снимай одежду».

Сол принялся стаскивать с себя рубаху и штаны, тяжелые и липкие от воды. Хозяин терпеливо ждал. Хозяин был красив; умные глаза, натренированные мускулы, красивая лицевая татуировка его Колена и украшения на руках. Длинные волосы собраны в три косы. Поодаль на диване развалился второй. Этот был крупнее, он лениво курил благовония. Не из Колен. Когда Сол избавился от одежды, хозяин приказал:

«Стой смирно».

Потом осторожно поднес щипцы к ноге Сола и приложил концом стержня к коже. Раздалось шипение. Потянуло горелым мясом. У лица крутанулся дымок. Сол почувствовал нервный сигнал — отчаянный крик боли, пронзивший ногу в месте касания. Мускулы ноги напряглись. Хозяин внимательно наблюдал за реакцией Сола.

«Видишь?», — спросил тот, что на диване. — «Им все равно».

«Нет», — сказал хозяин. — «Это не так».

Нервы продолжали посылать Солу сигнал боли. Тело терпело ущерб; нужно отдернуть ногу, но нельзя — нет приказа хозяина.

Хозяин заворожено глядел в глаза Солу.

«Я вижу, ты хочешь отдернуть ногу».

Сол молчал. Вонь от паленого усилилиась. Тогда хозяин отнял стержень, задумчиво поглядел на него, словно проблема заключалась именно в этом, и приложил к другой ноге, выше колена. Снова шипение. Снова ослепительная вспышка боли. Еще мокрый, Сол смотрел прямо перед собой, и казалось, что сознание мерцает внутри, как неисправная лампа.

«Знаю. Тебе больно», — хозяин ошалело улыбнулся. Процедура доставляла ему удовольствие. — «Говорят, есть участки кожи, самые чувствительные во всем теле».

Хозяин приложил стержень к внутренней стороне бедра.

«Хочешь превратить его в жаркое?» — спросил мужчина на диване после очередной затяжки.

«Отстань, я творю», — прохрипел от возбуждения хозяин. — «Рождается шедевр».

Хозяин приложил стержень в дюжине мест на теле Сола: грудь, живот, спина, плечи. К тому времени Сол сочился от пота. Соленый пот поникал в ожоги и еще сильнее разжигал боль. Витал запах горелого мяса. Хозяин отложил остывающий стержень. Сыпанул синего порошка в стакан с водой и выпил. Надолго застыл, зажмурившись. Выдохнул, посмотрел мутными глазами на мир и вынул клинок.

«Хочешь ему глотку перерезать?» — усмехнулся приятель хозяина. — «Малик, ты окончательно свихнулся».

«Дурак!» — огрызнулся хозяин и подступил к Солу, внимательно разглядывая его щуплое тело. — «Тебе неведомо чувство вдохновения».

«Нам, пасынкам, неведомо многое», — парировал приятель. — «Но я довольствуюсь и тем немногим, что имею».

Хозяин его не слушал.

«Сначала сделаем набросок».

Сталь заскользила по коже, оставляя после себя ровную тонкую бороздку раны, из которой нехотя показалась кровь. Хозяин, недовольный первым штрихом, надавил чуть сильнее, и кровь из ран заструилась вниз.

«Вот так!» — приговаривал хозяин. — «Здесь и здесь».

Хозяин трудился несколько минут. Боль от порезов была гораздо слабее прежней, но Сол чувствовал головокружение. Хозяин тоже это заметил и сказал:

«На сегодня достаточно. Пусть заготовка подсохнет. Иди на кухню и не вздумай мыться».

Осторожно ступая по скользкому от воды и крови полу, Сол двинулся к выходу. Он не сделал и трех шагов, когда с другого конца зала раздался крик:

«Малик! Что происходит?»

Сол узнал этот голос. Женщина, лишавшая его воды. Вдруг в памяти два женских образа слились в один и породили нечто третье. Потом, откуда-то извне раздался протяжный трубный звук. Зал и все, что в нем было, треснули. Сол поскользнулся, не удержал равновесие и упал. Голова ударилась о плиты пола. Сознание накрыла темнота.

Во рту поселилась сухость и желчь.

Сол щурился от ослепительного света. Свет быстро тускнел и превратился в оранжевое свечение песчаной завесы за окном. Он по-прежнему находился в каюте лсана, но почему-то один. Сол медленно поднялся с кресла, привыкая к ощущению собственного тела.

Корабль стоял. «Пиявку» чуть качало на песчаных волнах.

Сол уже хотел выйти из каюты, когда взгляд его наткнулся на какой-то силуэт. Маленький, щуплый человек в потрепанной форме с лысой как колено головой. Сол с минуту таращился на неизвестного, пока не понял, что видит свое отражение. Он подошел ближе и встал перед массивным зеркалом в обсидиановой раме. Бионы не пользовались зеркалами, а личная гигиена ограничивалась умыванием, которое можно проделать и без созерцания себя. И поэтому собственное отражение обескуражило Сола. Он никогда не думал, что выглядит именно так.

Очень худой, с тонкими чертами лица человек средних лет. Выражение лица бесстрастно, как и у всякого биона, но глаза — в серых глазах что-то есть. Скрытный, но пытливый взгляд. Росчерк шрама на щеке в форме наконечника гарпуна. Волосы выбриты, как у всех бионов, а на веснушчатой желтоватой коже повсюду следы глубоких увечий, словно по голове били тяжелым тупым предметом. На левой щеке как нарисованные темнеют два бурых квадрата кожи. Левого уха нет, на месте правого — безобразный ошметок. Ноздри в носу разорваны. Во рту недостает зубов, а те, что уцелели, подгнивают. Сол потянулся к лицу. Пальцы ощупали шероховатости, словно он трогал не кожу, а маску. Кожа на шее покрыта длинными струпьями, скрывающимися под робой.

Сол стянул робу; руки дрожали.

Кожа на груди, руках и животе напоминала застывшую корку теста. Длинные безобразные шрамы, струпья и оспины скрывались под другими шрамами, оспинами и струпьями, и все это смешивалось в одно безобразное полотно, на котором не было ни одного живого места. Сосков нет, вместо них два уродливых рубца. Глубокий шрам возле пупа. Сол повернулся к зеркалу спиной. Та же картина.

Сол задрал штанину и увидел следы от ожогов — зажившие нашлепки спекшейся кожи. Стащил ботинки. Пальцев на ногах не хватало. Сола охватил жар. Рука потянулась к промежности.

Пустота.

Маленький дефектный огрызок.

Только сейчас до него дошло, как же он обезображен. Настоящий урод.

Где-то на периферии восприятия хлопнула дверь, но Сол все смотрел в зеркало, а внутри зарождалась волна — горячая волна жара, охватывающая тело от кончиков ушей до стоп. Пламя — из тех, что разгоняет ход сердца, учащает дыхание, превращает кровь в кипяток.

— Н-н… — хрипнул он.

В зеркале появился кто-то еще. Гримм. Замер, словно настороженный хищник и не сводит с Сола взгляда внимательных глаз.

Сол повернулся к лсану, все еще сжимая в руке ботинок. Выражение лица Гримма изменилось, и Сол какой-то маленькой частью сознания почувствовал удовлетворение — лсан впервые смотрел на него с настоящей опаской.

— Как ты очнулся? Как смог?

— Не знаю.

Гримм уже стоял за столом.

— Нас прервали, — сказал он. — Я проверял тебя, когда прозвучал сигнал.

Сол молча ждал продолжения.

— Что ты делал?

— Смотрел на себя, — Сол уронил ботинок на пол.

Гримм включил динамик внутренней связи:

— Вызовите конвой.

Сол неторопливо одевался и, когда в каюту вошли акифы, заканчивал заправлять рубаху в штаны. Все это время лсан не шевелился и не сводил с него глаз.

— Уведите на гауптвахту.

Акифы подхватили Сола под мышки, но прежде, чем успели вытащить из каюты, Сол вдруг спросил:

— Мастер Гримм, вам бывало страшно?

Лсан не ответил.

9

«Пиявка» простояла на якоре два часа. До Сола доходило мало новостей, только обрывки разговоров от сновавших мимо матросов. Из этих разрозненных лоскутов ему удалось узнать, что корабль повстречался с другим судном. Чуткий слух доносил до Сола низкий гул двигателя — урчание титана, готового к рывку.

В какой-то момент низкий гул возрос до мощного раскатистого рева, и фрегат рванулся вперед. Сола влепило в стену. По всем палубам прокатился грохот. Одновременно с ревом двигателя снаружи доносился нескончаемый шелест, волнами пробегавший по обшивке.

Буря.

«Пиявка» быстро набирала скорость. Где-то в отдалении грохнуло два взрыва — звук торпеды невозможно ни с чем спутать, если слышал его хоть единожды. По палубам топали десятки ног, слышались крики и проклятия. Корабль сильно качало на вздыбившихся волнах. Снова грянули взрывы, но гораздо дальше. Кем бы ни был противник, он отставал. Но Сол думал не об этом.

Шелест плавно перерос в оглушительный свист, проникавший даже сквозь обшивку. Что-то толкало фрегат то в один бок, то в другой, словно исполинское чудовище решило поиграть с ним и погонять по зыбучей глади.

Похоже, они попали в лапы к буре. А буря никогда не отпускает добычу.

Сол сел поудобнее, насколько позволяли кандалы, и стал спокойно ждать конца. Они обречены. Буря поиграет с кораблем, обкусит его со всех сторон, а затем, когда ей это надоест, просто переломит «Пиявку» пополам как щепку. Остатки подберет зыбь. Это может занять не один час. Сол попытался вздремнуть, но сон не шел.

Привыкнув к сильной качке, к внезапным и мощным броскам, он прикрыл глаза и попытался выстроить в памяти все те новые факты, которые открылись за последнее время. Смысла не было, но мозг следовало чем-то занять, чтобы отвлечься от страха.

Да, Солу было страшно. Распробовав это чувство, он стал все глубже познавать все его оттенки — от еле заметного беспокойства до животного, первобытного ужаса. Сейчас Сол балансировал на грани паники: из-за открытия, совершенного у зеркала, из-за своей ненормальности, из-за того, что затерян где-то на просторах мира в трюме каперского корабля, совершенно одинокий и беззащитный. Маленький человечек, чудом оставшийся в живых. Если разобраться, смерть от бури — не самая худшая из всех возможных, и Сол принял эту мысль с облегчением.

Он даже захотел, чтобы все закончилось.

Но буря продолжала рвать и метать, швыряя «Пиявку» на огромных валах с такой силой, что любой, кто был бы на палубе, уже давно исчез в оранжевой мгле. Крен судна становился почти отвесным, фрегат то глубоко уходил носом в зыбь, то задирал его к небу, то падал, то чуть ли не взлетал, теряя связь с гладью песчаного океана. Реальность превратилась в тягучий, беспокойный кошмар.

Один раз Сола сильно ударило затылком о стену, и на какое-то время он потерял сознание. Минул час или мгновение, неизвестно, но открыв глаза, он увидел, как в трюм скатился клубок людей — рычащий, кричащий, пыхтящий, — и покатился к соседним клеткам. Как во сне Сол наблюдал за борьбой и водворением в клетки двух пленников. И все это при дикой качке. На него никто не посмотрел.

Потом динамики ожили и проскрежетали: «Всем членам экипажа! Приготовиться к прыжку!»

Один из пленников остался лежать без сознания, а другой неистово бросился к прутьям и принялся их дергать, отчаянно крича. На мгновение их с Солом глаза встретились, но тут раздался оглушительный звук, уничтоживший все прочие.

Затем последовал удар. Сол вновь соскользнул в темноту.

10

— Держите его!

— Вырывается!

— Держите сильнее!

Сол открыл глаза. У клетки с новыми пленниками возилась целая делегация. Сол сильно зажмурился и открыл глаза шире. Нет, это не сон. Он медленно, осторожно выпрямился. Корабль едва заметно качало. Это было так непривычно, что закружилась голова.

Сол справился с приступом и равнодушно глянул на происходящее. Из-за спин и ног сложно было разглядеть подробности. Но вот в какой-то момент появился просвет и стал виден пленник. Это был парень с густой гривой каштановых волос, он отчаянно отбивался и кричал, но четверо акифов скрутили его основательно. Пятым был Китчам, он держал в руках что-то скользкое и блестящее.

— Нет! — визжал парень, вращая глазами.

Ему разжали челюсть и тут спины снова заслонили происходящее. Сол расслышал только булькающие звуки и хрипы.

— Будь умницей! — приговаривал Китчам. — Вот так!

Парня бросили валяться на полу. Лязгнули засовы, и акифы вошли во вторую клетку. Там тоже сидел парень — похожий на первого, как две капли воды. Это не сопротивлялся; он зажимал рану на боку. Акифы бесцеремонно сорвали с него рубаху и перевернули на живот. Парень застонал. Китчам склонился над ним и осторожно достал из наплечной сумки пузырь. Поболтав им, наклонился к пленнику и сказал:

— Лучше замри, иначе умирать будешь долго и мучительно.

Затем вынул щипцами из пузыря мутно-белый шарик размером с ноготь и прицепил к спине пленника. Тот заскреб пальцами по полу и застонал от боли.

— Заткнись, — прошипел Китчам и стал методично лепить шарики на спину и руки несчастному, приговаривая. — Вот тебе, мерзавец. Будете знать, предатели. Только попробуй отцепить кровяную вошь — она впрыснет смертельный яд и тогда тебе уже ничто не поможет.

Когда процедуру закончили, и акифы затопали к выходу, Китчам задержался у клетки с Солом.

— А! Кукла Зорака! — обрадовался он. — Теперь твой жирный хозяин тебя не спасет.

Он присел на корточки, похрустывая суставами на пальцах.

— Ну, что скажешь, заморыш?

— Зорак был дрянью, — спокойно сказал Сол. И не соврал.

Китчам перестал улыбаться.

— Ха! — выдал он. — У тебя появилось собственное мнение?

— Это мнение всего экипажа, — сказал Сол. — Любой матрос подтвердит это. Зорак был жирным пьяницей, трусом и дрянью.

Китчам впечатал кулак в ладонь. От такого удара лопнул бы любой орех.

— Чертовски верно. Кто тебя сюда посадил? Белая моль?

Сол знал, что так за глаза называют Гримма и кивнул.