Чётки времени

Пистимея

После отъезда родителей в ссылку в Риддер из потомства Сергеевых, кроме бабушки Дуни, в Верх–Убе осталась ее сестра Пистимея с семьей. Она была старше бабушки Дуни на семь лет и пользовалась непререкаемым авторитетом у всех, кто ее знал. У Пистимеи трагичная судьба.

Справка: «Совсем молоденькой ее выдали замуж за сына попа Емельяна Козлова. В браке у Пистимеи родилось четверо детей – три дочери и сын. В 1927 году умер ее муж, годом ранее – свекры. Вдову с малолетними детьми безбожные власти изгнали из собственного дома. Новые хозяева, из сострадания, позволили им какое-то время пожить в подвале. На помощь Пистимее пришла сестра Авдотья (наша баба Дуня), у которой к концу 20-х годов было уже четверо собственных детей. Две-три зимы две большие семьи ютились в одном доме-связи.

Позднее, старшие дети Пистимеи – Лена и Трофим – в награду за ударный труд в колхозе «Гигант пятилетки», где-то в начале 30-х годов, получили крохотный деревянный домик – холодные сени и одна комната с печью. А еще была поветь для хранения сена, где летом можно было отдыхать днем и ночевать. Так они и жили до 1962 года, семь человек в одной комнате.

В 1962 году на деньги, вырученные от продажи домика и накопленные в течение многих лет, купили новый, более просторный дом с большим огородом, спускавшимся прямо к реке Маралихе. Дом этот сгорел в ночь на 16 декабря 2012 года.

Сын и невестка бабушки Пистимеи умерли от туберкулеза, оставив ей малолетнюю Раису (22.10.1946 г.р). Трагически погибла младшая дочь Пистимеи Феня (1956 г.), оставив на руках мужа Семена Козлова троих детей. Через три года трагически же погиб сам Семен. Дети остались сиротами. Пистимея какое-то время опекала и их. Две другие дочери Пистимеи – Лена и Агафья растили своих детей-полусирот: Евдокию (дочь Лены, 14.03.1948) и Люсю с Сашей (дети Гани).

…Агафья Емельяновна 7 лет перед войной прожила вместе с мужем Иваном Андреевичем в Риддере. Там родилась дочь – Люся (15.08.1936). Сын Саша родился 02.09.1938 на подходе к Секисовке, в первом попавшемся доме (Ганя пешком шла тогда из Верх-Убы в Лениногорск). Ганя с детьми вернулась в Верх-Убу в 1942 г., сразу после отправки мужа на фронт, много лет работала в в ветлечебнице санитаркой. За гроши выполняла самую черную работу. Затем за гроши же мыла посуду в совхозной столовой».

Жизнь была трудной. У Полтараниных куча ребятишек – всех нужно накормить. Вместе с тем, моя бабушка понимала, что ей легче – она замужем, у нее работящий муж. А Пистимея – вдова, ей вообще помочь некому. Потому они жили, помогая друг другу. Бабушка Дуня всю свою жизнь уважала, любила и жалела старшую сестру за крепкую веру, твердый характер, силу воли, стойкость, с которой она переживала все невзгоды, выпавшие на её долю. Пистимея всегда была в добром настроении, никогда не падала духом и не унывала.. Режим дня: с зорьки подъем, завтрак, огород, хозяйство. Обед в пять. И потом снова работа. Никаких полдников, чаев. Посты соблюдались свято.

Деревенские люди свято чтили и помнили, что дети Пистимеи из семьи священнослужителя и потому в деревне уважение к ним было безграничное. На помощь шли многие. В разговоре с моей бабушкой она иногда со вздохом признавалась, что не может простить Советской власти столько преждевременных смертей родных и близких ей людей, сделавших сиротами её детей, нищету, голод, лишения. Но дети, внуки, а теперь уже и правнуки, праправнуки Пистимеи выросли в согласии с ней. Многие из них – Офицеры России – посвятили свою жизнь беззаветному служению Отечеству.

Аникей Федорович и Евдокия Васильевна

Аникей Федорович с Евдокией Васильевной ровесники – оба с 1902 года. Бабушка Дуня любила рассказывать про своего богатыря – мужа Аникея. Однажды, конь не мог вывезти телегу с мешками пшеницы, из топкой черноземной грязи. Так дед эти мешки на мельницу перетаскал – на себе. А потом, когда телега высвободилась из-под мешков, он вытащил ее из топи, приговаривая: «Как же ты, Серко (так ласково называл он жеребца) мог вытянуть телегу, когда я ее насилу вынул!».

К лошадям у деда Аникея было особое – трепетное отношение. Конь – это друг и помощник. Любил лошадей и мой папа. Однажды мне довелось наблюдать, как на сенокосе одна непослушная молодая кобылица не хотела вставать в упряжку. Так папа её оседлал, вскочил и проскакал на ней по кругу, потом ласково погладил её, после чего лошадка безропотно ему повиновалась…

Бабуля рассказывала об умении деда Аникея делать красоту и про то, как в руках его спорилась любая работа. Дед сам мастерил сыновьям обувь. Не просто лапти, а «бутылы» – бродни, сшитые из грубой кожи, выделанной в домашних условиях, без каблуков. В верхней части (под коленями) "бутылы" подвязывались узкими ремнями из той же кожи, что исключало возможность попадания снега внутрь обуви. Кожу возделывал дед сам: кроме «бутыл» шил шапки, тулупы, кушаки, телогрейки. Мастерил кухонную утварь: ложки, чашки, ловко и умело брил наголо свое многочисленное сыновье войско. Созданные руками деда стол, топчан (деревянный диван), несколько стульев, шкаф, лавки, сундуки служили нам вплоть до нашего переезда из Верх–Убы, т.е. до 70–х годов прошлого века. Сундуки, кованные железом, мама с папой оставили, когда переезжали в город Алма–Ату в 2003 году.

Однако, изготовление домашней утвари, одежды, обуви дед Аникей считал «баловством», проведением досуга зимой. «Настояшая» работа, в понимании крестьян – это пахать пашню, косить сено, убирать хлеб, выхаживать скотину. То есть то, без чего семья не выживет.

Земли в Верх–Убе было хоть отбавляй. Кто сколько мог взять – бери. Только для того, чтобы землица начала кормить, нужно было хорошо потрудиться: выкорчевать лес, распахать целину. У семейства Полтараниных была изрядная по площади пашня, не знаю площади ее, но, по словам бабушки, хватало на все семейство. Спасибо прадедам – отбили у леса и освоили пашню, не щадя живота своего, еще за полтора века до прихода Советской власти. Этот политый потом предков лоскут земли, с небольшим деревянным срубом, в нашей семье ласково называли «Лоскутиха». В Лоскутихе молодые семьи жили с весны до осени, добывая для всей семьи хлеб. «Старики» (родители) оставались с малыми детьми в деревне, где ухаживали за огородом и скотиной. Излишек пшеницы, если таковой имел место быть, продавали мельнику. На вырученные деньги покупали то, что не могли сами сделать: чугунные и металлические инструменты.

***

Аникей Федорович и Евдокия Васильевна Полтаранины всем своим детям давали имена строго по святцам, во время крещения, нарекая новорожденного первым именем святого писания, приходящегося на день рождения ребенка. Мои дяди и папа имеют имена, соответствующие дню их Ангела-Хранителя. Крестили детей кержаки в течение первых десяти дней от роду.

***

…Для молодых женщин основная работа, помимо прочей – это посадить, вырастить, убрать и возделать лен, из ткани которого изготавливалась одежда, белье, скатерти, занавески. Бабушка много рассказывала о трудоемкости получения льна, которое полностью ложилось на плечи женщин, только землю под лен пахали мужчины. Остальное – рассада, её высадка, уход, прополка, сбор урожая, вымачивание, отбеливание льна и изготовление из него одежды – целиком была женской заботой. Выращивание льна, помимо высокой трудоемкости, относилось к рискованному земледелию: малейшее нарушение технологического процесса, например, промедление по срокам, или наоборот, торопливость и все – не будет ни качества, ни количества.

Бабье лето, которое мы сейчас по-обывательски поминаем, как теплое время октября, после сентябрьских заморозков – это период, отпущенный природой для завершения всех «женских работ», от результативности которых, зависел вопрос наличия (или отсутствия) одежды домочадцев. Дизайн одежды, крой, шитье, вышивка – список «легкого» зимнего женского труда. Летом женщины трудились в поле, наравне с мужчинами.

Бабушка рассказывала, что при «единоличном» хозяйстве» наша семья была одна из самых зажиточных в селе. Зажиточность, в ту пору, ассоциировалась с трудолюбием, хозяйственностью, здоровьем. Бабушка частенько приговаривала, что не дай бог снова жить при единоличном хозяйстве – это вечная каторга, а «нонче – благодать» – имея в виду восьмичасовой рабочий день и пятидневную рабочую неделю, установленную Советской властью.

***

Папа, будучи в преклонном возрасте, попросил маму испечь ему пирожки с лебедой. Испекла. Они оказались совсем не вкусные… Но тогда, во время голодного неурожая 1932 года, когда пшеничные поля были сожжены засухой, пирожки с лебедой были любимым лакомством у гвардии из пяти сыновей Евдокии Васильевны и Аникея Федоровича. Дедушка Аникей спасал во время голода мальчишек тем, что ловил зверушек в лесах, рыбу. Этим промышляло все село. Мой дедушка был удачливым охотником. Бабушка рассказывала, что они соседских голодных детишек подкармливали. Если бы не Аникей Фёдорович, то вся их семья погибла бы еще тогда, в эти страшные голодные годы почти пятилетнего неурожая и засухи (1929 -1934 гг.)

Ужас и боязнь голода навсегда были посеяны в подсознание людей того поколения. Папа, пережив голод в раннем детстве, всегда его боялся. Поэтому даже в хорошие времена наша кладовка была полна запасов впрок. Пока был жив мой папа, наша семья в разные годы держала скот, свиней, кроликов, кур, гусей, уток. Мы всегда высаживали огород, картошку.

В тяжелые 90–е годы прошлого столетия, после развала СССР, мои родители, только что вышедшие тогда на пенсию, несколько лет не видели денег нового государства, в котором они вдруг оказались. Выживать приходилось только домашним хозяйством, как и многим сельчанам Восточно–Казахстанской области. На выручку пришли смекалка, трудолюбие, крестьянская закалка и здоровье.

***

…Как-то я спросила бабушку, любила ли она дедушку. А она мне в ответ: «Кака така любовь? Нас в шестнадцать лет женили, мы ж дети были! Но Аникей меня жалел. Я же, почитай, через каждый год в тягости ходила, дети появлялись один за другим. Шибко трудно было робить в поле. Аникей говорит мне, бывало: «Сам докошу, иди Дуняша, отдохни!». Кака така любовь – то! Нам и думать про то некогда было! Это в нонешние времена всё «любовь». В наше время, если мужик бабу жалеет, то значит и любит». Потом бабуля вздохнула тяжело и завершила свой небольшой монолог: «Кака жисть-то бы наступила, если б не было войны, да Аникей был бы жив!».

Про свою жизнь с Аникеем и про своих сыновей она рассказывала с удовольствием и с радостью. Братья, уже взрослыми, любили пошутить про свое детство. Например, как скурили табак на чердаке, а мать их потом гоняла палкой, но никого так и не смогла догнать… Как дядя Андрей лазил в подпол и украдкой поедал мед: был сладкоежкой. Как дяде Пете в первый раз выдали казенную армейскую форму, со скрипом сапоги и все мальчишки ему завидовали. Как дядя Миша, отличник в школе, воспитывал младших братьев, требуя от них хорошей учебы. Как мой папа помогал отцу в колхозе, а маленький дядя Артем – по хозяйству матери. Как дядя Ваня готовился к занятиям в школе – ходил по избе с книжкой и в голос повторял уроки…

Справка: «У Евдокии Васильевны с Аникеем Федоровичем, кроме шести сыновей была дочь, назвали ее Марусей, родилась она в 1936 г. Умерла во младенчестве. Баба Дуня очень сожалела, что у нее не было дочери, с которой она могла бы общаться и которая могла бы стать ей помощницей».

Фото 7 Семья Аникея Федоровича и Евдокии Васильевны Полтараниных (с. Верх-Уба, лето 1939 года).

А дальше была война…

Из нашей семьи на войну в разное время призвали моего деда Аникея Федоровича и трех его старших сыновей – Петра, Михаила, Андрея. Дома осталась бабушка Дуня с сыновьями: Трифоном (12 лет), Артёмом (10 лет) и Иваном (2 года). Папа вынужден был оставить обучение в школе и пойти работать в колхоз.

На фронт ушли наиболее трудоспособные и квалифицированные кадры. Для нужд фронта были мобилизованы все ресурсы, оставшиеся на селе: машины, трактора, лошади. В тылу, на местах, мужчин заменили женщины и дети. Когда по всей стране развернулось движение по сбору тёплых вещей для Красной Армии, верх-убинцы стали активными его участниками, организовав в клубе пункт приёма. На целую пятилетку стали жить, как и вся страна, под лозунгом: «Всё для Фронта, всё для Победы»!

Климат в наших местах суровый – Сибирь. Зимой температура падает до -50, -55 градусов ниже нуля, лето – короткое 2-3 месяца, иногда жаркое, иногда – дождливое. Верх-Убинские земли – рощи, луга, степи, с утесами и ущельями, горные хребты, обросшие тайгой – принадлежат бассейну реки Убы. Вся пойма реки – это её земли и угодья. Здесь есть все: густые хвойные леса и рыбные реки, плодородные пашни и уникальные рудные залежи. Сельское хозяйство в период Великой Отечественной войны было еще совсем слабо механизировано – сплошь всё ручной труд. Техника в колхозе, когда ушли мужчины, почти вся скоро подлежала ремонту, который делать было некому. Рожь, пшеница, овес, подсолнечник, гречиха, овощи – добытые руками женщин, детей, стариков в жесткой схватке с природой – всё шло на фронт.

Во время войны бабушка Дуня приютила у себя в доме еще и женщину с ребенком, эвакуированных из Ленинграда, по фамилии Чайковские. Тетя Лена Чайковская оставила навсегда о себе теплые воспоминания. Она помогала учить уроки своей дочери и заодно мальчишкам – сынам Евдокии – читала книжки, стихи. А потом, после эвакуации, присылала из Ленинграда посылки, письма благодарности бабушке.

Держал оборону под Смоленском, наступал под Великими Луками

Справка: «Полтаранин Аникей Федорович был призван в армию в феврале 1942 г. Долгое время о его военной судьбе мало что знали, лучше сказать, ничего не знали. В письмах домой он сообщал, что находится в обороне. Но где проходила линия обороны? Почему он «замолчал» с января 1943 года?

Работая в ЦАМО (Подольск) в июле 1978 г., я установил, что с июля 1942 г. он служил в 17 стрелковом полку 32 Верхне-Днепровской Краснознаменной ордена Суворова стрелковой дивизии. Был заместителем командира отделения 3 минометной роты, сержантом. С сентября 1942 года дивизия, а, стало быть, и полк, находились в обороне в Слободском районе Смоленской области. В Журнале боевых действий полка, названы все населенные пункты, через которые проходила линия обороны.

В январе 1943 г. дивизия была включена в состав 3 ударной армии под командованием генерал – полковника Галицкого, перед которой была поставлена задача сковать действия немецких войск в районе Великих Лук и исключить возможность их переброски под Сталинград, где в это время шли ожесточенные бои (Сталинградская битва). 26 января 1943 года отец был ранен в районе деревни Печище. Некоторое время лечился в медсанбате, потом вместе с 550 ранеными был исключен из списка полка и отправлен на долечивание. Но ни в один из госпиталей, однако, не доехал. Версия: транспорт с ранеными попал в засаду и был уничтожен, либо его разгромила вражеская авиация.

Нашими общими со Светланой Михайловной усилиями память об Аникее Федоровиче увековечена: его фамилия и инициалы высечены на мраморной стеле на одном из воинских кладбищ Великих Лук. В «Книге Памяти» по ВКО (Восточно–Казахстанской области) он значится как погибший».

«Нет в России семьи такой,

Где б ни памятен был свой герой

и глаза молодых солдат

с фотографий увядших глядят.

Этот взгляд, словно высший суд

для ребят, что сейчас растут…»

Фото 8 Аникей Федорович Полтаранин и его сыновья: Трифон, Иван, Артём, Андрей, Петр, Михаил (сверху вниз, слева направо)

Фото 9 Мемориал Воинской Славы в г. Великие Луки, где увековечено имя деда – Аникея Федоровича Полтаранина

Часть 2. Дядья

Про войну мои дядья говорить не любили. «Вытащить» их на откровенный разговор по этой теме было невозможно. Помню, как-то раз, когда я особенно приставала к дяде Пете, он мне сказал, что про войну тяжело рассказывать: кровь, смерть, грязь, пот, слезы, утрата…Я больше и не спрашивала. Когда собирались дядья, всегда слышались шутки, смех – они говорили о чем угодно, только не про войну. Света (дочь дяди Миши) много позже как–то со мной поделилась, что ее отец даже фильмы про войну не смотрел – уходил в другую комнату. Я росла в окружении моих дядьёв. У каждого из них – своя история в моей памяти. Они для меня всё – мои учителя, гордость, знамя, совесть.

Дядя Петя

Справка: «Петр Аникеевич. Дважды призывался в армию. Первый раз в 1938 году, чтобы не отстать от друзей, призванных в этом году на действительную службу, прибавил себе два года. После года службы вернулся домой. Когда началась ВОВ, подал заявление с просьбой отправить его на фронт. Просьбу уважили. Служил в 90м пограничном полку, подведомственном НКВД. Полк в годы войны выполнял особо важные задания, в том числе по охране рубежей страны. В апреле 1945 года был награжден двумя орденами Красной звезды, но о наградах ничего не знал.

Работая в наградном отделе Главного управления кадров Министерства обороны в июле 1978 года, я нашел документы, подтверждающие факт награждения брата. По моей просьбе сотрудники отдела отправили соответствующую бумагу в адрес Командующего Среднеазиатским ВО генерала армии Лященко. Вскоре в горвоенкомат пришли наградные документы и сами ордена. На брата внезапно (!) обрушилась слава: его приглашали для выступлений перед учащимися и студентами, в рабочие аудитории. Однажды, ему предоставили микрофон на областном радио. Жаль, конечно, что понадобилось 33 года, чтобы награды нашли героя. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. К одному из юбилеев Победы, он получил орден Отечественной войны II степени.

Добавлю к сказанному, что в послевоенные годы, Петр Аникеевич боролся с бандформированиями в Прибалтике. Демобилизовался в 1949 года, в звании «лейтенант». На большее он не мог рассчитывать в силу своей малограмотности. Но почерк у него был что надо!»…

Воспоминания дочери Галины об отце

«Это был человек, обладающий отличной памятью, ясным умом… После войны его за ум брали на ответственные должности. Папа в разные годы работал в аппарате Райуполминзага, в геологоразведке, мастером Вторчермета и начальником участка завода приборов.

Я отца очень любила. Когда в детском саду, с улицы, доносилась песня «По долинам и по взгорьям», то знала, что это идет мой папа-офицер, а с ним новобранцы. И гордилась им! Папа был интеллигентом. Я не представляла, что мой отец может ругаться матом или кого-то оскорбить. Любил поспорить, особенно с братьями, о политике. Был добродушным, любил путешествовать. В поездках много ходил пешком, изучал историю края. Папа был ласковым, очень любил меня и внуков. Старался быть хорошим дедушкой. Обладал силой воли: в одночасье перестал выпивать, а позднее и курить».

Фото 10 Пётр Аникеевич и Артём Аникеевич с семьями

Дядя Миша

Справка: «Михаил Аникеевич родился 19 июля 1924 г. В июне 1942 года, за месяц до 18-летия, был призван в армию. До 1943 года воевал в составе 16 армии под командованием К.К. Рокоссовского. С 1943 года – в 17 гвардейском стрелковом полку 5-й гвардейской стрелковой дивизии, 11-й гвардейской армии под командованием И.Х. Баграмяна. Далее воевал на разных фронтах, до победоносного завершения войны. Дважды был тяжело ранен. Солдатом он был храбрым, о чем свидетельствуют его награды: 3 ордена Красной Звезды, ордена Отечественной войны I и II степеней, 10 медалей. Кадровый военный. Войну закончил лейтенантом.

После войны, он, заочно, отучился в Львовском военно-политическом училище и Военно-политической академии им. Ленина в Москве. Служил в разных городах Украины и России. Привожу географию мест его службы (без указания точной хронологии перемещений):

Украина (вторая половина 40-х гг.– начало 50-х гг., конец 50-х гг. – начало 60-х гг.): Черкассы, Киев. Кировоград.

Россия (50-е гг.): города Калинин; Каменка Пензенской области, Москва, Тоцк-2.

Германия – г. Нейруппин. 5 лет службы в Группе советских войск.

Вернувшись из Германии в 1966 году, примерно год служил в Саратове. Потом был комиссован и вернулся в Кировоград. В Киеве он был помощником начальника Политуправления КВО по комсомолу. В Кировограде и Нейруппине возглавлял политотделы ракетных бригад. На завершающем этапе службы был замначальника политотдела Саратовского высшего училища ракетных войск.

Если бы не болезнь вследствие тяжелейших ранений (одно из которых – в голову), полученных на войне, он обязательно бы стал генералом. Ушел в отставку в 1968 году в звании «полковник» (по состоянию здоровья). После в течение 20 лет преподавал в Кировоградском ГПТУ (вел право). Его статьи публиковались в газете «Красная звезда» (я их читал), в республиканской и местной прессе. При другом стечении обстоятельств из него мог бы получиться талантливый ученый или журналист. Еще один штрих: в школьные годы вел дневник. Я долго хранил несколько толстых общих тетрадей с его записями характерным почерком…»

Свою жизнь Полтаранин Михаил Аникеевич отдал служению Родине. Умер в 2001 году, похоронен в г. Москва. Его дети, внуки и правнуки живут в Москве.

У Светланы муж Игорь, сын Александр, три внучки.

У Полтаранина Николая Михайловича две дочери – Юлия и Ольга.

Воспоминания дочери Светланы об отце