«Мой отец оставил, в моих воспоминаниях, светлую память. Помню его с 3 лет, когда мы жили в Киеве. Он много работал, занимая ответственные должности, приходил поздно, когда я уже засыпала, но всегда подходил к кроватке, обнимал и целовал. Помню, как шли с ним в школу за руку, в первый класс и потом, когда пришлось сменить несколько школ, в связи с переездами…Он постоянно следил за моими успехами в учебе. В школах, где нам с Колей доводилось учиться, его очень уважали: он приходил на помощь, например, с автобусом, чтобы дети смогли поехать на экскурсии. Детство и юность у меня и моего младшего брата Николая было, благодаря отцу, безоблачным и беспроблемным, несмотря на Хрущевскую оттепель, с перегибами в политике и Брежневским застоем, когда был дефицит всего и вся.
С папой можно было поговорить обо всём, он был эрудированным человеком, хорошо разбирался в политике. Многие обращались к нему за советом и помощью. После отставки папа преподавал предмет «Советское право». Занимал активную гражданскую позицию, писал статьи в газеты, журналы.
Папа дорожил семьей, любил нас с братом, внуков. К старшему из них – Александру – у папы было особенное отношение. Он много общался с ним. До сих пор, Саша хранит назидательные письма, полученные им от деда. Юля, Колина старшая дочь, приезжала к бабушке и дедушке из Москвы, на лето в гости. С младшей, Олей, папа тоже успел пообщаться, когда они с мамой переехали в Москву. Он старался уделить всем внукам внимание: играл, просвещал, гулял во дворе.
Папа любил и ценил маму, как преданного до конца его дней человека, как заботливую жену, хорошую хозяйку, красивую женщину. Папа любил и уважал свою матушку, братьев с их женами и детьми. Он ждал писем от родных, с удовольствием перечитывал их, радовался успехам братьев и племянников.
Папа восхищался деловитостью и трудолюбием Трифона, который помимо руководящей работы, завел пчел и сам трудился, как пчёлка. Для папы был праздник, когда кто – то из братьев приезжал к нам в гости. Папа был святой человек, потому что никогда никого не осуждал, ни с кем не спорил и не конфликтовал. Он не обижался ни на кого, не помнил зла, не гордился, даже своими наградами и званием! Под конец жизни, папа сказал, что верит в Бога и надел крестик, как и положено христианину».
Фото 11 Полтаранин Михаил Аникеевич с женой Тамарой Михайловной и детьми
Воспоминания Галины Петровны о дяде Мише
«Дядя Миша был для нашей семьи легендой. Он рано уехал из дома, добился больших высот, будучи в армии на политработе… Он регулярно присылал бабушке деньги и всем нам – подарки. Мы со Светланой – старшей дочерью дяди Миши – погодки. Мне подарков доставалось больше всего.
Приезжал дядя Миша очень редко, но был долгожданен. Именно о нем бабушка мне больше всего рассказывала. У братьев он был в большой чести за ум, справедливость.
Помню однажды он приехал, собрались все братья… И вот мы идем купаться на Убу, через всю деревню: шесть статных красавцев и я – пяти лет от роду. И все смотрят нам вслед…»
Дядя Андрей
Справка: «Дата рождения Андрея Аникеевича – 13 декабря 1926 года. Призван в армию в декабре 1944 г., по достижении 18 лет. Принимал участие в освобождении Кореи от японских захватчиков. Корейцы наградили его какой-то своей медалью, но она не сохранилась. После войны еще 8 лет служил на Дальнем Востоке. Дяде Ване запомнилось название поселения, где дядя Андрей жил с первой женой – Манзовка. Демобилизовался дядя Андрей в 1953 г. Работал в райкоме партии, замполитом в СПТУ в Выдрихе, совсем немного (примерно год) в Верх-Березовском ГПТУ.
Был парторгом в совхозе «Ждановский». Андрей более двадцати лет своей жизни (с 1969 по 1990 год) посвятил детям, работая учителем истории в родном селе, в Верх-Убинской средней школе. Имел звание отличника просвещения Казахской ССР. В 1990 году вышел на пенсию по возрасту. Умер в 1998 году в возрасте 72-х лет. Похоронен дядя Андрей рядом с матерью, бабой Дуней, в Верх–Убе на нашем "старообрядческом кладбище".
Дети дяди Андрея – Люда и Юра. Люда – преподаватель физики и математики. У нее муж, двое детей – Екатерина и Михаил, внучка. Люда перед уходом на пенсию шестнадцать лет отработала директором Верх–Убинской школы. Юра – офицер МЧС Республики Казахстан, у него две дочери. Живут Люда и Юра по-прежнему в Верх–Убе – одни из всего бабушкиного многочисленного потомства.
Однажды когда я была школьницей, дядя Андрей стал спрашивать у меня даты важных исторических событий. Но я их путала, не могла ответить ни на один вопрос, а потом сказала: «Зачем мне Ваша история? Сказки про то, что давно прошло. Вот математика – это нужная наука. Лучше по ней меня спросите. А на вашу историю у меня нет времени».
Дядя Андрей посмотрел на меня строго и сказал: «Можно изучить тысячи наук и быть безграмотным, не зная истории. Не любить историю может человек, совершенно не развитый умственно. Так Чернышевский Н.Г. сказал, Оля, задумайся над этим…» Потом, дядя Андрей встал и ушел и больше никогда на эту тему мы с ним не беседовали. Мне было стыдно за собственную глупость, банальную лень и обиду, нанесенную дяде. Но прощения у него я так и не попросила.
Спустя многие годы, накануне моего поступления в институт, дядя Ваня и дядя Артем решили проверить мою готовность к экзамену. «Гоняли» целый час. Спросили потом: «У тебя хорошие знания по истории. Откуда?». Я им рассказала про тот наш давний диалог с дядей Андреем в шестом классе.
Фото 12 Полтаранин Андрей Аникеевич, учитель истории верхубинской школы, с. Верх –Уба, 70 –е годы
Дядя Артем
Справка: «После школы до призыва в ряды Советской Армии в 1950 году работал старшим пионервожатым в Верх-Убинской школе. Служил в Армии, в Украинской ССР, в городе Станислав (ныне Ивано-Франковск). Демобилизован в звании офицера (лейтенантом) в 1952 году.
В Верх–Убе в период 1952 – 1956 гг. работал заведующим сектором учета Верх–Убинского райкома комсомола. В 1956 году был избран Первым секретарем Верх–Убинского райкома комсомола и проработал в этом статусе пока не получил в 1959 году направление в Высшую Партийную Школу при Центральном Комитете Компартии Казахстана, где проучился четыре года.
В период 1963–1965 гг. Артем работал парторгом на Иртышской опытной станции в Павлодарской области. В период 1966–1975гг. работал в МВД КазССР в отделе политико–воспитательной работы (Алма-Ата). В 1976–1985гг. служил в г. Курчатов (ядерный полигон с тогдашним почтовым адресом Семипалатинск–21).
В период 1985–1995гг. Артем служил в Восточном управлении внутренних дел на транспорте (Алма–Ата). В 1995–1998 годах, будучи уже на пенсии, Артем состоял в службе безопасности Бурундайского аэропорта. На пенсию Артем вышел подполковником. Умер 11 февраля 2012 года»
Воспоминания дочери Татьяны
«…Люди, которые когда-либо встречали папу по службе или были знакомы с ним в жизни, всегда отзывались о нём как о человеке высоко порядочном. Когда папы не стало, со всех уголков бывшего Союза, маме звонили с соболезнованиями его сослуживцы и подчинённые. Люди узнавали о нашем горе и спешили выразить сочувствие и поддержку маме…
Нам трудно представить папу в какой-либо другой профессии, потому что служба для него была на первом месте, он всегда был готов прийти на помощь всем нуждающимся, встать на защиту людей. Папа много не рассказывал о службе, но мы знаем, что она была зачастую связана с риском. Сразу после окончания партийной школы он поехал работать на целину. Позже, когда папа пришел в МВД, он патрулировал на улицах города, сопровождал самолеты. Вооруженное сопровождение самолетов было в то время, когда произошли случаи с захватом заложников. Восемь лет папа служил на ядерном полигоне. Затем, в транспортной милиции, он возглавлял отряд по борьбе с наркоманами в Чуйской долине. Папина работа не предполагает открытости, потому мы многого не знаем. Папа никогда не думал об опасности, прежде всего, он всегда думал о людях!
Многие из его сослуживцев до сих пор высказывают благодарность за то, что он их заставил учиться. Он направлял молодых специалистов в Школу милиции, чтобы они могли получить высшее образование. Папа пользовался уважением не только среди сотрудников. Их жены часто рассказывали, как в сложных житейских ситуациях он помогал сохранить семьи своих подчиненных.
Принципов своих он не менял и тогда когда в начале 90-х стало модным швырять партбилеты и отказываться от них, он глубоко это переживал и не мог понять, как можно так, отвергать и ругать то, чему еще вчера так поклонялись. Он нам говорил, что Советская власть дала всё его семье: образование, поддержку после гибели отца на фронте и что он состоялся только благодаря Советской власти. Для него материальное никогда не играло никакой роли, самое главное было не потерять честь и достоинство!
Как нежно и трогательно он любил всех своих братьев, а потом и многочисленных племянников и племянниц. Он относился к детям братьев, как к своим родным детям, не делая исключений, всегда старался оказать помощь и поддержку. Особенно он был привязан к дяде Мише. Они всегда переписывались и были очень близки. В период отпусков он всегда рвался на Родину – в Восточный Казахстан. Он как бы заряжался там жизненной энергией! И не было для него места лучше на земле!
Папа был сентиментален, очень любил слушать Марка Бернеса, особенно песню "Журавли". Рассказывал, как провожали отца на фронт и как его, подростка, поразило, что везде шум и гам – кто-то плачет, кто-то поёт, кто-то пляшет. Часто вспоминал свою службу в Станиславе (сегодняшнем Ивано-Франковске), рассказывал про зверства бандеровцев и говорил, что это нелюди. Всей душой полюбил Львов, говорил, что красивее города не видел, хотя объездил весь Советский Союз.
Он не читал нам нотации, просто показывал своим примером и своими поступками как надо жить и мы старались не огорчать его. Папа очень хорошо знал историю, обществоведение. Когда я поступала в институт, он готовил меня к экзамену по обществоведению. Папа так всё объяснил, что мой ответ на экзамене еще долго вспоминали и ставили в пример. Папа наизусть знал многие исторические факты в цифрах, очень любил читать, частенько цитировал Пушкина. Когда мы поехали с ним в Москву, повёз нас в Горки и много рассказывал о Ленине, об истории страны, с фактами и историями как заправский экскурсовод!
Был талантлив и профессионален в работе. Всегда говорил, что если есть картошка и редька, то голодным он не останется, это при том, что мама всегда старалась побаловать нас изысканными и восхитительно вкусными блюдами. Как-то сказал, что самое вкусное блюдо мы и не пробовали. Когда я спросила, что это за блюдо он сказал: "Тюря!!!" Накрошил хлеба в тарелку с молоком и, улыбаясь, наблюдал, как я недоверчиво пробую эту еду из его детства. Маму он любил и защищал, с нетерпением ждал её прихода с работы и сразу преображался, когда слышал её журчащий, как весенний ручеёк, голос.
Искренние, ранимые, добрые, душевные наши родители вкладывали в нас душу и сердце, радовались нашим успехам, больше нас переживали наши неудачи. На собственном примере учили честности, порядочности и нетерпимости к подлости. Мы с Наташей были обласканы судьбой с рождения, потому что у нас были такие талантливые, любящие, заботящиеся о нас – самые лучшие родители в мире!»
Воспоминания Галины Петровны
«…Дядя Артем приехал в Верх-Убу после службы в Армии, когда я была уже взросленькой, но еще ходила в детсад. Прожил он в Верх-Убе немного – был направлен в Высшую партийную школу в Алма–Ате, где впоследствии создал семью и прожил до самой смерти. Он был, на мой взгляд, удивительно красив. Дядя Артем запомнился мне в годы детства…своими кожаными перчатками, поясню сейчас почему.
Мама меня всю жизнь баловала,…возила, например, в железной кованой карете с вензелями. Эта карета – предмет вожделения всей нашей детворы – досталась мне после одного из двоюродных братьев. Так как нам до детсада было далеко идти, а я ходила медленно, мама тащила эту тяжеленую карету и меня на ней.
Дядя Артем, жалея маму, всегда догонял нас (с работы возвращались все почти одновременно), закрывал мне сзади глаза кожаными перчатками, а потом вез меня в карете дальше. Я каждое утро ждала момента, когда вечером, мы с мамой будем возвращаться домой, а дядя Артем догонит нас, закроет мне глаза своими руками в кожаных перчатках. Этот запах кожи помнится мне всю жизнь, как ощущение рук любимого дяди»
Дядя Артем был человеком величайшего долга, ответственности и порядочности. За всю свою многолетнюю жизнь он побывал на разных участках своей нелегкой службы в партийных органах, в органах внутренних дел. Дядя Артем – это как «дядя Степа», только наш, родной, семейный. Я с гордостью всегда говорила: «Мой дядя – Милиционер!»
Дядя Ваня
Справка: Дата рождения – 25 января 1939 года. После окончания Верхубинской средней школы им. С.М. Кирова 5 лет учился на историко-филологическом факультете Усть-Каменогорского пединститута. Закончил ВУЗ с красным дипломом. В 1961-63 гг. возглавлял лекторскую группу Восточно-Казахстанского обкома комсомола. Затем два года служил в армии (г. Ашхабад). Командовал отделением вычислителей во взводе звуковой разведки 157 отдельной батареи обслуживания первого армейского корпуса. Был секретарем парторганизации войсковой части 74960, что давало ему возможность участия в разного рода армейских совещаниях, собраниях военного актива. Дважды выступал на такого рода совещаниях. Посчастливилось видеть с близкого расстояния Командующего Туркестанским военным округом Героя Советского Союза генерала армии И.И. Федюнинского2. В 1964 году, находясь на военной службе, сдал кандидатский экзамен по философии в Академии наук Туркменской ССР.
Вся дальнейшая жизнь Полтаранина Ивана Аникеевича была связана с родным институтом, который в 1991 году обрел статус университета. Прошел путь от ассистента до профессора кафедры всеобщей истории. Преподавал новую и новейшую историю зарубежных стран, историю международных отношений, вел спецкурсы и спецсеминары. Преподавал также в заочной ВПШ и в вечернем университете марксизма-ленинизма. Читал лекции по линии общества «Знание». Отличник народного образования Казахской ССР, Почетный работник образования РК, награжден многими грамотами министерства образования СССР, КазССР, местных органов. В 1966-68 гг. вел цикл телевизионных передач по общественно-политической проблематике. С 2009 года – Почетный профессор ВКГУ им. С. Аманжолова.
В 1974-1980 гг. заведовал кафедрой, в 1982-1987 годах был деканом исторического
факультета. В 1970 году защитил кандидатскую диссертацию на тему: «Переселенческий вопрос и проблема общины в трудах А.А. Кауфмана»3 на заседании Объединенного Ученого Совета Института истории, филологии и философии СО АН СССР и Новосибирского государственного университета. Диссертация легла в основу монографии «Исторические взгляды А.А. Кауфмана» (опубликована в 2006 г.). В 1976-1980 гг. участвовал в разработке хоздоговорной темы «История Иртышского полиметаллического комбината (ИПК)». В 1978 году в июле, вместе с А.В. Потаповым, работал в Центральном архиве Министерства обороны (ЦАМО) СССР (г. Подольск) и в наградном отделе Главного управления кадров МО (г. Москва).
Собирая материалы об участии иртышан в годы ВОВ, одновременно изучал материалы об участии в войне отца и старших братьев. Полтаранину И.А., в частности, удалось проследить боевой путь отца и изучить вопрос о наградах братьев».
Фото 13 Полтаранины Иван Аникеевич и Валентина Ивановна
Воспоминания Галины Петровны
«…Кроме Виктора (сводный брат) больше всех со мной возился дядя Ваня. Изредка ему помогал внук бабы Пистимеи Санька. Они учились с дядей Ваней в одном классе, были не просто родственниками, но и закадычными друзьями. Была даже молва, что мой отличник дядя, исправил пятерку на четверку, чтобы у них с Санькой были одинаковые оценки. Они потом и в институте учились вместе. Вот и водились они со мной на пару, качали в зыбке… Я, как хвост, потом за дядей Ваней и ходила. Однажды, в 5 или 6 лет, ушла из дома, пришла в клуб, нашла его в кино, залезла к нему на колени и уснула. Он терпеливо держал меня, а потом тащил домой на себе. Это подросток…Дядя Ваня прекрасно пел, и ему пророчили будущее певца. Он пытался учить петь и меня. Помню песню, которую я выводила и в одном месте брала неправильно ноту. Дядя Ваня сердился, повторял мне много раз как надо, потом плюнул и перестал учить. Хотя петь я любила и пела сносно.
…Дядю Ваню братья считали нужным выучить на дневном отделении и все, особенно дядя Миша, помогали ему в этом. Он поступил без проблем на самый престижный по тому времени историко-филологический факультет. На вступительных экзаменах поспорил с преподавателем, оказался прав и об этом даже написали в газете. Учился прекрасно, а потом посвятил свою жизнь истории и своему ВУЗу».
«…Дядя Ваня – хороший и пригожий! Дядя Ваня – всех юношей моложе!..»
Дядя Ваня – самый младший папин брат. Папа говорил: «Иван для меня не просто брат – он – друг!». С дядей Ваней и его семьёй прошло мое детство, ранняя юность, все значимые события тех лет.
С самого раннего детства, с момента, как стала помнить себя, я привыкла ждать приезда дяди Вани. Каждая встреча с ним сулила много интересного. Но больше всего я любила наши с ним походы по верх-убинским окрестностям. Он рассказывал много историй.
Когда мы с ним обсуждали замысел этой книги, дядя Ваня напомнил мне об одном эпизоде нашей жизни. Это было летом 1969 года, в Верх–Убе. Мне было тогда четыре года, а Дяде Ване – 30 лет. Мы пошли с ним утром в наш очередной «поход». Обошли по вершинам окрестные сопки, спустились уже вечером к дороге, по которой на УАЗике ехал М.В. Авдеев – секретарь парткома совхоза. Он и привез нас домой. Потом уже дядя Ваня сказал, что мы прошли в тот день больше двадцати километров… Я помню смутно эту историю, но ярко запечатлелся этот «УАЗик» и вопрос дяди Вани: «Ну что, девушка, устала? Поедешь на машине?». Сказать, что устала, было равносильно расписаться в собственном бессилии и подвергнуть себя опасности, что в следующий раз дядя Ваня с собой не возьмет. Поэтому я постаралась ответить честно, вместе с тем без намека на усталость: «Да! Поедем!». Когда добрались домой, я уснула у порога, не успев разуться…
Слава – сын дяди Вани – мой друг детства, надежный и верный. Вместе с ним мы совершили тысячу детских преступлений: выпустили кур со скотного двора в огород, «перехлопали» пироги, готовые направиться в печь; «зарезали» урожай арбузов в поисках самого вкусного! Ох, доставалось нам от родителей!
Все, что связано со Славой – это свято и дорого, это лучшие мои воспоминания.
«Наша Сопочка» и «Кукушка»
Когда мне было почти восемь лет, мы переехали из Верх–Убы в поселок Первомайский. И в моей жизни, казалось, всё будто перевернулось в одночасье. Я скучала по Верх–Убе, по своим маленьким друзьям – Вале Тютюньковой, Сереже Колтунову, Саше Рыльскому, с которыми мы вместе удили рыбу, носились по нашей улочке, гоняли гусей, уток, катались на кабане, мерили босиком лужи, подернутые первым ледком. Сожалела о том, что больше не могу теперь, когда захочу, искупаться в речке, «взбежать» на свою Сопочку, полюбоваться с ее верхушки нашим селом, дорогами и дорожками, рекой Убой с ее многочисленными старицами, рукавами, полями и тенистыми лугами.
А самое главное, я лишилась наших с дядей Ваней походов. Бабушка Дуня тоже чувствовала себя узником в Первомайке и «жалилась» мне потихоньку. Не было с тех пор, как мы уехали из Верх–Убы, в нашей с ней жизни уже ни посещений верх–убинских старушек, ни посиделок с соседкой Татьяной Ерофеевной, с бабушкой Пистимеей, ни походов на наше кладбище, на Старицу; ни крещений, ни отпеваний, на которые мы с бабушкой регулярно ходили тайком от родителей.
После того, как мы уехали из родного села, бабуля частенько печально сидела у окошка. А там, в Верх–Убе, она бы мне сказала: «Воленька, сбегай–ка на Сопочку, глянь, не йдут ли батька с маткой!» А мне и говорить не надо было! Я и сама бегом побегу смотреть не идут ли мама с папа с работы.
Склоны Сопочки, когда-то приютившие кержацких переселенцев, их дома, огороды, принимают в себя и их прах: на старом погосте нашли упокоение все наши предки. В 2011 году мы с моим мужем, Сергеем Ивановичем, побывали там. Как когда-то жили по соседству, так и сегодня лежат рядышком на старообрядческом кладбище наши соседи, вместе с бабушкой и дядей Андреем: Тютюньковы, Рыльские, Черепановы, Колтуновы, Полтаранины. Напротив нашей Сопочки, с противоположной стороны села, высится другая сопка – Кукушка. Кукушка повернулась к Верх-Убе своей лесистой стороной: сплошь заросшей черемухой и березой. Кукушка на своем склоне держит другое упокоение – кладбище православных. Так и смотрят друг на друга, в вечном безмолвии своем, две горы: наша Сопочка – скалками, с лучиками солнца, застрявшими в них, и тенистые ложбины другой сопки – Кукушки. И лишь кукушечка где–то примирительно затягивает свою нехитрую песенку: «Ку-ку, ку-ку!».
Фото 14 с. Верх-Уба, Шемоноихинский р-н, Восточно-Казахстанская область
Домики
Папа, в отличие от нас с бабушкой, был сильный духом и не допускал ни панических настроений, ни, тем более, уныния, он был человеком дела: искал выход и, как правило, его находил. Поэтому, когда руководство завода, где стали работать мои родители, после переезда, поручило папе выбрать место для зоны отдыха, папа, не раздумывая, сразу же и выбрал…Верх–Убу. Даже, если сказать точнее, верховья реки Убы, не так далеко от старинной заимки наших предков – Лоскутихи.
Заводчане вскоре построили зону отдыха и назвали её «Верх-Уба». Но для нашей семьи это название не прижилось. Потому что Верх–Уба у нас была своя. Зону отдыха мы стали называть «Домики».
Главный организатор, инициатор всех задумок и мероприятий отпускной жизни в «Домиках» был дядя Ваня.
Василий Мартынович частенько приезжал к нам на мотоцикле. Он оставил память о себе фотографиями. В те далекие годы умение их делать было из разряда профессиональных навыков. Для «Мартиныча» это было хобби, он делал их и дарил всем нам.
Брат Юра приходил из Верх–Убы и гостил у нас. По возрасту Юра, Слава и я почти ровесники. Братья объединялись, а я превращалась в «девчонку», которую они не хотели брать в свои «пацанские» игры.
Юра и Слава гордо называли себя «дедами» и говорили мне, что женщины «должны кашу варить» и не соваться в «мужские» дела. Кашу варить мне не хотелось. Обиднее всего, что тетя Валя с дядей Ваней очень серьезно и уважительно относились к новоиспеченным «дедам». Обращались к ним: «Вы» и «Деды!». Я в эту «дедовскую» компанию не вписывалась и чувствовала себя ужасно одинокой! С таким «несправедливым» отношением я примириться не хотела, обиду свою высказать не могла. Поэтому «деды» получали расстрелянные пистоны, разрезанные рогатки, запутанные удочки, спрятанные весла и снасти. Жаловаться на меня и в голову бы никому не пришло, «накостылять» было невозможно, сложно было догнать.
Каждый вечер, сидя у костра, дядя Ваня и тетя Валя пели нам песни. А потом дядя Ваня озвучивал план на следующий день. То ли это был поход, то ли рыбалка с удочкой, или с «бредешком», то ли сплав по реке, то ли поход за земляникой, смородиной, то ли просто купание – все было весело и принималось на «ура».
…Живо себе представляю лунную дорожку на Убинском плесе, небо, усыпанное звездами, потрескивание костра, который то гас, то разгорался, листва на деревьях, зачарованная этой красотой, висела, боясь шелохнуться… и где–то далеко, кажется, за краем земли, пел старый сиплый петух в сторожке дяди Миши.
Сорок лет спустя
Семья Славы – жена двое детей, внуки. В семье у Веры подрастает сын Богдан.
