Стопроцентные чары. Пас 2. Кроссовер масок

— Давай возвращайся уже, Макки. А то смотри, всю расческу тебе волосами загажу! Будут мои волосы свисать да колыхаться как дистрофичные черви. Фу, гадость же? Ну не мерзко, а, Макки? Приходи, а то весь гребень тебе уделаю!

Натянув шорты, Аркаша направилась в комнату и нависла над сумкой русала.

— А вот и футболки в дело снова пошли! Еще одну беру. Топай обратно, Макки, а то всю твою одежонку себе присвою. Буду подпоясывать веревочкой да бродить как в балахоне. Честно, возьму и выпотрошу твою сумку! Я не в себе! Меня об стенку шарахнули! Псих я! Давай возвращайся и угомони меня! Ну давай же...

Аркаша шмыгнула носом, натянула свежую футболку и, встав на колени у кровати Маккина, прижалась лбом к покрывалу. Только сейчас осознание угрожавшей опасности накрыло ее тяжелым покровом. Что было бы, если бы Пятнашка догнал ее? Разорвал бы на куски? Сломал бы пополам?

— Я хочу... — Аркаша повернула голову и с безразличием всмотрелась в блестящие нити, мелькающие тут и там на всей поверхности покрывала. — А чего я хочу?..

* * *

Коридор в очередной раз предложил ощутить прелесть резкого поворота и радость от познания многогранности выбора путей на развилке. Аркаша обессилено прислонилась к стене, признавая, что окончательно заблудилась. Без Маккина в качестве бесплатного навигатора по Блэк-джеку у нее начали проявляться признаки топографического кретинизма.

Вспомнив о русале, Аркаша еще больше расстроилась.

Ситуация грозила серьезным опозданием на травки-муравки Немезийского. А вокруг, как назло, не было ни души.

Минуя новый поворот, Аркаша заметила дверь, сверху донизу покрытую витиеватыми выпуклыми узорами. Но главное: за дверью слышались приглушенные голоса!

«Пожалуйста, пусть там будет кто-нибудь из Сириуса», — мысленно взмолилась она, вцепляясь в стеклянную дверную ручку. К общению с другими факультетами Аркаша была пока морально не готова.

Дверная ручка неожиданно оказалась очень увертливой. А может, слишком общительной. По крайней мере, навстречу Аркаше она полетела с величайшей готовностью.

— О, не ударил тебя?

Юноша, толкнувший дверь с другой стороны, показался Аркаше знакомым. Выше нее на полголовы худощавый двигающийся рывками, будто в попытке совершить одновременно сразу два противоположных действия. Тонкие волосы оттенка черного металла, удлиненные в челке, были уложены на один бок и удерживались в районе левой брови заколкой в виде божьей коровки.

Пока Аркаша неделикатно пялилась на вызывающе яркое насекомое в волосах юноши, тот, ничуть не расстроившись из-за проигнорированного вопроса, шагнул вперед, широко развел руки в стороны, а затем хлопнул ладонями по плечам девушки так, что та даже подскочила.

— Подойдет, — удовлетворенно отметил он и, крепко удерживая Аркашу за плечи, втащил внутрь.

Одновременно с мыслью о том, что надо было хоть капельку посопротивляться — в раму бы, например, подошвой упереться или поголосить чуток, — в голове возникло воспоминание о том, где она могла видеть этого парня. Он был одним из тех магов, которые помогали Грегори провести вчерашние пары. Лакрисса звала его Данилом.

Помещение, в которое втащили Аркашу, оказалось учебной аудиторией, оформленной под половинчатый амфитеатр. На ярусах, уходящих ввысь, располагались длинные столы — по одному с каждой стороны срединной лестницы. В помещении было довольно шумно. Студенты второго курса Сириуса, ожидая начала пары, оживленно переговаривались. Грегори и Ровена нигде видно не было. Как и Джадина с Роксаном.

— Нашел? — У преподавательского стола стояла Лакрисса. Волосы с одной стороны у нее были забраны в куцый хвостик, удерживаемый такой же, как у Данила, божьей коровкой. Девушка что-то сосредоточенно взбалтывала, держа над головой, как бармен, виртуозно подходящий к процессу изготовления коктейлей.

— Да. — Данил выпрямил руки, заставляя плененную Аркашу пройти вперед на пару шагов. — Она подойдет?

— О, приветик. — Лакрисса лучезарно заулыбалась ей. — А я тебя помню. Ты вчера весело потусила с Грегори, его бойз-бэндом и шишаками.

«Весело»?

— Ну что, задействуем ее? — нетерпеливо поинтересовался Данил.

— А почему бы и нет. — Лакрисса залихватски подмигнула пленнице. — Хочешь в эксперименте поучаствовать?

— Нет, — мгновенно среагировала Аркаша.

— Чух, лакричная палочка, что ж сразу-то в штыки? — полюбопытствовал голос, по тональности напоминавший надрывную мелодичность скрипки. Лакрисса, не переставая трясти булькающий предмет, шагнула в сторону, открывая обзор на новый субъект действа. На преподавательском столе, положив ногу на ногу, сидела старушка. Кожа белее, чем у свежего мертвеца, туго обтягивала черепушку, оставляя небольшую рыхлость на впалых щеках и лбу. Под большими глазами — неожиданно ярко-зелеными — расположились сероватые мешочки, как будто на этих участках прямо к коже были приклеены горсти окрашенного изюма. Голову украшала черная шапочка, из которой торчал высокий пушистый хвост белоснежных нитей, а остальное одеяние старушки состояло из белой блузки с огромными пышными рукавами и кожаных брючек — до того узких, что казалось, ткань лепится прямо к голым костям. Старушка старушкой, но, судя по губам, густо сдобренным алой помадой, длинным и, вероятно, накладным ресницам, бренчащим браслетам на узких запястьях и высоченным каблукам на блестящих лакированных ботиночках, дамочка считала себя кем угодно, но точно не старушкой.

— Преподаватель?

— Не-а. — Лакрисса хихикнула, глядя на вытянувшееся лицо Аркаши. — И да, ты спросила об этом вслух.

— Кто преподаватель? Чух вас, карасики. Какой из меня учитель? Без образования чо ли, аки недоросль болезненный. — Дамочка любовно пробежалась взглядом по своим отполированным ногтям, покрытым зеленым лаком, и, причмокнув губами, сообщила: — Второкурсница Сириуса я, лакричная палочка. Учуся я здеся.

— Маруся и правда уже на втором курсе. — Лакрисса перестала трясти таинственный предмет. — Блэк-джек принимает всех, кто желает учиться. Всеядный он.

— Именно, именно. — Маруся закивала. Белоснежный хвост пробежался по тощим плечам. — Третьего мужа схоронила. Дитяти все разбежались, правнуки уже вылупились, а я дай, думаю, уму-разуму поучусь. Ведьма-то я да знахарка, но ведь нынче без образования никуды. Да и туточки карасиков писаных не счесть. Дай, думаю, повыбираю да на сеновал утащаю пожмякать. Да, карасик? — Маруся хитро подмигнула Данилу.

— Да, Марусь, ты у нас продуманная, — усмехнулся юноша.

— А как же иначе, карасик? Я прям щас тебя бы и утащала, красавушка.

— Ой, ты мне льстишь, Марусь.

Аркаша, почувствовав, что Данил слегка ослабил хватку, дернулась, но добилась лишь того, что юноша подцепил ее за локти, совершенно ограничив свободу движения.

— Ну у вас тут весело и все такое, но мне пора и честь знать. — Аркаша попыталась пройти вперед, но Данил приподнял ее, и она лишь беспомощно поболтала ногами в воздухе. — Мне того, на пару надо.

— Да не волнуйся ты. — Лакрисса задумчиво осмотрела предмет, который не так давно трясла как безумная. Пульверизатор с розовым прозрачным корпусом. В его нутре плескалась какая-то блестящая жидкость. — Народ, у меня все готово. Остался последний ингредиент. Линси!

— Чего? — донеслось с верхних ярусов.

— В эксперименте поучаствуешь?

— Я же уже отказался.

— А ты глянь, кто у меня есть!

«А кто у нее есть? — Аркаша встрепенулась. — Я, что ли? Да какой из меня аргумент!»

— Я же сказал, не хочу. — На столе верхнего яруса гибкая фигура продемонстрировала эффектные потягушки — похоже, дикий кот дремал прямо на столешнице, — а затем Роксан нехотя глянул вниз. — ЗЕФИРИНКА?!!

— Она, она, — радостно подтвердила Лакрисса, помахивая пульверизатором. — Ну что, котейка? Участвуешь?

— Конечно!!! — Роксан поскакал вниз прямо по столам, сопровождаемый возмущенными воплями студентов и плаксивым поскрипыванием столешниц.

Секунда и он оказался внизу.

— Ох, хорош в прыгалках, карасик. — Маруся приложила к губам сложенные вместе подушечки большого и указательного пальцев и смачно чмокнула их. — Перфекто, сладенький.

— Спасибо, Марусь! — Роксан воодушевленно поклонился. — Зефиринка! Я тебе так рад! Соскучилась?!

— Безумно. — Аркаша с мрачным видом приподняла локти, сцепленные с локтями Данила. — Сил нет, как хотела, чтобы меня захватили в плен и использовали для опытов.

— Да ладно, будет весело. — Лакрисса открутила крышку пульверизатора и зажала ладонью открытую часть емкости. — Эй, котейка, глубоко вдохни, а затем выдохни прямо в горлышко.

«Что вообще происходит?» — Аркаша почувствовала сильную усталость. Тело решило подставить ее в самый неподходящий момент.

Роксан, виновато поглядывая на Аркашу, проделал все предложенные манипуляции. Лакрисса быстро завинтила крышку и пару раз встряхнула емкость.

— Отлично. Зелье с пылу жару. — Девушка наставила пульверизатор на лицо Аркаши. — Данил, задержи дыхание.

— Подождите...

Мощная струя ударила прямо в нос. Аркаша закашляла, ощущая, как капли стекают по щекам, подбородку и шее, а обоняние забивается горьковато-сладким ароматом граната.

Роксан робко приблизился и встал напротив нее.

— И? — Лакрисса нетерпеливо пританцовывала на месте.

— Что? — Аркаша потрясла головой, испытывая непреодолимое желание чихнуть.

— Что чувствуешь?

— Кроме желания воплотить в реальность пинательный рефлекс?

— И все? — Лакрисса нахмурилась.

— А когда смотришь на меня? — Роксан с надеждой заглянул в лицо девушке.

— Кроме желания лягаться и бить по сокровенному?

— Не подействовало, — заключил Данил. — Ты напортачила, Лакрисса.

— Да ни черта! Я в зельях разбираюсь лучше, чем в лаках и прочих фиксаторах! Давайте-ка дубль два. — И девушка вновь брызнула зельем в Аркашино лицо.

— Эй, полегче с ней, Лакрисса. — Данил ослабил хватку, позволяя кашляющей Аркаше согнуться, и похлопал ее по спине.

— Ничего не поделаешь. Отсутствие у нее реакции — как удар по моему самолюбию. — Лакрисса обиженно надула щеки.

Дождавшись, пока «жертва эксперимента» перестанет захлебываться кашлем, она вновь поинтересовалась:

— Что чувствуешь, глядя на Линси?

— Ничего я не чувств!.. кхе-кхе...

— Дай-ка мне. — Роксан отпихнул в сторону Лакриссу. Мягко коснувшись пальцами виска Аркаши, он положил обжигающую ладонь на ее щеку, а вторую — на ее шею, огладил большим пальцем ее подбородок и, резко приблизившись, накрыл ее губы своими.

Откуда-то издалека донеслось оханье Маруси, изумленно ойкнула Лакрисса, участившееся дыхание Данила согрело затылок.

Суховато. И... затянуто. Внутренняя сторона губ под давлением неприятно потерлась о зубы. Аркаша угрюмо наблюдала, как всего в паре сантиметров от нее трепещут длинные ресницы юноши, как покачиваются тонкие золотистые локоны челки, как подрагивают веки томно прикрытых глаз. Через все сознание меланхолично проплыла мысль, что продолжай она пользоваться помадой и в университете, дикий кот бы обзавелся яркой клоунской раскраской вокруг рта.

Наконец отстранившись, Роксан облизнулся, словно только что схомячил пару сладких зефирок. Ну или одну.

— Как бы... это было лишним. — Лакрисса со смущенным видом почесала щеку ребристой крышкой пульверизатора. — Зелье вообще-то не от поцелуя действует. Данил, челюсть подбери.

— Это для большей эффективности. — Роксан хотел вновь коснуться щеки Аркаши, но та отшатнулась, врезавшись затылком в подбородок Данила.

В глазах дикого кота сверкнули искорки разочарования, а кошачьи уши печально поникли.

— Насчет эффективности что-то сомнительно. — Лакрисса приподняла бровь. — Не вижу проявления пылких чувств.

— Но я очень пылко ее поцело…

— Да не от тебя, котейка. От нее! — Первый помощник старосты ткнула в Аркашу пальцем с уверенностью государственного обвинителя, убеждающего суд в виновности подсудимого. — Испробовала мое чудеснейшее зелье целых два раза! И ни в одном глазу!

Аркаша тоскливо покосилась на дверь. Если подумать, то потерянно бродить по лабиринтам университетских громадин было не так уж и плохо.

— Мне ее уже отпустить? — Данил неуверенно поводил плечами. Вообще-то он уже итак перестал держать Аркашу, а спросил чисто для проформы.

— Погодь отпускать. Может, для закрепления еще порцию? — Лакрисса с утроенной силой встряхнула емкость с адской жидкостью.

— А тут и закреплять нечего. — Данил окончательно покинул личное пространство Аркаши. — Результатов все равно ноль.

— Да я ас по части варки зелий! Чтоб напортачить с составом — да ни в жизнь!

— Никто не идеален и уж точно никто не застрахован от ошибок, — философски изрек Данил.

— А что это хоть было? — Аркаша стерла с подбородка оставшиеся капли. Сердиться на второкурсников можно было сколько угодно, но все же следовала сначала узнать, чем ее пичкали.

— Любовное зелье, — бесстрастно ответила за всех Маруся. — Опечалила ты карасика, лакричная палочка. Гляди, как пригорюнился.

На Роксана и правда было больно смотреть. «Венец страдания» или «вселенская печаль» — достойные названия для разыгрываемой сцены. Легкий румянец, хрустальные слезинки, повисшие на кончиках ресниц, подрагивающие губы, сами собой взлохматившиеся волосы — ни дать ни взять игрушечная лапочка, которую срочно нужно обнять.

— Зефиринка не влюбилась в меня, — прохныкал он с такими пронзительно жалостливыми интонациями, что Аркашина совесть лениво завозилась где-то глубоко внутри, решая, стоит ли проявить себя или продолжить и дальше сладко подремывать.

— Не плакай, карасик, — просюсюкала Маруся, из солидарности тоже начиная издавать хныкающее звуки. — Я б тебя и без зелья пожмякала. Давай поцелумкую.

— Не Марусь, не надо. — Предложение мгновенно отрезвило Роксана. Он опасливо отодвинулся от преподавательского стола, смахивая подзадержавшиеся на щеках слезинки.

У Лакриссы стенания дикого кота жалость не вызвали. Ее мучил лишь один вопрос:

— Почему же зелье не сработало?

— Не знаю, — честно ответила Аркаша, вновь заинтересованно косясь на дверь.

— Любопытно… весьма любопытно. Погодите-ка. — Лакрисса возбужденно забарабанила пальцами по поверхности пульверизатора. — А возможно ли, что причина отсутствия эффекта в том, что в твоем сердце уже живет жаркая, опаляющая все оттенки чувств любовь? Всепоглощающая острая, как отточенный клинок, ослепляющая, как солнце, страсть?!! Есть такое?

Аркаша на секунду задумалась.

— Ну... кроссовки свои люблю.

Лакрисса, от полноты чувств трясущая в воздухе кулаками, непроизвольно уронила руки. Емкость с любовным зельем ощутимо тюкнула ее днищем по бедру.

— Супер. — Роксан сложил руки на груди. — Мне еще не приходилось соперничать с кроссовками. Уж повоюем.