Помоги проекту - поделись книгой:
И ведь они даже почти уехали. Почти. После вызова машины из здания напротив вышла пара мужчин. Вывеска над дверью, откуда они появились, горела неоновым светом: «Кальянная-бар Хаски». Один из них пересек тихую улицу, и чем ближе он подходил, тем больше напряжения в мышцах чувствовала Никольская. Лиза же, наоборот, мгновенно включилась в разговор с незнакомцем, стоило ему только их окликнуть. Самарина была настроена на продолжение.
Ульяна знала этот бар, хорошее, дорогое и достаточно закрытое место. Дёма часто там отдыхал с друзьями, сама она посещала его только раз.
Приглядывая за Лизой, Улька пролистывала ленту инстаграма, а телефон пискнул оповещением, которое расстроило. Таксист отменил заказ. Черт! Самарина тем временем уже была готова уйти куда угодно и даже перешла дорогу с этим типом.
— Блин! — выругалась Никольская. Убрала телефон в сумку и, перебежав на другую сторону улицы, зашла внутрь помещения. На входе ее встретил суровый охранник. Девушка мило ему улыбнулась, показала паспорт и прошла дальше.
— Я, кстати, Аркадий, — между делом сообщил новый Лизкин знакомый. Оказывается, они еще не успели уйти далеко. Стояли буквально через ширму.
— Лиза! — Ульяна повысила голос, и подружка выглянула из-за перегородки.
— Улечка моя.
— Поехали домой.
— Девчонки, суббота, вечер, какое домой? Проходите, расслабьтесь, — вклинивается этот мужик.
— Уль, давай останемся.
Никольская раздраженно пробегает глазами по заведению и перестает дышать. Громов. Там, на диване, сидит Громов, он один, без своей крыски. Улька радостно улыбается, напрочь забывая о продолжающей ее уговаривать Лизке. В зале полумрак, но почти нет дыма. Только запах. Весьма приятный.
— …так что?
— Останемся-останемся, — облизывает пухлые губы, — ты иди, Лиз, я позже подойду.
Убедившись, что Лизок уселась за барную стойку с этим Аркашей, Никольская пересекает зал. Ее высокие каблуки постукивают в такт шагов. Оказавшись рядом с полукруглым диваном и низким столиком, на котором стоит кальян, девушка присаживается на самый краешек пуфика, расположенного тут же, напротив Громова. Мужчина прищуривается, а потом, усмехнувшись, раскидывает руки по спинке дивана, касаясь ее довольно откровенным взглядом.
Ульяна закидывает ногу на ногу, упираясь ладонями в мягкую ткань пуфа, слегка откидываясь назад. Ее длинные волосы рассыпаются по спине. Вырез платья немного разъезжается, открывая обзор на ложбинку между грудей.
— Какая встреча, Ульяна собственной персоной, — Громов лениво ухмыляется, салютуя ей бокалом. — В этот раз станцуешь голой на столе?
— Не дождешься, Степочка, — резво подается вперед, упираясь пальцами в стеклянную поверхность, — впрочем, если ты захочешь…
Громов выдыхает густой пар ей в лицо, ухмыляется. Проходит довольно откровенным взглядом по Ульянкиной фигуре. Расстегнутая пуговица на платье, растрепанные волосы, она не ходит так в повседневной жизни, даже если это вечеринка. Она не позволит себе выглядеть так…
Она намеренно его провоцирует. Открыто. Но все ее поползновения никак не связаны с чувствами. Она обижена, до сих пор обижена за то, что он сказал ей три года назад. Он задел ее женское самолюбие. Теперь она плетет интриги, пытаясь замотать его в кокон из своей паутины.
— Ты пытаешься мне мстить? — с губ срывается смешок.
Ульяна обнажает зубы, но Громов замечает, как дрогнули уголки ее губ, как забегали глаза.
— Ульяна, что за детский сад? Ты же взрослая девочка.
— Да пошел ты.
Никольская кривит лицо, будто съела лимон. Ее задевают слова о взрослой девочке, потому что это завуалированная нотация — ты ведешь себя как ребенок.
Вспорхнув, она довольно быстро исчезает на территории бара. Пьет, с кем-то болтает, старается абстрагироваться. Ей нужно сделать вид, что ей весело. Нужно с кем-то познакомиться. Нужно вызвать в Степочке ревность. Он будет ревновать, она уверена, что будет. Громов собственник. И что бы он ей ни говорил, она его цепляет. Он не позволит ей просто так уйти из этого бара с другим, нет, только не Громов.
6(3)
Пока Ульяна мило болтает на баре с будущим смертником, Громов, тщательно скрывая эмоции, наблюдает за разворачивающимся здесь шоу. Его раздражает эта девчонка, настолько, что он не может отвести от нее глаз. До сих пор легкие доверху забиты ароматом ее духов.
Она смеется, морщит нос, а у него в голове ее синий взгляд. Блестящий, наполненный жизнью и улыбками. Чертово наваждение.
Ее появление в кабинете стало для него неожиданностью, ее действия ввели в шок. Потому что от нее он подобного не ожидал, от кого угодно, но только не от нее. Когда увез в гостиницу, был уверен, что она отступит, впрочем, все так и вышло. Но эти ее забытые ключи…
Хотя даже здесь он вывернул все в свою пользу. Привез Никольскую к себе. Намеренно хотел столкнуть ее со Светкой, чтобы понимала, что ничего из ее поползновений не выйдет.
Хотел проучить ее, но кажется, лишь проучил сам себя. Она до сих пор охвачена своей идеей мести. Провокаторша. Только вот теперь это его забавляет. Злит, да, все еще немного злит. Но как-то иначе, он и смотрит теперь на нее иначе. Она ему интересна, он хочет ее узнать. Хочет достучаться до нее настоящей, а не до этой шебутной оболочки.
Ульяна что-то шепчет сидящему напротив нее пареньку, склоняется все ближе. Громов и сам не понимает, как это происходит, просто в какой-то момент он срывается с дивана, пересекает зал, оттаскивая ее оттуда подальше.
— Ревнуешь? — она послушно идет за ним, смеется, не успевает, но продолжает широко улыбаться.
Она же сейчас победила. Ее план сработал. Радость Никольской не знает границ. Она рассчитала все до мелочей.
Степа тащит ее по коридору, по довольно темному коридору. Прижимает к стене, сгребая ее запястья в своей ладони, и заводит их над девичьей головой. Они почти не видят друг друга, от этого все чувства обостряются до предела. Громов кладет ладонь на узкую талию, шумно втягивает воздух, касаясь носом Ульянкиного виска.
— Смелая?
— Очень смелая, — шепчет ему в лицо, приподымаясь на цыпочки, — поцелуй меня. Поцелуй, — не говорит, требует. Тянется к нему, растворяется в моменте.
У нее тихий, обволакивающий голос. Мягкие губы. Степан разжимает пальцы, выпуская ее руки из захвата, и они мгновенно окольцовывают его шею. Ульяна тянется к нему, прижимается всем телом как можно теснее. Чувствует его эрекцию, возбуждается сама. Ей льстит тот факт, что он ее хочет, бегает, отнекивается, говорит, что ему плавать, а сам хочет.
— Что ты творишь, дурная? — улыбается ей в губы, прикусывая нижнюю, обводя языком, съедая помаду.
Она для него как конфета. Самая сладкая, самая вкусная. В единственном экземпляре. У него сносит от нее крышу. Он думает о ней. Он постоянно о ней думает и не хочет себе в этом признаваться. Ведь если признается, все полетит к чертям. Ему не нужны отношения, не нужны эти эмоции, они лишние, он не знает, как с ними жить. Все его отношения были рациональны, и вот вновь появилась она. Зачем? Почему?
— Сте-е-епа, — Ульяна протягивает его имя и, немного подпрыгнув, обхватывает мужской корпус своими стройными ногами. Короткое платье задирается, оголяя кожу.
Громов касается ее бедра, ведет чуть выше, замирает. Прислушивается к ее дыханию, учащенному сердцебиению, получая удовольствие от каждой проведенной рядом с ней секунды. Ему хочется ее трогать, хочется ее раздеть, прикоснуться к незащищенной одеждой коже, сжать в ладонях небольшую, но упругую грудь. Почувствовать себя в ней.
— Поехали отсюда, — дотрагивается до ее растрепанных волос, — поехали…
Ульяна довольно кивает, обнимает его крепче, целует с напором. Пробегает пальчиками по короткому ежику темных волос и тает от касаний его губ. Они уже добрались до ключицы, настойчиво спускаясь ниже. Мужские пальцы расстегнули крупные пуговицы, одернули чашечки бюстгальтера, сжимая напряженные соски. От этих прикосновений по телу прошла волна бешеного возбуждения, смешанного со страхом.
Ульяна отстранилась, опустила ноги на пол, сталкиваясь с сопротивлением. Он не хотел выпускать ее из рук, а она была обязана сохранять разум.
— Степ, давай не тут.
— Да.
Он кивнул, резко отстранился, и ее повело. Он лишил ее поддержки, одернул ее платье и, пропуская вперед, подтолкнул к двери.
— Пуговицы застегни, — остановился и резко впечатал ее бедра в свой пах. Ладонь коснулась внутренней стороны девичьего бедра. Пальцы нагло прошлись по краю гладкого белья, ощущая влагу.
Громов поцеловал ее в шею, сжал грудь под все еще не застегнутым платьем, понимая, что нужно срочно отсюда убираться, иначе он точно не сможет остановиться.
Заказанное такси появилось у входа мгновенно. Степа нетерпеливо затолкал ее на заднее сиденье, крепче прижимая к себе.
Она закрывала глаза, наслаждаясь поцелуями, ходила по тонкой грани между можно и нельзя. В какой-то момент он накинул на нее свой пиджак, расстегнул платье, добираясь до желанной груди. Ульяна крепче стиснула ноги, чувствуя нетерпение и легкое головокружение. Все происходящее сводило ее с ума. У нее никогда не было ничего подобного. У нее ничего не было. Максимум — это петтинг с Максимом и его разговоры о том, что секс только после свадьбы. Впрочем, она и сама не желала сильно торопиться. Не желала до этой самой минуты. Потому что сейчас она просто не могла представить, как возможно отказаться от продолжения? Как? Но она должна! Должна довести свой план до конца.
У гостиницы девушка первая взяла его за руку, улыбнулась каким-то своим мыслям, дождалась, пока он оплатит номер, и заскочила в лифт. Стоило створкам захлопнуться, как его руки тут же притянули ее к себе. Дерзко, без стеснений.
В номер они ввалились ураганом. Матрац промялся под тяжестью тел. Громов стащил с нее платье, втягивая губами кожу на плоском животе, опускаясь ниже. Ульяна вздрогнула, приподнялась на локти, а выпавший из Степиных брюк мобильный ожил на самом краю кровати.
— Иди ко мне, — Степа потянул ее на себя, не обращая внимания на телефон, а вот Ульяна, пришедшая в чувство, завороженно смотрела на экран.
«Светка». Короткое, емкое слово. Внутри похолодело. Нужно было возвращаться к своему плану. Сделать так, как она намеревалась изначально. Девушка дернулась, отстранилась. По коже прошла волна леденящих мурашек.
— Убери руки, — процедила сквозь зубы, поднимая взгляд.
— Что? — Гром еще не пришел в себя, более того, ничего не осознал. Еще ничего не осознал.
— Прости, но все остальное получишь дома, — со смешком кивнула на его телефон, — Светочка удовлетворит твои животные инстинкты, — закончив свою речь, она сползла с кровати, подхватила с пола платье и, застегивая его на ходу, вышла в коридор. А через пару минут на экране Громовского смартфона повисло сообщение:
Громов тряхнул головой, еще раз прочел текст и, прикрыв глаза, рухнул на постель. Девчонка его уела. По полной. Гортанно рассмеявшись, мужчина перевернулся на живот и раздраженно скинул очередной Светкин вызов.
Если вам нравится то, что вы читаете, буду очень признательная звездочкам и комментариям!))
Глава 7(1)
Какого черта? Увидеть Ульяну в кальянной у Хаски было больше чем просто неожиданно, Громов офигел, и не только от ее присутствия. Скорее, от внешнего вида. Это черное облепляющее фигуру платье, позволяющее рассмотреть стройные ноги, изящные ключицы, оно шло ей — невероятно шло.
Еще несколько часов он провел в номере отеля. Не спал. Не мог заснуть. Думал. Много курил, стряхивая седой пепел в пепельницу на балконе. Не знал, как правильно назвать то, что он чувствовал. Симпатия? Возможно, это была она. Просто человеческая симпатия. Где-то зеркальные отголоски их совместного прошлого, не более.
Такие, как он, даже мысли не допускают о каких-то отношениях с такими, как Ульяна. Потому что мелкая, потому что наивная, потому что вокруг полно других совсем непроблемных баб. Таких как Светка. С ней легко, можно не притворяться, быть собой, не подбирать слова. И это хорошо, они уже давно не живут в иллюзиях. Их любовь закончилась, наверное так и не успев начаться. Света получает много бонусов от жизни с Громовым. Ее бизнес, финансовые вложения, машина, все это есть у нее благодаря ему. Рыночные отношения, где каждый четко знает свою роль.
Но сегодня, сегодня было что-то особенное, странное и совсем непонятное. Дурацкое, прошибающее до глубокого беспокойства ощущение. То, как он среагировал на девчонку, не предвещает ничего хорошего.
Она вновь ему понравилась, именно сегодня и именно в эту ночь он увидел в ней девушку, от которой стоит держаться подальше. И дело даже не в том, что все это заранее обречено на провал. Нет. Просто ему не хочется рушить ее иллюзии и мечты. А у нее это на лбу было написано, то, как она к нему относится. В каждом жесте, в каждом взгляде читается этот бешеный, неподкупный интерес. Она так ничего и не забыла. Думает, что мстит, что отыгрывается, а сама лишь глубже погружается в это болото. И будь на ее месте другая, ему бы было все равно. Плевать. Но Улька, он помнит ее девчонкой, помнит ее глаза, наполненные болью в день его отъезда, помнит и никак не может забыть. Он просто не имеет права поступать так с ней вновь.
Вся эта грубость, резкость лишь для того, чтобы она отстала, поняла, что ничего не выйдет, что все это — ее иллюзии.
Когда поехал домой, позвонил Светке, разбудил. А когда распахнул дверь квартиры, она уже стояла на пороге. Красивая, в обтягивающем белом платье, которое ярко отражало то, что на ней нет белья. Темпераментная, но в то же время покорная, готовая на любую авантюру, но в то же время и на подчинение.
Холодная поверхность стола, ее загорелое тело и срывающиеся с накачанных губ стоны. Как в плохом кино. Меняющиеся позы и никаких эмоций. Волосы, цвет которых не виден во мраке ночи, но на какие-то доли секунды ощущение, что они светлые. Не темные, как перья ворона, а белые, словно крыло лебедя. Ульяна! Выдохнул, сжимая руки в кулаки, испытывая разрядку и жуткое раздражение. Светка это почувствовала, понял по взгляду, почувствовала, но смолчала, только широко улыбнулась и, соскользнув со стола, ушла в душ.
***
Следующая неделя выдалась бешеной. Командировка в Москву, лекция, огромный зал, куча спикеров. Где-то между всем этим встреча с Азариным, старым другом еще по Суворовскому, распитая бутылка виски и долгие задушевные разговоры о жизни.
Серега поднимает очередной бокал, салютует, выпивая янтарную жидкость залпом.
— Значит, девятнадцать лет. Огонь девчонка.
— И пуля в голове, — Громов скрывает улыбку за выпитым алкоголем, впервые открыто разговаривая о Никольской.
— Перевоспитаешь. Слушай, Громов, я понимаю тогда, малолетка, сейчас-то тебе чего мешает?
— То же, что и тебе.
— Не, ты, друг, не путай. Моя бывшая женушка свалила в лучшую жизнь к моему конкуренту, с которым оттяпала половину бизнеса. За такое убивают.
— Не поспоришь.
— И я о чем. А ты тут сопли развел.
Громов рассмеялся, обнажая зубы.
— Ты же понимаешь, что я ее сломаю. Ей нужны нормальные отношения. Не со мной. У нее жених есть, такой же юный натуралист. А у меня по пять операций в день, и сиськи — последнее, что я берусь делать. Ты же знаешь мою специфику и договоренности с Озеровым, он меня к себе взял на особых условиях, но не упустил возможность навязать мне и пару обязательных пунктов в контракте, — Громов опустошил рюмку, немного отодвинув ее от себя. — Я после аварий людям с нуля лицо собираю, Серега, иногда такой фарш привозят, без ста граммов не разберешься. Мне после работы иногда единственное, что хочется, это вусмерть нажраться. Какая, на фиг, девочка-конфета?
7(2)
Азарин кивает, разливает алкоголь по рюмкам, пододвигает одну к Степану.
— А что с Талашиной?
— А что с ней? Нам обоим так удобно. Сколько бы она ни вопила о неземной любви, ты лучше меня понимаешь, какие у нас отношения. Она терпит мои закидоны, я ее за это материально благодарю.
— Да, знакомая ситуация, — Азарин переводит взгляд на окно, улыбнувшись, оглядывается в зал ресторана, где они с Громовым засели где-то час назад. — Кстати, я тут узнал, что ты с Таткой моей виделся, что там эта ненормальная придумала?
— С трех раз отгадай.
— Сиськи, что ли?
— В точку.
— У сестренки сносит крышу. Она в последнее время помешалась на том, как выглядит и сколько миллионов подписчиков у нее в инстаграме.
— Наташка всегда хотела Степыч, я тут в Питер намыливаюсь по работе, может, соберемся? Татка подтянется, Токман. Он вроде там сейчас с проверками какими-то в управлении.
— А что? Предложение одобряю. Давно не собирались.
— Вот, заодно и новоселье тебе замутим. Ты же так до сих пор в дом и не въехал. С девочкой своей нас познакомишь, — на последнем слове Азарин ехидно посмеялся, хотел увидеть Громовскую реакцию.
Да и ждать эта реакция себя долго не заставила. Степа немного нахмурился, но его лоб быстро разгладился. Усмешка застыла на губах, и мужчина, закатив глаза, покачал головой.
***
В Питер он вернулся утром следующего дня с головной болью. Не помнил, как долго они с Азариным вчера кутили, но судя по состоянию, выпили цистерну. Не спешил заглядывать домой, встреча со Светкой не предвещала ничего хорошего, давно уже не предвещает, и чем дальше все это продолжается, тем больше раздражения он испытывает.
В квартиру зашел тихо. Кинул дорожную сумку GOURJI у гардеробной для верхней одежды и неторопливо прошел вглубь гостиной. Света вышла не сразу. Видимо, отмокала в ванной, появившись перед глазами, поправила белый шелковый халат. Она куда-то собиралась. Лица уже коснулся макияж, волосы были аккуратно уложены, а в спальне ее явно ждал приготовленный для выхода лук.
Талашина отметила валяющуюся в прихожей сумку, сложила руки на груди.
— Для тебя нормально вот так пропадать? Если бы я не позвонила, вообще бы узнала, что ты в Москву летал?
Поделиться книгой: