У финишной черты

Улица была запружена транспортом. Его напугал грохот, гудки сигналов и рев мчащихся машин. Дрожа от страха, он вжался в стену дома и не шевелился, пока поток транспорта внезапно не остановился. Тогда он бездумно бросился через улицу.

Оказавшись в безопасности, он долго брел вдоль железного забора, который озадачил его тем, что просунуть руку сквозь прутья было можно, а все тело нет. В конце концов, он добрел до входа в парк и проник внутрь, очутившись перед деревьями, на открытой лужайке, где перешагнул через невысокое ограждение и распластался с наслаждением на мягкой траве.

Голод продолжал беспокоить его. Внезапно, быстрые глаза его зафиксировались на образе белки, почти незаметной в траве. Она сидела на задних лапах и грызла орех. Он присел и, двигаясь быстро и тихо, пополз вперед.

Совершенно не боясь, крошечное животное взглянуло на него и продолжило свою работу: маленькие лапки снова схватили орех, острые зубы замелькали, разрезая жесткую оболочку.

Когда ему оставалось до белки не больше пяти футов, он припал к земле, чтобы не встревожить животное, а затем прыгнул вперед, выстрелив всем телом. Белка оказалась проворнее. Прежде чем он успел бы схватить ее, она бросила орех и стремительно взобралась на дерево.

Он немедленно последовал за ней, но карабкаться по стволу мешала обувь. Он неуклюже свалился, после чего, сорвав ботинки могучими руками, отбросил их как можно дальше, затем стянул носки. Теперь ничто не мешало ему так же быстро вскарабкаться на дерево.

Белки разбегались перед ним, балансируя на тонких ветвях крон и пронзительно вереща. Он прыгнул и схватил одну из них, но его штаны зацепились за острый сук. Ветка обломилась, и он рухнул на землю, вместе с несчастным животным.

Срывая с себя брюки, он хромал возле тяжело раненной белки, тщетно пытавшейся убежать от него. Его мощные руки и зубы не оставили ей ни единого шанса. Он без труда поймал несчастное животное, и, быстро расправившись с добычей, отшвырнул обглоданные останки.

Холод и сырость напомнили о себе. Он встал и побрел, хромая, пытаясь отыскать теплое сухое место, чтобы поспать. Только что съеденное свежее мясо создавало легкую и приятную тяжесть в животе.

В семь часов начался сильный дождь, перешедший в ливень. Когда засверкали молнии и загремел гром, он испуганно съежился и забился под деревья, оставаясь там, пока в небе сверкали сполохи. Когда гроза утихла, он опрометью бросился в глубину парка, к видневшимся там фонарям. Прошло больше четырех часов, а он все шел и шел, двигаясь кругами, то приближаясь к той улице, которая привела его сюда, то вновь удаляясь.

ВЕСТЬ О ТОМ, что их пациент сбежал, чуть не вызвала у доктора Кобба сердечный приступ. Побег обнаружил Роллинз. Вернувшись из своего офиса в половине пятого, он заглянул в комнату человеко-зверя, чтобы удостовериться, достаточно ли там тепло – к вечеру похолодало. Он увидел, что окно выдавлено из рамы и холодный ветер хлещет брызгами дождя в сырую, убогую комнату. Человеко-зверь исчез. К тому времени он отсутствовал уже почти три часа.

Роллинз бросился вверх по лестнице.

– Он ушел! – с диким криком он разбудил старого доктора.

– Кто? Что? Кто ушел?

– Разбил окно, вылез и…

Кобб вцепился в лацканы Роллинза и затряс его.

– Вы же не думаете, что это опасно, а? – испуганно прохрипел он.

– Сомневаюсь. Кто его знает? Здесь он был послушен. Но городской шум и движение могут привести его бешенство…

– О, боже мой! Я надеюсь, этого не случится! – прокричал Кобб. – Что он будет есть? Где он сейчас? И этот дождь. Холод может быть губительным для него, вы же знаете. Если он простудится, это его убьет.

Роллинз глядел в окно. Кобб ходил взад-вперед. Это раздражало Роллинза. Он не мог сосредоточиться. Не хотелось в это верить – первобытный человеко-зверь свободно разгуливает по улицам Нью-Йорка. Человек с повадками животного, без памяти, а сил у него – как у дикаря? Как у обезьяны? Загнанный в угол, изнемогающий от голода, напуганный…

Его разум рисовал страшные картины: изуродованные тела, пронзительные вопли и беспорядочные выстрелы.

– Я собираюсь звонить в полицию, – объявил Роллинз. – В конце концов, это может быть действительно опасно.

Кобб схватил его за рукав, заставил остановиться.

– Вы не можете!

– Почему нет? – сурово потребовал Роллинз.

Кобб тяжело опустился на кровать, обхватив голову дрожащими руками.

– Неужели вы не понимаете? – запричитал он. – Мы провели эксперимент на живом человеке. Это незаконно. Если нас поймают, это пожизненное заключение! А если он умрет, нам грозит смертная казнь!

– Что это значит – «нам»? – резко произнес Роллинз.

– Вы помогали при операции. Вы были ответственны за анестезию.

Роллинз схватил старого доктора за шиворот и в ярости поднял его с кровати.

– Ах, вы… вы… старый… – переборов волну негодования, он отшвырнул старика обратно на постель.

– Убив меня, вы ничего не добьетесь, – сказал Кобб, – Уже слишком поздно. Единственное, что мы можем, так это держаться вместе и найти его прежде, чем он умрет или окажется в лапах полиции, или нападет на кого-нибудь.

– Хорошо, что будем делать?

Кобб подковылял к окну и, немного перегнувшись через подоконник, выглянул на улицу. Капли холодного дождя ударили в его лицо. Он вздрогнул и отступил, закрыл окно.

– Сейчас ничего не выйдет. Пусть дождь утихнет. Мы не найдем его в такую погоду. Он, вероятно, забился в какой-нибудь подвал или сунулся в метро, или… да Бог знает, где он сейчас!

Ослепительная вспышка молнии рассекла небо, на миг осветив темный город.

Оглушительно прогрохотало прямо над головой. Дом угрожающе задрожал.

БЛИЖЕ К ПОЛУНОЧИ дождь прекратился. В непроглядной темноте он потерял дорогу и теперь стоял, дрожа от холода. Потоки воды с ветвей стекали прямо на его и без того насквозь продрогшее и промокшее тело. Внезапно темнота расступилась. В просветах между деревьями он увидел нагромождение сбитых в кучу теней, с большим черным пятном посредине, рядом с небольшим озером. Он двинулся к этому пятну, пробираясь сквозь грязь и густую траву.

Это оказалось небольшое помещение, сырое и холодное, но здесь все-таки было хоть немного теплее и суше, чем снаружи. Он сорвал с себя мокрую одежду и растянулся на холодном столе. Рядом лежал огромный кусок брезента, которым накрывали лодки, но ему даже не приходило в голову, что этим можно укрыться. Свернувшись в клубок, он долго дрожал, пока дерево столика под ним не согрелось теплом его тела. Он уснул.

Если бы в эту минуту кто-то вошел в лодочный сарай, он бы весьма удивился, увидев столь странного на вид человека, покрытого короткими, толстыми грубыми волосами по всему грубому телу и больше похожего на животное. Он тяжело дышал, вздрагивая время от времени, будто в ознобе, и сжимался еще сильнее, пытаясь защитить себя от холода и сырости.

Не до сна было в доме доктора Кобба в ту ночь. Сначала они ждали, когда закончится дождь, когда же он прекратился, решили дождаться рассвета.

Доктор Кобб сидел, обхватив голову руками. Доктор Роллинз то выглядывал в окно, то сам теперь неистово расхаживал по комнате кругами. Он поглядывал на часы, но время тянулось невыносимо медленно. Наконец, после долгих часов глубокой темноты забрезжил рассвет, обещавший великолепный день.

Роллинз повернулся к старому доктору.

– Ну, так что мы будем делать? – спросил он, с издевкой растягивая слова.

Доктор Кобб не ответил. Он спал. Бессменная вахта долгой ночи исчерпала его силы. Роллинз задумчиво посмотрел на старика.

Они были оба в одной лодке, он это понимал. Если поймают одного, считай, другого тоже. И если полиция докажет факт преступления, им конец. Особенно, если человеко-зверь убьет кого-нибудь. Они должны держаться вместе. И не было никакого смысла конфликтовать с Коббом. Чтобы спасти себя, он должен в первую очередь спасти старика, раз они теперь повязаны.

Он мягко потряс доктора Кобба за плечи, пока тот не проснулся.

– Уже рассвело, – тихо сказал он. – Что будем делать?

Кобб медленно потянулся.

– О чем вы? – он зевнул и вдруг резко встрепенулся. – Ах, бог ты мой… как я мог забыть!

– Зато я не забыл, – Роллинз расправил плечи. – Всю ночь только о нем и думал. У нас слишком большая территория для поиска, это просто нереально. Мы все же должны рискнуть и позвонить в полицию.

– Вы с ума сошли? – крикнул доктор Кобб. – Нам это не сойдет с рук, все слишком серьезно. Мы не можем впутывать сюда полицию. По крайней мере, пока не убедимся, что шансы найти его исчерпаны.

– Хорошо, – спокойно ответил Роллинз. Он сел и зажег последнюю сигарету из тех двух пачек, что выкурил в течение ночи. – Тогда мы, вероятно, скоро узнаем о нем из газет.

– Что вы имеете в виду? – хрипло спросил Кобб.

– Я как-то сомневаюсь, что ваш пациент не проявит свою агрессивность и продолжит вести себя как домашнее животное. Скоро мы обо всем узнаем. Можете даже не сомневаться.

Кобб от волнения сдавил собственное горло.

– Почему это? – прохрипел он.

– А потому. Он человеко-зверь. Именно так. И чем дольше он остается на свободе, тем более он опасен. Как только он проголодается, он начнет искать свое сырое мясо! И вы узнаете из газет, что будет дальше…

В ДЕВЯТЬ часов утра смотритель лодочной станции, направляясь к сараю, свернул с дорожки, ища в карманах ключ. Несколько человек уже поджидали его. Но ключ оказался не нужен. Дверь была открыта.

Он осторожно заглянул внутрь и крикнул:

– Эй, кто там?

Человеко-зверь проснулся и спрыгнул со стола.

– Назад! – истошно закричал смотритель. – Обезьяна! Стой, где стоишь!

Все бросились врассыпную, когда испуганный человеко-зверь выскочил из лодочного сарая и помчался к спасительной густоте зелени. Он взобрался на ближайшее дерево и, запрыгав с ветки на ветку, исчез в глубине парка.

Смотритель вбежал в свой офис и, сорвав с телефона трубку, подергал рычаг.

– Соедините меня с полицией! – закричал он. – Полиция! Полиция! Тут в парке сбежавшая обезьяна. Горилла. Огромная горилла! Она едва не напала на нас, но мы ее испугали и прогнали…

Уже через три минуты прибыли две машины с бортовыми рациями.

– Что случилось? – крикнул водитель первой машины.

– В парке сбежавшая горилла! – крикнул в ответ смотритель.

– Откуда, интересно, она сбежала? – усмехнулся коп.

Все еще потрясенный впечатлением, смотритель пожал плечами.

– А я почем знаю? Мне все равно. Я знаю только, что в парке обезьяна.

Четверо полицейских недоверчиво переглянулись.

– Спросите у них, – смотритель махнул рукой, показывая за лодочный сарай. – Они все видели и подтвердят.

Но за строением никого не оказалось. Напуганные случившимся, очевидцы разбежались. Подивившись, копы пообещали разобраться с этим делом, не демонстрируя при этом особого рвения.

ДОКТОР Роллинз прекратил вышагивать по комнате и внезапно остановился, глядя на Кобба.

– Если не хотите вызывать полицию, то мы хотя бы можем обратиться в частное сыскное агентство. Поймите, мы не в силах обшарить весь город.

Он почти убедил Кобба. Изможденное лицо старика было наполнено страданием и беспокойством. Ему хотелось скорее избавиться от тяжкого бремени. Даже если полицейским придется застрелить человеко-зверя, ему теперь было все равно, лишь бы это избавило его от страха и беспокойства.

Зазвонил телефон. В комнату заглянула Вильгельмина.

– Это вас, доктор Роллинз, – сказала она высоким, резким голосом. – Звонят из вашего офиса.

– Скажите им, что меня здесь нет, – отмахнулся он. – Придумайте что-нибудь.

– Доктор Литтл сказал, что должен поговорить с вами, – настояла она.

Роллинз вздохнул с досадой и рассерженно двинулся к телефону.

– Алло! – рявкнул он в трубку.

– Здесь Бартоломью, – ответил доктор Литтл. – Он хочет тебя видеть. Прямо сейчас.

Роллинз бросил трубку на место.

– Я должен уйти, – сказал он Коббу. – Вернусь через десять минут.

Кобб забеспокоился. Он хотел попросить Роллинза не оставлять его, но не хватало смелости. Вместо этого он сказал:

– Я согласен насчет агентства.

– Ждите, пока я не вернусь, – и Роллинз поспешил в свой кабинет, находящийся всего в трех кварталах отсюда. Старик Бартоломью был его самым выгодным пациентом, и отказаться от него – означало бы лишить себя основного источника дохода.

– Ах, мистер Бартоломью, – весело поприветствовал он пациента. – Вы просто замечательно выглядите сегодня.

Мистер Бартоломью выглядел отнюдь не замечательно, в чем и поспешил уверить доктора, начав рассказывать, как плохо он себя чувствует. Его бледное, будто искривленное мукой лицо было наполнено ужасом, руки лихорадочно дрожали. По правде говоря, выглядел он довольно скверно и явно нуждался в помощи врача.

Роллинз провел его в свой кабинет и усадил за стул. Стаканчик виски подействовал достаточно расслабляюще, чтобы пациент мог изложить свою историю.

– Вы посоветовали мне активный отдых на свежем воздухе, – дрожащим голосом начал Бартоломью, – Так что последние две недели я катаюсь на лодке каждое утро. И мне действительно стало лучше, – торопливо закивал он, – Сегодня утром я отправился на озеро, чтобы как обычно взять лодку. В этот раз я пришел слишком рано, поэтому решил подождать лодочника, прогуливаясь рядом. Потом я увидел его, он шел и сердился, что не может найти ключ, но ключ не понадобился, кто-то выбил дверь. Он, разумеется, был весьма удивлен и заглянул туда, чтобы удостовериться, нет ли внутри грабителей. Но там никого не оказалось, кроме огромной обезьяны. Она выскочила прямо на нас…

– Что ?! – вскричал Роллинз.

Мистер Бартоломью испуганно отпрянул.