Особое задание: Повести и рассказы

Под частым разрывом гремучих гранат Отряд коммунаров сражался…

От такта к такту песня росла, крепла, звенела. Она звала — не только помнить, но и продолжать дело тех, кто, стоя на обрыве братской могилы, верил, что отныне и во веки веков будет жить свободная Советская Русь…

— И о чем ты, друг сердечный, печалишься, — перебила Мишины мысли тетя Дуся. — На другой год останешься? Эка невидаль. Не из разгильдяйства, поди, а из-за болезни…

— Так-то оно так, — по-взрослому ответил Романов, — а все равно обидно.

— А ты делай, как мой Васька, — назидательно сказала тетя Дуся. — Он у. меня до десяти годков был не лучше тебя, лядащий. А потом батька его заставил насильственно каждый день физкультурой заниматься и, главное, холодной водой обтираться… Так теперь никакая, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, хворь к нему не пристает.

— Я тоже буду, — сказал, как о чем-то твердо решенном, Миша. — Мне доктор рассказал, как это делать… Только уезжаем мы.

— Далеко?

— В Майоровский.

— Так то же ваша родина.» Тебе там, как стригунку, раздолье будет. Слушай, друг сердечный, а может, тебе поступить в какое-нибудь училище? Вот Васька наш еле дождался конца семилетки. А теперь в ремесленном отличник. И в каком-то Осохиме днюет и ночует. То с парашютом прыгает, то винтовку разбирает, то гранату припрет…

— Меня не возьмут, лет мне мало, — напомнил тете Дусе Романов. — Только одиннадцать.

— A-а, — протянула с сожалением уборщица. — И верно. Наш-то уже за девками бегает. Третьего дня так хвалил вашу пионервожатую.

Что ни говори, а с новой старшей пионервожатой им здорово повезло.

ДЕРЖАТЬ РАВНЕНИЕ НА ЗАРЮ!

Наталья Леонтьевна Власова приехала в Котельниковскую железнодорожную школу после ноябрьских праздников из Сталинградского педагогического училища. Приехала на преддипломную практику.

С короткой мальчишеской русой челкой, открытым добрым лицом, эта голубоглазая восемнадцатилетняя комсомолка будто была рождена для работы с детьми. Она в первый же вечер завоевала ребячьи сердца. Собрала после уроков всех пионеров и спросила, кто читал повесть Аркадия Гайдара «Тимур и его команда». Оказалось, одна Лика Королева. Все с завистью поглядели тогда на четвероклассницу.

— А где ты читала? — спросила Наталья Леонтьевна.

— В «Пионерской правде». Мне папа выписывает, — с каким-то вызовом, как показалось Мише, ответила Лика. Она почти всегда отвечала вот так, приподняв круглый подбородок с маленькой ямочкой посредине. Из-за этого ее не очень жаловали котельниковские девчонки. Они секретничали на переменах, сбившись в кучу. Но стоило Лике подойти к ним, сразу замолкали.

Так случилось раз, и два, и три. Новенькая поняла, что одноклассницы не хотят с ней дружить, и перестала подходить к ним. Когда же она попыталась заговорить с мальчишками, те откровенно посмеялись над ней. Витька Морозов, самый рослый и сильный в классе, потянул Лику за косу и насмешливо спросил:

— Знаешь поговорку: гусь свинье не товарищ?

Лика сощурила глаза, подняла подбородок и в тон Витьке ответила:

— Ну, и кто гусь, а кто свинья?

— Вот оставлю без косы, тогда узнаешь, — рассердился уязвленный Морозов.

— Я только об этом и мечтаю, — в том же тоне продолжала разговор Королева. — На, режь. — Она подставила Витьке косу.

До. приезда в этот маленький городок Королева жила в Москве. Но тяжело заболел отец, и врачи посоветовали ему переехать в степной район. Королевы приехали к своим дальним родственникам.

Вот с того вечера, когда Натка спросила про Тимура, и началась Мишина дружба с Ликой. Что ж, что она девчонка, зато с ней разговаривать интереснее, чем со многими мальчишками. Конечно, не считая тех, кто водит голубей или кроликов. С такими ребятами у него самая крепкая дружба. С ними он может часами говорить о своих сизарях и вяхирях.

Лике тоже нравятся голуби. Она даже попросила Мишу показать ей голубятню. Когда они влезли на чердак и Миша, открыв дверцу вольеры, достал своего любимца Колумба — голубовато-серого вяхиря, девочка от восторга даже зажмурилась. Она забыла вдруг о том, что, задрав подбородок, любит глядеть на все с — легким прищуром. Она покорно попросила у одноклассника разрешения подержать голубя. Миша великодушно протянул ей Колумба.

Как все это давно было! Лика со своими рассказами о Москве, и Наталья Леонтьевна с вечерами в пионерской комнате, и Витька Морозов, который обещал приходить к нему в больницу каждый день, а не показывался неделями. Уж кому-кому, а ему Миша верил. Собственно говоря, ведь это из-за него пролежал он в больнице и дома почти две четверти, и теперь ему снова нужно идти в четвертый класс.

Перед самым Новым годом Натка принесла в пионерскую комнату газету «Дети Октября» и, сияя, как новенькая медаль, которой недавно наградили их библиотекаря, сказала, что по решению обкома комсомола и обкома Осоавиахима в школах области идет — подготовка к новой военно-спортивной игре «На штурм» в зачет норм на значок ГТО.

Сколько было восторга и шума в тот вечер! Во-первых, все хотели быть «красными». «Синие» — это все равно, что белые, а белые — все равно, что фашисты. Ну, а кто же захочет стать фашистом, когда они в Испании задушили республику, прошлой осенью захватили Польшу, а еще раньше разбомбили и сожгли города и деревни Абиссинии…

Спорили до тех пор, пока Власова не предложила тянуть жребий, какому отряду кем быть. Втайне надеясь на счастье, Морозов принял предложение и первым запустил руку в Мишину шапку, где лежали бумажки с красной и синей полоской. Он везучий, Витька, и на этот раз ему повезло. Как самого сильного и горластого его избрали командиром взвода разведки.

На третий день каникул во дворе школы-новостройки звонко протрубил горн. Он собирал юнармейцев на — общий смотр. В гости к ребятам пришли старые буденновцы, красные партизаны, инструктор райкома Осоавиахима. Ветераны вспоминали, как они громили контру, и представитель Осоавиахима сказал, что именно вот в таких играх рождаются настоящие бойцы, и тут же вручил всем маленькие книжки Общества содействия авиации и химии.

Когда торжества были, закончены, директор школы передал Власовой большой синий конверт. Наталья Леонтьевна громко зачитала приказ. В нем «синим» давалось задание: «Укрыться в снежной крепости и спрятать свой — флаг». От «красных» требовалось обнаружить крепость и овладеть ею. Оборона крепости возлагалась на старшую пионервожатую, штурм — на секретаря школьного комитета комсомола.

Крепость у «синих» уже была готова, но где, никто не знал. То есть сами «синие», да и в штабе наверняка знали, но держали это в секрете.

Чтобы сбить «красных» с ориентира, «синие» вышли со двора несколькими отрядами в разных направлениях. «Красные» должны были покинуть базу через час. Но едва «синие» скрылись, Витька, вручив свои лыжи Мише, куда-то исчез.

— Вы тут проверьте крепления, — строго предупредил он товарищей, — а то потом возись с вами на морозе.

Он появился минут через пятнадцать. Веселый, довольный подбежал к одноклассникам.

— Куда ты провалился? — накинулись на него разведчики. — Скоро выходить.

— Значит, так, братцы, — лихо прохаживался перед куцым строем Морозов. — Мы трое, я, Ковалева и Пичуга, идем на восток. Вы трое, во главе с Романовым, двигаетесь в сторону кирпичного. Ясно? Смотрите, не попадите в засаду.

В Витькиных — глазах при этом все время блестели озорные огоньки. Казалось, еще чуть — и они начнут оттуда сыпаться, как искры из печки. Словно он один знал что-то такое, от чего у других должно перехватить дыхание. И это сокровенное он выложил, как только, легко скользя по накатанной грейдерной дороге, тройка вышла за город. Переведя дух, Морозов оглянулся и заговорщически зашептал, будто его кто-то мог подслушать в километре от города:

— Не в Майорове крепость, доложу я вам, и не за кирпичным. А за балкой Терновой, за рекой Аксай.

Его спутники действительно захлебнулись, услышав такое сообщение. Но откуда об этом узнал Морозов?

— Когда они ушли, а я пропал. Помните» Ну вот. Я так быстренько-быстренько по пожарной лестнице на чердак. Глянул, а они прямо по Октябрьской улице. Смотрю, а за речкой снежная гора, как Ключевская сопка на Камчатке, поднимается, — блеснул он знанием географии. — Их крепость.

Витька продолжал двигаться и говорить, раздуваясь от гордости, от своей находчивости и ловкости.

Идя вслед за ним, Королева, переводя дух, стыдила командира за нетоварищеское отношение к лыжникам Романова, которые зря тащатся по степи.

— Так надо, — твердил Витька в такт шагу. — Тут стратегия. Так надо.

Он постарался сильнее оттолкнуться, чтобы лыжи унесли его дальше от этой назойливой Королевой.

Морозов оглянулся. Красная, как варежка, Лика спешила за командиром, но по ее частым взмахам палками он понял, что девчонка здорово устала. Больше Лики его удивил Пичугин. Он плелся метрах в ста. И по его ленивому шагу можно было догадаться, что он никуда не торопится.

— Слушай, Витек, куда мы тащимся? — подал голос Пичугин, с опаской оглядываясь вокруг. В степи было пустынно и холодно. Солнце уже не грело, как днем, его оранжевое яркое колесо только светило. Откуда-то из-за Дона потянуло ветерком. Он стелился возле самого покрова, поднимая и перемещая снежную пыль.

— Заблудимся, — встревожился не на шутку Пичугин и указал в ту сторону поселка, где кроме водонапорной башни да деповской трубы уже ничего не было — видно.

Морозов не удостоил одноклассника ответом, а заметив, что Королева успела немного отдышаться, снова взмахнул палками и пошел вперед. Через несколько минут он оглянулся и увидел, что за ним идет одна Лика. Пичугин присел на корточки и возится с лыжей.

— Ну что там у тебя? — с досадой спросил Морозов.

— Иди, иди, — махнул Пичугин рукой. — Я вас догоню.

Прошли еще метров сто. Остановились на гребне балки. Предстоял спуск не крутой, но длинный, а противоположный склон был еще круче.

Перед спуском Морозов еще раз оглянулся. Его догоняла только Королева. Витька напряг зрение и увидел, как Пичугин, размахивая бестолково руками, уходит от них.

— Сто-ой! — надрывал горло Витька. — Ну, гад, не появляйся больше в школе, — зло выругался Морозов и спросил у Королевой — Может, ты тоже повернешь?

— Нет, не поверну, — сощурила глаза Лика. — Только зря мы такой крюк делаем. Ведь нас там. ждут…

— Подождут, — отрубил Витька и, нахлобучив заячью шапку на самые брови, оттолкнулся. Лыжи, словно крылья, легко и стремительно понесли его вниз. Лика пошла по его следу. От быстрой езды у нее. несколько раз перехватывало дыхание. Слезы застилали глаза. Она уже с отчаянием подумала, что хорошо бы упасть и тем прекратить страшную гонку. Но в это время раздался треск, будто лопнула сухая ветка в лесу.

Внизу барахтался Морозов. Он отстегнул лыжи и выбросил их из ямы, в которую влетел.

Выбравшись наверх и отдышавшись, сдвинул на затылок заячий треух и принял, наконец, решение:

— Ты бери мою лыжу, выбирайся на дорогу и дуй в город, а я пойду один.

— Нет, мы пойдем вместе, — заупрямилась Лика, глядя на сумрачное небо над головой.

— Ты что, Королева, совсем рехнулась? Ты же ходишь, как черепаха. А я пулей туда-обратно смотаюсь. Не успеешь и полдороги пройти, как я тебя догоню. Давай мне свою левую. Да поживее. Видишь, небо хмурится. Как бы не замело.

Он нагнулся и, не ожидая разрешения Лики, начал расстегивать ремень левой лыжи.

Как только Мишина тройка вышла за последние дворы Степной улицы, они увидели проложенную в балку и пропавшую в зарослях камыша лыжню.

«Это синие», — догадался Романов.

— Вы оставайтесь здесь, — приказал он ребятам, — а я поднимусь туда, посмотрю. Если они меня схватят, я крикну — и вы быстро уходите в штаб. Идите разными улицами. А если там все тихо, я дам сигнал.

Лежа в камышах, он разглядывал каждую складку местности. Стой! Вон же крепостные стены. Они такие же бело-синие, как снег вокруг. Но левая, теневая, сторона темнее. Онто по наивности думал, что крепость у «синих» будет высоченная и непременно со сторожевой башней, наподобие пожарной каланчи. А оказалось, что стены поднимаются от земли самое много метра полтора.

Возвращались радостные. Сам директор похвалил разведчиков за находчивость, но тут же обеспокоенно спросил:

— Да, но где остальные лыжники?

Он приказал Мише выйти сейчас же по следу Морозова и вернуть группу.

Не мешкая, Романов пристегнул лыжи и выбежал со двора. Он двигался вдоль дороги, не теряя из виду лыжню Морозова. Ему казалось, что не пройдет он и квартала, как встретит Витьку с друзьями.

Он прошел с километр по степной дороге, прежде чем увидел бредущего Пичугина.

— Где ребята? — крикнул нетерпеливо Миша.

Пичугин молча махнул рукой в сторону Терновой балки.

— Тоже мне следопыт, Миклуха Маклай, — пробурчал Пичугин и двинулся дальше.

— Да погоди ты, — остановил его Миша. — Скажи толком, что случилось?

— Ничего, — равнодушно проговорил разведчик. — Просто Мороз захотел остаться вдвоем с этой красулей.

Это известие неприятно кольнуло Романова. Он огорченно подумал, что Витька недаром взял в свой отряд Королеву. При всех мальчишках он говорил, что Лика воображала и гордячка, которой надо выдернуть косы, а сам только ищет удобный момент, чтобы остаться с ней наедине. Он хотел уже повернуть лыжи и догнать Пичугина, но вдруг в его памяти всплыло лицо директора. И он услышал его приказ. Личная обида, вспыхнувшая в душе мальчика, погасла. Он почувствовал, что не имеет права вернуться без Королевой и Морозова.

Снова он бодро бежал по лыжне, которую кое-где уже успел занести стелющийся, как

• песок в пустыне, снег.

Он не заметил свежей лыжни, свернувшей недалеко от балки. Остановился на гребне увидел два следа, убегающих на дно. Но там, внизу, никого не было. Лишь валялся обломок лыжи. Кто влетел туда? Наверняка Лика. Это и не удивительно, Морозов опытный лыжник.

Итак, Лика ушла обратно. Но почему же они не встретились? Куда она могла деться? Не провалилась же на ровном месте?

Степь уже не сверкала парчовой красотой. Небо становилось темнее, точно его чересчур подсинили. Ветер чаще и чаще поднимал с поверхности пригоршни снега и, словно пушинки, кружил, то подбрасывая, то опуская.

Двигаясь по следу, он внимательно смотрел по сторонам: не покажутся ли на нем отпечатки валенок? «Стой!» — приказал он обрадованно себе, когда увидел глубокие маленькие, точно сайгачьи, следы. Кроме нее здесь никто не мог проходить. Теперь — как можно быстрее по этим шажкам.

И он, налегая изо всех сил на палки, бежал и бежал по снежной целине. Он уже не замечал пота, который заливал ему глаза, он уже не слышал воя ветра, тянувшего свою печальную песню. Он уже не видел впереди ничего, кроме одинокого человека. И этот человек был, конечно, Ликой, Леокардией Королевой!

Он остановился и, сложив ладони лодочкой, разбудил степь гортанным криком:

— Эге-ге-гей! Стой, Лика!

И Королева остановилась, оглянулась. На ее зареванном лице вдруг появилась улыбка. Такая беспомощная и прекрасная.

— Миша, Мишка! — визжала радостная Лика, стараясь растормошить Романова. — Ну что ты как статуя! Улыбнись. Это я, Миша!

Миша улыбнулся. Потом присел на корточки, с трудом развязал ремни и предложил Лике:

— Бери мои, и пойдем скорее. А то видишь, уже темнеет. А у нас тут и волки водятся.

Лика испуганно оглянулась по сторонам и незаметно для себя прибавила ходу. Едва ступив на накатанную колею большака, Миша почувствовал усталость и дрожь.

— А ты знаешь, — сказала Лика, и в голосе ее прозвучали нотки обиды, — в школе, наверно, все давно кончилось. И о нас никто не вспомнил.

— Такого не может быть, — разуверил ее Миша. — Разве Натка допустит? Она поднимет всех на ноги.

Они прошли еще с полкилометра и увидели на дороге что-то черное, растянувшееся поперек грейдера, от кювета до кювета.

— Наши! — радостно крикнула Лика, услышав голос Натальи Леонтьевны. Все страхи, вся усталость, все, что было мучительного сегодня, вдруг свалилось с плеч Королевой, и она рванулась вперед. А Миша не мог бежать. Он чувствовал, что голова стала тяжелой, как их семейный чугун…