Кардиограмма любви [СИ]

— Да, давайте, так будет в самом деле проще. Но за пределами нашего уютного уголка для чаепития всё же лучше будет на «вы». Корпоративная этика, понимаете ли, — кивает Наталья Кирилловна.

Корпоративная этика. Море смысла в двух словах. В глаза улыбайся, на спину плюй — корпоративная этика. Будь добрым ко всем, но не упускай случая в разговоре чуть-чуть осудить другого — корпоративная этика. С милой улыбкой залезай на голову друга, чтобы чмокнуть начальственный зад — корпоративная этика.

— Ага, можно подумать, что ты к ней подбежишь в коридоре, отвесишь «леща» и прокричишь: «Здорово, Натаха, чё, как дела?» — задумчиво говорит ангел со своего места.

Татьяна с трудом удерживается от смешка. Она кивает женщинам:

— Я согласна. Какой у вас чай интересный, никогда такого не видела.

— Да, это из Китая, сама специально выбирала, чтобы был без антрахинона. Это такое средство для отпугивания птиц, оно ещё вредное и для человека. Хорошего чая сейчас трудно найти, поэтому я и покупаю только в одном месте, у прямого поставщика Ли Тяня. Недешево, но за здоровьем следить проще пока здоров, чем потом лечиться.

— Полностью согласна. Тоже самое мой личный тренер по фитнесу сказал, когда принес кофе в постель, — кивает Наталья.

— Какой хороший у тебя тренер. Порекомендуешь? — подмигивает Людмила.

— Зачем? К тебе же Сергей неровно дышит.

— Как? — спрашивает Татьяна. — А разве Сергей Павлович не женат?

— Женат. Но кого эти условности останавливают? Сама же видела, как он сегодня меня… «пригласил на собеседование», — после слов Людмилы Наталья прыскает. — К тому же, он здоровый мужчина со своими потребностями, а его жена сейчас в коме. Вот он и пользуется свободой.

— Но это же подло…

— Увы, Светочка, все мужчины такие. Ты ещё не замужем? Тогда тебе предстоит узнать всю прелесть замужества, — хмыкает Наталья.

Татьяна понимает, почему ей так некомфортно — женщины в своем легком и необязательном разговоре прощупывают её. Она в очередной раз напоминает себе, что нельзя выходить из роли неопытной девочки. Тот самый телефон, который Людмила использовала для съемок себя и полуобнаженного Сергея лежит на компьютерном столе. Вот только как до него добраться на нужное расстояние?

— Нас с мамой тоже папа оставил, когда мне было десять лет, — вспоминает Татьяна их разговор со Светланой. — Ушел к коллеге по работе.

— Вот-вот, все мужики — сволочи. Они как мыши — всегда половую щель ищут, — улыбается Людмила.

В этот раз Наталья хохочет звонко, не скрываясь.

— Спрашивается — и почему этим двоим так не везет с мужчинами? — отзывается Андрюша, обиженный за мужскую половину человечества.

Татьяна тоже несмело улыбается. Улыбается так, как улыбнулась бы Светлана — бедная девчушка между двух прожжённых дорогих куртизанок. В этот момент ей звонит телефон. Леонид Михайлович! Как кстати.

— Извините, я отвечу, — говорит Татьяна, поднимается и идет к окну.

Леонид Михайлович интересуется тем, как идут дела. Сухо, четко спрашивает о новостях и почте. Татьяна отвечает, а спиной чувствует, как ушки двух женщин жадно впитывают каждое слово. Особенно напряжение ощущается, когда она спрашивает о самочувствии Сергея Павловича.

— Всё нормально, пока спит. Я работаю на его компьютере, так что можешь вопросы скидывать на почту.

— Да, конечно. В скором времени перешлю файлы по «Днепротоку».

— Вот и молодец. Жду.

Татьяна поворачивается к женщинам, а те тут же делают вид, что заняты рассматриванием журнальной статьи. Статья о кактусах. Татьяна идет к своему месту и кладет мобильник недалеко от телефона Людмилы.

— Как здоровье Сергея? — спрашивает Наталья.

— Леонид Михайлович сказал, что он сейчас спит. А что с ним случилось? — Татьяна не отводит взгляда от Людмилы.

— Ой, я сама не знаю. Он попросил меня выйти пораньше, чтобы обсудить рекламу новой мультиварки. Я ничего не подозревала сначала, а потом он меня схватил и… Я отбивалась как могла, но сами понимаете, что сил у меня немного, к тому же он довольно привлекательный мужчина. На каком-то моменте он вообще перестал соображать и начал называть меня Татьяной. После ссоры со своей женой он вообще какой-то неадекватный стал, — пожимает плечами Людмила.

— Он поссорился с женой? — удивленно поднимает брови Татьяна.

Об их ссоре, после которой произошла авария, не знал ни один человек. Возможно, Сергей рассказал только Леониду Михайловичу, но никак не этим двум женщинам.

Наталья тоже не выказала удивления этой новостью:

— Да, иначе после чего она впрыгнула в машину и понеслась по трассе?

— Ну, может, ей кто-нибудь позвонил и срочно попросил приехать…

— Нет, они поругались. Похоже, что он её приревновал к какому-то мужчине, а Татьяна слишком гордая, чтобы объяснить всё по нормальному, — уверенно сказала Людмила.

Эх, если бы можно было вернуть то время назад…

— То есть это Сергей на вас… извини, на тебя напрыгнул? — Татьяна старается унять бешено стучащее сердце.

— Да, ужас какой-то. Вот они — мужчины настоящего. Нет бы, сначала в ресторан пригласил, потом в театр, а вечером к себе — музыку послушать. Так нет же, с места и в карьер, — хмыкает Людмила.

— И что же ты дальше будешь делать?

— Что за глупый вопрос? Конечно же обреет голову и уйдет в женский монастырь. Там будет рекламировать пост и глубочайшее воздержание, — доносится с дивана. — Пойду-ка я посмотрю, как сработала наша программа.

— Я пока не знаю. Вся в раздумьях. Подождем завтрашнего дня, посмотрим на его реакцию. По кабинетам пока информация не гуляет, так что мне не придется играть роль обесчещенной женщины.

— Так он тебя обесчестил?

— Ну что ты, Светочка. Он только до половины разделся, и в этот момент у него что-то перемкнуло. Так что я осталась раздетой и неудовлетворенной. Прямо как проститутка какая, — улыбается Людмила.

Она словно читает мысли Татьяны. Та в этот момент именно так и думает о начальнице отдела рекламы.

— Татьяна, похоже, что айтишник знает свое дело. У неё ни одной целой фотографии не осталось. Есть названия, но фотографии другие, — сидя за письменным столом, комментирует Андрюша.

Перед походом к Людмиле, они вместе зашли к айтишнику, к смуглому и веселому Жорику Таринову. Татьяна знала, как найти подход к этому завзятому ловеласу. Умело лавируя компьютерными терминами и полунамеками на одиночество, она смогла обворожить парня до такой степени, что тот к концу разговора смотрел на девушку влюбленными глазами. Перед уходом, как бы невзначай, она поинтересовалась постером на стене, где была изображена сцена из любимого фильма Жорика. «Миссия невыполнима».

У Жорика было своеобразное хобби — он моделировал и претворял в жизнь все навороты, которые придумывались сценаристами. Вот за одним наворотом они с Андрюшей и пришли. Жорик мог о фильме распространяться часами, также, как показывать свои придумки и поделки. Но Татьяне нужна всего одна поделка, всего одна программа, та, которая стирает записи с телефонов и флешек. Жорик на это лишь презрительно хмыкнул. У него программа пошла дальше — она могла стирать старые записи, вставлять вместо них другие, а название оставлять прежним. Он тут же скинул её на телефон Татьяны, за что она обещала подумать о свидании. Жорик был счастлив уже этим.

— Какой он, оказывается. Сергей Павлович. А я думала, что он другой, — говорит Татьяна.

— Так ты же первый день на работе, откуда ты могла его знать? — приподнимает бровь Людмила.

Прощупывания продолжаются. Впрочем, если они пытаются узнать больше сейчас, в разговоре, то значит, что прошлое Светланы уже узнали. Так что лучше не скрываться.

— Я знала его по больнице, он всегда был таким предупредительным и спокойным. Так нежно относился к жене…

— Ой, все они такие, пока другая самка, более красивая, не начнет мелькать перед глазами, — убежденно говорит Наталья.

Людмила же улыбается от такого сомнительного комплимента. Татьяна ощущает во рту горечь и виной тому не конфеты, не вкусный чай или хрустящие печенья. Горечь возникает оттого, что работала с этими женщинами и не могла увидеть их настоящей натуры. Горечь, что доверяла им. Какие они настоящие, она увидела только недавно. Они и ещё…

— Спасибо за самку. Теперь буду знать, какой статус поставить в Фейсбуке, — подмигивает Людмила.

Татьяне становится противно от этих лиц, от жеманных улыбок и капризных складочек у рта. Так противно, что чай вместе с конфетами начинает проситься наружу. Андрюша снова присаживается на диван и начинает рисовать круги. Показывает всем своим видом, что пора и честь знать.

— Извините, мне ещё нужно Леониду Михайловичу сбросить почту. Мне так приятно было посидеть в вашей теплой компании, — Татьяна улыбается и поднимается с места.

— Нам тоже, очень приятно. И это, Светлана…

Наталья кашляет, и Людмила замолкает.

— Что? — останавливается Татьяна.

— Да нет, ничего. Хотела вас попросить помочь убрать со стола, но думаю, что мы с Натальей сами справимся, — после двухсекундной паузы отвечает Людмила.

— Я помогу, мне не сложно, — Татьяна хватает две чашки, но Наталья машет на неё руками.

— Что ты, что ты. Мы уберем сами. Но радует такая готовность помочь. Возможно, нам в скором времени понадобится твоя помощь. А может и не понадобится.

Татьяна видит стальной блеск в серовато-голубых глазах Натальи. Да уж, если такой женщине помощи не окажешь, то могут возникнуть небольшие проблемы с зарплатой. А спорить с главным бухгалтером можно, но крайне осторожно.

— Хорошо, я всегда рада помочь хорошим людям, — последние два слова даются Татьяне особенно тяжело.

Она берет свой телефон и выходит. У неё появляется желание содрать кожу, чтобы хорошенько её простирнуть и одеть обратно. Мерзкое, гадкое ощущение не хочет проходить до самого вечера.

— Перестань ты, мы уже сделали свое дело, так что Сергею пока ничего не угрожает. Ну расслабься, а то у тебя такое лицо, будто находишься на допросе у фашистов и ничего не хочешь им рассказывать! — увещевает Андрюша, стараясь развеселить Татьяну, но получается у него это крайне плохо.

— Как же так? Почему?

— Ты сама знаешь ответ. Но может это тебя утешит — после того, как ты вышла, они решили, что тебе можно доверять. В самое ближайшее время жди предложения, от которого ты не сможешь отказаться.

Интерлюдия

— Ох, ну и задала же ты мне задачку, — от столика распрямляется фигура Светланы.

— А ты как хотела? Всё постигается трудом и образованием. Нет, можно, конечно и красивым личиком с обалденной фигуркой добиться. Однако, это диеты, это упражнения, это утомительный труд, который похлеще учебы. И знаешь, что моделям не платят пенсию? То есть девчонки идут за шансом, одним из ста тысяч. Вместо того, чтобы учиться и развиваться, они ждут шанса. А если шанса нет, то у нас появляются новые официантки, или того хуже — новые проститутки. Я тебя достаточно мотивировала? — усмехается Татьяна.

— Д-да, я буду учиться, — икает Светлана. — Как дела на новой работе?

— Нормально. Разбирала почту, входила в курс дела, стаскивала с супруга начальницу отдела по рекламе. Рутина, так сказать.

— Чего делала?

Вот если взять слово «удивление» и приставить к нему лицо Светланы, то его запросто можно вставлять в азбуку. Дети сразу будут узнавать эту эмоцию.

— Да, Светочка, принялись за моего мужа серьезно. Пшикнули в лицо какой-то гипноштукой и заставили раздеться, чтобы снять компромат. Ты пока новую программку с телефона не удаляй — вдруг ещё пригодится.

— Как же так?

— А вот так, мир бизнеса жесток и в нем нельзя давать слабину. Слабое место Сергея — это я, и поэтому недруги пользуются его растерянностью и отвлеченным вниманием. Ладно, не буду тебя задерживать. Очередной платеж в твоей сумочке, так что жду завтра в это же время. Надеюсь, я не сильно тебя утруждаю?

Светлана колеблется. Оно и понятно — весь день просидеть в комнате, откуда выйти можно только в белый свет. В свет без конца и края. Одна, без разговоров с людьми. У Татьяны хотя бы был Андрюша, а у Светланы жизнь проносится мимо. В угоду лежащей в коме женщине.

— Я приду.

Андрюша пропускает мимо себя Светлану и укоризненно смотрит на Татьяну.

— Не смотри так. Если бы не необходимость, я бы лежала и ждала выздоровления. Сам же всё видишь!

— Вижу, но девочку немного жалко.

— Ты знаешь, нам почему-то всех жалко, кроме родных. Мы можем потеснить любимого человека, чтобы по дорожке прошел незнакомец. Мы можем обидеть родного человека, но боимся обидеть незнакомого хама. Мы можем сделать что-то для других, а для своих ленимся сделать тоже самое. И вот только когда мы можем потерять любимого и дорогого… вот только в этот момент вспоминаем, что лишь для этого человека мы живем.

— Значит, тебе её не жалко?

— Жалко. Очень жалко, поэтому и стараюсь устроить её жизнь. Да пусть она хоть обноется, пока читает и учится, но потом она скажет мне спасибо за эти знания.

— Я не о знаниях говорю. Я имею ввиду, что она даже не из-за денег тебе помогает.

— Вижу, Андрюша, вижу. Но пойми, друг, я тоже хочу вернуть свое счастье. Я буду рада, если она останется работать в нашей компании. Девчонка она смышленая, так что из-под моего крылышка выпорхнет отличная работница, которую со временем можно будет поставить руководить каким-нибудь отделом.

— Всё это прекрасно, но я не об этом.

— Я знаю, о чем ты. И мне пока тяжело на это отвечать. Давай пока оставим всё как есть, а с проблемами будем разбираться по мере поступления?

Глава 11

— А сегодня в Москве прекрасное утро. Пахнет свежестью влажной листвы. Недавно моросил мелкий дождик, а теперь солнце убирает лужи. Мы находимся на Берсеневской набережной. Свое название набережная получила в связи с тем, что в старину здесь находились сады, в которых произрастало огромное количество кустов крыжовника. Берсень — старорусское название этой ягоды. Вторая, более распространенная версия происхождения названия одной из московских набережных, связана с человеком по фамилии Берсень-Беклемишев. Это достопочтенный дворянин, который шестьсот лет назад являлся владельцем данной территории. Он известен тем, что приказывал своим подданным устанавливать решетки, которые в темное время суток защищали его владения от непрошенных гостей.

Если бы можно было установить решетки от этого навязчивого голоса, то Сергей незамедлительно это сделал. Но, увы, руки и ноги не повинуются, не хотят двигаться. Глаза открываются с трудом, в каждом не меньше детского совочка просеянного песка.

Понемногу предметы принимают более четкие очертания. Вместе со зрением приходит и кровообращение — миллиарды мельчайших иголок впиваются в руки и ноги. Сергей с трудом сдерживает стон. Это временно. Ведь это можно пережить и всё будет как прежде. Время многое лечит, хотя оно же медленно убивает.

— Светит яркое солнышко и воробьи стараются помыться в высыхающих лужах, чтобы потом обсохнуть в теплых лучах, — вещает бодрый голос из кухни.

Неужели вчера забыл выключить телевизор? Да нет, не может быть. «Плазма» должна отключаться сама, если в поле её телевизионного зрения не происходит никаких движений. К тому же — вместе со звуком приходит терпкий запах кофе и яичницы с беконом.

— Таня? — Сергей всё ещё не отошел ото сна.

— Нет, не Таня. Даже близко не Таня, — гудит с кухни знакомый голос. — Сам встать сможешь, или тебя на руках принести? Давай шустрей, а то опаздываем.

— Михалыч, ты как здесь?

— А ты ничего не помнишь?

— Нет, башка чугунная, будто вчера уснул в ванне со спиртом.