Помоги проекту - поделись книгой:
– Понял, что произошло, да? – спросил меня техник. – Либо кто-то обижен на тебя сильно и специально подложил тебе шуруп, либо сам на дороге поймал где-то. Пошел медленный прокол сначала, а когда на спущенном колесе едешь, да еще и с полной загрузкой машины, рано или поздно случается вот такая красота. У тебя датчик давления в шинах не работает, что ли?
– Похоже, как раз работает, – задумчиво отвечаю я. – Верить надо было своей технике, а не «знатокам», рассказывающим про слетевшую калибровку датчика.
– Жаль, не знал я, что у вас тут такое. У меня на базе есть такая покрышка, я бы привез, а так докатку я вам поставил, теперь езжайте в автосервис, покупайте там новую или б/у покрышку нормальную и ставьте ее. На докатке в Москву не доедете.
– Так поехали сразу на базу, если там есть нужная!
– База в городе, отсюда на докатке долго ехать. Да и мне сейчас на другой вызов нужно. Лучше езжайте вперед, через 5 километров есть ночной шиномонтаж, у них все должно быть, – уверил нас специалист.
Ободренные близостью удачного окончания приключения, мы прощаемся с техником и едем в сторону Москвы. Ларс нашел на карте искомый шиномонтаж, он действительно круглосуточный. Докатка не очень рассчитана на полностью загруженную машину, поэтому мы едем медленно, но что нам каких-то 5 километров! При подъезде к шиномонтажу бросается в глаза бодрая надпись «круглосуточный», но несколько огорчает отсутствие света у входа, да и внутри жизнь не просматривается. Дверь закрыта, но у двери заботливо приспособлен звонок для неожиданных ночных посетителей. Минут 5 терзаем звонок с нулевым результатом, через некоторое время из близлежащего кафе к нам направляется мужчина:
– Чем помочь, молодые люди? Шиномонтаж нужен, что ли? Хозяин там, да и машина его вон стоит, так что звоните. Правда, суббота, есть шанс, что он уже не один пузырь вонзил и третий сон видит. Может, в кафе зайдете? Кафе работает, все есть.
– Нам бы колесо новое поставить – и домой. Написано же «круглосуточный шиномонтаж», должен работать.
– Хозяин – барин. Должен-то он должен, но говорю же – суббота, разное бывает. Но он там, это точно, так что звоните. С этими словами, поняв, что посетителей кафе из нас не получится, мужчина теряет к нам интерес и возвращается обратно к себе. Мы звоним в звонок и колотим в дверь еще некоторое время.
– Мне кажется, я слышу уверенный храп за дверью, – заявляет Паша. Перестав насиловать звонок, мы прислушиваемся – и точно, из-за двери раздаются такие рулады, которые дают нам понять, что сегодня поднять их хозяина невозможно по определению. Ну что же, приключения продолжаются, всего-то нужно найти другой шиномонтаж.
А вот с этим, как выяснилось, проблема. Дальше по трассе в сторону Москвы ничего в ближайшей перспективе нет, все круглосуточные шиномонтажи, до которых мы в состоянии доехать, находятся в Туле. Перспектива медленно, но верно двигаться на докатке в Москву отметается как неконструктивная. Подавив в душе желание материться, мы разворачиваемся и едем обратно в Тулу. Между тем начинает сказываться усталость. Утренняя дорога в Тулу, саундчек, двухчасовой концерт и эти ночные приключения постепенно начинают клонить в сон, рождая апатию и философское отношение к происходящему. Я стараюсь экономить каждую частицу энергии, концентрируясь только на дороге. Очень хорошо, что я не один в этом приключении. А оно, между прочим, еще и не думало заканчиваться. Ларс тоже впал в режим standby, он молча сидит на переднем кресле и лишь изредка выдает свое коронное: «Да, это, конечно, звездорез. А завтра же еще фотосессия, выспались отлично». Хорошо, что с нами есть Паша и Полина – ее энергии и жизнелюбию может позавидовать каждый.
В итоге за ночь мы объехали все возможные ночные шиномонтажи в городе, и везде нас ждал один из двух сценариев: либо он был закрыт, либо на нем не было покрышки того размера, который нам нужен. Конечно, вспомнили и про базу дорожного техника, который уверял нас, что у него-то она точно есть. Сам он был в тот момент на выезде и до утра заезжать на базу не собирался, а люди, находившиеся там, не смогли или не захотели найти колесо нужных параметров. Начинает формироваться мысль, что сегодня мы из города не уедем. Я четко понимаю, что утро вечера мудренее, отдохнув несколько часов в гостинице, с утра эту проблему мы решим, ведь откроются те сервисы, которые не работают ночью. Но вот только на фотосессию при таком раскладе вряд ли мы успеваем, да и Паше с Полиной надо быть с утра в Москве. В нашем списке еще не посещенных ночных шиномонтажей остался всего один вариант. Если уж и там не повезет, то остаемся в городе. На часах около 4 часов ночи.
У ворот последнего нашего шанса горит свет, в нем теплится жизнь, а значит, еще не все потеряно. Замечаем стоящий у входа элитный BMW X6 – что ж, либо сам владелец сервиса большой молодец, либо у него непростой клиент, и нам придется подождать. Но все оказалось гораздо интереснее и романтичнее, прямо как в сказке. Точнее, оно должно было быть так, пока мы не приперлись, конечно.
Она была очень красива, дорого и со вкусом одета, и с первого взгляда на нее становилось понятно, чей это Х6 стоит у входа. А еще сразу стало ясно, что у таких людей машины ночью просто так не ломаются, и она здесь явно не по воле случайно попавшего в колесо гвоздя. Он был молодым, хорошо сложенным работягой шиномонтажа, трезвым и в хорошем настроении, потому что звезды в этот день сошлись для него так, что Она приехала к нему с намерением провести ночь в романтичной обстановке тесного, но по-домашнему уютного автосервиса. Может быть, они были просто старыми друзьями, а может, мы увидели ту самую настоящую любовь, которой не нужны деньги и статусы, а важен сам человек. Но всей этой сказке суждено было длиться недолго, потому что на пороге автосервиса нарисовались четыре наши уже изрядно помятые и невеселые фигуры.
– Здравствуйте, вы еще работаете в такой час? – задаю я вводный вопрос, в душе понимая, что мне сейчас ответят и куда я после этого должен буду идти со своей покрышкой.
– Мы уже все сервисы в городе объехали, половина закрыты, потому что работники пьяные, в других нет нужного колеса. Вы наша последняя надежда! Мы музыканты, сегодня отыграли концерт у вас, а в дороге колесо взорвалось. Три часа ездим по шиномонтажам, уже сами на последнем издыхании. Если и вы нам не сможете помочь, придется нам ночевать в Туле в этой машине, – включается Полина, явно пытаясь давить на жалость.
– Музыканты, как интересно! – неожиданно спасение приходит от хозяйки BMW. – Я тоже когда-то пела в группе. Мы попробуем вам помочь, правда же? – последний риторический вопрос был обращен уже к парню и был правильно им понят.
– Да, мне кажется, у меня была такая покрышка, как вам нужно, правда б/у, но в нормальном состоянии.
– Да нам в любом состоянии, лишь бы до Москвы доехать, – обрадовался я. Парень пошел на склад и через некоторое время действительно вернулся с колесом нужного размера. Восторгу нашему не было предела, радость сдерживало лишь то, что сил не было уже даже на ее выражение. Вот оно – заветное спасение. Осталось лишь снять взорвавшуюся покрышку с диска, поставить новую, накачать и… Но как оказалось, даже это был еще не конец.
Когда я описывал взрыв нашего многострадального колеса, я сознательно опустил одну не столь важную в тот момент деталь, потому что именно сейчас она становится крайне важной и драматичной. А именно резкий запах горелой резины, который мы ощутили в ту секунду, когда все это произошло. Взорвавшись на скорости около 80 километров в час и продолжая движение еще некоторое время до остановки, покрышка намертво приварилась к диску, и оторвать ее от него, чтобы поставить новую, смог бы только господь бог. Или наш ночной спаситель?
Больше часа он мучился, пытаясь сотворить чудо, в ход шли специальный шиномонтажный станок, многочисленные орудия инквизиторских пыток, названий которых я не знаю, и даже болгарка, с помощью которой куски резины срезались с диска. Еще я хорошо понимал, что на взорвавшейся покрышке мы проехали до остановки изрядное расстояние, и есть немаленький шанс, что сам диск уже поврежден, но думать об этом всерьез совсем не хотелось, потому что в этом случае нам наступал гарантированный абзац. Несколько раз я кожей чувствовал, что через секунду наш спаситель сдастся и выберет приятное продолжение вечера в компании своей очаровательной гостьи вместо всей этой камасутры с колесом за совершенно мизерный по московским меркам ценник. Но профессиональное честолюбие, азарт и ободряющий взгляд хозяйки BMW, который словно говорил: «Ну ты же настоящий мужик, ты можешь, или я в тебе ошибалась?», заставлял его продолжать.
Мы, со своей стороны, как могли, пытались развлекать их обоих, понимая, что все продолжается лишь до тех пор, пока им с нами не станет скучно. Полина быстро и хорошо сошлась с девушкой. Та, несмотря на BMW, оказалась совершенно не пафосной, очень милой и приятной в общении. Полина демонстрировала ей запись с только что сыгранного нами концерта и разные другие интересные вещи, девушка с удовольствием рассказывала о том, как некоторое время назад сама пела в группе и ездила по концертам, а сейчас ей так не хватает того концертного драйва и приключений. Это была настоящая фея, посланная нам судьбой, вооруженная бесконечным терпением, человеколюбием и прекрасной улыбкой. Нас даже угостили согревающим кофе, который был так необходим для поддержания жизни в это время.
Наконец человек победил природу, и многострадальные клочья резины удалось полностью снять с диска. Он, слава всем богам, оказался не поврежден, и буквально через пять минут на нем уже красовалась пусть и бэушная, но такая новая и восхитительная покрышка. Парень подключает насос, и я чувствую, что покрываюсь холодным потом. Потому что по мере накачивания колеса на покрышке все более отчетливо проступает немалых размеров грыжа. Понимая, что это единственная покрышка такого размера во всем городе в это время суток, мне остается лишь обратиться к мастеру с единственным вопросом:
– Правильно я понимаю, что мы в полной жопе? На такой покрышке ехать нельзя ведь?
– Хорошего мало, – отвечает он, – но, думаю, до Москвы доедешь без проблем. В принципе, даже до смены сезона можешь кататься, но лучше, конечно, не рисковать. Но раз такое дело, то за саму покрышку денег я не возьму.
В общем, все закончилось хорошо, и через каких-то два часа мы были уже дома и, хотя Паша и заверял меня, что по его ощущениям колесо как-то подозрительно шумит во время движения и вот-вот взорвется, на этом наши приключения подошли к концу. К чему я это все написал? А к тому, что Мелисов все же очень точно умеет увидеть суть вещей и передать их в текстах «Эпидемии»: дорога домой действительно порой очень извилиста. А для тех, кто заметил, что на постановочной фотосессии в новых концертных костюмах мы с Ларсом выглядим слегка замученными, – теперь вы знаете, почему.
Земля Обетованная
Если группа стабильно собирает людей на свои концерты в России, то рано или поздно она обязательно получит приглашение выступить в Израиле. Не секрет, что процент выходцев из русскоязычных стран в этой стране весьма высок, многие из израильтян любят хорошую музыку в живом исполнении и следят за российской сценой, поэтому для «Эпидемии» концерт на Земле обетованной был лишь вопросом времени. На момент написания этой книги мы уже дважды побывали там, и, хотя каждый из визитов достоин отдельного рассказа, я попытаюсь объединить все главные истории наших поездок в рамках одного.
Первый раз нам предстояло лететь израильской авиакомпанией EL AL, которая считается одной из самых надежных и безопасных авиакомпаний в мире и, судя по размаху антитеррористических мероприятий, считается не зря. На тот момент мы уже путешествовали с собственным микшерным пультом, радиосистемами и приборами для ушного мониторинга, которые были смонтированы в один большой и тяжелый рэковый чемодан. Перед перелетами он разбирался, а приборы раскладывались по багажу музыкантов во избежание перевеса багажа. Одним из условий обеспечения полета в EL AL является собеседование со службой безопасности авиакомпании перед посадкой, и это добавляло нам адреналина, потому что по легенде мы были всего лишь туристы, желающие посетить друзей в Израиле. Не секрет, что иногда для экономии расходов организаторам приходится идти на некоторые хитрости, – а в какой сфере жизни дела делаются иначе? В данном случае нам выдали приглашения для частного визита, а никак не рабочие визы. Сложность ситуации заключалась в том, что человека, от имени которого нам были выданы приглашения, никто из нас ни разу не видел лично, любой вопрос о нем ставил нас в сложное положение, про концерт упоминать было нельзя, поэтому формально мы просто летели в гости неизвестно к кому с кучей гитар, барабанных педалей и непонятных приборов. В общем, ничего подозрительного – то, что надо для беседы со службой безопасности.
Собеседование должно было проходить с каждым отдельно, и первым к офицеру по безопасности отправился наш доблестный директор Андрей. Мы стояли в ожидании довольно далеко от них, поэтому сам разговор слышать не могли, однако нам очень не нравилось то, что он явно затягивался. Совсем невесело стало, когда на очередной ответ офицер покачал головой и повел Андрея в отдельную комнату. «Замели Андрюху, дело шить будут», – предположил Юра. «На глубокий личный досмотр повели, скорее всего», – откликнулся Ларс. Через некоторое время Андрей все же вернулся и подошел к нам: «В общем, легенда наша провалилась моментально, как мы и думали. В комнате на компе они сразу же отыскали всю информацию про группу и про наш концерт в Тель-Авиве, так что врать про лучшего израильского друга смысла нет. Но хорошая новость заключается в том, что им на это наплевать, так как к безопасности это отношения не имеет, но вот впустят ли нас в страну по прилете, это большой вопрос, но пока продолжаем хотя бы пытаться вылететь». Ну и на этом спасибо, дальше каждый из музыкантов по очереди проходил свое собеседование, и, хотя мы явно не были похожи на замаскированных арабских террористов, безопасники ставили перед нами порой не самые простые вопросы. «Скажите, пожалуйста, Дмитрий, – спрашивала симпатичная девушка-офицер, пристально смотря мне прямо в глаза, – а как давно вы знакомы с вашими друзьями-музыкантами? Не замечали ли вы за ними каких-нибудь странностей в поведении в последнее время?». Ну и что мне ответить, чтобы не соврать? Не скажешь же ей, что нормальных людей в рок-музыканты в принципе не берут, поэтому те или иные странности тут есть почти у всех, а так как знаю своих друзей действительно долго, то и перечислять их могу до самого вылета. «А еще скажите, сами ли вы собирали свой чемодан, не может ли оказаться так, что в нем обнаружится что-то такое, что покажется нам странным?». «Конечно, может, – честно отвечаю я. – Там лежит металлическая панель от рэка с вмонтированным в нее блоком питания». «О, как интересно, а как она выглядит, на что похожа?». «Она похожа на прямоугольную металлическую пластину с прикрепленными к ней трансформаторами, конденсаторами и кучей торчащих во все стороны проводов», – честно сообщаю я и, естественно, отправляюсь на пункт детального осмотра багажа для общения с техническим экспертом, который должен определить, можно ли из этой непонятной хрени соорудить самодельную бомбу. В общем, было весело, но в итоге мы все же прошли все проверки и были признаны достаточно благонадежными пассажирами, а по прилете нас, как настоящих звезд, встретил знакомый организатора, занимающий очень неплохую должность в системе безопасности аэропорта Бен-Гурион. Минуя всякие лишние допросы, он вывел нас в город, где уже ждал организатор концерта. «Ну и что вы переживали, – обрадовался он, увидев нас. – Я же говорю, что все будет нормально, у меня тут все группы так летают!».
В первый наш приезд мы жили в Нетании, небольшом курортном городе недалеко от Тель-Авива. Настоящий курортный сезон еще не начался (или уже закончился… не помню точно), но на улицах было не так много туристов, и в уютном кафе было свободно. Сидя за столом, заставленным преимущественно блюдами традиционной израильской кухни, смотря на алое закатное солнце и вдыхая запахи моря, мы слушали рассказы Влада, организатора нашего концерта. «В отеле два лифта, вы лучше пользуйтесь тем, что справа, левый предназначен для ортодоксальных евреев, у них там свои заморочки». «О как, прямо как в ЮАР времен апартеида, – сумничал я, – этим туда нельзя, этим сюда нельзя, у каждого своя часть страны, за пересечение границы расстрел на месте». «Не то чтобы нельзя, – отозвался Влад, – просто не принято. К тому же, у них много нюансов, например, в шабат, а это как раз завтра, левый лифт ездит сам по себе, останавливаясь на каждом этаже. Потому что ортодоксальному иудею работать в шабат нельзя, а нажимать кнопки в лифте считается работой. Будете до своего этажа ехать в три раза дольше». «А вот интересно, – с азартом продолжил я тему, – а как они тогда в сортир ходят, если им кнопки смыва нажимать нельзя, и как потом после них другие заходят?». «Везде есть свои исключения, эти кнопки нажимать можно», – успокоил Влад. «Слушай, а насколько здесь по улицам безопасно ходить? – поинтересовался Юра. – У нас на ленте новостей в офисе в последние дни постоянно появляются сообщения о нападении арабов с ножами на местных и туристов». «А у вас не добавляют, чем эти нападения обычно заканчиваются? Ты понимаешь, Израиль сильно отличается от остального мира в своем отношении к таким вещам. Если в Европе, Америке или России какой-то идиот достает нож и бросается на прохожих, люди бросаются врассыпную спасаться. Здесь же каждый житель, вне зависимости от пола и возраста, довольно неплохо обучен давать отпор, а самое главное, не боится этих тварей. Если что-то подобное происходит, на помощь тут же сбегаются люди, и, знаешь, эти террористы далеко не всегда доживают до приезда полиции. Ты пойми, цель терроризма далеко не в том, чтобы убивать. Даже если речь идет о самодельных ракетах, которые иногда долетают до нас, взрывах в местах массовых мероприятий, статистически процент погибших будет значительно меньше, чем от автокатастроф и прочих несчастных случаев обычной мирной жизни. Я тебя уверяю, от банального отравления паленой водкой в той же России гибнет людей гораздо больше. Суть террора в другом, главное – посеять страх, чтобы люди нервничали, чтобы у них был постоянный стресс. Чтобы избавиться от этого страха, люди будут давить на свое правительство, а то, в свою очередь, пойдет на уступки террористам – так это должно, по их мнению, работать. Так вот, в Израиле мы научились в первую очередь не бояться этого. Если суждено умереть, значит, так тому и быть, в конце концов, это всех ждет. Но бояться себя они нас заставить не смогут никогда. Да и, я тебя уверяю, устроить что-то серьезное в Израиле очень непросто. Вот ты же видел контроль перед самолетом и в аэропорту: поверь, то, что ты видел, – это малая часть того, что происходит. Гораздо важнее то, что ты не видишь. По большому счету, даже не так важно, что ты говоришь на этих собеседованиях. Гораздо важнее, как ты говоришь, куда смотришь, насколько ты нервничаешь и так далее. Да и вообще, пока ты дошел до собеседования, о тебе уже составлено мнение, кто ты такой есть и можешь ли представлять опасность, потому что наблюдают за тобой еще на подходе. И такие вещи происходят не только в аэропорту – в общем, можете отдыхать спокойно и готовиться к завтрашнему концерту», – успокоил Влад.
Вечером того дня мы еще успели встретиться с Сашей Хаскиным, одним из главных людей бренда ERG Guitars. Если кто помнит мою синюю гитару с изображением дракона и светящимися точками на грифе, именно эти ребята ее специально для меня сделали, и с тех пор это один из самых любимых мною инструментов. Саня всегда щепетилен в вопросах сервисной политики: «Если уж ты оказался в Израиле, гитара должна пройти техобслуживание в условиях нашей фабрики, тем более для тебя это всегда бесплатно», – уговорил меня он отдать ему инструмент до следующего дня. «Да когда вы будете этим заниматься, сейчас уже почти ночь, завтра днем выезд на саундчек, гитара нужна там будет». «Это уже наши проблемы, гитара будет у тебя тогда, когда нужно, и со всеми проведенными работами», – уверил меня Саша и не обманул. Ровно за час до выезда из гостиницы он лично привез мне гитару, сияющую отполированными ладами и идеально чистой накладкой. Но Саша не был бы гордым представителем своей нации, если бы у него в запасе не было какого-нибудь выгодного гешефта. За пару минут он уговорил Кривенкова за небольшое вознаграждение взять с собой в Россию гитару для Димы Четвергова, тоже клиента ERG, ибо отправка по почте обошлась бы на порядок дороже. Большую часть вознаграждения мы потом с Димкой пропили в аэропорту после концерта, так что в выигрыше оказались все.
Во второй раз, через пару лет, мы летели в Тель-Авив хоть и «Аэрофлотом», зато с полноценными рабочими визами, что сильно упростило для нас процедуру прохождения всех контролей. Так как мы прилетели за день до концерта и располагали свободным временем, было решено съездить в Иерусалим, причем сразу из аэропорта, не заселяясь в гостиницу. До сих пор мои впечатления от посещения святых мест остаются довольно противоречивыми. С одной стороны, мои отношения с религией непросты изначально, и прилива религиозного экстаза от посещения подобных мест ожидать не приходится. С другой стороны, для меня крайне интересно побывать именно в тех исторических локациях и увидеть такие достопримечательности, про которые я уже и до того много читал, слышал и что-то представлял себе. А о каком еще месте в мировой культуре мы слышали больше историй и интерпретаций, чем о событиях в Иерусалиме почти две тысячи лет назад?
Именно огромная значимость для мировой истории и культуры создавала в моем представлении картины грандиозного размаха. В реальности все выглядит несколько более сжато в размерах и отнюдь не так величественно. К тому же, на мой взгляд, правильному религиозному или в моем случае историческому восприятию несколько мешает местный колорит. Сергей, организатор нашего концерта в тот раз, отлично знал не только свое дело, но и историю, поэтому посещение храмового комплекса сопровождалось его интереснейшими рассказами и комментариями.
Мы идем по узкой улочке города, больше напоминающей проход между рядами восточного базара, потому что по обе стороны от нас натурально тот самый базар и есть: торговля всевозможными сувенирами, кафешки, одежда – все что душе угодно, на любой вкус.
«Слушай, а от самой Голгофы что-то осталось, или со временем она осела и стала почти плоской?», – спрашиваю я Сергея, потому что никакой горы в пределах видимости действительно нет. «Вообще-то мы как раз по ней и поднимаемся, причем тем самым путем, каким Иисус шел с крестом», – отвечает Сергей и явно наслаждается моим недоумением. Потому что в моем сознании «путь на Голгофу» никак не может выглядеть как проход между рядами базара. Но вообще интересная современная интерпретация, если вдуматься глубоко. Стена Плача оказалась совсем не такой длинной и высокой, как кажется на фотографиях и кадрах видео – видимо, воображение снова добавляет размеры исходя из масштаба культурной значимости.
Храм Гроба Господня находится на месте вершины горы, и все самые значимые места оказались внутри него. Место, где стоял крест, на котором произошло распятие, камень, на котором омывали тело Христа после смерти, пещера, в которой находился Гроб Господень и где произошло Воскресение – все это находится буквально в пятидесяти шагах друг от друга. И что удивительно – никаких огромных очередей.
Помните, что бывает, когда в Россию привозят какую-нибудь очередную реликвию, мощи святого или кусок Плащаницы? Люди по несколько десятков часов стоят в очереди без воды и еды ради права увидеть это. А тут пожалуйста: вот место распятия, на нем можно даже постоять, правда, только на коленях, по-другому технически не получится из-за перекрытия, вот святой камень, вот сам Гроб Господень и еще несколько не менее значимых святых реликвий. И при этом никакого столпотворения! И тут мне на ум приходят постулаты из совсем другой религии, о том, что сам Путь гораздо важнее Цели Пути. Когда ты сначала всю жизнь ждешь и надеешься, потом пятнадцать часов стоишь на морозе, чтобы на три секунды прислониться к важной для тебя реликвии, – вот именно этот Путь, который ты совершаешь, действительно имеет значение. А когда все происходит так легко, как происходило у нас, можно ли получить действительно глубокие впечатления? Сложно сказать, это еще и вопрос веры – как я уже говорил, у меня с нею отношения сложные, но впечатления остались двойственные, словно суп оказался недосолен, вроде хорош и вкусен, но что-то не то. Однако должен сказать, энергетика на месте, где, по преданиям, стоял крест и произошло распятие, настолько мощная, что ощущаешь ее буквально каждым волоском на теле, а это о многом говорит.
Только после выхода из храма мы неожиданно осознали, что совершили ужасное святотатство, сами того не желая. Так как ехали сразу из аэропорта и идея поехать в Иерусалим пришла спонтанно, то поехали в том же, в чем летели в самолете. А как выглядит среднестатистический металлист в обычной жизни? Правильно, как минимум половина состава была облачена в майки с черепами, с цепями, кулонами и прочими красивыми, но не вполне уместными в храме вещами. В частности, я, Андрюха и Женька Лебедев (Тумач), который был нашим звукарем в этот период времени, выглядели именно так. Женя Егоров был облачен в майку с персонажами из игры Lineage, изображения которых тоже далеки от канонических библейских сюжетов. И это не было каким-то принципиальным вызовом религиозной культуре с нашей стороны, просто мы настолько привыкли к своему виду, что уже не особо замечаем всей этой атрибутики, и понимание, что надо бы вообще-то поискать более подходящую одежду, пришло к нам только потом. «Сергей, ты бы хоть намекнул, что в храм в таком виде не ходят, – замечаю я, критично оглядывая себя и друзей. – Вдруг кто оскорбился от нашего аутфита». «А зачем? Почему ты думаешь, что это может кого-то оскорбить? То, как ты выглядишь, что думаешь и что делаешь здесь, касается только тебя и Бога. Никому нет никакого дела до твоих отношений с Богом, и никто не знает, оскорбил или повеселил его твой внешний вид», – ответил мудрый Сергей. И для меня это идеальная позиция. К сожалению, чаще приходится видеть совсем другую, когда жесткая необходимость соблюдения канонов одежды и поведения заслоняет собой саму суть посещения храма. Мы были очень положительно удивлены и обрадованы, и я искренне уверен, что Бог за такие мелочи на нас не в обиде.
«Никакие сувениры здесь не покупайте, – рекомендовал Сергей после выхода за территорию храма, когда окружающая действительность вновь превратилась в базар. – Цена совершенно неадекватная, даже если торговаться будете до вечера. Кстати, может быть, видели и в России, да по всему миру некоторые ушлые торговцы продают вроде как святую землю Иерусалима?» – улыбнулся он и хитро прищурился. «Обманывают, конечно?» – предположил я. «А ты вообще видел здесь землю? Здесь камень везде, попробуй набери его в баночку», – засмеялся Сергей.
Покупка чего бы то ни было в Израиле – это отдельная история. Конечно, здесь есть официальные большие магазины и рестораны с ценниками, но в небольших кафешках и магазинчиках вам предстоит каждый раз договариваться о стоимости, и я вас уверяю, если вы по внешнему виду и разговору не тянете на местного, шанс получить хорошую цену минимален. Каждый раз, когда мы обедали с организаторами, будь то Влад или Сергей, все заказы и все общение с официантами и хозяевами кафе строилось только через них. И в этом был смысл, потому что, когда вечером этого дня мы пошли ужинать сами, нам принесли половину не того, что мы заказывали. При этом, естественно, стоило это дороже, нас долго уверяли, что мы заказали именно это, и усердно делали вид, что почти не понимают по-английски и вообще удивлены нашими претензиями, хотя при заказе и английский у них был на уровне, и все они понимали. Когда мне понадобилось купить зарядку для телефона, торг с продавцом занял минут десять, цену удалось сбить на треть, но впоследствии Сергей мои достижения оценил весьма скромно, заявив, что я все равно переплатил прилично. Правда, зарядку я покупал на базаре, а торговаться на базаре – это нормально. Но когда это происходит практически везде, не могу сказать, что я очень счастлив.
Характерная для Израиля изматывающая жара и близость моря определили наш план на вечер. Вечеринка на пляже с традиционной русской культурной программой – что может быть лучше, а пока прочие участники собирались, мы с Андреем решили размяться в ближайшем крафтовом баре и ничуть об этом не пожалели. Сам бар ничего особенного из себя не представлял – честно говоря, это был вообще не бар, скорее обычная палатка на базаре с крафтовым пивом, барной стойкой и стульями вокруг. Но именно здесь за барной стойкой даже не работал, а творил самый крутой бармен, которого я когда-либо видел. Его звали Рамми, и это был настоящий шоумен, он создавал в заведении восхитительную атмосферу праздника, вовлекая гостей в общение друг с другом, не забывая при этом мотивировать их на покупку еще одного напитка. Когда мы пришли, за стойкой сидело несколько человек. «У нас новые гости, – громко заявил бармен, после того как мы выбрали, чем будем разминаться. – Мы рады видеть их у нас в Израиле, а для того чтобы гости чувствовали себя как дома, я предлагаю поднять тост за их прибытие, заведение угощает!». Он достал совсем маленькие пластиковые стаканчики, раздал всем и плеснул в каждый из них граммов по 20 кампари. «У нас тут отличная компания сегодня: вот семейная пара из Европы, они путешествуют по миру и ведут свой блог, вот местная крутая леди, которой есть что порассказать о жизни, судя по ее зеленым волосам, вот наши друзья из Словакии. Надеюсь, вы немного выпьете с нами и не откажетесь рассказать о себе, откуда вы и что привело вас в Израиль». Мы, конечно, не отказались, и праздник начался. Мы рассказывали музыкантские байки, посетители с радостью делились с нами своими историями, бармен умело руководил процессом праздника, то беря инициативу на себя, развлекая нас барными фокусами и веселыми историями из жизни, то отдавая ее одному из гостей, не забывая разливать пиво и произносить приветственные тосты, когда подходили новые гости. Европейские блогеры оказались очень крутыми и профессиональными ценителями крафтового пива. Как выяснилось, они целенаправленно выискивают по всему миру интересные крафтовые бары и делают обзоры для своих подписчиков. Оказывается, несмотря на свои скромные размеры и крайне спартанскую обстановку, заведение, в котором мы находились, имеет довольно высокий рейтинг среди ценителей. Нам там даже удалось попробовать пиво, сделанное аж в Палестине, чему я был весьма удивлен, ибо в моем понимании мусульмане и пиво как-то не очень сочетаются друг с другом, но, оказывается, бывают и исключения. В итоге планируемые полчаса в баре превратились в три, и на море к нашим друзьям мы заявились, когда уже стемнело, в обнимку с тем самым барменом, потому что даже после закрытия бара расставаться не хотелось, а он тоже был за любую движуху. На набережной праздник тоже был в разгаре, «Эпидемия» гуляла, как в молодые годы, в общем, вечер удался на славу, и если бы не необходимость выспаться перед концертом, он имел все шансы продолжаться до утра.
На следующий день на площадке мы встретились с группой «Черный Обелиск», нашими старыми друзьями, с которыми должны были сегодня выступать вместе. По плану концерта первой должна была играть «Эпидемия», так как сразу после своего сета нам надо было быстро собираться и спешить в аэропорт. На следующий день нам предстояло выступить на фестивале в Мончегорске, а так как прямого рейса Тель-Авив – Мончегорск ни одна мировая авиакомпания почему-то не предлагает, маршрут наш пролегал через Москву, затем Мурманск, и лишь потом автобусом предстояло ехать в Мончегорск. Кстати, после Мончегорска нам предстоял еще один концерт опять же в Мурманске, так что туровый график был достаточно жесткий. К моменту нашего прибытия на площадку «Обелиски» уже заканчивали саундчек – точнее, должны были заканчивать, но что-то явно шло не так. Митяй грустно ходил вокруг своего не подававшего признаков жизни кемпера (процессора обработки гитарного звука, одного из самых важных приборов на концерте). «Сдох, зараза, – сказал он мне, когда я подошел поздороваться. – У тебя нет никакой жужжалки с собой?». На специфическом гитарном сленге имелась в виду какая-нибудь педаль перегруза. Самое обидное, что обычно такая жужжалка у меня всегда с собой есть. После одного из случаев, когда у меня в туре так же сломался мой процессор, знакомый мастер Ларса, а теперь уже и мой, Сергей Ефремов, сделал мне свою фирменную педаль SBE Master, которую я с тех пор всегда вожу с собой на всякий случай. Об этой и других подобных историях можно прочитать в главе «Shit Happens». Но именно в этот выезд я ее не взял, так что выручить Митю было нечем, предложить ему воспользоваться своим фракталом (прибор, аналогичный кемперу) я не мог, так как мы должны были уезжать с площадки раньше, чем «Обелиски» заканчивали свое выступление. Но, как я уже много раз писал, у нашего Ларса с собой есть обычно все. Вот и сейчас у него с собой оказался небольшой цифровой процессор Korg Pandora, который, конечно, для сценического использования не предназначен, но в умелых руках, да еще и при отсутствии альтернативы прозвучал вполне прилично. И так как он не являлся предметом первой необходимости для работы «Эпидемии», Ларс согласился выручить Митю и оставить процессор ему до ближайшей встречи.
– Слышал о ваших вчерашних подвигах, – обращается ко мне бас-гитарист «Обелисков», Данила Захаренков. – Как я понимаю, виски прямо сейчас тебе не повредит?
– Есть ощущение, что да, – отвечаю я, подумав для приличия несколько секунд, и мы понимающе чокаемся.
После нашего сета мы максимально быстро собрались и отправились в аэропорт, боясь попасть в пробку и закладывая большой запас времени на известный своей строгостью предполетный досмотр в Бен-Гурионе. И поначалу показалось, что не зря: хотя до аэропорта добрались довольно быстро, очередь на регистрацию не внушала оптимизма. Однако у нас было чем бороться со скукой стояния в очереди: с собой мы успели забрать из гримерки концертный кейтеринг – точнее, его алкогольную часть. После недолгого обсуждения с Юрой мы пришли к выводу, что вряд ли рок-музыкантов сразу расстреляют или даже оштрафуют за пару глотков пива, и оказались правы. Израильским полицейским никакого дела до таких мелких шалостей не было, чему несказанно обрадовались и некоторые другие музыканты, присоединившись к нам. Неоднократно замечено: если в очереди стоять не скучно, то движется она намного быстрее. В итоге за какие-то полчаса мы прошли все предполетные мероприятия, которые, на удивление, не были для нас столь уж суровыми, и уже расположились в кафе в зоне посадки, когда у Андрея раздался телефонный звонок. Выслушав собеседника, Андрей нехорошо поменялся в лице и произнес несколько экспрессивных фраз на великом русском. «Я понял, сейчас перезвоню, думать будем», – ответил он своему собеседнику. «Что случилось»? – заволновались мы. «Да ничего особенно, просто мы молодцы, хорошо собираемся. Особенно двое из нас», – ответил Андрей. – Первый – это я: ноутбук забыл на столе в гримерке, а вот чей концертный костюм до сих пор висит на вешалке, еще предстоит выяснить». В ту же секунду я понял, что это точно мой костюм остался там. Собираясь в спешке, важное забыл, как уже ни раз бывало. «Что делать будем»? – спросил я Андрея. «До самолета еще полтора часа – теоретически, если организаторы захотят, могут успеть прислать кого-то в аэропорт с нашими вещами. Но в принципе, это не их проблема. Если не захотят или не успеют, я точно остаюсь здесь, без ноутбука не полечу, заодно костюм заберу. А вы летите, этот рейс в Москву – единственная возможность попасть в итоге в Мончегорск вовремя. Сыграешь без костюма, я его тебе потом в Малояр привезу».
В итоге все закончилось хорошо, организаторы пошли нам навстречу и привезли наши забытые вещи в аэропорт вовремя, мы успели на рейс и на следующий день отыграли отличный концерт в Мончегорске. Я был в костюме, а Андрей был с нами. Самое забавное, когда через пару дней из этого же аэропорта улетала группа «Черный Обелиск», у них конфисковали такой же микшерный пульт, как у нас, – потом, после долгой проверки на безопасность, устройства досылали в Москву, что, конечно, добавило музыкантам нервяка. Я до сих пор думаю, что это все из-за нашего с Юрой пива. Ведь если ты пьешь пиво в очереди на посадку, то ты явно не арабский террорист, а вот когда пять здоровых волосатых и бородатых дядек – это я про «Обелисков» – говорят, что они музыканты, при этом будучи кристально трезвыми и с большими хитрыми железками в руках, все это подозрительно выглядит. Очень подозрительно.
Немного о логистике
Огромные ящики с оборудованием, толпы техников и личных помощников музыкантов на гастролях – это прекрасно, но если вы все еще верите в такие вещи, то либо вы насмотрелись музыкальных фильмов, либо играете в группе Metallica, Iron Maiden, ну или хотя бы Imagine Dragons. В суровой реальности российского метала все выглядит гораздо прозаичнее, и важнейшим условием успешных гастролей является разумная оптимизация абсолютно всего, за что вам или вашим организаторам приходится платить деньги. Вообще, не надо забывать, что гастроли – конечно, прекрасное времяпрепровождение, но это далеко не туризм и совсем не отдых. Даже романтичные Бременские музыканты за свои «Мы к вам заехали на час» стремились не только пообниматься с принцессой, но еще и заработать немного на жизнь – что уж говорить об обычных музыкантах, которым цветочная поляна в качестве ковра подходит не всегда, да и кушать хочется ежедневно. Поэтому гастроли – это в первую очередь работа, интересная, эмоциональная и вообще лучшая в мире (да-да, завидуйте нам), но работа. А потому желание заработать хоть сколько-нибудь достойно для того, чтобы наши жены с пониманием относились к тому, что мужья неделями не появляются дома и вообще черт знает что делают (кстати, никогда не давайте им читать эти записи), привело нас к умению достаточно разумно выстраивать гастрольный процесс. Так вот об этом и о некоторых нехороших людях, которые мешают делать это, и будет данный рассказ.
Глобально говоря, гастрольная жизнь бывает двух типов: первый тип, очень распространенный в Европе и Штатах, – это когда группа арендует большой комфортабельный автобус и, если позволяют финансы, грузовой фургон. Затем она грузит туда что считает нужным из оборудования, берет на борт кучу красивых девчонок, кучу техников и прочих полезных людей и едет таким составом из города в город на протяжении, например, месяца или двух. В каждом городе техники бодро разгружают оборудование, монтируют его, музыканты играют концерт, после чего все снова разбирается, запихивается в автобус, и – поехали дальше. Такая схема хороша тем, что у группы в каждом городе хороший и родной звук, можно взять с собой много полезных и круто звучащих приборов, а также нескольких техников. Огромный же минус заключается в том, что жить и спать вам гарантированно придется всем аулом в этом же самом автобусе, а питаться в дешевых придорожных забегаловках, потому что аренда транспорта с водителем и зарплата техперсонала съест весь ваш бюджет, и на гостиницы и приличную еду денег уже не останется. Какой запас здоровья, оптимизма и любви к людям надо иметь в душе, чтобы провести месяц без элементарных удобств в замкнутом помещении с одними и теми же гребаными алкашами друзьями-музыкантами, знают только космонавты и наши друзья из групп типа «Аркона» или Siberian Meat Grinder. Но лично я думаю, там играют роботы без эмоций, потому что подобные эксперименты над человеческой психикой чреваты и осуждаются Женевской конвенцией.
Поэтому, если предстоит рядовой сольный концерт (не постановка метал-оперы) или выступление на фестивале, группа «Эпидемия» выбирает второй путь: мы берем в тур все только самое необходимое и приглашаем лишь самый необходимый техперсонал. Все остальное типа порталов, основного усилителя, прострелов, мониторов, кабинетов и барабанов арендуется на месте проведения концерта. На практике это означает, что кроме самих музыкантов чаще всего в тур едет один звукорежиссер, иногда светорежиссер и Андрей Максимкин в качестве директора, тур-менеджера и специалиста по всем прочим вопросам, не касающимся непосредственно музыки. А еще это означает, что каждый участник нашей дрим-тим должен иметь с собой ровно столько вещей, чтобы быть в состоянии носить это все самостоятельно, а также соблюдать нормы веса багажа для авиаперелетов, дабы избежать платы за перевес. И вот тут мы наконец подходим к самому главному и интересному.
Как я говорил, в логистике мы стремимся все максимально оптимизировать. Но таких умных оптимизаторов в мире, к сожалению, немало, и однажды одному из эффективных менеджеров авиакомпаний пришла в голову мысль, что было бы неплохо оптимизировать перелеты музыкантов, запретив им проносить гитары в салон самолета и под этим соусом заставить их платить больше. Эта идея очень быстро захватила умы многих владельцев авиакомпаний нашей страны (слава богу, не всех). На резонный матерный вопрос тысяч гастролирующих музыкантов авиаперевозчики пояснили, что музыкальные инструменты, и в частности гитары в мягких чехлах, занимают на полках слишком много места, обычным пассажирам некуда класть свои вещи, отчего они заваливают представителей компаний жалобами и судебными исками. И это есть абсолютный бред, потому что на стандартной полке среднемагистрального самолета типа Airbus A320 или Boeing 737 гитара в мягком чехле и ручная кладь соседей-пассажиров размещаются просто идеально, никому не мешая, и это я могу доказать наглядно, если кто-то сомневается. А вот если соседи-пассажиры под ручной кладью подразумевают огромные баулы (что нередко бывало) или некоторые багажные полки самолетов еще до посадки пассажиров чем-то заняты, то это, по моему глубокому мнению, проблемой музыкантов становиться не должно. Про большие дальнемагистральные самолеты и говорить нечего – там на багажной полке с удовольствием разместился бы я сам, причем мне было бы сильно комфортнее, чем в кресле. А если не я, то Женя Егоров как минимум. Трудности с размещением гитары могут возникнуть только в маленьких самолетах, где эти полки короче, чем гитара в длину. Но, во‑первых, я лично знаю в салоне пару мест, где несколько гитар могут прекрасно стоять, никому не мешая, а во‑вторых, любой гитарист без проблем готов поставить гитару себе в ноги, а если стюардесса будет приставать с безопасностью, то написать расписку, скрепленную кровью, о том, что он не будет иметь претензий к авиакомпании, если по этой причине неожиданно разобьет свою глупую голову о гриф в чехле. В общем, было бы желание решить проблему с размещением – решили бы. Но проблема изначально была не в этом, проблема была, как всегда, в деньгах, и музыканты оказались теми самыми коровами, которых было решено подоить, предложив им либо покупать еще одно место в салоне, чтобы гитара, как человек, летела на отдельном сиденье, либо сдавать ее в багаж.
Авиакомпании прекрасно понимают, что грузчикам аэропорта абсолютно все по барабану, и сколько бы наклеек «обращаться с осторожностью» ни было наклеено на гитарный кейс, его будут кидать при погрузке ничуть не меньше, чем обычный чемодан. Поэтому, для того чтобы избежать лавины судебных исков за испорченные инструменты, в правила перевозки багажа вносится фраза о том, что «инструмент должен быть должным образом упакован и защищен от повреждений» (формулировка не дословная, но верная по сути). Соответственно любая претензия музыканта по поводу разбитого инструмента моментально разбивается об железобетонное утверждение, что именно владелец виноват в том, что не обеспечил должную прочность кофра, а авиакомпания никакой ответственности не несет. Абсолютно все авиакомпании регулярно разбивают инструменты, а получить какую-то компенсацию почти нереально (хотя я знаю несколько положительно закончившихся историй, но это скорее исключение, чем правило; в любом случае вам предстоит очень непростая работа по доказательству стоимости инструмента, составлению акта о повреждении, подтверждению стоимости ремонта и т. д.). Единственного человека в мире, который смог обратить такую ситуацию в плюс, зовут Дэйв Кэрролл. Это канадский музыкант, играющий кантри, которому грузчики авиакомпании United Airlines разбили дорогую гитару Taylor. После того, как бедного Дэйва представители авиакомпании несколько раз деликатно отшили, он записал песню United Breakes Guitars, снял клип, который набрал несколько десятков миллионов просмотров. Эта песня сделала Дейва и его группу гораздо популярнее, чем они были до этого, а еще принесла эндорсерский контракт с Taylor, которые подарили музыканту новую еще более крутую и дорогую гитару. Кстати, не думаю, что такой антипиар как-то сильно повредил самой авиакомпании, скорее даже наоборот, так что правил перевозки инструментов не изменили даже они.
Из музыкантов «Эпидемии» с означенной проблемой в разное время сталкивались Юра Мелисов и Ларс, да и у меня на одном из туровых инструментов красуется отметина от нежных аэропортовых грузчиков. Инструмент Юры, кстати, находившийся в жестком кейсе, был поврежден, а в самом кейсе красовалась внушительная дыра. У Ларса в одном из перелетов в Екатеринбург сломали колок на бас-гитаре. Разумеется, никакой вины авиакомпания за собой не чувствует и отвергает все претензии, ссылаясь на пункт, о котором я уже рассказывал. Ларс – человек очень настойчивый, он добился компенсации, собрав все необходимые справки и чеки. И компенсация составила грандиозные пару сотен рублей, потому что рассчитывалась по правилам самой авиакомпании исходя из веса поврежденного багажа. А наш хороший друг Олег Изотов при перелете из Москвы в Стокгольм (если я не ошибаюсь, но это и не так важно сейчас) после сдачи в багаж попросту лишился своей дорогой мастеровой гитары и гитарного процессора и несколько месяцев не мог их найти. Ибо по документам все это вылетело из Москвы (значит, аэропорт Москвы не виноват) и не прилетало в Стокгольм (значит, там тоже никто не виноват). В итоге гитара обнаружилась в Иране на местном аналоге «Авито» (благо ее легко опознать), и удалось ли вернуть ее законному владельцу, я не знаю. Вообще, каждый гастролирующий музыкант может рассказать кучу историй о проблемах с перевозкой инструментов в самолетах – если вам интересно, вы сможете найти огромное их количество в Интернете.
Для того чтобы гарантированно обеспечить сохранность инструмента в багажном отделении, существует штука под названием «аэрокейс». Именно на ее использование намекают авиаперевозчики своими правилами. Это довольно внушительный по размерам тяжелый кофр, мягкий внутри. Он может быть сделан из толстой фанеры с металлическими углами, многослойного пластика, алюминия или каких-то более экзотических материалов. С ним вы можете быть почти уверены, что ваш инструмент надежно защищен (хотя я знаю случаи, когда и аэрокейсы не спасали), но что при этом творится с бюджетом ваших гастролей, я сейчас расскажу.
Во-первых, аэрокейс сам по себе не очень дешевый, в среднем раза в три дороже обычного кофра (кстати, никогда не путайте жесткий кофр, в котором вы покупаете гитару в магазине, с аэрокейсом. Эта ошибка может стоить вам ремонта инструмента). Во-вторых, он намного тяжелее обычного кофра, носить все время с собой аэрокейс плюс чемодан с оборудованием и личными вещами – удовольствие гораздо ниже среднего. Поэтому включаем в туровую команду дополнительного техника, а лучше двух, ибо инструментов таких с учетом запасных может быть пять или даже больше. В третьих, платим за дополнительные места в багаже, ибо стандартный билет включает лишь одно багажное место, а оно уже занято под чемодан с личными вещами и оборудованием. В-четвертых, гитарист уже не может приехать в аэропорт в аэроэкспрессе с гитарой за плечами и чемоданом. С таким грузом перемещаться можно только на такси, а лучше всего вообще иметь отдельное помещение, где хранится весь гастрольный стафф и откуда техники забирают его. Кто при этом платит за аренду этого помещения и аренду такси для техников, понятно же? В-пятых, заказываем более вместительный, а значит более дорогой автобус для перемещений по городам и между городами в туре. В-шестых, все эти проблемы будут расти пропорционально тому, сколько гитар вы возите с собой. В итоге даже из-за такой, казалось бы, мелочи гастроли могут потерять свою рентабельность и попросту не состояться, потому что, хоть логистические расходы, как правило, берет на себя принимающая сторона, они самым непосредственным образом влияют на гонорар группы, не говоря уж об интересе организатора к мероприятию как таковому. И я сейчас рассказываю даже не про группы масштаба «Эпидемии», мы-то найдем способ выкрутиться, но для некоторых других музыкальных коллективов это может стать большой проблемой и поставить крест на их гастролях, а следовательно, лишить авиакомпанию потенциальных клиентов.
К счастью, алчность поглотила еще не все авиакомпании, и Аэрофлот после долгих уговоров все же разрешил проносить инструмент в качестве ручной клади на борт. Я так понимаю, к уговорам в свое время подключились музыканты и руководители музыкальных коллективов чуть ли не государственного уровня, хотя это лишь мои догадки. Так же лояльны к инструментам на борту «Уральские авиалинии», «Алроса», «Ижавиа» и некоторые другие компании. А тех, кто пытается обогатиться за счет музыкантов, мы здесь не будем называть и пользоваться их услугами тоже не будем. Конечно, и у «Аэрофлота» ограничения есть. Инструменты, которые милостиво разрешат взять в салон, должны соответствовать определенным параметрам, о намерении взять гитару на борт необходимо извещать авиакомпанию заранее, при этом недоступна онлайн-регистрация с выбором места, так что музыкант будет гарантированно сидеть на самом неудобном месте весь полет. Но это абсолютные мелочи по сравнению с теми неудобствами, которые он испытает, сдав инструмент в багаж. Поэтому лично я говорю «спасибо» «Аэрофлоту», «Уральским авиалиниям», «Алроса», «Ижавиа» и всем тем, про кого я еще не знаю, за эту возможность, и в настоящее время мы выбираем именно эти авиакомпании нашими перевозчиками. Кстати, по последним данным, «Аэрофлот» в будущем собирается отдать все свои среднемагистральные рейсы «Победе» с их иезуитской политикой к багажу в целом и инструментам в частности. Поэтому я прогнозирую очередные тяжелые времена для музыкальных коллективов и организаторов концертов. Ну а когда они были легкими?
Но мне интересно, неужели так уж необходимо настолько осложнять жизнь своим клиентам и себе самим? Я могу понять лоукостеры, которые зарабатывают именно на том, что любая услуга стоит денег, но крупные и недешевые перевозчики вполне могли бы идти навстречу музыкантам. Например, буквально недавно мы не успели заранее зарегистрировать гитары на перелет, и именно тогда был поврежден инструмент Ларса. Разве сложно было пойти навстречу и пропустить инструменты? Или хотя бы взять их в негабаритный багаж у трапа самолета, как забирают детские коляски, на руках аккуратно отнести в багажное отделение? Я абсолютно уверен, что при более лояльном отношении к музыкантам авиакомпании способны заработать даже больше хотя бы за счет тех, кто с сожалением вынужден отказываться от перелетов сегодня. Может быть, здравый смысл возобладает? Хотя…
Тумач
Тумач, он же Евгений Лебедев, он же, для друзей, просто Лебедь, появился в «Эпидемии» в 2016 году и поначалу воспринимался всеми как исключительно временная замена за звукорежиссерским пультом. Официальным повелителем звука группы в тот момент был Макс Полиенко, который очень хорош в своей работе, но имел два существенных для нас недостатка: был очень загружен более важными для него проектами и жил в Харькове, что по понятным причинам создавало определенные трудности при пересечении границы и работе в России. В конце концов была достигнута договоренность, что Макс сосредоточится на наших больших мероприятиях, а для менее масштабных клубных концертов мы пригласим нового звукорежиссера, и тогда Юра по рекомендации бывшего бас-гитариста Вани Изотова предложил позвать на эту работу звукаря группы «Артерия» Женю Лебедева, молодого и очень талантливого парня. В самой «Артерии» происходила очередная смена состава, концертов почти не было, поэтому Женька с радостью согласился поработать с нами. Первый раз мы познакомились в Калуге, это был не туровый концерт, а одиночный выезд с выступлением в небольшом клубе «Мажор», одно из тех мероприятий, когда группа максимально близка к слушателям, у нас есть время и возможность спокойно пообщаться с поклонниками как до концерта, так и после в неформальной обстановке. Женька приехал на машине, был максимально собран, быстр и аккуратен в работе, сдержан в общении и в целом производил впечатление настоящего профессионала, полностью погруженного в мир звука и достаточно равнодушного к прочим мирским радостям. Как же мы ошибались! Потому что в лице этого невысокого и субтильного юноши судьба подсунула нам грандиозного рок-н-рольного демона, достойного отдельной главы в этой книге.
Ему следовало родиться лет на тридцать раньше в Америке или Англии и зажигать в Motley Crue, Sex Pistols, Wasp или Black Sabbath. Я думаю, при необходимости он с легкостью повторил бы все трюки Оззи и Никки Сикса, да еще и переплюнул их обоих, уведя из под носа самых красивых девчонок в клубе. В «Эпидемии» размах отжига, конечно, несколько скромнее, как я уже писал во вступлении: мы отрицаем любые наркотики, а еще всегда куда-то спешим. У нас часто банально нет времени на то, чтобы Женя развернулся на всю катушку. Но потенциал огромен. Женька – настоящая рок-звезда, пока еще не по статусу и признанию, но по своему мироощущению и подаче себя окружающему миру. Некоторое время мы с ним жили на гастролях в одном номере, поэтому я-то знаю, о чем говорю! Как оказалось, он не столько звукорежиссер, сколько гитарист, причем очень неплохой, а звукорежиссурой занимается только из-за временного отсутствия достойных предложений от музыкальных коллективов. Прозвище Тумач придумал для него тоже я, и хотя в общении мы его так почти никогда не называем, мне кажется, оно достаточно верно отражает его натуру. Был такой советский поэт Лебедев-Кумач, тот самый, который написал текст песни «Священная война» и много что еще. А наш Женька Лебедев – Тумач, от английского «Too Much», потому что в его душе очень много рок-н-ролла, иногда даже слишком много. Помните старую рекламу начала 1990-х годов: «День рождения не был на праздник похож, пока не появился Yupi»? – вот это то самое. Там, где появляется Тумач, моментально сам собой организовывается праздник, из ниоткуда появляются бодрящие напитки, звучат радостный смех и женские голоса. Девушки просто обожают Женьку, и он отвечает им стопроцентной взаимностью. Пока мы после очередного концерта веселим публику на автограф-сессии, а на самом деле работаем живым фоном для селфи, он уже собрал все приборы и сидит в баре с очаровательной девушкой, затем последует ночная прогулка по самым романтичным или злачным местам города, огромный букет цветов, шампанское. С утра он появится у отеля с пустым кошельком, но счастливый и с твердым намерением вернуться в город не позднее чем через месяц и жениться, ибо наконец нашел ту единственную и неповторимую, которую искал всю жизнь. И в этот момент веришь, потому что он искренен как никогда. Следующими ночами вместо того чтобы спать, он будет ей звонить и порываться купить билет на самолет в ее город, и остановит его только то, что все деньги он потратил еще в ту самую ночь, а впереди еще много городов.
Его душа широка, для своих друзей он всегда готов на все. Когда мы в очередной раз меняли концепцию звучания и мне срочно понадобился Fractal AX8, весьма недешевый прибор – а с деньгами в тот момент было непросто – Женька с радостью абсолютно безвозмездно предложил мне свой, и я играл на нем довольно долго, пока не смог приобрести собственный такой же. Будучи ярым поклонником березового сока, он каждый год собирает его и грозится напоить до отвала всю группу – правда, пока еще того сока мы не видели, но зато оценили собственного Женькиного приготовления сидр, и эта штука, хочу я вам сказать, посильнее «Фауста» Гёте.
Вообще любовь его к разнообразным хэндмейд-напиткам проявляется иногда в причудливой форме. После одного из концертов организаторы презентовали нам огромную пятилитровую канистру напитка, созданного домашними умельцами из ингредиентов непонятного происхождения и обладающего крайне сомнительным туманно-мутно-белым цветом. А дело было в сауне, куда после концерта они затащили нас с Женькой Егоровым (который крайне редко бывает участником внеконцертных мероприятий, но иногда все же присоединяется), ну и Тумачом, конечно, потому что тот-то всегда за любую движуху. Мы с Егоровым вежливо сделали по глотку, похвалили автора, но, сославшись на усталость после концерта, от дальнейшего употребления вежливо отказались. Женька же воздавал дань напитку по полной программе: «Вы ничего не понимаете! Это же просто напиток богов! Я никогда ничего лучше в жизни не пробовал!» – восклицал он и строил планы транспортировки оставшихся литров напитка в Москву на предмет дальнейшего изучения нюансов вкуса. Как и следовало ожидать, с утра у автобуса Женьки не было. Отдирать его от кровати и приводить в чувство пришлось всей группой, после чего он вынужден был признать, что сей дар богов хоть и обладает неповторимым вкусом, но больше все же подойдет в качестве топлива для ядерного реактора, чем для употребления внутрь существом системы Homo sapiens.
Один из южных городов – предполагаю, что Ставрополь. Время 7 утра, в 8 назначен выезд из отеля. Тумача, естественно, в номере нет, и где он – никто не знает, точнее, догадывается, что его занесло в очередное ночное приключение, но подробности скрыты. Я звоню ему, в трубке раздается бодрый голос: «Бро, здорово, я еду уже в отель. Скажи парням, я на всех купил ведро раков и пива, раки просто отменные, таких в Москве хрен найдешь! Сейчас праздник закатим!». «Какие, на хрен, раки! – взвился Мелисов. – Скажи ему, что с этими раками я его на порог гостиницы даже не пущу! Я ненавижу даже запах вареных раков! Да как их вообще можно есть – ты их ешь, а они на тебя смотрят! А варить их живьем – это же живодерство! Время он видел? Через час мы уже выезжаем, какое пиво, какие раки могут быть в семь утра? Это вопиизм полный!». В общем, с банкетом в тот раз не сложилось – Женька был огорчен, ведь он искренне хотел всем устроить праздник, и какое при этом значение имеет время суток!
Просыпаемся в Хабаровске, Женька идет в душ и обнаруживает, что гостям отеля полагается махровый белый банный халат, в котором так приятно разгуливать по номеру после ванны. Походив туда-сюда перед зеркалом и оценив всю неземную свою красоту, он рождает идею: «Пойду я, пожалуй, на саундчек прямо так, в халате и тапочках. Так гораздо прикольнее!». Сказано – сделано. До концертной площадки, на которой должно сегодня пройти шоу, всего пара километров, да и кого может смутить в Хабаровске человек, идущий по улице в халате и тапочках и волокущий за собой рэковый кейс с микшерным пультом и еще один чемодан с оборудованием. Совершенно же обычное дело! Что подумали техники площадки, когда перед их взором предстал звукорежиссер не самой последней в стране группы в таком виде, история умалчивает. Но техники, да и вообще все люди, работающие в музыкальной индустрии, – это терминаторы со стальными нервами, ибо в профессии другие не выживают. Техники явно видели еще и не такое, так что они просто философски закурили.
Окончания очередного длинного непрерывного тура ждали с нетерпением все. Все же 13 городов без перерыва – это довольно утомительно как физически, так и морально. В середине тура, которая пришлась на Тюмень, правда, было окно в три дня. Половина гастрольной команды решила воспользоваться этим и слетать домой, другая половина осталась. Лично я был среди остающихся, ибо из трех дней отдыха почти два тратить на дорогу туда-обратно, да и еще и эмоционально выпадать из ритма туровой жизни, мне совсем не хочется. Вообще, в туре жизнь протекает совсем по-другому, и иногда мне кажется, что в туре я становлюсь совсем другим человеком, чем дома: по-другому работает организм, полностью игнорируя биоритмы и прочие мелочи. По-другому работает нервная система, позволяя эмоционально переваривать ежедневные впечатления, отступают болезни. Тело полностью мобилизуется, позволяя тебе максимально качественно выполнять свою работу, несмотря на недосып, многокилометровый переезд и иногда бурную предыдущую ночь. Однако стоит ступить на порог родного дома, накатывает такая усталость, что несколько дней нет сил, для того чтобы элементарно встать с кровати, ибо организм требует время на восстановление запасов всех тех ресурсов, которые он потратил. Поэтому, пока тур не закончен по-настоящему, многие из нас предпочитают домой не возвращаться. Впрочем, я отвлекся от темы – эта зарисовка все же про Тумача и его «зеленый» концерт в Волгограде.
«Зеленым» в музыкальной среде традиционно называют последний концерт в туре. Изначально идея «зеленого» концерта заключается в том, что музыканты незлобно шутят друг над другом непосредственно в процессе исполнения, но у нас такой подход не прижился, а название осталось. Хотя отдельные поползновения все же были, типа заклеивания скотчем клавиш синтезатора или включения вокалисту в ушные мониторы веселой детской песенки вместо того, что там должно быть, – но о них в другой раз. После концерта в наш с Женькой номер забрели Кривенков с Максимкиным для проведения торжественного праздника по случаю окончания гастролей. И вот после принятой первой рюмки мы стоим на балконе, курим, наслаждаемся долгожданной свободой от ежедневной работы, вспоминаем самые крутые моменты тура, рассказываем друг другу, какие мы молодцы и настоящие рок-звезды. Тут же предлагается разлить еще по одной, мы громогласно провозглашаем тост за рок-н-ролл, и в этот момент я случайно задеваю локтем пепельницу, она падает на выложенный плиткой пол и разбивается. Женька воспринимает это как сигнал к действию, поданный старшим боевым товарищем, хватает стоящий на полке стеклянный граненый стакан и с криком: «За рок-н-ролл! Зажжем по-настоящему!» – со всей силы швыряет его об стену. Тот разлетается на тысячу мелких осколков, а Тумач уже вбегает с балкона в номер, хищным взглядом сверля телевизор и намечая его на роль следующей жертвы. Еле успели перехватить, иначе слава Led Zeppelin по разгрому гостиничных номеров, боюсь, могла и померкнуть. После этого мне пришлось защищать Тумача от Кривенкова и директора, желающих незамедлительно прекратить его бренное существование, но это уже мелочи.
Широкая душа Лебедева проявляется не только в способности на ровном месте устраивать праздник или сотворить перформанс с легким налетом безумия. Умение сопереживать людям и чувствовать чужую боль всегда было для меня важным качеством хорошего человека, и он как никто другой способен на это. За день то трагического пожара в «Зимней вишне» в Кемерово мы играли концерт в почти таком же ТЦ в этом городе и по пути в Томск узнали о страшной трагедии. Никогда не забуду картину сидящего на рэковом кейсе посреди зала ожидания вокзала Женьки с телефоном в руке и глазами, полными настоящих мужских слез. Я подумал, может, он получил плохое известие из дома: «Женька, что случилось у тебя, почему ты плачешь? Что-то дома случилось?». «Да нет, у меня все хорошо. Я просто все думаю про этот пожар. Там же дети погибли, как представлю себе это, не могу сдержаться…». Мы все в этот день очень переживали из-за случившегося, но на Женьке прямо лица не было. Мне кажется, он не спал всю ночь от переживаний, и это очень важные штрихи к его портрету.
Желание быть звездой и быть на сцене иногда настолько захлестывает Тумача, что выходит из берегов. В концертной программе у «Эпидемии» всегда запланирована небольшая пауза, во время которой мы уходим со сцены, но всегда готовы выйти и сыграть еще несколько песен на бис, если зрители в зале будут об этом просить. Обычно в это время публика скандирует «Э-пи-де-ми-я», а мы радуемся, ведь это означает, что концерт прошел хорошо и публика довольна. И тут неожиданно в скандирование зрителей начинает отчетливо вплетаться звук барабана, причем по отношению к тому, что скандирует публика, скажем так – синкопированно вплетаться. Потом звучат забавные попытки дирижировать толпой и даже сыграть барабанное соло. Кто бы сомневался – это Лебедеву стало скучно за пультом, душа артиста вырвалась на сцену. И свою долю любви публики он получил – правда, также и свою долю жесткого разбора полетов после концерта, которую устроил, как ни странно, Егоров, обычно очень сдержанный и корректный, но скорее по совокупности тумачовских перформансов за текущий тур, чем за эту конкретную ситуацию. Помогло ли это? Ага, концерта на три, но мятущаяся душа рок-демона не может долго находиться в плену правил, и дальше все снова пошло по-прежнему.
Как говорил один из моих мудрых преподавателей, каждому человеку судьба дает в жизни шанс – надо только быть к нему готовым и суметь им воспользоваться. Так случилось и в этот раз. Женька получил свою возможность стать рок-звездой, рискнул на переезд в другой город и сегодня зажигает в качестве гитариста проекта Алексея Горшенева, который решил распустить свою группу «Кукрыниксы» и переформатировать проект на несколько другую музыку. Мы часто встречаемся на разных фестивалях, он нередко приходит к нам за кулисы на питерских концертах, ведь теперь он обитает именно там, по крайней мере, до всей этой истории с коронавирусом. И вообще есть ощущение, что он никуда и не уходил, – ну и отлично, так и надо! К тому же Женька ушел, не бросив нас на произвол судьбы, а порекомендовав своего хорошего друга и такого же прекрасного звукорежиссера Максима Нарышева, который нас устроил по всем параметрам, идеально вписавшись в нашу команду с первого же тура. Так что мы на него не в обиде. Птицу вольную в клетке не запрешь, а Женька явно предназначен для большого рок-н-ролла. Мы все желаем ему огромных успехов на новом поприще и пристально следим за его приключениями. Что-то мне подсказывает, что скоро он будет достоин отдельной книги.
О том, как иногда полезен краудфандинг
Прекрасное воскресное утро, я с наслаждением пребываю в царстве морфея, потому что, как сказано в известной поговорке: «Я музыкантом стал, чтоб рано не вставать». Ха-ха три раза, должен вам доложить, кто реально занимается музыкой, понимает, что поговорка сия есть абсолютная сатира на окружающую действительность и никогда не сбывается. Вот и сейчас резкий звонок телефона вырывает меня из блаженной дремы.
– Герр, привет, я тебя категорически поздравляю, – вещает трубка голосом Мелисова. – Тебя только что купили, причем даже первым из нас всех.
– Как это мило с их стороны, а куда перехожу – в «Барселону», надеюсь? За сколько миллионов, какой мой личный контракт? – откровенно пытаюсь валять дурака я.
– Ты Лигу чемпионов по вечерам реже смотри все же, совсем с головой плохо уже стало. На «Планете» лот с твоим мастер-классом купили, так что тебе надо как можно быстрее связаться с покупателем и договориться, когда, где и как вы будете встречаться, – пояснил Юра и отключился.
Тут, наверное, надо рассказать, что такое лот на «Планете» и как лично я отношусь к подобным мероприятиям. Есть шанс, что не все читатели про это знают, хотя в музыкальном бизнесе эта штука крайне популярна сейчас. Давным-давно, когда деревья были большими, а трава – зеленой, музыкальная индустрия процветала, а музыканты зарабатывали большие деньги за счет продажи сначала своих пластинок, потом кассет и компакт-дисков. Тиражи изданий альбомов измерялись сотнями тысяч и миллионами (не у всех, конечно, но у многих). Большую часть, как водится, отгрызали лейблы, но зато они не скупились вкладываться в рекламу, шоу и прочее продвижение, потому что хорошая реклама и хорошее шоу помогали продавать пластинки. Пираты, конечно, тоже были, но и официальная продукция продавалась неплохо.
Потом пришел сначала формат MP3, затем – файлообменники, торренты, а главное – возможность бесконечного копирования без дорогостоящего оборудования и потери качества. Ну и понеслось: диски стали никому не нужны, пластинки и кассеты – тем более. За цифровой контент российским пользователям платить не позволяло мировоззрение или еще какие сугубо национальные черты характера, это тема для отдельного исследования. Музыкальные лейблы стали банкротиться и закрываться один за другим, а если и не закрывались, то уж точно ничего в развитие своих групп не вкладывали. Сами группы практически перестали выпускать новые альбомы, ограничиваясь редкими концертами. Если не удавалось написать в меру попсовый хит на трех аккордах, засунуть его на радио и бомбить по сборным концертам и корпоративам, то группа, вне зависимости от статуса в прошлом, уходила в суровый андеграунд или распадалась. Правда, стоимость выпуска альбома стала снижаться, цифровые технологии пришли в том числе и в сферу звукозаписи. Многие вещи стало делать проще и дешевле, но вот незадача: профессиональное оборудование для записи, работа по сведению и мастерингу по-прежнему стоили приличных денег. Единственным источником заработка стали концерты, и сложившийся статус-кво подытожил в одном из интервью Тед Ньюджент, сформулировав свою мысль так: «Жизнь музыканта полностью изменилась: если раньше мы ехали в тур, чтобы продавать пластинки, то сейчас мы записываем пластинку для того, чтобы был повод поехать в концертный тур».
Но, слава богу, не все поклонники групп перешли в разряд халявщиков – остались и те, кто был готов поддерживать любимые коллективы рублем, и вот для них как раз и была создана такая штука, как краудфандинг, а в России самой известной краудфандинговой площадкой стал сайт planeta.ru. Идея краудфандинга изначально очень проста: творец собирается выпустить какое-то произведение, но вот незадача: для его создания нужны деньги. Денег, как водится, у творца нет, зато есть люди, которые потенциально готовы купить это произведение, когда оно будет создано. С помощью сервиса краудфандинга люди авансом покупают понравившееся им произведение, деньги получает творец, с помощью этих денег произведение создает и раздает всем акционерам. Музыканты же вовремя сообразили, что эта схема очень хорошо подходит для финансирования записи нового альбома. При этом я слышал много голосов от, якобы честных и правильных, коллективов, которые кричали, что «побираться у слушателей стыдно», но я искренне не понимаю, где они эти поборы видят, и полагаю, что все эти крики происходят от зависти и осознания неспособности осуществить собственный успешный крауд-проект. Для музыкантов краудфандинг – это обыкновенная предпродажа альбома, очень удобный инструмент, с помощью которого можно оценить степень интереса и доверия к группе, но никоим образом не сбор средств с протянутой рукой. Конечно, поклонник может и просто подарить группе некую сумму денег, но, по нашему опыту, таких людей крайне мало, да и суммы пожертвований редко превышают 500 рублей. Помимо непосредственно предпродажи грядущего релиза, в рамках проекта на «Планете» мы предлагаем разные эксклюзивные акции, на которые вряд ли можно рассчитывать в обычное время. Одной из таких акций был личный эксклюзивный мастер-класс или урок от полюбившегося музыканта, и вот как раз этот-то мастер-класс у меня и купили.
Пообщавшись с человеком, захотевшим приобрести сию акцию, я малость впал в ступор, потому что покупателем оказался ни много ни мало выпускник консерватории по имени Петр с аристократичной фамилией Фролов-Багреев. Чему может рокер без внятного законченного музыкального образования, хоть и играющий большую часть жизни, научить выпускника консерватории? Вот вопрос, на который предстояло срочно придумать ответ, чтобы не упасть в грязь лицом. Пришлось подготовиться довольно серьезно, но оно того стоило, все прошло как нельзя лучше. Благодаря нашему общему другу Мише Кузнецову, который иногда помогает нам по технической или любой другой части, мы организовали достойное мероприятие. Петр оказался очень интеллигентным человеком, слава богу, по основному образованию пианистом и дирижером, а не гитаристом, хотя на гитаре он играет тоже очень прилично. Мы неплохо пообщались и поджемовали – в общем, вечер явно удался. Клиент, как говорится, остался доволен, да и мне весьма понравилось общаться с человеком из мира серьезной академической музыки, но на этом все далеко не закончилось.
Наверное, вы знаете, что, помимо привычной электрической программы, у группы «Эпидемия» есть еще и акустическая, в которой главные хиты исполняются в весьма непривычных аранжировках, далеких от традиционной металлической музыки. Лично мне она очень нравится, потому что позволяет выйти за пределы традиционного музыкального мышления в стиле power metal. В акустике у нас местами встречаются и джазовые фишки, и латино, и откровенное диско, и отсылки к известным хитам других групп, и много чего еще. В этой программе мы с Ларсом меняемся инструментами: он играет на гитаре, а я – на басу. В тот год затык был в том, что в акустической программе крайне важны клавиши, а после ухода из группы Димы Иванова постоянного клавишника у нас не было. Для электрической программы он был не так уж и нужен: все, что необходимо сыграть клавишам, записывалось в портастудию, а акустическую мы играем редко. И вот, когда настала пора в очередной раз сыграть акустику, выяснилось, что играющий с нами обычно Антон Андрюшин крайне занят, а более ни одного знакомого свободного в этот день клавишника у нас нет. Тогда я вспомнил про Петю и предложил ему попробовать сыграть с нами в Екатеринбурге.
От предложения Петр отказываться не стал и на первой же репетиции показал всем, что консерваторское образование кое-что значит. По исполнению не было никаких вопросов. Но хотя мы отлично все общались, было у нас ощущение, что все друг друга немного стесняются: Петр с аристократичной двойной фамилией, которому по манере общения и поведения явно не хватает лишь смокинга с фалдами, и мы – хоть и добрые, но все же металлюги со стажем и явной тягой к безобразиям и излишествам (не все, конечно). И вот настал день концерта в Екатеринбурге. «Эпидемия» до этого отработала еще несколько электрических концертов в других городах, и мы приехали в Екатеринбург несколько замученные; Петр же, как всегда с иголочки одетый, прилетел сразу в Екатеринбург ради одного концерта. Пока он возился с настройками своего синтезатора, за его спиной зрел заговор.
– Димастый, а давай ему нальем коньяку для проверки, – предложил еще до концерта мудрый Кривенков. – По глазам вижу, не откажется.
– Да ну тебя на фиг, страшно даже предлагать, что он о нас подумает, это ж консерватория! – я официально отвергаю идею на корню, хотя в глубине души предложение мне нравится.
–Тем более до концерта! Да у меня при нем у самого в горло не полезет, – добавляю я, но вижу, что поздно, ибо Мелисов уже готов совершить эту страшную ошибку и держит в руке коньяк.
– Петя! – торжественно произносит он. – Обычно мы так, конечно, не поступаем, но так как сегодня твой первый концерт с нами, может быть, ты нервничаешь. Как ты относишься к тому, чтобы выпить граммов 50 коньяку для бодрости и беглости пальцев?
– Нашли, чем удивить, – неожиданно отвечает Петр. – Вы что, думаете, что в консерватории никто не пьет, что ли? Да я вам скажу, в академической среде такое бывает, что рокеры позавидуют. В общем, наливайте!
Тут мы сразу же поняли, что Петя – наш человек, и незамедлительно разлили по рюмкам бодрящий напиток.
– Ты не бойся, – напутствовал Максимкин. – За легкое пьянство перед концертом у нас тут зарплаты не лишают.
– А вы что, хотите сказать, что, помимо удовольствия сыграть с «Эпидемией», у меня будет еще и зарплата? – удивился Петя и от удивления замер, не донеся рюмку до рта. – Я думал, за такую шикарную возможность пожить несколько дней жизнью такой группы, как «Эпидемия», хорошо хоть мне платить не придется, и на том спасибо!
И тут я рассказал, что сознательно подверг его социальному эксперименту, умолчав про полагающийся гонорар. Мне было интересно, когда же он заведет об этом разговор и каковы его аппетиты. Ведь не может же человек снимать со слуха двадцать с лишним песен (а ему пришлось снимать все самому, потому что никаких нот у нас, естественно, не было), посетить несколько репетиций, потратить целых два дня на концерт в другом городе, и все это, не заикнувшись даже об оплате своего труда! Но оказалось, что Петр настолько любит искусство и рад быть на одной сцене с нами, что деньги для него не важны, и это было крайне приятно. Но не в наших правилах наживаться на энтузиазме людей. Каждая работа должна быть оплачена хоть как-то, поэтому, при всем Петином энтузиазме, о бесплатной работе не могло быть и речи. А концерт в итоге получился душевный – правда, я умудрился порвать струну на басу, а Дед отметился еще более феерично: перед вступлением к одной из песен он неожиданно вылез из-за барабанов и задумчиво ушел в гримерку, не объяснив никому ничего, оставив нас в полном недоумении. Оказалось, что барабанное вступление одной из песен полностью вылетело у него из головы, и он пошел слушать его на телефоне, чтобы освежить память.
– Представляешь, – рассказывал он уже потом. – Я готовлюсь дать отсчет и неожиданно понимаю, что в голове чистый лист вообще. Я даже приблизительно не помню, что я должен сыграть после счета «четыре». Пришлось уйти и послушать песню на телефоне, иначе я бы вообще ничего не сыграл. Так что коньяк перед концертом, может, и не всегда полезен. Хотя…
Должен добавить, что я после этого концерта еще несколько дней ничего не слышал правым ухом, потому что сидеть рядом с барабанами без берушей, когда на них играет Кривенков, – это то еще удовольствие, ибо играет-то он хорошо, но очень уж громко.
Поделиться книгой: