Введение в Священное Писание Ветхого Завета

Библейское повествование с самых первых строк строго определенно использует различные имена Бога. Дело осложняется тем, что текст Пятикнижия, в особенности его первых двух книг (Бытия и Исхода), представляет собой сложное взаимодействие различных преданий, которые по–разному распоряжаются одними и теми же именами. Однако в главном эти предания сходятся — в том, какое значение имена Бога имели для Израиля и что они выражали.

Имена Божии до Исхода. Главное убеждение священных писателей состоит в том, что до Исхода человек, прежде всего в лице праотцев Израиля, называл Бога именами, которые хотя и выражали какую–то подлинную сторону существа Бога, но не самую главную, точнее, не самую ценную для человека. Это имена, созвучные или прямо взятые из общечеловеческого религиозного контекста Древнего Востока, конечно, лишь постольку, поскольку они соответствуют библейскому монотеизму.

Элогим. Прежде всего, это общевосточное семитское Элогим, обозначающее Бога–Господина, Владыку всего, Верховное божество (в политеистической контексте). Грамматическая форма этого еврейскою слова — множественное число (окончанием), имеющее значение превосходной степени (pluralis maiestatis, «множ, число величества» [5]). Оно образовано от архаичною Эл, от которою, кстати, также образовано имя Божие в другой монотеистической религии — исламское Аллах. Имени Элогим в греческой Библии соответствует Θεός, а в славянской и русской — Бог. Имя Элогим отражает прежде всего идею верховенства и превосходства Божества над всем (для языческою политеизма — над всеми другими божествами и, естественно, всем миром; для библейскою монотеизма — это идея превосходства как таковая, над всем сущим). Идея важная и правильная, но скорее отвлеченно–философская, нежели имеющая жизненное значение для человека.

Шаддай. Еще более архаичный, но менее употребимым в Библии именем является /Эл/ Шаддай, которое в русской Библии переведено как [Бог] Всемогущий (Быт. 17, 1) или Вседержитель (Иов. 5, 17). Если же все–таки попытаться сохранить архаику еврейскою слова и избежать не свойственною еврейскому тексту абстрактно–догматического уровня мышления о Боге, можно перевести это слово как Крепкий [6]. Имя Шаддай отражает идею силы и могущества Бога. Так именовал Бога Авраам.

Есть и другие имена, называющие Единою Бога в Библии, но сейчас мы обратимся к истории центральною откровения.

Для этого откроем первые главы книги Исход, где, помимо описания бедственного положения евреев в Египте, подробно говорится об истории чудесного рождения, воспитания и, наконец, призвания пророка Моисея. С ним–то и связано самое важное и самое дорогое для Ветхою Завета откровение — откровение Имени Божия, ставшею Именем по преимуществу.

§ 14. Призвание Моисея

Израиль в Египте и Бог Авраама, Исаака и Иакова. В Исх. 1—2 говорится о том, как потомки Иакова, переселившиеся в Египет и какое–то время безбедно существовавшие на плодородных землях Дельты Нила (для истории Древнего Египта это время известно как время правления чужеродной для Египта династии гиксосов — пришельцев из Азин), с приходом новой династии фараонов (природных египтян с юга, изгнавших ненавистных им гиксосов) оказались в государственном рабстве.

Так евреи стали подданными, точнее, рабами фараона, но к ним относились как к чужеземцам — их не любили, подозревая в симпатиях к недругам–чужеземцам. А потому эксплуатировали на самых тяжелых строительных работах. Фараон тем самым достигал двух целей: во–первых, изнуряя их тяжелыми работами, он истощал их не только телесно, но и духовно–психологически; а во–вторых, это была дешевая рабочая сила для укрепления обороноспособности страны.

Так были построены города Пифом и Рамсес (Исх. 1, 1 —11). Все это действительно имело место при фараоне Рамсесе II в XIII в. до Р. X.

Предания о праотцах все более и более превращались в невостребованные легенды о далекой прошлой, когда с Авраамом, Исааком и Иаковом имело близкие отношения, Завет некое Божество, Которого евреи так и называли — Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова.

Моисей и освобождение народа. В это время родился Моисей. Известна история его необычною, чудесного избавления от неминуемой смерти еще в младенческой колыбели–корзинке, в которой он благополучно приплыл к дому фараона, где и получил царское воспитание и блестящее образование.

Египетское имя Моисей (ср. имена фараонов Титмос и Рамсес) и женитьба на дочери мадиамского священника ясно указывают на то, что Моисей имел дело с Египтом и с кочевническими племенами Синая.

Таким образом, с самого начала он рос и воспитывался совершенно отдельно от своих собратьев. Это, вероятно, и определило его нетерпимое отношение к униженному, рабскому положению евреев в Египте. Когда он узнал о своем происхождении, перед ним встал выбор: либо отречься от своих корней, либо быть солидарный со своим народом. Эта солидарность для него, выросшею в свободной атмосфере хозяев империи, означала не безропотное несение рабского ига, а лишь одно — бороться против этого невыносимою ига. Он выбрал последнее.

Но когда случилась история с убийством египтянина (Исх. 2, 11 —14), Моисей понял, что «ему здесь делать нечего. Он не может освободить от рабства народ, который не только утратил вкус свободы, но перестал осознавать значение внутреннею единства» [7].

И он бежал, оставив все надежды и планы.

Бог и освобождение народа. Именно в этот момент его и призывает Бог — тогда, когда Моисей понял невозможность освобождения, невозможность не «по технический причинам» (не было оружия ит. и.), а в принципе, т. к. освобождение не было желанно. Итак, Бог — инициатор спасения. В чем это видно? Во–первых, Писание подчеркивает, что не народ обратился с мольбой об освобождении, а Богуслышал стой народа и Сам решил его освободить:

«Спустя долгое время, умер царь Египетский. И стенали сыны Израилевы от работы и вопияли, и вопль их от работы восшел к Богу. И услышал Бог стенание их, и вспомнил Бог завет Свой с Авраамом, Исааком и Иаковом. И увидел Бог сынов Израилевых, и призрел их Бою (Исх. 2, 23—25).

Обратим внимание на упоминание о завете с Авраамом, Исааком и Иаковом. Как будто перекидывается мостик между теми делами далекой древности и нынешней ситуацией.

Призвание против воли. Во–вторых, Моисей призван не только после того, как навсегда отказался от своих планов, убедившись в их неосуществимости, но более того — вопреки его активному нежеланию и отказу идти в Египет для этой миссии. Именно такое значение имеет упрямство Моисея, как оно подробно представлено в диалоге призвания:

«Кто я, чтобы мне идти к фараону и вывести из Египта сынов Израилевых?» (Исх. 3, 11);

«А если они не поверят мне, и не послушают голоса моего, и скажут: «не явился тебе Господь»?» (4, 1);

«О, Господи! Человек я не речистый, и таков был и вчера, и третьего дня, и когда Ты начал говорить с рабом Твоим: я тяжело говорю и косноязычен» (4, 10).

«Господи! пошли другого, кого можешь послать» (4, 13).

Это призвание против воли означает не что иное, как идею властной инициативы Бога в делах спасения: все совершается и имеет успех, потому что это делает Бог, — даже там, где, кажется, по человеческим меркам дело обречено на неудачу. Подобных примеров мы можем встретить в Библии множество: судья Гедеон (Суд. 6, 15), победивший неприятеля, количественно превосходившею его ополчение в сотни раз, царь Саул (1 Цар. 9, 21), юный пророк Иеремия (Иер. 1, 16).

§ 15. Откровение у неопалимой купины

Главным же в истории призвания Моисея было то, что ему открыл Бог о Себе Самом. Это знаменитый эпизоду несгорающего куста, или, выражаясь по–славянски, неопалимой купины.

Этот несгорающий куст стал, во–первых, образом богоявления Моисею, во–вторых, образом явления Бога человеку, когда в огне Божества человек не только «не сгорает», но и удостаивается откровения. В–третьих же, в новозаветной перспективе, это образ наивысшего богоявления — боговоплощения через Пресвятую Деву Марию, прообразом Которой и является неопалимая купина.

Вступив в диалог с Моисеем, Бог прежде всего называет Себя. Это не имя, а напоминание, самоидентификация:

«Я Бог отца твоего, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова» (Исх. 3, 6).

После чего Бог приказывает Моисею идти в Египет, чтобы вывести оттуда Израиль. Но Моисей спрашивает:

«Вот, я приду к сынам Израилевым и скажу им: Бог отцов ваших послал меня к вам. А они скажут мне: как Ему имя? Что сказать мне им?» (Исх. 3, 13).

Далее в русской Библии мы читаем:

«Бог сказал Моисею: Я есмь Сущий. И сказал: так скажи сынам Израилевым: Сущий послал меня к вам» (Исх. 3, 14).

Вопрос Моисея. Сначала попытаемся понять, что стоит за вопросом Моисея. А затем уже остановимся на божественной ответе.

Мы уже отметили, что память о Боге, говорившей с праотцами Авраамом, Исааком и Иаковом, для евреев в Египте и для Моисея была священный преданием. Но перед ними стоял вопрос: кем, каков был этот Бог (кроме того, что Он был Богом их отцов); будет ли Он иметь с ними такие же особые отношения, как и с патриархами. Поэтому Моисей и спрашивает у Бога о Его имени: «Что сказать мне им?»

Но вопрос Моисея имеет за собой и другой, гораздо более богатый фон, предысторию, контекст, чем просто желание познакомиться и узнать, каким образом, с каким именем обращаться к Богу.

Чтобы понять это, нужно уяснить, что значило на Древнем Востоке имя вообще.

В те времена имя считалось символом личности, то есть между именем и его носителей существовала неразрывная связь, как между существенными частями единою целого. Считалось, что знание имени давало власть над именуемой вещью или личностью.

«Истинное» имя личности, как и имя любого предмета, для магически мыслящею человека — не просто обозначение. Имя — сущность личности, извлеченная из ее реальности, так что личность одновременно присутствует и в реальности и в имени–сущности. В нем личность пребывает таким образом, что каждый, знающий истинное имя и умеющий произнести его должный образом, может обладать личностью, осилить ее. Сама личность недоступна, она оказывает сопротивление, но в имени она становится доступной, произносящий его располагает ею» [8].

Примером может служить наречение Адамом животных именами в знак господства над ними (Быт. 2, 19).

По тем же причинам Бог меняет имя Авраму на Авраам (Быт. 17, 5) Cape на Сарру (Быт. 17, 15)—в знак избрания и установления особых отношений с ними, особых прав на них.

Наконец, Бог меняет имя Макову (Быт. 32, 28), очем позднее говорится у Исайи:

«Я назвал тебя по имени твоему; ты Мой» (Ис. 43, 1).

Понятно, что особое значение на Древнем Востоке имело знание имени того или иного божества. Люди не сомневались, что человеческую жизнь таинственно окружали и определяли различные божественные силы. Если человек не знал, с каким божеством он имел дело, т. е. если он не знал имени божества и не имел возможности его призвать, это вызывало у него сильное беспокойство. Без имени невозможен был культ, как средство воздействия на божество (для умилостивления, если это злое божество, или для выполнения просьбы, если это божество–покровитель). Именуемый или призываемый посредством известного имени бог обязательно должен был услышать того, кто его призывает или произносит его имя. Конечно, это имело магическое значение. Часто высшие божества Востока имели множество имен–заменителей, за ширмой которых скрывалось подлинное, таинственное имя, — чтобы остаться верховный и неподвластный. Мардук, верховное божество Вавилона, имел пятьдесят имен. В египетской мифологии мы тоже встречаем мифы, связанные с именами божеств, например, Ра. Амон имел много имен, но настоящее имя было сокрыто из боязни, что человек с помощью знания имени возымеет власть над ним.

В Библии мы встречаем эпизоды, когда Бог отказывается называть Свое имя в знак своей неподвластности человеку и непознаваемости (Быт. 32, 29; Суд. 13, 18).

Итак, имя — это символ личности и, следовательно прямой путь к ее познанию.

Ответ Бога. Разница текстов. Именно в описанной контексте нужно понимать вопрос Моисея об имени Божием.

Что он слышит в ответ?

Привычный нам русский перевод ответа Бога «Я есмь Сущий» не вполне соответствует еврейскому оригинальному тексту. Эта разница восходит к различию между еврейский текстом и греческим переводом LXX. Ниже мы разберем эту разницу и ее причины, но при этом будем помнить, что оба текста имеют равный авторитет, часто как будто взаимодополняя друг друга, как в этом, так и в других случаях.

§ 16. Еврейский текст Исх. 3, 14

Здесь ответ Бога более парадоксален. С одной стороны, Бог отвечает и формулирует Свое имя в описанной выше, в связи с вопросом Моисея контексте, а с другой стороны, вызывающе вопреки ему:

Ehje asher ehje (эхъе ашер эхье), где оба ehje — одно и то же 1–е л. ед. ч. глагола быть — Яесмь; asher — относительное местоимение который.

Как видим, русский перевод «Я есмь Сущий»)уже чисто схематически не соответствует еврейскому. Дословно еврейскую фразу можно перевести так:

«Я есмь Который Я есмь», или «Я есмь Тот, Который Я есмь».

Что означает этот ответ?

Отказ ответить. Прежде всего в ответе Бога слышится отказ открыть Свое имя. Это все равно, что на вопрос «как Вас зовут? » ответить: «Как зовут, так и зовут».

Бог отказывается открыть Свое имя, т. е. Свою сущность. Это отказ, напоминающий тот, которым Он уже ответил в свое время Иакову, а также отказ помещать Свое имя в магический контекст, сделать его орудием магическою культа. То есть сама постановка вопроса Моисеем не устраивает Бога. Для Имени Божия, как для любого слова, понятая, в любом случае нужен контекст, но он — абсолютно иной, Израиль и Моисей им не располагают. У Израиля нет опыта, благодаря которому он мог бы понять Имя Бога по существу. Этот опыт и этот контекст — впереди. Поэтому все–таки здесь не только отказ.

Содержательный ответ: обетование Присугствия. Форма, в которой здесь стоит архаичный еврейский глагол hajah (хайа), быть, означает, с одной стороны, бытие само по себе, а с другой стороны, что очень важно, бытие какприсутствие: здесь, рядом с кем–то, в отношении к кому–то. Между прочим такой оттенок глагол быть может иметь и в русской языке. Одно дело, когда он выполняет роль обычной грамматической связки, которую чаще всего опускают (« Эта книга [есть] интересная»), а другое дело — когда этот глагол означает присутствие, наличие чего–либо или кого–либо: «У вас есть книга? — Есть».

Иначе говоря, более точно и буквально, хотя и в ущерб грамматике и стилю, на русский язык мы можем перевести этот ответ так:

«Я есмь Тот, Который Я присутствую».

Кроме того, о Присутствии здесь говорится не в описательной, внешнем, статичном смысле. Здесь имеется в виду Присутствие, которое можно понять, испытать, только пойдя за Богом. Невозможно говорить о нем, нужно войти в него. Поэтому ответ устремлен и в будущее. Нужно создать тот самый контекст, религиозный опыт, в которых только и может существовать это Имя, но которых еще нет. Для этого нужно тронуться с места и пойти за Богом — Имя содержит такой призыв. В этом состоит динамика ответа и в ней уже заложена динамика Исхода, о которой мы говорили выше. В общей, еще более точно ответ Бога можно перевести:

«Я есмь Тот, Который Я буду (присутствовать)».

Священная тетраграмма. Нетрудно увидеть, в чем уникальность этого Имени, его непохожесть на все остальные имена, статичные обозначения. Будучи личным глаголом (что с точки зрения грамматики немыслимо для имени), оно должно менять свое грамматическое лицо. Произнося его о Самом Себе, Бог говорит: Я есмь, Я присутствую, Я буду присутствовать (евр. ehje, точнее четыре еврейские согласные, с огласовкой читаемые как ehje). Если же Бога именует кто–то другой — Моисей или народ, — то Имя меняет свою личную форму и принимает 3–е лицо. Так появляется другое сочетание четырех еврейских согласных — Священная тетраграмма, которую латинискими буквами можно передать как JHWH. В огласовке, скорее всего, они читаются как как Яхве (Jahweh).

«Он есть», «Он присутствует», «Он будет присутствовать», — все это спектр возможного перевода Имени, содержанием которого является обетование Божьего Присутствия среди народа.

Везде, где в еврейской Библии встречается Священная тетраграмма, она означает Бога, открывшеюся Моисею и через него — народу, как Бога присутствующего. Именно поэтому это Имя так дорого Ветхозаветному Израилю. Оно является объектом хвалы и путей общения с Богом в молитве и богослужении («Хвалите Имя Господне», Пс. 134, 1). К этой теме мы вернемся, когда, например, будем говорить о псалмах.

Имя и народ Божий. Вся дальнейшая история ветхозаветного Израиля была жизнью в познании смысла откровенного Имени. Ведь оно обещало Присутствие Бога, что означало спасение и жизнь.

«Зато, что он возлюбил Меня, избавлю его; защищу его, потому что он познал имя Мое» (Пс. 90, 14).

Каждый раз, когда произносилось Имя, переживалась личная встреча с Живым, присутствующим Богом. Поэтому 3–я заповедь Декалога запрещает произносить его всуе, напрасно. В дальнейшем Имя окружается таким почитанием, что его даже не смеют произносить. При громкой чтении его заменяют наименованием Адонсіи — «Господь мой» — и произносят благословение [9].

Трудность перевода. При переводе Библии с еврейского языка бессмысленно оставлять Священную тетраграмму перевода; как Яхве или, по другой огласовке, менее вероятной, как это делают свидетели Иеговы —Иегова. Это означает поставить его в один ряд с иностранными именами Зевс, Юпитер или Николай, Александр, об оригинальной значении которых мы не задумываемся, называя ими языческих богов или людей. Можно было бы передать это Имя по смыслу, — например, Он есть.

Во многих современных западных переводах Исх. 3, 14 дается точное соответствие еврейскому тексту и по форме, и по смыслу. Имя Божие, стоящее в 1–м лице, то есть когда его произносит Бог, иногда выделяется большими буквами:

«I Am who I Am. This’ he added ‘is what you must say to the sons of Israename = "note" I Am has sent me to  you» (JB).

«JE SUIS QUI JE SERAI [10]. II dit: Tu parleras ainsi aux fils d’Israename = "note" JE SUIS m’a envoye vers vous» (TOB).

Дословно это можно перевести так:

«Я ЕСМЬ, КТО Я ЕСМЬ (или БУДУ). И сказал: так скажи сынам Израилевым: Я ЕСМЬ послал меня к вам».

Что же касается священной тетраграммы, то в современной библеистике, а также в некоторых современных западных переводах, используется написание тетраграммы в латинской транскрипции — JEIWH.

В славянской же и русском переводах судьба Имени пошла по другому пути. И здесь нужно отметить два разных момента.

Во–первых, еврейскому тексту не вполне соответствует, как формально, таки по смыслу, перевод Исх. 3, 14 в нашей Библии.

Во–вторых, везде, где в других местах в еврейской Библии стоит священная тетраграмма, означающая Бога (а таких случаев в Ветхом Завете — около 6700), в славянской и русском переводах стоит совершенно другое по смыслу слово — Господь. Откуда оно появилось?

§ 17. Греческий текст Исх. 3, 14

«Сущий». В греческой переводе LXX Исх. 3, 14 выглядит так:

’ Εγώ έιμι Ь ώυ (подлежащее — связка — именная часть сказуемого в форме причастия от глагола быть).

В славянской и русской Библии это переведено вполне точно:

«Аз есмь Сый» И «Я есмь Сущий».

Нетрудно заметить, что при таком переводе по сравнению с еврейский текстом что–то теряется, а что–то, наоборот, появляется новое.

Перевод LXX приобщает Имя, которое в еврейской тексте содержит предельно конкретное и жизненно важное обетование Присутствия здесь и сейчас, к миру греческой мудрости и превращает его в философское Ь ών (Сущий), означающее вечное, самодостаточное, неизменное, абсолютное бытие Божие. И это касается не только данного стиха.

«В переводе LXX имеет место взаимодействие греческой и еврейской мысли. С одной стороны, греческие слова восприняли новое значение под влиянием тех еврейских слов, переводом которых они являлись <…> С другой стороны, тексты Ветхого Завета были приобщены к греческим идеям, которые не были родными для Ветхого Завета. Ярчайшим примером этого является Исх. 3, 14» [11].

Конечно, и в еврейской тексте можно услышать утверждение о монополии на бытие. Это отозвалось позже, когда пророки, осуждая идолопоклонство, утверждали о ничтожности, пустоте идолов по сравнению с бытием Бога:

«Но вы ничто, идело ваше ничтожно; мерзостьтот, кто избирает вас» (Ис. 41,24; ср. 43, 10).

Но, во–первых, еврейскому тексту вообще чуждо отвлеченно–философское мышление, а во–вторых, «какой смысл для запуганных, несчастных людей имели бы рассуждения о вечном и необходимой существовании Бога? Им, как и их столь же робкому вождю, нужно уверение не просто в Бытии Божием, но в Божием «бытии–с–ними» [12].

В лице этих двух текстов как будто встретились и поспорили философия и опыт общения с Живым Богом–Личностью. Но, как оказалось, это столкновение в существе своем искусственно. Ведь и тот, и другой смыслы отражают истину и важны, хотя и по–разному. Здесь пересекаются те две антиномичные стороны Божественного Откровения, о которых говорит все Священное Писание. Так, с одной стороны, Бог остается трансцендентный Существом. «Человек не может увидеть Меня и остаться в живых» (Исх. 33,20; ср. Быт. 32,30; Суд. 13,22; Ис. 6,5). Богвечен, непознаваем, самодостаточен в Своем бытии. Он — источник бытия, источник жизни. Но Он открывает Себя, приходит к тому, кого Сам избрал и с кем заключил завет, чтобы всегда присутствовать.

Эта разница двух текстов, отражающая указанную антиномичность, и дала повод к спору о том, как это Имя переводить: то ли акцентировать изначальный и жизненно важный смысл Присутствия, то ли подчеркивать философский аспект, имеющий отвлеченное значение. Ясно одно: совместить и то, и другое в одной переводе невозможно.

«Господь». Мы разобрали уникальное место Исх. 3, 14. Что же касается остального текста Ветхого Завета, то везде, где в еврейской Библии стоит священная тетраграмма, прямо соответствующая по смыслу Исх. 3, 14 (Я есмь — Он есть), перевод LXX вместо ожидаемою о ώυ ставит Κύριος, означающее Господни, Владыка, Господь. Это не перевод, а явная, намеренная замена, ибо перевод LXX создавался в эпоху полною запрета произнесения Имени (III в. до РХ.). Славянский и русский текст вполне адекватно переводят эту замену как Господь. Таким образом, везде, где в русской Библии в Ветхом Завете мы встречаем Господь, — в еврейском тексте в подавляющей большинстве случаев стоит священная тетраграмма, Имя Божие.

Попутно напомним еще раз, что за словом Бог в греческой Библии стоит Θεός, а в еврейской — Еlоіhim.

В латинском тексте Господь соответствует Dominus, а в новых языках — Lord, Seigneur, Herr, а имени Бог соответсвуют Deus, God, Dieu, Gott.

Православный литургический комментарий. Имя Божие, выраженное втрадиции LXX, присутствует в православной богослужении, где оно, как и в Ветхом Завете, является дверью к познанию Бога и к молитвенному общению с ним. Например, короткий заключительный возглас, начинающийся с Имени:

«Сый, благословен Христос Бог наш…».

Или евхаристическая молитва из Литургии свт. Василия Великого, тоже начинающаяся с Имени:

«Сый, Владыко, Господи Боже Отче Вседержителю покланяемый!..»

На иконах Спасителя на нимбе часто можно видеть три буквы Όών. Это знак божества Иисуса Христа и Его посланничества от Отца — знак, восходящий к Новому Завету, прежде всего, к Евангелию от Иоанна, где Имя Божие (в греческой эквиваленте Εγώ έιμί) последовательно используется как термин для выражения посланничества Сына Божия в мир и Его единства с Отцом.