Введение в Священное Писание Ветхого Завета

Псалтирь тоже проходит сложный путь собирания от устной к письменной своей форме.

После возвращения из Вавилонского плена появляется иудейская диаспора, рассеянная по всему средиземноморскому бассейну.

Под властью греков и римлян. В 333 г. до Р. X. Александр Македонский завоевывает весь Ближний Восток. Его империя как единое политическое целое просуществовала только при его жизни, но в результате Восток на долгие века приобрел ярко выраженный эллинистический облик: международный языком всего Востока становится греческий язык, а культура глубоко пропитывается эллинистическим духом.

Перевод LXX. В иудейской диаспоре, говорившей на греческом языке, возникла необходимость в греческой переводе Священных книг, что и было выполнено в Александрин 72 иудеями–эллинистами. Так появился перевод Семидесяти толковников, или Септуагинта (LXX).

В 167 г. один из преемников Александра, Антиох Епифан, попытался заставить иудеев Палестины под угрозой смерти отречься от своей религии. Это была эпоха ветхозаветных мучеников за веру. Ее символами являются имена братьев Маккавеев, о которых говорится в одноименных неканонических (греческих) книгах. В 164 г. гонения прекратились. Однако к этому времени стал окончательно складываться еще один жанр священной письменности — Апокалиптическая литература. Она выражала чаяния скорого и окончательного вторжения Бога в историю мира, чтобы положить конед сменявшим друг друга языческим режимам, в лоне которых Израилю невозможно было жить согласно своему Закону.

В 63 г. до Р. X. власть над Востоком установил Рим. В 40—4 г. до Р. X. в Иудее царствовал Ирод Великий, при котором родился Иисус Христос.

§ 7. Жизнь Священного Писания в Церкви

Из всего выше сказанного следует один важный вывод. Если библейские книги были написаны определенными людьми в определенную, всегда особенную, специфическую эпоху, но при этом людьми веры, людьми Церкви, то и понять и услышать его как Слово Божие мы можем лишь в том случае, если в нас, читающих или слушающих, во–первых, будет та же вера, что и у записывавших, а во–вторых, если мы вникнем в специфику каждой определенной книги и слова. Церковь — до тех пор Церковь, пока она есть собрание верующих и живущих этой верой (в молитве, в богослужении и в практике жизни), а не просто общество рационально и умно мыслящих и философствующих о Боге теологов. Точно также и Писание —до тех пор Священное Писание, Слово Божие, пока оно воспринимается Церковью как Слово Живого Бога, читаемое и воспринимаемое в молитвенной собрании здесь и сейчас, а не собрание мудрых изречений древности. Именно поэтому центром богослужения одним из его центров, — как в Ветхом, так и в Новом Завете, то есть сейчас в Церкви, — является чтение Священною Писания. Именно здесь его жизнь и центральное место хранения и правильною, адекватною, то есть церковною восприятия.

Каковы же принципы и уровни работы с текстом Писания, которые позволяют нам правильно и адекватно воспринимать его священный смысл?

§ 8. Различные уровни работы с текстомСвященного Писания

Текстология. Все начинается с того, откуда мы берем сам текст Писания. Каким образом он сохранился в Церкви в течение веков? Какие изменения претерпел текст после того, как закончилась авторская или редакторская (в творческом смысле) работа над ним и началась история его переписывания или перепечатывания? Так ли безболезненно для первоначальной буквы текста было это переписывание или перепечатывание? Всем этим занимается текстология — наука о том, как и насколько адекватный своему первоначальному состоянию дошел до нас текст Писания. Речь идет не об одной какой–то рукописи, доставшейся нам из рук древнею автора. До нас не дошел ни один оригинал какой–либо библейской книги. С другой стороны, ни один документ древности не располагает таким количеством копий, как Библия и отдельные библейские книги. Все это, кстати, лишний раз говорит о том, что Библия как в древности, так и сейчас, жила не эстетической или кабинетной жизнью, а играла незаменимую, центральную роль в существовании каждой, даже самой маленькой церковной общины. В течение тысяч лет не было ни одного дня (!), когда бы «в живую» не читался текст Писания.

Чтобы составить представление о качестве текста, текстология обрабатывает все огромное количество тех рукописей, в которых до нас дошел Ветхий Завет и между которыми существует несомненное единство при неизбежных различиях в несущественных, а иногда и существенных, деталях. Все ли они имеют одинаковое значение? Конечно, нет. Все зависит прежде всего от древности, а также от многих других факторов.

Существует церковное издание Библейского текста — то, которое передается в Церкви, как эстафета, из поколения в поколение, ни на минуту не теряя живого преемства, как магистральная линия Священного Предания. Но также обрабатываются и публикуются различные другие дошедшие до нас древнейшие версии Священного текста, помогающие нам понять какие–то дополнительные, иногда утраченные оттенки понимания текста.

Отдельным вопросом является вопрос о переводах Библии на различные языки, как в древности, так и в наше время.

Проблемами текстологии мы заниматься не будем за редкими исключениями, когда это нам будет необходимо для понимания того или иного текста. В остальной же мы пользуемся текстом в том русской переводе, который мы имеем в наших синодальных изданиях Библии и в историю которого нужно будет сделать краткий экскурс.

Исагогика. ε’ισ6сусо — вводить, приводить.

Греческая приставка ε’ισ-, означающая действие, направленное внутрь, указывает на то, что тем самым мы как бы вводимся в ситуацию, в которой был написан тот или иной текст: кто был автором, где и когда он писал, что была за ситуация с самых разных точек зрения — исторической, политической, религиозной, культурной и т. п.

Экзегетика. £ξηγέομοα — выводить, идти впереди, указывать. έξήγησις — изъяснение, толкование.

Греческая приставка έξ-, означающая действие, направленное вовне, указывает на то, что речь идет об извлечении внутреннею смысла того или иного конкретною изречения, предложения, отрывка. Прежде всего, важно понять буквальный смысл, то есть, что имел в виду автор и почему именно так он выразился. Для этого нужно знать язык, на котором говорил или писал автор, а также все то, что могло определить его выбор именно таких языковых средств.

Герменевтика. Ερμηνεύω — толковать, объяснять; переводить.

Конечный и, в то же время, наиболее высоким и ответственным уровнем работы с текстом является герменевтика. Это истолкование преследует цель вывести и сформулировать тот глубокий, непреходящий смысл, который актуален и созвучен нам сейчас, спустя много веков и эпох истории человечества и Церкви. Именно герменевтика есть шаг в направлении понимания Писания как источника веры Церкви во все времена. По сути дела, догматическое или, например, нравственное богословие, там, где они апеллируют к Библии, осуществляют типичную герменевтическую работу. И здесь важно, чтобы герменевтика, с одной стороны, действительно не шла вразрез с верой Церкви, бережно хранимой доныне, а с другой стороны, имела под собой надежное и как можно более однозначное исагогико–экзегетическое основание. Иначе же Библия превратиться в цитатник, оторванный от первоначального корня и в конце концов допускающий какие угодно не связанные с этим корней самые причудливые и диковинные умопостроения.

Нашей задачей будет прежде всего исагогико–экзегетическое введение в книги Ветхого Завета. Что касается герменевтики, ее источником для нас будет живое Предание Церкви, хранимое и переживаемое, например, в православной богослужении.

ГЛАВА ПЕРВАЯ. НАЧАЛО

I. ИСХОД ИЗ ЕГИПТА — СОБЫТИЕ РОЖДЕНИЯ НАРОДА БОЖИЯ И ЕГО СИМВОЛ ВЕРЫ

Мы поставили перед собой задачу — проследить, как формировалось Священное Писание Ветхого Завета, уловить основные поворотные моменты, вехи его сложения. При этом мы уже отметали, что появление и жизнь Священного Писания неразрывно, органически связаны с появлением и жизнью народа Божия — той среды или, точнее, общества, собрания людей (Церкви), которые объединены одной верой, одним религиозным самосознанием. Эту веру и это самосознание и отражает Священное Писание.

Коль скоро мы уже отметили, что рождением Израиля как народа Божия, а значит, рождением народа Божия как такового, Церкви (на ее ветхозаветной стадии) нужно считать Исход из Египта, мы можем начать с того, что посмотрим, как в Библии отражено это событие. Таким образом, в данном случае мы начинаем с некоторого обобщения: прежде чем мы начнем последовательно, шаг за шагом, следить за постепенный собиранием, накапливанием Священного Предания, становившегося Священный Писанием, мы, забегая вперед, посмотрим, как в разных формах, жанрах по–разному хранилась и переживалась память об этом основополагающей событии.

§ 9. Различные варианты предания об Исходе в Библии

Вне библейские свидетельства об Исходе. Если попытаться восстановить историческую действительность — каким, когда и где был Исход Израиля из Египта, — то здесь можно, имея библейские свидетельства, все же обратиться параллельно к данным Древней истории и археологии. При этом нужно иметь в виду, что библейское предание по определению доносит до нас эту память сквозь призму восприятия Исхода как основы ветхозаветной веры, тогда как от вне библейских данных мы вправе ждать более «безучастных» свидетельств или, по крайней мере, не разделявших религиозных восторгов по этому поводу.

Но оказывается, что, обращаясь к вне библейским данным, мы не встречаем здесь вообще никакого прямого и явною свидетельства или интереса. Материал здесь весьма общею характера. Можно лишь сказать, что библейские данные не противоречат вне библейским. Вне Библии дошедшие до нас документы и памятники говорят не столько о народе Израиля, который был не таким уж большим племенем, выполнявшим тяжелые строительные и оборонительные работы в Дельте Нила при фараонах XIX династии, сколько о том, что последние два—три века II тысячелетия до Р. X. были темным временем для всего Восточною Средиземноморья. Это было время, с одной стороны, упадка великих держав, обычно определявших политический климат (Египта и империй Месопотамии), а с другой стороны, время, когда целые народы, этнические группы перемещались из одних зон обитания в другие. Евреи не были здесь исключением — они действительно ушли из Дельты Нила и спустя несколько десятилетий появились в Палестине. Правда, нельзя точно сказать, сколько их было и сразу ли это им удалось. Но из всех, кто переселялся в то время, только они осознали свое переселение, бегство из Египта в землю Ханаанскую, как Исход, как шествие от рабства к свободе, как освобождение, которое совершил их Бог, открывшийся им особый образом и познанный затем как единый истинный Бог.

Обратим внимание, что сама стилистическая окраска термина «Исход», как обозначения торжественной, величественной, даже богослужебной процессии, совершенно очевидно, мало соответствует тому, что могло быть «на самом деле», — тяжелому, связанному с преследованиями и другими опасностями бегству из страны рабства.

О том, что Исход был событием, ничем не выдающимся с историко–археологической точки зрения, но имел колоссальное религиозное значение, имеются свидетельства в самой Библии. Характерно высказывание пророка Амоса, проповедовавшего несколькими веками спустя после самого Исхода, то есть когда это событие уже прочно приобрело основополагающее вероучительное значение:

«Не таковы ли, как сыны Ефиоплян, и вы для Меня, сыны Израилевы? говорит Господь. Не Я ли вывел Израиля из земли Египетской и Филистимлян — из Кафтора, и Арамлян — из Кира?» (Ам. 9, 7).

Пророк Амос имеет в виду действительно широкомасштабное перемещение различных народов древности в конце II тыс. до Р. X., трезво отдавая себе отчет в том, что переселение Израиля имело чисто религиозное значение, но никак не значение судьбоносное для всего мира в историко–политическом смысле.

Многообразие свидетельств об Исходе в Библии. Если же мы обратимся к Библии, то увидим, что память об Исходе действительно занимает центральное место, но при этом выражается весьма по–разному. Вообще, при чтении Библии нетрудно заметать, что библейский текст богат и разнообразен не только по содержанию, но и по литературный формам, жанрам и стилям. Здесь и исторические повествования, и эпические произведения, и законодательные тексты, и поэмы, и многое другое. При этом каждый из этих жанров может по–разному выражать одну и ту же идею. Ктому же довольно часто эти различные жанры и стили существуют не только отдельно, то есть как отдельные произведения, но и образуют тесно переплетенную сложную ткань текста. Типичный тому пример — повествование об Исходе из Египта в Исх. 11 — 15.

Перед нами четыре главы книги Исход, которые представляют собой, с одной стороны, органическое целое как повествование о бегстве из Египта, а с другой стороны, являются сложносочиненный литературный текстом, включающим в себя несколько пассажей разного жанра:

Глава 11 — повествование о событиях десятой казни, а именно предупреждение о поражении первенцев египетских.

Глава 12,1 —20 — устав праздника Пасхи, то есть уже не повествование о событиях Исхода (поражении первенцев), а устав праздника, который должен быть воспоминанием об этих событиях. Иначе говоря, стремительное повествование об Исходе прерывается обстоятельным описанием, как об этом помнить и как это праздновать из поколения в поколение.

Глава 12, 21—42 и главы 13—14 — вновь повествование о событиях Исхода, главным из которых был переход через Чермное море.

Глава 15 — песнь Моисея, в которой в поэтическом жанре, в жанре благодарственной) победного гимна вновь говорится об Исходе и воспевается Бог–Спаситель.

Псалом 113. Таким же поэтическим гимном, воспевающим Бога Исхода, является и Псалом 113 — песнь паломников, восходящих на праздник Пасхи в Иерусалим:

«Когда вышел Израиль из Египта… Море увидело и побежало; Иордан обратился назад. Горы прыгали, как овны, и холмы, как агнцы. Что с тобою, море, что ты побежало, и [с тобою], Иордан, что ты обратился назад? Что вы прыгаете, горы, как овны, и вы, холмы, как агнцы?…»

Здесь с помощью выразительных образов и ярких сравнений нарисовано опять–таки событие Исхода из Египта.

§ 10. Исход — Credo народа Божия

Можно сказать, что воспоминание об Исходе для Ветхого Завета было основой веры в Бога–Спасителя, то есть символом веры. Так, наш христианский православный символ веры тоже есть воспоминание, то есть пересказ (в форме причастий прошедшего времени — «воплотившагося», «распятаго», «воскресшаго» и т. д.) Евангелия как истории, лежащей в основании нашей христианской веры. В Втор. 26, 5—9 мы имеем не что иное, как ветхозаветное credo, символ веры:

«Отец мой был странствующий Арамеянин, и пошел в Египет и поселился там с немногими людьми, и произошел там от него народ великий, сильный и многочисленный; но Египтяне худо поступали с нами, и притесняли нас, и налагали на настяжкие работы; и возопили мы к Господу Богу отцов наших, и услышал Господь вопль наш и увидел бедствие наше, труды наши и угнетение наше; и вывел нас Господь из Египта [Сам крепостию Своею великою и] рукою сильною и мышцею простертою, великим ужасом, знамениями и чудесами, и привел нас на место сие, и дал нам землю сию, землю, в которой течет молоко и мед».

Заметим, что этот текст — символ веры — имел прежде всего богослужебное значение (см. стт. 3—5), то есть был частью литургического действа.

Какую главную истину выражает вера в Исход? Каким видится Бог и человек в свете, точнее, в перспективе Исхода?

Во–первых, Исход — это движение из одного места или состояния в качественно другое. Это движение из рабства к свободе. Во–вторых, это движение по прямой, а не по замкнутому кругу. В–третьих, это движение, направляемое всемогущим Богом. В–четвертых, это движение непрерывно — оно не должно прекращаться ни на мгновенье.

Бог в Библии (во всей) — это Бог Исхода, спасения, движения. Вера в такого Бога — это движение за Ним, это участие в Исходе. Это вера в то, что Бог силен всегда проявить Себя так, как он впервые проявил Себя во время Исхода:

«…Где все чудеса Его, о которых рассказывали нам отцы наши, говоря: «из Египта вывел нас Господь?» (Суд. 6, 13).

Исход — символ истории. В связи с Исходом мы сталкиваемся с настоящим, библейским пониманием истории.

В языческой понимании история мыслится как замкнутый круг, цикл, не имеющий конца. Все повторяется. Истории, как осмысленного движения к цели, а не просто последовательности фактов, — нет. В этом мире — таком, каким понимало его язычество, — не могло быть ничего нового; все определено роком, и боги — орудия этого рока, так что все возвращается на круги своя.

Напротив, Библия показывает нам ход истории как целиком определяемый и диктуемый Богом. Понятие истории, строго говоря, имеет смысл именно в свете Библии, т. к. Библия говорит о вмешательстве, вторжении Бога в историю человеческую, ломая всякую предопределенность и повторяемость. История целиком определяется Богом и ведется Им к определенной цели, согласно изначальному и не подлежащему пересмотру замыслу. «Се, творю все новое» (Откр. 21,5), — это апофеоз библейскою понимания и переживания истории, в которой действует Бог, не подвластный никакому року. 06 этом будут говорить ветхозаветные пророки, и свое окончательное выражение такое понимание истории получит в апокалиптической литературе.

Символом же такого библейскою историзма является Исход.

Очень показательно одно наблюдение. Господь вывел Израиль для того, чтобы привести его в Землю Обетованную, но когда Израиль завоевал Ханаан, обосновался в этой Земле, осел на ней, пророки возвысили свой голое против этой успокоенности, оседлости и все время напоминали о временах странствия, когда народ был в пути. Для них это был духовный образец.

§11. Праздник Пасхи

Именно в таком «динамической» значении переживается Исход в главной ветхозаветном празднике — Пасхе. Это не просто воспоминание об исторической событии бегства из Египта, а переживание постоянною движения как религиозного состояния, самосознания. Таков смысл устава Пасхи (Исх. 12, 1—20):

«Пусть будут чресла ваши препоясаны, обувь ваша на ногах ваших и посохи ваши в руках ваших, и ешьте его с поспешностью: это — Пасха Господня» (Исх. 12, 11).

Тот же смысл поспешного движения имеет и требование в течение семи дней опресноков, предшествовавших Пасхе, «не есть квасного» — в память того, что «понес народ тесто свое, прежде нежели оно вскисло» (Исх. 12, 34).

Иными словами, Пасха, как праздник, точно выражает суть библейскою понимания и переживания Священной истории как Исхода и движения.

Однако со словом «Пасха» у нас, христиан, связано, прежде всего, главное событие Нового Завета: Смерть и Воскресение Христово. В каком отношении находятся эти две Пасхи?

Смысл церковною празднования. Главный нервом религиозной памяти и самосознания народа Божия всегда были и остаются молитва и богослужение, совместное молитвенное празднование. Но что такое праздник в религиозном смысле слова, то есть церковный праздник? Что такое праздник вообще?

Праздники можно разделить на два вида:

Во–первых, это праздники, когда мы отмечаем какое–то из года в год постоянно повторяющееся событие природного характера: например, Новый год — праздник, сам по себе не имеющий никакого религиозного значения. Это просто начало нового природною цикла, которое в принципе можно зафиксировать в какой угодно точке года — зимой ли, весной ли, осенью ли. Конечно, Новому году можно присвоить какое–нибудь религиозное или политическое значение, но в основе все равно остается циклическая смена времен года, не зависящая ни от каких религиозных верований или политических идей.

Во–вторых, есть праздники, суть которых — воспоминание о чем–то, что имело место единожды в прошлой (например, День Победы или День Славянской письменности), и плодами чего мы пользуемся сейчас (например, свободой, независимостью или теми или иными культурными ценностями).

Религиозный (церковный) праздник — это тоже воспоминание. Воспоминание о том, как Бог некогда совершил деяние, вспоминая которое, мы сейчас надеемся, что Богжив и силен повторять это действие и в отношении нас. Под таким деянием Бога подразумевается прежде всего дело Спасения. Это воспоминание выражается в соответствующем ритуале (действе) и слове о деяниях Бога. Причем ритуал и слово выражают не просто воспоминание в рациональном смысле, а еще и желание быть причастными к плодам воспоминаемого события.

Исход был первым таким спасительным делом, которое совершил Бог в отношении Своего народа — Церкви. Воспоминание об Исходе и составляет содержание и смысл двух смежных ветхозаветных праздников — Пасхи и опресноков.

И здесь, в Пасхе, мы имеем случай, когда ритуал праздника первого вида (природною характера) переосмысливается и наполняется совершенно другим содержанием и становится праздником–воспоминанием об истории.

В самом деле, в древности, кочевники Палестины каждую весну отмечали что–то вроде праздника «открытая пастбища»: они ели агнца и мазали его кровью косяки дверей, чтобы отогнать злых духов. Израиль взял этот ритуал (Исх. 12,2—11.21—22) и наполнил его воспоминанием об освобождении из Египетскою рабства (12, 25—27). Здесь уместно отметить, что само слово «Пасха», переводимое с еврейскою (pasah) как «прохождение мимо», в смысле пощады, имеет в виду момент, когда Ангел Господень прошел мимо (Исх. 12, 23. 27), то есть пощадил тех, у кого косяки дверей были помечены кровью пасхального агнца.

Таким образом, в своей естественной основе это пастушеский, или скотоводческий праздник.

Далее, земледельцы каждую весну отмечали праздник нового земледельческого сезона: они радовались новому урожаю, который превосходит, замещает все ветхое. Израиль взял и этот праздник (Исх. 12,15)и наполнил его воспоминанием об освобождении и поспешном бегстве из Египта (12, 17.39; 13.3—10).

Кстати, подобное значение имел в Ветхом Завете и обряд посвящения Богу всех первенцев. Существовал древний обычай приносить божеству самое лучшее: первенцев животных и даже человеческих первенцев. В Ветхом Завете предписывается выкуп (в виде жертвенных животных), опять же как воспоминание об освобождении, соделанном Богом (Исх. 13,2. 11—15). Такова библейско–историческая основа Сретения Господня (см. Лк. 2, 23—24).

Две Пасхи — два начала. Смерть и Воскресение Христово неслучайно произошли в связи с Пасхой. Через эти новозаветные события Пасха для христиан стала тоже праздником освобождения от рабства — от греха и смерти. Это Пасха Христова. Она наполнена новым содержанием:

«Итак очистите старую закваску, чтобы быть вам новым тестом, так как вы бес квасны, ибо Пасха наша. Христос. заклан за нас. Посему станем праздновать не со старою закваскою, не с закваскою порока и лукавства, но с опресноками чистоты и истины» (1 Кор. 5, 7—8).

Динамика Исхода в Новозаветной Пасхе получает новый импульс. Как будто старт движению дается заново. Как тонко это отражено в Писании! Истории Исхода предшествует история того, как Израиль оказался в Египте (именно такое, вводное значение имеет Книга Бытия — как Израиль оказался в стартовой позиции, из которой он родился как народ Божий).

Это значит, что последний стих Книги Бытия — последняя фраза предыстории и в то же время стартовая позиция собственно истории, начало которой — Исход:

«И умер Иосиф ста десяти лет. И набальзамировали его и положили в ковчег в Египте» (50, 26).

Внешне спокойная справка о смерти и погребении Иосифа. Но это последняя предысторическая спокойная нота. При внешнем своем спокойствии она дышит огромный внутренним напряжением перед тем, как «сорвется с места» стремительная стрела Исхода — настоящей истории.

Все это сродни евангельским интонациям, где последние предпасхальные стихи тоже при внешнем спокойствии и умиротворенности дышат внутренним напряжением ожидания Пасхи:

«На том месте, где Он распят, был сад, и в саду гроб новый, в которой еще никто не был положен. Там положили Иисуса ради пятницы Иудейской, потому что гроб был близко». (Ин. 19,41—42).

Затем было Воскресение и история Церкви.

§ 12. Значение Исхода и Ветхозаветной Пасхидля христиан

Хотя для христиан Пасха — это, конечно, воспоминание о Смерти и Воскресении Христовом, все же и сама по себе ветхозаветная Пасха, как воспоминание об Исходе, сохраняет свою актуальность, являясь не только прообразом Пасхи Христовой, но и, как в самом Ветхом Завете, символом религиозного самоошущения.

Православный литургический комментарий. Именно поэтому в Великую Субботу — в преддверии Пасхи Христовой — в Православной Церкви во время богослужения (на Вечерне, переходящей затем в Литургию) подчеркнуто торжественно читается паремия об Исходе из Египта (Исх. 13, 20—15, 19). Причем наиболее богослужебная часть этого отрывка — песнь Моисея (Исх. 15) — читается чтецом при пенни хором повторяющегося припева «Славно бо прославися».

Кроме того, в православной литургической традиции 1–я песнь любого канона посвящена Исходу из Египта, точнее, переходу через море, и является парафразой все той же песни Моисея. Например, воскресный канон 4–го гласа: «Моря Чермную пучину невлажными стопами древний пешешествовав Израиль…»

А 1–я песнь покаянного канона прп. Андрея Критскою, читаемою на 1–й седмице Великого поста, дословно воспроизводит песнь Моисея: «Помощник и Покровитель бысть мне во спасение. Сей — мой Бог, и прославлю Его, и вознесу Его. Славно бо прославися».

Даже там, где, казалось бы, вовсю развивается какая–то чисто новозаветная тема — все равно она выражена с помощью лексики Исхода. Например, 1–я песнь Пасхального канона: «Воскресения день! Просветимся, людие! Пасха Господня, Пасха! От смерти бо к жизни и от земли к небеси Христос Бог нас преведе…», то есть перевел (как через море).

Неправославные примеры. Такое исключительное место библейская вера отводит Исходу не только в православно–христианской традиции (если не брать еще и иудейскую). Один пример из совершенно другого культурного контекста: Песня – Спиричуел Л. Армстронга «Let Му People Go».

Исход в личной духовной жизни. Исход — не только символ истории, понимаемой во вселенском, общечеловеческом смысле. Для человека, живущего библейской верой, Исход также является символом его внутреннею духовною состояния, точнее, внутренней динамики, роста, движения к Царству Божию. И это тоже наследие Ветхого Завета. Не самый яркий из многочисленных примеров — Пс. 142 (5–й псалом Шестопсалмия).

Это типичный псалом–плач одинокого человека, жалующеюся на свою беззащитность перед лицом врагов–недоброжелателей. О напастях и о спасении, которого ждет молящийся от Бога, говорится терминами Исхода:

«Враг преследует душу мою, втоптал в землю жизнь мою, принудил меня жить во тьме, как давно умерших, и уныл во мне дух мой, онемело во мне сердце мое» (стт. 3—4).

Далее псалмопевец вспоминает о событиях древней истории:

«Вспоминаю дни древние, размышляю о всех делах Твоих, рассуждаю о делах рук Твоих» (ст. 5).

С чего бы это? Кому придет в голову в трудную минуту вспоминать о славных делах древности, как о последней спасительной соломинке? Но здесь это именно так, потому что делами этих дней древних был Исход, когда Бог первый раз явил Себя как Спаситель. Далее явственно выражена тема Исхода и движения к Земле Обетованной:

«Укажи мне, Господи, путь, по которому мне идти… Дух Твой благий да ведет меня в землю правды» (стт. 8. 10).

II. ИМЯ БОЖИЕ

Что было импульсом и смыслом того движения, началом и символом которого стал Исход Израиля из Египта?

Все дело в том, каким открылся Бог народу, чтобы Его сделать Своим; каким и как Его увидел и познал народ. Так мы неизбежно подходим к вопросу об Имени Божием.

§ 13. Имена Божии в Библии

Вопрос об именах Божиих, о том, как называть Бога — далеко не праздный. Это вопрос о том, что открывает Богчеловеку о себе и как, какими словами человек может это выразить. При случае мы сможем задуматься над русский словом «Бог» и над тем, чему оно соответствует в Библии в ее еврейской оригинале и переводе LXX. Точно также и в случае с другим, не менее употребимым в русской языке, словом — «Господь», которое нам кажется абсолютно равнозначный синонимом слова «Бог». Встречаются и другие, менее часто употребимые имена, обозначающие Бога в Библии: «Вседержитель», «Всевышний», «Саваоф», «Сильный» нт. д.